Текст книги "Русская армия и флот в XIX веке"

Автор книги: Любомир Бескровный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 41 страниц)

При наступлении цепи выделялся период сближения «от построений боевого порядка до вступления в сферу ружейного огня, т. е. приблизительно до 800 шагов» и период удара, который «имеет целью атаку позиций противника».

Уставы рекомендовали применение к местности во время движения, перебежки, определение последней стрелковой позиции, на которой штыковой удар окончательно подготавливается ружейным огнем, после чего примерно за 200 шагов должно следовать движение для удара в штыки. «Раз двинувшись, – гласит инструкция, – для удара в штыки, следует идти прямо и быстро к атакуемому предмету, не останавливаясь, пока цель атаки не будет достигнута; малейшее колебание, нерешительность, а тем более какая бы то ни было остановка может повлечь за собой громадные потери и иметь гибельные последствия»[453]453
  Там же, стр. 12.


[Закрыть]. После атаки требовалось продолжать боевые действия, «преследуя неприятеля усиленным огнем».

Наряду с фронтальными атаками предусматривался охват одного из флангов, фланкирование огнем, а затем удар во фланг.

В обороне считалось целесообразным «извлечь из огнестрельного действия наибольшую пользу, потрясти огнем наступающие войска и затем встретить удар ударом». Отразив противника огнем и контрударом в штыки, «цепь и резервы преследуют его огнем и изготовляются немедленно к отражению следующей его атаки, или если таковой, по расстройству неприятеля и истощению его резервов, ожидать нельзя, то переходят в наступление»[454]454
  Там же, стр. 30–31.


[Закрыть].

Все эти действия можно было производить только унифицированной пехотой, которая могла сочетать огонь и удар.

Так, характер боя изменил назначение пехоты и ее действия в бою, что в свою очередь изменило систему боевой подготовки пехоты.

В тесной связи с огневой подготовкой стоял вопрос об обучении войск саперному делу. Начало этому обучению было положено еще до русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Военное министерство в 1871 г. направило в войска специальное «Наставление», в котором говорилось: «Все части пехоты и пешей артиллерии в полном их составе во время летних сборов должны упражняться в земляных работах, имеющих целью устройство закрытий от неприятельских выстрелов… сверх того, особые, временно формируемые команды от пехоты и артиллерии обучаются некоторым простейшим саперным работам»[455]455
  Приказы по Военному ведомству. Приказ № 123, 1871 г. «Наставление для обучения полевых войск саперному делу».


[Закрыть].

До этого времени занятия по саперному делу производились только в тех частях, которые участвовали в обороне Севастополя. Как это ни странно, но вопрос об обучении саперному делу не двигался с места после Крымской войны в течение 15 лет и новым толчком в значительной мере послужила франко-прусская война 1870–1871 гг.

Саперное дело для полевых войск пока было явление новое, и хотя «Наставление» и рекомендовало «соединять упражнения по возможности с маневрированием», но практически это не удавалось делать. В большинстве округов саперному делу не уделялось должного внимания и отводилось мало времени на его усвоение[456]456
  ЦГВИА, ф. 400, д. 7, за 1875 г.


[Закрыть]. Лишь в Петербургском, Виленском, Киевском, Одесском, Варшавском округах был накоплен некоторый опыт, что и отметили поверяющие во время инспекторских поверок. Так, генерал Рамзай, инспектировавший войска Варшавского округа, указывал, что «результаты, достигнутые низшими чинами сводных батальонов, не взирая на короткий срок обучения и не вполне ответственный выбор людей в частях некоторых дивизий, дают уверенность в том, что эта часть образования войск, несмотря на недавнее ее применение, находится в отличном состоянии…»[457]457
  Там же, отд. 2, стол. 2, д. № 26а, л. 64.


[Закрыть]

На хорошую постановку обучения саперному делу указывает также генерал Паткуль, поверявший в 1872 г. войска Одесского округа[458]458
  ЦГВИА, ф. 1/л, оп. 1, д. 30486, лл. 182–183.


[Закрыть].

