Текст книги "Неписанная любовь (ЛП)"

Автор книги: Лорен Ашер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц)

Глава 22

Элли

Я чуть не разрыдалась, когда мы вышли из самолета в Гонолулу. Не хочу показаться драматичной, но я видела, как моя жизнь промелькнула перед моими глазами во время того случайного шторма. В моей голове прокручивались любимые моменты и самые большие сожаления, что было горько-сладким напоминанием обо всем, что я не закончила.

– Ты сделала это, – от похвалы Рафаэля у меня сердце разрывается.

Серьезно? Мы падаем в обморок из-за простого «ты сделала это»?

– Ты была как большой ребенок, – насмехается Нико.

Я слегка подталкиваю его.

– Не все из нас могут быть такими храбрыми, как ты.

– Очевидно, потому что я крут, – его широкая, глупая ухмылка вызывает у меня такую же.

Мы следуем за его отцом в зону выдачи багажа. Мы с Нико играем в гоночную игру на его портативной игровой консоли, пока Рафаэль ждет наши чемоданы вместе с другими людьми у трапа. Мы оба хотим выбрать любимого гонщика Формулы-1 в качестве своего игрового персонажа, поэтому в результате трех быстрых раундов игры в «камень-ножницы-бумага» Нико забирает Элиаса Круза. В итоге он выигрывает обе гонки, отчасти потому, что я отвлекаюсь на все, что происходит вокруг.

Рафаэль и Нико получили свои сумки одними из первых, поэтому нам приходится стоять и ждать, пока появится мой чемодан с перевесом. Я знала, что это плохая идея – позволить маме и Уиллоу собирать мне гардероб для поездки, но они силой заставили меня выбрать одежду, в которой я не получу тепловой удар на Гавайях.

Пять мучительно долгих минут спустя Рафаэль снял мой чемодан с конвейерной ленты, не напрягая ни единого мускула, хотя и оторвал наклейку «Тяжелый груз» с ручки.

– Что ты туда положила?

– Тело.

Нико хихикает, а Рафаэль гримасничает.

– Шучу! Всего несколько вещей.

– Например?

– Пять пар обуви, пара книг, металлоискатель Нико, семь его фигурок и половина моего шкафа, – да, я переборщила с вещами. Подайте на меня в суд.

– Ты переезжаешь? – спрашивает Рафаэль своим сухим голосом.

– Я серьезно подумываю об этом, потому что я ни за что не сяду на обратный самолет.

Нико вздыхает.

– Но как же нам тогда добираться до Кауаи?

– Туда не ходит паром?

Нико поднимает глаза на отца в поисках ответа.

Рафаэль качает головой.

– Нет.

Моя надежда умирает вместе с волнением Нико.

– Не волнуйся, Элли. Нам необязательно постоянно куда-то летать. Мы можем остаться здесь, на Оаху, – Нико накрывает мою руку своей.

Если бы этот малыш не занимал большую часть моего сердца, я бы с радостью отдала ее ему в этот момент, потому что эта поездка должна быть посвящена ему и всему, что он хочет. Я не позволю своему страху перед самолетами помешать ему и создать особые воспоминания, пока он еще может наслаждаться этим.

Я ободряюще похлопываю его по плечу.

– Это очень мило с твоей стороны, но нет необходимости менять наши планы. Если я пережила полет сюда, то смогу пережить еще один покороче.

Он обнимает меня с улыбкой.

– Ты самый лучший и храбрый человек, которого я знаю!

Комплименты не от одного, а от двух мужчин Лопесов расчувствовали меня. Должно быть, у меня скоро начнутся месячные или что-то в этом роде, потому что нет другого разумного объяснения тому, что всепоглощающая волна эмоций занимает место в моей груди.

В затылке начинает печь, и я поднимаю глаза, чтобы увидеть Рафаэля, который смотрит на меня со странным выражением лица.

– Спасибо, – тихо произносит он, отчего у меня в груди снова становится тесно и больно.

То же самое чувство я испытывала в самолете, когда он делал все возможное, чтобы я чувствовала себя лучше. Моя тревога была слишком велика, чтобы справиться с ней самостоятельно, и я прижалась к первому человеку, который мог помочь мне почувствовать себя в безопасности. Но теперь, когда мои страхи не подпитывают мои поступки, у меня осталось мрачное напоминание о наших обстоятельствах.

