Текст книги "Неписанная любовь (ЛП)"

Автор книги: Лорен Ашер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 31 страниц)

Глава 32

Элли

Я собиралась присоединиться к Рафаэлю и Нико на улице, но тяжесть, давящая на плечи и грудь, заставила меня остаться в спальне, где я могу полностью отдаться своим эмоциям через музыку.

Я бросаю гитару на кровать и достаю блокнот. Страница покрыта смесью незаконченных и неотредактированных текстов и идей песен.

Я всегда писала песни с женской точки зрения, вплетая свои личные истории в целенаправленные строки и легко узнаваемые тексты. Хотя писать с точки зрения Коула не должно быть сложной задачей, мне тяжело. Очень.

Со вздохом я падаю обратно на матрас и засыпаю на пару часов, пока меня не будит сильный стук в дверь.

– Элли? – спрашивает Рафаэль.

– Да? – я потираю уставшие глаза.

– Можно войти?

Мое сердце начинает учащенно биться.

– Конечно?

Дверная ручка поворачивается, прежде чем дверь открывается.

Я ахаю.

– О боже! – моя рука мгновенно тянется к чисто выбритому лицу Рафаэля, но я тут же отдергиваю ее.

Его слегка бледные щеки, которые я ни разу не видела за все время работы на него, становятся розовыми, когда его взгляд встречается с моим.

– Тебе не нравится?

Определенно не должно, но я одинокая женщина с разыгравшимися гормонами, поэтому, конечно, мне нравится чисто выбритое лицо Рафаэля. На самом деле, оно нравится мне гораздо больше, чем следовало бы.

– Это… мило, – удается мне сказать ровным голосом.

Он потирает щеку.

– Просто мило?

– Ты опять выискиваешь комплименты?

– Только потому, что ты начинаешь меня раздражать.

– Ты бы предпочел, чтобы я сказала, что ты сексуальный?

– Видишь? Неужели так трудно было это признать?

Я закатываю глаза с улыбкой.

– Любой в городе может сказать тебе это.

Его глаза фиксируются на моих.

– Меня не волнует чужое мнение.

Мой желудок ныряет на опасную, вызывающую бабочек территорию.

– Теперь у меня из-за тебя комплексы.

Мне приходится отвести глаза, потому что я не могу выдержать тяжести его взгляда. Понимаете, Рафаэль всегда был горяч, даже с его грубой эстетикой, но сейчас что-то изменилось.

Он изменился.

Я боюсь надеяться, потому что вдруг он сделает серьезный шаг назад, но в то же время так горжусь им. Мысль о том, что он вернул себе часть себя прежнего, став при этом кем-то новым, вызывает у меня невероятные эмоции. А как иначе, когда я вижу, как он поднимает себя с земли после того, как провел последние два года, погребенный под своей печалью?

– Элли?

– А?

– Шутки в сторону, ты хорошо себя чувствуешь? – по центру его лба проходит озабоченная морщинка.

– О. Да, – я сжимаю руки вместе, чтобы скрыть, как они дрожат.

– Нико хотел отдать тебе лекарства, – он кладет бумажный пакет на край моей кровати. – Он беспокоился о тебе. Я… э-э… тоже. Я написал тебе сообщение, чтобы узнать, как дела, но ты не ответила.

Часть меня замирает от намека на смущение в его тоне.

Я изо всех сил старалась держать свои чувства к Рафаэлю в запертом ящике с массивной табличкой «Не трогать». Это было легко, когда он вел себя так грубо, но теперь, когда он делает и говорит вещи, которые заставляют мое сердце пропускать больше ударов, чем поврежденная виниловая пластинка, у меня нет ни единого шанса.

И уж точно не тогда, когда он смотрит на меня так, будто мое самочувствие имеет для него значение, и проверяет, все ли со мной в порядке.

– Я знаю, что ты неважно себя чувствовала, поэтому не собирался тебя беспокоить… – его голос прерывается.

– Но?

Он не улыбается. Он светится.

– У нас с Нико сегодня был потрясающий день, и мне нужно с кем-то об этом поговорить.

Его счастье заразительно, и я впервые за сегодня тоже улыбаюсь.

– Расскажи мне все.

– Я не помню, когда нам в последний раз было так весело вместе, – он начинает вышагивать рядом с моей кроватью и останавливается прямо возле меня, а затем торопливо поворачивается. – Мы попробовали построить замок из песка, потому что он хотел сделать его вместе со мной. Но он и вполовину не был так хорош, как тот, который мы с тобой сделали два дня назад.

Я откидываю волосы на плечо.

– Очевидно. Я же чемпионка, в конце концов.

