Текст книги "Карьеристки"
Автор книги: Луиза Бэгшоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)
20
– Как ты могла! Что ты наделала? Наверное, я выжил из ума, если доверил тебе эту фирму! Неужели ты не предполагала, что пресса обязательно начнет копать вокруг группы такого уровня?
– Джош, я…
– Нет! – Заорал он. – Никаких оправданий! Мне звонят каждые пять минут. Наш проклятый факс жужжит постоянно, потому что директора во всем мире в полной панике!
Ровена провела рукой по лбу, проклиная технику. Оберман хотя и был за три тысячи миль от нее, орал так, будто сидел в соседней комнате.
– Гордон, это не игрушки.
– Я понимаю, Джош. Я…
– Ты меня ставишь в дурацкое положение. Ганс Бауэр хочет, чтобы я тебя отозвал!
Она побледнела.
– Я же не смогу вечно прикрывать твою задницу! Слушай, если произойдет еще что-то подобное, все, с тобой кончено. Полное фиаско.
– Поняла, – бесцветным голосом сказала Ровена.
Оберман швырнул трубку.
Это был бесконечно длинный день. Звонки, звонки… В большинстве случаев она отвечала одно и то же:
– Все обвинения рассматриваются. Пока у нас нет комментариев на этот счет.
Ровена чувствовала себя совершенно разбитой.
Майкл позвонил в дверь в девять часов, она открыла ему вся в слезах.
– Извини, – подавленно проговорила она. – Я забыла, что ты должен прийти. Я пойду умоюсь.
– Тихо, тихо, – велел Кребс, нежно целуя ее. – Все в порядке. Иди и выплачься. Знаешь, даже мило – великая Ровена Гордон, железная леди в минуту слабости.
Она ушла в ванную, ополоснула лицо холодной водой, высморкалась и села на что-то. К своему удивлению, она подумала: даже в таком несчастье ее больше всего беспокоит то, что Кребс увидит ее некрасивой…
– Ровена, выходи, – позвал Майкл.
Она вернулась в полном смущении и из-за собственного вида, и из-за неудачи, и из-за того, что забыла о его приходе. А хорошо знакомое чувство желания уже давало о себе знать – для этого ей достаточно было оказаться с ним в одной комнате.
Майкл подошел к Ровене, почувствовав, как изменилось ее настроение. И на этот раз его поцелуй был менее успокаивающим, а более чувственным.
– Ну и что мне с тобой делать? Я собирался вывести тебя на ужин в скромное местечко – отпраздновать, но думаю, это не самая лучшая идея.
Она кивнула.
– Снимай блузку, – велел Майкл. – Я поиграю твоими грудками и подумаю.
Он принялся ласкать ее и спокойно, размеренно обсуждать, как ему лучше заняться с ней любовью. Похоже, он просто размышлял вслух.
Через две минуты она не выдержала.
– Что, больше не можешь? – улыбаясь, спросил Майкл. – Ты сегодня не в себе, Ровена, я ведь даже не прикоснулся ни к чему такому…
Она уже расстегивала джинсы Майкла, в который раз изумляясь – как ему удается полностью владеть собой, когда она уже просто плывет.
Кребс повернул Ровену лицом к стене, стащил юбку и трусы и вошел в нее, двигаясь агрессивно и ритмично. В экстазе она закрыла глаза. Он делал с ней что-то невероятное, одну руку держал у нее между ног, а другой скользил по позвоночнику – вверх, вниз… Ровена вознеслась на небеса, выдохнув его имя.
Майкл поднапрягся и тоже закончил.
Несколько секунд он держал ее, будто ставя точку, а потом нежно поцеловал.
– Самое лучшее лекарство от стресса, – улыбнулся он.
Она ответила ему робкой улыбкой.
– Но мои проблемы не решились.
– Пойдем со мной в душ. И запомни: у тебя нет проблем. Я кое-что объясню, Ровена: ты мой друг, и твоя группа тоже, и когда какой-нибудь писака достает тебя или «Атомик масс», они имеют дело со мной. Они целятся и в меня тоже.
Она смотрела на него.
– Ничего еще не доказано. И ничего не будет доказано. В Америке есть и другие площадки, другие стадионы. Вбей себе в голову, – добавил он с некоторым сарказмом, – я был режиссером и у других компаний, кроме «Мьюзика рекордс», и многие мне очень обязаны.
Майкл помолчал.
