Текст книги "Карьеристки"
Автор книги: Луиза Бэгшоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)
9
Начало ничего не обещало. Из всех мест, которые Ровена так не любила посещать в поисках музыкантов, рабочие клубы на севере Англии были самыми противными. Минут по сорок приходилось спорить с каким-нибудь гомиком, пускавшим дым тебе прямо в лицо, прежде чем пройти внутрь. Потом стоять, вдавившись в обшарпанную, с облезлой краской стену. Пьяные пятидесятилетние мужики, то и дело наталкиваясь на тебя, отпускали сальности, от которых с души воротило. Единственные женщины, имевшие открытый доступ в такие ямы, – стриптизерши. И Ровена знала это.
Итак, какая-то группа безвестных северян, «Атомик масс», играет в Шеффилде, в мужском рабочем клубе, думала Ровена, припарковывая помятый «мини» у обочины. Великолепно, ничего не скажешь. А «Мьюзика рекордс» должна их проверить.
Она пробилась внутрь, заказала два тройных «Джека Дэниелса», диет-коку и успела уже выпить один напиток, прежде чем группа появилась на сцене. Зал, к счастью, был полупустой, и бармен с удовольствием рассказал, что «Атомик масс» – группа молодых, сошедшихся в колледже, ведущая гитара у них – американец, студент университета, они любители, не профессионалы. К тому времени, когда парни вышли на сцену, Ровена кипела от негодования на Мэтью Стивенсона, заставившего зря убить вечер.
И тут они заиграли.
Барбара Линкольн, в элегантном брючном костюме от Армани из льна кремового цвета, подчеркивающем ее стройность и цвет кожи – светлого шоколада, сидела в задумчивости. Сегодня утром секретарша принесла ей с обычной почтой компании звукозаписи записку. Не то чтобы она никогда не получала записок, просто эта необычная. Ее доставили рано утром, а написала сотрудница отдела, занимающегося артистами и репертуаром, Ровена Гордон, новенькая, незнакомая Барбаре девушка.
Довольно странно.
Она снова посмотрела на записку. Уважаемая мисс Линкольн. Я была бы вам очень благодарна, если бы вы сегодня уделили мне десять минут. Мой добавочный номер 435. С уважением, Ровена Гордон, «Артисты и репертуар».
«Для чего сотруднику Стивенсона встречаться со мной? Почему не с самим Мэтью? Он обычно ведет переговоры по контрактам». Барбаре было двадцать пять лет, она второй человек в юридическом отделе. Она вообще никогда не встречалась с сотрудниками отдела, занимающегося поисками новых дарований, ибо в этом не было никакой нужды.
Заинтригованная, она набрала номер внутреннего телефона Ровены.
– Мне нужен совет, – нервничая, проговорила Ровена, закрывая за собой дверь.
Может, она все придумала зря. Секретарша Барбары Линкольн странно посмотрела на нее, когда она вошла в приемную в своих обычных джинсах. В этом отделе все было гораздо чопорнее и официальнее. Боже мой, сама Линкольн одета так, как Ровена в Оксфорде, в старые дни, когда деньги для нее ничего не значили. Несколько жизней назад…
Барбара осмотрела ее с ног до головы. На вид вполне интеллигентная и речь слишком правильная для девушки, занимающейся такой работой. Вообще в ней было что-то, но что – Барбара не могла уловить.
– Ничего не имею против, – сказала она. – Присядьте и расскажите, в чем дело.
Ровена кивнула.
– Понимаете, – сказала она, – я нашла группу, которой компания, думаю, может заинтересоваться. Но Мэтью вряд ли согласится их послушать, если предложение будет исходить от меня.
– А почему нет? – спокойно поинтересовалась Барбара.
– Потому что меня нанял сам Джошуа Оберман, – сообщила Ровена.
Барбара улыбнулась.
– Вы знаете, как меня наняли? – спросила она.
– Вот поэтому я и пришла, – ответила Ровена. – Вы сумели выжить, и я подумала, может, вы сможете помочь и мне.
Барбара засмеялась:
– Вы очень изобретательны. Кассета с вами? Погодите, надену наушники.
Она молча послушала несколько минут, потом сняла их и посмотрела на Ровену с явным уважением.