Он хихикает себе под нос, пополняя растущий список вещей, которые он делает, чтобы задеть струны моего сердца.

– Мы скучали по тебе, – говорит он, нанося невидимый удар по стене, защищающей мое сердце.

Я отворачиваюсь.

– Ты специально так говоришь.

Он прекращает вышагивать и подходит ко мне.

– Нет, я… подожди. Почему у тебя такие красные и опухшие глаза?

– А?

Меня охватило чувство потери, когда его улыбка сменилась хмурым взглядом.

– Ты… плакала?

Я перевожу взгляд на окно, из которого открывается вид на бескрайний океан.

– Нет.

Он берет меня за подбородок и поворачивает мою голову, пока я не поднимаю на него глаза.

– Я думал, ты сказала, что плохо себя чувствуешь.

Скорее, подавлено.

– Да.

– Все в порядке?

– Будет в порядке.

Его пальцы напрягаются на моей коже.

– Что случилось?

– Тебе не о чем беспокоиться. Увидимся за ужином? – сменить тему получилось далеко не гладко, но я надеюсь, что он воспримет это как намек на то, что разговор окончен.

Он смотрит на меня несколько тяжелых секунд, его рот открывается и закрывается один раз, прежде чем он отпускает мой подбородок, кивает, разворачивается и выходит из моей комнаты, словно только что увидел привидение.

Я жду, пока Рафаэль покинет мою комнату, чтобы открыть пакет, который он принес. Хотя он сказал, что все продукты выбрал Нико, правда становится ясна в первые десять секунд.

Рафаэль сам выбрал большинство из этих продуктов, но все заслуги отдал Нико.

Я уже ходила с Нико в магазин, так что он знает, что я люблю печенье с радужной посыпкой, а в качестве снеков предпочитаю клементины и вареную кукурузу, но его внимание к деталям обычно на этом и заканчивается. Когда я посылаю его в другой отдел за чем-то другим, он всегда возвращается с продуктами не той марки, что само по себе удивляет, учитывая, что дома у нас обычно продукты всего трех производителей.

Нико не может выбрать мою любимую газированную воду, не говоря уже о любимом вкусе, а вот Рафаэль, видимо, может. Удивительно, что он вообще это запомнил, учитывая что воду с лимонно-клубничным вкусом почти невозможно нигде найти, потому что ее всегда раскупают.

Я всегда думала, что Рафаэль слишком зациклен на мелочах, чтобы замечать их, но он продолжает доказывать, что я ошибалась.

Очень, очень ошибалась.

С каждым предметом, который я достаю из пакета, я быстро прихожу к выводу, что Рафаэль не просто обращает внимание.

Ему не все равно.

По крайней мере, со стороны. Таким образом, никто никогда не сможет предъявить ему за это.

Истина становится до боли очевидной, когда я достаю коробку любимого ромашкового чая, крекеры с солью моей любимой марки, на упаковке которых изображен маленький эльф, и несколько шерстяных носков.

Хотя это могла быть идея Нико, так как покупка носков стала нашей обычной шуткой, ясно как день, что их купил Рафаэль, потому что девятилетнему ребенку ни за что не пришло бы в голову выбрать носки с бутылками алкоголя.

Я прижимаю их к груди и улыбаюсь, вспоминая дом и восемь сумасшедших животных, которые ждут нашего возвращения.

Рафаэль даже принес мне еще таблеток Драмина, а также несколько других лекарств от укачивания с клейкой запиской:

– Извини, это не Ксанакс, но ты все равно можешь держать меня за руку.

Я падаю обратно на кровать с огромной улыбкой на лице и сердцем, раздувшимся вдвое больше своего обычного размера. Это не должно радовать меня настолько3, что я могу расплакаться, но чем больше я об этом думаю, тем труднее контролировать свои эмоции.

И винить в этом мне некого, кроме Рафаэля Лопеса.

Глава 33

Рафаэль

Нико стучит по моему плечу и спрашивает:

– ¿Papi? (Папа?).

– ¿Qué? (Что?).

– Тебе нравится Элли?

Вопрос возник из ниоткуда, или, по крайней мере, мне так показалось, пока я не понял, на ком Нико поймал мой взгляд. Элли сидит за барной стойкой в тропическом платье в пол, пока бармен готовит нам вторую порцию напитков.

– Ты все время на нее смотришь, – добавляет он, неосознанно избавляя меня от необходимости врать по поводу его вопроса.

Я переключаю свое внимание на сына.

– Она красивая.

Он ухмыляется.

– Ты так думаешь?

– Да, – признаю я, наивно полагая, что это заставит его перестать задавать вопросы.

– Ты хочешь на ней жениться?