– Ты знаешь, кто стоит за всем этим?
– Думаю, да.
– Хорошо. Потому что теперь мы поговорим с прессой на понятном ей языке. Поверь мне.
– Майкл, – только и могла произнести Ровена.
Она была взволнованна. О Боже, он вытащит ее из всего этого. Конечно, вытащит. Благодарность, облегчение, головокружительная перспектива мести охватили ее. И обожание. А потом медленная глубокая волна почти непреодолимого желания.
Кребс видел, как она покраснела.
– Можешь отнестись к этому, как к продолжению твоего образования, – продолжал он. Боже мой, до какого состояния он способен доводить эту девушку! Она самая страстная из всех, с кем ему доводилось иметь дело. И Майкл Кребс почувствовал возвращающееся желание. – Ну а теперь – иди ко мне и заплати за это.
На следующий день Ровена была прежней Ровеной. Конечно, надо многое сделать, чтобы разобраться с кризисом такого масштаба. Ровена ринулась в бой. Она кричала по телефону, вопила на репортеров, рассылала факсы: «Ждите, пожалуйста, дальнейшей информации». Всем компаньонам, по всему миру. Кребс тем временем позвонил Фредди де Манну, Дугу Голдштейну, Уоррену Эйнеру, Мадонне, «Ганз энд роузез» и «Фейт ноу мор» [10]10
«Без веры» (англ.).
[Закрыть], с просьбой отказаться от эксклюзивных интервью, обещанных «Уайтлайтом». И так сложилось в мире шоу-бизнеса, что артисты не любили людей и издания, порочащих коллег по цеху.
Майкл, довольный собой, потирал руки.
– Теперь им будет над чем подумать, – смеялся он. – Подожди, я еще найду Пола Макгиннеса. И они могут забыть о своем рождественском номере, посвященном группе «У-2».
Секретарша Ровены просунула голову в дверь:
– Простите, что мешаю, но на проводе Барбара Линкольн.
– Давай ее, – сказала Ровена.
– Почему ты до сих пор не звонила? – строго спросил Кребс.
– У нас был разъединен телефон, я говорила с ребятами, – сказала Барбара. – Так что извините.
– Извините! – в ярости взорвалась Ровена. – Ты можешь представить себе, что значит быть сейчас в Нью-Йорке? Боже, Барбара…
– Слушай, большая часть из всего написанного – неправда…
– А почему бы тебе не объяснить мне, что правда, а что нет? – спокойно поинтересовался Кребс.
– А я хочу поговорить с ребятами! – все еще в гневе потребовала Ровена.
– Ровена, слушай, это же я, – сказала Барбара. – Твой лучший друг. А теперь сделай глубокий вдох и выслушай.
– Я не понимаю, – говорил Ричард Гибсон, редактор «Уайтлайта», на совещании. – Я действительно не понимаю, что происходит. Номер со статьей об «Атомик масс» учетверил тираж, мне пришлось на следующие три номера заказать дополнительный тираж. То есть я хочу сказать, журнал улетает со склада. И все про это знают.
– Так в чем проблема? – спросил Натан.
– Не могу продать место для рекламы. Я понимаю «Мьюзика рекордс» отозвавшую свою рекламу, но Джеффин тоже забирает, и «Меркурий», «Эпик» забирает целую страницу Они, видите ли, решили отдать свою рекламу в журнал «Спин».
– Что-то еще? – спросила Топаз.
– Да. Все наши главные интервью отменены.
– Например, чьи? – поинтересовался Голдштейн, делая заметки.
– Ну, например, «У-2», – сказал Ричард. – Вдруг заявили, что они никак не могут вставить нас в свой напряженный график. Так что с моим рождественским номером?
– А Мадонна? – тихо спросила Топаз.
– Отказалась, – резко бросил Гибсон. – Сумасшествие. У меня музыкальный журнал, втрое превысивший тираж «Роллинг стоун», а я не могу ни интервью взять, ни получить рекламу.
Джо Голдштейн бросил мрачный взгляд на Топаз.
– Ричард, – сказал он. – Они собираются заставить вас заткнуться.
Гибсон подумал.
– Нет, – сказал он. – Я уже думал об этом. В бизнесе звукозаписи слишком велико соперничество. Зачем Джеффину беспокоиться, если вдруг «Мьюзика» попадает в трудное положение?
– Это Ровена Гордон! – вырвалось у Топаз.
