Текст книги "Неписанная любовь (ЛП)"

Автор книги: Лорен Ашер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)

Глава 18

Рафаэль

Я и не подозревал, насколько нуждался в смехе Нико, пока это наконец не произошло. Точно так же, как я не знал, насколько важно видеть, как он улыбается мне без груза моего несчастья, лежащего на его маленьких плечах.

К тому моменту, когда мы готовы резать торт, Нико улыбнулся мне целых три раза и дважды рассмеялся, то есть больше, чем за последние два месяца вместе взятые. Я настолько захвачен его хорошим настроением, что не замечаю, как ко мне приближается Элли, пока не становится слишком поздно.

В один момент я фотографирую Нико и его друзей, а в другой – огромный кусок торта летит мне в лицо. Громкий смех Нико ошеломляет меня почти так же сильно, как и то, что Элли смотрит на меня с овечьим выражением лица.

Нико знает, что я ненавижу тратить еду зря, но звук его смеха заглушает мое раздражение. Я провожу рукой по лицу, чтобы убрать крем с глаз, но только делаю хуже.

Элли гримасничает.

– Нико попросил меня сделать это в качестве подарка на его день рождения.

– Неужели? – я бросаю на сына фальшивый взгляд возмущения. Он кривится, его щеки красные от хриплого смеха.

– У тебя здесь кое-что… – Элли протягивает руку и размазывает глазурь на моей щеке по короткой густой бороде, окрашивая грубые волосы в сине-оранжевый цвет. – Упс.

Я слишком ошеломлен тем, как она провела пальцами по моим губам, чтобы что-то делать, кроме как смотреть. Наши глаза встречаются на короткую секунду, и что-то пробегает между нами.

Возможно, осознание взаимного влечения? Оно слабое, но все равно ощущается, мои губы покалывает от одного ее прикосновения, хотя я не совсем уверен, что Элли чувствует то же самое.

Конечно, я несколько раз ловил на себе ее взгляды, но никогда не придавал этому значения.

Момент был украден, когда Лили подошла ко мне и предложила Элли тарелку с большим куском торта.

– От именинника.

Прежде чем Элли успевает взять торт из протянутой руки Лили, я выхватываю его и впечатываю весь кусок ей в лицо. Ее тихий удивленный вздох заполняет тишину, прежде чем Нико нарушает ее громким гоготом.

Элли в шоке смотрит на меня, глазурь прилипла к ее светло-каштановым ресницам и мягким, розовым губам. Она выглядит так чертовски нелепо, что я не могу удержаться от смеха.

Толпа вокруг стола с тортом затихает, и я чувствую, как на меня устремляются не менее тридцати пар глаз. К счастью, мои пылающие щеки не заметны под размазанной глазурью, иначе мое смущение стало бы очевидным для всех вокруг.

Покрытые глазурью брови Элли взлетают вверх к испачканной синей глазурью линии волос.

– Что? – спрашиваю я грубым голосом.

– Ничего, – она качает головой, сбрасывая при этом несколько кусочков глазури.

– О, подожди. У тебя здесь кое-что… – я повторяю ее слова, размазывая большой кусок глазури по щекам Элли. Мой большой палец случайно проводит по ее нижней губе, и по моей коже пробегает искра осознания.

Резкий вздох Элли словно вырвался прямо из моих легких.

Я делаю шаг назад на звук смеха Нико и его друзей и вижу, что моя семья смотрит на нас с разными выражениями. На лице моей тети застыла тревожная улыбка, а Далия и Джулиан перешептываются между собой, их взгляды возвращаются к нам с плохо скрываемым интересом.

Мое лицо нагревается от нежелательного внимания, и я снова поворачиваюсь к Элли.

Элли, похоже, не волнуют все остальные, так как она спрашивает меня:

– Как ты смотришь на то, чтобы отомстить маленькому зачинщику?

На моих губах появляется небольшая улыбка.

– Мне нравится ход твоих мыслей.

Она ухмыляется.

