Текст книги "Карьеристки"
Автор книги: Луиза Бэгшоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)
– Ну ладно, – вздохнул он. – Нельзя продолжать разговор в таком духе, это недопустимо. Ты, наверное, считаешь, что я не даю тебе хода, что ты вполне можешь работать младшим репортером… Хорошо, я подкину тебе шанс. Дэвид Левин завтра в три часа будет на совещании в «Дженерал электрик». Мне кое-что сообщили… о чем пока не знает никто. Никому не удалось получить у него объяснение, почему он избил школьную учительницу своего сына. Тебе известно, где его искать, проследи за ним и отлови. Добудешь интервью – получишь повышение. Не сумеешь – пинок под задницу и вылетишь отсюда. Понятно?
– Понятно, – сияя, ответила Топаз.
Дэвид Левин вышел из здания «Дженерал электрик». Стоя на противоположной стороне улицы, Топаз вздрогнула – час пробил. По тому, как колотилось ее сердце, она поняла: все планеты Вселенной замерли. Она глубоко втянула воздух. Левина нельзя не узнать даже на таком расстоянии – золотистые волосы, вскружившие голову целому поколению американок, сверкали в свете зимнего дня, она видела его плечистую фигуру, надменную линию подбородка. Дэвид Левин соединял в себе еврейскую чувственность Ричарда Гира с фигурой викинга, и он один из немногих звезд, способных любой фильм превратить в кассовый. А сейчас поползли отвратительные слухи, которые, если подтвердятся, погубят его карьеру. Журналисты-проныры разнюхали: этот американский герой-любовник истязал женщин, недавно сломал нос своей пассии, молоденькой школьной учительнице сына. Пока еще ни слова не просочилось в печать, пострадавшая слишком напугана и не откроет рта, а Левин слишком могущественный…
Топаз нащупала диктофон в кармане и кинулась наперерез потоку машин.
– Мистер Левин! – задыхаясь, кричала она, несясь за ним вприпрыжку. – Простите, сэр!
Левин обернулся, заметив девчонку с отличной фигурой в темных солнечных очках и бейсбольной кепке, от ярости он покраснел и нехотя скривил рот в улыбке.
– Эй, дорогуша, не так громко. Я не хочу, чтобы собралась толпа. Ну, кому и чего подписать?
Он думает, что я хочу автограф!
– О нет, я не поклонница! – выпалила она. – Вернее, я поклонница, но просто хочу сказать, я журналистка… Знаете, ходят слухи, что вы побили учительницу, может, вы объясните, ну, чтобы обелить свое имя.
Зеленые глаза Дэвида Левина превратились в льдинки.
– Проваливай отсюда! Дешевка! – прорычал он. – Передай той проститутке, если только она заговорит…
– И что? – спросила Топаз. – Что будет?
Она больше не нервничала. Она влезла в гущу потрясающей истории, этот ублюдок – крупная карта.
Левин уставился на нее.
– Хоть слово напечатай об этом, сука, и я отправлю тебя на тот свет! И я не вижу, чтобы писал диктофон. – Он нырнул в подкатившее такси.
У Топаз не было времени сообразить, насколько он прав, ведь она действительно не включила диктофон. Она кинулась в следующее такси.
– Вы можете незаметно держаться за той машиной?
– Нет проблем, леди. – Водитель обрадовался: в скуке дня появилось какое-то разнообразие.
Машины пробирались сквозь сверкающий Манхэттен, плывя в потоке, как по воде. Топаз смотрела в окно на зеркальные небоскребы, устремленные в небо, будто обвиняющие персты, и быстро соображала. Во-первых, он явно виновен. Во-вторых, чего-то накурился и потому не в своей тарелке. В-третьих, судя по всему, учительница не единственная женщина, которую он бил…
Топаз секунду подумала, потом сняла бейсбольную кепку, запихала очки в сумку, распахнула жакет, распустила волосы, и они водопадом рассыпались по плечам, расстегнула две верхние пуговицы на блузке и вынула помаду…
Дэвид Левин расслабился еще больше. Коньяк хорош, кока тоже – очень приятный клуб, здесь собирались люди, которым до него нет никакого дела. Как хорошо – утром он отстоял еще три пункта и послал куда надо наглую журналистку. Теперь наконец он здесь, беседует с техасским цыпленочком с детскими глазками, мягкими губками и потрясающими титьками. У нее хорошая осанка, она счастлива оказаться с ним. Девчонка из тех, кому нравятся сильные мужчины, и он едва мог дождаться момента, чтобы доказать ей – он как раз такой.