Джо повернулся к ней.
– У Гордон нет такой власти, Росси, – сказал он. – Если бы ты могла хоть немного попридержать личную месть, ты бы поняла. Нет, за этим стоит кто-то еще, и кто бы он ни был, он собирается заткнуть вам рот.
Повисло молчание.
– Джо прав, – наконец сказал Натан. – Другого объяснения нет.
Топаз и Натан возвращались домой на заходе солнца, держась за руки.
– Ты не волнуйся насчет Голдштейна, он просто ревнует тебя. Пройдет немного времени, и успокоится.
– Он обвиняет меня в том, что случилось с «Уайтлайтом», – проговорила Топаз и добавила: – Да и все они.
– Эй, – окликнул ее Натан и поцеловал, – ты невиновата, ясно? Любой из них напечатал бы такую статью, но у нас только один музыкальный журнал, вот ему и выпало. Так что расслабься.
Топаз молчала всю дорогу.
Дома Натан подвел ее к дивану, усадил и взял ее руки в свои.
– Скажи мне, что тебя беспокоит, – тихо попросил он. – Я не выношу, когда ты такая.
Она посмотрела на него, в глазах стояли слезы.
– Не знаю, – сказала Топаз, и большая слеза скатилась по щеке, потом – другая.
– Ну, в чем дело? – не отставал Натан, целуя. – Совсем не похоже на мою девочку.
– Слушай, а ты не думаешь, – она запнулась, – что я пробила себе дорогу через постель?
– Что? Да нет же! – он расхохотался.
Но она казалась такой расстроенной, что он оборвал свой смех.
– Так в этом причина? Да ладно, Топаз, не я же поставил тебя во главе «Герлфренд», так? И голосовал за тебя в «Экономик мансли» только потому, что ты выступила лучше. Дурочка, это же было единодушное решение восьми человек.
Топаз уже рыдала вовсю.
– Не бросай меня, Натан, – выдавила она сквозь слезы.
– А кто сказал, что я собираюсь тебя бросить? – смутился он. – Я живус тобой! Я люблютебя в конце концов!
Она поплакала еще минутку, потом вытерла глаза.
– Ну как, мы успокоились? – поинтересовался Розен.
– Да, – шмыгнула носом Топаз. – Извини.
– Я вовсе не собираюсь оставлять тебя или отвергать, как твои тупоголовые родители или твоя подруга по колледжу. Понятно?
– Да, – прошептала Топаз, нежно целуя его.
– Пошли спать, – сказал он.
Они лежали, обнявшись.
– А о чем ты думаешь сейчас? – спросил Натан.
– О мороженом, – честно призналась Топаз. – Она улыбнулась любовнику и добавила: – О кофейном.
– А если я пойду и куплю кофейное мороженое? Что мне за это будет? – спросил Натан, глядя на нее сверху и думая, как же ему повезло. Черт, какая красивая!
– А тогда я два раза выйду за тебя замуж.
– О'кей, – сказал он. – Я скоро вернусь.
Топаз лежала и думала, какой он потрясающий, какой умный. Она стала снова придумывать имена их будущим детям. Нат, Луиз, Ник. Рози… После четверти часа Топаз заволновалась. Раздался звонок в дверь, она почувствовала облегчение. Открыла.
На пороге стоял полицейский.
– Вы здесь живете, мадам?
– Да, живу, – сказала она, запахивая халат. – А что случилось?
– Кем вам приходится Натан Розен?
Топаз похолодела.
– Я его невеста, – прошептала она.
– Я очень сожалею, мадам, – сказал он.
«Мьюзика рекордс» выступила с заявлением для прессы. Она сообщала, что факты преднамеренно преувеличены. Марк Томас, ударник «Атомик масс», действительно был признан виновным в шестнадцать лет, у него были обнаружены две сигареты с марихуаной, он отделался штрафом. Алекс Секстон, бас-гитара, без разрешения взял автомобиль отца и был задержан, никаких обвинений по этому поводу ему не предъявлялось. Да, правда, глава охраны, нанятый для гастрольного тура, имел на своем счету такое преступление, как нанесение тяжкого телесного повреждения, но группа и ее представители узнали об этом только сейчас. Человек уволен и выслан.
Ровена редко получала такое удовольствие от пресс-конференции, как на этот раз.
– Но ведь сигареты – это все же наркотик… – возразил один журналист, весьма разочарованный услышанным.
