Текст книги "Карьеристки"
Автор книги: Луиза Бэгшоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)
Существует миллион причин, по которым он не должен заниматься с ней любовью. Она слишком молода, и он ее босс. И если дела и дальше так пойдут, этот поезд уже не остановить. А что же теперь? Он, Натан Розен, директор, отвечающий не только за дела в Нью-Йорке, но и на всем Восточном побережье, должен выбрать из двух кандидатов на пост «Экономик мансли» одного. А с редактором Топаз Росси он встречается.
Топаз считала, самый простой способ – признаться. Появляться вместе на людях. Сказать Гуверсу, что они любовники, посмотреть на его реакцию. Она уверяла – ничего страшного не случится, но Натан сомневался.
Суть была и в том, что ему претила видимая банальность ситуации – сорокалетний мужчина с двадцатитрехлетней подругой, да еще подчиненной. Как таких называют? Дженнифер, кажется. Это все равно что надеть майку с надписью: «Жизненный кризис». А у него, черт побери, его и в помине нет! Все отлично: он точно знает, куда идет, куда направляется – через две двери от своего кабинета, в кабинет Мэта Гуверса. И к пятидесяти четырем годам он удовлетворит все свои амбиции.
А с другой стороны, он не мог перестать встречаться с Топаз. Она совсем не тупая блондинка Дженнифер, а сильная, уверенная в себе особа, истинная женщина; энергия и ум Топаз просто очаровывали. О Боже, а секс… Она могла швырнуть его на кровать, забраться на него, а кончив, просто сойти. Да половина мужиков компании рассталась бы с месячной зарплатой, чтобы хоть раз дотронуться до ее грудей.
Натан собирался принять решение. Она сказала ему на той неделе: или переедет к нему, или пошлет его подальше. Боже всемогущий! Топаз все время рядом… Эти рыжие волосы, эти белые груди – все сводило с ума. Она будет рядом все время. И все время будет требовать удовлетворения, все время…
От этой идеи захватывало дух!
От этой идеи становилось страшно!
Он попросил ее отложить решение до собрания, на котором будет решаться вопрос о новом назначении, но она отказывалась.
– Чем мы с тобой занимаемся после работы, не имеет никакого отношения к делу. – Он сейчас снова увидел, как, сказав это, Топаз подошла, положила руку ему на ягодицы, зная, что этим сводит его с ума, а кончиком языка залезла в ухо. – Я не могу ждать и терпеть, я хочу. Я люблютебя, – прошептала она, и Натан Розен ощутил желание, волной пробежавшее по телу и пославшее сигналы в пах. Ему пришлось выйти из кабинета.
Он провел рукой по седеющим волосам, не зная, то ли беситься, то ли наоборот – вдохновляться. Боже, он никогда не думал, что снова придется снимать номера в отелях в перерыв на ленч – страсть к этой женщине не давала ждать до вечера.
Главное сейчас – выбор, напомнил себе Розен, пытаясь мыслями вернуться к предстоящему ужину. Может, удастся убедить правление в отсутствии протекционизма с его стороны по отношению к Топаз Росси, – он, без сомнения, станет голосовать за Джо Голдштейна, «Экономик мансли» должен вести кто-то вроде Джо. Топаз, хоть она и умна, талантлива, не та кандидатура для руководства журналом с большим бюджетом, ориентированным на мужскую аудиторию.
Пока Джо претендует на эту работу, Топаз Росси не получит ее.
Она не станет ему мстить – когда речь идет о деле, Топаз честна и справедлива. Единственное, что беспокоило Натана, – девчонка начнет подтрунивать над ним при Джо и что-нибудь ляпнет. И тогда он рискует отношениями с Голдштейном, которые очень ценит.
Раздался звонок в дверь. Господи, пронеси!
Он впустил гостей. Джо пришел на несколько секунд раньше Топаз.
– Эй, Джо, как тебе Манхэттен? – приветствовал Натан Розен свое первое открытие, по-медвежьи обнимая парня.
Розен обратил внимание на Голдштейна, когда тот был еще студентом Вартона, и пригласил его работать в отдел финансов. Голдштейн стал сенсацией, открытием. «Какой все-таки у меня нюх на таланты», – подумал Розен, необыкновенно довольный собой. Он ничуть не сомневался, что Джо будет прекрасным руководителем журнала, он уже проявил себя в «Америкэн сайентист», «Экзэкьютив офисер», «Уик ин ревью» [4]4
Названия журналов: «Американский ученый», «Администратор», «Недельное обозрение».
