Текст книги "Неписанная любовь (ЛП)"
Автор книги: Лорен Ашер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 31 страниц)
Глава 35
Элли
Ровно через тридцать минут после того, как мы покинули Оаху и сверкающую береговую линию Гонолулу, мое сердце снова учащенно забилось. У меня в груди что-то екнуло, как только Рафаэль вышел из своей каюты в плавках и тех же самых очках Ray-Bans.
Я должна была оставаться сильной, но один взгляд на то, как он наносит солнцезащитный крем, словно ловушка жажды14 в социальных сетях, отправил мои мысли прямиком в канаву, и с тех пор я не могу из нее выбраться.
Я изо всех сил стараюсь держать язык во рту, разглядывая его. Его тело – это то, чего хотят достичь большинство людей, нанявших персонального тренера и наделенных правильной генетикой, поэтому я не могу не восхищаться им.
Первое, на что я обращаю внимание, – это его пресс, а затем – яркие плавки с изображенными на них лобстерами, такие же, как Нико надел сегодня утром. Совершенно глупый узор, Далия купила им эти плавки, которые, как я полагаю, Рафаэль носит только потому, что это делает его сына счастливым.
Плавки доходят до половины массивных бедер Рафаэля, демонстрируя икры геркулесовых размеров, которые появились благодаря ежедневным тренировкам.
В какой-то момент между тем, как он закончил наносить солнцезащитный крем и с улыбкой подошел ко мне, я потеряла дар речи.
– Элеонора?
– Хм? – эти чертовы бабочки в моем животе снова начинают шевелиться, их невидимые крылья неконтролируемо трепещут, когда я отрываю взгляд от подтянутой, сверкающей груди Рафаэля.
– Ты в порядке? – он использует свою улыбку как оружие, нацеленное прямо в мое сердце.
– А почему не должна? – мой желудок переворачивается, и это никак не связано с тем, что лодка кренится на бок, когда мы преодолеваем очередную волну.
– Потому что ты даже не возмутилась, когда я назвал тебя Элеонорой.
– Мхм, – я слишком отвлеклась на рельефные мышцы его бедер, чтобы обращать внимание на слова, вылетающие из его рта.
– Нико должен выйти через пару минут. Он разговаривает по телефону с моей тетей, которая, кстати, передает тебе привет.
– Отлично, – я пытаюсь удержать свой взгляд над его плечами, но он опускается к его прессу.
Он прислоняется к перилам рядом со мной и смотрит на рябь волн.
– Хороший день.
– Ага.
– Кстати, твоя молчаливость творит чудеса с моим эго.
Я поворачиваюсь с разгоревшимися щеками и смотрю на горизонт.
– Я… оценивала.
От его понимающей ухмылки я могу упасть замертво прямо здесь и сейчас.
По крайней мере, последнее, что я увидела, было приятным.
– Это так мы сейчас называем приглядываться к кому-то? – спрашивает он.
Часть меня хочет пофлиртовать в ответ, но после прошлой ночи я должна держать дистанцию ради своего сердца.
– Я должна узнать, не нужна ли Нико помощь, – говорю я вместо этого.
Он хмурится и смотрит на море.
– Да. Хорошая идея.
Воспользовавшись моментом ясности, я возвращаюсь на яхту, прежде чем скажу или сделаю что-то еще, о чем потом буду жалеть, хотя мне трудно забыть выражение лица Рафаэля перед тем, как я ушла.
Это он ясно выразил свою позицию относительно наших отношений, так почему я должна переживать из-за того, что он выглядит отвергнутым?
Потому что он тебе нравится, независимо от того, испытывает он к тебе те же чувства или нет.
По словам Рафаэля, все, что Нико захочет на яхте, он получит, если это не потребует от меня ничего такого, от чего мне может стать плохо. Рафаэль подумал о моем благополучии, и я очень оценила этот жест после того, как Нико захотел покататься на вейкборде и тюбинге.
От одной мысли о том, чтобы оказаться на маленькой лодке, у меня сводило живот, поэтому я осталась на задней палубе, наблюдая за ними с яхты. Нико неплохо катается на вейкборде, поскольку Рафаэль и Джулиан уже несколько лет берут его с собой на озеро, но его отец – это нечто совсем другое.
