Текст книги "Карьеристки"

Автор книги: Луиза Бэгшоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

16

О соперничестве Топаз Росси и Ровены Гордон всем стало известно из публикации Мариссы Мэттьюз в пятничной светской колонке. Увидев Топаз и Натана, вместе явившихся на публику, и услышав о происшедшем в «Экономик мансли», Марисса не стеснялась в выражениях по поводy обеих девиц. « Кошачья драка на приеме года! Сотрудница «Мьюзика рекордс» ставит в неловкое положение своего босса!.. Огненно-рыжая Топаз Росси… Намек на любовные шашни с интервьюируемыми. Мы же помним таинственное эксклюзивное интервью с Дэвидом Левиным?.. Осторожно, Манхэттен! На сцену выходят карьеристки!»

– Смешно! – раздраженно сказала Топаз, швыряя газету на кухонный стол и набирая номер домашнего телефона Мариссы Мэттьюз. – Что все это значит? – строго спросила она.

– А кто это, скажите, пожалуйста, – пробормотала Мэттьюз, будто не узнав.

– Это Топаз Росси! – в бешенстве заорала Топаз.

– Дорогая, – проникновенно пропела Марисса. – Ты немного расстроена колонкой?

– Марисса, я…

– Журналистская честность, лапочка. Кому, как не тебе, понять это. Вспомни, что ты сделала с Дэвидом Левиным, потрясающей кинозвездой.

– Так он истязатель женщин, – резко бросила Топаз, в полной ярости от такого сравнения.

– Ну, дорогая, по крайней мере я не разрушила твою карьеру. Я написала правду, как ты и твоя подруга устроили сцену на приеме у нашей дорогой Элизабет, сцена была весьма драматическая. Ваша замечательная беседа о территории, о любовных шашнях с героями интервью… Дело не в том, что я личноверю в это, но скажу честно, до сих пор все удивляются, как ты раздобыла те факты, во всяком случае, именно то интервью дало сказочный толчок твоей карьере. У меня есть обязательства перед читателем. – Она нарочито помолчала и добавила: – Перед многими миллионами читателей. Особенно в Нью-Йорке. Я хочу сказать, дорогая, в нашем городе все, кто что-то собой представляет, обязательно читают…

Топаз с отвращением швырнула трубку.

– Забавно, – сказал Майкл. – Вообще это весьма своеобразный способ заявить о себе. У тебя что-то было с той девушкой?

– Не хочу говорить о ней, – сказала Ровена.

Ее телефон не унимался весь день. Звонили репортеры, просившие интервью для разных журналов по поводу материала «Соперницы».

Кребс кивнул. Да, такая история – дурное предзнаменование.

– А Оберман что-нибудь сказал?

– Да, – коротко ответила она.

Ее боссу каждую неделю пересылали пятничную светскую колонку по факсу, и конечно, он не обрадовался – его недавно назначенный директор дебютировала, по словам автора, сучьей схваткой во время самого важного события года. Он прочел ей лекцию о поведении и закончил:

– Ты знаешь, Ровена, многим в нашей сфере и так не понравилось, что я назначил женщину на такой пост. Не осложняй мне дело, не подкидывай им патронов…

Она сгорала от стыда – шеф совершенно прав.

– Забудь, – посоветовал Кребс. – И так хватает проблем с твоим предприятием. Я знаю, как было нелегко.

– Да и сейчас тоже.

– Я мог бы помочь, – предложил Майкл, отводя прядь волос с ее глаз, и она почувствовала прикосновение холодного металла обручального кольца к виску.

– Это мои проблемы. Я улажу. Я справлюсь, – сказала Ровена, но в глубине сознания промелькнуло: «Если смогу».

Бум! «Атомик масс» – везде. На самом делевезде.

В витринах магазинов, на рекламных страницах музыкальных журналов, на афишах по всему городу – фотография ребят, сгрудившихся на фоне стены и уставившихся прямо в камеру, как пять длинноволосых вариантов Джеймса Дина. В подписи одно слово: «Идут!»

Эм-ти-ви получило эксклюзивное право показа видео и максимально пользовалось им. Боже мой, действительно крутили и крутили, как ни включишь – они.

Зак Фриман держит гитару как грозное оружие.

Алекс Секстон, бренчащий на бас-гитаре и высматривающий девушек в первом ряду. Несовершеннолетние, с сильно подведенными глазами – черным, как модно в их среде. Камера выхватывала женщин постарше, несколько старомодных, но явно испытывающих сильное сексуальное возбуждение от этой музыки.

Марк Томас набрасывался на барабан. Камера наезжала на парней, кричавших и вопивших, доведенных до экстаза.

