Текст книги "Карьеристки"
Автор книги: Луиза Бэгшоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)
25
И снова Элизабет Мартин устраивала прием. И снова обе – и Топаз Росси, и Ровена Гордон приглашены.
Но на этот раз за ними наблюдали все.
– Ты не сумеешь раздобыть приглашение. Никто не может, – сказала Ровена Джону. – Если бы ты жил в Нью-Йорке, она бы сама тебя выбрала с радостью. Но ты из Лос-Анджелеса. Элизабет – не Дэвид Джеффин или Майкл Овитц. И то, что у тебя киностудия, – не поможет.
– Я добуду приглашение, – очень самоуверенно заявил Меткалф.
И так оно и вышло.
– Как тебе удалось? – изумилась Ровена, когда Джон позвонил ей за неделю до бала. – Это ведь невозможно!
Нет ничего невозможного, – насмешливо сказал Джон, но отказался объяснить – Я заеду за тобой в восемь.
– А что ты собираешься надеть? – спрашивал Джо Топаз.
С тех пор как они жили вместе, Голдштейн проявлял все больший интерес к женской моде. Во всяком случае, когда дело касалось Топаз. Смелость, с которой она одевалась, ее стиль прежде злили. Но теперь он обожал все: ну и что если ее вид волнует сотрудников? Топаз на это наплевать, у нее свободный дух, и именно поэтому он и не смог выбросить ее из головы.
– Подожди и увидишь.
– Ты будешь самая красивая на балу, – сказал Джо, подходя и обнимая.
– А я ведь тебе еще не сказала, что надену, – напомнила она.
– Ты будешь самая красивая, даже если появишься в рогоже, – и он поцеловал ямку на шее.
– Но ты же не сможешь избегать меня постоянно? – сказал Майкл Кребс – Мы оба будем на приеме у Элизабет.
В его тоне чувствовалось напряжение значит, он пытаемся сдержать гнев. Целый месяц Ровена общалась с ним только с помощью факса, через Барбару или посылала своего представителя.
Когда Майкл звонил ей домой, она включала автоответчик. Ровена хотела продолжить отношения с Джоном, а это означало не оставаться с Майклом.
Наконец она ему сама позвонила в офис, в одиннадцать сорок пять. Самое безопасное время, рядом наверняка сотрудники.
Она набрала побольше воздуха.
– И там будет Джон Меткалф, с ним я и собираюсь прийти.
На другом конце повисла тишина.
– Хорошо, – весело ответил Майкл. – Поздравляю, Ровена. Это здорово. Но какое отношение это имеет к нам?
– У нас с тобой уже ничего не может быть, Кребс, – сказала Ровена, улыбнувшись. Есть вещи, которые уже нельзя изменить.
– Да брось ты, – отмахнулся он. – Ты же раньше всегда так делала.
– Но Джон – другое.
Кребс сжал телефонную трубку, костяшки пальцев побелели. Он не мог себе поверить – признание Ровены разозлило его, оскорбило, он почувствовал себя обманутым, отвергнутым. Конечно, Джон Меткалф – другое дело. Молод, красив, холост. Президент киностудии. Богат. Мужчина, каждое лето возглавляющий список самых желанных холостяков Америки.
Да, мужчина более богатый и могущественный, чем он.
Моложе.
– Ну что ж, как хочешь, – сказал Майкл, стараясь говорить обычным голосом. – Но я думаю, ты зря, мы хорошо проводили время.
Совершенно неожиданно глаза Ровены наполнились слезами.
– Да, ты прав.
Они оба в одно мгновение вспомнили, как в последний раз занимались сексом в отеле, в Мюнхене, во время европейского отрезка гастролей «Хит-стрит». Они едва могли дождаться уединения, не было сил раздеться, они буквально вцепились друг в друга… Кребс прижал ее, полураздетую, спиной к стене и взял стоя…
– Ровена, – начал Майкл.
– Мне надо идти, – торопливо сказала она и положила трубку.