– Можешь поймать его, пока я буду брать торт?

Я киваю. С впечатляющей скоростью Элли крадет кусок торта со стола, а я обхватываю Нико и прижимаю его к своей груди.

– Нет! – кричит он, прижимаясь ко мне. – Простите меня!

Подумать только, я потратил все это время на ревность к ее отношениям с моим сыном, хотя мог бы попытаться стать частью этих отношений. Никто не говорил, что мы не можем разделить опыт общения с Нико вместе, но своим поведением я сделал это невозможным.

С этого момента я буду работать над этим.

Очевидно, что мои проблемы с Нико не исчезнут по волшебству из-за веселой вечеринки по случаю дня рождения, но это новое начало. В том числе, чтобы отодвинуть ревность в сторону и ценить его отношения с Элли такими, какие они есть.

Искренние.

– ¡Papi! (Папа!), – кричит Нико.

Элли испускает тихий смех, который я скорее чувствую, чем слышу, и от этого звука у меня в груди становится тепло, а по коже бегут мурашки.

Мы обмениваемся взглядами, но на этот раз я быстро скрываю свои истинные чувства. Те, которые я не имею права испытывать, потому что речь идет о няне Нико. Она всегда под запретом, независимо от того, как замирает мое сердце от ее близости.

К счастью, она, похоже, не замечает моей дилеммы, так как впечатывает бумажную тарелку в лицо Нико и смотрит на меня с очередной сжимающей сердце улыбкой, способной поставить мужчину на колени.

Боюсь, если не буду осторожен, этим мужчиной могу оказаться я.

Без моей просьбы моя семья вызвалась помочь убрать после вечеринки, как только уйдет последний ребенок. Лили убирает остатки еды и торта, а Джулиан, его мама и я занимаемся уборкой. Не успела Элли взять пакет для мусора, как Далия спросила, не могла бы она зайти с ней в амбар и проверить все, что может понадобиться животным, пока мы будем в отъезде.

Мне не хотелось обременять семью заботой о них, но они не позволили мне попросить кого-то еще. Я не из тех, кто делает ставки, но я даю Далии неделю на уборку стойл, прежде чем она бросит тряпку и попросит Джулиана подменить ее.

Мой телефон жужжит в кармане, и я бросаю пакет с мусором на землю, чтобы проверить, кто мне написал.

Достаточно одного имени, чтобы у меня свело желудок и испортилось настроение.

Хиллари: Передай Нико, что мне жаль, что я не смогла приехать.

Затем она отправляет чек на электронную подарочную карту в любимый магазин кроссовок Нико.

Мне хочется рвать и метать. Я хочу кричать. Я хочу взять свой телефон и выбросить его в озеро за домом.

Но вместо этого я набираю радушный ответ.

Рафаэль: Ты еще можешь приехать на Клубничный фестиваль в следующем месяце.

Хиллари клянется, что приедет, поскольку Нико играет специальную музыкальную композицию для всего города, но я скептически отношусь к этому, учитывая, что она всегда отменяет поездку прямо перед мероприятием.

Хиллари: Я уже забронировала билет.

Рафаэль: Отлично.

Я убираю телефон в карман и возвращаюсь к уборке. Джулиан бросает на меня несколько обеспокоенных взглядов, но я отворачиваюсь от него и сдерживаю свою агрессию до тех пор, пока ярость не превращается в крошечный уголек отвращения.

Я знал, что она сегодня не придет, но Нико надеялся на ее присутствие.

Он всегда надеется.

Нико слишком юн и полон любви, чтобы увидеть свою мать такой, какая она есть, а я не из тех, кто будет говорить о ней плохо, чтобы добиться его расположения. Однажды он узнает правду, и я буду готов собрать его разбитое сердце, когда его мать неизбежно разобьет его вдребезги.