– Ну что ж, я-то занимаюсь деловой частью, не музыкальной. Но похоже, вы и впрямь кое-что нашли. На вашем месте я бы пошла прямо к Оберману.
– Но как я добьюсь приема?
Барбара взяла телефонную трубку, нажала кнопки.
– Джош? Привет. Барбара Линкольн. Прекрасно, спасибо. Слушай, Джош, я хотела бы предложить тебе встретиться на днях с Ровеной Гордон.
Ровена с запылавшим лицом потянулась к телефону, но Барбара с улыбкой отвела ее руку.
– Она нашла хорошую группу и хочет, чтобы ты послушал ее. Она думает, Мэтью не даст группе шанса, а непосредственно к тебе она стесняется идти. Да. О’кей. О’кей. Я понимаю. Спасибо, босс.
Она положила трубку и повернулась к до смерти перепуганной Розене.
– Он ждет тебя через пять минут, – сообщила она. – И пожалуйста, не смотри так испуганно. Он не собирается тебя увольнять. Я работаю с Джошем пару лет и могу сказать, этот человек знает, как делаются дела в столь жестоком мире, он начал заниматься этим, когда нас еще не было на свете. Кстати, он доволен, что ты пришла ко мне.
– Вы уверены? – волнуясь, спросила Ровена.
Барбара кивнула:
– Да. Зайди потом и расскажи. Мы пойдем чего-нибудь выпьем.
Ровена улыбнулась.
– С удовольствием, – засияла она.
Джошуа Оберман сгорбился в кресле, слушая запись. Качество ужасное, и у Гордон нет ничего, даже фото группы.
Но они играли так вдохновенно.
Волнение пробежало по увядшим венам. В семьдесят лет хорошая музыка все еще волновала его. Он, конечно, уже не испытывал сексуального возбуждения, но, как подросток, кое-что чувствовал, слушая музыку вроде этой. Видимо, срабатывал старый синдром. Одна мысль, что через пару лет парни из никому не известной рок-группы станут собирать целые стадионы и тысячи подростков, этих цыплят, буквально будут писать в штаны, вдохновляла. Густой бас. Свежая гитара. Прекрасный вокал. Мелодичные песни.
Такая музыка, такая игра заставят вскакивать целые арены.
Такая музыка способна раскачать публику.
– И где ты их видела? – бесстрастно спросил Джош, строго посмотрев на маленькую Ровену Гордон, ерзавшую на стуле, как будто она предстала перед Богом в день Страшного Суда.
– В мужском рабочем клубе в Шеффилде Они совсем юные, Джош, но очень хорошо играют.
– Музыка говорит сама за себя, детка, музыка продает сама себя, – пробормотал Оберман. – Запомни.
Она поспешно закивала, но не удержалась и добавила:
– И здорово двигаются, очень живые… Прямо выворачиваются наизнанку…
– И где они играют в следующий раз? – ровным голосом, чуть небрежно спросил Оберман.
– В «Редфорд-Портерхаузе». – Ровена чуть подалась вперед. Джош, вы должны увидеть их. Пожалуйста.
Ей показалось, он понял – она что-то нащупала.
– Слушайте, они ведь могут продаться в Америку, еще раз попробовала она. – Я просто уверена.
Джош Оберман поднял бровь. Он вырос на Бруклин-Хейтс, его деятельность охватила три континента, и в последние пятнадцать лет он управлял британской звукозаписывающей индустрией. За все время он нашел три европейских ансамбля, имевших большой успех в Америке. Сейчас этот хорошенький английский розовый бутончик сидит у него в кабинете и говорит – она уверена, что неизвестная группа, найденная ею, прорвется в Америку.
А что, вполне возможно.
– Послушай меня, детка. Уже семь лет я не бывал на этих вшивых концертах. Поэтому посоветовал бы тебе отнестись к делу посерьезнее – под моим руководством шесть компаний.
Ровена набрала побольше воздуха. Итак, она рискует карьерой. Ну и что? Если она не сумеет справиться, поймать этих мальчиков, продвинуть их, значит, она не на месте.
– Я абсолютно права, Джош, – настаивала она. – Если они вам не понравятся, я увольняюсь.
Оберман сделал вид, будто обдумывает.
– Хорошо, Гордон, ты сама предложила условия сделки. Я бросаю все дела и еду слушать…
– «Атомик масс».
