Текст книги "Карьеристки"
Автор книги: Луиза Бэгшоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)
18
– Женишься? – спросил Джо Голдштейн. Он оттолкнул кресло и встал. Черные глаза сверкали гневом. – Женишься? На Топаз Росси?
– А на ком же еще? – спокойно ответил Натан. Он не ожидал такой реакции от Джо. «Америкэн сайентист», «Уик ин ревью», «Экзэкьютив офисер» процветали после переезда Голдштейна в Нью-Йорк, и он следил, чтобы Топаз не делала каких-то несправедливых выпадов против Джо. Голдштейн все еще считался претендентом на место Натана в правлении в будущем.
– А что, она согласна? – спросил Джо. Он с трудом сдерживался – внутри все клокотало. Топаз Росси выходит замуж за Натана Розена? Это неправильно. Абсолютно. Его наставник непонятно о чем думает, а Росси – глупый ребенок. Если он не прав, тогда по лестнице можно взбираться горизонтально.
– Думаю, да, – ответил Розен.
– Ну что ж, желаю счастья, – коротко сказал Голдштейн.
– Спасибо. – Натан Розен с некоторой настороженностью взглянул на своего протеже.
– Замуж выходишь! Надо же! – сказал Джино Росси, и его неодобрение слышно было по телефону за тысячи миль. – Он католик?
Удивительно, думала Топаз, как до сих пор больно. Она позвонила отцу впервые за все время, чтобы сообщить о предстоящей свадьбе, и единственный вопрос, который он задает, католик ли ее жених. Нет чтобы расспросить, где ты, что ты, пусть бы лучше разозлился, чем вот так – никакого интереса к ее жизни она его просто не трогает.
– Нет, папа, он еврей.
– Еврей! Моя дочь выходит замуж за проклятого еврея? Мы тебя растили, чтобы..
Топаз бросила трубку, снова почувствовав досаду и отверженность.
Слава Богу, что она уехала от них, сказала она себе с горячностью, решив не обращать внимания на тупую боль в сердце. Нат Розен женится на ней, вот и замечательно, она счастлива, Топаз посмотрела на свое отражение в двери офиса. Симпатичное голубое платье, элегантные туфельки, браслеты – вполне годится для Натана. Вполне годилось бы для любого.
Позвонила помощница.
– Джон Айткен.
– Впусти, – велела Топаз, немедленно включившись. Если бы Джону удалось то, на что она надеялась, счет можно было бы продолжить. И одной заботой в голове стало бы меньше.
– Ну? – спросила она, когда журналист вошел в кабинет.
Его майка со словами протеста против машин помята, глаза покраснели, как будто он не спал всю ночь.
– У меня кое-что есть, – сказал Айткен, протягивая пачку исписанных грязных листков.
Топаз просмотрела, ум напряженно работал. Закончив, взглянула на него с триумфом.
– Можем ли мы дать это прямо сейчас? – спросила она.
– Через две недели – запуск альбома на Мэдисон Сквер-Гарденз, – сообщил Джо. – На твоем месте я бы подождал. Это будет убийственно.
Топаз размышляла. Может, и стоит подождать. Второй удар для Ровены – все по тому же месту, и этой женщине конец. Топаз сможет облегченно вздохнуть.
Вчера вечером она действительно почувствовала – дело сдвинулось.
– Ты понимаешь, о чем я пекусь? – кричала ей в ухо Тиз Корри.
Тиз работала над октябрьским номером журнала и пыталась вытащить свою начальницу пойти посмотреть кое-что. В Нью-Йорке появилось новое направление в музыке, в духе группы «Коп-шут-коп». Ее играют молодые, она привлекает обозленных панков-соплячек, студенток, обучающихся искусству, и неудачниц. Топаз отмахнулась от этой идеи сразу же. Не то, чего ждут от них читательницы «Герлфренд», им бы больше о губной помаде, о моде и о «Беверли-Хиллз, 90210».
– За ними большое будущее, – сердито твердила сотрудница. – Поверь мне, Топаз. Я еще никогда не ошибалась. Знаешь, по-моему, ты теперь думаешь только про «Экономик мансли».
