Текст книги "Неписанная любовь (ЛП)"
Автор книги: Лорен Ашер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц)
Глава 12
Элли
– Нет. У нас был уговор, – я утапливаю пятки кроссовок в траве. Полуденное солнце палит на нас с Уиллоу, заставляя меня потеть в леггинсах уже после того, как я только что вышла из машины.
Уиллоу сцепляет наши локти и направляет меня ко входу в Парк Променад, где собирается толпа, чтобы купить билеты на сегодняшнюю благотворительную игру по софтболу. Когда стало известно, кто будет играть против команды Лоренцо, люди пришли заранее, чтобы занять лучшие места на трибунах и траве. Некоторые из них притащили с собой стулья, пиво и еду, превратив парк в свою собственную вечеринку.
Все знают о неприязни Джулиана Лопеса к Лоренцо Виттори, и хотя эти двое, похоже, на время оставили свои разногласия в стороне, остальные жители города не поняли этого. Они уже делают ставки на то, кто первым нанесет удар.
Уиллоу тянет меня к полю.
– Пойдем. Я обещала Лоренцо и нашей команде, что мы их поддержим.
– Ты же сказала, что я буду наблюдать за игрой с трибун! – то, что она настояла на том, чтобы я надела футболку команды Виттори, теперь имеет гораздо больше смысла.
Ее лицо краснеет.
– Один из наших игроков застрял в пробке по дороге из Детройта, так что ты заменишь его, пока он не приедет.
– Уиллоу.
Ее обручальное кольцо сверкает, когда она вскидывает руки вверх.
– Это будет весело!
– По чьему мнению?
Она показывает на детей, играющих на поле.
– Посмотри на всех этих детей, которые с радостью собирают деньги на новую игровую площадку.
– Нам действительно нужно продавать билеты на игру и просить пожертвования? Разве Лоренцо не может просто купить им новую?
– Он мог бы, но это не так впечатляюще, как собрать весь город на веселую игру и помочь собрать средства на улучшение жизни общества, верно?
Я нахмурилась.
– Верно.
Она подмигивает.
– Рада, что мы согласны. А теперь будь хорошей спортсменкой и помоги мне, пожалуйста.
– Хорошо, – я перестаю волочить ноги и позволяю ей вести меня к вывеске, рекламирующей сегодняшнюю игру по софтболу и то, что вырученные средства пойдут на строительство нового парка ближе к южной части города, где живет большинство людей.
Я пыхчу и отдуваюсь, следуя за ней.
– Ненавижу организованный спорт.
– Это объясняет, почему ты стала первой в истории школы Вистерия, кто завалил физкультуру.
– Учительница меня ненавидела.
– Продолжай говорить себе это.
Я бросаю на нее взгляд, но она только смеется.
– Послушай. Все, что тебе нужно делать, это стоять на поле и выглядеть красиво, пока Берт, Лоренцо и мои братья делают всю тяжелую работу.
– Отлично, – говорю я со вздохом.
– Отлично! Ты лучшая, – она быстро обнимает меня.
Я отвечаю ей тем же. Независимо от того, как я отношусь к спорту, я не собираюсь позволить Лоренцо проиграть игру из-за одного отсутствующего игрока после того, как Уиллоу приложила много усилий для планирования этого мероприятия.
– Элли! – Лили Муньос бежит по софтбольному полю, похожая на модель из спортивного журнала со своими длинными, подтянутыми ногами, розовым спортивным костюмом и яркой улыбкой, которая достигает ее глаз цвета меда. Хотя она не такая высокая, как я, ей не нужно наклонять голову назад, чтобы посмотреть мне в глаза, что очень приятно.
– Я знала, что это ты! – ее улыбка расширяется, когда она обнимает меня.
Хотя мы с Лили учились в школе с разницей в год, многие наши факультативы совпадали, поскольку никто из нас не интересовался спортом или изучением другого языка. Мы обе были участницами группы, работали над ежегодным альбомом и вели школьное утреннее шоу. Точнее, я контролировала шоу, а она его вела, потому что Лили всегда была безумно красива.
Я первой отстраняюсь от объятий.
– Что ты здесь делаешь?
– Джулиан подкупил меня, чтобы я подменила Далию, потому что у нее что-то случилось с графиком съемок.
– Видишь? Мы не единственные, кто так делает, – Уиллоу улыбается.