Джейк Уильямс, ритм-гитара, выдавал такое, во что трудно было поверить.

И Джо Хантер, солист с взъерошенными каштановыми волосами, красивый, со слегка раскосыми глазами, полностью контролировавший сцену, расхаживал по ней, как дикая пантера, весь – воплощение молодости и полное отсутствие опыта. Но он и не нуждался в нем.

Он был естественным.

Он был звездой.

– А на радио? Нам нужно, чтобы и радио тоже, – волновался Джош, позвонив ей в первый же день когда «Уорнерз» проложили путь на радио.

– Оберман, – успокаивала его Ровена, – на радио тоже. И в Нью-Йорке список хитов открывается их песней. А песня потрясающая.

– А как насчет Далласа, Чикаго, Миннесоты? – спросил Джош, позвонив на следующий день. – «Уорнерз» клянутся, мол, там тоже. Но они-то будут клясться. Лучше ты мне скажи.

– Песня прорывается и распространяется, как зараза, – уверила его Ровена.

– Знаешь что? Забудь оксфордское воспитание, твой словарь должен свестись к двум фразам: «Это хит». «Это не хит».

– Это, – твердо сказала Ровена, – хит.

Оберман рассмеялся, его раскатистый хохот пронесся через Атлантику.

– Думаю, ты права. Этот мерзавец Кребс! Я-то считал, он нам делает услугу, а он тоже открыватель талантов. Теперь и он получит свои пять процентов, сукин сын! Я давно знаю этого парня. Вообще мне следовало догадаться.

Ровена не могла промолчать.

– Если мы раскрутимся как следует, – засмеялась она, – мы не почувствуем себя слишком ограбленными. Во всяком случае, зачем вы тогда послали меня к Майклу Кребсу, помните, сколько у меня было денег? Полторы сотни тысяч долларов! Мы же понимали – на такую сумму он никогда не согласится.

– Да, – признался Оберман. – Не знаю, детка, просто импульс. Мне захотелось послать тебя к нему, припереть его к стенке, посмотреть, что у тебя получится. У меня было ощущение, что вы подходите друг другу, и хотелось заинтересовать его тобой. Если бы ты явилась с нужной суммой денег, ты стала бы просто очередным клиентом, а «Атомик масс» – очередной группой.

Ровена положила трубку, в который раз почувствовав: Джош Оберман – один из самых умных и тонких мужчин, которых она когда-либо знала. Как замечательно он понимал Майкла Кребса, как замечательно он понимал ее.

А восхождение «Атомик масс» раскручивалось на полную катушку.

Прилетела Барбара Линкольн, поселилась в «Парамаунт», Ровена встречалась с ней каждое утро, потом бежала дальше по кругу. Формально это уже было не ее дело, Ровена работала на «Мьюзика», а сеть распространения дисков «Атомик масс» создавала фирма «Электра», но Барбара и ребята настаивали на участии Ровены. Все вместе, и очень часто Майкл Кребс с ними, набивались в лимузин и катили в «Уорнерз», начиная плотный день с интервью, фотосъемками, записями на радио.

Не было времени появляться даже на своей новой фирме. «Забудь об этом, – думала Ровена, – пока».

– Эй, Ровена, как дела? – спросила Барбара, целуя ее в щеку. Она полюбовалась темно-красной туникой от Донны Каран, лодочками от Чарльза Дэвида, шелковыми колготками от Вулфорда. – Ты потрясающе выглядишь.

– Ты тоже, – ответила подруга, возвращая поцелуй и взгляд обожания.

Барбара всем дизайнерам предпочитала Армани, вот и сейчас на ней переливалось шелковое платье, отделанное бисером. Каждый день она появлялась в чем-то невозможно ярком и совершенно непрактичном, не обращая внимания на грязь на улице или на то, что в «Уорнерз» все ходят в джинсах.

Ну что ж, надо смириться, улыбаясь, подумала Ровена. Барбара вообще нигде и ни в чем не идет на уступки.

– Кстати, именно по этой причине мы работаем с тобой, – подтрунивал Марк. – Нас должны окружать только красивые женщины. Иначе что станет с нашим имиджем?

– Нашим имиджем! Ты, ты – дерьмо, – хмыкнул Джо, ткнув ударника в плечо.

Кребс сел напротив Ровены в лимузине, вежливо кивнув ей – и только.

– Что, мальчики, с похмелья? – спросил Майкл.