Это должно когда-нибудь кончиться, подумал Кребс. Так что плевать. Всему бывает конец.
Он, Майкл, вел себя всегда последовательно. Дебби – его жена, он ее любит. Ровена – ну что ж, ему, может, и не следовало заводить с ней игры, но уж очень она хороша. Ему нравилось ее общество, когда она не скулила, и не жаловалась, и не плакала из-за него.
Джон Меткалф? Ну что ж, он рад за нее.
– Эли! Черт побери! – завопил Кребс. – Куда подевались мои записи?
Иногда работаешь целый день и не понимаешь, как устал, пока не сядешь. Работаешь несколько лет, живешь день изо дня, крутишься и не понимаешь, как одинок, пока не встретишь человека. Такое с Ровеной произошло в Лос-Анджелесе. Сначала она нервничала, когда Джон Меткалф оказывался рядом, такого не случалось с ней раньше. Потом на нее просто свалилось счастье – ее тело отвечает взаимностью мужчине, который не командует ею. Наконец, как приятно – видеть его каждый вечер у себя на пороге и каждое утро получать от него цветы. И бесконечные комплименты, и слова о любви. Она заметила – под любым предлогом она старается остаться подольше в Лос-Анджелесе. А однажды утром Ровена Гордон проснулась в красивой спальне на Беверли-Хиллз в объятиях своего любовника и поняла – она счастлива с Джоном.
Быть с ним стало для нее счастьем. Появляться с ним на публике – счастье. Все время слышать комплименты – счастье. И заниматься с ним любовью – тоже счастье. Не было состояния нирваны, как с Майклом, но зато Джон не женат и предлагает свою любовь.
Ровене уже не двадцать два, скоро тридцать, и с момента знакомства с Майклом Кребсом она ни с кем не заводила серьезных отношений.
Да, она многого добилась – с трудом шла к цели в Лондоне, преодолевала препятствия в Нью-Йорке и в обоих случаях выдержала. Она стала президентом американского отделения «Мьюзика» и влиятельной персоной в шоу-бизнесе. Конечно, предстоит еще длинный путь, но она знает, чего хочет. Богатство, заработанное собственным трудом. Известность в своей сфере. И то, что в музыкальных изданиях ее уже называют просто по имени, – хороший признак: Ровена Гордон почти у цели.
Но она не замужем, у нее нет детей. Стало быть, Ровена – еще одна одинокая нью-йоркская девушка, сделавшая карьеру, привязанная к мужчине, не отвечающему взаимностью и не притворяющемуся, будто это не так.
«Нет! У меня есть выбор!» – сказала себе Ровена в то утро, глядя на красивое лицо Меткалфа на соседней подушке. Она не собирается приносить себя в жертву!
И она выбирает счастье. Она выбирает Джона.
Топаз обдумывала наряд как никогда тщательно. Она всегда заботилась о том, как выглядит, но нынешний случай – особенный. Она должна одеться и соответствии с новым положением – директора «Америкэн мэгэзинз» всего Восточного побережья. Самая молодая в истории компании и всего третья женщина, достигшая столь высокого поста. «Пипл» назвал ее «новой Тиной Браун» по итогам последнего месяца. И Топаз млела от восторга. Если представится случай встретиться с самой Тиной, ей хотелось бы выглядеть так, чтобы у репортеров руки зачесались – сфотографировать. Ровена назвала бы все это суетой, а она —справедливостью.
Она должна одеться потрясающе и ради Джо. Они впервые появляются в обществе вместе после помолвки.
Надо же дать и Мариссе тему.
И потом – она должна выглядеть лучше Ровены Гордон.
Топаз все еще сгорала от обиды, вспоминая об этой женщине. Боль после первого предательства утихла, а от холодной надменности – нет. Топаз увела у нее группу из-под носа, но после этого счет все время был в пользу той. Успех «Мьюзика», «Атомик масс»… Она выкрутилась даже из истории с наркотиками: Боже, как я ненавижу журналистов, не проверяющих источники информации!Ей удалось полностью запродать «Колизеум».