От такого атлетически сложенного человека я и не ожидала ничего другого, но наблюдать за ним было таким зрелищем, которое я не ожидала увидеть вживую. Напряженные мышцы. Яркие улыбки. Пресс и мышцы напрягаются при каждом прыжке, повороте и вращении.
В какой-то момент я задаюсь вопросом, не пытается ли Рафаэль покрасоваться этими своими сальто и трюками, но я оставляю свои подозрения при себе, когда он с улыбкой возвращается на борт. Нико приходит в восторг от того, что видит на горизонте, и убегает в свою каюту за биноклем, который прихватил с собой.
Рафаэль находит меня на палубе – похоже, случайно, судя по тому, как он замирает на полушаге, прежде чем подойти к моему месту.
– Чем ты занималась? – спрашивает Рафаэль.
Я делаю вид, что поглощена какими-то каракулями, которые нарисовала рядом с несколькими незаконченными текстами песен.
– Ничем особенным.
Он складывает руки на груди.
– Работаешь над песней?
– Пытаюсь, – я закрываю блокнот и смотрю на него. Вода стекает по его лицу и волосам, а затем по загорелому торсу, но я не позволяю своим глазам задерживаться там надолго.
Как бы сильно они этого ни хотели.
– И каковы успехи? – он смотрит на обложку моего блокнота, совершенно не подозревая о текстах песен, спрятанных между страницами, вдохновленными им.
На всякий случай я засовываю его под ногу.
– Какая тебе разница?
Его глаза сужаются.
– Я просто пытаюсь быть вежливым.
– Не нужно так стараться ради меня.
Его губы поджимаются.
– Ты все еще обижена на меня из-за вчерашнего вечера?
Да, но я лучше умру, чем буду слушать, как он снова поднимает эту тему.
– Нет. Просто пытаюсь написать песню для Коула.
Черт. Я не хотела признаваться в этом.
Между его бровями появляется морщинка.
– Так вы теперь работаете вместе?
Мое сердце сильнее бьется в груди.
– Да, но это не помешает моей нынешней работе, так что не волнуйся.
– Я волнуюсь не об этом, – он смотрит на меня мрачным взглядом.
Я знаю, что провоцировать его – ужасная идея, но после того, как он оттолкнул меня прошлой ночью, я хочу залезть ему под кожу, как и он под мою. Оставить там неизгладимый след, подобный тому, что он оставил на мне.
Использовать его ревность к Коулу – мелочно, незрело и стратегия, которую я никогда раньше не применяла, но к черту все.
Я перекидываю волосы через плечо и улыбаюсь.
– Да. Коул был таким замечательным и поддерживал меня во всей этой истории с адвокатом. Он даже приложил все усилия, чтобы организовать мне встречу.
Левый глаз Рафаэля подергивается.
– Я не знал, что тебе нужно встретиться с адвокатом.
– Я понимаю.
– Я мог бы помочь.
– Да, но Коул уже предложил свою помощь. Можешь ли ты представить, чтобы кто-то был настолько любезен, не желая ничего взамен?
– О, я уверен, что он чего-то хочет, – пробормотал он себе под нос.
– И чего же? – я хлопаю ресницами.
– Он хочет тебя.
– Ха. Это может быть весело, к тому же, кто знает? Может, он тот самый.
– Ты заслуживаешь лучшего, чем такого парня, как он, – от его кислого выражения лица мне хочется улыбаться.
Рафаэль Лопес ревнует меня к другому мужчине. Мое сердце слегка сжимается при этой мысли, потому что быть причиной его ревности в кои-то веки заставляет меня испытывать головокружение.
Судя по напряжению на его лице и плечах, Рафаэль, скорее всего, ненавидит себя за это, что только делает осознание этого намного приятнее. Может, он и не хочет этого, но ничего не может с собой поделать.
Рафаэль умеет скрывать свои истинные чувства за маской, и мне отчаянно хочется сорвать ее, даже если это доставит мне неприятности.
– Продолжай в том же духе, и я могу начать думать, что ты ревнуешь.
– Я не ревную.
– Нет? – лжец, говорю я себе, вставая и проводя ногтями по его груди.
Его руки скручиваются в два тугих шара.
– Нет.