Рафаэль может нравиться мне как человек, но дальше этого дело не пойдет из-за маленького мальчика, который цепляется за мои ноги, как за якорь. Ради него я готова пойти на все, в том числе оттолкнуть его отца, лишь бы сохранить работу няни.

Потому что у меня есть чувство, что если я позволю кому-то вроде Рафаэля приблизиться, то не смогу остановить себя от желания получить то же самое в ответ. От желания большего.

А этого никогда не случится, поэтому мне нужно взять свои запутанные чувства под контроль и вспомнить, кто здесь действительно важен.

Николас Лопес.

Рафаэль подносит ключ от номера к датчику, и лифт оживает, начиная подниматься.

– На каком этаже я живу? – спрашиваю я, пока цифры продолжают увеличиваться.

– Ты будешь жить в нашем номере, – отвечает он раздражающе-безразличным голосом, который, как я быстро поняла, он использует всякий раз, когда защищается и чувствует себя неловко.

Хорошо, потому что он не единственный такой.

Мы можем жить в одном доме, но номер в отеле – это совсем другое. На озере Вистерия дом Рафаэля размером с дворец, и у нас достаточно места, чтобы держаться подальше друг от друга. Если я не хочу его видеть, то могу просто подняться на другой этаж.

Номер-люкс в отеле будет крошечным по сравнению с ним. Мне негде будет от него спрятаться.

В отличие от меня, Нико, судя по его яркой улыбке, идея пришлась по душе.

– Ура! Мы сможем не спать всю ночь, смотреть фильмы, рассказывать истории и играть в игры!

Рафаэль бросает на него взгляд, полный «ну удачи тебе».

– Хм… – я прикусываю нижнюю губу.

Рафаэль смотрит на меня так долго, что я уже вспотела, когда он снова заговорил.

– Если тебе удобнее жить в собственном номере, я могу попросить своего помощника забронировать его тебе.

– Нет! Останься с нами! Пожалуйста, – Нико складывает ладони вместе. – Это будет весело. Клянусь.

Я должна принять предложение Рафаэля и остаться в отдельном номере, но моя решимость рушится, когда я вспоминаю, сколько он заплатил за пять ночей здесь. За двести тысяч – да, двести – я думала, что у нас хотя бы будут отдельные номера, чтобы назвать их домом на ближайшие несколько дней.

Просить Рафаэля заплатить еще больше, несмотря на его статус миллиардера, противоречит моему характеру.

– Хорошо, – уступаю я.

Нико вскидывает кулачок в воздух.

– Да!

Я поворачиваюсь лицом вперед и сосредотачиваюсь на цифрах, мигающих над дверью лифта.

Это всего лишь люкс, говорю я себе.

Двери раздвигаются, открывая вид на огромный пентхаус.

Подумать только, ты переживала из-за того, что будешь жить в маленьком номере.

Я на шатких ногах выхожу из лифта и попадаю в огромную гостиную с видом на Тихий океан. Светлые тона дерева, дорогая белая мебель и со вкусом подобранные голубые акценты сразу же настраивают меня на нужный лад, сочетая прибрежный шик с роскошью.

Когда я росла с матерью – менеджером магазина и отчимом – репетитором по музыке, моя семья бронировала места на парковке для автофургонов и сетевые отели, а не пятизвездочные «люксы» с кухней шеф-повара, сауной и собственным балконом с джакузи, где с комфортом могут разместиться десять человек.

Все эти детали удивительны, но ничто не вызывает у меня большего восторга, чем белый рояль, стоящий перед пейзажем лагуны внизу. Я не могу описать безмятежный вид береговой линии, но он отличается от нашего озера дома. Белые волны. Разноцветные зонтики и полотенца на песчаном пляже. Пальмовые ветви колышутся на ветру, отбрасывая тени на людей, остановившихся полюбоваться видом.

Чувство спокойствия нахлынуло на меня, как одна из волн, разбивающихся о берег, и я хочу написать об этом.

Я хочу писать.

Не знаю, о чем будет песня, но ощущение знакомое, и я рада, что все-таки взяла с собой гитару.

Пальцы чешутся от желания взять ручку.

– Это…

– Потрясающе, – Нико прижимается лицом к двустворчатой стеклянной двери, занимающей всю стену.

– Я вижу что-то голубое, – говорю я, используя нашу игру как способ проверить его зрение. Если спросить его прямо, он только почувствует дискомфорт, поэтому я давно научилась использовать такие игры, как «Я шпион», чтобы узнать его состояние.