[Закрыть].
– Привет, Топаз, – добавил он.
Ему хотелось, чтобы она оделась официальнее, ну да ладно, главное, чтобы Топаз извлекла что-то полезное из знакомства с Джо, стала бы его союзником. Она могла бы многому научиться у парня. Натан сомневался, что Голдштейну нравятся деловые дамы, хотя Топаз выглядела очень женственно и сильно отвлекала от серьезного настроя.
Да, очень отвлекала его, черт побери, его.
– Джо Голдштейн. А это Топаз Росси, редактор «Герлфренд», – представил их другу другу Розен. – Топаз, я знаю, ты просмотрела резюме Джо.
– Рада с вами познакомиться, – сказала Топаз, протягивая руку. Но почему же ее резюме ему не послали? Она смерила Голдштейна взглядом – красивый, сильный, самоуверенный. Она невзлюбила его сразу же.
Голдштейн коротко пожал руку Топаз, подавив раздражение. И его вынуждают соревноваться вот с этим? Девчонка едва из пеленок. И только посмотрите на эту юбку! Даже нет необходимости спрашивать, как она в своем возрасте достигла подобных высот. Никогда в жизни он не видел такие большие титьки и крутую задницу.
– Здравствуйте, – сухо произнес он.
Натан налил обоим по бокалу шампанского.
– Давайте начнем.
Они принялись за земляные груши и масло из спаржи.
– Итак, мисс Росси, – сказал Джо, – много ли вы знаете об экономике?
Розен сжался в кресле. О нет. О нет. Ну пожалуйста, нет…
– А почему я не должна знать об экономике, мистер Голдштейн? – спросила Топаз, разозлившись на его тон. – Потому что я женщина?
А, ты не только шлюха, но и феминистка. Прекрасно! Ну что ж, хочешь бросить перчатку, красотка? Замечательно.
– Это невинный вопрос, мисс Росси. Может быть, вы бы предпочли, чтобы я спросил о чем-то более специфическом. Как вы думаете, какая страна обладает наибольшим потенциалом для экономического роста в ближайшие пять лет? – поинтересовался Джо, безразлично ожидая неизбежного ответа: Япония.
Топаз подумала несколько секунд.
– Корея, – ответила она, – хотя вопрос поставлен слишком общо. Как можно точно сказать, что будет с нами через два года, не говоря уж о пяти?
Джо удивился. Но не показал этого. Итак, значит, она читала прошлые номера журнала «Экономист». Ну и что?
Он решил держаться агрессивнее.
– Корея – вчерашний день, – сказал он. – Вам стоит присмотреться к Китаю. Уровень роста указывает…
– Вчерашний день! – перебила его Топаз. – Что ж, если рассматривать провинции, граничащие с Гонконгом… Но остальной Китай не может стать таким же богатым, не перестроив экономику в целом…
– Ничто не мешает ему сделать это, – резко ответил Джо. – Но похоже, выставки мод в Пекине сделали вас классным экспертом.
Топаз вспыхнула. Она знала: Голдштейн работает на тот же рынок, на который ориентирован и «Экономик мансли», чего нельзя сказать о ней.
– Зато я эксперт по продаже журналов, – парировала она.
Натан схватился за голову. Никто из гостей этого не заметил.
Он так и знал, этот чертов ужин – дурацкая идея.
– Ну, Розен, как они, стали друзьями? – спросил Гуверс.
– Я… я думаю, правильнее бы сказать, они начнут здоровое соперничество за должность, сэр, – ответил директор.
Президент хихикнул.
– Что, фейерверк?
– Да, это было Четвертое июля, сэр, – ответил Натан.
Следующие два месяца борьба за «Экономик мансли» стал самым главным спортивным состязанием в «Америкэн мэгэзинз». Джо и Топаз держались подчеркнуто вежливо друг с другом на всех совещаниях, но от этой сдержанности прямо искры летели. Коллеги как завороженные наблюдали и делали ставки, хотя в первые несколько недель никто не сомневался – выиграет Голдштейн. И лишь сотрудники «Герлфренд», «Женщин США» и несколько репортеров из «Вестсайда», на глазах у которых произошли совершенно невероятные два скачка Топаз Росси вверх по лестнице, рискнули поставить на Топаз. Джо Голдштейн в конце концов старше, у него степень магистра экономики управления, он руководил тремя толстыми журналами, а Топаз только одним. Причем читательская аудитория его журналов состояла из богатых образованных мужчин.