– …хотя, может быть, вы это не одобряете как житель Нью-Йорка, – пробормотала она, опуская глаза. – Может быть, вы один из женоненавистников, – произнесла она с некоторым отвращением.
Левин разразился хохотом:
– Нет, мэм, ни в коем случае.
– Ну что ж, приятно слышать, – сказала она. – Я старомодна, но клянусь, это то, чего хочет Бог. Так сказано в Библии. Я обожаю мужчин, способных поддерживать дисциплину в доме, хотя таких в наши дни почти не встретишь.
Левин размышлял: когда он будет ее колотить, она сразу достигнет оргазма, еще до того, как он возьмет ее? Ну ладно, не важно, посмотрим. Мысль об ее аппетитном южном задике, разложенном у него на коленях, начала приводить его в возбуждение.
– Ну что ж, Джоан, перед тобой такой мужчина. В последний раз моя бывшая подруга решила со всем этим покончить… Скажем так, это было в последний раз. – Топаз подалась вперед, сжав грудями диктофон, работавший под платьем.
– Боже, – промурлыкала она, – почему бы тебе не рассказать мне об этом?
8
Вагон подземки был забит до отказа: аккуратные деловые люди в крахмальных льняных костюмах, рабочие в комбинезонах, спортсмены-джоггеры в обтягивающей лайкре… Топаз ничего не имела против, даже когда итальянка-домохозяйка с огромными сумками уперлась в бок, – ничто ее не раздражало.
В первые две недели ей было нехорошо от мысли, что все эти типы, обитатели большого города, видят ее насквозь, будь она в строгих джинсах, или тренировочном костюме, или маленькой юбочке в обтяжку. Ей казалось – она прозрачная, и каждый, взглянув на нее, способен определить: ей здесь не место, этой Топаз Росси, наглой девчонке из Нью-Джерси, изображающем журналистку солидного издания. Она думала, буквально каждый видит, на какую мизерную зарплату живет она, в какой мерзкой грязной квартире в доме без лифта в самом конце Ист-Сайда. Кого она хочет обмануть? Никого не одурачишь, что ни надень, ее крест – казаться неуклюжей и неотесанной, валять дурака.
Через три недели она уже ничем не отличалась от других.
Сегодня Топаз Росси наслаждалась каждой минутой пути. Статья о Дэвиде Левине, напечатанная, аккуратно сложенная, в восемь тысяч слов, покоилась в кейсе вместе с копией магнитофонной записи. Ей казалось, материал и кассета прожгут кожу кейса. Топаз писала всю ночь, и статья того стоила. Топаз не ощущала усталости, чувствуя себя молодой, потрясающей, энергия распирала ее. Она вышла на свою дорогу.
Девушка расправила юбку на бедрах к явному удовольствию мужчин, не отрывавших от нее глаз. В голове мелькали мысли, сменяя одна другую, – как лучше подать материал редактору и с чем она выйдет от него! Вот оно, наконец-то. Она прорвалась!
Конечно, Натан Розен дал ей невероятное задание, но вопреки всему она его выполнила. Да, размышляла Топаз, он никак не ожидал такого. Он хочет меня наказать. Показать, что я слишком высокого мнения о себе, что я не справлюсь. Он думает, я приду к нему не раньше чем через два дня, в слезах, умоляя не увольнять. Топаз покачала красивой головой, и серьги, во всю длины шеи, зазвенели. Но все будет не так.