В отличие от моего милого, сентиментального сына, я на собственном опыте убедился, что не стоит доверять ничему, что вылетает из уст моей бывшей жены. Она может быть матерью моего ребенка, и за это я всегда буду оказывать ей больше милости, чем она заслуживает, но я никогда не позволю ей приблизиться настолько близко, чтобы снова причинить мне боль. Ей или любой другой женщине, если на то пошло, поэтому я держу их на расстоянии и не допускаю никаких возможностей для близости.

Одиночество может быть временным, но разбитое сердце?

Этот эмоциональный ущерб может остаться на всю жизнь.

Глава 19

Элли

После вечеринки Далия просит меня рассказать о том, как ее семье нужно ухаживать за животными в амбаре, пока нас не будет. Хотя Рафаэль подумывал нанять кого-нибудь для этого занятия, чтобы не причинять никому неудобств, ему отказали, заявив, что животные – это часть семьи.

Далия уже знакома с Пенелопой, скаковой лошадью, которую чуть не усыпили из-за травмы, поэтому я пропускаю знакомство и рассказываю о ее потребностях в уходе. Пенелопа – единственное животное, которому я не стала менять имя, в основном потому, что ей не нравилось ни одно, что я придумывала.

С тех пор я поняла, что лошади – довольно своевольные животные.

Мы подходим к следующему ряду стойл, и я показываю на темно-коричневого козла.

– Итак, Джек Ди боится громких звуков. Если он их услышит, то может упасть в обморок.

Глаза Далии расширяются от ужаса.

– Это не так страшно, как кажется, – я указываю на двух других коз. – Джонни Ви и Джимми Би не любят, когда их держат порознь, так что убедись, что ты позволила им спать в одном стойле, иначе они будут биться головами о стены и мешать спать всем остальным животным.

Эти три козы живут здесь всего месяц, но они заявили о себе с того самого дня, как Рафаэль спас их от жестокого хозяина, который бросил их умирать в клетке.

Она подавляет смех.

– Как ты их различаешь?

– Вот это Джонни. Его слишком часто били по голове, поэтому Джимми всегда рядом и заботится о нем. У них обоих одинаковые белые пятна на левой и правой ногах, а у Джека белое пятно между рогами.

– Рафа дал им имена?

– Я позволила себе творческую вольность, поскольку он все еще называл их козлами один, два и три.

Она фыркнула.

– Ты большая поклонница виски?

Я морщу нос.

– Не очень, но мой отчим – да.

Затем я официально представляю Далию Жозе, Патрону и Хулио – трем поросятам, которых Рафаэль приютил сразу после того, как я начала здесь работать. В тот день, когда он их спас, я впервые осталась с Нико наедине, так как ему пришлось ехать в несколько городов, чтобы спасти свиней и Бакарди, самую маленькую овцу, которая когда-либо существовала.

– Что с ней случилось? – она опускается на колени перед пугливой овечкой.

– Несчастный случай на шерстяной ферме, – у меня замирает сердце при виде различных шрамов на ее теле.

Нижняя губа Далии подрагивает.

– Напомни мне, чтобы я больше никогда не покупала ничего из шерсти.

Я ободряюще улыбаюсь ей.

– Рафаэль работает над тем, чтобы закрыть это место и найти новый дом для других овец, но у него возникло несколько юридических проблем.

Она поднимается с пола и снимает несколько кусочков сена, которые прилипли к ее одежде.

– Удивляюсь, как он находит время на все это с его графиком работы.

– Это важно для него, – отвечаю я.

Ее глаза смягчаются.

– Я знаю. Он всегда был таким, с тех пор как мы были детьми и он хотел спасти всех бездомных кошек в городе.

– Да?

– О да. Жозефина это ненавидела.

– Почему?

– Она называет их агрессивными существами.

Мой нос подергивается от отвращения.

– Правда?

– Да, но это не мешало Рафе кормить кошек, когда она спала.

У меня вырывается смешок.

– Похоже, его увлечение бродячими животными началось уже в юном возрасте.

Она смотрит на Бакарди.

– Думаю, он видит в них себя.

Мое сердце снова забилось, пропуская удар.