В эти дни он был более чем осторожен. Рассуждения о талантах Ровены прекратились. С тех пор как она переехала в Нью-Йорк, он вообще не хвалил ее на публике, к тому же Ровена заявила: если он хотя бы не признает перед всеми, что они друзья, окружающие сочтут их любовниками. Не бывает же так – человек без причины то пылает, то превращается в ледышку. Боже мой, мужчины такие глупые, особенно красивые.

Джо кивнул, улыбаясь.

– Да, завернул в «Континентал дивайд». Ночью не хватило денег.

– Но ты заплатишь, – строго по-отцовски сказал Майкл.

Певец пожал плечами, лимузин, мягко тронувшись, влился в общий поток.

– Но он молчит, что всю ночь возился с тремя девками, которые…

– Зак, – предупреждающе одернул Кребс, бросив взгляд на менеджера группы, Барбару.

Но гитарист ухмыльнулся.

– Барбара не придает этому никакого значения, – уверенно заявил он.

Та кивнула, улыбнувшись Майклу с аристократическим равнодушием. Ровена просто восхищалась Барбарой: всего несколько месяцев подруга занимается рок-группой, но поняла все неписаные законы. Один из них – не вмешиваться в сексуальную жизнь группы.

– Они могут делать все, что хотят. Они не какие-нибудь старые женатые мужики вроде тебя, Майкл, – произнесла Барбара таким тоном, как будто хотела сказать: «Даже если бы и так, мне плевать».

Кребс хмыкнул.

Барбара и группа принялись спорить, как лучше начать раскрутку альбома, и Майкл наконец посмотрел на Ровену. Симпатичное платье, похожа в нем на школьницу. Майкл тотчас почувствовал возбуждение. В последнее время он был немного не в себе: собирался уже закончить с ней, боясь, что что-то просочится в публику, а он не мог рисковать – Дебби не должна ничего знать.

Майкл Кребс любил жену и сыновей. Семью. Она – самое важное в его жизни, говорил Майкл. Его же родители только обеспечивали сына, и больше ничего. Он с детства научился скрывать свои чувства, держать капризы и желания под строгим контролем – вот результат их отношения к нему. Что ж, зато он при любых обстоятельствах умеет владеть собой. Всегда. И если это ему дали родители – и на том спасибо.

Возможно, как раз это и соблазнило Ровену Гордон, подумал Кребс, медленно окидывая взглядом ее изящные формы. Он видел ее едва ли не насквозь, подмечал даже легкие тени под юбкой, наслаждался, представляя себе бледные услужливые бедра и недавние удовольствия. Он знал многих женщин, ему встречались более красивые, более опытные в постели, чем Ровена, но мало кто отличался таким умом. Майкл Кребс, как многие мужчины-евреи, ценил в каждом человеке ум, включая и женщин. Его он не пугал, а привлекал. Кроме всего прочего, это означало, что Ровена пришла к нему с открытыми глазами, прекрасно понимая безнадежность своего положения, и тем не менее с готовностью легла с ним в постель. А может, именно это и стало искушением – попасть под его полный контроль.

«Я люблю свою жену. Я хороший отец для своих сыновей, гораздо лучше, чем мой отец для меня», – думал Кребс. Ровена заерзала, увидев, что Майкл смотрит на нее. Он заметил ее мгновенную реакцию – губы приоткрылись, кровь бросилась в лицо, а зеленые глаза то не отрываясь смотрели на него, то избегали взгляда, и она делала вид, что рассматривает Манхэттен через окна лимузина. Его плоть напружинилась.

А мальчики и Барбара продолжали что-то объяснять друг другу.

– Ровена, – тихо сказал Майкл.

Имя прозвучало как команда.

Она посмотрела на него, огонь опалил ее – он думает о ней, он вспоминает, что они делали в последний раз. Желание змейкой поползло по телу. Четыре дня назад, как раз перед выпуском диска, Майкл повез ее к ней, на Восточную, шестьдесят семь. Заставил раздеться в спальне. Она снимала одежду так, как он ей приказывал, мучительно медленно. Он требовал замереть, повернуться… она подчинялась. И к тому времени, когда разделась, Ровена настолько возбудилась, что едва могла терпеть, а Кребс сидел совершенно одетый и говорил, что намерен с ней делать и как, Ровена все больше разгорячалась, потом зарыдала от нестерпимого желания. Стоять обнаженной перед совершенно одетым мужчиной, покорно слушать его – это подвело ее к последней грани. Кребс поднялся, нарочито медленно, не прикасаясь, обошел вокруг, разглядывая каждый изгиб тела, грудь, ноги, и наконец перевел глаза на низ живота. Ноги Ровены задрожали, она больше не могла владеть собой и кончила, хотя Майкл Кребс не дотронулся до нее и пальцем.