В 1876 г. командующий Виленским округом представил в Главный комитет новый проект «Наставления». Комитет потребовал дать справки о саперных работах во время Крымской и франко-прусской войны. Заслушав все данные, он принял решение о том, что вопрос о введении в состав снаряжения легкой шанцевой лопаты «должен быть решен безотлагательно».

В том же году была избрана комиссия, чтобы подготовить необходимые указания и наставления. Комиссия начала работу в 1877 г., но с началом военных действий ее деятельность прекратилась, и войска отправились на войну слабо обученными в инженерном отношении. Таким образом, хотя Главный комитет и признавал, что «стрелковая цепь не только перестала быть придаточной частью сомкнутого порядка, но приобрела в пехотном боевом строе первенствующее значение», однако должных выводов отсюда не сделал.

Вновь к вопросу об обучении стрельбе и необходимости упрощения строев вернулись в начале 90-х годов. От ряда командующих округами поступили сообщения, что с введением нового мелкокалиберного оружия «среди старших начальников замечается стремление изыскивать для пехоты строи, в которых она несла бы наименьшие потери от современного огня»[459]459
  ЦГВИА, ф. 400, оп. 291, д. 4, л. 1; оп. 292, д. 20, лл. 50–79.


[Закрыть].

В то же время инспектор пехоты докладывал военному министру, что в войсках «боевой стрельбой мало занимаются» и увлекаются более показательной учебной стрельбой[460]460
  Там же, оп. 292, д. 24, л. 7; ф. 485, д. 738, лл. 2–3.


[Закрыть].

Военное министерство собрало мнения командующих округов как по строевому уставу, так и по инструкциям для обучения стрельбе и маневрам, на основе которых были пересмотрены действующие уставы и наставления и после проверки введены в войсках. В частности, были изданы: «Инструкция для маневрирования войск с боевой стрельбой из трех родов оружия» (1886 г.); «Особые указания производства движения и боя ночью» (1886 г.); «Наставление для обучения стрельбе» (переработанная редакция) (1889 г.); «Устав о строевой пехотной службе с инструкцией для действий роты и батальона в бою» (1889 г.); «Положение о саперных командах в пехоте» (и инструкция) (1890 г.).

Перевооружение армии магазинной винтовкой образца 1891 г. и введение бездымного пороха потребовали нового пересмотра уставов. Результатом работы комиссии генерала Сухотина явился «Устав строевой пехотной службы» 1895 г., переизданный в 1897 г. вместе с «Наставлением для действий пехоты в бою». В них сохранялись установки устава 1881 г. по одиночной подготовке. Эта же комиссия разработала «Особые указания для движения и боя ночью» (1892 г.). Однако устав 1895 г. быстро устарел, и потребовалось его снова переработать, что и было сделано комиссией генерала Драгомирова. Новый «Устав строевой пехотной службы» вышел в 1900 г. Он еще более упрощал строи и предоставлял возможность начальникам частей видоизменять уставные строи в процессе боевых действий.

При издании устава 1900 г. «Наставление для действий пехоты в бою» было отделено от строевого устава и опубликовано как самостоятельный документ. В качестве дополнения было издано «Наставление для обучения стрельбе из ружья-пулемета образца 1902 г.».

Таким образом, в течение второй половины XIX в. шел процесс становления и освоения тактики стрелковых цепей. Процесс этот был обусловлен переходом от гладкоствольного к нарезному оружию, которое изменило функции и тактическую организацию пехоты.

Подготовка кавалерии. Чем действеннее становилось стрелковое оружие и артиллерия, тем меньшее значение имела в боевых действиях кавалерия как ударная сила. В то же время поднялась ее роль как средства стратегической разведки, вне поля сражения, на флангах и в тылу противника. Большое значение приобрели глубокие рейды, потребовавшие умения вести самостоятельный бой не только в конном, но и в пешем строю. В связи с этим возникла потребность в унификации конницы и разносторонности ее подготовки.

Военное министерство тщательно изучило опыт североамериканской войны 1863–1865 гг., где конница зарекомендовала себя как род войск, способный к самостоятельным действиям. Оно сделало известный шаг вперед в боевой подготовке кавалерии, поставив задачу отойти от плацпарадной системы и приблизиться к условиям полевой службы.