Топаз просто хотела сравнять счет. Вот и все. Она итальянка, никто не может отпихнуть ее и спокойно удалиться.
Конечно, Топаз могла бы отступиться. В ее жизни многое переменилось: совсем недавно, полюбив Джо, она узнала, что не была влюблена в Ната Розена. Нет, по-своему Топаз любила его, но его смерть изменила ее неистовое отношение к жизни. С Джо Голдштейном она стала счастливой женщиной, обретшей взаимную любовь и сделавшей потрясающую карьеру.
Но Ровена Гордон снова подтолкнула ее к мести.
Это случилось на следующий день после предложения Джо.
Через день после концерта «Атомик масс» в «Колизеуме».
Топаз вошла в кабинет, готовая к встрече с Гуверсом. В конце концов Джо подал заявление об уходе, и Топаз, соблюдая все формальности, должны были назначить на новую должность. Что касалось отношений с Джо и работы – она была счастлива настолько, что даже победный вид Джо Хантера в передаче «Доброе утро, Америка!» не испортил ей настроения.
Но потом вошла помощница Топаз с большим пакетом в руках.
– Это из «Лютер рекордс». Принесли сегодня утром. Отправить обратно?
– Нет, я вскрою. – Топаз с любопытством посмотрела на пакет.
Она разорвала коричневую бумагу, и ее охватил приступ ярости. Теннисная ракетка с прикрепленной запиской. В ней только одна строчка: «Преимущество на стороне мисс Гордон».
Топаз подняла ракетку, не веря своим глазам. Три года Ровена Гордон в Соединенных Штатах Америки, и ее холодная голубая кровь ни на один градус не согрелась. Она не извинилась, не объяснилась, она относилась ко всему как к игре. И она, черт побери, смеялась!Над ней. И в тот день Топаз Росси решила – это война. Она уничтожит Ровену Гордон, чего бы ей это ни стоило.
Ты хочешь доиграть игру до конца? Так будь по-твоему.
Топаз повертелась перед зеркальной стеной. Она впервые надела платье от кутюр, из тех, что в единственном экземпляре и стоят столько… Но сейчас, любуясь собой, она подумала – выбор правильный.
Бальное платье из бледно-розового атласа со шлейфом, с обтягивающим лифом, расшитым вручную мелким золотым бисером. Юбка отделана золотой парчой. Не отрывая глаз от своего отражения в огромном зеркале, Топаз достала любимые гребни из черного дерева и подняла волосы наверх, заколола, а потом побрызгала лаком для волос. Она надела коралловые висячие серьги, подчеркивающие стройность длинной шеи, и ожерелье из рубинов. Это замечательное украшение от Картье Джо купил ей за две недели до помолвки.
– Ну зачем это? – спросила Топаз, когда он вручил ей коробочку за ужином в «Элейн».
Женщина за соседним столиком невольно вскрикнула, потрясенная совершенством рубинов, вспыхнувших на свету.
– Для радости, – ответил Джо, чувствуя, как сердце буквально разрывается от любви при виде слез в глазах его женщины.
Быть врозь стало сплошной мукой для них. Каждый день, целуя друг друга на прощание, они тянули, не желая расставаться. Встречались за ленчем, после работы один ждал другого. Они ходили везде, держась за руки, как подростки, Топаз иногда звонила Джо по прямому телефону на Эн-би-си и во всех подробностях объясняла, что бы хотела с ним сделать. И он минут пятнадцать просто не мог подняться с места. Нат никогда не позволял ей этого, а Джо – упивался. Вечером, дома, если Топаз хотела три раза заняться любовью, то Джо – пять. Натан иногда отстранял ее, а Джо просил еще. С Натаном было хорошо, но Джо заставлял кричать от восторга.
– Я хочу от тебя детей, – прошептала она ему в ресторане.
Голдштейн, чуть не поперхнувшись, ответил:
– Я думаю, можно устроить.
