Текст книги "Карьеристки"
Автор книги: Луиза Бэгшоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)
32
Питер Вейс неотрывно смотрел на молодую женщину напротив него, он был совершенно потрясен.
Он с трудом мог узнать в загорелой стройной тридцатилетней женщине в элегантном розовом костюме от Шанель ту измотанную, бледную, безразличную ко всему особу. На правой руке – платиновый «Роллекс», на пальце блестело сапфировое кольцо – символ обручения. Светлые волосы подстрижены и колыхались при каждом движении головы. Длинные ноги обтянуты нейлоновыми колготками, туфли на высоких каблуках от Азедин Алайя. Косметики на лице не много – ровно столько, чтобы подчеркнуть красоту кожи. Вейс улавливал прелестный запах, какие духи – он понятия не имел, но различал слабый аромат сандала и жасмина.
Прошло всего несколько месяцев с тех пор, как он видел Ровену Гордон в последний раз. Сейчас перед ним сидела совершенно другая женщина.
Вейс прекрасно помнил ту встречу. Ровена Гордон была первой женщиной – президентом крупной американской фирмы по выпуску дисков и их наиболее солидным клиентом. Его партнеры настаивали после той истории, чтобы Вейс дал ей понять: их фирма больше не намерена ее представлять. Но вместо этого он, потрясенный ее видом и пораженный достоинством, с которым она держалась, предложил услуги за меньшую цену, желая дать женщине возможность свести концы с концами.
То был импульс. Порыв. Он не соответствовал ситуации.
Но теперь Ровена Гордон снова у него в офисе. И на этот раз она пришла не как частный клиент, оказавшийся в трудной ситуации. Она – президент собственной компании «Каухайд консалтэнси», у нее клиенты во всем шоу-бизнесе: на киностудиях, на телестанциях, рок-группы, спортивные команды. Фирма Ровены отбирала события, пластинки и шоу очень тщательно – лишь самые интересные. Использовав такой удачный ход, компания Ровены сумела стать наиболее известной и наиболее дорогой.
Вейс знал, какое давление идет на «Каухайд», чтобы она разрослась. Ровена же наняла всего шестнадцать человек, хотя могла нанять шестьдесят, и бралась только за три проекта в месяц, а еще тридцать пытались добиться ее услуг.
«Каухайд» и с черта сдерет кожу!»– кричала «Верайети».
«Ровена правит бал!» —вопила другая газета.
«С бычьим упорством «Каухайд» выигрывает контракт за контрактом», —сообщал «Билборд».
Предложения шли отовсюду, кто только не хотел их купить: Уильям Моррис, Джи-эс-эм, «Тернер энтертейнмент». Ровена отказывала всем, насколько ему было известно. Похоже, эта молодая женщина точно знает, что делает.
И однако он едва мог поверить тому, что слышал.
– А вы уверены, мисс Гордон?
– Абсолютно, мистер Вейс. Я хочу, чтобы именно ваша фирма представляла «Каухайд». И в юридических вопросах, и в финансовых делах, которые, кстати, будут расширяться, – закончила она неопределенно.
– Но мы имеем дело с частными клиентами, мисс Гордон, мы маленькая фирма. А такой компании, как «Каухайд», лучше обратиться к большим именам – «Купер и Либранд» или что-то в этом роде. – Вейс смущенно откашлялся. – Я бы не исполнил своего долга, не дав вам подобного совета.
Она мило улыбнулась:
– Ну, вот вы мне и дали такой совет, мистер Вейс. Тем не менее ваша фирма существует, и если вы полагаете, что вам понадобятся помощники, чтобы справиться с большим объемом работ, можете нанимать.
Она полезла в сумочку и вынула аккуратно сложенный лист.
– Я надеюсь, вы простите мне некоторую фамильярность, – очаровательно проговорила Ровена, – я принесла уже заверенный чек, так как хочу заплатить за год вперед. Я думаю, ваши партнеры не откажутся перевести эту сумму на счет вашей фирмы.
Как зачарованный, Питер Вейс развернул чек. Один миллион долларов.
– Несколько месяцев назад вы сказали, что верите в меня, мистер Вейс. Тогда обстоятельства были совсем другие, – продолжала Ровена, видя, что мужчина совершенно ошарашен происходящим и не в силах выговорить ни слова. – «Каухайд» благодарит вас за веру и поддержку.