– Да, Майкл, – ответила она ему. И ровность тона скрывала внутренний жар.

«Что со мной такое? – думала Ровена. – Рядом с этим мужчиной я таю, как мороженое в жаркий день».

Кребс улыбнулся, его маслянистые карие глаза с недоверием следили за ней. Так спокойна?

– Хочешь пойти на ленч? – осторожно спросил он.

– Конечно, – сказала Ровена, и удовольствие полилось из каждой поры.

О, эта любовь – наркотик. Она кружила голову сильнее, чем настоящий наркотик. Майкл, Майкл, вся Вселенная значила меньше, чем его улыбка. С его именем она засыпала и просыпалась. Хотя было столько проблем. Триумф продвижения «Атомик масс», опасность со стороны Топаз Росси – Ровена чувствовала ее постоянно, боялась, понимая: рано или поздно им не избежать столкновения.

Но над всем этим царил Майкл Кребс и совершенно сумасшедшая страсть Ровены к нему. Любовь. Как прекрасный золотой туман, покрывающий все, что она делала. Как задник театральной сцены, на которой играется спектакль. Что подумает Кребс? Когда я смогу сказать ему? Что может Майкл предпринять? Где он сейчас?

Да, она знала, что он женат.

У него дети.

Всего этого не должно быть.

Но Ровене Гордон безразлично. Она влюблена, она любит редкостной, всепоглощающей, рабской любовью. Люди, переживите подобное, знают, что это такое. Сидя в машине и не отводя глаз от своею женатого любовника, Ровена готова была бросить к его ногам все и вся, только бы удержать. Пожертвовать всем. Своей гордостью. Своим сердцем. Своими принципами. Своей честью.

– Я думаю, теперь твоя очередь, – сказал Майкл, продолжая этот очень личный разговор с ней.

– Заплатить за ленч? Я тоже так думаю, – согласилась Ровена, и в ее тоне проскользнул слабый намек – она понимает подтекст.

Они оба знали, о чем речь. Майкл ублажил Ровену в прошлый раз, теперь ее очередь. Она будет делать то, что ему нравится. Она накроет его длинными прекрасными волосами, и его тело почувствует ласку миллиона нежнейших перышек, ее губы станут передвигаться… нет, не только губы, но и язык, по его телу, пока не опустятся к паху, где поиграют жесткими волосами плоского живота и ниже, а потом обхватят его плоть, и он крепче притиснет к себе ее голову. Иногда кончик языка Ровены доводил его до исступления, такой горячий, такой ласковый. Она талантлива в сексе, думал Майкл, пытаясь отогнать от себя нахлынувшие видения – о, чего он только не делал с ней, проникал так глубоко, она едва не глотала его, и Майкл, не в силах сдержаться, кончал, со стоном возносясь на небеса. Ему казалось, он просто умер. Ей нравились такие игры, что еще сильнее возбуждало Майкла. Ночью, лежа рядом с женой, он просыпался от желания обладать Ровеной. Другие женщины отказывались от того, что делала Ровена, а если соглашались, то очень неохотно, уступая, чтобы ублажить. Можно, конечно, заказать девицу, но тут другое – услуга за услугу. А Ровена настолько поглощена им и так вожделеет к нему, что просто мечтает сделать это для него. Она сама просит. Майкл Кребс никогда раньше, нигде, ни с кем – ни с другими девицами, ни с женой – не знал подобного экстаза, какой испытывал с Ровеной, опускавшейся перед ним на колени. Длинные волосы спадали на спину золотистым плащом, маленькие, похожие на бутончики соски твердели, она с готовностью подставляла голову, закрывала в полном экстазе глаза, а из ее горла вырывались тихие стоны. Майкл просто сходил с ума, он грубо таранил ее, спрашивал, каково ей на вкус, хочет ли поглубже, нравится ли ей. Однажды, не открывая глаз, потянулась руками к его рукам, он никак не мог понять, в чем дело, но когда она положила его руки себе на затылок, он вдруг догадался – Ровена хочет еще глубже, еще сильнее…

Майкл почувствовал, как разбухает, и Ровена заметила.

Они незаметно переглянулись. Во взглядах читалось взаимное желание и раздражение – они сейчас ничего не могут, кругом полно народу. Ровена улыбнулась, а Кребс подмигнул в ответ.

Боже мой, я его так сильно люблю.

Девочка потрясающая.

Лимузин заурчал и остановился перед «Уорнерз», кучка фотографов кинулась вперед, щелкая затворами.

– Привыкайте, мальчики, – сказала Барбара, взглянув на Майкла и Ровену с явным удовольствием. – Все равно придется.