– Ну что я могу сказать, – пожала плечами Ровена. – ведь он их не курил.
Раздался смех, а за ним аплодисменты.
Кампания по «Хит-стрит» набирала новые обороты.
– Я не хочу больше рисковать и оставлять тебя в Нью-Йорке, – настаивал Оберман. – На этот раз ты спасла свою задницу, но кто знает, что выкинет в следующий раз этот проклятый журнал.
– Да ничего, – уверила Ровена. – Мы вообще их прикроем.
– Ну да. Я, конечно, слышал, вы с Кребсом устроили им веселую жизнь.
– И все-таки мы должны оставаться или здесь, или в Лос-Анджелесе.
– Я сказал – Лондон. А я все-таки твой босс, насколько я понимаю, – прохрипел Оберман. – Тема закрыта. Ах да, детка…
– Да, командир?
– Носи что-нибудь приличное, ладно?
Через два дня толстый плотный кремового цвета дорогой конверт принесли Ричарду Гибсону в кабинет «Уайтлайта» на 7-й авеню. На нем стояла пометка: «Лично».
В слепой ярости Гибсон вынул из него два приглашения на презентацию альбома «Хит-стрит» «Атомик масс» в Выставочном центре в Лондоне и короткую записку от директора «Лютер рекордс».
Уважаемый мистер Гибсон, с большим удовольствием посылаю Вам приглашения на презентацию и надеюсь, что Ваши доходы, без сомнения, позволят Вал потратиться на билеты на самолет. Мы Вас настоятельно приглашаем, хотя, к сожалению, из-за того, что много просьб об интервью от телевидения, радио и крупных журналов(«Черт бы тебя побрал» – с яростью подумал Гибсон) , мы не можем найти время, чтобы дать интервью для «Уайтлайта». Я также прилагаю приглашение для мисс Топаз Росси, которая, насколько я понимаю, дает много советов по политике Вашего издания. Я уверена, ее советы весьма выгодны для Вашего журнала, и уверена также, Вы, как редактор, высоко цените их полезность. И поэтому захотите сами передать ей приглашение.
С наилучшими пожеланиями
Ровена Гордон.
Да, эти советы очень полезны, подумал Гибсон.
И разорвал конверт.
– А мне нравится. Здорово, – сказал Майкл. – Никогда не думал, что в твоем характере есть такая черта, как мстительность.
– Вообще-то я не мстительна, но у нас с Топаз Росси старая история. На этот раз она слишком близко подошла к тому, чтобы испортить мне карьеру. И пусть ее начальник видит, как она ненадежна, как недальнозорка, если позволяет личным чувствам влиять на деловые решения. Во всяком случае, если он вылетит из бизнеса, то будет знать, кому этим обязан.
Кребс поразился тону Ровены – он никогда не слышал такого.
– Ты хорошо выглядишь, – сказал он, меняя тему.
– Спасибо, – и она непроизвольным движением откинула волосы на спину.
Жест был девичьим и очень чувственным. Довольный Майкл в который раз подумал: да, горячая девочка.
– Я хотела хорошо выглядеть, – сказала она. – И чтобы ты тоже – это же момент нашего триумфа, такой прекрасный диск.
– Спасибо, детка, – сказал Кребс.
Он не слушал, глаза его не отрывались от платья. Длинное, без рукавов, облегающее фигуру платье от Диора из бархата цвета зеленого мха. Казалось бы, классическое, покрой замечательно подчеркивал маленькие груди, нежную изящную линию оголенных плеч и стройность длинных ног. Волосы, обычно завязанные в хвост, рассыпались по плечам и оголенной спине. Длинные висячие серьги поблескивали бриллиантами. Она выглядела как подлинная аристократка. Прямо не подступись.
– А как ты туда поедешь?
– Я собираюсь завтра утром на «Конкорде».
– А я вылетаю сегодня вечером. Так что встретимся там, – сказал он. – И обязательно надень это платье. И не надевай, пожалуйста, трусов.
– Почему? – ты собираешься там заниматься со мной любовью? – спросила она, возбуждаясь.
– Возможно, – сказал Майкл, вставая и подходя к ней сзади. – Он положил одну руку ей на поясницу, а другую на живот. – Я всегда хочу заниматься с тобой любовью, когда ты вот так выглядишь. Просто чтобы напомнить тебе лишний раз – ты принадлежишь мне.
Он почувствовал ее волнение.