Топаз дернулась:
– Неправда.
– Правда. Слушай, давай сделаем так, ты пойдешь со мной, сегодня они играют в Си-би-джей-би, посмотришь сама. Если скажешь нет, так и будет. Договорились?
Топаз, загнанная в ловушку, кивнула.
– А что за группа?
– Очень сильная новая группа, у нее еще нет дисков. Называется «Велосити».
– Никогда не слышала.
– Еще услышишь.
– Ну, теперь понимаешь, что я имела в виду? – кричала ей Тиз в ухо. – Эти девчонки просто дикие. Мы можем дать заголовок что-то вроде «Бунтарки». Несколько кадров из толпы, вон тех, видишь, корежатся. Список членов группы, фото Эксэл Роуз…
– Фото Эксэл Роуз – неплохо для тиража, давай, Тиз, мне нравится. Делай что хочешь.
Она махнула рукой в сторону сцены, где девушка на бас-гитаре вытворяла Бог знает что.
– А это все сейчас популярно, да?
– Ты шутишь? Эта группа самая-самая!
– Ну ты всегда была поклонницей рока, – улыбнулась Топаз.
Для нее эти звуки – не более чем бессмысленный шум, от которого болят уши. Вот почему она отдала статью на откуп Тиз. Тиз Корри едва исполнилось двадцать, и она еще помнит, как это, когда тебе пятнадцать. Топаз двадцать четыре, и она начала забывать. Но в любом случае даже в пятнадцать такой музыкой она не увлекалась.
– О них ходят такие слухи… – горячо продолжала Тиз.
– Правда? – вежливо спросила Топаз, на самом деле совершенно не интересуясь. Она выполнила свой долг, и ей хотелось отправиться домой. Да, девчонки из публики хороши, можно сделать картинки в номер, выйдет отличный материал. Ну и хватит! Неужели она должна торчать тут до конца?
– Ах да, вон парень, за стопкой бара, он говорил – ваша Ровена Гордон приходила сюда на прошлой неделе. И не в первый раз; он заметил, как она беседовала с их менеджером.
Топаз медленно повернулась к ней:
– Ты говоришь, Ровена Гордон хочет предложить этой группе записаться?
– А какое это имеет значение? – удивилась Тиз. – Неудивительно, я тебе говорила – они самые-самые. Ужасно перспективная группа. И я думаю, она хочет их зацепить для «Мьюзика рекордс», прежде чем кто-то перехватит.
– И это реально?
– Я не знаю, я же не работаю в этой компании, но почему бы и нет? Вспомни историю с «Атомик масс», она заловила их раньше, чем они вышли на публику!
– Тиз, ты просто гений! – воскликнула Топаз.
– А что? Мы будем делать очерк о Ровене Гордон ?– спросила Тиз, смутившись. – Я думала, ты ее не любишь. А статья о женщинах в этой сфере – то, что надо для журнала.
Со стороны босса реакции не последовало.
– Сегодня вечером менеджер появится?
– Возможно. Ты хочешь познакомиться? – спросила Тиз.
– Да. Мы не можем допустить, чтобы самую перспективную группу снова увели, – улыбнулась Топаз. – Тебе ведь нравится группа, да? Если я подсуечусь, а ты подготовишь большую статью для «Уайтлайта», ты захочешь предъявить их Манхэттену?
– Конечно, – возбужденно проговорила Тиз. – Если я сегодня же напишу, мы можем успеть в номер на четверг.
Она снова перевела взгляд на сцену.
– В таком случае я смогу и поторговаться!
– И будешь абсолютно права, – сказала Топаз.
– Так ты сделал пленку? – спросила Ровена Майкла.
– Да, – кивнул он. – Утром, но у меня не было времени прослушать ее.
– Ну что ж, поторопись. Мне нужно твое мнение.
– А что, если они мне очень не понравятся?
– Я все равно займусь ими, – твердо заявила Ровена. – Их ждет успех. Этот тип, Эндрю Снеллинг, менеджер, довольно оборотистый парень и с хорошими деньгами. В пятницу мы с ним обмениваемся контрактами.
– А как ты утрясешь дела с бюджетом?