Поезд остановился на пересечении 53-и улицы и 7-й авеню. Топаз выскочила из дверей, пошла вперед по ходу поезда. Несколько скучающих пассажиров провожали восхищенным взглядом ее задницу, явно радуясь редкому зрелищу, – какие формы у девушки! Широкими размашистыми шагами Топаз направлялась к эскалатору. Ее фигура напоминала песочные часы, она вовсе не собиралась морить себя голодом, чтобы походить на бездомных бродяжек, а если Кейт Мосс хочется выглядеть бестелесным мальчиком, – прекрасно, ее дело. Но она сомневалась, что мужчины вроде Натана Розена дважды посмотрели бы на нее.
Утреннее яркое солнце заливало Бродвей, когда Топаз вышла из подземки. Воздух, слегка влажный и теплый, обещал жару. Она вздрогнула от удовольствия, почувствовав возбуждение и энергию, и едва не побежала по улице. Спортивные туфли, казалось, сами собой подпрыгивали на асфальте. Центр Манхэттена! Почему бы ей не любить его? По пути к башне, где располагались редакции американских журналов, Топаз Росси буквально бурлила от восторга. Когда ты молод и вышел на свою дорогу, Нью-Йорк – единственное подходящее место для жизни, здесь не надо думать, откуда ты, а только о том, чего хочешь достичь.
«И я, – думала Топаз, толкнув вращающиеся двери и влетая в мраморный вестибюль, – собираюсь подняться на самый верх. Никакой Джино Росси не потянет меня вниз. И Ровена Гордон не будет попирать ногами, в которых течет голубая кровь. Никакие сукины сыны вроде Питера Кеннеди не будут больше нырять ко мне в трусы, а задницы типа Джеффри Стивенса не станут прятаться от моих телефонных звонков…»
– Топаз, у тебя все в порядке? – спросил Джейсон Ричман. – Боже мой, чего ты в такую рань? Я тебя трижды окликнул на улице, но ты не слышала, топала себе, задрав голову и витая в облаках.
Она улыбнулась ему с извиняющимся видом, входя в лифт вместе с ним.
– Извини, Джеймс. В голове крутится статья.
– Да? Это какая же? Розен дал отредактировать? Джози Саймонс нацарапала что-нибудь про мелких спекулянтов?
Топаз покачала головой, ухмыляясь:
– А вот и нет. Моя собственная.
– Твоя? – удивился Джейсон.
Топаз, конечно, ничего девчонка, но на Ната Розена непохоже – так быстро продвигать кого-то. Она в «Вестсайде» только месяц, и даже Лизе потребовалось шесть, чтобы получить задание.
Топаз кивнула:
– Ну это, понимаешь, что-то вроде… испытания. Он хотел посмотреть, справлюсь ли я.
Тяжелые металлические двери с шипением раздвинулись, и они вышли на редакционном этаже. Пусто, ни души. Джейсон любил приходить на работу раньше всех. Правда, он и уходил среди дня, чтобы посидеть где-нибудь в прохладном ресторанчике, прежде чем начнется наплыв. Топаз появилась в такую рань, желая как следует провернуть в голове, что можно получить от столь сногсшибательного, сенсационного материала. Успокойся, старушка, и хорошо подумай, горячность тут ни к чему.
– Я заинтригован, – заявил Джейсон. – Ну, выкладывай, Топаз. Хочешь кофе?
– Да, пожалуйста. – И Топаз добавила как истинная поклонница кофе: – Черный, без сахара. А ты умеешь хранить секреты?
– Конечно, – с любопытством кивнул Джейсон.
– Он попросил меня взять интервью у Дэвида Левина. И обещал, если удастся, перевести меня в репортеры. А если нет – уволит.
– Не может быть. – Джейсон опустился на краешек своего стола и подвинул ей чашку. – Вообще-то непохоже на Натана. Он никогда не был так жесток с новичками. Ты, наверное, его здорово разозлила, Топаз. Хочешь, я с ним поговорю? Может, успокою?
Топаз улыбнулась:
– Так я сделала статью, Джейсон.
– Да что ты говоришь?
– Сделала! Сделала! – затараторила она, уже не в силах сдержать улыбку, расплывшуюся на лице. – Я выследила его, замаскировалась и записала на диктофон. Это, я тебе скажу, настоящий динамит.
Джейсон с восхищением поглядел на нее и рассмеялся.