Сегодня они даже не доели закуски, когда Топаз ушла заниматься своим нарядом.
– Ну, я уже могу войти? – крикнул Джо из кухни.
– Да! – ответила она.
Топаз покрутилась, повернулась к нему лицом, придерживая шлейф и надевая золотистые туфли на высоких каблуках от Курта Гейгера.
– Тебе нравится? – волнуясь, спросила она.
Джо Голдштейн смотрел на невесту, оглядывал с головы до ног медленно, как бы впитывая в себя нежный с золотом атлас, прелестные сережки, сверкающие рубины на белой коже над полной грудью, которая благодаря удачному крою казалась еще выше. Она взволнованно ждала, волосы мягко поблескивали.
– Красиво, – спокойно сказал Джо, – но чего-то не хватает.
– Чего? Ты думаешь, мне надо взять сумочку? Но она с этим платьем не вяжется…
– Нет. Не сумочку. – Он подал ей маленькую коробочку с вытесненными словами «Эспри и К о». – Я все ждал подходящего момента, чтобы вручить.
Сердце забилось. Топаз открыла коробочку – в ней лежало необыкновенно красивое кольцо, усыпанное темными изумрудами и бриллиантами. Оторвавшись от кольца, Топаз увидела, как Джо опустился перед ней на колени.
– Я знаю твой ответ, – начал он, – но я старомоден… Топаз Росси, ты согласна выйти за меня замуж?
– Да, – ответила Топаз. – Да. О, Джо, я люблю тебя.
– Ты хорошо выглядишь, – сказал Джон, когда Ровена предстала перед ним. Он осмотрел ее квартиру – Очень по-нью-йоркски.
На этот раз Ровена выбрала длинное облегающее платье, узкое, из серебристого шелка от Исаака Мезраи. Она надела серебристые туфли от Джимми Чу, белый шарф «Гермес» и простой серебряный крестик на серебряной цепочке. Волосы свободно падали на спину, как занавес белого золота. В последнее время она предпочитала быть вот такой – стройной, элегантно-простой, и все по минимуму. Год назад она переделала квартиру. Мебель в георгианском стиле, английские акварели уступили место японскому стилю – низким столикам, низкому дивану и рисовой циновке. Музыкальная техника самого высокого класса, какая только существует в мире, заняла остальное пространство.
Джон увидел факс и телефон у постели, на стенах – стереоколонки.
– Ни минуты без работы, да?
Она взяла изящную узкую сумочку с комода, накинула ремешок на плечо.
– А чем еще заниматься? – спросила она, и на долю секунды ему показалось – он услышал нотку сожаления в ее голосе.
Беспорядочные вспышки фотокамер напоминали затеи пиротехников.
Ровена, помня о присутствии прессы, с ледяной улыбкой кивнула Топаз Росси. Джон куда-то исчез, а Джо Голдштейн стоял рядом со своей подругой. Ровена узнала его по фотографии. Так вот каков новый сотрудник Эн-би-си!
Она посмотрела на Голдштейна с явным любопытством. Очень хорош собой, но, как ей показалось, – не в стиле Топаз. Сама Росси выглядела потрясающе, Ровена даже позавидовала ее платью, очень женственной фигуре и ожерелью, от которого захватывало дух. На фоне Топаз ее простой наряд совсем бледнел.
– Добрый вечер, Ровена, – приятным голосом сказала Топаз.
В Нью-Йорке ее акцент стал еще заметнее, подумала Ровена, даже не собираясь отвечать.
– Ты не знакома с моим женихом, Джо Голдштейном? – продолжала Топаз. – Джо ушел из «Америкэн мэгэзинз» на телевидение. И, думаю, ты уже слышала – я новый директор компании в Нью-Йорке.
– Да, – презрительно процедила Ровена.
Топаз почувствовала, как гнев снова заклокотал в ней. Та же прежняя Ровена Гордон, для которой дружба – одно неудобство. Для нее девушки из низших слоев там и остаются, как бы высоко они ни взлетели.