– Я убедила Джоша выжать дополнительные фонды из правления.
Кребс рассмеялся:
– Похоже, ты там всеобщая любимица.
– Эй, – сказала она с вызовом, – я подпишу с ними контракт, они станут флагманом нашего дочернего предприятия. – «И в «Мьюзика Голланд» перестанут мучиться проблемой, способна ли я вести дела», – добавила про себя Ровена.
– Детка, тебе незачем меня убеждать… Я уверен, ты справишься, если захочешь.
– Конечно, – сказала она, – о группе еще никто ничего не слышал.
Джо Голдштейн сидел в офисе «Америкэн сайентист», уставившись в одну точку.
Время от времени секретарша заглядывала сквозь шторы, но понимала – лучше его не беспокоить.
Когда мистер Голдштейн закрывает дверь и сидит, уставившись в одну точку, то может рухнуть Уолл-стрит, открыться новый способ лечения рака…
Джо глубоко задумался. Его кабинет располагался наверху здания, сверкающие небоскребы 7-й авеню виднелись сквозь три стеклянных стены, но сегодня ему было не до городских красот, сегодня он размышлял о будущем. Он допустил серьезную ошибку – недооценил соперника, и в результате унижен перед всей компанией – потерпел неудачу, потерял столь желанный для него «Экономик мансли».
Но хуже всего, подумал Джо, Натан Розен тоже проголосовал за Топаз. Вот этого он не мог понять. Никак. В голове не укладывалось. В конце концов Нат привел его в компанию, стал близким другом, вел себя как наставник, и именно он, Натан, способствовал его переводу в Нью-Йорк, а учитывая тот факт, что Розен – директор концерна на Восточном побережье, Джо рассчитывал на его голос.
Ну, в общем, надо обо всем забыть. И жить дальше.
«Однако, однако, однако…» – размышлял Голдштейн. Топаз, конечно, выступила совершенно блестяще. Он помнил все до мелочей, как если бы событие произошло вчера. Сердце Джо просто оборвалось, когда он слушал ее, и если честно, как на духу, он тоже проголосовал бы за нее.
Но теперь Топаз собиралась выйти замуж за Натана.
Он никак не мог понять, почему его это так сильно раздражает. Но он заметил: сегодня утром ему трудно вежливо держаться с Натаном. Фактически с тех пор, как он, появившись здесь, узнал об их романе, старинная дружба с Натаном висела на волоске. А когда те двое съехались за неделю до события в «Экономик мансли», дружба закончилась. Джо стал отказываться от предложения Натана пойти выпить или поиграть в бейсбол, предпочитая ходить с приятелями из его журналов или подхватывая женщин для компании.
И еще он работал. Изо всех сил. Несмотря на яркие успехи Топаз Росси – Джо Голдштейн саркастически ухмыльнулся, – все же он кое-чего добился: редактировал на один журнал больше, чем она, и представлял на рассмотрение правления новые идеи. Не одна Топаз Росси способна поднять тираж – «Америкэн сайентист» и «Уик ин ревью» тоже дали хорошие цифры за прошлый месяц.
Джо понял, он допустил серьезную ошибку в том конкурсе. В расчет должны браться читатели и доходы, а вовсе не содержание журнала. Содержание – средство, не самоцель, оно в общем-то наживка, что убедительно показала Топаз, по сути, преподав Джо урок, в повторении которого он не нуждается.
В следующий раз, когда возникнет идея нового журнала, открытого соревнования не будет.
Он мысленно вернулся к Топаз Росси. Ни одно соперничество не доставало его, как это. Конечно, противниками Джо Голдштейна всегда были мужчины, а тут огненно-рыжая девчонка! У него никак не укладывалось в голове – такая одержимость у столь привлекательной женщины. Он слышал, за пределами офиса и она, и Натан мало чем интересовались, кроме работы.
Правда, то же самое можно сказать и о нем.
Он просмотрел вчерашний «Вестсайд» и обратил внимание на статью о какой-то одиозной группе под названием «Велосити». Группа «Велосити» [7]7
«Скорость» (англ.).