Изданные в 1869 г. «Воинский устав кавалерийской службы» и в 1870 г. «Наставление для обучения стрельбе в цель пехоты и драгун» носят черты нового.

Одиночная подготовка кавалериста включала гимнастические упражнения, действия в пешем строю, верховую езду и вольтижировку. Совместное обучение предусматривало отработку действий как в развернутом строю, так и в колоннах. Главная задача состояла в подготовке конницы для атаки.

Но уже через год в войска было направлено дополнение к этому уставу – «Устав спешенных драгунских полков», а в 1873 г. – «О спешивании в уланских и гусарских полках». Смысл этих дополнений заключался в том, чтобы научить конницу самостоятельно действовать при защите переправ, при прохождении дефиле, атаках населенных пунктов и дальних рейдах.

В связи с этими задачами на вооружение конницы поступили дальнобойные ружья системы Бердан № 2 и толовые (пироксилиновые) шашки для взрывных работ.

В ряде округов кавалеристов обучали также саперному делу (Варшавский округ) и проводили маневры для тренировки войск в длительных и быстрых пробегах. В Киевском и Виленском округах такие пробеги совершались на маневрах 1876 г. на 170–200 км[461]461
  «Описание русско-турецкой войны 1877–1878 гг.», т. I. СПб., 1900, стр. 182–184.


[Закрыть].

Наряду с этим командиры полков и даже дивизий неохотно шли на оперативно-тактические формы подготовки кавалеристов, предпочитая более простые – манежные, поскольку они обеспечивали сохранение красивого внешнего вида лошадей для смотра.

Война 1877–1878 гг. показала невысокий уровень подготовки регулярной конницы. Командиры отдельных отрядов предпочитали иметь дело с казачьей конницей, лучше справлявшейся и с разведкой и с действиями в глубине театра войны. Выявившиеся недостатки были учтены во время пересмотра уставов. Крен был сделан на тактическую подготовку[462]462
  ЦГВИА, ф. 400, оп. 292/977, д. 16.


[Закрыть]. Войска получили ряд инструкций и наставлений, в частности: «Инструкцию для действия в бою отрядов из всех родов оружия» (1882 г.); «Воинский устав пешего строя кавалерии» (1884 г.); новую редакцию «Строевого кавалерийского устава», ч. I и IV (1884 г.); «Инструкцию для маневрирования с боевой стрельбой отрядов из трех родов оружия» (1889 г.); «Устав внутренней службы в кавалерии» (1889 г.).

Новые наставления сыграли значительную роль. Маневры последнего десятилетия подтвердили правильность избранного тактического направления в этой области

Подготовка артиллерийских частей. Роль артиллерии в бою существенно изменилась после Крымской войны. Введение нарезных дальнобойных ружей в пехоте свело к нулю значение гладкоствольной артиллерии, которая не могла состязаться с пехотой по дальности и меткости стрельбы. Это было убедительно доказано в сражении при Альме. Гладкоствольная полевая артиллерия больше не могла защищать свою пехоту. Принятие нарезной артиллерии (сначала бронзовой, а затем стальной) и новых снарядов позволило увеличить дальность стрельбы. Действительный огонь пушек стал достаточно эффективным, чтобы заставить пехоту при сближении применяться к местности и действовать рассредоточенно. Новое вооружение потребовало решения ряда задач.

Особое значение в связи с увеличением дальности стрельбы приобрел вопрос о меткости стрельбы. Вначале добивались этого путем глазомерного определения расстояний, затем ввели в 1872 г. малые мишени для пристрелок, в 1873 г. открыли способ захвата цели «в вилку».

В 1873–1876 гг. появились «Руководство по стрельбе» В. Шкларевича и «Проект инструкции стрельбы из полевых пушек» Мюллера, в которых удовлетворительно были разрешены вопросы наводки орудия и стрельбы.