Чем чаще Джо видел Топаз, тем меньше она ему нравилась. На втором совещании редакторов, куда их обоих пригласили, она обругала его за то, что он открыл ей дверь.
Ну что ж – пусть так, и он перестал оказывать ей знаки внимания.
Топаз села на место, рассмеявшись Голдштейну в лицо, после того как выругала. Голдштейн – наихудший тип подонка, он вроде бы возводит женщин на пьедестал, но, по сути, совсем не уважает их. Но больше всего ей не нравилось, что все в этом здании думали – «Экономик мансли» совершенно точно предназначен Джо. Ее они лишали даже шанса, и в этом Топаз винила соперника.
Рано утром Джейсон Ричман, сменивший Розена на посту редактора «Вестсайда», обсуждал готовящуюся к публикации серию статей о женщинах на руководящих должностях в церкви.
Джо засмеялся.
– Как-то доктор Джонсон заметил, – сказал он, – когда женщина читает проповедь, это все равно что собака ходит на задних лапах. Да, неудобно, дико, но вы удивляетесь, что это вообще возможно.
По комнате прокатился шумок, всем была интересна реакция Топаз Росси.
И она не разочаровала.
– Как-то Топаз Росси заметила, – передразнила она его, – доктор Джонсон – ослиная задница, и у него просто не стоит.
Раздался смех.
– Почему бы тебе просто не уняться и не поберечь время? – пробормотал Джо Топаз, выходя из комнаты.
– Да пошел ты в задницу, – прошипела она. – Я смогу делать эту работу не хуже тебя.
– Ой, не волнуйся, дорогая, – пропел Джо. – Для тебя всегда будет место в «Экономик мансли». Я непременно найду его для помощницы с таким симпатичным задом.
Он потрепал ее по ягодицам и вышел, а Топаз потеряла дар речи от ярости.
Наутро «Экзэкьютив офисер» опубликовал очерк из серии, посвященной экономистам. Джо Голдштейн, редактор, лично взял интервью у Алана Гринспена из «Федеральных резервов». Материал получил широкий резонанс, о нем говорили в программе «Доброе утро, Манхэттен!».
Через шесть недель Топаз Росси и Джо Голдштейн должны были предстать перед правлением.
13
– Давайте-ка посмотрим, как у нас все складывается, – сказал Джошуа Оберман.
Он указал на яркие графики, демонстрировавшие правлению «Мьюзика рекордс» именно то, что оно хотело увидеть. Прибыли росли, расходы снижались, и впервые за несколько лет у компании появилось несколько многообещающих программ.
– Сейчас мы можем быть довольны результатами, – сказал он. – Сэм Нил и Ровена Гордон подписали по три хороших контракта, причем Ровена умудрилась отыскать таланты в разных сферах. Ее главная певица Роксана Пердита дебютировала альбомом, он стал серебряным, а программа «Биттер спайс» вышла на восьмое место в рейтинге недели.
Лица приветствовавших были совершенно пустыми. Оберман вздохнул про себя. И чего он волновался? Нижняя линия на графике – единственная музыка, которую воспринимают их уши.
– И группы Сэма хорошо работают, – заключил он. – Но я чувствую, мы теряем большую долю рынка, ограничиваясь поисками талантов только в Англии и Европе.
– Но у нас нет базы в Америке, – возразил Морис Лебек, президент «Мьюзика Франс».
– Вот это я и хочу предложить создать, – ответил Джошуа. – Да, мы европейская компания. Но быть самой крупной компанией в мире и не иметь базу в Штатах – не годится.
Ганс Бауэр, президент «Мьюзика Голланд», скептически хмыкнул.
Джош тут же ухватил смысл этой улыбочки: Да, чего еще ждать от тебя. Ты же американец.Бауэр – его главный соперник на пост председателя «Мьюзика уорлдвайд» после ухода на пенсию Джона Уотсона в следующем году.