Он не мог поверить. Его партнеров наверняка хватит удар.
Ровена встала и крепко пожала ему руку.
– С вами приятно иметь дело, мистер Вейс, – сказала она и вышла из офиса, оставив потрясенного старика, который не мигая смотрел ей вслед.
В такси по дороге в «Риджент» Ровена позволила себе улыбнуться. Она хотела, чтобы встреча прошла именно так – Ровена хотела вознаградить друзей и осадить врагов.
Ну, враги – слишком сильно сказано. Просто в любом деле есть люди трусливые, жадные, мелкие, которые пинают упавшего и лижут задницу как ненормальные, если ты поднимаешься вверх. Все сотрудники компании – промоутеры, агенты, не отвечавшие на телефонные звонки после того, как ее выгнали с работы, недавно обозначились: присылали цветы или пытались другим способом выразить желание помириться. Ровена получила огромное удовольствие, инструктируя Джоан, как отвечать на телефонные звонки этих шакалов: «Вы не можете поговорить с мисс Гордон, мистер X. Ни сейчас, ни позже. Никогда, даже в день Страшного Суда».
Она поерзала на сиденье в предчувствии предстоящего ленча. Прежде всего здорово снова встретиться с Оберманом, после увольнения она ни разу не виделась со старым брюзгой. А во-вторых, встреча с председателем «Мьюзика энтертейнмент» в таком известном среди деловых кругов месте – лучший способ объявить: ссылка закончилась.
Ровена Гордон возвращалась обратно. На коне.
Темнело, электрический свет становился ярче с каждой минутой. Барбара ощущала едкий дым от сухого льда, сочившийся с арены. Рокочущий шум прерывался пронзительными свистками. Иногда раздавался гул мощных динамиков.
По дороге с арены стадиона менеджер «Атомик масс» облегченно вздохнула. Еще один концерт продан целиком, и к тому же здесь, в Барселоне, торговля майками с символикой группы идет оживленнее, чем во Флоренции. Джим Ксантос, новый гитарист, работает хорошо, у мальчиков нет секретов, недомолвок, парень вписался так, будто играл с ними с самого начала. Теперь группа чувствовала себя веселее и лучше работала. Майклу Кребсу понравились гастрольные записи.
Боже, хороший знак, вздохнула она, когда лимузин выкатил на главную городскую дорогу. Два хитовых альбома хорошо, а три – еще лучше! Тогда они смогут закрепить успех и в Австралии.
Барбара улыбнулась. А здорово она изменилась за последние несколько лет. Из холодного, бесстрастного юриста превратилась в горячего, крепкого менеджера, и если бы кто-то сказал, когда она увидела первую музыкальную программу, что шоу-бизнес станет ее жизнью, она рассмеялась бы тому человеку в лицо.
Мимо проплывали тихие улочки. Огромный средневековый собор в центре города. В такой ранний вечер дороги не слишком загружены, и у нее есть время пообщаться часа два с Майклом, прежде чем они вернутся на шоу, посмотреть мальчиков.
Представь себе только, тебе захотелось пойти на рок-шоу. Интересно, что скажет Ровена, когда мы вытащим ее на гастроли.
Ровена. Самая верная подруга. Они настолько близки, насколько могут быть лишь две очень деловые женщины в музыкальной индустрии. Барбара в ужасе от случившегося с Ровеной. И все из-за этого дурака – наркомана Джейка Уильямса. Она очень переживала, когда Ровена пряталась от всех и ни одной душе не дала своего номера в Лос-Анджелесе. Но она ее понимала. Если бы кто-то отобрал у нее самой главное в жизни, если бы вдруг «Атомик масс» завтра рассыпался…
Барбара вздрогнула. Об этом страшно подумать.
Она знала, что это такое – быть женщиной в бизнесе. Ты идешь на жертвы, и если тебе везет, испытываешь радость. Для них с Ровеной работать и жить – одно и то же.