Улыбка Нико расширяется.

– Волны, на которых мне не терпится прокатиться! – он показывает знак Шака¹⁰, заставляя меня рассмеяться.

– Ты понял.

Он поглаживает подбородок.

– Я вижу… что-то зеленое.

– Пальмовые ветви?

Он качает головой.

Я осматриваю пляж в поисках чего-то зеленого, прежде чем замечаю это.

– Мусорные баки!

Он прижимается лбом к стеклу и щурится.

– Нет.

– Кусты?

На его лице появляется мрачное выражение.

– Разве это не очевидно?

– Эм… – черт.

У меня не хватает духу сказать Нико, что он снова столкнулся с цветовой дискриминацией из-за своего диагноза. В панике я оглядываюсь через плечо, надеясь, что Рафаэль ответит на мой сигнал бедствия.

Наши глаза на короткую секунду встречаются, после чего он подходит и смотрит на береговую линию.

– Может, это Элли нужно проверить свое зрение, потому что я, кажется, нашел.

– Может быть! – Нико смеется, заставляя глаза Рафаэля расшириться, а заодно и мои.

Давление в моей груди немного ослабевает, когда Рафаэль отвечает:

– Пляжные полотенца.

– Да! – Нико поднимает руку, чтобы отец дал ему пять.

Рафаэль на секунду ошеломленно смотрит на него, прежде чем ударить по его ладони.

– О. Пляжные полотенца, – я притворно хмыкаю.

– Все в порядке, Элли. В следующий раз ты выиграешь, – Нико с улыбкой похлопывает меня по руке, прежде чем уйти.

– Спасибо, что помог, – шепчу я Рафаэлю, когда Нико сворачивает налево и забегает в единственную комнату на этой стороне номера.

– У него и раньше были проблемы с различением розового и оранжевого, но зеленый и синий – это что-то новенькое.

– Знаю.

Его хмурый взгляд говорит больше, чем слова.

– Это моя! – Нико кричит из комнаты, а потом хихикает.

Угрюмое настроение Рафаэля, кажется, исчезает при этом звуке, а счастье его сына действует как целебный бальзам на его больное сердце. Контроль над своими эмоциями – это не маленький подвиг, и меня переполняет гордость за то, что он, очевидно, отодвинул на второй план свои собственные заботы, чтобы сделать сына счастливым.

– Это должна была быть моя комната, – ворчит Рафаэль.

– Слишком поздно! – я скорее слышу, чем вижу, как Нико забирается на кровать и прыгает на ней. – Теперь она вся моя.

Мы с Рафаэлем смотрим в правую часть номера, где в тридцати сантиметрах друг от друга находятся две двери.

– Думаю, это наши, – говорю я веселым голосом.

Рафаэль удивляет меня, бесшумно исчезая за дверью справа, оставляя мне номер с видом на океан.

Я не могу сдержать визг, который вырывается из меня, когда я вхожу внутрь. Панорамное окно, выходящее на лагуну, – это здорово, но не так потрясающе, как кровать с балдахином и белым пологом, как в сказке.

Я борюсь между желанием упасть на кровать со вздохом – к черту микробы из аэропорта – и исследованием роскошной ванной комнаты.

– Если ты все еще не уверена, что хочешь жить с нами в одном номере, я могу забронировать тебе отдельную комнату.

– Ты с ума сошел? – я поворачиваюсь на пятках и вижу Рафаэля, прислонившегося к комоду возле двери.

– Зависит от того, ретроградный ли сегодня Меркурий или нет.

Мои губы кривятся, и я издаю небольшой смешок.

– Ты смешнее, чем я думала.

– Это хорошо?

– Я еще не решила.

Он не смеется, но его глаза светятся от удовольствия.

Если я не буду осторожна, то могу стать зависимой от того, как он смотрит на меня, особенно в такие моменты, когда его бдительность ослабевает настолько, что я могу разглядеть человека, скрытого за ворчливым образом.

Рафаэль первым прерывает взгляд, заложив руки за спину.

– В любом случае, если ты передумаешь, я могу попросить Ариэль забронировать для тебя комнату.

Я качаю головой.

– А тебе придется потратить здесь еще сто тысяч долларов? Ни в коем случае, – я не собираюсь использовать его в своих интересах, как это сделала его бывшая жена. Я подслушала достаточно разговоров, чтобы понять, как сильно она влияет на Рафаэля.

Вместо того чтобы почувствовать облегчение, как я надеялась, его взгляд становится жестким.