– Джентльмены, – продолжал старик, – вряд ли есть необходимость напоминать, что только английская компания преуспела в поисках. И только она распродала свои альбомы в прошлом году. У меня появился сотрудник с необыкновенным нюхом на свежие таланты. Как раз такой тип музыкантов наводняет Нью-Йорк. Но чтобы она могла там действовать целенаправленно, нужна база. Я не хочу, чтобы «Уорнерз» или «Полиграм» переманили сотрудника.
– А во сколько это обойдется? – спросил председатель.
Оберман назвал цифру.
– Это крупная сумма, – неодобрительно проворчал Ганс.
– Мы можем ее вернуть утроенной.
– А насколько талантлива девушка? – спросил председатель.
Оберман повернулся к боссу.
– Джон, – сказал он, – Майкл Кребс выступает у нее режиссером бесплатно.
– Еще раз, Джо, – настаивал Кребс.
Ровена сидела на стуле рядом с пультом, наблюдая за работой. Джо Хантер, певец, как раз записывал вокал для альбома «Карла».
– Ровена, заставь его прекратить, – взмолился Джо в микрофон. – Это противоречит Женевским конвенциям.
– Ну это как Майкл скажет, – беспомощно пожала плечами девушка, улыбаясь. – «Мьюзика» не вправе вмешиваться в творческий процесс.
– Да мы уже в четырнадцатый раз это повторяем, Майкл! – простонал певец. – А это только одна строчка из песни.
– Джо, давай, у тебя получится. – Кребс оставался неумолим. – Мы не можем успокоиться на чем-то второсортном. Давай снова.
– Безжалостный подонок, – вздохнул певец, но пропел снова.
Ровена обхватила себя руками. Господи, как хорошо! Хорошо чувствовать себя занятой любимым делом, это то, к чему она всегда стремилась. Хорошо, что Джо и остальные ребята стали ее друзьями, Барбара Линкольн ушла из компании звукозаписи и стала их менеджером. Ровена искала для ребят агента, хорошего бухгалтера, расписывала тур и выполняла работу целого отдела, занимающегося артистами и репертуаром, – следила за рынком. Она заботилась обо всех своих программах, но лишь «Атомик» не давал ей покоя даже ночью.
– Ну вот, теперь то, что надо, – сказал Кребс, – можешь переходить к следующей – «как хорошо увидеть тебя снова».
– Но ведь это только вторая строчка, – застонал Джо, но с удовольствием.
Майкл посмотрел на Ровену и подмигнул.
В черном свитере и черных джинсах, он выглядел потрясающе. Ровена подумала: Майклу вообще следует жить в черном. Этот цвет подчеркивал его глаза, в нем он совершенно неотразим.
Ей нравилось быть рядом с ним.
Все началось в Нью-Йорке, четыре месяца назад, когда он приехал к ней в отель и предложил показать город.
Сначала отказал, а потом дал потрясающий шанс, застав ее врасплох. Он посадил ее в один из своих чудовищных черных лимузинов и покатал по городу. Быть рядом с Кребсом – человеком, на которого Ровена молилась столько лет! С которым она не мечтала даже поговорить. А он вез ее на ужин в ресторан «Русский чай», заказывал клубнику с шампанским. А после они поехали на концерт «Аэросмит» на Мэдисон-Сквер-Гарденз и там прошли к самой сцене.
Все держались с Майклом, как с королем. У Ровены просто кружилась голова.
Кребс был очень сдержан, очень собран, что ей так нравилось в мужчинах. Она встречала красивых парней, но такого – никогда. Он решил, что Ровена Гордон представляет для него интерес, и вел себя безупречно. На шоу «Аэросмит» представил ее стольким магнатам индустрии звукозаписи, что они у нее слились в одну общую улыбку. Ровена, по словам Кребса, «самая светлая надежда «Мьюзика», «восходящая звезда», «невероятно талантливая». Кребс абсолютно всем говорил, что именно Ровена сумела убедить его выступить режиссером ее группы за так. Бесплатно.
Президенты компаний выстроились в очередь – пожать ей руку. Некоторые с ходу предложили двойную зарплату.
Но ошеломленная Ровена качала головой и улыбалась.
– А почему ты не соглашаешься? – спросил Кребс.