Ровена всегда любила этот бизнес. «А я полюбила его, – думала Барбара, паркуясь во дворике перед отелем, – но у меня, по крайней мере, есть хотя бы любовь…»
Она встретилась с Джейком Барбером за неделю до выпуска «Зенита». Это была любовь если не с первого, то с третьего взгляда уж точно. Джейк работал в независимой фирме, которая тоже занималась дисками, и они поженились через пять недель, зарегистрировались в Челси в Лондоне в окружении друзей, которые, правда, предупреждали: это ненадолго. Через неделю исполнится полтора года со дня их свадьбы.
Ровена, с другой стороны…
Барбара вышла из машины, ее легкое платье от Армани трепетало на теплом ветерке. Она вошла в отель. Служащий кивнул ей и сообщил: мистер Кребс ждет.
На первый взгляд все прекрасно. Дикий успех «Мое сердце принадлежит Далласу» открыл дорогу Ровене, она теперь сама себе хозяйка, и опрометчивые замечания с какой-либо стороны тонули в тяжелом звоне монет. Даже «Ванити фэр» сделал о ней очерк – «Подъем, падение, снова подъем хит-женщины». А потом, в день тридцатилетия Ровены, объявление о помолвке с Джоном Питером Меткалфом-третьим, блестящим президентом студии «Метрополис». На фотографии, сделанной на приеме, посвященном очередной мелодраме «Метрополиса» – «Стивен», они выглядели богатыми, обладающими властью, славой, красотой…
И однако, и однако…
Она громко постучала в номер Кребса и вошла.
– Барбара, прекрасно выглядишь! – сказал он, приветствуя Линкольн.
– Ты тоже, – ответила она.
Кребс одет как обычно – в майке и джинсах, и как всегда – потрясающий. Мускулистое тело, упругий плоский живот. Шевелюра жестких волос создавала ауру ума и силы.
Он, конечно, не в моем вкусе, но я понимаю, что она нашла в нем.
– О, мне приходится для этого здорово трудиться. А как Джейк?
– Прекрасно. А Дебби и мальчики?
– Отлично, – сказал Майкл.
Всякий раз, когда они обменивались приветствиями, возникало напряжение. Кребс не знал, рассказывала ли Ровена Барбаре об их связи, и сомнение повисало в воздухе…
С тех пор как Ровена улетела из Нью-Йорка в Лос-Анджелес, напряжение стало еще острее. Они как бы заключили негласную сделку – ее имя упоминать как можно реже. И только по делу. После того как с помощью «Каухайд» Ровене Гордон удалось вернуться в музыкальный бизнес, она восстановила отношения с Барбарой, с группой, со всеми друзьями, кроме Майкла.
В интервью и по телевидению она постоянно называла его гением, своим наставником, шестым членом «Атомик масс», давая совершенно ясно понять: она большая поклонница Майкла Кребса – профессионала и человека.
И никогда не звонила.
Ну что ж, размышляла Барбара, если она права, что-то должно измениться.
– Майкл, когда ты в последний раз говорил с Джошуа Оберманом? – спросила она, садясь и закуривая «Сент-Морис».
– С месяц назад. А что?
– Он упоминал о Ровене Гордон?
Кребс слегка напрягся:
– Нет. По-моему, нет.
– О'кей, – сказала Барбара, глубоко и с удовольствием затягиваясь. – Я собираюсь тебе кое-что сообщить, но совершенно конфиденциально.
– Договорились, – сказал он, наблюдая за ней, сощурившись.
– Джош позвонил мне вчера вечером во Флоренцию. Он попросил Ровену встретиться с ним сегодня на ленче в отеле «Риджент», в Нью-Йорке, он собирается предложить ей новую должность в «Мьюзика». Изменился состав правления, и теперь Оберман контролирует абсолютное большинство.
Майкл откинулся в кресле.
– А какой пост конкретно?
– Президент «Мьюзика уорлдвайд энтертейнмент». Ровена будет подотчетна только ему, но Джош в общем-то уже намерен устраниться от активной деятельности.
– Ничего себе, – тихо проговорил Кребс.
– Мы не знаем, согласится ли она. Ведь это значит бросить «Каухайд», собственность.
Кребс покачал головой.
– Она согласится, – сказал он.
И что-то промелькнуло в его темных глазах, но что именно – Барбара не смогла понять.
– Может быть. Но это не все. Одна из причин, почему Оберман хочет передать Ровене Гордон компанию сейчас, он думает, через год уже не будет такой возможности.
– А что может случиться?
– Он думает, на «Мьюзика энтертейнмент» хотят совершить покушение.