– Что они предложили тебе за участие? – спрашивает Лили.
– Поездку в Вегас.
Она смеется.
– Надеюсь, это стоит того, чтобы пережить следующие несколько часов в присутствии Рафы.
– Рафаэль здесь? – я медленно поворачиваю голову в сторону своей лучшей подруги.
Ее глаза выпучиваются, прежде чем она делает вид, что кто-то позвал ее по имени, и ускользает, прежде чем у меня появляется шанс задушить ее.
– Уиллоу!
– Не забывай держаться в задней части поля! – кричит она и убегает к скамейкам, где сидит Лоренцо и смотрит в нашу сторону.
– Как дела? – Лили возвращает мое внимание своим вопросом.
Я пожимаю плечами.
– Нормально.
Она хмурится.
– Мне жаль, что я так и не написала тебе. Я хотела, когда узнала, что Рафа тебя уволил, но он запретил нам спрашивать тебя об этом.
Трава хрустит под моими кроссовками, когда я опускаюсь на пятки.
– Мм.
Она гримасничает.
– Я знаю, что он может быть…
– Ворчливым, невыносимым, параноидальным засранцем?
Ее глаза расширились, когда она заметила что-то позади меня. Я поворачиваю голову и смотрю на мужчину, который смотрит на меня с таким видом, будто я – проклятие его существования.
– Продолжай, – говорит Рафаэль. – Мне кажется, что ты только начала.
Вся кровь в моем теле поднимается к лицу.
– Знаешь что? Я только что поняла, что мне нужно сходить в туалет до начала игры. Увидимся на поле! – Лили быстро сжимает мою руку, прежде чем броситься к скамейкам другой команды, где все игроки одеты в одинаковые футболки «Lopez Luxury».
– Элеонора, – у Рафаэля дергается челюсть.
– Рафаэль, – я делаю шаг в противоположном направлении.
Он делает шаг ко мне.
– Не ожидал увидеть тебя здесь.
Я вздрагиваю от его тона.
– Почему?
– Ты ненавидишь спорт.
– Откуда ты это знаешь?
– Однажды вы с Нико поругались из-за этого.
Мои брови взлетают вверх.
– И ты это запомнил?
– Трудно забыть, когда кто-то рассказывает историю о том, как он однажды праздновал забитый гол в ворота своей команды.
Ладно, если серьезно, он запоминает каждую мою фразу, и если да, то почему?
Я делаю еще один шаг назад.
– Ну, я здесь ради благотворительности.
Его взгляд падает на мою футболку, где спереди красуется логотип «Vittori».
– Ты в команде Лоренцо?
– Да.
– Я не знал, что вы знакомы, – мышца на его щеке подергивается.
– Едва ли, но моя лучшая подруга, Уиллоу, спланировала это мероприятие.
– И ты решила принять в нем участие?
– Принуждение – более подходящий термин.
Он не выглядит ни капли веселым, что только усиливает напряжение у меня в груди.
– Что ж, эта встреча была забавной и все такое, но мне нужно пойти к скамьям, чтобы подготовиться. Поднять боевой дух команды и все эти веселые спортивные штучки, – я поворачиваюсь на пятках и замираю, когда пальцы Рафаэля обхватывают мою руку.
Он поворачивает меня лицом к себе.
– Мы можем поговорить секунду? Пожалуйста.
Я выдергиваю руку из его хватки, надеясь, что он не заметил мурашек на моей коже.
– Я немного занята.
Не хочу показаться стервой, но я не могу с ним говорить, потому что не знаю, как это сделать. Проведя столько лет в откладывании неудобных разговоров, я так и не выработала навык их ведения.
– Как насчет после игры?
– Извини. У меня есть планы.
Крошечный тик в его челюсти выдает его эмоции.
– Отлично. А что насчет завтра?
– Тоже все занято. Вообще-то, мой календарь забит до нового года.
– Сейчас июнь.
Я фальшиво улыбаюсь.
– У меня столько дел, которые нужно успеть сделать сейчас, когда у меня много свободного времени. Не то чтобы я ожидала, что ты поймешь, ведь ты работаешь на себя и все такое.
– Ты могла хотя бы выслушать меня.
– О, как в ту ночь, когда с Нико произошел тот несчастный случай? – может, я и не люблю конфронтации, но если Рафаэль достаточно сильно на меня надавит, он добьется своего.