– Правильно. А ты молись, чтобы они действительно оказались хороши. Завтра вечером забеги за мной и не волнуйся насчет машины. Мы поедем в лимузине.
Какая прелестная девочка, думал Оберман, наблюдая, как Ровена выходит из кабинета. Сплошные ноги и волосы. И пухленькие губки.
Эх, был бы он помоложе, как бы ему захотелось заняться с ней любовью.
Ровена еле пережила среду. Она нервничала, надеялась и ужасно боялась.
Если Джошу они не понравятся, тогда конец. Забудь о музыке. Не мечтай прорваться в другую жизнь.
Придется возвращаться к письменному столу, к спокойной жизни юриста или чего-то вроде этого.
Но если они ему поправятся…
Она не осмеливалась даже мечтать.
Когда часы компьютера показали шесть тридцать, Ровена вскочила и побежала в кабинет президента. На этот раз она очень тщательно подбирала свои наряд – черные джинсы, облегающий черный верх, подчеркивающий узкую талию, модные ботинки и черная кожаная куртка. Крутая девчонка. Она надеялась, что похожа на человека, разбирающегося в рок-музыке.
– Черт побери, как ты оделась? – строго спросил Оберман, в то же время думая, как здорово она выглядит. Светлые волосы, рассыпавшиеся по спине, отливают золотом на черной коже куртки.
– А что не так? – спросила Ровена, буквально потащив босса из кабинета к лифтам.
– У тебя вид, будто ты собираешься то ли задушить меня, толи ограбить, – проворчал старик, направляясь к машине.
Ровена растерянно отступила. Конечно, нельзя сказать, что роскошь ей незнакома, и она, конечно, понимала – президенты таких компаний ездят не на «рено», но это – нечто. Шофер в ливрее открыл заднюю дверцу длинного сверкающего черного монстра, прибывшего прямо из романа Джоан Коллинз.
– Ну и чего ты открыла рот, – втайне наслаждаясь, спросил Джош. Девочка, можно сказать, умная, но совсем наивная. – Давай, не тяни время, садись! У них же вставной номер в программе, ты хочешь, чтобы я пропустил?
– Нет, нет, сэр, – торопливо сказала Ровена и прошмыгнула на заднее сиденье.
А похоже, она знает, что такое ездить с шофером, отметил Джош. А ведь когда он увидел ее впервые, она явно бедствовала, да и сейчас получает жалкие деньги. Ему становится все любопытней и любопытней, как сказала бы Алиса из Страны чудес.
Джош влез рядом с ней и сказал шоферу, куда ехать. Лимузин мягко тронулся и растворился в вечернем потоке машин.
Ровена посмотрела на часы.
– Не беспокойся, детка, мы успеем, – сказал Оберман. – Роджер Льюис хороший водитель, он знает, где как срезать, так ведь, Роджер?
– Правильно, мистер Оберман, – коротко ответил шофер с уэльским акцентом.
Ровена пыталась понезаметнее разглядеть шикарную начинку машины Обермана. Два телефона. Факс. Телевизор. Вертушка для компакт-дисков. Стереоколонки вделаны прямо в верблюжью кожу. Ай-би-эм. Бар.
– Плавательный бассейн сзади, – насмешливо добавил Оберман и захихикал, когда Ровена обернулась. – Ох, мне столько приходится работать в машине, – объяснил он. – Она для меня – второй кабинет.
Ровена кивнула, пытаясь отогнать от себя чувство, что влезла не в свое дело. О чем, черт побери, она думала, когда решилась вытащить босса в маленький, пропахший потом провинциальный клуб? В конце концов это ее работа, не его!
– О'кей, – коротко сказал Оберман. – А теперь давай рассказывай все, что знаешь про этих ребят.
Через два часа лимузин остановился на мрачной улице. Летнее вечернее небо почернело от туч, и когда Ровена вела Обермана через дорогу к клубу, они промокли до нитки. Она протолкалась к дверям, назвала их имена швейцару, велевшему Оберману подождать снаружи, под дождем, пока он изучит список гостей. Сердце Ровены упало. Она увидела – нутро клуба забито детьми и вряд ли для старика найдется место, неужели ему придется слушать стоя? Он будет в мерзком настроении, да еще эта погода…
– Да, все в порядке, – крикнул швейцар. – Оберман Джошуа может войти.