– Кто же? – спросил Кребс. – «Мьюзика» – большая компания, у нас есть возможность привлечь лучшие инвестиционные банки мира, так кто же может попытаться поглотить «Мьюзика»?
– «Меншн индастриз», – ответила Барбара.
Ровена подалась вперед, пытаясь переварить только что услышанное. Она старалась не выказать удивления. Оберман выбрал столик в центре зала, на самом видном месте. Оба – и старый опытный воин, и его молодая протеже-предпринимательница – предстали перед глазами всей деловой элиты Манхэттена. Ровена понимала: за ними пристально наблюдают.
– Дайте-ка мне сформулировать, – сказала она. – Во-первых, несмотря на то, что компания меня уволила самым оскорбительным образом, вы хотите сделать меня президентом.
– Я говорил с адвокатами. Ты не была признана виновной в каком-нибудь проступке. Даже если у «Вестсайда» есть пленка, она еще не доказывает идентичности твоих слов и поступков. Мало ли кто что говорит… Просто ты таким образом пыталась отговорить Джейка, и если музыкальная индустрия думает, что за всем этим кроется что-то таинственное, – ну и пускай. Да, у нас есть тайны, я, например, никому ничего не рассказываю о себе.
– Во-вторых, вы полагаете, я должна бросить «Каухайд». А ведь фирма преуспевает, Джош. И я лично ею владею. Это моя собственность.
– Ну так продай. Сразу разбогатеешь. Будешь первой женщиной – президентом такой крупной компании, первой в истории, разве не это всегда было целью твоей жизни, черт побери, Гордон!
– В-третьих, если я правильно понимаю ваши слова, у меня будет работа всего на несколько месяцев, потому что «Меншн индастриз» собирается проглотить нас и всех оставить без дела.
Джошуа Оберман пристально смотрел на нее водянистыми глазами.
– Слушай, принцесса, – сказал он, – я начал работать на «Мьюзика», когда твоя мать еще ходила пешком под стол. После смерти жены это стало делом всей моей жизни. Я работал здесь, когда раскручивался «Роллинг стоунз», когда возник «Лед Зеппелин», я присутствовал при рождении и развитии «Металлики». При мне запустилась «Атомик масс». Сейчас правление компании – большей частью общественная организация, у нас стало гораздо больше денег, но меньше контроля.
Он помолчал, покачав головой.
– Ну и, наконец, я стал председателем. Я стою над всеми, но видишь, как долго пришлось шагать к вершине. Еще в прошлом году я не смог помешать уволить тебя, а сейчас полностью контролирую дела. И я не собираюсь отдать «Мьюзика» без борьбы.
Оберман взял салфетку и, прижав к губам, откашлялся.
– Я не дурак, Гордон, и очень хорошо знаю – мы не в силах противостоять «Меншн индастриз». Но я знаю также, что ты – лучше любого другого на этом месте. Вот почему ты должна принять предложение.
– Вы меня спрашиваете или приказываете?
– Я приказываю тебе.
Она кивнула, ее густые светлые волосы блестели в утреннем свете.
– Хорошо, Джош, но я ничего не обещаю.
Старик слегка улыбнулся.
– Признайся, Ровена, ты ведь, черт побери, ужасно скучала. Ты хочешь вернуться ко всем – работать с Барбарой и с мальчиками, – добавил он. Потом хитро улыбнулся: – И с Майклом Кребсом.
– Кстати, как Майкл? – будто невзначай спросила Ровена.
– Все еще женат, – весело и с намеком ответил Оберман.
– Джош, – запротестовала она, – это все не то, что ты думаешь. Ничего не было, и я обручена с Джоном Меткалфом. Видишь? – Она подняла левую руку, чтобы он увидел засверкавшее на солнце сапфировое кольцо.
Старик засунул омлет в рот и подмигнул.
– Конечно, конечно, детка, – сказал он.
Понимая, что слухи непременно просочатся, Ровена, выйдя из отеля «Риджент», села в такси и поехала в аэропорт Кеннеди. Там из кабины первого класса позвонила Джону и попросила встретить дома в шесть.