– Ты с кем угодно можешь строить из себя хладнокровную даму, – сказал он ей прямо в ухо, – но всегда помни – твое место около меня. На коленях. У моих ног. Или перегнувшись через стол. Или распластавшись на моей кровати…
Она тяжело дышала от желания.
– Так ведь? Правда? – Кребс стиснул ее. – Да или нет?
– Да, – прошептала она. – Сейчас, пожалуйста, Майкл, ну давай.
Он повернул ее голову в себе. Зрачки ее расширились. Она хотела его. Сейчас, немедленно.
– Нет, – сказал он. – Подождешь до завтра.
– О'кей, – пробормотала Ровена, пытаясь взять себя в руки.
Кребс улыбнулся и поцеловал ее роскошным поцелуем хозяина, разрешив ей прижаться к нему и почувствовать его желание.
– Я очень сожалею, – сказал полицейский, – все дороги заблокированы, там ад кромешный.
Она высунулась из окна, не отпуская руль. Он прав – толпа поклонников и фотографов перекрыла движение.
– Я из «Мьюзика рекордс», – она показала удостоверение компании. – Вы поможете мне припарковаться?
– Конечно, мадам, – сказал полицейский и дружески улыбнулся.
Полицейский проводил ее сквозь толпу, состоявшую в основном из истерично вопящих девиц, к заднему входу.
– Группа будет играть вживую, мисс, – вопил парнишка, – и кто не попадет внутрь – просто спятит!
– Жаль, – посочувствовала она. Но как здорово. Она и понятия не имела, что ее мальчики так популярны на родине. Что ж, она добилась своего – альбом стал номером один по обе стороны Атлантики.
– Ну, мне приходилось такое видать, – заявил полицейский тоном бывалого человека. – Я занимался безопасностью еще на концерте «У-2».
«О, он приравнивает мою группу к «У-2», – подумала польщенная Ровена. – О мой Бог!»
– Но сейчас похуже, – добавил он.
– Ровена, давай сюда, – замахал ей Джош Оберман, когда она ступила за кулисы, пробиваясь сквозь джунгли проводов от камер, осветительных ламп, микрофонов. – Найди руководителя отдела прессы Рейчел Робинсон и познакомься с ней, – выдохнул он, отирая пот. – Она в отчаянии – ищет хоть кого-то, кто мог бы рассказать об «Атомик масс». Пресса валом валит, не видела, какие очереди к мальчикам? Мы же не можем ублажить всех. И кричи погромче! Джош и сам кричал, морщинистой рукой махал на аудиторию за спиной, забитую до отказа. Все вопили, орали, хлопали в ладоши, этим детям не терпелось увидеть своих кумиров на сцене.
– Они будут играть вживую? Я-то думала, мы просто запустим диск, – сказала Ровена.
– Они захотели играть. – Оберман пожал плечами.
– Артисты, – произнесла она таким тоном, каким обычно говорят женщины: «Ну это же мужчины…»
Босс расхохотался.
– А Майкл появился? – как бы невзначай спросила Ровена.
– Да, он возник четыре часа назад. Рейчел уже пристроила его давать интервью «Гитар уорлд», «Бассист мэгэзин», «Драмз анлимитед» [11]11
«Мир гитары», «Бас-гитарист», «Барабаны без конца» (англ.).
[Закрыть]и другим.
Она посмотрела направо и увидела Кребса возле сцены, окруженного репортерами и очень довольного собой.
– …короче, к тому времени, когда дошли до барабанов, у нас уже было семьдесят пять вариантов звучания к одной песне. А Марк захотел еще… Что мы…
– Ровена? Я Рейчел, – представилась невероятно стройная девушка лет девятнадцати.
Ровена нехотя отвела взгляд от своего любовника.
– Вы могли бы пойти поговорить с «Керранг», они хотят узнать, как вы открыли «Атомик». А когда закончите с ними – еще шестнадцать на очереди.
– Конечно, я поговорю с «Керранг». Это честь – говорить с «Керранг»! – воскликнула она со смехом. – Но почему людям так хочется узнать закулисные подробности?
– Да вы что, шутите? Группа сейчас на коне, она так популярна, что даже мусорщик может продать эксклюзивное интервью во «Всемирные новости» насчет того, что они ели на завтрак. И скандал в Штатах здорово пошел им на пользу. – Она хитровато посмотрела на Ровену. – Это вы устроили, а?