– Я же сказал тебе, что все это было ошибкой.
Я напрягла позвоночник.
– Ну, твоя ошибка стала для меня тревожным звоночком.
– И что это значит?
Я набираюсь храбрости и делаю глубокий вдох.
– У нас ничего не получалось. Ты недостаточно ценил меня и мое время, а я слишком ценила твою семью. Со временем все становилось только хуже, так что, уволив меня, ты только ускорил этот процесс.
Пронзительный свист и чей-то выкрик моего имени вдалеке спасают меня, и я ухожу, прежде чем Рафаэль успевает ответить.
После трех ужасных подач Уиллоу кричит:
– О, слава богу, ты здесь! – она машет рукой игроку, которого я подменяла, а затем указывает в мою сторону. – Элли, ты свободна.
Клянусь, я слышу, как один из братьев Уиллоу радостно кричит, но не принимаю это близко к сердцу. Дальняя часть поля кажется космическим пространством с тем расстоянием, которое мне предстоит пройти.
– Все в порядке, – я вытираю пот со лба и поднимаю большой палец вверх, а затем направляюсь к маме на трибуны. Сегодня неоправданно жарко, благодаря надвигающейся на этой неделе тепловой волне, а отсутствие тени только ухудшает ситуацию.
В какой-то момент после четвертой подачи Лоренцо снимает футболку и заслуживает бурные аплодисменты со стороны других женщин, наблюдающих за игрой. Берт в шутку тоже пытается снять свою, что вызывает у меня стон, а у мамы – свист.
На трибунах, окружающих поле для софтбола, собралось много людей из города. Я надеялась увидеть Нико в толпе, но, обнаружив, что его нет, только разочаровалась. Боль в груди, которая не покидает меня с той ночи, когда с ним случился несчастный случай, усиливается и всегда дает о себе знать, когда я думаю о нем.
Нико был моей тенью на протяжении многих месяцев, поэтому, когда его больше нет рядом, я чувствую себя так, словно лишилась жизненно важного органа. Я скучаю по утрам, когда умоляла его встать с постели, и по послеобеденным прогулкам в амбаре с животными почти так же сильно, как по нашим совместным урокам музыки.
В том, что я все это потеряла, виновата только я сама.
– Ты молодец, – мама обхватывает меня за плечи и прижимает к себе, вытаскивая из мрачного душевного пространства.
– Я почти ничего не делала.
– Я видела, как ты бежала за мячом.
Мои щеки горят.
– Я убегала от него.
– Хм. Трудно сказать с такого расстояния, так что вряд ли кто-то заметил.
Я с досадой сдуваю с глаз выбившуюся прядь волос.
Некоторые женщины затаили дыхание, когда Рафаэль прошел мимо наших трибун и направился к домашней базе. Он вытирает лицо подолом рубашки, давая всем возможность рассмотреть, что находится под ней. Его пресс, которого я никогда раньше не видела, дает мне еще восемь причин держаться от него подальше.
То, чего Рафаэлю в последнее время не хватает в характере, он с лихвой компенсирует физически. По его подобию можно было бы делать мраморные статуи, потому что его тело вылеплено до совершенства.
Словно почувствовав мой взгляд, он поднимает глаза, и наши взгляды встречаются. В его глазах что-то вспыхивает, и я быстро отвожу взгляд, мои щеки пылают от того, что я попалась на его удочку.
– Думаешь, он захочет быть с женщиной постарше? – Сюзетт, хозяйка местного свечного магазина, шепчет своей подруге Герти, которая всегда доставляла почту ему домой.
– Ты и дня не протянешь с мужчиной, у которого такой характер, как у него, – Герти насмехается. – Он не разговаривает. И точка.
– А кто говорил о разговорах?
Герти фыркает, а я закатываю глаза.
Мама наклоняется и шепчет:
– Теперь я понимаю, почему ты была влюблена в него все эти годы.
– Мам, – я шикаю на нее.
– Что? У тебя был хороший вкус, даже тогда.
– Я не была влюблена в него, – я в панике оглядываюсь по сторонам.
– Мы что, будет притворяться, что ты не исписала всю тетрадь по математике надписями «Элли Лопес»? Или что ты не называла его «Король Бала»?