Будет нелегко. Как сказать ему, что она собирается вернуться в «Мьюзика рекордс»? Ведь это значит, что фирма «Каухайд», которую Джон помогал ей создавать, должна быть продана и она возвращается в Нью-Йорк. Джона держит «Метрополис», и вряд ли он сможет переехать к ней. Кто знает, когда-нибудь она, вероятно, сумеет организовать переезд компании в Лос-Анджелес или хотя бы создаст филиал. Но в данный момент для обоих – это снова встречи по выходным.
В общем-то многие пары живут так, искала аргументы Ровена. Очень часто муж руководит одной компанией, жена – другой, и жизнь строится так: неделя работы, а по субботам и воскресеньям – радость встречи друг с другом…
– Шампанское, мадам? – спросил стюард, наполняя ее бокал до краев.
Она задумчиво пила шампанское.
Но как посмотрит на это Джон? В конце концов мы же обручены?
И однако Оберман прав. Поразительно, насколько хорошо понимает ее старик. Он только рот открыл, а она уже знала, что согласится. Несмотря на все показное негодование. Она слегка приподнялась в просторном кресле, чувствуя – большая порция адреналина выбросилась в кровь: первая женщина в истории во главе крупной фирмы по производству дисков! Ее мечта осуществляется, это трудно отрицать. И как бы ни сходил с ума ее любовник, ничто в мире не заставит ее отказаться!
Джон ждал ее в саду под апельсиновым деревом со стаканом минеральной воды, в котором звенели кубики льда.
Ровена налила грейпфрутового сока и вышла к нему. После грязного холодного Манхэттена теплый ароматный воздух казался особенно приятным.
Да, она будет скучать без этого, подумала Ровена с уколом сожаления.
– Я была на ленче с Джошем Оберманом, и он предложил мне место президента «Мьюзика уорлдвайд», с полной властью над компанией. И он думает, что «Меншн индастриз» намерена поглотить «Мьюзика».
Меткалф уставился на нее, и Ровена почувствовала, как сердце екнуло. Его красивое лицо перекосилось от гнева.
– Можешь не продолжать. Ты согласилась.
– Да, я согласилась, – ответила она как можно увереннее. – Это именно то, чего я всегда хотела, Джон. Я не могу упустить подобную возможность.
– Почему? – строго спросил он. – Значит, ты будешь президентом, при котором все перейдет к «Меншн»? Ты разве не читаешь «Уолл-стрит джорнэл» или «Экономик мансли»? Боже мой! Коннор Майлз не остановится, если захочет владеть «Мьюзика», он купит ее в двадцать раз дороже, чем она стоит! И кроме всего прочего, ты готова пожертвовать нашими отношениями ради пустого титула и корпорации, давшей тебе в свое время пинка под зад?
– Нет, наши отношения, дорогой, я не приношу в жертву! – взмолилась Ровена, наклоняясь к нему и мягко касаясь его руки. – Всего несколько месяцев, и я открою офис в Лос-Анджелесе… и потом… я буду прилетать на выходные.
– Выходные! Боже мой! – воскликнул Джон, оттолкнув ее. Голубые глаза заледенели от ярости. – Я не игрушка, с которой ты можешь обращаться, как тебе заблагорассудится!
– Все не так, Джон.
– Разве? Вспомни, какая ты была после того как они выкинули тебя! Или память короткая? – строго спросил он, коснувшись подбородка и приподняв ее лицо. – Ровена, ты же превратилась в отшельницу, я переехал к тебе, чтобы вытащить, вернуть тебя к жизни, шел на риск ради тебя. Я был президентом «Метрополиса», а ты – в центре скандала с наркотиками…
– …Я благодарна тебе, – перебила она. – Но это ничего не меняет! Попытайся понять.
– О, я понимаю! – яростно сказал он. – Так же, как должен был понимать, когда ты день и ночь работала, создавая «Каухайд», и никак не могла найти для меня время. Боже мой, я просто идиот. Я думал, если ты согласишься выйти за меня замуж, все будет по-другому.
Он погладил ее по щеке, но это был скорее жест отчаяния.
– Твое сердце – неприступная крепость, Ровена, ты сама знаешь. Я люблю тебя, и что еще, черт побери, нужно, чтобы взять эту крепость?
– Я тебя тоже люблю, – сказала она, схватив его за руку и прижав к себе. – И только поэтому согласилась выйти за тебя замуж.