У меня вырывается смешок, и прежде чем я успеваю остановить себя, я спрашиваю:
– Неужели так трудно признать, что тебе небезразличен кто-то, кроме Нико и твоей семьи?
– Да, – говорит он с шипением.
– Почему?
Он не делает паузы, чтобы подумать. Чтобы вздохнуть. Даже не обдумывает свой убийственный удар, прежде чем нанести его.
– Они не дали мне ни одной причины не доверять им.
Я отступаю на шаг назад.
– Я думала… – меня так задели его слова, что я даже не могу закончить фразу, не выдав себя.
– Что? Что ты волшебным образом снова обретешь мое доверие всего через две недели после того, как ты его потеряла? – его резкие слова заставляют меня чувствовать себя глупо, потому что я действительно так думала.
Я жила в фантазиях, думая, что мы сможем восстановить то доверие, которое мы оба потеряли. Если быть честной, то мне следовало принять его мысли о том, что я буду врать о победе в дурацком чемпионате по песчаным замкам, как предупреждающий знак, но я проигнорировала его, как и другие, на которые закрывала глаза.
Рафаэль был абсолютно прав, когда говорил, что мы не подходим друг другу, но я не послушала его. Вместо этого я хотела заставить его ревновать к Коулу, чтобы доказать какую-то глупую истину, которая не нуждалась в доказательствах, и посмотрите, к чему это привело.
К куче душевной боли. Снова.
Слезы разочарования навернулись у меня на глаза, и я смахнула их. Плакать в присутствии кого-то – уже достаточно плохо, но делать это в присутствии человека, который вызвал эти слезы?
Стыдно.
Рафаэль протягивает руку, на его лице написано молчаливое извинение, но я делаю еще один шаг назад.
– Ты прав. Я думала, что ты можешь мне доверять, но, очевидно, я глубоко ошибалась, – я хватаю блокнот, поворачиваюсь к лестнице и ухожу с гордо поднятой головой, притворяясь, что Рафаэль не вырвал мне сердце во второй раз за двадцать четыре часа.
Надеюсь, я усвоила этот урок в последний раз.
Рафаэль Лопес не меняет свой круг близких людей, и мне пора понять, что я всегда буду только наблюдать за происходящим со стороны.
Глава 36
Рафаэль
Я крупно облажался. Это становится до боли ясно, когда Элли уходит, притворяясь, что мои слова ее не задели, хотя я точно знаю, что это не так. Ее боль была так же очевидна, как и слезы, грозящие вот-вот упасть, и вместо того, чтобы почувствовать удовлетворение от того, что я прогнал ее, я ощущаю огромное чувство потери.
Я не могу избавиться от этого чувства со вчерашнего вечера, когда сказал ей, что мы не подходим друг другу, а ее сегодняшняя попытка заставить меня ревновать только усилила это ощущение.
Мне нравится Элли, но я боюсь поддаться своим чувствам и пострадать после того, как закончились мои последние отношения, поэтому я продолжаю отталкивать ее. Продолжаю придумывать оправдания и находить миллион причин, по которым у нас ничего не получится. Некоторые из них могут быть обоснованными, но от этого правда не становится менее болезненной.
Если бы я был другим человеком, я бы не задумываясь начал с ней встречаться, но я такой, какой есть.
Испорченный сирота, у которого достаточно проблем с доверием, чтобы держать психотерапевта на быстром наборе, в то время как она красива, сострадательна и слишком идеальна для такого, как я. Я сломаю ее прежде, чем у нее появится шанс сделать то же самое со мной, и от одной мысли об этом мне становится плохо.
Несмотря на причины, по которым я держу ее на расстоянии, меня все равно мучает чувство вины, которое настолько сильно, что кажется, будто я задыхаюсь от него. Оно схватило меня за горло, не давая дышать.
С сердцем, полным ужаса, я спускаюсь вниз и обнаруживаю своего сына на террасе перед домом, который смотрит на океан, прижав к очкам бинокль.
– Hola, Papi (Привет, папа), – Нико предлагает мне воспользоваться им, но я качаю головой и сажусь на стул рядом с ним. – Ты в порядке? – спрашивает он.
– Мм… – я не хочу нагружать ребенка своими проблемами, поэтому я фальшиво улыбаюсь и пытаюсь использовать любимый трюк Элли, чтобы отвлечь его.