Вторая задача заключалась в определении содержания боевой подготовки артиллерийской прислуги. Стремление сохранять такты в исполнении приемов по заряжению теперь отпало. Требовалась слаженная работа прислуги и повышалась роль наводчика. Наводчику стремились передать функции командира орудия и заставляли его учиться делать математические вычисления в целях корректировки стрельбы. Поэтому упор делался на самодеятельность наводчиков, что и нашло свое отражение в программе практической стрельбы 1872 г., где говорилось, что «боевая практическая стрельба производится в батареях для образования хороших наводчиков, т. е. таких, которые навыкли бы сами, без всякого постороннего указания, скоро и хорошо пристреливаться».

Впрочем, от этой точки зрения вскоре отказались, и с 1874 г. в жизнь была проведена идея генерала Зиновьева, который считал, что «принципу самодеятельности наводчиков должен быть противопоставлен принцип единоличного управления огнем батареи ее командиром», что и было продемонстрировано на маневрах в Одесском и Виленском округах.

Самым сложным оказался вопрос о стрельбе по закрытым целям. Войска привыкли стрелять по открытым целям. Принятые системы удлиненных снарядов, разрывавшихся в точке ударов, не были достаточно изучены, и поэтому на практике стремились маневром колесами добиваться фланкирующего огня, либо путем маневра же сблизиться до дистанции картечного огня. Обе эти формы стрельбы были внедряемы в практику обучения. Все дело, конечно, состояло во введении полевых мортир, но их в русской артиллерии в третьей четверти XIX в. еще не было.

Следующим крупным вопросом являлось использование артиллерии в бою. Артиллерийские начальники старались разбросать артиллерию в боевых порядках как по фронту, так и в глубину. Сосредоточение артиллерии рассматривалось как механическое сведение большого числа пушек на позиции, для усиления заградительного огня и ведения огневого удара по всему фронту позиции. К мысли о маневре огнем еще не подходили.

Ставился также вопрос о применении на маневрах стрельб боевыми снарядами. В принципе он был решен, в связи с этим стали отпускать на орудие по 110 снарядов (при проведении односторонних маневров).

Содержание и методы боевой подготовки полевой артиллерии изменялись по мере решения поставленных задач. Строевые уставы пешей и конной артиллерии еще отдавали дань способам боевой подготовки, сложившимся до Крымской войны. Артиллеристов обучали так же, как и пехотинцев, действиям в пешем строю (а в конной артиллерии – верховой езде и сабельным приемам) и действиям при орудиях при подъездах, отъездах и расположении на позициях.

По-прежнему учили вести огонь по открытым целям главным образом на коротких дистанциях. При этом старались достичь, чтобы батарея «заряжалась вместе как одно орудие».

Уставом 1859 г. предусматривалось обучение пяти видам («родам») стрельбы. Все они исходили из требований развернутого линейного строя и в меньшей степени – из глубоких построений. На обучение войск отпускали недостаточное количество боеприпасов. Главное внимание обращалось не на качество стрельбы, а на соблюдение дистанции и интервалов в размещении орудий и зарядных ящиков и в отработке маневра колесами на позициях.

Степень подготовки артиллеристов показали данные поверки, проведенной в 1866 г. в Московском, Варшавском и других военных округах. Она оказалась весьма невысокой[463]463
  ЦГВИА, ф. 1/л, оп. 1, д. 27284, лл. 99-102.


[Закрыть].

Низкие результаты стрельб обеспокоили Артиллерийское управление. В связи с этим Военное министерство издает ряд приказов и инструкций, имеющих целью улучшить обучение.

Была создана твердая программа обучения «цельной» стрельбе. Задача обучения определилась в ней так: «Цель практической стрельбы полевых батарей должна состоять в том, чтобы в кратчайшее время и с наименьшим числом выстрелов научиться приискивать наилучшую высоту прицела для действования с меткостью против предметов, расстояние до которых неизвестно, на всякого рода местности, и в образовании самостоятельных наводчиков, т. е. таких наводчиков, которые без всякого постороннего указания могли бы выполнять эту задачу»[464]464
  Цит. по кн.: П. А. Зайончковский. Военная реформа 1860–1870 гг. в России. М., 1952, стр. 203.


[Закрыть].