– Разве? – спросил он. – Или это часть задуманного плана?
– Джон!
– Делай, что должна делать, – прорычал он. – Но не забудь записать в своем проклятом дневнике дату нашей свадьбы. – И он убежал в дом.
Секунду она смотрела ему вслед, потом поставила сок и побежала за ним.
– Эй, эй! – говорила она, обнимая Джона. – Дорогой мой, пожалуйста, извини. Конечно, сперва я должна была поговорить с тобой. И клянусь, всего несколько месяцев – и мы откроем офис в Лос-Анджелесе.
Меткалф пытался оттолкнуть ее. Но она так настойчиво прижималась к нему, ее голос, запах ее волос заставили его расслабиться.
– Ладно, хорошо, – сказал он, – все о'кей, дорогая, – и обнял ее. Потом, как куклу, поднял на руки и понес в спальню, позволяя ей покрывать свою грудь легкими поцелуями, похожими на прикосновения крылышек бабочки. Гнев испарился, вытесненный желанием.
Он положил ее на простыни, стянул с нее пиджак, расстегнул шелковую блузку, пальцы действовали неловко от возбуждения, но сумели справиться и с кружевным лифчиком. Джон едва мог дышать, увидев розовые соски, его левая рука сама скользнула по ее гладкому бедру, он коснулся шелковистой ткани трусиков, и новая волна страсти омыла его.
– Я не могу долго без тебя, – пробормотал он, а когда ее оголенная рука обхватила его за шею, а другая потянулась к «молнии» на брюках, то, что он собирался сказать, потонуло в жарком поцелуе. Одежда скомкалась, а гладкие тела сплелись.
– Оберман? Это Ровена, – сказала она.
Слава Богу, они купили это пристанище в Манхэттене, подумала она, оглядывая аккуратную квартиру, выбранную вместе с Джоном в последнее Рождество. Светлая, просторная, на Мерсер-стрит в Сохо, с огромным окном, которое очень нравилось Ровене, с полированным деревянным полом. Джон и она нечасто пользовались ею, чемоданы так и стояли в полупустой спальне, а в шкафу висело по одной смене одежды для каждого. Несколько папок с бумагами – ее предложения по фирме «Каухайд» и документ, составленный юристами – железобетонный контракт с «Мьюзика», – валялись на кровати.
– Хорошо, я рад, что застал тебя, – закряхтел тот в трубку. – Я только что говорил с Барбарой Линкольн, у нее какие-то идеи насчет контракта с «Атомик масс», там пункт есть, касающийся тебя, понимаешь, о чем речь?
– Рада слышать ваш голос, – ответила Ровена, посмеиваясь. – Конечно, знаю. Если я оставлю компанию по той или иной причине, их контракт уже не будет иметь законной силы. Они могут выйти из «Мьюзика» и наняться на «Полиграм». Клайв Дэвид и Уитни Хьюстон – то же самое…
– Точно. И это первый шаг в попытке убедить «Меншн» не беспокоиться, – перебил ее председатель. – Так что будь умницей и лети в Испанию. Они играют в Барселоне.
– Но я только что прилетела в Нью-Йорк. Сегодня утром.
– Значит, прими душ, – резко сказал Оберман. – Можешь заняться новым офисом завтра.
– Да, сэр, хорошо, – сказала Ровена, улыбаясь и кладя трубку.
Она открыла гардероб. «Слава Богу, у меня есть хоть одна разумная привычка».
Она всегда держала наготове упакованный чемодан с вещами, чтобы сняться с места в любую минуту. Джинсы, белая рубашка «Найк», две пары брюк, лифчик, ночная рубашка, туалетные принадлежности и паспорт. Рядом с этим чемоданом два поменьше – каждый соответственно климату. Свитеры – для Москвы, летние вещи – для Карибского бассейна. Она взяла «теплый» чемодан и пошла звонить в «Континентал эйрлайнз» – заказать билет на «Меридиан». «Атомик масс» завтра выступает на стадионе «Олимпик», два вечера подряд, а потом в Париже.
Ну и отлично, она наконец увидит ребят в деле. Последний раз она была на их концерте в Медоу-лендс в Нью-Джерси, но это было так давно… Ну и шторм они тогда устроили!