– Я вижу…
Лицо Нико озаряется.
– Что?
Я оглядываю яхту.
– Что-то красное.
Нико опускает бинокль и осматривает палубу.
– Эм… полотенце? – он показывает на розово-белое полосатое полотенце, лежащее подо мной.
Моя грудь, которая и так была неловко напряжена после разговора с Элли, начинает болеть.
– Нет.
Он хмурится.
– Хм.
Я специально меняю позу, привлекая внимание Нико к омарам на моих плавках.
– Твои плавки!
– Ты понял, – моя маленькая улыбка не достигает моих глаз.
Он закатывает глаза.
– Только потому, что ты мне намекнул, – он постукивает себя по подбородку. – Я вижу… что-то белое!
– Облака?
– Нет.
– Стекловолокно на лодке?
Он качает головой, и я провожу следующие несколько минут, оглядываясь по сторонам в поисках чего-то белого, прежде чем вижу что-то бледно-желтое.
– Шезлонги?
– Да! Наконец-то!
Моя грудь снова вздрагивает. Я не знаю, как продолжить нашу игру, особенно учитывая, что Нико с трудом различает похожие цвета. Если бы Элли была здесь, она бы сказала что-нибудь, чтобы разрядить обстановку и поднять мне настроение.
Жаль, что ты снова ее оттолкнул.
Нико хмурится.
– Что случилось?
Я разрываю зрительный контакт и смотрю на океан.
– Я совершил ошибку.
– О, – он хмурится. – Какую?
– Я задел чьи-то чувства.
– Ты попросил прощения?
– Нет.
Он хмыкает себе под нос.
– Но ты должен сначала извиниться! Ты меня этому учил.
– Не знаю, сработают ли извинения на этот раз, – я сильно сомневаюсь, что Элли примет от меня извинения, которые не сопровождаются изменением моей личности.
Он прижимается ко мне. Я кладу подбородок ему на макушку, обхватываю его руками, и мы вместе смотрим на океан несколько минут, прежде чем он теряет терпение.
– Почему ты задел чувства другого человека?
Его вопрос застает меня врасплох, и я прошу его повторить.
– Человек, которого ты обидел. Почему ты это сделал? – спрашивает он.
Мне требуется несколько секунд, чтобы обдумать достаточно хороший ответ для девятилетнего ребенка.
– Я испугался.
– Чего?
– Сблизиться с ним слишком сильно.
– Хм, – он еще глубже прижимается к моей груди.
– Что?
– Я тоже боюсь сближаться с людьми.
– Правда?
Он начинает выводить невидимые узоры на моей груди.
– Я не хочу, чтобы они однажды бросили меня, – он делает паузу, чтобы сделать дрожащий вдох. – Как мама.
Я прижимаю его тело к себе.
– Я тоже этого не хочу.
Поскольку моя собственная мама бросила нас с отцом, я понимаю страх Нико. Я так и не смог с ним справиться, в том числе потому, что отец никогда не помогал мне пережить это. Мне не разрешалось горевать по матери, не говоря уже о том, чтобы показать хоть какую-то грусть по поводу ее ухода.
Мальчики не плачут, говорил он мне всякий раз, когда я думал о маме.
– Я дам тебе реальный повод для слез, если ты будешь продолжать в том же духе, – сказал он, находясь в приподнятом настроении от того, что выиграл на ставках на этой неделе.
В отличие от моего отца, я хочу дать Нико безопасное пространство, чтобы он мог высказать свои чувства, независимо от того, как я лично отношусь к его матери. В конце концов, мы оба виноваты в том, что наш брак не удался.
Вместо того чтобы лучше разобраться в себе, прежде чем вступать в серьезные отношения в семнадцать лет, я выбрал первую женщину, с которой у меня возникла связь, неважно, хорошая она была или нет, и цеплялся за нее. И, как и мои родители, я позволил своим негативным отношениям с бывшей женой повлиять на то, как я общаюсь с другими людьми.
С Элли.
Я крепче прижимаю к себе сына.
– Иногда люди уходят, как бы мы ни хотели, чтобы они остались.
Его плечи опускаются от разочарования.
– Это несправедливо.
– Я знаю.