– Я обязана Джошу, – просто ответила Ровена, а Майкл пристально посмотрел на нее, на длинные, чисто вымытые волосы, блестевшие в ярком свете, и подумал: как здорово, что она оказалась на его пути.
– Да, конечно, – сказал он, – и не забывай этого.
В машине, по дороге в отель, он потребовал, чтобы Ровена рассказала ему все о себе.
– Я хочу знать все. И ты должна мне рассказать. Ты просто обязана, потому что я свозил тебя на «Аэросмит».
– И только-то? Майкл, так вы же будете режиссером моей группы.
Кребс покачал головой и ответил ей улыбкой, от которой у нее растаяли даже кости.
– За это ты мне ничего не должна, дорогая. Я получу свои пять процентов от продажи альбома. Я свое возьму.
И Ровена поверила.
Лимузин остановился возле отеля, Майкл галантно поцеловал ей руку. Ровену чуть не трясло.
Утром, приехав в аэропорт Кеннеди, она обнаружила, что Кребс позаботился, чтобы ее перевели в первый класс.
Она возвращалась как из сказки. Оберман хотя и желал такого результата, но на самом деле едва ли мог поверить в удачу Ровены. Он сразу назначил ее старшим менеджером и повысил зарплату. А тем временем «Атомик масс», ошарашенная возможностью работать с Майклом Кребсом, переехала в Лондон, где Ровена взяла на себя заботу об их жизни и делах. Барбара стала их менеджером, после чего все они еще больше сблизились.
У двух молодых женщин – Ровены и Барбары – было много общего. Но на фоне проблем Барбары проблемы Ровены – чепуха. Подруге пришлось преодолевать гораздо больше препятствий. Она была очень спокойная, здравомыслящая, с амбициями, ее никогда не интересовали слухи о секретаршах, кто с кем спит, выиграла ли «Манчестер юнайтед» или какая другая лига. Из-за этого ее стали называть холодной сукой, чванливой стервой, и никто не понимал, что такого Джошуа Оберман увидел в мисс Линкольн. За спиной, а иногда и в лицо, ей кидали: «Черная»; считали, что ее наняли лишь для того, чтобы доказать отсутствие расовой дискриминации.
Ровена понимала, в чем дело. Барбара когтями пробивала себе дорогу: изучила юриспруденцию в Лондонском университете, получила степень магистра экономики управления, вечерами специализировалась по теме «Закон и право в шоу-бизнесе». Преподаватели давали о ней блестящие отзывы, ее статьи публиковались в известных юридических журналах, и все равно Барбара вынуждена была страдать от унижения, поскольку снова и снова компании; в которые она пыталась наняться и где доходила до последнего собеседования, не брали на работу.
«Слишком квалифицированна», «нет опыта». И никогда не говорили правду.
Сперва Барбара подумала, она сходит с ума. Может, она себя не так подает? Но когда ей удалось разыскать список сотрудников в седьмой по счету фирме, ответ подтвердил ее наихудшие подозрения.
Ни одного черного!
Не то что один, или два, или немного. Просто никого.
Но она не хотела сдаваться. Она пыталась и пыталась, билась в разные двери, делала все, что только могла придумать. Наконец написала длинное письмо Джошуа Оберману, президенту «Мьюзика», и пометила: лично.
Оберман встретился с ней.
И тут же нанял.
Ровена слышала эту историю от самого Джоша по дороге из «Редфорд-Портерхауза». И на следующий день она пригласила Барбару на ленч – и в благодарность за то, что та помогла заставить Обермана послушать пленку, и чтобы удовлетворить свое любопытство.
Они стали лучшими подругами. Барбара была первая женщина, с которой сблизилась Ровена после Топаз Росси.
О которой она никогда не думала.
Которую она похоронила в глубинах сознания.
Сейчас, твердо сказала себе Ровена, она совсем другой человек. Она полностью преодолела социальный снобизм и никогда не предаст подругу.
Барбара с наслаждением наблюдала, как Ровена привыкала к собственным деньгам, деньгам, которые сама заработала – впервые в жизни. Барбара помогла ей снять квартиру в Холланд-парк, закупать продукты в «Маркс и Спенсер» и – что еще важнее – одежду. С тех пор как отец лишил Ровену финансовой поддержки, она почти забыла, как это делается.