Я провожу рукой по горлу в безмолвной просьбе заткнуться, но уже слишком поздно. Словно акулы, почуявшие кровь в воде, Герти и Сюзетт поворачиваются и смотрят на нас.
– Элли. Я так рада тебя видеть, – Герти похлопывает меня по бедру.
Я всегда ношу леггинсы и брюки, но все равно беспокоюсь о том, смогут ли люди заметить мои шрамы через ткань.
Мама заверила меня, что их не видно, но я все равно время от времени паникую, особенно когда кто-то прикасается ко мне.
Я прочищаю горло.
– Привет, Герти.
– Я вчера проходила мимо их дома, чтобы передать посылку, но Рафаэль сказал, что ты там больше не живешь.
Мое лицо краснеет.
– Да.
– Все в порядке?
Мама наклоняется вперед.
– Она больше не работает на него.
– Что? Почему? – Катия, женщина, владеющая лучшим индийским рестораном в Мичигане, бросает на меня жалостливый взгляд.
– Нико сказал, что ее уволили, но я не хотел в это верить, – объявляет один из сотрудников школы, сидящий на нижней трибуне, заставляя всех ахать и переговариваться.
– Все в порядке, Элли. Не расстраивайся. Ты продержалась дольше, чем все остальные няни вместе взятые, – Сюзетт сжимает мою руку.
– Если тебе нужна новая работа, мы с женой хотели нанять няню, – добавляет Антонио, отец семерых детей.
Я натягиваю свою лучшую извиняющуюся улыбку.
– Извините. Моему отчиму нужна помощь в «Сломанном Аккорде».
Моя мама с энтузиазмом кивает.
– Наша Элли такая. Всегда готова помочь, когда нам нужна ее помощь в музыкальном магазине.
Чем больше я думаю о возвращении на работу репетитором, тем меньше мне этого хочется. Это похоже на еще одну неудачу в моей жизни, и все потому, что я сделала неправильный выбор.
А чем еще ты можешь заниматься?
Я никогда не училась в колледже, а сочинять песни сейчас не вариант, так что «Сломанный Аккорд» – мой единственный выход, хочу я там работать или нет.
Единственный, кто мешает тебе писать новые песни, – это ты сама.
– Тебе обязательно было объявлять об этом перед всеми? – шепчу я маме, когда все снова сосредотачиваются на игре.
Она морщится.
– Прости. Я не думала, что это так быстро разлетится.
– Ты шутишь? Я готова поспорить, что через час все в городе будут знать, что меня уволили.
– Час? Скорее, тридцать минут.
Глава 13
Рафаэль
– Не могу поверить, что ты убедил меня прийти сюда, – Джулиан хрипло дышит, пытаясь привлечь внимание бармена. В «Last Call» собрались все, кто присутствовал на игре, поэтому большинство сотрудников заняты обслуживанием других посетителей.
Я прислоняюсь к стойке.
– Ты бы выглядел как обиженный неудачник, если бы проигнорировал приглашение Лоренцо.
– Это потому, что я он и есть.
– Только потому, что ты проиграл ему.
Джулиан и Лоренцо враждуют с тех пор, как наследник казино попытался скупить недвижимость вокруг озера. Лоренцо держит Джулиана в напряжении, и хотя я согласен, что в этом парне есть что-то странное, меня это не настолько волнует, чтобы испытывать к нему какую-то неприязнь.
Если он хочет стать мэром, пусть становится. Пока это не касается меня, а мои пожертвования городу ответственно расходуются, мне нет никакого дела до политики Лейк-Вистерии.
Единственная причина, по которой я захотел посетить сегодняшний праздничный вечер в «Last Call», – это то, что я подслушал, как кто-то сказал, что Элли будет здесь. После того как она бросила трубку вчера вечером, а сегодня отказалась выслушать меня, это, возможно, мой лучший шанс поговорить с ней, и я не собираюсь упускать его из-за уязвленного самолюбия Джулиана.
Мне нужно заставить Элли работать на меня, и чем быстрее она снова приступит к своим обязанностям няни, тем скорее мы с Нико сможем преодолеть все трудности и начать восстанавливать наши испорченные отношения. Это будет нелегко – отнюдь нет, особенно учитывая, как на Нико повлияли мои собственные проблемы, – но он стоит этих усилий.