Главное состояло в том, чтобы приблизить обучение к боевым условиям. «Стрельба полевой артиллерии в бою будет тем успешнее, чем ближе к условиям боя подходит практическая стрельба, производимая батареями в мирное время, и чем вообще практические занятия полевой артиллерии в мирное время более способствуют к приобретению офицерами и нижними чинами батарей навыка в производстве скорой и меткой стрельбы»[465]465
  Там же.


[Закрыть]. Пока министерство готовило эти указания, в войсках уже наметился перелом в сторону улучшения качества боевой подготовки.

Война 1877–1878 гг. выявила, что главным недостатком при подготовке артиллеристов было ослабление связи между действиями артиллерии и пехоты как следствие ликвидации корпусов в мирное время. Не меньшее значение имела относительно слабая подготовка артиллерийских офицеров. Стрельба велась главным образом по открытым целям, для разрушения крепостных сооружений использовалась полевая артиллерия, в горных условиях использовали полевые орудия без учета их тактико-технических возможностей. Все это приводило, во-первых, к бесполезной трате боеприпасов и, во-вторых, к тому, что пехота не получала необходимой поддержки. Прошедшая война заставила подумать об усовершенствовании подготовки артиллеристов. Это было необходимо сделать потому, что на вооружение артиллерийских частей поступила казнозарядная стальная артиллерия (пушечная, а позднее и гаубичная), обеспечивавшая новые возможности боевых действий. Резко повысилась дальность стрельбы и эффективность действия огня. Стало возможным вести нависшую стрельбу.

Военное ведомство было вынуждено дать войскам ряд новых инструкций и наставлений, в которых разрабатывались основы тактики артиллерии вообще и способы ее использования со всеми родами оружия в частности. После русско-турецкой войны 1877–1878 гг. были изданы: «Инструкция для действия в бою артиллерии в связи с другими родами войск» (1882 г.); «Устав орудийного и батарейного учения пешей артиллерии» (1884 г.); «Наставление для обучения полевой артиллерии стрельбе» (1886 г.); «Правила стрельбы полевой батареи» (1886 г.); «Правила для совокупного действия группы батарей полевой артиллерии» (1889 г.); «Проект инструкции для действия в бою полевых мортирных батарей» (1890 г.). Кроме того, войска получили: «Проект устава маневрирования дивизионами» (1895 г.); «Наставление о полевой и горной артиллерии» (1895 г.); «Правила строевые для легких и конных батарей» (1895 г.).

Подготовка инженерных частей. В ходе Крымской войны 1853–1856 гг. был накоплен богатый опыт в области инженерного военного искусства.

Впервые в новое время при защите крепостей была создана система эшелонированной обороны, которая обеспечила столь длительное сопротивление Севастополя превосходящему в силах и средствах противнику. Эта система сочетала сплошную зону ружейного и артиллерийского огня с инженерными заграждениями. Новым словом было применение полевых укреплений фортового типа (бастионов и редутов), превратившихся в опорные пункты позиции, созданы системы фланкирующих укреплений. Широко использовалось разделение огневых средств – для обеспечения дальней и ближней обороны. Наконец, инженерная мысль подошла к идее позиционной обороны. Развитие инженерного дела после Крымской войны привело к созданию новых видов инженерных войск. Вслед за саперными и крепостными частями появились специальные войска связи (телеграфные части и части самокатчиков, воздухоплавательные и железнодорожные части).

Для обучения этих войск был издан ряд инструкций и наставлений, в частности: «Положение о специальном образовании инженерных войск» (1884 г.); «Наставление о понтонной службе» (1886 г.), «Наставление для саперных батальонов по искусственной части» (1886 г.); «Опыт руководства для железнодорожных батальонов» (1887 г.): «Руководство по военному воздухоплаванию» (1889 г.).

Обучение инженерных войск шло по особым программам, в которые включалась также и общевойсковая тактическая подготовка.

В ходе боевой подготовки отрабатывались специальные навыки и умения, которые затем закреплялись на специальных учениях и общевойсковых маневрах.