– Ну, похоже, тебе неинтересно, – сказала Топаз.
Ровена посмотрела на Топаз, стоящую перед ней с Джо, обнявшим ее за талию. Обручальное кольцо поблескивало на руке. Она выглядела ослепительно и победоносно, буквально светилась от счастья, но в глазах горел вызов, и прежняя, холодная часть Ровены, которую, как ей казалось, она давно похоронила, отказывалась разрешить ей признаться себе: именно она, Ровена, была предательницей. Нет, выиграть схватку любой ценой! Ровена отлично знала, как больнее обидеть бывшую подругу.
– А почему мне должно быть интересно, мисс Росси? – ответила она. – Ты для меня пустое место, так, обычная журналистка, и все твои усилия помешать мне ни к чему не привели. Я помню тебя лишь как девочку из Оксфорда, которая мучается из-за какой-то детской ссоры.
Она открыла сумочку, вынула маленький флакончик с духами «Шанель № 5» и аристократическим движением подушила запястья.
– Палкой или камнем можно переломать мне кости, но не словами, – она улыбнулась и, отвернувшись от них, направилась к Джону Меткалфу, а подойдя к нему, поцеловала в щеку.
Топаз проводила ее долгим взглядом.
– Что за дрянь, – сказал Голдштейн.
– Джош приехал? – спросила Барбара Линкольн, подплывая в платье из белого органзи с оголенной спиной. Потрясающе выглядит на черной коже. Она поцеловала Ровену в обе щеки и добавила: – У тебя вид, будто ты встретилась с привидением.
– Нет, со мной все в порядке, – сказала Ровена. – А Джош не смог, он уже старый, чтобы мотаться через Атлантику.
– Это правда, что в правлении реорганизация? Эй, Джон, дорогой, как ты? – добавила она, повернувшись к Меткалфу и целуя его в щеку. – Хорошо ли ты заботишься о моей подруге? – Из-за плеча Меткалфа она одобрительно подмигнула Ровене. Барбара была из тех, кто оценивал мужчину как домашний скот по тому, какая от него польза.
– Да уж не без того. Слушай, Барбара, мы с Ровеной пытаемся понять, как можно делать столько денег, поделись опытом.
– Это трудно, – ухмыльнулась Барбара. И каждое ее движение сопровождалось блеском бриллиантов на шее, на запястьях и в ушах. – У меня двадцать процентов от самой великой в мире группы, через месяц выйдет ее второй диск. Сейчас я подыскиваю себе теплое местечко, ну, свою маленькую страну, что-то вроде Мальты или островов Сент-Китс… Да, так что насчет правления, Ровена, ты так и не ответила на мой вопрос.
Подруга внезапно вздрогнула, отведя взгляд от мужчины, только что вошедшего в зал. Он остановился возле Рудольфа Гулиани.
– Что? Ах да, правда. Обермана теперь могут забаллотировать, и дело не в том, что в правление хотят войти новые члены… Есть какой-то юрист из французской или английской фирмы по менеджмент-консалтингу…
– А нас это как-то коснется? – спросила Барбара, наблюдая за новым гостем, он уже оторвался от бывшего мэра и теперь направлялся к ним. Она знала, в правлении косо смотрят на возможное продвижение Ровены.
– Нет, с тех пор, как ты перекинула контракт на второй альбом «Атомик масс» непосредственно на «Лютер», – заметил Джон, – Ровену невозможно уволить.
– Привет, Майкл, – приветствовала Барбара подошедшего друга.
– Привет, – он поцеловал ее в щеку.
Ровена напряглась.
– Еще раз привет, дорогая, – сказал он Барбаре. – Как дела? – И добавил: – Привет, Ровена.
– О, как обычно, – улыбнулась Барбара. – Продаем стадионы, агенты на коленях умоляют о новых концертах.
Майкл засмеялся.
– А кто на этот раз управляет турами? Все еще Уилл Маклеод?