– Деньги – не проблема.

– Очевидно, если ты выкидываешь двести тысяч долларов на номер в отеле, в котором мы почти не будем проводить время.

– Нико заслуживает только лучшего, – в его голосе слышатся нотки раздражения.

– Не знаю, что может быть лучше, чем это, – я отвечаю на его ворчливость мягким тоном.

– Ты так думаешь? – его нерешительность не должна меня радовать, но после восьми месяцев, в течение которых я думала, что его эмоциональный диапазон как у кирпичной стены, я не могу не наслаждаться крупицами человечности, проглядывающими сквозь него.

– Ага. Тебе будет трудно убедить его уехать через пять дней, – если учесть все развлечения, которые запланировал Рафаэль: дни на пляже, глубоководную рыбалку и поход к знаменитому водопаду, Нико будет обожать это место.

– Я беспокоюсь о тебе, а не о нем.

– Обо мне? Почему? – спрашиваю я.

– С острова есть только один путь, и ты его ужасно боишься.

– Но если ты будешь держать меня за руку, я смогу все преодолеть! – я прижимаю руки к груди и хлопаю ресницами.

Он почесывает бороду средним пальцем.

– Ужин заказан на семь.

Он поворачивается, чтобы покинуть мою комнату, но не раньше, чем я улавливаю намек на улыбку на его лице. Если все пойдет так, как я хочу, она будет первой из многих за время нашей поездки, если я буду продолжать делать всякие мелочи, которые заставляют его улыбаться.

Глава 23

Рафаэль

Нико все еще готовится к нашему первому ужину в Гонолулу, потратив двадцать минут на то, чтобы провести экскурсию по нашему номеру для Далии, Лили и моей тети во время их видеозвонка, поэтому я сижу на диване и жду его и Элли. Потрясающий вид на океан должен привлечь мое внимание, но мои мысли быстро возвращаются к моим обязанностям.

Следующие две недели, проведенные вдали от работы, должны пойти мне на пользу, но я все равно чувствую себя виноватым за то, что оставил Джулиана одного разбираться с «Dwelling», пока меня нет. У него и так хватает забот с собственным бизнесом, но когда в прошлом году я подумал о том, чтобы взять отпуск, он взял на себя смелость позвонить моей помощнице и попросить ее вычеркнуть эти дни из моего календаря.

Две недели не кажутся большим сроком, но для меня это самый длинный отпуск за последние годы. Он уже давно назревал, хотя я не уверен, что смогу расслабиться, зная, что Элли будет с нами все это время.

Дверь спальни Элли открывается, и она выходит, как будто я ее наколдовал, просто подумав о ней. К счастью, она отвлекается на что-то в своем телефоне, что дает мне время оправиться от шока.

Элли Синклер всегда была красивой, но сейчас она выглядит просто великолепно в белом платье в пол, подчеркивающем ее мягкие изгибы и загорелую кожу. Я могу подобрать только одно слово, чтобы описать ее, и это – неземная.

Я превращаюсь в человека, который борется со временем, пытаясь уловить как можно больше деталей, прежде чем она заметит, что я смотрю на нее так, словно она моя.

Блять.

Вот оно. То глубокое чувство желания, которое я отрицал последние восемь месяцев. Игнорировать свое влечение к ней было несложно, особенно когда доминирующей эмоцией была ревность, но теперь, когда она исчезла, я остался с чем-то гораздо худшим.

С желанием.

Я чувствовал его на дне рождения Нико, ощущал маленькие искорки влечения то тут, то там, например, когда держал ее за руку, тайком слушал ее музыку или подолгу смотрел на нее, но теперь, когда мы отдалились от нашей жизни в Лейк-Вистерии, я позволяю себе по-настоящему признать его.

Почувствовать его.

Я никогда ему не поддамся, но на несколько секунд я представляю, что Элли и я – два разных человека. Я не какой-то измученный отец-одиночка с проблемой брошенности, а она не няня моего сына.

В моих фантазиях она – женщина, которая притягивает мое внимание, как только я ее вижу. Сначала она будет притворяться незаинтересованной, утверждая, что я не в ее вкусе, но я-то буду знать, что это не так. Я видел, как она смотрит на меня, когда думает, что я не обращаю на нее внимания. Как у нее сбивается дыхание, когда я прикасаюсь к ней.

Она хочет меня так же сильно, хочет она это признавать или нет.