– Как?

– Это не моя история, – она идет к следующему стойлу и меняет тему, делая вид, что только что не отодрала один из многочисленных слоев Рафаэля.

Я всегда знала, что Рафаэль неравнодушен к животным – это стало очевидно, когда в мои должностные обязанности вошла забота о них, – но мне никогда не приходило в голову задуматься, почему мой босс был непреклонен в вопросе заботы о стольких животных, подвергшихся жестокому обращению. Я по глупости решила, что это потому, что он посмотрел документальный фильм или что-то столь же трогательное, но слова Далии говорят о нечто более глубоком.

Что-то, что я хочу узнать, хотя бы для того, чтобы лучше понять этого загадочного человека, который прячет свое мягкое сердце за толстой глыбой льда.

Думаю, он видит в них себя.

Все знают, что Рафаэль был усыновлен родителями Джулиана, но причина, по которой они это сделали, достоянием общественности не является. Конечно, люди строили свои предположения о его воспитании, но я никогда не обращала особого внимания на городские сплетни. Подростком я едва ли могла находиться с ним в одной комнате и не краснеть, не говоря уже о том, чтобы слушать истории о нем, не выдавая своей влюбленности.

Я прошла долгий путь с тех застенчивых, неловких дней, но это не значит, что я застрахована от мужчины с трагической предысторией и любовью к сломанным, брошенным вещам.

Воскресенье обычно не является моим свободным днем, но Рафаэль все равно дал мне выходной, поскольку я уже согласилась выпить кофе с Коулом. Он предложил взять мне кофе в кафе «Сердитый Петух», поэтому я прохожу мимо стойки и ищу его по всему заведению, но не нахожу.

Я достаю телефон и пишу ему сообщение.

Элли: Привет. Ты уже здесь?

Он отвечает мгновенно.

Коул: Я выскользнул через задний выход.

Элли: Пожалуйста, скажи мне, что у тебя есть веская причина ошиваться возле мусорных баков.

Коул: Кто-то узнал меня, и я запаниковал.

Коул: Клянусь.

Я облегченно вздыхаю и направляюсь к задней стенке. Хотя я не проводила много времени рядом с известными людьми с тех пор, как Ава обрела популярность после того, как вышвырнула меня, я могу только представить, насколько подавляющим должно быть это чувство, особенно для такого человека, как Коул, который стал знаменитым еще до своего рождения.

Я открываю заднюю дверь и вижу музыканта, прислонившегося к стене, с низко натянутой на лицо кепкой и солнцезащитными очками, скрывающими его глаза.

Он протягивает мне вторую чашку.

– Ты просила грязный чай⁷, верно?

– Спасибо, – я с радостью выхватываю у него напиток со льдом и делаю большой глоток. – Знаешь, если бы ты не хотел, чтобы тебя узнали, я бы предложила встретиться где-нибудь в другом месте.

Он гримасничает.

– Я думал, люди не обратят внимания.

Я не могу удержаться от смеха.

– Ты шутишь?

– Мой агент сказал мне, что никому здесь не будет дела до того, кто я такой.

Я смотрю на него, не моргая.

– Ты хоть понимаешь, насколько ты знаменит?

Коул, несмотря на то что его родители – знаменитые рок-звезды, сделал себе имя в жанре инди-фолк. Его музыка немного отличается от музыки Авы, хотя они часто попадают в одни и те же плейлисты и в итоге соревнуются за награды на премиях. Если бы не альбом Авы, Коул, скорее всего, выиграл «Альбом года».

– Такое трудно забыть, – ворчит он.

– Должно быть, иногда это тяжело, – говорю я.

– Да, бывает, но потом я вспоминаю о хороших вещах, которые сопутствуют такой работе, как моя.

– Например?

– Общение с людьми через мои песни. Заставлять их чувствовать себя увиденными и услышанными с помощью моих текстов.

– Это самое приятное, – мои губы изгибаются сами собой.

Его улыбка не вызывает ничего, кроме дружелюбия.