[Закрыть]– определенно не скорость Голдштейна. Когда ему хотелось послушать музыку, он отправлялся в Линкольн-центр. Статье была предпослана преамбула, сообщающая, что Ровена Гордон, работающая с «Атомик масс», намерена подписать контракте «Велосити».
Джо услышал боевой клич. Он подумал: успела ли Гордон что-то предпринять, если нет – теперь у нее никаких шансов.
Он еще раз просмотрел статью – никакого упоминания имени Топаз Росси.
Джо мрачно усмехнулся. Как будто это имело значение.
Натан Розен поднялся по ступенькам своего дома в половине шестого, он нес маленький пакетик от Картье. Легкий ветерок шевелил верхушки деревьев. Вечер можно было назвать тихим.
Топаз ждала его на кухне. На столе горела одна свеча в серебряном подсвечнике, свет ее пламени освещал пространство. Ужин на двоих уже накрыт, стол уставлен самым лучшим фарфором, бутылка замечательного и любимого обоими шампанского покоилась в ведерке со льдом, горки икры посверкивали на закусочных тарелках. Топаз приготовила деликатес как он любил – отдельно, не смешав икру с рублеными яйцами. Из стерео лились тихие звуки концерта Бетховена для скрипки.
Розен замер в дверях, пораженный совершенством картины.
На невесте был длинный халат из неяркого голубого шифона, обтекавший ее формы.
Ее волосы подняты на затылке и заколоты черепаховым гребнем. Никаких украшений, ничего, что испортило бы чистоту линий.
У него просто захватило дух.
– Я тебе что-то принес, – сказал Розен, подойдя к ней и подавая коробочку.
Она открыла ее, улыбаясь. Там лежало обручальное кольцо, отделанное гроздью сапфиров, потрясающих на фоне белого золота.
– Я люблю тебя, – сказала Топаз, целуя его в щеку, потом в губы. На глазах стояли слезы, когда он надевал кольцо ей на палец.
– Ты уверена, что действительно хочешь? – спросил Розен. – Быть со мной? Ну, я ведь такой зануда?
Она покачала головой. И снова поцеловала.
– Сейчас все будет иначе, – сказала она. – Я собираюсь расслабиться. И меньше напрягаться.
– Ты? – повторил он, улыбаясь. – Почему?
Топаз представила себе выражение лица Ровены, когда та откроет журнал. Первый удар сделал свое дело. А уж второй ее просто прикончит.
И они будут квиты.
И она сможет забыть о Ровене и заняться своей жизнью.
– Потому, – ответила Топаз.
– Нет, все нормально, Эндрю, – ответила Ровена. – Я понимаю, бизнес есть бизнес.
Косточки на кулаках побелели от ярости, когда она сжала телефонную трубку.
– Боюсь, что нет, – ответила она. – Я уже звонила председателю компании. Мы не можем позволить себе такие деньги. Нет, все нормально, «550 Мьюзик» – большая фирма. У вас все будет хорошо. Желаю удачи.
Ровена говорила искренне, не осуждая менеджера ни секунды. Это его работа – как можно лучше устроить дела группы, и она понимала: на его месте она вела бы себя так же.
– Мне надо было шевелиться побыстрее, – сказала она себе.
Ровена положила трубку и посмотрела за окно. Там, на 7-й авеню, в одном из тех зданий, – Топаз Росси.
Снова зазвонил телефон.
– Гордон, – бросила она в трубку.
– Можешь ты мне объяснить, что, черт побери, происходит? – резко спросил Джош Оберман.
19
– Ну, думаю, это все, – сказал Джон Айткен. – Спасибо, – поблагодарила его редактор. – Ричард Гибсон доволен статьей, тебя ждут хорошие деньги.
– Надеюсь, – ответил парень с чувством.
– Пошли мне по факсу окончательный вариант домой, хорошо? – попросила она. – Я хочу прочитать сразу, как только будет готова. – Длинными пальцами она рассеянно катала теннисный мячик по столу.
– Хорошо, – он повесил трубку.
Топаз обвела взглядом пустой кабинет.
– Прямо в яблочко, – сказала она.