– Слушай, детка, ты не Луиз Лейн, а это не «Дейли плэнет». Признайся, ты что-нибудь натворила? Я тебя не выдам, а Натан, может, даже простит за находчивость.
Не говоря ни слова, Топаз открыла кейс, осторожно достала материал и протянула ему.
Джейсон читал молча, иногда его брови взлетали вверх, губы шевелились от удивления. Написано блестяще. И действительно – это динамит.
Дочитав, он просто спросил:
– Топаз, а доказательства у тебя есть?
Она кивнула и, сверкнув глазами, кинула через стол кассету с записью. Ричман сунул ее в магнитофон Элизы Делюки.
– …почему бы тебе не рассказать мне о этом? – раздался голос Топаз, как все южане, растягивающей слова.
– Ну, понимаешь, Сьюзи это должна знать лучше. – Без сомнения, это голос Дэвида Левина.
Джейсон выпрямил спину и не мигая уставился на страницу, которую держал в руке. Он никак не мог поверить.
– Она была учительница, и мне пришлось преподать ей урок, – продолжал Левин, слегка проглатывая гласные.
– Коку? – спросил Джейсон, потянувшись выключить магнитофон. Больше он не хотел слушать. От того, что излагал Левин, ему стало нехорошо.
– Видел бы ты, что он из себя изображал, когда я только поймала его на улице, – сказала Топаз, лопаясь от гордости. Реакция Джейсона была именно такой, как ей хотелось. – Он мне пригрозил: если что-то появится в печати, он отправит меня на тот свет. Он же не видел диктофона. А я включила его и… Ну, в общем, спрятала в лифчик.
Джейсон невольно посмотрел на упругую полную грудь. Черт побери, девчонка не должна так выглядеть. Дико отвлекает. Пытаясь сосредоточиться на сенсации года, он вздохнул.
– Топаз, ты сама-то хоть понимаешь, что у тебя в руках?
– Да. Материал, благодаря которому я стану репортером, – уверенно сказала она.
Ричман умилился. Умная независимая девчонка эта Росси, а порой несет невероятные глупости.
– То, что у тебя в руках, – терпеливо объяснял он, – это материал на первую полосу шестичасового вечернего номера. Тот самый эксклюзив, который позволяет продавать газету миллионными тиражами. Потому что он рушит, ломает карьеру кинозвезды. Ставит в затруднительное положение его студию. А тебя лично делает знаменитостью, по крайней мере на несколько дней. Так что ты можешь, конечно, вручить статью боссу, и он переведет тебя в репортеры с зарплатой двадцать пять тысяч долларов в год. Большой шаг вперед, ничего не скажешь!
Джейсон собрал свои вещи и хотел уже отправиться в «Готмен» позавтракать.
– Впрочем, ты можешь догадаться, сколько стоит такая статья, умница моя, и сообщить об этом Натану Розену или кому-то еще. Не будь тупицей, Топаз, ты больше не в Канзасе.
Подмигнув, он закрыл за собой дверь.
Натан Розен вошел в кухню, размышляя, что бы съесть на завтрак. Французский кофе с ванилью и что-нибудь легонькое. Слишком жаркое утро для плотного завтрака.
Несколько лет назад он бы непременно съел порцию мороженого из холодильника, сандвич с цыпленком. И может, еще жареный пирожок в офисе. После развода он ел что хотел и где хотел – просто роскошь!
Розен родился в Нью-Йорке и был истинным ньюйоркцем. Ему нравилось быть лучшим во всем, он обожал внимание женщин. А в середине восьмидесятых больше всего ценилось то, как человек выглядит, насколько он в форме.
Натан никогда не позволял себе расслабиться и отстать от времени. Занялся гимнастикой, трудился над животом, начинавшим округляться, над бедрами, слегка раздавшимися, сел на диету и сбросил лишний вес. Аппетит остался зверским, но усилием воли Натан заставлял себя есть протеиновую и карбогидратную пищу. От чего он никак не мог отказаться – это от мороженого. В концов концов он только человек.