– Спасибо, – крикнула в ответ Ровена, втаскивая президента в клуб.
– Не стоит, – кисло ответил швейцар.
Выражение лица Обермана было просто убийственным.
Ровена тяжело проглотила слюну, открыла двери, схватила босса за руку и стала проталкивать его через аплодирующую толпу. Где же им встать? Такая теснота. Сама она привыкла к этим клубам, но выступать телохранителем старика – нелегкое испытание. Слава Богу, он высокий, а ей приходится вытягивать шею, чтобы увидеть «Атомик масс», бушевавшую, как буря, на низкой сцене.
Джош Оберман слушал молча, но широкая улыбка расползлась по его грубому лицу. Он радовался, что Гордон не видит его. Джош не хотел, чтобы она догадалась, как он доволен ею.
Пятеро ребят, едва соскочившие со школьной скамьи, рвали на части маленький клуб своей музыкой с такой силой и страстью, будто завтра наступит конец света. Боже мой, подумал Оберман, барабанщик, кажется, еще никогда не брился. Песни оригинальные, свежие, а ритм совершенно необычный. Какая гармония! И мощный бас. Мальчишки-подростки раскачивались, ударяясь друг о друга телами, лоснящимися от пота.
Здесь была страсть.
Была музыка. Молодость.
И Джошуа Захарий Оберман сказал себе, когда выключили свет: он ими займется.
– Пошли со мной, – позвал он Ровену. – Мы идем за сцену.
Понимая, что лучше и не просить его подождать пять минут, Ровена двинулась за боссом, перешагивая через лужи пива, раздавленные бумажные стаканчики и мятые рекламные листовки. Джош коротко объяснился с охранниками, их пропустили в крошечную артистическую, где «Атомик масс», мокрые от пота, вытирались полотенцами и, увидев незнакомцев, вопросительно посмотрели на них.
– Привет. Я Джошуа Оберман, президент «Мьюзика рекордс», – представился Джош.
Две баночки с пивом одновременно застыли в воздухе.
Оберман подтолкнул Ровену вперед, заметив оценивающие взгляды парней.
– А это Ровена Гордон, девушка работает на меня. Она считает, мы должны делать с вами альбом. Я тоже так думаю.
10
В жаркой духоте редакции «Вестсайда» на 7-й авеню на столе у Топаз зазвонил телефон. – Росси, – коротко сказала она.
– Топаз? – сквозь треск на линии раздался мужской голос.
– Руперт! – радостно воскликнула Топаз. – Руп, как ты? Дай номер, я тебе перезвоню!
– Все в порядке, я в «Юнион», – пренебрежительно отмахнулся Руперт, давая понять, что телефонный разговор ему оплатят.
– Как дела? – спросила Топаз.
И вдруг ее охватили тишина и покой колледжа.
– Я стал редактором. Джеймс Робертсон – президентом на осенний триместр. А Род Клейтон выступил с великолепной речью.
– Род неповторим. Я бы с удовольствием послушала его.
Речи Рода Клейтона доводили ее – она хохотала до колик в желудке. Топаз опустила глаза на свою статью – сколько она уже над ней бьется, и ничего не получается.
– Ну, я звоню тебе не поэтому, – продолжал он. – Я насчет Ровены.
Топаз застыла.
– А что с Ровеной? – небрежно спросила она.
– А ты не слышала? А должна бы, – недоуменно проговорил Руперт. – Сперва Ровена исчезла из виду на несколько месяцев, потом оказалась в «Мьюзика рекордс». Работает там. Говорят, ворвалась в кабинет президента компании и сказала ему, что он задница или еще что-то в этом духе. В музыкальном бизнесе это дает очки. Во всяком случае, он поехал слушать какую-то потрясающую группу, которую она нашла, и тут же предложил им работать с ними. Так что теперь он считает Ровену гением и продвигает ее вовсю. Она и сама уже…
Вдруг Топаз Росси перестала замечать сигналы лампочки на телефоне, бумагу, лезущую из факса, вообще весь редакционный хаос. Она окаменела, как статуя. Успех Ровены для нее – нож в сердце.
– В Оксфорде ребята делают на вас ставки, кто прорвется первой, – продолжал Руперт. – Кто-то прислал по факсу в «Червелл» твою статью об этом ублюдке, Дэвиде Левине, напечатанную в «Вестсайде». Топаз, но невероятно даже для тебя.