На Манхэттене стояла осень. Ровена все еще держалась. Пока от отзыва в Лондон. Барбара Линкольн и Майкл Кребс настояли, чтобы она осталась и подготовила запуск альбома «Хит-стрит». Для Северной Америки, может, это и воспринимается как диск «Уорнерз», но для остального мира – это группа «Мьюзика», объяснял Кребс Оберману.
– Ей надо найти группу, Майкл, – сказал Оберман.
– Я знаю, – согласился Кребс. – Она найдет.
Через неделю Ровена нашла «Обсешн» [8]8
«Наваждение» (англ.).
[Закрыть], талантливую группу из Бруклина, и очень тихо и спокойно поймала их.
После того как дело было сделано, она отправила теннисный мячик в «Америкэн мэгэзинз» на имя мисс Топаз Росси с запиской: «Тридцать – пятнадцать».
– Ну, ты молодец! – воскликнула Барбара.
– Стараюсь, – скромно ответствовала Ровена.
Джош Оберман ничего не сказал, он считал, переводя доллары в фунты стерлингов, и думал – продвинется ли он после этого дальше. Еще один такой альбом – и его утвердят президентом компании пожизненно.
– Привет, это Алекс Иссеулт из «Эм-ти-ви-ньюс», – засияла сногсшибательная брюнетка с экрана, сидя в лимузине и обаятельно улыбаясь. – Ходят слухи, что новейшая британская супергруппа «Атомик масс» намерена устроить большое представление в связи с дебютом своего альбома «Хит-стрит» на Мэдисон-Сквер-Гарденз в Нью-Йорке. Представительница «Мьюзика рекордс» сообщила – дело только за разрешением городских властей. «Атомик масс» выпустит бесплатные приглашения на свои выступления, которые состоятся во время турне по Штатам. Вероятно, группа воспринимает себя наследницей потрясающей «Ганз энд роузез» [9]9
«Пистолеты и розы» (англ.).
[Закрыть].
Она сделала паузу, чтобы еще раз одарить всех ослепительной улыбкой.
– «Атомик масс» получит право на первое в своей жизни выступление на стадионе, а поклонники, которые придут на концерт, станут обладателями талонов на скидку при покупке альбома…
– Могу я верить своим ушам? – спросил Оберман с наигранным отвращением, когда автомобиль соскользнул с экрана, открыв огромную афишу с надписью: «Век «Атомик» начинается второго ноября». – Не может быть, чтобы ты вот это устроила.
– А почему нет? – дерзко спросила директор.
– Да потому, что это точная копия того, что Бернстайн и Менсх сделали при запуске «Металлики».
– Ну и что? – спросила Барбара. – Я, например, уверена – надо учиться у мастеров.
– Слушай, Линкольн, – начал Оберман, совершенно побледневший. – Ты…
– Не волнуйся, Джош, я спросила разрешения, – успокоила Ровена.
Старик явно расслабился.
– Менсх заявил, что если я хочу оказаться настолько неоригинальной, то ему плевать.
– «Металлика» продала двадцать триллионов экземпляров не потому, что появилась на Мэдисон-Сквер-Гарденз, – сообщила Барбара. – Они продали двадцать триллионов, потому что сделали феноменальный альбом.
– Совершенно верно, – хором произнесли Джош и Ровена.
– У нас уже два миллиона, Джош, – сказала Ровена. – И в запасе много торговых точек по стране. С альбомом работают два агента, идет реклама в печати, на радио и телевидении, расходы на маркетинг огромные. Мы задумали программу именно такого масштаба…
– Хорошо, хорошо, – поднял руки Оберман. – Делайте что хотите.
– Этот альбом продаст сам себя, – настаивала Барбара.
– Прекрасно. Тогда я вычеркиваю расходы на маркетинг, – ухмыльнулась Ровена, хитро посмотрев на Барбару.
У Ровены был список международных телевизионных станций, радиостанций, привлеченных к рекламе «Хит-стрит», она отправила его по факсу компаньонам «Мьюзика» в других странах. Список состоял из четырех страниц, это без американских. Она сняла копию и послала Майклу. Он ей сразу же позвонил.
– Я горжусь тобой, ты действительно здорово поработала, Ровена.
– Спасибо, – ответила девушка, тая от удовольствия.