– Тогда какой смысл сближаться с людьми?
Я обдумываю его вопрос. Я проделал огромную работу, чтобы держать людей на расстоянии, но что это дало мне, кроме хронического одиночества? Я потратил столько времени, избегая людей, потому что думал, что мне будет лучше, если я не буду сближаться с ними, но я далеко не счастлив.
Я целую его в макушку.
– Потому что жизнь – это поиск правильных людей, которые хотят остаться, и убедиться, что никто из вас никогда не уйдет.
Я смотрю на океан, прижимая Нико к себе, и жалею, что не могу уберечь его от новых страданий, но в то же время понимаю, что ничего не могу сделать, чтобы этого не произошло.
Все, что я могу – это стать для него хорошим примером для подражания, чтобы он не попал в те же пагубные сети, что и я. Я не хочу, чтобы он ко всем относился с опаской, потому что так жить нельзя. Я провел последние два года в таком состоянии и был абсолютно несчастен.
Я хочу стать лучше. Ради Нико. Ради Элли. Ради себя.
И я хочу начать прямо сейчас.
Весь остаток дня я чувствую себя неловко, Элли разговаривает со мной только в случае крайней необходимости. За ужином разговор ведет Нико, а Элли отвечает на его вопросы, не упоминая меня. Мне больно осознавать, что я – причина ее несчастья, особенно когда сравниваю ее поведение с нашими предыдущими ужинами.
Раньше ее глаза были ясными и выразительными, она втягивала меня в разговоры независимо от того, хотел я этого или нет, а теперь она почти не смотрит на меня.
Из-за этого я чувствую себя полным дерьмом, и мне нужно исправить ситуацию, пока она не вышла из-под моего контроля.
Позже той же ночью, как только Нико засыпает, я стучусь в дверь каюты Элли. Она не сразу отвечает, но сквозь щель я различаю слабый звук гитары.
Я сильнее стучу костяшками пальцев по двери.
– Элли.
Звуки прекращаются, но дверь не открывается.
– Мы можем поговорить о том, что случилось сегодня днем, пожалуйста?
Никакого ответа.
– Я хочу извиниться, – говорю я минуту спустя, когда она все еще не открывает дверь. – Я знаю, что не заслуживаю этого, но если ты дашь мне шанс, я бы хотел объяснить истинную причину своих слов.
Мое сердце учащенно бьется в груди, пока я молча жду. Вена на шее пульсирует с каждым ударом сердца, и я подумываю сдаться и уйти, но ноги не двигаются.
К счастью, мне и не нужно. От звука поворачивающегося замка и тихого скрипа петель, открывающих дверь, у меня сводит желудок.
Элли, нахмурившись, загораживает вход в свою каюту. Ее черно-белая полосатая пижама и брюки идеально сочетаются друг с другом, и хотя мне нравится этот наряд, я скучаю по ее татуировкам.
Она скрещивает руки на груди.
– Я устала, Рафаэль.
– Мы можем поговорить завт…
Она не дает мне закончить предложение.
– Нет. Я устала, – она подчеркивает это слово. – Мне надоело пытаться узнать тебя, и, честно говоря, я уже не знаю, стоит ли продолжать это делать.
Ей не нужно оружие, чтобы разорвать меня и сделать больно. Ее слов достаточно, чтобы оборвать меня на полуслове.
Я заслужил это, но от этого боль не становится меньше.
Она продолжает:
– Я была не права, когда повела себя так. Я позволила нашим… хм, – она делает жест между нами, не произнося проклятого слова, которое, как я знаю, она имеет в виду, – Затуманить мои суждения, и за это прошу прощения. С моей стороны было неуместно так на тебя давить.
– Несмотря ни на что, мне не следовало говорить те слова.
– Почему? Ты просто был честен. Я знаю, что ты мне не доверяешь и никогда не будешь доверять, так что ты имел право поставить меня на место, чтобы я больше не позорилась.
– Мне неприятно, что я заставил тебя так себя чувствовать, – говорю я, нахмурившись.
– Почему?
– Потому что мне не все равно.
Ее горький смех звучит как-то не так.
– У тебя забавный способ показать это.
– Что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Оставь меня в покое.
– Я не могу.
– Почему? Ты делаешь это уже восемь месяцев, так что это не может быть так сложно.