– Да, только он, – кивнула Барбара. – А кто же еще? За ужином мы вместе сидим, Ровена?
– Нет. Она сидит рядом с Джейком Уильямсом, – сказал Джон, посмотрев в план.
Ровена поглядела на Майкла Кребса с сильно бьющимся сердцем. В последний раз они виделись давно, перед ее отъездом в Лос-Анджелес. О Боже, как ему идет черный цвет! Седые виски слегка поредели, но для Ровены это было не важно. Майкл Кребс, подобно Шону О'Коннери, с возрастом становился только привлекательнее.
Кребс едва замечал ее и совсем не смотрел на ее спутника.
«Я надеюсь, он не собирается устроить сцену», – подумала Ровена.
– Ну, тебе придется извинить Джейка, если он захочет вдруг пойти попудрить нос, – мрачно сказала Барбара.
– А что, с ним проблемы? – забеспокоилась Ровена о ритм-гитаристе из «Атомик». Она прекрасно поняла намек.
– Можно и так сказать, – Барбара бросила на Ровену взгляд, смысл которого та прочла безошибочно: «Не здесь».
– Вы ведь режиссер, Майкл, да? – спросил Меткалф. – Вам, должно быть, очень близко пришлось сотрудничать с Ровеной?
Кребс нарочито медленно повернулся к молодому человеку.
– Да, действительно, – спокойно подтвердил он. – Мы довольно давно знакомы. А вы Джон Меткалф, так ведь? Она говорила мне о вас.
Ровена переводила взгляд с одного на другого, с приклеенной к лицу улыбкой. Краем глаза она заметила журналистку Мариссу Мэттьюз, болтавшуюся угрожающе близко.
– Приятно было с вами познакомиться, – вежливо сказал Майкл. – Мне нужно идти, поговорить кое с кем. Барбара, Ровена… – К ее удивлению, он пожал руку Джону и ушел. Ни разу не оглянувшись.
Ровена не могла поверить. Ни злости, ни враждебности. Ничего.
– Уважаемые господа, леди и джентльмены! – громко объявил распорядитель бала. – Ужин подан.
– Ты же не можешь ей простить это? – пробормотал Джо Топаз, усаживаясь за стол.
– Не беспокойся, – сказала она, устраиваясь в кресле красного дерева, шурша атласом и золотистой парчой. – Сегодня все будет кончено.
– Сегодня?
– Видишь ли, кое-что из ее слов – насчет того, будто я совсем не изменилась, натолкнуло меня на мысль, – сказала Топаз. – Что ж, вернемся к прошлому.
– Что? Ну скажи мне, – заинтригованно просил Джо.
Топаз покачала головой.
– Потерпи – узнаешь. Красивые цветы, да?
Голдштейн с интересом посмотрел на букеты орхидей и тигровых лилий, стоявшие на каждом столе.
– А какое отношение, черт побери, могут иметь к этому цветы? – спросил он.
– А вот увидишь, – пообещала Топаз.
В этом году сюрприз бала заключался не в подарках. На этот раз он был в еде. Повара Лиз Мартин приготовили такое и столько, что каждое вносимое блюдо встречалось возгласами восторга и изумления. На закуску подали огромное количество белужьей икры. Причем подавалась она каждому гостю с ломтиком лимона в отдельной ледяной фигурке. Шестьсот фантастических мини-шедевров, совершенно разных, являвших собой произведения искусства, век которых всего несколько минут. Ровене, например, досталась прозрачная балерина с изящной корзинкой на голове, заполненной нежными черными жемчужинками. У Джо Голдштейна – изогнувшийся игрок в бейсбол, икра у него лежала в перчатке. За икрой подали самок лобстеров в красно-буром соусе с трюфелями, потом теплый салат из фазанов и куропаток, потом освежающий грейпфрутовый шербет, потом ароматное мороженое с горьковатой шоколадной подливкой и украшенное ласточками, входившими в эмблему фирмы «Мартин ойл». А птицы сделаны из глазированного сахара.