– Я вполне искренне, – настаивал Кребс. – Я не знаю работника лучше.
– Без тебя так бы не получилось.
– Получилось бы, может, список оказался бы чуть меньше.
Повисло молчание.
– Я хочу быть с тобой, – ласково сказал Кребс. – Могу я приехать завтра?
– О да, – только и ответила Ровена.
Она уставилась на телефон, обмирая от счастья. Ради вот таких редких моментов нежности и любви она готова была умереть. Она так сильно его любит, так страстно, хотя понимает – взаимности нет, и Кребс никогда не притворялся. Ей надо уйти от него, но одному Богу известно, как это трудно. Она ведь пробовала.
Первый раз крупная стычка случилась из-за того, что Ровена – понимая, Кребс не любит ее, – считала, что он хотя бы уважает ее желания. Они были вместе в Дублине, слушали новую группу, а после пылкого занятия любовью Майкл заговорил о своей жене. Ровена восприняла его бесчувственность и бестактность как удар в живот. И сказала ему.
– Мы поговорим об этом утром.
– Нет, – заявила Ровена, в ее голосе слышалась боль, застрявшая комом в горле. – Я больше не увижусь с тобой.
– Никогда? – спросил Кребс, приподнимаясь в постели на локте.
Боже мой, он что, садист? Ему доставляет удовольствие делать операцию на открытом сердце без анестезии?
– Никогда, – сказала она, и слезы потекли по ее щекам.
– Иди сюда, – сказал Кребс.
Но она убежала, а едва добравшись до своей комнаты, рухнула в кровать. Это мучительно, это ужасно, и хотя он, конечно, обыкновенная сволочь, одна мысль, что она никогда не будет с Майклом снова, стала настоящей мукой. Ей пришлось буквально схватить себя за руки, чтобы удержаться и не позвонить ему: она, мол, передумала. Ровена проплакала три часа, пока не уснула в слезах.
Утром рано встала и выехала из гостиницы. Стюардесса на борту «Аэр Лингус» поинтересовалась, хорошо ли она себя чувствует. Ровена покачала головой – все в порядке, но отказалась от обеда и от напитков. Пять часов лета до дома она думала только о Майкле Кребсе.
Неделю Ровена почти не ела, не спала, каждый день для нее стал настоящим марафонским забегом. С мыслью о Кребсе она просыпалась и с мыслью о нем засыпала. А потом, через три дня, начались сексуальные страдания – жизнь превратилась в кошмар.
И тогда он позвонил.
– Не слишком ли долго ты тянешь? Ты же по-прежнему от меня без ума, – в голосе Майкла слышалась усмешка.
Ровена потрясенно спросила:
– А что, это так забавно?
– Конечно, – сказал Кребс, – я вообще готов хохотать над тобой, Ровена – Ты такая.
– Я ненавижу тебя! – крикнула она.
– И сейчас ненавидишь?
– Да, – угрюмо пробормотала она, пытаясь скрыть безграничную радость от одного только звука его голоса.
– И ты никогда больше не станешь со мной спать?
– Никогда.
– А жаль, – тихо вздохнул Кребс.
И опять ее тело ощутило легкое, едва ощутимое, ласковое прикосновение.
– Ну тогда ничего, если я предамся воспоминаниям? Должен признаться, я думал о…
– Нет…
– …о Швеции. Помнишь? Мне тогда так понравилось, Ровена.
Швеция. Боже мой. Он взял ее рукой за затылок и повалил животом вниз на стол в отеле, лампа и все бумаги свалились на пол, а она кончила столько раз, что потеряла счет.
– Заткнись, Майкл…
– Ну и как у тебя ощущения от моего… Ровена? Ты все еще помнишь? Как он входит в тебя? Ты тогда здорово разгорячилась…
Она задержала дыхание. А потом выкрикнула:
– Черт тебя побери, Майкл! Заткнись…
– Если бы я сейчас оказался рядом, мы бы не занимались разговорами. Я не знаю, с чего бы именно начал, наверное, с твоей груди. Твои соски… Когда ты распалишься, они такие твердые… Знаешь, чем бы я занялся? Я бы полизал их пару минут, а потом положил руку у тебя между ног, а ты бы мне стала рассказывать, как сильно ненавидишь меня.