Это была суровая борьба. Но она того стоила, думал Розен, не без тщеславия рассматривая себя в большом настенном зеркале. Солидные мускулы. Подбородок чист, никаких намеков на жир. Да волосы поредели, на висках появилось серебро, но тут уж ничего не поделаешь. А в общем, он собой доволен. Женщины по-прежнему обращали на него внимание: строили глазки в гимнастическом зале, пока он бегал, на вечерниках, на играх в бейсбол. Да, Нат Розен много времени отдавал физическим упражнениям.
Он встречался с несколькими женщинами, знакомства обычно происходили на светских приемах, но это были недолгие связи. После женитьбы, длившейся чуть больше пяти лет, тесных и длительных отношений не поддерживал ни с кем, но это его не беспокоило. После нескольких лет верности отъявленной эгоистке Розен наслаждался свободой и получал от нее все, что хотел. Но если появится егочеловек – честный, преданный, все равно следует быть осторожным. Он уже совершил ошибку.
Розен включил кофейник, ожидая, когда приятный горьковатый аромат заполнит кухню. Он любил утро, которое мог посвятить только себе, психологически готовясь к предстоящему рабочему дню «Вестсайд» хороший журнал, а с тех пор, как он за него взялся, еще и весьма доходный.
К тому же ходили слухи, что его могут продвинуть дальше Генри Бирнбаума, директора отделения Восточного побережья, должны были снять, и президент Мэтью Гуверс сказал Натану, что он первый в списке потенциальных кандидатов.
Директор. Неплохо бы в сорок лет, подумал Натан и выглянул в окно, выходившее на Центральный парк, любуясь чистым голубым небом солнечным светом и наслаждаясь ощущением собственного успеха.
Наверное, он излишне суров с Топаз Росси. И чего это вдруг на него нашло? – сердито удивлялся Розен. Что с ним случилось? Ну, положим, она талантливая, нагловатая, в офисе месяц, но почему он никак не может отделаться от мыслей о ней. Ее энергия, ум, даже нахальство приводили его в восхищение. Сам он никогда таким не был в ее возрасте. По крайней мере так казалось. Ну а окажись на ее месте парень с такими же данными? Разве он сорвался бы так, как в последний раз! Может, ему стоило посмеяться над ней, посоветовать успокоиться. А он ей дал абсолютно провальное задание – или сделай, или умри? Боже, это ведь Дэвид Левин! Можно подумать, ребенок справится с интервью. И наверное, сейчас, утром, бедняжка чистит свой стол и роняет слезы. А у этой Топаз Росси явно есть талант, со временем она станет хорошим автором, и не дело шефа срывать на ней настроение.
«И все потому, – признался себе Розен, принимаясь за кофе, – что у меня есть какие-то чувства к девчонке. Она мне нравится, я хочу ее». Что ж, и ничего удивительного. Красивые голубые глаза, копна рыжих кудрей, и трудно не думать о ее гладком молодом теле. Она чертовски аппетитная. С талией, которую можно обхватить двумя пальцами, выпуклым задом, до которого нестерпимо хотелось дотронуться. Росси вполне бы украсила обложку номера «Спортс иллюстрейтед», посвященного купальным костюмам. Примерно в таком виде он и воображал ее себе. На пляже, в крошечном бикини. Медленно занимающуюся любовью в его джакузи.
Розен почувствовал неудобство в паху и прогнал мысли о Топаз – девочка слишком молода. Он презирал мужчин средних лет, гонявшихся за студентками, и к тому же у него достаточно девиц, обивавших его порог. В девяностые годы служебные романы стали всеобщим табу. Они всегда плохо кончались, но сейчас о них и думать нечего, запрещено даже делать комплименты на работе. Боже упаси. Если бы Топаз была постарше, она бы сама понимала и не преследовала его так откровенно этими улыбочками, взглядами украдкой, туго облегающими майками… Она хорошая девочка, а ему следует быть разумным взрослым мужчиной.
Сегодня утром, решил Розен, я ее приглашу и предупрежу. Строго.
Дэвид Левин и Топаз Росси? Он ухмыльнулся. Это невозможно.
– А что это с Топаз? – спросила Элиза. – Она весь день прямо как приклеенная у телефона.