У Джека Уильямса, похоже, не было аппетита.
– Попробуй, – предложила ему Ровена салат из фазана и куропатки.
Он покачал головой:
– Неохота.
Ровена задумалась. За последние два месяца Джек сильно похудел. Он все время хмурился, держался напряженно и очень резко отвечал на вопросы. На этот исключительный прием года он явился в майке «Атомик масс». Что, в общем, никак не подходило для такого случая.
– Я думаю, сейчас ты мне скажешь, что я не должен принимать наркотики, – бросил он ей неприятным злым голосом.
Она пожала плечами, и по шелковому платью побежала рябь.
– Да принимай, если хочешь. Могу сказать, я и сама пробовала таблетки в свое время. Иногда помогает в работе, и все принимают. Главное, чтобы они тебя потом не погубили.
Майкл нашел Ровену к концу вечера, в тот момент, когда Джон беседовал с Джорджем Стефанопулосом.
– Если придешь на следующей неделе, я покажу тебе новый диск, – сказал он. – «Зенит».
– Хорошо, приду, – пообещала она, ожидая чего-то еще, например, слов о том, что он не может оставить жену или что ее Джон Меткалф – дрянь. Прикажет ей вернуться к нему в постель. И она его отвергнет.
– Ну и замечательно, – сказал Майкл, глядя на нее пустыми глазами, без всякого выражения. – Тогда и встретимся. До свидания. – И ушел в гардероб.
Ровена смотрела вслед Майклу Кребсу, проклиная себя, – ну почему она так болезненно реагирует? Ведь ей нет до него никакого дела.
– Ну как, уходим? – спросил Джон, оказавшийся у нее за спиной. Он обнял ее. Не оборачиваясь, Ровена прижалась к его груди, с благодарностью впитывая знакомое тепло и радуясь – есть мужчина, которым заботится о ней и с кем сегодня ночью она займется любовью.
Интересно, а Дебби Кребс знакомо такое чувство?
Топаз Росси и Джо Голдштейн уходили в числе последних. Джо не помнил, чтобы так веселился, может, на игре команды «Метс», когда она побеждала? Он провел потрясающий вечер. Его без конца поздравляли, хвалили за блестящую деятельность на Эн-би-си, а потом стали поздравлять по новой, узнав о помолвке. Топаз тоже принимала поздравления, а ее платье произвело фурор. Ее без конца снимали – то для «Ванити фэр», то для «Джи Кью», дня «Вог» и «Вуменс веа дейли» [15]15
«Женская одежда на каждый день» (англ.).
[Закрыть]А Лиз Смит расспрашивала о деталях ее наряда. Голдштейн буквально лопался от гордости.
– Такая жена, как ты, – подарок судьбы, – сказал он.
– Равно как и такой муж, – ответила она, и они посмотрели в глаза друг другу, буквально купаясь в страстном влечении. Им хотелось поцеловаться, но они не могли себе позволить в таком окружении.
– Потом, – прошептал Джо ей на ухо.
Топаз буквально сияла весь вечер. Улыбка светилась очарованием, смех звучал искренне и непринужденно, она радовалась каждому новому знакомству и с удовольствием шутила с друзьями.
– Что на тебя нашло? – спросил Голдштейн перед ходом и, поцеловав ей руку, чмокнул в кончик носа.
– Все из-за тебя. Твои слова четыре часа назад…
– И все? Только поэтому?
– Ну, может, и еще кое-что, – призналась она, поманив его за собой к столу в центре зала.
– Здесь сидела Ровена Гордон! – воскликнул Джо.
Улыбаясь, Топаз полезла к себе за пазуху и вынула маленький диктофон.
– Помнишь интервью с Дэвидом Левиным?
– Конечно, – ответил он.
– Ну так вот. Диктофон весь вечер был у меня там. А…
– Цветы!Ты хочешь сказать, что спрятала диктофон в вазу?
– Именно так, – сказала Топаз, улыбаясь.