– Нет.
– Да. Да. Ты бы говорила, детка, что терпеть меня не можешь, а я бы тебя гладил. И был бы таким нежным… Ты бы даже не заметила, что я уже там. И не заметила бы, как я тебя поднял и посадил на него, я бы не спешил, я бы входил очень, очень медленно, глубоко. И дал время рассказать, о чем ты думаешь. Ну как? Ты ведь сильно меня ненавидишь, да? А если займемся прямо перед зеркалом, и ты увидишь…
– Майкл!
– Ну же скажи, что тебе не нравится…
– Прекрати! – Все внутри сжалось, а тело трясло от желания.
– Нет, не прекращу, я ведь знаю, что с тобой творится.
Она не могла говорить.
– Я буду через пять минут, – твердо заявил Кребс и повесил трубку.
К моменту его появления она уже была совершенно истерзана желанием. И когда Кребс переступил порог и увидел, что с ней сталось, он прижал ее к стене и взял там, где она стояла, просто расстегнув на ней джинсы.
Башня «Америкэн мэгэзинз» жужжала. Гуверс и правление созвали внеочередное совещание редакторов.
– Ты уверена, что мы с этим можем сейчас выходить? – строго спросил Джейсон Ричман.
– Уверена. Наши адвокаты дважды прочесали все частым гребнем, – убежденно ответила Топаз.
– И как ты себе это представляешь? – спросил Джо Голдштейн холодным деловым топом.
– Сперва в трех номерах. Может, появится дополнительный материал. Мы продолжаем копать.
– А почему не подождать, когда будет все?
Она уставилась на него долгим пристальным взглядом. Ну что за тип! На каждом собрании он пытается распять ее!
– Потому что считаю, что мы не можем держать такой материал даже один лишний день.
– Я с ней полностью согласен, – резко произнес Натан.
Голдштейн, наверное, вообще все мозги растерял. Материал такой горячий, что на нем можно яйца жарить.
– Они правы, – заявил тоном принятого решения Гуверс.
Голдштейн слегка покраснел. Гуверс добавил:
– Нам понадобится больше бумаги для второго и третьего номеров.
Он повернулся к собравшимся:
– Мне остается только поздравить Топаз Росси. Как вы все знаете, «Америкэн мэгэзинз» в основном занимается аналитическими статьями по бизнесу, но специализируясь в распространении горяченьких новостей. И очень хорошо, что мы можем справляться и с этим при необходимости. Вы знаете: «Уайтлайт» буквально всколыхнул журнальный рынок в музыкальной сфере. Возможно, в этом решение наших проблем. Так что, Топаз, ты действительно хорошо поработала.
Собравшиеся зааплодировали, и только Джо Голдштейн с отсутствующим видом перетасовывал свои бумаги. Когда все поднялись и пошли по кабинетам, она схватила его за руку.
– В чем дело? – резко спросил он, с отвращением скинув ее ладонь.
– Слушай, Джо, – сказала она терпеливо, – я понимаю, что у нас есть разногласия, но…
Он резко перебил ее:
– Только, ради Бога, избавь меня от разглагольствований на тему, какими мы могли стать друзьями. Мы работаем в одной компании. И это все. А теперь, извини, пожалуйста…
– Да что с тобой? Можно подумать, ты не в себе, как только речь заходит обо мне! Что у тебя за проблемы? – закричала Топаз, теряя терпение.
Казалось, Джо задумался, ответить ему на вопрос или нет, но потом, посмотрев в упор, твердо произнес:
– Я не уважаю людей, которые пробиваются наверх через постель.
Окаменев, Топаз молчала, а он повернулся и вышел.
Натан готовил ужин, когда она пришла домой. Топаз остановилась в дверях, наслаждаясь увиденным. Осторожно и методично этот большой и сильный мужчина что-то переворачивал на сковородке. Даже фартук надел, как мило – и как на него похоже. Она сказала себе: «Нет, сейчас от Натана Розена можно получить кое-что получше, чем яблочное пюре!»