– Так было раньше.
– Раньше?
– До того как я понял, насколько мне не все равно.
Глава 37
Элли
Я сказала себе, что не поведусь на очередные извинения Рафаэля. Я уже делала это раньше, и посмотрите, к чему это привело.
К разочарованию. Досаде. Сердечной боли.
Мне надоело позволять ему притягивать меня и отталкивать в тот момент, когда между нами все становится слишком реальным. Нечестно продолжать ставить себя в такое положение в надежде, что мы сможем двигаться вперед.
Он был прав с самого начала.
Я действительно заслуживаю такой любви, о которой пишут песни. Не грустные, как те, которые мне нравится писать, а счастливые, под которые танцуют на свадьбах, потому что они безупречно описывают, каково это – любить и быть любимой.
– Знаешь, чего я хочу? – спрашиваю я с нотками гнева.
Кажется, его смутил мой вопрос.
– Чего?
Мой гнев подстегивает меня.
– Кого-то, кто заботится обо мне так чертовски сильно, что сделает все возможное, чтобы защищать меня, а не причинять мне боль, и я быстро прихожу к пониманию, что ты не такой человек. По крайней мере, не для меня.
Я видела, как Рафаэль ведет себя с людьми, которые ему небезразличны. Как он относится к Нико, Джулиану, своей тете и семье Муньос. Его поддержка, терпение и преданность непоколебимы, и он доверяет им настолько, чтобы впустить за свои стены.
Потому что они никогда не давали ему ни одной причины не делать того, напоминаю я себе, повторяя его предыдущие слова.
Глубоко укоренившаяся печаль овладевает его выражением лица.
– Что, если бы я захотел стать таким человеком? Для тебя?
– Что? – шок сменяется разочарованием, которое я испытывала раньше. Он должен был согласиться с моими словами, а не бросать мне вызов.
– Я сегодня много думал, – он оставляет это заявление без внимания.
Я продолжаю молчать.
– Ты не возражаешь, если мы присядем для разговора? – он наклоняет подбородок в сторону зоны отдыха внутри моей каюты.
– Думаешь, это хорошая идея?
– Я бы не хотел изливать тебе свои чувства посреди коридора, если ты не против.
Я подумываю сказать ему «нет» и послать его подальше, но любопытство не дает мне этого сделать. Вздохнув, я открываю дверь шире, давая ему достаточно места, чтобы войти.
– Не заставляй меня пожалеть об этом.
Он подходит ближе, намеренно задевая меня, когда заходит внутрь.
– Не заставлю.
Я закрываю дверь сильнее, чем нужно, полностью отгораживая нас от остального корабля. Его взгляд мечется между диваном и креслом, прежде чем он выбирает первое.
Я сажусь в кресло, скрещиваю ноги и жду.
Рафаэль разжимает сжатые руки и смотрит на меня.
– Насчет того, что я сказал ранее…
Я молчу. Не дышу. Даже не моргаю, пока он набирается храбрости, чтобы продолжить.
Он смотрит на свои руки, словно в них заключены все ответы на вопросы Вселенной.
– Мне трудно доверять людям.
Я киваю.
– Я всегда был таким, с самого детства, – он выпускает еще один дрожащий вздох. – Думал, что если буду держать людей на расстоянии, они не смогут причинить мне боль.
Я впиваюсь пальцами в колени, чтобы не потянуться и не схватить его за руку.
– Звучит одиноко.
– Какое-то время так и было…
– Но?
Его рот открывается, но тут же захлопывается, прежде чем он вытирает лицо рукой.
– Я никому не рассказывал об этом раньше.
Я дважды моргаю.
– Никому?
– Никому, кроме моего предыдущего психотерапевта.
– А как же твоя семья?
Он качает головой.
– Я не хотел, чтобы они смотрели на меня по-другому.
Мое маленькое капризное сердце сжимается от такого откровения.
От доверия.
Но крошечный голосок в моей голове напоминает мне, что я слишком часто обжигалась c Рафаэлем, чтобы возлагать на него большие надежды.
– Тогда зачем ты мне это рассказываешь? Ты даже не доверяешь мне.