Ровена послала Джону записку по факсу, предупреждая, что вернется через пару дней, и начала переодеваться, решив надеть костюм от Перри Эллис цвета морской волны, простого покроя, очень свободный, он не сковывал движений – прекрасный вариант для полета. Она скинула красивые, но совершенно неудобные туфли на высоких каблуках и выбрала очень хорошую пару под цвет костюма, без каблуков. И никаких украшений, только немного подкраситься.
«Континентал эйрлайнз», рейс 18635 в Испанию, медленно развернулся и приготовился вырулить на взлетную полосу.
Ровена Гордон удобно уселась в кресле в салоне первого класса, укрыв ноги одеялом, и приготовилась к длинному ночному полету. Она глубоко задумалась.
Ну что ж, говорила она себе, главный исполнительный директор «Мьюзика энтертейнмент». Первая женщина на таком посту в такой большой фирме. Поздравляю, разве не этого ты хотела? Интересно, надолго ли.
В темноте мимо нее проплывала Барселона, раскрашенная неоновыми красками огней. Ровена не была здесь несколько лет и забыла, какой это просторный город, какие широкие улицы, аллеи. Ее водитель, слава Богу, не говорил по-английски, и она с удовольствием наслаждалась поездкой по извилистым улицам, устремлявшимся к центру города, любовалась сотнями освещенных афиш. Она поймала себя на том, что крутит головой, отыскивая афиши «Атомик масс». Их, к счастью для отделения фирмы в Испании, оказалось много. На представление все билеты были проданы в первые же часы, как только пять месяцев назад объявили о концерте, но это не стало бы оправданием, если бы они прекратили рекламировать группу. Большинство барселонцев уже купили пластинку «Зенит», но они должны купить и «Хит-стрит»…
Стадион «Олимпик» – впечатляющее зрелище. Башни, устремленные в небо и залитые светом. Выйдя из машины, Ровена услышала рев толпы. Она ощутила волнение, как подросток, и возбуждение. Боже мой, как давно не видела она свою группу.
Она сунула охране блестящий пропуск, и ее пропустили за барьеры. Кто-то из работников отвел Ровену Гордон в производственный офис.
Уилл Маклеод сидел на краешке стола и орал в телефон. Увидев Ровену, рявкнул:
– Я разберусь с этим позже, – и швырнул трубку. – А вы еще кто такая, черт побери?! – не снижая голоса, поинтересовался он. Очевидно, на него не произвел впечатления пропуск, болтающийся на майке Ровены.
– Я Ровена Гордон, президент «Мьюзика рекордс», – поторопилась представиться она, опасаясь, что Маклеод примет ее за «группи» – девицу, развлекающую музыкантов, или за безбилетницу, танком проникшую на стадион. Как будто боялась, что если Маклеод именно так и подумает, то возникнут серьезные проблемы. – Мне нужно увидеть Барбару Линкольн, – закончила Ровена, удивляясь своему просительному тону.
– А, так вы опоздали, – прорычал Маклеод. – Она уехала в отель. К сожалению, не могу вам помочь, музыканты выходят на сцену через пять минут, – добавил он.
И в подтверждение его слов на полную мощность зазвучала песня «Рожденный диким». Публика взорвалась оглушительным ревом одобрения.
Ровена невольно повернулась к сцене.
Боже мой, подумала она, ей действительно хочется все это увидеть! А почему бы нет? Барбара не будет против, они могут и завтра поговорить… «Я же еще ни разу не видела программу «Зенит»…»
– Уилл, вы проводите меня на сцену? – спросила она.
На секунду он задержал на ней взгляд, потом кивнул.
Ровена шла за гастрольным менеджером по коридорам к задней части сцены. Наклонный проход между трибунами вывел их к цели. Аккорды бас-гитары «Атомик» поднимались в теплое небо, смешиваясь с оглушительным ревом толпы. Ей нравилась эта мощь, этот грохот.
– Шестьдесят тысяч зрителей! – крикнул Маклеод прямо в ухо. – Все билеты проданы!
Небо затянулось дымом со сцены, зеленые лучи рассекали темноту, перечеркивая массу зрителей, иногда казалось – их накрывают сетью. Свет выхватывал лица – потные, искаженные страстью, то красные, то голубые, то оранжевые; свет окрашивал и лица музыкантов. Огромные видеоэкраны, обязательные для больших арен и стадионов, располагались по бокам сцены – толпа хочет следить за многократно увеличенными лицами кумиров. Поклонники орали так, будто Испания выиграла финал мирового первенства.