– Она изучает объявления в «Виллидж войс», – ответила редактор музыкальных новостей. – Не знаю, но думаю, она подбирает себе другую квартиру.
– Это на нашу-то зарплату? – пожала плечами Элиза.
Топаз чувствовала, как ее сердце бьется все быстрее. Адреналин буквально затопил нутро. Слава Богу, подвернулся Джейсон Ричман! Слава Богу, она заговорила с ним! Как она могла оказаться такой идиоткой?
Она не забыла Джеффри Стивенса. И как будто слепящий свет молнии выхватил его имя из подсознания сегодня утром, сразу, как ушел Джейсон. Значит, статья стоит пятьдесят тысяч долларов. И сама она не могла сообразить! Ну что ж, прекрасно. Теперь она сделает на ней сто тысяч долларов, и еще позволит себе немного покуражиться.
Надо действовать тайно. И быстро.
– Мисс Росси!
Так вот оно, наконец английский акцент, который она и не надеялась уже услышать после того, как Чарльз Гордон прикончил ее студенческую статью одним телефонным звонком. О, она отлично помнит. «Мистера Стивенса нет. Мистер Стивенс вышел. Мистер Стивенс просил передать, что мы не сможем использовать ваш материал, мисс Росси. Извините, если произошло какое-то недоразумение».
Топаз чувствовала: ее итальянская кровь бурлила в ней, требуя мести.
– Я получил ваш факс, – сказал Стивенс, – очень интересный кусок.
Да, ты заинтересовался, конечно ты, английский мерзавец.
– Но в материале гораздо больше интересного, мистер Стивенс гораздо больше, и есть кассета с записью.
Пауза Топаз почти въявь видела, как эта задница, этот скряга облизывается.
– Мы были бы очень заинтересованы в публикации статьи, мисс Росси. Мы, конечно, крупно дадим ваше имя и портрет.
Она чуть не расхохоталась. Он, кажется, думает, что она до сих пор учится в колледже.
– Конечно, – согласилась она. – Само собой разумеется. Но нам надо обсудить один вопросик – гонорар.
– Ну, у меня, конечно, бюджет ограничен, мисс Росси, – сухо сообщил Стивенс, как бы намекая, что он презирает торгашеские разговоры.
Топаз ухмыльнулась.
– А мои претензии неограниченны, – заметила она.
Повисло молчание. Он чувствовал, что может упустить ее.
– А сколько вы хотите?
– Семьдесят тысяч фунтов, – объявила Топаз. Номера факса на материале не было, и ей хотелось, чтобы он думал, что она все еще в Англии. Это очень важно для плана. – Сегодня. Прямо на мой банковский счет. Вы получите эксклюзив по Европе и можете опубликовать материал в «Санди таймс» на следующей неделе. Сегодня я пошлю первую половину статьи по факсу с соответствующей частью кассеты. Если вы переведете деньги, вторую половину статьи получите завтра.
– А откуда я узнаю, что это не сфабриковано? Топаз поднесла диктофон к трубке и включила, дав возможность пленке покрутиться секунд двадцать.
– Я думаю, этого достаточно, мистер Стивенс. Если вы мне не доверяете, скажите, я пошлю статью в «Мейл он санди». Ну так как? Заключаем сделку?
– Да, черт побери, – резко сказал он.
Топаз услышала, как положили трубку, улыбнулась и набрала номер своего банка.
Натан пришел на работу в одиннадцать пятнадцать и направился к себе в кабинет. Он не отвечал на звонки, не просматривал почту, а сразу углубился в цифры бюджета нового цветного приложения – правление поручило его запустить. Никто не мешал. У Розена за многие годы выработалась привычка – сосредоточиться на самом главном, а уж потом заниматься другими делами. Если Элизе захочется показать макет очерков или Джози поговорить насчет рок-концерта, они могли прийти к Натану Розену лишь после ленча. А если он вдруг вызывал кого-то в кабинет до двух часов, все понимали – что-то стряслось.
В полдень на столе Топаз Росси зазвонил внутренний телефон.
– Да, – проговорила она с отсутствующим видом, склонившись над подсчетами закладных.