Мой сын – лучшая часть моей жизни, и я уничтожу всех своих демонов, чтобы у него не было своих.
Джулиан хмурится еще сильнее, указывая между нами.
– Мы проиграли, и ты, кстати, совсем не помог.
– Я говорил тебе, что не хочу играть.
– Но это не значит, что ты должен был позволить другой команде выиграть.
Я скрежещу зубами.
– Я и не позволял.
– Тогда объясни, почему ты всегда позволял Элли украсть свободную базу, а сам стоял рядом с таким видом, будто никогда не видел женщину.
– Я… отвлекся.
– На что? На ее задницу?
С впечатляющей скоростью я бью его по руке достаточно сильно, чтобы он вздрогнул.
– Cállate (Заткнись), – я оглядываюсь, чтобы убедиться, что никто его не услышал.
Я не собирался отвлекаться на Элли, но ее задница крала мое внимание каждый раз, когда она пробегала мимо меня с выражением полной сосредоточенности на лице.
Джулиан хмуро потирает бицепс.
– Блять. Сколько килограмм ты уже тягаешь в зале?
– Достаточно, чтобы ты снова засомневался в том, что причина в заднице Элли.
Улыбка на лице Джулиана посылает мне предупреждающий звоночек.
– Не нужно оправдываться. Элли – одинокая, добро… – он замолкает, когда я поднимаю кулак. – Я собирался сказать «добросердечная», pinche pendejo (чертов придурок).
Я игнорирую желание ударить его, пока он сосредоточен на том, чтобы снова привлечь внимание бармена.
– Я сейчас вернусь, – говорю я и направляюсь мимо группы людей, ожидающих свободного места у бара. Я быстро оглядываюсь вокруг в поисках Элли, но не нахожу ее, хотя замечаю двух людей, которых никак не ожидал увидеть вместе.
Лоренцо что-то шепчет Лили на ухо, от чего у нее раздуваются ноздри и краснеют щеки. Я знаю, что она может держать себя в руках, когда дело касается мужчин, но мои защитные инстинкты дают о себе знать.
Прежде чем я успеваю вмешаться, она толкает Лоренцо в грудь, что вызывает у него только смех. Он тянется к ее руке, которой она его толкнула, и целует ее в костяшки пальцев.
Я делаю вид, что не замечаю, как она перекатывается на пятках в своих кроссовках. Точно так же делаю вид, что не замечаю, как сверкают глаза Лоренцо, когда он ловит то же движение секундой позже.
Я люблю Лили как сестру, но сегодня вечером у меня есть свои проблемы, и ни одна из них не включает заклятого врага Джулиана.
Я возвращаюсь в бар и вижу, что Джулиан убирает свою черную карточку в бумажник.
– Вот, – Джулиан передает мне бутылку Modelo, а сам тянется за своей. – Итак, какой у тебя план?
– У меня его нет, – кроме того, чтобы появиться здесь.
– Ты мог бы начать разговор с того, как сильно Нико скучает по ней.
– Уже пытался.
Его брови приподнимаются.
– Черт. Я думал, это сработает.
– Я тоже, – Элли оказалась сложнее, чем я думал, но я не собираюсь сдаваться при первых же трудностях.
– Как насчет того, чтобы повысить ей зарплату?
– У меня такое чувство, что ее гордость стоит больше, чем любое предложение, которое я готов сделать.
– Тогда тебе просто придется играть грязно. Уверен, Нико готов пролить несколько слез, лишь бы вернуть Элли.
– Я не собираюсь использовать своего сына как пешку на одной из твоих шахматных досок.
– Это не использование, если он сам этого хочет.
– Это отвратительно.
– Так же как и уволить Элли, не дав ей второго шанса. Она была лучшим, что случилось с Нико за долгое время, и ты не можешь этого отрицать.
Всплеск горячей ревности пронзает мою грудь.
Джулиан бросает взгляд в мою сторону.
– Что это за взгляд?
– Не было никакого взгляда.
– А мне показалось, что было.
– Перестань искать ответы, которые ты не получишь.
Он вскидывает бровь.
– Извини. Трудно не лезть, когда ты аж позеленел от зависти.
– Я не завидую.
– В следующий раз попробуй сказать это, не трясясь от зависти.
Я тяжело вздыхаю.
– Хорошо. Немного, но я работаю над этим.
– С чего бы тебе вообще завидовать?