– Элли! Посмотри на мои новые туфли! – Нико выбегает из своей комнаты, разрушая иллюзию.

Элли смотрит на моего сына с ослепительной улыбкой, и, клянусь, весь мой мир на секунду замирает.

Я резко встряхиваю головой, вычеркивая эту мысль из памяти. На минуту я забылся, но, наблюдая за Элли с моим сыном, я вспомнил о нашей главной проблеме.

Она всегда будет его няней, так же как я всегда буду ее боссом. Поэтому, хотя я могу желать ее издалека, действовать в соответствии с моим влечением противоречит правилам.

Несмотря на то, как сильно я хочу их нарушить.

Поездка в ресторан проходит спокойно, Нико играет в игру на моем телефоне, а Элли большую часть пути любуется видом на пляж. Я наблюдаю за ней краем глаза, пока веду джип, который арендовал на время нашего пребывания на Оаху, хотя несколько раз заставляю себя отвести взгляд.

Они с Нико поддерживают беседу на протяжении всего ужина, останавливаясь лишь для того, чтобы откусить от своих рыбных блюд.

Я никогда не видел Элли такой расслабленной в моем присутствии. Конечно, два мартини с манго, которые она выпила после того, как я настоял на том, что все в порядке, помогли ей немного расслабиться, но мне также хочется эгоистично верить, что она чувствует себя комфортно благодаря мне.

С тех пор как она вернулась на прошлой неделе, я стараюсь быть менее… ну, менее похожим на себя, и мне кажется, что это работает. По правде говоря, я не уверен, кто я такой. После стольких лет, проведенных в попытках стать тем, кем, как мне казалось, меня хотят видеть люди, я переживаю кризис идентичности.

Несмотря на мою внутреннюю дилемму, даже Нико кажется счастливее рядом со мной, хотя я все еще замечаю несколько проблесков беспокойства с его стороны.

Как сейчас.

– ¿Papi? (Папа?), – спрашивает Нико.

– ¿Si, mijo? (Да, сынок?).

– ¿Qué piensas? (Что скажешь?).

– ¿De qué? (По поводу чего?).

Он бросает на Элли раздраженный взгляд.

– Я же говорил, что он нас не слушает.

Я вздрагиваю и выпрямляюсь на стуле.

– Извини. Я немного заблудился в своих мыслях.

– Звучит пугающе, – шутит Элли, эффективно снижая напряжение.

Я бросаю на нее взгляд, но она быстро отводит глаза, давая мне возможность увидеть ее профиль и цветок, спрятанный за ухом.

Когда мы шли на ужин, Нико собственноручно сорвал для нее этот цветок, его розовые лепестки выделяются на фоне ее светлых волос. Уверен, Нико научился этому ловкому жесту в одной из любимых тетиных теленовелл, и это вызвало лучезарную улыбку Элли.

На какую-то мимолетную секунду он заставил меня пожалеть о том, что я не подумал об этой идее первым.

Я повернулся к сыну.

– О чем ты хотел меня спросить?

Нико пожимает плечами, глядя в свою тарелку.

– Это было глупо.

– Я говорил тебе, что нет глупых вопросов, если ты достаточно смел, чтобы их задать.

– Я сказала то же самое, – Элли делает глоток своего напитка.

Нико ковыряет еду кончиком вилки.

– Мне интересно, почему тебе нравится спасать животных.

Это невинный вопрос, но он не задавал его мне раньше, так что я в замешательстве.

У меня в горле сжимается ком.

– Что сподвигло тебя к такому вопросу?

– Разве ты не заметил, что во время ужина вокруг ходили цыплята? – спрашивает Элли.

Поскольку я немного отвлекся на нее, то нет.

– Ах, да, – говорю я вместо этого. – Цыплята. Кто мог их не заметить?

Она бросает на меня знающий взгляд, который я игнорирую.

– Я же говорил, что это был глупый вопрос, – ворчит себе под нос Нико.

Я протягиваю руку и разжимаю его кулак.

– Это хороший вопрос, но я не стану на него отвечать, если ты будешь продолжать в том же духе.

Он поднимает глаза.

– Правда?

– Да.

– Ладно. Извини.

В моей груди нарастает паника, но я изо всех сил стараюсь ее скрыть… и, кажется, мне это удается, пока глаза Нико не вспыхивают беспокойством.

– Ничего страшного, если ты не хочешь отвечать.

Я делаю глубокий вдох и начинаю.