Он был оголен по пояс, фартук слегка прикрывал его спереди, из-под фартука торчали синие джинсы. Широкая спина, сильные мышцы, двигающиеся под кожей… Топаз оценивающе посмотрела на его бедра, отметила узкий таз. И желание горячей волной накатило на нее, соединившись с чувством триумфа – сегодня она опять победила. Топаз подошла к Натану сзади, обхватила его за талию, поцеловала в лопатки. Ее руки уже гладили сквозь ткань низ живота…
– Эй, прекрати! – велел он. – Сейчас у меня важный момент.
Топаз не обратила никакого внимания на его слова, тихонечко выскользнула из блузки и расстегнула лифчик. И начала гладить его спину сосками.
Он застонал и тут же возбудился.
Топаз дернула «молнию» на его брюках и принялась водить рукой по его плоти через шелковые трусы. Он стал двигаться, подчиняясь ее рукам. Она поглаживала его минутку-другую, а потом, повернувшись спиной к разделочному столику, оперлась на него, расстегнула юбку и стала медленно снимать трусы.
– Топаз, – выдохнул совершенно готовый Розен.
Ему хотелось, чтобы ее пальцы и дальше касались его плоти, но сперва он желал кое-чего еще. Натан подошел к Топаз, приспуская брюки. Встал перед ней на колени, уткнувшись лицом в рыжий треугольник. Услышал, как она застонала…
Натан нежно целовал, поражаясь ее влажности. И когда он почувствовал, как бедра Топаз слегка расслабились, он принялся медленно лизать, явно желая доставить ей удовольствие.
«О Боже», – думала Топаз.
Она потянулась к его голове, охватила ее руками и прижала к себе, пытаясь подсказать, как и что ей приятно. Она дошла до грани оргазма, схватила его за запястья, завела руки за голову и поцеловала его.
Натан задрожал от желания, когда его красивая молодая девчонка уселась на него верхом, ее потрясающие груди мотались перед ним, а ее губы – такие решительные и похотливые – прижались к его губам.
Боже мой, что она со мной делает.
Топаз распустила волосы, они скользили у нею между ног, щекотали и возбуждали медленными ласкающими движениями. Его просто колотило.
– Ты хочешь? Ну скажи мне, как ты это хочешь? – прошептала она.
Он смотрел удивленный и возбужденный.
– Ну что ж. если так, я могу слезть, – поиздевалась она.
– О нет, – выдохнул Розен, и Топаз, улыбнувшись, съехала пониже и закинула голову назад, выгнув спину, а он в ту же секунду кончил.
Она прижалась к нему, тяжело дыша.
– Что? Что случилось? – пробормотал Наган, гладя ее по голове.
Топаз улыбнулась и поцеловала его.
– Я думаю, ты сжег свое яблочное пюре.
Ровена улеглась в кровати поудобнее и включила Эм-ти-ви. Утреннее солнце пробивалось сквозь окна.
– Это Алекс Иссеулт из «Эм-ти-ви-ньюс», – донеслось с экрана.
Ровена с удовольствием отметила легкое волнение и радость, возникающие при виде эмблемы «Атомик масс» на Эм-ти-ви.
– Британская супергруппа «Атомик масс», судя по всему, сегодня утром столкнулась с некоторыми неприятностями: очередной номер «Уайтлайта», поступивший ночью в киоски, обнародовал, что у двух членов группы – криминальное прошлое, а также они имели дело с наркотиками.
– Что? – вскрикнула Ровена и рывком села в кровати.
– «Эм-ти-ви-ньюс» могут конфиденциально сообщить, что власти Нью-Йорка уже заявили о запрете на намеченный концерт в Мэдисон-Сквер-Гарденз. Все это, конечно, обойдется «Мьюзика рекордс» в сотни тысяч долларов, пущенных на ветер, включая стоимость билетов на самолет, деньги, потраченные на рекламу… Однако это, пожалуй, наименьшая из проблем, потому что представители департамента юстиции заявили: если обвинения будут доказаны, они депортируют группу из страны, а это означает запрет на их гастрольный тур. Напоминаем, билеты на него уже проданы.
– Что? – снова вскрикнула Ровена.
Внизу настойчиво зазвонил телефон.