Через час Ровена наконец освободилась от прессы, «Атомик» должен был вот-вот выйти на сцену. Они намерены дать мини-концерт из четырех песен, а потом запустят диск «Хит-стрит». Некоторые девочки-подростки из первых рядов бились в истерике, некоторым уже дали успокоительное. Ровене хотелось пойти и поздороваться с Барбарой и мальчиками, но когда она направилась в костюмерные, огромный детина из охраны преградил путь, а она так устала от перелета и интервью, что не спорила.
– Ну и куда мне в таком случае отправляться? – спросила она.
Он осмотрел ее изысканный наряд с кислой миной.
– Ну, – заключил он, – прямо на сцену.
– Хорошо, – резко ответила она и пошла за кулисы поискать укромный уголок, спрятаться и смотреть концерт. Прямо перед ней открывался просторный Выставочный центр, ярко освещенный, украшенный флажками «Хит-стрит» и эмблемой «Атомик масс», выполненной в голубом с золотом. О Боже, какое волнующее зрелище! Это ее маленькая группа, ее, она нашла их несколько лет назад в грязноватом йоркширском клубе. И все эти люди, море людей, дети, набившиеся сюда, потные, невероятно возбужденные, заполнили каждый дюйм пространства, они прибывали и прибывали, пока охрана не закрыла вход из-за риска пожара. И все они здесь ради ее «Атомик».
Сегодня вечером она чувствовала себя хозяйкой Вселенной.
– Нравится? – прошептал Майкл Кребс прямо в ухо, встав за спиной Ровены.
Он прошелся рукой по ее бедрам и удовлетворенно улыбнулся.
– Хорошо, – сказал он, – мне не придется тратить время и снимать с тебя трусы.
Ровена покраснела. Он чувствовал ее наготу под платьем, ему нравилось, что она ведет себя как послушная девочка.
– Но мы не можем здесь… – тихо запротестовала она. – Собрался весь музыкальный мир.
– Я тебе продолжаю повторять, Ровена, я возьму тебя где захочу, когда захочу. И если я потребую выйти отсюда и проделать все перед камерами, ты так и поступишь. – Он слегка раздвинул ноги и стал ее гладить.
Ровена подалась назад, вдавливаясь в его руки, но лицо ее ничего не выражало, казалось, у них идет обычный разговор.
– Прекрати, – сказала она.
– Прекратить – что? Не возбуждать тебя? Не заводить?
Свет на арене немного приглушили, и толпа взревела.
– Мы с тобой сделали вот это! Ты и я! – Он кричал ей в ухо, желая перекрыть шум. – Эту презентацию. Мы одержали победу над твоей соперницей – Росси.
Как только мальчики выскочили на сцену, толпа радостно завопила, и Ровена почувствовала легкую сладкую волну внезапного удовольствия. Кребс уловил это. Он задрал в темноте ее бархатное платье и сильно прижал большой палец к ее самому чувствительному месту.
Она вскрикнула, но ее голос потонул в вое гитар, и казалось, Ровены уже здесь не было. Сладость удовольствия унесла ее далеко-далеко.
Майкл повернул девушку к себе лицом, одернув платье.
– Пошли со мной, – велел он, едва контролируя себя. – Я же сказал тебе – придет моя очередь получать удовольствие.
Он повел ее за сцену, в центральную часть, где за возвышением для барабана была узенькая лестница, ведущая вниз.
– Там есть маленькая комнатка, – сказал Майкл, – и люк, который запирается.
– Прямо здесь? – прошептала она.
– Прямо здесь, – сказал он.
Она положила руку на выпуклость на его джинсах. Он прижал ее и не давал отдернуть.
– Ну как ты думаешь? Могу я ждать? – спросил он.
– Нет.
– А ты можешь ждать?
– Нет, – выдохнула она. – О Майкл, о-о…
Майкл толкнул ее на лестницу, прежде чем рабочий сцены смог преградить ей путь. Захлопнул люк на болт. Комнатка была в беспорядке – свежие полотенца, две гитары, бутылки и всякий музыкальный хлам. Грохотала музыка и орала сумасшедшая толпа. Мрачное бум-бум-бум барабанов гремело над ними, как учащенный пульс громадного чудовища.
Оставшись наедине с Майклом, Ровена просто не могла смотреть ему в лицо.
– А проститутки, которые ездят с музыкальными группами, занимаются этим вот здесь?
– Да, – сказал Майкл.