Ему требуется несколько мгновений, чтобы встретить мой взгляд, но когда он это делает, я вижу, что его бдительность ослабевает. Сначала он хмурится, затем его глаза становятся менее напряженными, и только после этого я вижу сломленного человека, скрывающегося за угрюмой внешностью.
Я вижу в нем не слабого мужчину, а достаточно сильного, чтобы быть уязвимым со мной, зная, что я могу причинить ему боль. Что я могу взять его секрет и использовать его против него, если захочу.
Я всегда считала его красивым, но в этот момент…
Он прекрасен.
Его короткий вдох нарушает тишину.
– Как я могу ожидать, что ты заслужишь мое доверие, если не дам тебе такой возможности.
Я отворачиваюсь, не в силах выдержать тяжесть такого пристального взгляда дольше нескольких секунд.
– Хорошо.
Сказать что-то еще – значит выдать, как много его слова значат для меня, а после того, как он вел себя раньше, он не заслужил моей уязвимости.
Пока что.
Его глубокий вздох заполняет тишину.
– В юном возрасте у меня сложилось неправильное представление об отношениях. Что если я стану таким, каким, по моему мнению, меня хотят видеть люди, то они никогда не захотят меня бросить.
Моя нижняя губа подрагивает, и я прикусываю ее, чтобы скрыть, как сильно его слова меня задели. Было ли все это на самом деле, или человек, который привлек мое внимание в старших классах и заслужил звание «Лучшая улыбка», всегда притворялся только потому, что не хотел, чтобы его снова бросили?
Мысль об этом заставляет мое сердце чувствовать себя так, будто кто-то проткнул его тысячью иголок.
Он продолжает:
– Я как только мог угождал людям, но это не было похоже на жертву, потому что у меня было то, чего я, как мне казалось, хотел. Семья. Друзья. Безопасность, – его верхняя губа кривится. – Переезд на озеро Вистерия дал мне возможность переосмыслить себя, и в процессе убедить себя, что счастлив.
– Но это не так.
– Нет, но я обманом заставил себя поверить в это.
– Зачем?
– Потому что не хотел давать тете и дяде повод бросить меня.
Мой подбородок дрожит.
Он отводит взгляд.
– Я говорю тебе это не для того, чтобы ты пожалела меня.
Я не жалею его. У меня сердце разрывается от осознания, что он боролся с этим в столь юном возрасте. Зная, как сильно это влияет на него все эти годы спустя.
Между его бровями появляется морщинка от того, как сильно он хмурится.
– Подобный образ мыслей повлиял на многие мои отношения, включая отношения с бывшей женой.
У меня в животе завязывается узел ужаса.
– У меня и до нее были проблемы с доверием, но она только усугубила их.
Я потеряла дар речи.
– А потом она случайно забеременела, хотя обещала мне, что принимает противозачаточные средства.
Дышать становится непосильной задачей, а легкие горят так, будто я только что вдохнула ведро воды. Я сжимаю губы и сижу молча, пока он делает еще несколько вдохов.
Его смех грубый и горький.
– Я и так был не в себе, но это усугубило ситуацию в десять раз, – он делает паузу, прежде чем снова заговорить. – Но, несмотря на неожиданность, я чувствовал себя… счастливым.
Он смотрит сквозь меня, явно погрузившись в воспоминания из прошлого.
– Мне было двадцать два года, и я был чертовски напуган. Меня не ждало шикарное будущее в университете Лиги Плюща, как Джулиана и Далию, и меня это вполне устраивало, потому что я вообще никогда не подавал документы в университет, но у меня все еще были мечты. Небольших зарплат, которые я получал, работая в строительной компании моего дяди, было достаточно, когда я беспокоился только о себе, но все изменилось после того положительного теста.
– Ты хотел стать отцом?
– Раньше я не задумывался об этом, но как только Хиллари сообщила мне эту новость, я понял, как сильно этого хочу. Беременность, конечно, незапланированная, но для меня это не имело значения, потому что с того момента, как я услышал биение сердца, я знал, что Нико навсегда изменит мою жизнь, и оказался прав.
– Это точно, – я не могу сдержать улыбку.
Он пытается тоже улыбнуться, но безуспешно.
– Хиллари, похоже, тоже была рада стать матерью, но со временем я понял, что ее причины отличаются от моих.