Железнодорожные батальоны накапливали опыт по строительству железных дорог. Для отработки системы массовых перевозок войск в 1876 г. были проведены крупные маневры. Перевозки производились из Одесского в Варшавский и Виленский округа, из Москвы в Петербург, из Москвы в Крым и на Волгу, в которых приняло участие 93 тыс. солдат и 41 тыс. лошадей[466]466
  Маневры выявили много неполадок. Команды прибывали не вовремя, недоставало подвижного состава, не были согласованы расписания, плохо обеспечивалось питание войск (ЦГВИА, ф. 400, оп. 272/938, д. 42, лл. 190, 219–226, 239–250; д. 50, лл. 234–240; д. 65, лл. 95–96).


[Закрыть]. На маневрах был проведен опыт сооружения полевых железных дорог. Руководил маневрами созданный еще в 1875 г. «Комитет по передвижению войск железными дорогами»[467]467
  Приказы по Военному ведомству. Приказ № 108 от 22 февраля 1875 г.


[Закрыть].

В ходе войны 1877–1878 гг. железнодорожные войска накопили богатый опыт. В последующее время они принимали деятельное участие в строительстве железных дорог в Средней Азии и Сибири.

Главное внимание при этом было обращено на отработку скоростных способов постройки полевых дорог. Особенно интересным был опыт по сооружению полевых дорог, показанный на маневрах 1890 г. под Луцком[468]468
  ЦГВИА, ф. 802, оп. 3, д. 2168.


[Закрыть] и в 1896 г. под Варшавой[469]469
  ГБЛ, Отд. рукоп., ф. 169, карт. 37, д. 3, лл. 200–201.


[Закрыть].

Много усилий затратили для подготовки личного состава частей связи телеграфных и воздухоплавательных парков.

Накануне русско-турецкой войны 1877–1878 гг. не удалось приобрести достаточных навыков. Пришлось отрабатывать способы проведения проводной связи непосредственно в ходе военных действий. Войска связи в общем справились с поставленной задачей, и их участие сыграло громадную роль во время блокады Плевны (после третьего штурма), при окружении турецких войск у Шейново и во время действий за Балканами. После этой войны войска связи занимались организацией пунктов управления и созданием проводной связи на крепостных маневрах в 90-х годах XIX в.

Воздухоплавательные части делали лишь первые шаги по применению воздушных шаров, но и эти небольшие навыки не были использованы в русско-турецкой войне.

Полевая подготовка. После Крымской войны основы полевой службы были пересмотрены. В 1858 г. был издан «Воинский устав о полевой пехотной службе в мирное время», заменивший устаревший к этому времени устав 1846 г.

По этому уставу войска готовились до русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Они изучали общие положения на отдыхе, походные движения и основы разведывательной и сторожевой службы. Устав носил отвлеченный и схоластический характер. Это обстоятельство в значительной мере определило полевую подготовку войск в лагерях. Во время лагерных сборов особенно большое внимание уделялось караульной службе.

Но самым важным делом были тактические учения. Обычно они начинались с построения войск на линейках. После выноса знамен полк (бригада, дивизия) отправлялся на учение, которое должно было продолжаться 3–4 часа до обеда и около часа после обеда. Учения соответствовали уставным требованиям и ставили своей целью приобретение навыков «действовать, приближаясь к боевым условиям». Впрочем, так было далеко не везде, ибо старшие начальники все еще старались обращать главное внимание на внешнюю сторону, в ущерб знанию боевой практики. С 1865 г. в войсках стали проводить ежегодные сборы, для которых с 1869 г. оборудовали 27 пунктов, где одновременно могли пройти лагерный сбор 28 пехотных дивизий, 8 кавалерийских дивизий, 34 артиллерийских и 8 саперных бригад. Однако главная роль по-прежнему принадлежала Красносельскому лагерю. Здесь обычно проводились маневры, продолжавшиеся от 8 до 12 дней. На эти маневры всегда присылались офицеры штабов других округов. Главной темой окружных учений была теоретическая подготовка офицеров среднего звена. Эти учения называли «малыми» маневрами. Милютин писал: «Вместе с служебным подготовлением молодых офицеров обратить внимание и на продолжение военного их образования, преимущественно с практической стороны. С этой целью в продолжение летних сборов при упражнениях войск малыми маневрами заставлять этих офицеров делать краткие описания производимым маневрам, с приложением небольших кроки местности, на которой они происходили, причем не требовать от этих чертежей (которые д. б. представлены непременно в карандаше) никакого щегольства в отделке, лишь бы они были исполнены самими офицерами в поле. Независимо от этого упражнять молодых офицеров как в разбивке небольших полевых укреплений, так и в устройстве ложементов, занимаясь подобными работами по возможности во время самих маневров с тем, чтобы офицеры могли наглядно изучать, в каких случаях полезно усиливать искусственно местные предметы в зависимости от свойств местности и хода действия»[470]470
  Приказы по Военному ведомству. Приказ № 379 от 16 октября 1865 г.