– Почему бы тебе не показать мне, как это бывает?
Он подошел к ней с куском гибкого шнура.
– А разве директора и проститутки по-разному этим занимаются? – спросил он с усмешкой. – Ну-ка положи руки на балку.
Он привязал ее руки за балку под потолком, и Ровена застыла, беспомощная и доступная со всех сторон…
– Очень туго, – запротестовала она, попытавшись ослабить шнур, но безуспешно.
Кребс оглядел ее с ног до головы, весь этот бархат и бриллианты, ее незащищенную грудь под тканью и руки, связанные над головой.
– Ты не можешь дотронуться до меня – сказал он. – Не можешь освободиться. Погладить меня. Отшвырнуть мою руку. Понимаешь? Я могу делать с тобой все, что хочу. Ты в моей власти.
– Я знаю, – прошептала она.
– Тебе правится?
– Да, – сказала она. – Ты знаешь, что мне нравится.
Какой-то миг он молча стоял и смотрел на нее.
Она нетерпеливо зашевелилась.
– Ты хочешь, чтобы я попросила?
Кребс подошел, стянул платье с плеч, целуя и облизывая ключицу. Она тихо застонала. Он умело расстегнул лифчик, освободил ее груди, красные набухшие соски напружинились. И когда она вздохнула от удовольствия, он начал медленно водить языком вокруг левого соска, а потом по самому соску – вверх-вниз, он увеличивался и твердел во рту.
– Хорошо, – сказал он. – Твое тело само просит за тебя.
Потом Майкл занялся правой грудью, и когда Ровена была уже сама не своя, он втянул сосок в рот.
Она кричала в полном возбуждении, ее колотило и трясло от желания. Она пыталась теснее прижаться к нему, но он, улыбаясь, намеренно отстранялся.
– Чего ты хочешь? – шептал он. – Скажи мне, скажи мне. Совершенно определенно, чтобы я сделал.
– Я хочу, чтобы ты вошел в меня, – выдохнула она под звуки музыки, вопли фанатов. От невероятного шума, от каждого прикосновения ее желание взвивалось все выше и выше… Ровена в самых диких мечтах не могла предположить, что ее тело способно на такие ощущения.
Чувствуя, что и сам на грани взрыва, Майкл задрал ее платье, раздвинул ноги и сильно, глубоко вошел в нее. Кребс держал в руках бархат и теплую кожу, нутро этой женщины от страсти к нему сжалось, сдавило его. Боже мой, какое наслаждение испытывает она! Он мощно таранил ее, она великолепна, она самая лучшая. Нет, вы только посмотрите, как заискивает, как умоляет, чтобы он не останавливался!
– Я сейчас кончу, Ровена, – прохрипел он. Она уже готова, он посмотрел и увидел, как ее живот бьется в конвульсиях – раз, два, три раза…
И он, кончая, несколько раз выкрикнул ее имя.
– Это было просто замечательно. Я никогда не видел такой реакции, – говорил репортер «Мьюзик уик» через час на приеме в «Дорчестере», – и никогда раньше я не чувствовал себя так хорошо на концерте.
– Я тоже чувствовал себя очень хорошо во время концерта, – сказал Майкл Кребс, – подходя к ним с бокалом шампанского для Ровены.
Она прикусила губу, удерживаясь от смеха, а Кребс ей подмигнул.
Репортер перевел взгляд с Ровены на Майкла, смутившись.
– Ну, видно, вы хорошие друзья, – сказал он.
– Да не то чтобы очень, – ухмыльнулась Ровена, – просто Майкл делает отличные диски, и я притворяюсь, что он мне нравится, чтобы он продолжал со мной работать.
– Ха-ха-ха! – льстиво засмеялся репортер.
– Извините нас, – сказал Кребс и потащил ее танцевать.
Зал отеля был полон прессы, знаменитостей, музыкантов, сотрудников «Мьюзика» и других компаний звукозаписи. Оба – и Ровена, и Майкл – потратили несколько часов, чтобы пообщаться со всеми, и наконец им захотелось расслабиться. Фонограмма тоже имела огромный успех. Трудолюбие Майкла помогло ему вытащить из ребят самое лучшее и умело подать. Начало успеха оказалось настолько фантастичным, что, похоже, после сегодняшнего вечера этот альбом станет бестселлером. Ровена, сгорая от гордости, смотрела, как один за другим к нему подходили мужчины – засвидетельствовать уважение. Она воспользовалась этим – ложками черпала белужью икру, но не спускала с него глаз, с улыбкой наблюдая, как Майкл Кребс пожимает руки половине присутствующих мужчин и женщин.