– Топаз? Это Ориоль, – приятным голосом сказала помощница Натана. – Не могла бы ты прямо сейчас зайти к редактору? Он хочет с тобой поговорить.
– Конечно. – Топаз почувствовала, как вспотели ладони.
Боже мой, она надеялась, что все сделала правильно и не о чем волноваться. Она стала богатой. Или по крайней мере – богаче. Семьдесят тысяч фунтов стерлингов – это сто тысяч долларов, сказала себе твердо Топаз, пытаясь успокоиться. Она встала, разгладила юбку на бедрах, безуспешно пытаясь удлинить ее, стянула вьющиеся змейки кудрей в аккуратный хвост на затылке. Скромнее, скромнее… Но, проходя мимо стеклянной двери комнаты Элизы, увидела свое отражение: красивые ноги, мягкая черная кожа юбки обтягивает зад, узкая талия подчеркнута кожаным ремнем, полные груди по-молодому задорно торчат, распирая накрахмаленную белую блузку, а хвостик лишь довершал сексапильность облика – этакая перезрелая школьница.
Покраснев, Топаз раскрыла папку, вынула статью, кассету и пошагала через коридор к кабинету Натана Розена.
«А почему я должна беспокоиться? Да пускай уволит! – с вызовом подумала Топаз. – Я в ту же секунду найду другую работу. В гробу я видала этот «Вестсайд».
Но она понимала – все это не так просто. И очень. Потому что в «Вестсайде» работает Нат Розен.
– Привет, Топаз, – сказала Ориоль – Можешь войти.
Топаз вплыла в кабинет Розена с окнами на живописный уголок города. Натан, что-то сердито тараторя на идише в телефон, махнул рукой на кресло. Топаз опустилась в объятия черной кожи напротив его стола, пытаясь казаться похожей на человека, умеющею торговаться. На человека, умудрившегося за два дня продать материал в два издания. И на человека, который ничуть не боится расстаться с карьерой в этом журнале.
Натан что-то рявкнул в телефон и повесил трубку, а потом тяжелым взглядом уставился на нее.
– Так ты помнишь наш последний разговор?
Топаз собрала все свое мужество:
– Да, помню. И я принесла вам интервью.
Брови редактора полезли на лоб.
– Я записала на пленку! – выпалила Топаз – Это получилось так: я переоделась и тайно записала на пленку. Спрятала диктофон. Ну, в общем, на себе. И он во всем признался. Я это переписала, и на пленке копия. И… И все это вот здесь, – она едва не задохнулась, протягивая ему текст и кассету.
Натан посмотрел на свою протеже долгим взглядом, потом на первую страницу интервью, даже не пытаясь пробежать ее глазами, затем медленно перевел взгляд снова на Топаз.
– О’кей, детка, – произнес он сухо – И что же ты натворила?
– Вы о чем? – заикаясь спросила она.
Розен вздохнул:
– Мисс Росси, – сказал он, – я редактирую этот журнал два года, журналистикой занимаюсь восемнадцать лет и, уж поверь, способен заметить, когда человек на ввзводе. Ты сделала материал благодаря какому-то удачному трюку, не так ли? А вошла сюда, как школьница в кабинет директора. Во всяком случае, не с видом претендентки на Пулитцеровскую премию. Так что не занижай мои умственные способности, сэкономь обоим время и расскажи сразу, что натворила.
Топаз тяжело проглотила слюну.
– О'кей, – сказала она. – Я продала европейские права на этот материал в «Санди таймс», и они дадут его на следующей неделе. Джефф Стивенс думает, что я все еще в Англии, не знает, что я здесь. Поэтому никто не потребовал международных прав, что означает – мы можем дать материал в номере за среду и, таким образом, выйдем с ним первыми.
– Давай уточним, – сказал Натан. – Ты продала этот материал в другое издание. В очень крупную газету. И предлагаешь перебежать им дорогу, опубликовав его сперва в Америке. Откуда эта новость сразу разнесется по всему миру, и, значит, для них этот материал будет бесполезным.
– Да, – тихо согласилась Топаз.
Голос Розена оставался спокойным.
– И сколько ты за это получила?
– Сто тысяч долларов, – промямлила она.