[Закрыть]. Для руководства такой формой полевой подготовки начальники штабов дивизии обязывались выделить в каждый полк офицеров, имевших академическое образование. Эта полезная мера не получила, однако, широкого распространения, главным образом из-за малочисленности офицеров Генерального штаба и лиц с академическим образованием в полевых войсках.

Вторично к этому вопросу Военное министерство возвратилось в 1875 г. и особым приказом установило два вида обязательных тактических занятий: систематические упражнения офицеров в решении тактических задач на картах и планах и практические упражнения в поле. Но этот приказ распространялся только на младших офицеров. Приказ подчеркивал, что «весьма желательно, чтобы ближайшими руководителями молодых офицеров… могли быть ротные и эскадронные командиры». Это снижало ценность мероприятия, так как учения не превышали знаний в объеме роты или эскадрона и таким образом носили узкоприкладной характер.

В военных округах учения стали проводить довольно широко и до 1875 г. В 1873 г. требовалось во время летних занятий «решать особые тактические задачи». В 1874 г. проводилась проверка хода тактических занятий, и в приказе № 175 дан их разбор и оценка. В Виленском округе также проверялась тактическая подготовка в 1874, 1875, 1876 гг. В Харьковском округе такая проверка проводилась в 1873 и 1874 гг. В Киевском и Одесском округах были установлены занятия преимущественно на самой местности, и командующие округами нередко лично проверяли ход этих занятий. Наиболее интересными явились маневры войск Петербургского округа, на которых была показана переброска крупных соединений по железным дорогам[471]471
  ЦГВИА, ф. 400, д. 16 («О производстве больших маневров»).


[Закрыть]. Однако в общем практическая подготовка офицеров в войсках не получила должного развития и твердых оснований. Она была начата сравнительно поздно, носила пока еще случайный характер и не превратилась в строго продуманную систему. Она не дифференцировалась в армии и ставила на одну доску офицеров младшего и среднего звена[472]472
  Там же, д. 20 («Свод мнений начальствующих лиц»).


[Закрыть]. Лишь после русско-турецкой войны 1877–1878 гг. была полностью осознана необходимость внести определенный порядок в дело усовершенствования офицеров. В 1880 г. были разработаны, а в 1881 г. проверены особые программы годовых занятий и инструкции для ведения летних занятий по всем родам оружия, целью которых было установить единство в системе тактической подготовки. В практику вошли и так называемые подвижные сборы. Впервые они были применены в Московском округе в 1885 г., а с 1889 г. проводились повсеместно и охватили более ¾ всех войск. Такие сборы приближались к мобилизационным и служили довольно хорошей школой. Широкое применение в конце века получили маневры крупными тактическими соединениями. Учения в объеме дивизия – корпус – отряд стали применяться в округах с 1889 г. повсеместно.

Для отработки форм и методов управления крупными соединениями проводились пробные мобилизации. Так, в 1886 г. были проведены двенадцатидневное маневры войск Варшавского и Виленского округов в Гродненской губернии. В маневрах участвовало 118 батальонов, 85 эскадронов, 210 орудий. В 1888 г. войска Одесского и Харьковского округов провели шестидневные маневры в Елизаветградской губернии. В них участвовало 78½ батальона, 79 эскадронов и 170 орудий. В 1890 г. девятидневные маневры прошли для войск Киевского и Варшавского округов. В них принимали участие 187 батальонов, 142 эскадрона и 456 орудий. В 1892 г. маневры были только в Варшавском округе. В них участвовало 71¾ батальона, 67 эскадронов и 216 орудий. Такие маневры должны были проходить через каждые два года. Следующие крупные маневры были в 1895, 1897 и 1898 гг. В десятидневных Белостокских маневрах 1897 г. принимало участие 176 батальонов, 152 эскадрона и 544 орудия[473]473
  По данным «Всеподданнейших отчетов Военного министерства» за указанные годы; «Очерк деятельности Военного министерства за десятилетие. 1881–1890». СПб., 1892, стр. 88–89.