– Потому что если бы кто-то попросил Нико выбрать между мной и Элли, я не уверен, что мне понравился бы ответ.
Взрыв смеха Джулиана заставляет меня нахмуриться.
– Я сказал что-то смешное?
– Ты действительно думаешь, что твой ребенок не выберет тебя?
Я не отвечаю ему.
Он стирает улыбку со своего лица.
– Ты действительно так думаешь.
– У них какие-то особенные отношения.
Его осеняет понимание.
– Поэтому ты уволил Элли?
– Нет.
– Тебя пугают их отношения, – заявляет он, полностью игнорируя меня.
– Я никогда этого не говорил.
– Рафа, – Джулиан кладет руку мне на плечо и сжимает его. – Да ладно, чувак. Ты же знаешь, что у Нико достаточно большое сердце для вас двоих.
Я пытаюсь стряхнуть его руку, но он не ослабляет хватку на моем плече.
– Никто не сможет заменить тебя. Он поклоняется земле, по которой ты ходишь, независимо от того, через какие трудности ты сейчас проходишь.
Я сдерживаю тяжелый вздох.
– Хотелось бы мне, чтобы наши отношения улучшились.
– Может, поездка поможет.
– Если она вообще состоится.
Джулиан делает долгий глоток из своей бутылки пива.
– Может, ты мог бы…
Я перестаю обращать на него внимание, как только краем глаза замечаю светлые волосы Элли. Ее окружает группа людей на несколько лет моложе меня, и все они аплодируют, когда двое парней из моей бывшей футбольной команды появляются с подносом, уставленным пустыми рюмками и бутылками текилы.
– Быть молодым и пить коктейли без последствий, – Джулиан с тоской вздыхает.
– Ты на два года старше их.
Он гримасничает.
– Как только тебе стукнет тридцать, вся твоя жизнь покатится вниз.
Я хмурюсь, когда замечаю, что Элли смеется с одним из парней, и моя грудь сжимается от беззаботного выражения ее лица, когда она улыбается нескольким людям, которые заключают ее в объятия.
Боже. Что с тобой такое?
Джулиан оглядывается через плечо.
– Она выглядит счастливой, – он смеется себе под нос. – О, смотри. Они поднимают тост за то, что она безработная.
Я бросаю на него язвительный взгляд.
– Я вижу.
Я вижу все, включая то, как какой-то придурок, в котором я узнал своего одноклассника из выпускного класса, обнимает ее и небрежно целует в щеку.
Это ее парень? Она ходила на несколько свиданий – об этом я узнал из подслушанных разговоров и ее просьб об отгулах, – но я не помню, чтобы она упоминала о своих отношениях.
Только не говори, что ты ревнуешь?
Нет, конечно, я не ревную. Весь дискомфорт, который я испытываю по отношению к ней, вызван исключительно моими опасениями по поводу разговора с ней. Мой сын рассчитывает, что я смогу наладить отношения между нами, и я уже могу сказать, что это будет нелегко, учитывая, что она поднимает тост за то, что я придурок.
Возможно, будет лучше, если я позволю Элли немного расслабиться, выпив несколько рюмок, прежде чем требовать от нее уделить мне немного времени. Поэтому вместо того, чтобы направиться в ее сторону и оттащить ее от двух парней, приближающихся к ней, я провожу время с Джулианом, к которому в конце концов присоединяется его девушка, крестная мать Нико, Далия.
Я ищу в баре ее сестру, Лили, надеясь, что она спасет меня от роли третьего лишнего, и разочаровываюсь, когда не нахожу ее.
Я люблю Далию почти так же сильно, как и своего кузена, но это не значит, что мне нравится проводить с ними время вместе. Быть третьим лишним заставляет мою кожу зудеть, а грудь болезненно сжиматься, и я отчаянно ищу способ сбежать.
К счастью, кто-то запускает старый караоке-автомат, который работает с тех пор, как родители Джулиана проводили время вместе в этом же баре несколько десятилетий назад, и Далия быстро присоединяется к очереди желающих. Джулиан просит меня спасти его, но я лишь подталкиваю его к ней.
Несколько человек пытаются завязать со мной разговор, но их попытки проваливаются, как только я даю лишь несколько односложных ответов. Я не пытаюсь быть придурком, но я не самый приятный собеседник.