– Не могу поверить, какое все ужасно дорогое! – воскликнула она, держа прелестное маленькое платье от Кризи.
– Если хочешь участвовать в игре, надо одеваться по-другому, – сквозь смех сказала Барбара, взяв у нее платье.
Ровена отказалась от элегантных рафинированных платьев, которые носила раньше, теперь она выбирала молодежные, яркие, придающие уверенный вид. Барбара предпочитала Армани, а ей нравилось вертеться в нарядах от Донны Каран. Барбара надевала «Шанель» на вечеринки, а Ровена появлялась в блистательном «Валентино». Девушки идеально дополняли друг друга.
Они стали неразлучны.
А потом, пятнадцатого марта, появился Майкл Кребс.
– Не могла бы ты подняться в кабинет к Оберману? – сказала Барбара, просунув голову в комнату Ровены. – У нас гость.
Ровена пошла наверх, ее голова была занята одним – как играет «Биттер спайс». И эти мысли так ее поглотили, что она даже не заметила, как поглядывает на нее Барбара и какими ревнивыми взглядами провожают ее секретарши на директорском этаже. Когда подруга открыла дверь в кабинет Обермана, Ровена чуть не упала.
Там стоял он. Майкл Кребс прилетел на неделю раньше, чем ожидала Ровена, и теперь в потрепанных джинсах и спортивных туфлях, в бейсбольной кепке команды «Метс» болтал, как ни в чем не бывало, с Джошуа Оберманом. Можно подумать, он занимался этим всю жизнь.
Но как хорош! Сердце Ровены замерло.
– Мисс Гордон, вот мы и снова встретились, – сказал Кребс, одаривая ее сияющей улыбкой и поднимаясь поздороваться. – Оберман, тебе очень повезло, что эта молодая леди работает на компанию.
Джош хмыкнул.
– Вы рано приехали, Майкл, – сумела выдавить из себя Ровена.
Он пожал плечами.
– У меня появилась свободная неделя, и я подумал, можно кое-что подготовить к записи. Вы могли бы собрать группу? Познакомиться со мной.
– О, конечно! – Ровена обрадовалась, что он заговорил о работе. Она почувствовала себя уверенней.
– Хорошо, – сказал Кребс, медленно оглядывая ее.
Ровена ощутила волну желания, прокатившуюся по всему телу, она покраснела и очень надеялась, что Барбара не заметит.
– Да и потом, вы мне должны показать Лондон. Я намерен пробыть здесь несколько месяцев, и мне нужна чья-то помощь – сориентироваться.
– Я не уверена, что из меня получится хороший гид, – пробормотала Ровена, но Кребс покачал головой.
– Наверняка прекрасный.
– Эй, ты не вздумай увести у меня менеджера отдела, – взволновался Оберман. – У нее три группы на шее.
– Не волнуйся, – сказал Майкл, не отводя глаз от Ровены. – Времени хватит, я просто хочу ей показать, как записывается альбом.
– Прежде для этого ты никогда не удалялся от своей студии дальше чем на десять миль, – усмехнулся Оберман.
Кребс повернулся к другу, пожав плечами.
– Ровена другое дело, – сказал он.
Две недели Ровена держалась. Она никогда не встречалась с ним наедине и вообще пыталась не думать о Кребсе. Старалась все время быть занятой – искала агента для группы, ходила на вечерние концерты, смотрела глупые фильмы. Потому что от Майкла Кребса исходила опасность. Пьянящая опасность, которую умной девушке следует избегать.
Он сильный мужчина.
Он на двадцать лет старше ее.
И он женат.
Ровена все это знала, поэтому изо всех сил сопротивлялась чувствам, а они напоминали о себе всякий раз, стоило лишь взглянуть на Майкла – говорил ли он с Барбарой, с группой, не важно. Ее неудержимо тянуло к нему.
И дело не только в том, что он профессионал-легенда, умен и, к ее искреннему изумлению, прекрасно образован. Имел две степени после университетов Чикаго и Бостона – это не что-нибудь! А фанатическая любовь к физическим упражнениям! Каждое утро он ходил в гимнастический зал в Челси. Майкл любил собак, обожал историю и заставил Ровену сводить его в Национальную галерею и Британский музей.
И Майкл Кребс любил свое дело. Страстно.