– Спасибо, Руп, – механически ответила Топаз. – У меня все в полном порядке.
Потом до нее дошло, что ее слова передадут Ровене.
– Может, я даже войду в долю синдиката, – быстро добавила она. – Сейчас я выхожу прямо на Натана, он у нас редактор, и «Вестсайд» выделил мне отдельную колонку. Мою собственную.
– Черт побери, Топаз! – изумился Руперт.
– Я купила небольшую квартиру, – сказала она. – Так что, когда будешь в Нью-Йорке… Это на Кларксон-стрит в Виллидже…
– В Виллидже? – захлебываясь от возбуждения, повторил Руперт. – Так ты разбогатела, да?
– Богатею потихоньку, – усмехнулась Топаз.
Подавись ты, Ровена.
Натан Розен, проходя мимо кабинета Топаз, бросил на нее взгляд, в котором ясно читалось: «Спасай». Высокая худая блондинка в шубке тащила его в редакторский кабинет, демонстративно положив руку с поблескивающим золотым «Роллексом» ему на плечо.
– Кто это? – шепотом спросила Топаз у Элизы.
– Понятия не имею, – прошептала та, покачав головой. – Спроси у Джейсона.
Элиза шепотом спросила у Джейсона Ричмана.
– А вы что, не знаете? Это же Марисса Мэттьюз.
– Это которая колонка слухов? – с трудом подавив возглас удивления, спросила Элиза.
Марисса Мэттьюз вела колонку сплетен из высшего нью-йоркского общества и поэтому была самой читаемой журналисткой.
– Его бывшая жена, – кивнул Джейсон.
– Его что?
Обе раскрыли рты.
– Натан был женат? – спросила Элиза, уже два года работающая в журнале.
– Да, несколько лет, – сказал Джейсон. – Вообще он не любит рассказывать о своей личной жизни.
– Боже мой! Не может быть! – пробормотала Элиза, крутя обручальное кольцо.
Топаз поразилась пронзившему ее чувству ревности. Натан должен принадлежать ей. Пока что он уклонялся от ее попыток, но сегодня они собирались поужинать вместе и обсудить ее колонку. Она возлагала большие надежды на вечер.
– Сейчас я вытащу его, – сказала она Элизе, вскочила со стула и широко зашагала по этажу в кабинет редактора.
– Топаз Росси настроена очень воинственно, – сказала одна из помощниц редактора отдела, увидев ее лицо.
– Ну а что в этом нового?
– Милый, – промурлыкала Топаз, приоткрыв дверь редакторского кабинета, – так во сколько мы встречаемся сегодня вечером? А, привет, – бросила она Мариссе. – Меня зовут Топаз Росси. Я вижу, вы знакомы с моим другом. А мы с вами как будто нет. Натан, ну почему?.. – Она одарила Мариссу ослепительной улыбкой.
Розен с трудом подавил дикое желание расхохотаться.
– Дорогая, это моя бывшая жена Марисса Мэттьюз. Марисса, моя подруга Топаз Росси. Восходящая звезда «Вестсайда», – с удовольствием добавил он.
Марисса уставилась на Топаз таким взглядом, от которого температура упала бы даже на Северном полюсе, а Топаз проплыла мимо нее к Натану и положила руку ему чуть ниже талии.
– Мы с Натаном жили вместе довольно долго, – сообщила Марисса своей преемнице ехидным тоном.
– О, надо же! Какого только дерьма не бывает в жизни! – весело воскликнула Топаз. – Ну ничего, в любом деле есть и что-то хорошее. – И, приподнявшись на цыпочки, поцеловала Натана в щеку – медленно, с явным удовольствием, незаметно коснувшись его грубой кожи кончиком языка.
Розен почувствовал пламя желания, охватившее его буквально с ног до головы.
Тонкие губы Мариссы презрительно скривились. Маленькая итальянская проститутка!
– Я должна идти, Натан, – резко сказала она.
– Давайте посидим вместе за ленчем! – крикнула ей вслед Топаз, нехотя убирая руку с бедра Натана.
Розен улыбнулся, размышляя, сколько еще можно сопротивляться. Она просто дитя, его сотрудник, он не может воспользоваться увлечением юной девушки.