– Я знал, что ты поймешь.

– Да, – я сосредотачиваюсь на каком-то месте вдалеке.

– Итак… – ну, поехали. – Я помню, ты говорила, что больше не пишешь песен.

– Ага.

– Могу ли я как-то убедить тебя попробовать?

У меня было ощущение, что он хотел встретиться именно поэтому, но какая-то часть меня надеялась, что я смогу избежать этой темы еще немного.

– Я не писала песен с тех пор, как… – закончить предложение оказалось невозможно.

«Silver Scars» была последней песней, которую я написала до того, как музыкальный продюсер и новый бойфренд Авы, Дариус Ларкин, разрушил мою карьеру. Это была единственная песня, на которую меня вдохновила я сама, и это была одна из причин, по которой я попросила Аву и Дариуса удалить все свидетельства о ней со своих компьютеров.

Я не хотела, чтобы люди по всему миру знали, как я отношусь к себе и что скрывается за моими шрамами. Я также не могла смириться с мыслью, что кто-то другой будет петь о них, даже если этот кто-то окажется моей лучшей подругой на тот момент.

Песня «Silver Scars» была и всегда будет моей историей, и никакие уговоры Авы не смогли убедить меня позволить ей оставить ее, так что, по крайней мере, я могу спать спокойно, зная, что песня стерта с их жесткого диска.

Я не могу разглядеть глаза Коула сквозь темные тени, но чувствую, как они путешествуют по моему лицу.

– Не уверен, слышала ли ты об этом, но недавно я потерял своего соавтора.

Я кладу руку на сердце.

– Что-то случилось с Фиби? – все, кто любит музыку Коула, знают о Фиби, его лирическом соавторе и давней подруге. Их всегда считали одной силой в индустрии.

Пластиковый кофейный стаканчик мнется под натиском его руки.

– Мы решили расстаться.

– Что? Почему? Она была потрясающей!

От его горького смеха у меня по позвоночнику пробегает холодок.

– Да, я думал так же, пока она не легла в постель с другим.

Мой рот открывается.

– Она тебе изменила?

Все, у кого есть доступ к интернету, знали о романе Коула и Фиби и о том, как сильно Коул ее любит. Он сиял всякий раз, когда речь заходила о ней во время интервью, так что если она изменила…

– Черт, – пробормотала я себе под нос. Неудивительно, что он отдал их гитару в магазин.

Он делает длинный глоток через свою соломинку.

– Ага.

– Не могу в это поверить, – я предпочла проигнорировать недавние заголовки сплетен, в которых Коула пытались представить серийным изменщиком, из-за которого разрушились его отношения, потому что считала, что они пытаются раздуть ненужную драму.

Оказалось, что это у Фиби был роман, а не у него.

– Положительный тест на беременность довольно быстро все прояснил.

Я чуть не выплюнула свой кофе.

– У тебя будет ребенок?

– Нет, черт возьми. Я в этот момент заканчивал свой тур по Америке.

– Дерьмо.

– Похоже на то.

– Мне жаль.

– Достаточно жаль, чтобы помочь мне написать песню?

Я смеюсь над его дерзостью.

– Нет, но хорошая попытка.

– А как насчет денег?

– У меня уже есть работа, – слабое оправдание, особенно если учесть, что я могу писать песни и при этом оставаться няней Нико, но это не значит, что я должна это делать.

Некоторые мечты должны оставаться разбитыми, и это одна из них.

– Это потому, что Ава Роудс украла твои песни? – спрашивает он без всяких колебаний.

Я вздрагиваю.

– Я никогда этого не говорила.

– Я знаю, но вчера я немного покопался в интернете и кое-что узнал.

Я бросаю на него взгляд.

– Украла – это слишком громко сказано.

Его правая бровь вздергивается.

– И все же ты не отрицаешь этого.

Я не могу подобрать нужных слов, поэтому просто молчу.

Он сдвигает солнцезащитные очки, чтобы я могла лучше рассмотреть его глаза.