– Я хочу научить тебя всему, – заявил он. Решено. – Ты умеешь находить таланты. А это значит, твои возможности безграничны. Ты превзойдешь меня. Ты можешь завоевать весь мир. Поверь.
Ровена была смущена и взволнована его интересом к себе. Ее переполняла радость от того, как идут дела у «Атомик масс» с Кребсом. Зак Фриман, ведущий гитарист, и Алекс Секстон, бас-гитара, просто поразили ее своим растущим мастерством, Майкл поднял альбом группы на другой уровень, даже качество песен стало иным, гораздо лучше, после записи с участием Кребса. Казалось, каждый старался превзойти друг друга и произвести впечатление на режиссера. Так Майкл влиял на людей, он прирожденный лидер, без сомнения, и все старались ему понравиться и угодить.
А она сама? Порой казалось, что Майкл Кребс направляет и ее жизнь.
Конечно, Ровена Гордон не была уверена, что за чувства он испытывает к ней, может, действительно просто дружеские. Может, он видит в ней свою ученицу, и только. Да, он отчаянно флиртовал с ней, и она отвечала тем же. Но что в том плохого? Он никогда не избегал вопросов о семье, все время поддразнивал Ровену, советуя завести приятеля. Так что девушка пребывала в полном смятении, а порой боялась, что выглядит смешной.
Но иногда, заметив на себе его взгляд, начинала думать иначе.
Шли дни. Сама себе не признаваясь, Ровена пыталась привлечь внимание Майкла Кребса. Ей хотелось, чтобы он заметил ее. Как женщину, а не как сотрудника. Она каждый день мыла волосы, собираясь в студию, одевалась в ярко-красное от Джорджио, вообще стала тщательно следить за своими туалетами – облегающее серое кашемировое платье от Джорджес Реч, черный пиджак от Донны Каран, мини-юбка от Анны Кляйн. И всегда немного косметики.
А Майкл вообще перестал с ней флиртовать.
– Он даже не замечает, что я живая, – жаловалась Ровена Барбаре.
– Не говори глупостей, я чувствую, если между вами чиркнуть спичкой, вспыхнет пожар, – отвечала лучшая подруга. – Сексуальная энергия, исходящая от вас обоих, могла бы питать электростанцию.
– Он женат, – обреченно вздохнула Ровена.
– Я знаю, что он женат. И ты должна не забывать об этом. Богатые влиятельные мужчины типа Майкла Кребса съедают девушек вроде тебя на завтрак.
– Значит, ты думаешь, все, что он говорит о моих талантах, чепуха? – спросила Ровена, наматывая прядь волос на кулак.
Барбара покачала головой.
– Ну в общем-то нет, – сказала она. – Он верит в то, что говорит. Ты ему действительно правишься, но у него своя проблема – как подавить влечение к тебе.
– Нет у него такой проблемы, – помотала головой Ровена. – Он явно сторонится меня, держит дистанцию. Даже перестал знакомить с кем-либо.
– И ты знаешь почему? Потому что теперь в тебе он видит угрозу. Когда флирт был безопасным, он развлекался. А сейчас ты для него нечто иное. Он хочет тебя.
– Я думаю, ты ошибаешься.
– Увидишь, – спокойно пообещала Барбара.
Итак, сейчас Ровена наблюдала за работой Майкла с Джо, восхищаясь и определенно исходя тоской по нему.
– Ну что, старина, – сухо сказал Кребс певцу и выключил несколько кнопок на пульте.
Джо поднял руки и удалился, не говоря ни слова.
– Хорошие манеры, ничего не скажешь, может, я действительно слишком жесток с ними? – заметил Кребс без всякого раскаяния.
– Но зато песня звучит здорово, – сказала Ровена.
Она свернулась в кресле, как кошка.
– Да чего ты понимаешь? – грубо спросил Майкл. – Ты не можешь отличить дубль первый от дубля пятнадцатого. У тебя слух, как у Бетховена.
– Но я вижу, как мальчики, как вы потеете над каждой мелочью, – сказала Ровена с улыбкой.
Пауза. Они оба сознавали, что остались одни.
– Что у тебя сегодня вечером? Может быть, поужинаем? – вдруг спросила Ровена.