– Спасибо, Росси, – сказал он. – Я твой должник. Кстати, как дела с колонкой?
– Прекрасно, – пожала плечами Топаз. – Я провела день в Центральном парке и взяла интервью у всех катавшихся на карусели.
– Интересно, – кивнул довольно Розен, – действительно интересно. Подробнее поговорим за ужином.
– Конечно, – сказала Топаз, поворачиваясь, чтобы уйти.
«Работа, работа, работа, – подумала она печально. – Тебя что, больше ничто не волнует?»
Розен ехал вниз по Бакстер-стрит.
– Куда мы едем? – злясь, что Натан не обратил никакого внимания на ее платье с глубоким вырезом, спросила Топаз.
– В «Силвер-Палас», – сообщил Натан, не отводя глаз от дороги, как будто это могло помочь забыть о невероятных грудях под самым его носом. Дорогой Боже, ну, пожалуйста, сделай так, чтобы сейчас не началась эрекция. – Я слышал, у них появилось невероятное блюдо.
– А я хочу в итальянский, – капризно сказала Топаз.
– Ну а я хочу в китайский, – дружелюбно ответил Натан. – Я же плачу.
– Но ты же босс, – не смолчала Топаз.
Он завернул на Хестер-стрит и направился к Бауэри, не обращая внимания на ее слова.
Топаз смотрела в окно на проплывавшие мимо многоквартирные дома с красивыми пожарными железными лестницами, сдаваемые в аренду. За стенами офиса она чувствовала себя гораздо свободнее, особенно там, где кафе битком набиты народом, где торгуют китайские магазинчики и царит почти европейская суматоха. Во всяком случае, глядя в окно машины, можно выкинуть из головы его, гладко выбритого, красиво подстриженного, с легкой проседью, сидящего рядом с ней, Натана Розена.
Они подъехали к ресторану.
– Итак, что ты хочешь? – спросил Натан, когда одна из ручных тележек подкатила к ним.
– Булочки, креветки в тесте и паровую свинину в тесте, – протараторила Топаз, смирившись с китайской кухней. От аппетитных запахов рот наполнился слюной.
Натан положил себе в тарелку много чего: он выбирался в подобные заведения три раза в неделю, не пил спиртного, мороженое считал самым большим удовольствием в жизни и вправе был позволить себе наесться до отвала.
Если говорить о сексе, он, конечно, испытывал страсть к Росси. И когда они шли вверх по лестнице, а ее юбка слегка натянулась, он не мог с собой справиться.
– …я думаю, было бы интересно выбрать шесть знаменитостей и всем задать вопрос, что они читали в школе…
– …и провести конкурс среди спортсменов-мужчин, Нат, на титул секс-гиганта: «Я всю ночь готов заниматься любовью».
Розен, делавший какие-то пометки и продолжавший жевать, буквально подавился булочкой.
– Росси! – в шоке воскликнул он.
– А почему бы и нет? Секс отлично продается. Особенно мужской. И я предлагаю сделать вынос на обложке «Уайтлайта». В Англии в прошлом году, когда я еще училась, некоторые журналы таким образом увеличили тираж вчетверо!
Натан записал. Просто фантастика, сплошной поток идей. Откуда она их берет? Он поговорил о ней с Генри Бирнбаумом, ибо просто обязан был это сделать. Появилось вакантное место редактора отдела очерков в журнале «Женщины США». И Топаз Росси – самая подходящая кандидатура. Правда, вряд ли кто-то слышал о редакторе со стажем работы всего в один год. Ну что ж, теперь услышат.
Натан смотрел на Топаз, она наклонилась к нему, голубые глаза возбужденно сверкали.
– Я думал, мы поговорим о колонке, а не о том, что бы ты сделала на месте руководства концерна «Америкэн мэгэзинз», – сказал он.
Топаз пожала плечами.
– А у тебя проблемы с колонкой?
– Нет.
– Надеюсь, тебе нравится реакция читателей?
– Очень, – признался Натан. – Журнал никогда не получал столько писем.
– Ну и что тут обсуждать? – спросила Топаз.
Он посмотрел на нее.
– Дорогая леди, мне бы стоило разложить тебя на коленях и отшлепать.
Топаз почувствовала волнение.
– Одни обещания, – фыркнула она, коснувшись его ноги под столом.
Натан из последних сил боролся с собой.