Я осматриваю заднюю часть бара, где сидела Элли, и обнаруживаю, что ее место пустует. Люди у сцены свистят, а потом начинают скандировать «Элли».
– Я смотрю, вы все специально меня напоили, – за голосом, который я узнаю где угодно, следует мягкое хихиканье.
Затем слышатся несколько подтверждающих возгласов. Из динамиков, расположенных вдоль сцены, начинают звучать первые аккорды песни.
– Я люблю тебя! – кричит женщина сбоку, и я следую за звуком к Уиллоу, которая держит свой телефон в воздухе, высоко над толпой, чтобы она могла записать выступление.
Элли качает головой с небольшой улыбкой.
– Некоторые из вас, возможно, уже слышали версию этой песни…
– К черту Аву Роудс! – кричит кто-то.
Ава Роудс, поп-звезда? Я знал, что она выросла здесь и все такое, но я не особо слушал ее музыку, кроме нескольких популярных песен, которые нравятся Далии и Лили. Большинство людей здесь не являются ее поклонниками, хотя я никогда не интересовался, почему. Я просто полагал, что это как-то связано с тем, что она бросила город, в котором выросла.
И без того раскрасневшиеся щеки Элли стали пунцовыми.
– В любом случае не думаю, что кто-то из вас слышал ее раньше в такой вариации.
Она начинает играть и закрывает глаза.
Ее нога стучит по изношенному деревянному полу под ней, а бедра двигаются в такт музыке, снова привлекая мой взгляд к ее ногам. Я пытаюсь контролировать свои блуждающие глаза, но это становится все труднее, когда над ее головой загорается прожектор.
Словно сирена, зовущая меня к водной могиле, Элли погружает меня в гипнотический транс, как только ее губы раздвигаются и из ее уст вылетает первая строчка текста. Я хочу только одного – утонуть в звуках ее хрипловатого голоса.
Я никогда раньше не слышал, как она поет. Когда играет, она всегда молчит, но, учитывая ее несомненный талант, не пойму, почему она так редко выступает.
В час ночи я лежу в постели и гадаю, какой муж сегодня
придет домой и встретит меня.
Может быть, тот, за которого я вышла замуж, или тот, от
которого пахнет дешевыми розами и низкосортным виски?
В три часа ночи, истекая кровью, я умоляю кого-нибудь прийти
и спасти меня и моего ребенка.
Зловещая лирика сплетает историю о жестоком муже и его сломленной жене, а медленное нарастание припева заставляет всех покачиваться в такт мелодии. Хотя фоновая музыка похожа на популярную песню, которую знает большая часть людей, ее текст другой. Мрачнее.
Эта версия больше в направлении фолк-музыки, и мне не нужно дослушивать песню до конца, чтобы понять, что она лучше оригинала.
Мягкий голос Элли наполнен эмоциями, а ее глаза блестят, когда она доходит до последнего куплета. Я не слышу ее, потому что слишком увлечен наблюдением за слезой, скатывающейся по ее щеке, и свидетельством боли, написанной на ее лице как день.
Она стерла ее кончиком татуированного пальца, но я все равно увидел ее.
Так же, как и вижу ее.
У меня нет права интересоваться ее жизнью и прошлым, о котором я почти ничего не знаю, но не могу отрицать сильного давления в груди, которое я чувствую всякий раз, когда смотрю на нее. Такое же, как и когда она только начала работать на меня, еще до того, как меня поглотили мои бурные эмоции, и мне следует быть осторожнее, учитывая мое прошлое. Я здесь не из-за интереса, который Элли пробуждает во мне, когда я меньше всего этого ожидаю.
Я здесь из-за Нико.
Звучит последний аккорд, и бар разражается аплодисментами, преждевременно прекращая заклинание, которое она на меня наложила.
Заклинание?
Блять.
Элли заправляет за ухо выбившуюся прядь волос и протягивает микрофон следующему в очереди, словно не она только что подняла планку в стратосферу.
– Да ну, я ни за что не поднимусь на сцену после такого, – человек, стоящий рядом со сценой, исчезает в толпе.
– Кто-нибудь еще хочет попробовать? – она трясет микрофоном.
Никто не вызвался, и я их не виню. С таким голосом, как у нее, она могла бы делать гораздо больше, чем быть няней моего сына, и тогда возникает вопрос, почему она этого не делает?