– Ты знаешь, что я люблю животных.

Он с энтузиазмом кивает.

– Возможно, у меня нет цыплят…

– Пока, – перебивает он с улыбкой.

– Это мы еще посмотрим, – я продолжаю свой рассказ: – Но когда я переехал на озеро Вистерия, я нашел кое-кого получше.

– Кого?

– Кошек.

Нико скорчил гримасу.

– Бродячих?

Я киваю.

– Мерзость, – его нос подергивается.

– Эй. Нельзя так говорить. Они все равно животные.

– Извини. Abuela (Бабушка) сказала мне, что у них водятся всякие микробы и жучки, и лучше держаться от них подальше.

На моих губах появляется небольшая ухмылка.

– Она их просто боится.

– А ты нет?

– Нет.

– О.

– Когда я был немного старше тебя, я начал откладывать деньги из своего пособия, чтобы покупать для них еду.

В глазах Элли загорелся интерес.

– Твоя тетя не упоминала об этом.

– Я человек с множеством загадок.

– Я вижу, – ее рот кривится в уголках, посылая еще одну волну тепла в мою грудь.

– Значит, все началось с того, что ты полюбил кошек? – недоверчиво спрашивает Нико. Благодаря его упрощенному взгляду на жизнь мне легче открыться, хотя я колеблюсь совсем по другой причине. Делиться своим прошлым с сыном – это одно, но делать это в присутствии его няни?

Это должно заставить меня задуматься, но я чувствую лишь желание продолжить свой рассказ. Присутствие Элли странно успокаивает, но это уже разговор на другой день.

Я отгоняю эту мысль.

– Это было потому, что мне было жаль их.

– Почему?

Расслабься, Рафа.

– Ты помнишь, что Tía y Tío (дядя и тетя) усыновили меня? – мы говорили об этом в прошлом году, но я никогда не уточнял, почему меня усыновили. Только то, что я переехал из Мексики на озеро Вистерия, когда мне было примерно столько же, сколько ему, после смерти обоих родителей.

Нико утвердительно кивает.

– Моя жизнь до переезда в Лейк-Вистерию была не самой лучшей.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты знаешь, что у всех животных есть грустные истории?

Глаза Нико наполняются слезами, и я сжимаю его маленькую ручку в своей.

– У меня тоже была такая история.

– Была? – его голос дрожит.

– Да. У моих родителей были… проблемы, – с азартными играми. Наркотиками. Изменами. Мной. – Они не заботились обо мне так, как должны были.

Элли наклоняется вперед и сжимает мое плечо так, что я и не подозревал, что нуждаюсь в этом. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее, и замечаю, что сочувствие льется из нее густыми волнами.

Она вскользь упомянула о своем плохом отце, пытаясь подбодрить меня, но, думаю, до сих пор я не понимал, что она имела в виду. Мы смотрим друг на друга одинаковыми взглядами, полными гноящейся боли, которая, кажется, никогда полностью не уйдет, сколько бы времени ни прошло.

С каждым прошептанным признанием Элли собирает в ладони еще одну струну моего сердца, навсегда привязывая меня к себе.

Мне и так нелегко справиться с влечением, так что если ей удастся прорваться сквозь мою эмоциональную защиту, я проиграю.

Я первым разрываю зрительный контакт и встречаюсь с водянистым взглядом сына.

– Я не люблю говорить об этом, в основном потому, что сейчас со мной все в порядке, но именно по этой причине мне нравится спасать раненых животных. Потому что мне тоже было больно, и я знаю, каково это.

Мой сын удивляет меня: он спрыгивает со стула, заползает ко мне на колени и обхватывает своими маленькими ручками мою шею. Его объятия согревают холодную часть моего сердца, которая всегда боялась заводить с ним подобные разговоры, отчасти потому, что я не хотел, чтобы он видел меня слабым или сломленным.

Я хочу, чтобы он воспринимал меня как сильного, способного родителя, который всегда будет рядом с ним, даже в самые тяжелые времена.

– Мне жаль, что ты пострадал, Papi (папа), – Нико обнимает меня.

Я обнимаю его в ответ.

– Это не твоя вина.

– Я знаю, но мне все равно жаль. И грустно.

Я смотрю на Элли и вижу, что она смотрит на нас туманными глазами.

– Ты настоящий супергерой, – говорит она.

Я никогда не считал себя героем чьих-либо историй, и в первую очередь истории Нико, но заявление Элли заставляет меня желать этого.