– Оставь, – проговорил он, стиснув зубы.
– Оставить что? – Топаз невинно посмотрела на него.
Они не отводили глаз друг от друга.
– Я пойду возьму чек, – пробормотала Топаз, вскочила и побежала к стойке. Потом почти бегом пронеслась по лестнице, вылетела за дверь и остановилась на тротуаре в ожидании Натана. Она вытащит его из этого чертова ресторана!
Розен появился через две секунды, схватил ее за плечи и прижал к стене.
Прямо на улице он целовал ее, вдавившись всем телом, мягкие груди податливо распластались под его тяжестью, Топаз чувствовала дикое желание Натана, его готовность…
Он нежно раздвинул губы Топаз и кончиком языка провел по внутренней стороне верхней губы.
Топаз застонала.
Он оторвался от нее, заглянул в глаза – удивленные, взволнованные и испуганные.
– Топаз Росси, – прошептал он ей прямо в ухо – я собираюсь заняться с тобой любовью и буду делать это до потери пульса.
Топаз напряженно сидела в темноте такси, пытаясь ничем не выдать себя перед шофером. Натан просунул левую руку под полу ее пальто и проник в трусики, двумя пальцами нежно поглаживая кожу.
– Мы едем в башню «Америкэн мэгэзинз», мне надо еще кое-что сделать.
Они вошли в мраморный холл, Натан поддерживал Топаз, подбирая ключи. Как только двери лифта закрылись, он, уже не в силах сдерживаться, обнял ее. Топаз почти теряла сознание от страсти, ее тело отзывалось на малейшее прикосновение. Обеими ладонями Натан гладил ее бедра, стискивал, приближаясь к интимному месту, но не прикасаясь.
– Натан, пожалуйста, ну пожалуйста…
Молча он вывел ее из лифта, провел через полупустой офис «Вестсайда». Топаз с трудом переставляла ноги.
Натан открыл кабинет и не прикоснулся к выключателю. Неонового света города вполне достаточно. Он оглядел комнату, папки с делами, погашенный экран компьютера, потом взглянул на Росси, прислонившуюся к двери, ее тело тянулось к нему. Очарованный Розен видел безупречную молодую кожу, влажные полураскрытые губы, голубые глаза, горевшие желанием. Боже мой, мечта любого мужчины. Он так хотел ее, что в самом низу живота заболело. Боже, чем это может кончиться!
Ведь он поклялся не прикасаться к ней.
Но Топаз всячески давала понять, что хочет его.
Она его соблазняет.
– У тебя очень красивое платье, но оно еще лучше смотрелось бы на полу, – хрипло сказал он. – Раздевайся.
Топаз раздевалась, пальцы дрожали, она видела, как Натан Розен смотрит на нее, приковывая взглядом к месту. И новая волна чувственности накрыла ее, когда она поняла, что способна сделать с этим мужчиной. Топаз намеренно медленно расстегнула лифчик, позволяя увидеть волосы шоколадного цвета под мышками, и неспешно переступила маленькие шелковые трусики.
– Ну? – с вызовом спросила она. Сделала пируэт, демонстрируя себя и дразня его.
Розен едва верил своим глазам. Он не мог больше сдерживать свое желание, оно ему не подчинялось.
– Иди сюда, – выдохнул он.
Топаз пересекла комнату, потянулась к нему, ее рука нащупала выпуклость под брюками. Натан схватил Топаз за плечи, его руки заскользили по гладкой коже. Она нашла пуговицу на брюках, расстегнула и ощутила под пальцами затвердевшую, как камень, горячую плоть, которую стала торопливо гладить. Дыхания Натана она не слышала, может быть потому, что он почти не дышал.
Розен хрипло простонал, не в состоянии управлять собой. Он гладил, мял ягодицы Топаз, тискал твердые полные груди с распухшими сосками, потом медленно, осторожно повернул и пригнул к столу.
В ту же секунду она почувствовала, как он вошел в нее, потом вышел, она хотела только этого – этих движений… Топаз обернулась, Натан стоял сзади нее, склонившись к ней, и, улыбаясь, медленно делал свое дело. Ее тело купалось в удовольствии, она была близка к пику наслаждения, охватившего ее от корней волос до кончиков пальцев на ногах, ее тело забилось в сладостных конвульсиях…