– Я ревную, – сказала она и тут же почувствовала удовольствие – он легонько обнял ее и прижал к себе. Ей очень нравилось, как черный вечерний пиджак подчеркивает цвет его глаз. – И все девицы так смотрят на тебя.
– Ты думаешь, я не вижу, как мужчины раздевают тебя глазами? – улыбнулся он в ответ. – Я знаю, кого ты хочешь. И я хочу только тебя.
«А как насчет Дебби?» – подумала Ровена, но промолчала.
– Приходи сегодня вечером, – сказал он. – 47, Парк-стрит. И мы продолжим начатое.
– Я проверю свое расписание, – засмеялась она.
«Боже, как мне нравится эта женщина», – с обожанием подумал Кребс, улыбаясь своей подруге.
Она собиралась уйти минут через десять после Майкла, как кто-то грубо схватил ее за плечо.
– Ровена, – хрипло сказал Джо.
Она посмотрела на певца, потного и изможденного.
Он протянул ей руку.
– Спасибо, – сказал он, – за все.
– О Джо, – Ровена сжала его руку, на глаза навернулись слезы.
В ту ночь Майкл был нежным и ласковым.
– Я люблю тебя, – потом сказала Ровена. И тут же пожалела.
– Перестань, Ровена. Не порть все, – сказал он, натягивая джинсы. – Ты же мне не любовница.
– А кто я? – удивилась она.
– Ты просто моя подруга, – он легкомысленно пожал плечами. – Ты мой хороший друг, с которым я еще наслаждаюсь и сексом. Что касается Дебби и меня – наши отношения в полной безопасности.
Он сказал это без тени иронии.
Топаз организовывала похороны. Слава Богу, ей было чем заняться, и это отвлекало от мыслей об одиночестве и утрате.
Натан умер мгновенно, сбитый пьяным водителем, когда переходил через дорогу. Он нес кофейное мороженое. Когда Топаз увидела коричневые пятна на рубашке, смешанные с грязью и кровью, она ощутила горе с такой силой, что потеряла сознание.
Служба состоялась в его любимой синагоге. Она сидела впереди в длинном черном лимузине и тупо смотрела перед собой на 5-ю авеню. Холодные тротуары и медленное движение. Натан, Натан… И синагога, и дороги были заполнены ею друзьями. Теми, кого она знала, и десятками, которых никогда не видела. Были здесь и сестра, и кузен, все плакали, все молились за упокой его души.
Топаз ощущала боль, она, как большой камень, навалилась и не давала дышать, не давала плакать, почувствовать облегчение. Она любила Натана и была в безопасности и уюте рядом с ним. Ее горячее сексуальное влечение переросло в дружбу, в союз с ним, и до сих пор она по-настоящему не понимала, насколько зависела от него. Натан всех этих людей сделал своими друзьями – настоящими друзьями, плакавшими, потеряв его. У Топаз были компаньоны, приятели из офиса, они стояли рядом и искренне жалели ее, но среди них – ни одного настоящего друга. Ни единой души в мире, кому она могла бы позвонить ночью, лежа без сна, уставившись в пространство.
Натан Розен – единственный, кому Топаз позволила стать настоящим другом после предательства Ровены.
Его сестра Мириам начала надгробное слово. Топаз перекрестилась и помолилась Деве Марии за упокой его души.
– Еще раз спасибо, мисс Росси, – сказала Мириам Розен, целуя ее в щеку. – Я буду думать о вас. А вы позвоните мне, если будет нужда.
– Позвоню, Мириам, – сказала Топаз. – А сейчас – спасибо.
Она закрыла за ней дверь и выдохнула. Последний гость ушел, она могла сесть и подумать, а может, и поплакать.
Джо Голдштейн кашлянул, она резко подпрыгнула и обернулась.
– Очень сожалею, – сказал он, стоя в дверях кухни. – Я не хотел тебя испугать.
– Ничего, – сказала Топаз.
– Я… я хотел дождаться, когда все уйдут, – начал он. – Мне нужно кое-что тебе сказать.
Она устало махнула рукой, приглашая сесть к столу, на котором стояли тарелки и рюмки.
– А до понедельника не может подождать, Джо?