«ХИТ-СТРИТ» выходит на следующей неделе! – кричали рекламы.

Новое британское наступление? – вопрошал журнал «РИП», выйдя с фотографией Джо на обложке.

О, какие вы хорошенькие, – ворковал «Виллидж войс».

«Что может извлечь хеви-метал? – интересовался «Роллинг стоун». – Очень и очень мало. Метал вправе предъявить претензии «Атомик масс», новой группе из Англии, вызвавшей сенсацию на Эм-ти-ви своей «Карлой», первой песней из дебютного альбома «Хит-стрит», сделанного Кребсом, – на следующей неделе его выдают на-гора «Уорнерз». Они играют достаточно плохую музыку, если смотреть с позиции любителей ранней «Металлики», но сами довольно приятные на вид и способны оттащить девчонок от других групп. А потом они лопнут, как мыльный пузырь».

Перехваленные. Переоцененные. Они уже здесь, —гласил заголовок в «Вестсайде» над колонкой, весьма влиятельной в музыкальных кругах. Автор лихо атаковал группу, потешался над меломанами, павшими к ногам «Атомик», «уютно пристроившейся в объятиях машины «Уорнерз» с ее рыночной мощью, чему во многом способствовало участие Майкла Кребса».

Статья вышла в среду, в день выступления «Атомик масс» в полупустом зале.

– Да пошли они ко всем чертям, если уходят из-за какой-то статьи в газетке! – рычали парни. Но они не привыкли играть в зале с зияющими провалами.

– За всем этим стоит Топаз Росси? – брызгая слюной от ярости, орал Джош Оберман из Лондона. – Я уже зафрахтовал «Мелоди мейкер» и еще много чего, они опубликуют статьи про «Атомик масс», что группа – отличный пример хеви-метал, а европейское Эм-ти-ви сообщило в новостях про их шоу.

– Да, – сказала Ровена, отвечая на его вопрос, и гнев снова опалил ее.

– Сука! – выругался босс. – Это что, месть?

Ровена мрачно улыбнулась.

– Нет, это еще не месть. Это только визитная карточка Топаз.

Но зря Топаз так беспокоится, подумала девушка. У нее, Ровены, и так здесь столько проблем, а помощи никакой и ниоткуда.

Все серьезно воспринимали «Атомик масс».

Никто серьезно не воспринимал «Мьюзика рекордс».

Как удачливый «искатель талантов», Ровена пользовалась уважением. Ей то и дело предлагали работу, подхалимы из агентов, отирающихся возле шоу-бизнеса, гонялись за ней, считая, что у нее общее дело с Барбарой Линкольн.

Как глава «Лютер рекордс» – так она назвала фирму, основанную в Нью-Йорке как дочернюю «Мьюзика рекордс», – она не могла ни с кем подписывать контракт. Никто из успешно работающих менеджеров не отдаст своих артистов европейской компании, подхалтуривающей в Штатах, все были счастливы иметь дело с «Мьюзика рекордс», но в Европе. А что до контракта в Штатах, они лучше выпустят сами, а потом сдадут в аренду «Мьюзика» для Европы.

Проблема заключалась в том, что американская фирма брала большой кусок за предоставление такого права на своей территории, как, кстати, поступала и «Мьюзика», когда «Электра» продавала отдельные вещи из репертуара «Атомик масс».

И они упустят американский репертуар.

А она, Ровена, потерпит поражение.

Ровена смотрела в окно на огни Манхэттена из маленького захламленного офиса «Лютер рекордс», наверху узкого здания на Леонард-стрит, и понимала – она все равно не может бросить этот город. Здесь живет Майкл Кребс, «Атомик масс» впервые вкусила радость успеха, и пятьдесят процентов всех дисков мира продается именно здесь. Она полюбила Нью-Йорк, у нее появились друзья в этом здании, в клубах, на Боттон-лейн, на других улицах, она уже примелькалась. Здесь люди интересовались ее делом, а не тем, кто ее родители.

Разве Рику Рубину не удалось покорить Америку? – напомнила себе строго Ровена, когда перед ней захлопнули еще одну дверь. Конечно, она добьется. Единственное, что ей надо, – найти действительно талантливую новую группу, которая подпишет с ней контракт, несмотря на риск. Группу настолько новую, что у нее вообще нет распроклятого менеджера.

Она смотрела на город. Здесь обязательно есть что-то такое. Она чувствовала даже костями – есть. Статуя Свободы разве не выступает патронессой девушек, рвущихся сделать карьеру?

И пошла ты к черту, Топаз Росси, я остаюсь.

Все, что надо, – найти хорошую группу. И как можно скорее.