– Я могу познакомить тебя с нужным человеком, который поможет тебе получить заслуженную награду.

Мир замирает, когда я повторяю его слова в своей голове.

– Это безумие.

– Может быть, но это и правильно.

Я уже пыталась связаться с несколькими адвокатами, но у всех был один и тот же ответ.

Я не подхожу для этого дела.

После того как мне в третий раз отказали, я уже начала терять надежду на то, что когда-нибудь получу упоминание или авторские отчисления за свои песни. Теперь, если Коул может помочь мне связаться с нужным человеком, стоит хотя бы попробовать, даже если это приведет в очередной тупик.

– Кто это? – спрашиваю я.

– Лучший адвокат в индустрии, который без проблем разберется с кем-то таким популярным, как она.

– Я не думала, что это возможно.

– Возможно.

– Но позволь мне предположить, что ты поможешь мне, только если я помогу тебе, – нотка горечи вырывается наружу, удивляя нас обоих.

Он качает головой.

– Вопреки тому, что обо мне говорят, я не засранец. Если тебе нужна контактная информация адвоката, я дам ее тебе. Без всяких условий.

– Правда?

– Да.

– Докажи.

Он достает из кармана свой телефон, разблокирует его и нажимает на экран. Через десять секунд на мой телефон приходит новое сообщение. На всякий случай я перепроверяю текст.

– Все еще не доверяешь мне? – он ухмыляется.

Я крепче сжимаю телефон.

– Я уже однажды обожглась.

– Я понимаю.

– Спасибо, – я с трудом выговариваю слова, чувствуя, как сдавливает горло.

– Без проблем. Это меньшее, что я мог сделать после того, как ты согласилась встретиться со мной и выслушать меня. Если передумаешь, напиши мне, – он вздергивает подбородок в мою сторону и уходит в направлении Мейн-стрит, оставляя меня с тяжелым чувством в груди, которое никак не проходит.

Уиллоу вскакивает с дивана.

– Что значит, Коул Гриффин предложил тебе работу, а ты отказалась? Ты с ума сошла?

– Она просто скучная, как и все в этом городе, – Лоренцо впервые за весь день поднимает глаза от своего мобильного телефона и наконец-то удостаивает нас своим вниманием. Привлечь его к этому разговору было не самым разумным решением, но мне отчаянно нужно чье-то мнение. Уиллоу и мои родители – единственные люди, которым я рассказала о предательстве Авы.

Я отмахнулась от него. Он пожимает плечами и возвращается к экрану своего телефона, не обращая внимания на Уиллоу, которая убивает его взглядом. Я думала, что он сможет прояснить мою проблему с Авой, но, очевидно, это не так.

Взгляд Уиллоу смягчается, когда он обращается ко мне.

– Ты должна позвонить ему и спросить, в силе ли его предложение. Прямо сейчас, пока он не передумал или не нашел кого-то другого.

– Нет.

– Почему нет?

По правде говоря, чем больше я обдумываю предложение Коула, тем больше хочу его принять… или, по крайней мере, пока страх снова не постучится, напоминая мне о моем прошлом.

– Я уже год не писала полноценных песен, – говорю я вместо этого.

– У тебя не было веских причин для этого, – отвечает она.

– А что, если я способна написать только один хит?

– Технически, у тебя было четырнадцать хитов и три песни, ставшие трижды платиновыми, так что это невозможно, – говорит Лоренцо, не поднимая глаз.

У Уиллоу открывается рот.

– Откуда ты это знаешь?

Он встряхивает свой телефон.

– Интернет.

Я опускаюсь на потертый кожаный диван.

– Хорошо, но нет никакой гарантии, что я смогу успешно повторить все это снова.

Глаза Уиллоу смягчаются.

– Ты никогда не узнаешь, если не попробуешь.

– Я…

Улыбка Лоренцо выходит отрепетированной и не достигает его холодных, мертвых глаз.

– Хотите знать мое мнение?