По моему позвоночнику пробегает жуткий холодок.
– Что ты имеешь в виду?
– До того как она забеременела, между нами были… напряженные отношения.
Шок лишает меня способности говорить, поэтому я смотрю ему в лицо и жду, когда он продолжит.
– Мы уже дважды расставались – оба раза по ее желанию, – так что наши отношения не были прочными и готовыми к следующему шагу. Если уж на то пошло, то это я сомневался в том, что у нас получится что-то долгосрочное.
– Ты думаешь…
– Что она забеременела специально?
Я киваю.
– У меня были подозрения, но я никогда их не высказывал, потому что мне казалось, что это того не стоит. Что сделано, то сделано, и благодаря этому у меня есть Нико, так что злиться на нее было лицемерно, когда я был так чертовски рад.
– Ты не посчитал нужным выяснить, не обманула ли тебя мать твоего ребенка?
Он пожимает плечами, но я могу сказать, что эта мысль беспокоит его, хочет он это признавать или нет.
– Она сказала, что забыла принимать таблетки в течение нескольких дней, и я поверил ей на слово, – он качает головой. – Ошибка номер один, но неважно. Мы собирались стать родителями, независимо от того, обдумала она свой выбор или нет.
– Но почему ты женился на ней?
Он скорчил гримасу.
– Что? – спрашиваю я.
Румянец ползет по его шее и заливает щеки.
– Ее родители настояли.
– В каком веке они родились?
– В том, где они отреклись бы от нее и уничтожили ее трастовый фонд, если бы я не сделал то, что они хотели. Это не была огромная сумма денег, но ее было достаточно, чтобы больше финансово от них не зависеть.
– А как же строительная компания твоего дяди? – я забыла, как она называлась до того, как Джулиан переименовал ее в «Lopez Luxury».
– Моя тетя боролась с депрессией после внезапной смерти дяди, а Джулиан пытался помочь ей и управлять целой компанией в двадцать лет, не имея почти никакого опыта. Я помогал, как мог, но бизнес шел ко дну.
– Звучит как кошмар.
– Женитьба на ней в любом случае была временным решением. Я никогда не хотел подачек, особенно от ее родителей, но поскольку Джулиан изо всех сил пытался сделать строительную компанию прибыльной, а мои первые несколько идей приложений оказались массово провальными, оставалось либо принять помощь ее родителей, либо стать точно таким же, как мои родители.
– Это…
– Мой худший кошмар, – его взгляд падает на пустые руки. – Хотя я знал, что никогда не прибегну к наркотикам или другим похожим мерзостям, мысль о том, что я буду бороться с отсутствием денег и счетами, как они, подтолкнула меня к отчаянному решению, которым я не горжусь.
– Это несправедливо, – мой голос дрожит.
Его улыбка не достигает его глаз.
– Если я чему-то и научился, так это тому, что жизнь никогда не бывает справедливой.
Мама давно научила меня, что люди идут на большие жертвы ради безопасности и душевного спокойствия, и мы не можем осуждать их за их выбор, пока не пройдем по их пути, но мне все еще больно за него и за то, что он женился на той, в ком не был уверен из-за своей прошлой травмы.
Очень больно.
Я перестаю дергать за свободную нитку на своих спальных штанах.
– Почему же ты остался женат на ней после того, как стал миллиардером? Тебе же больше не нужны были деньги ее родителей.
Он пристально смотрит на меня.
– Что?
– Ты действительно хочешь услышать этот ответ?
– Да? – по крайней мере, я так думала, пока он не спросил меня об этом.
– Потребовалось время, но между нами все наладилось. Нико свел нас вместе, и несколько лет мы были счастливой маленькой семьей. Я думал, мы оба стремимся к тому, чтобы наш брак был крепким, – его неодобрительный смех режет меня, как нож. – Но как только Нико пошел в детский сад, трещины начали образовываться снова, на этот раз сильнее, чем раньше. Она вернулась к работе, а я сосредоточился на управлении строительством, пытаясь запустить приложение «Dwelling». Мы все больше отдалялись друг от друга, но было проще игнорировать возможные признаки и надеяться, что все наладится, как в прошлый раз. В какой-то момент я даже предложил завести еще одного ребенка, что, похоже, привело ее в бешенство.