Ровена почувствовала, как ее уставшее с дороги тело возвращается к жизни.
– Сбоку от сцены есть ложа, обычно мы приглашаем в нее важных гостей! – крикнул Уилл. – Вы можете посмотреть оттуда, там у нас еще один гость.
– Да, и кто же? – спросила Ровена.
Уилл провел ее за сцену прямо к ложе.
– Их режиссер, – ответил он. – Майкл Кребс. – И толкнул маленькую дверь.
С той секунды, как Ровена увидела Майкла, стало ясно – она пропала.
Она действительно устала после полета и хотела расслабиться, отдаться музыке, страсти толпы, скинуть с себя все тяготы жизни, но теперь она оказалась запертой наедине в этой ложе, в темноте, за тысячи миль от всех, кого знала, с человеком, которого желала больше всего на свете.
– Что ты здесь делаешь? – спросила она.
– Я приехал поговорить с Барбарой, – сказал он, не отводя от нее взгляда. – Я прилетел вчера вечером и решил остаться в Барселоне, посмотреть шоу. Надеюсь, это не преступление?
Она покачала головой.
– А ты?
Ровена пожала плечами, давая простой ответ. Чтобы снова обрести дыхание, она немного поговорила с ним о Джоше.
В это время зазвучала медленная чувственная мелодии – вступление к «Карле».
– Почему ты ничего мне не сказала? – спросил Майкл.
– Не сказала о чем? – поинтересовалась Ровена, не глядя на него.
Он сердито схватил ее за плечи и повернул к себе.
– Не играй со мной, – сказал он, подняв ее левую руку с кольцом. – Ты мне ничего не говорила и не звонила.
– Я не знала как, – объяснила Ровена.
– Ты обижаешь меня, – зло бросил Кребс. – Я все должен был выяснять у Барбары Линкольн.
Ровена, соскучившаяся по нему, ела глазами его лицо, коротко стриженные седеющие волосы, глубокие черные глаза и густые красивые ресницы. Ей хотелось запомнить это навсегда, отпечатать в мозгу. Он бросал ей вызов, он злился. Но слишком поздно, думала она, и как она мудро поступала, держась от него подальше. Любовь нахлынула на нее, как наводнение.
– А как ты думаешь, каково было мне? Почему ты так поступил со мной, столкнув нос к носу с Дебби? Тебя это развлекло, признайся?
Кребс смотрел на Ровену:
– Ты его любишь?
– Конечно.
Он покачал головой:
– Не лги.
– Майкл, пожалуйста, оставим это, – сказала Ровена. Она была на грани: какая мука – быть так близко от Майкла и даже не прикоснуться к нему. – Так лучше для всех.
– Нет, не лучше, – сказал Кребс.
Он придвинулся ближе, так, что слышал ее дыхание.
– Мне не понравилось, когда он дотрагивался до тебя на том вечере, – сказал он. – Ты думала, я не вижу? Он рукой коснулся твоей груди, я был рядом.
Ровена прикусила губу.
– Он может делать все, что хочет, Майкл, я собираюсь за него замуж.
– Посмотри на меня, – сказал Кребс. – Посмотри, Ровена.
Она повернулась, посмотрела на него, где-то в глубине зарождалось желание. Умение владеть собой куда-то исчезало, она застонала и поняла, что больше не принадлежит себе.
– Мне плевать, – хрипло сказал Кребс. – Я не отпущу тебя. – Он обхватил руками ее голову, погладил по длинным волосам, притянул к себе и поцеловал.
Ровена упала на него, со всей страстью отвечая на поцелуй. Томительная слабость и жар, охватившие ее, были так знакомы. Она теснее и крепче прижималась к нему бедрами, готовая ко всему. Его желание она тоже чувствовала.
Кребс коснулся руками ее груди, сквозь ткань почувствовал твердость сосков. Он никогда не забывал, как управлять Ровеной. Стоило ему прикоснуться, как она тут же отвечала, и на этот раз, после стольких месяцев, оказалось, ничего не изменилось. Желание разрывало на части. Ровена – его, она принадлежит ему, и он должен ее взять.