Кребс медленно повернулся в своем большом кожаном кресле и взглянул на нее. Он готовился к этому моменту несколько недель. Что ему ответить? Как поступить, чтобы сохранить дружбу, все то, чем он уже привык дорожить?
Но еще секунда, и он сам бы задал ей тот же вопрос.
Но ведь это ужин, просто ужин.
– А почему ты хочешь со мной ужинать? – спросил он почти грубо. – Наедине?
– Да просто ради удовольствия от компании, – торопливо ответила Ровена и густо покраснела.
– Из удовольствия побыть в компании со мной? Очень мило, но ты в моем обществе целый день, – сказал Кребс, сознавая, что говорит грубо, но не в силах остановиться. Майкл не мог оторвать глаз от Ровены, от ее стройных длинных ног, видневшихся из-под легкого голубого платья, от упругих бедер в посверкивающих колготках, от круглившихся маленьких грудей. Длинные волосы свободно падали, рассыпаясь по плечам, глаза широко распахнуты, а губы слегка раскрыты.
Вот уже несколько недель она трепещет, как тростинка, в его присутствии, она так переполнена желанием, что он физически ощущает его.
Вот уже несколько недель эта привлекательная умная девушка для него – объект едва сдерживаемой похоти.
А Майкл Кребс всегда умел держать себя в руках.
Но сейчас ему до боли хотелось обладать ею. По-настоящему обладать. Провести ее через все, научить всему.
– Ничего такого, – сказала Ровена, и ее зеленые глаза вспыхнули.
– Ты же потеряла из-за меня голову, Ровена, – уверенно сказал Кребс с непроницаемым лицом. – А я женат, у меня три сына.
– Чепуха, Майкл, – надменно сказала Ровена. – Я ничего к тебе не чувствую, ни капельки.
Они смотрели друг на друга.
Зазвонил телефон, взорвав тишину.
– Кребс, – коротко бросил Майкл в трубку. – О, привет, Оберман. Нет, все нормально. Да, она здесь. – И он передал трубку Ровене.
– Ты можешь сейчас приехать ко мне в офис? – спросил старик. – Надо поговорить кое о чем, и немедленно. Давай прямо сейчас, Ровена.
– Конечно, – сказала Ровена, усилием воли возвращаясь к делам. – Что-то случилось?
– Нет, ничего плохого. Просто давай сюда, – проворчал Оберман и повесил трубку.
Она посмотрела на Майкла:
– Мне надо идти.
– Ровена! – вдруг сказал Майкл.
Но она уже уходила, не желая углублять начавшуюся ссору.
– Мне правда надо идти. Увидимся завтра.
– Позвони мне вечером, – сказал Кребс.
Ровене очень хотелось послать его к черту, но…
– Хорошо, позвоню.
– Тебе лучше позвонить, – сказал Майкл и улыбнулся так, что у нее, как всегда, ослабели колени. Ровена почувствовала дикое желание, торопливо отвернулась от Кребса и почти бегом выскочила из студии.
– Скажи мне, Ровена, что ты думаешь о Нью-Йорке? – спросил Оберман, когда через сорок минут она уселась в кресло напротив него.
«Боже, она потрясающе выглядит, – подумал Джош. – Я не знаю, что творится в последнее время с этой девочкой. Вообще-то она всегда выглядела особенно, но сейчас – нечто. Посмотрите-ка на это бледно-голубое платье, как оно сочетается с зелеными глазами, черт побери! Ничего удивительного, что Стивенсон бесится. Как такая красивая девушка может быть хорошим работником?»
– Что я думаю о Нью-Йорке? – повторила Ровена, смутившись. – Я была там всего раз, Джош, это большой город, что я могу сказать?
– А тамошние музыкальные группы? – не унимался Оберман.
Ровена пожала плечами, и каскад волос затрепетал.
– Сейчас именно там лучшие в мире группы.
Старик удовлетворенно крякнул.
– О’кей. Давай теперь поиграем в другую игру? Что, если я сделаю тебя директором, но ты особенно не возбуждайся, название должности – для протокола, а на деле – речь идет о небольшом дочернем предприятии компании. Очень маленькомпредприятии. Ну, только ради названия. И твоя работа будет заключаться в поисках талантливых групп. Со временем, я думаю, ты создашь что-то свое. Как? Справишься, если пару лет поработаешь самостоятельно? У тебя будут только бухгалтер и секретарша.