Мы с Уиллоу одновременно говорим «нет», за что получаем хмурый взгляд.

– Я пытаюсь быть милым, – говорит он ровным тоном, от которого у меня на затылке волосы встают дыбом.

Мой нос подергивается.

– Боже, прошу тебя, перестань. Это для тебя неестественно.

Я не так давно знаю Лоренцо, но понимаю, что он дает советы не потому, что он хороший парень. Он едва терпит нас с Уиллоу, даже из кожи вон лезет, чтобы напомнить нам, что мы не друзья, хотя учитывая как много времени он проводит здесь с нами, кажется совершенно обратное.

Сначала я беспокоилась, что он может заинтересоваться Уиллоу, но не сразу поняла, что их отношения далеки от романтических. Он относится к ней как к надоедливой младшей сестре, а она называет его своим давно потерянным четвертым братом.

Лоренцо явно одинок и ищет общения, и его просто съедает изнутри осознание того, что он нашел его в нас.

Его глаза сужаются.

– Ты просто хочешь, чтобы я заткнулся, потому что Уиллоу слишком милая, чтобы обвинять тебя в твоем дерьмовом решении.

Такое ощущение, что он ударил меня в живот.

– Прости?

– Я думаю, что отказать Коулу очень просто. Наверное, это самое простое, что ты когда-либо делала, кроме побега из Лос-Анджелеса, если уж говорить начистоту.

Глаза Уиллоу расширились.

– Стоп. Давай не будем переходить к…

Я прерываю ее, говоря ему:

– Ты ничего обо мне не знаешь.

– Не хочу тебя расстраивать, но ты не такая уж сложная и многослойная, какой себя выставляешь, хотя вы, артистичные натуры, очень любите себя такими изображать, – он отряхивает невидимую ворсинку со своих брюк и отбрасывает ее в сторону. – Полагаю, это делает вашу музыку лучше.

Моя кровь закипает под кожей.

– Ты такой засранец.

– Лучше так, чем быть трусом.

Я вскакиваю на ноги и тычу пальцем в его сторону.

– Я не трусиха.

– Тогда почему ты ему отказала?

Я вскидываю руки в отчаянии.

– Потому что я боюсь!

Он издает довольный звук и возвращается к экрану своего телефона, притворяясь, что он только что не заставил меня признать правду вслух.

Как бы я ни ненавидела Лоренцо за то, что он так на меня надавил, он прав. Я трусиха. Трусиха, которая боится показать себя и снова обжечься.

– Бояться – нормально, – мягкий голос Уиллоу пробивается сквозь холод, окружающий меня. – После того как Дариус воспользовался тобой – нет, после того как он домогался тебя – ты имеешь полное право бояться возвращения на сцену.

Ноздри Лоренцо раздуваются.

– Что он сделал?

– Мы не будем об этом говорить, – говорю я решительным тоном, не оставляя места для дискуссии.

Уиллоу беззвучно произносит «извини», прежде чем заговорить.

– Коул кажется хорошим парнем.

Я вздергиваю голову.

– Как и Дариус когда-то.

Глаза Лоренцо сужаются, но, к счастью, он воздерживается от дальнейших вопросов о нем.

– Но теперь ты более осторожна. Ты знаешь, каких признаков стоит остерегаться, и у тебя есть возможность уйти в любой момент.

Я вздыхаю.

– Я не уверена.

Уиллоу обнимает меня.

– Не позволяй своему страху перед прошлым остановить тебя от будущего, которого ты хочешь.

– Я же не хочу бояться.

– Никто не хочет.

– Но я все время думаю… А что, если у меня не получится?

Уиллоу отпускает меня с насмешкой.

– Как будто ты можешь написать плохую песню.

Я бросаю на нее взгляд.

Она хмыкает.

– Мы не считаем среднюю школу.

– Коулу может не понравится все, что я напишу.

Улыбка Уиллоу маленькая, но уверенная.

– Ну, ты никогда не узнаешь, если не попробуешь.