[Закрыть]. Наряду с общевойсковыми маневрами применялись также тематические. Так, в 1885, 1889, 1891, 1893 и 1895 гг. были проведены маневры по десантированию отрядов войск Одесского округа, а в 1886, 1887, 1889, 1890 гг. и 14 последующие годы такие же маневры шли в Крыму[474]474
  Там же.


[Закрыть].

Большое значение имели полевые поездки офицеров Генерального штаба, которые практиковались в последнее десятилетие XIX в. Их характер был определен специальной инструкцией 1882 г. Задачей этих поездок было изучение границ в оперативно-стратегическом отношении. Ежегодно в поездках принимало участие от 120 до 160 офицеров Генерального штаба. Такие поездки проводились в 1896 г. в Петербургском, Финляндском, Виленском, Варшавском, Киевском, Одесском, Кавказском и Туркестанском округах, а в 1897 г. и в Приамурском округе[475]475
  По данным «Всеподданнейших отчетов Военного министерства» за указанные годы.


[Закрыть].

В 1891 г. был издан новый «Полевой устав». Казалось, что в нем должны были найти отражение новые черты военного искусства. Но ни генерал Леер, возглавлявший комиссию. ни другие члены комиссии решительно ничего не сделали для того, чтобы приобщить устав к условиям войны. В нем по-прежнему отсутствовал раздел о боевых действиях, зато подробно излагались общие положения: походные движения, расположение войск на отдыхе и почти дословно повторялись положения о разведывательной и сторожевой службе прежнего устава.

Недостатков в уставе было так много, что вскоре пришлось создавать новую комиссию под председательством генерала Сухотина. За несколько лет комиссия разработала лишь общие положения. В 1900 г. комиссию возглавил М. И. Драгомиров, но дело двигалось по-прежнему медленно. Новый устав был принят лишь в 1904 г. и издан вместе с «Наставлением для действий в бою отрядов из всех родов оружия» и «Положением о полевом управлении войск». Изданные уставы были некоторым шагом вперед, но они не отражали всех возможностей, которые давало войскам дальнобойное огнестрельное оружие[476]476
  ЦГВИА, ф. 485, д. 738 («Обзор тактической подготовки русской армии»).


[Закрыть].

Военно-судное дело

Буржуазные реформы неизбежно отразились и на военно-судном законодательстве. Уже в 1859 г. Военное министерство выступило с проектом изменений в уголовном законодательстве. В том же году Государственный совет отменил прежние законы об отдаче в солдаты за преступления. Смысл этих решений состоял в том, чтобы изменить взгляд на солдатскую службу, поднять нравственное достоинство армии и сформировать чувства долга и чести.

На разработку нового буржуазного кодекса ушло почти 10 лет. Впервые в армии были введены: «Дисциплинарный устав» (1869–1875 гг.); «Устав внутренней службы» (1874 г.); «Правила военного чинопочитания и отдания чести» (1884 г.). Основы военно-судного дела были изложены в «Военно-судном уставе» (1867 г.) и «Воинском уставе о наказаниях» (1863–1893 гг.).

По инициативе консерваторов были изданы инструкции, предназначенные для сохранения прежних, уже никому не нужных традиций. В 1872 г. был издан «Свод правил о смотрах и парадах больших отрядов войск», дополненный целым рядом приказов и директив[477]477
  Приказы по Военному ведомству. Приказ № 229 за 1873 r.; № 334 за 1874 г.; № 114, 286 и 291 за 1875 г., № 83 за 1876 г. и т. д.


[Закрыть].