– Сто тысяч долларов, – Повторил он. – Понятно. А что ты хочешь от меня? Еще кусок?
– Нет, нет. Клянусь, я просто хотела, чтобы вы меня перевели в репортеры… – И, не закончив фразу, с несчастным видом уставилась на юбку.
– Сиди, – сказал Натан, – я почитаю столь доходныйматериал.
Топаз сидела минут пять, показавшиеся ей пятью часами, смущенно ерзая, а Розен читал статью с совершенно бесстрастным лицом. Ее непременно выгонят. Натан считает, что она нарушила законы журналистской этики. Санта-Мария.Она ведь только хотела сделать как лучше, обратить на себя внимание! Такой шикарный мужик и в упор не видит ее, только вопит и упрекает за всякие мелочи. Чем короче ее юбка, чем сильнее обтягивала блузка, тем меньше интереса проявлял к ней Натан. Ей еще не доводилось сталкиваться с мужчиной, который никак не реагировал на ее прелести. И к тому же Натан Розен не гомик, судя по разговорам девиц в офисе. За пределами «Вестсайда» он еще тот ходок. «Значит, – думала Топаз, – наверное, во мне что-то не так?»
Розен наконец поднял глаза и, к ее удивлению, улыбнулся:
– А каким репортером ты хочешь быть?
– Простите? – смутилась она.
– Ладно, Росси, давай объясни, чем хочешь заниматься. Есть какие-нибудь идеи, как увеличить тираж?
– Я могла бы вести колонку, – сказала Топаз первое, что пришло в голову. – О Нью-Йорке. Ну, с точки зрения не коренного жителя, а приезжего. О том, что большинство народа не замечает, заставить читателей посмотреть на Манхэттен свежим взглядом. Я бы назвала колонку «Нью-йоркские сцены».
– Как насчет зарплаты? – все еще улыбаясь, спросил Розен.
– Тридцать пять тысяч долларов, – смело сказала Топаз.
Натан пожал плечами:
– Это на десять тысяч больше, чем получают начинающие репортеры.
– Но я же буду вести колонку. И потом, я уже говорила: я лучше их.
– Не наглей, – одернул Натан. Он протянул руку, и она страстно сжала ее, чувствуя, как слабый электрический ток чувственности пробежал по ней, когда их руки соединились.
– Поздравляю, детка, – сказал он. – Ты выиграла.
– А вы не злитесь, что я продала англичанам?
Натан хихикнул:
– Росси, это первое проявление настоящейинициативы с момента твоего появления в этих степах.
– Ой, тридцать пять тысяч в год… – выдохнула она.
Натан снова улыбнулся:
– С таким материалом, как этот, ты могла бы запросить и пятьдесят. Но ты же не станешь меня обдирать? Правда?
– Сукин сын, – сердито сказала Топаз.
Он рассмеялся:
– Расслабься. Идет нормальное профессиональное обучение. Ты не единственная, способная надуть, детка. Советую запомнить еще одно: я в этом деле опытнее тебя.
Секунду Топаз смотрела на него, потом успокоилась под теплым веселым взглядом Натана, улыбнулась. О черт, он и впрямь очень симпатичный.
– Может, выпьем вместе пива, чтобы отметить это дело? – осторожно спросила она.
Натан Розен посмотрел на Топаз, оглядел торчащие груди, осиную талию, круглую задницу, длинные красивые ноги и почувствовал – ему очень хочется. Ее желание открыто читалось на ярком сияющем лице, на зовущих вздыбившихся сосках под блузкой.
– Нет, мне надо работать, – сказал он. – В отличие от некоторых, должен заметить.
Топаз отвернулась, пытаясь не выказать разочарования.
– Топаз, – сказал Натан, – можешь взять выходной. Пойди и подыщи себе новую квартиру. Ты хорошо потрудилась.
– Спасибо, босс, – сказала она весело и вышла из кабинета, закрыв за собой дверь.
После ее ухода Натан Розен посмотрел на рукопись на столе. Надо повнимательнее следить за девочкой. Инстинкт никогда не обманывал его, эта наглая маленькая итальянка обладает силой, с которой следует считаться.