К счастью, он не задал этот вопрос в тот момент, когда я потягивал последний глоток своего напитка, иначе он был бы весь в бурбоне.

Я потираю гладкую щеку.

– Я не планирую ни на ком жениться.

Он хмурится.

– Нет?

– Нет. Извини.

Его счастье исчезает, как солнце, садящееся позади меня.

– Это из-за мамы?

Да, но также и из-за меня. Мысль о том, чтобы полюбить кого-то настолько, чтобы посвятить ему всю оставшуюся жизнь, приводит меня в ужас после моего первого неудачного брака.

Я вздыхаю.

– Брак – это тяжело.

– Я знаю, но если тебе кто-то нравится, ты женишься на нем. Верно?

– Да, но не всегда. И я никогда не говорил, что мне нравится Элли.

Он закатил глаза.

– Но ты сказал, что она красивая.

– Да, но это не значит, что она мне нравится.

– Тогда почему ты все время смотришь на нее, как Tío (дядя) на Далию? Она ему нравится. Очень.

Я потерял способность составлять связные предложения. Я знал, что Нико умный, но не думал, что в его возрасте он может делать такие выводы.

Не то чтобы ты хорошо это скрывал.

Мне было трудно оторвать взгляд от Элли сегодня вечером, с тех пор как она вышла из своей комнаты в другом платье, на этот раз в оттенке тила, который подчеркивает зеленый в ее лесных глазах. Найти подходящий к нему цветок было практически невозможно, хотя я изо всех сил старался подобрать что-то к розовому цветку, который Нико выбрал к ее волосам.

Мое самообладание подверглось испытанию во время нашего ночного посещения традиционной гавайской вечеринки, и отвести от нее взгляд было почти невозможно. Когда некоторое время назад Элли вызвалась танцевать среди танцоров хула, я не мог отвести взгляд, даже после того, как она дважды поймала меня.

Нико понижает голос, говоря:

– Ничего страшного, если она тебе нравится. Я могу поделиться.

– Как щедро с твоей стороны, – говорю я.

– Хочешь, я спрошу ее, нравишься ли ты ей тоже?

– Николас…

– Я принесла напитки! – объявляет Элли.

– Наконец-то, – ворчу я.

Мой девятилетний сын подмигивает, хотя это больше похоже на подергивание. Подумать только, все это время я беспокоился о том, что моя тетя – сваха, в то время как мне следовало бояться своего сына.

Нико откидывает голову назад.

– Элли?

Я протягиваю ему стакан, наполненный его любимым фруктовым напитком на протяжении прошедших пяти дней – «Гавайское солнце Пасс-о-Гуава».

– Вот. Выпей это.

– Через минуту, – он отодвигает высокий стакан в сторону. – У меня есть вопрос.

– Слушай, Нико. Почему бы тебе не пойти и не проверить вон того цыпленка?

Элли бросает на меня странный взгляд.

– Ты хочешь, чтобы он пошел поиграть с дикими цыплятами?

Я сдерживаю стон.

– Тебе нравится мой папа? – спрашивает Нико певучим голосом. – Потому что ты ему нравишься.

Глаза Элли встречаются с моими.

– Он так сказал?

Нико вздыхает.

– Ну, нет, но он сказал, что ты красивая.

Ее щеки вспыхивают.

– Он никогда не говорил мне об этом.

– Он стесняется, – Нико не удается говорить это шепотом.

– Неправда, – говорю я.

– Значит, просто трусишь? – глаза Элли сверкают тихим вызовом.

Если она хочет, чтобы я назвал ее красивой, то я так и сделаю, но позже, когда моего сына не будет рядом, чтобы услышать, что еще я хочу сказать.

После ужина мы идем на смотровую площадку, с которой по словам менеджера курорта можно наблюдать за закатом, поскольку это наш последний вечер на Оаху. Нико понравилась эта идея, но он заснул после нескольких раундов игры в «Я шпион». Остаток пути мы с Элли провели, слушая негромкие песни Фрэнки Эстель, одной из любимых исполнительниц Нико и ее самой.

Я паркую джип на небольшой грунтовой площадке и пристраиваюсь возле багажника, а Элли достает из сумочки блокнот и направляется к пустой скамейке, обращенной к небу, испещренному оранжевыми и розовыми полосами. Волны разбиваются о скалы внизу, издавая успокаивающий звук, который можно слушать, пока я перебираю мысли в голове.

Мой разум и тело воюют друг с другом: голова предостерегает меня от близости с Элли, а руки чешутся от желания обнять ее и никогда не отпускать. Это как настоящая война: желать кого-то до боли и в то же время знать, что этого не может произойти по множеству причин.

Она хочет найти того самого, а я – не он.

– Хотя я польщена, что ты хочешь поглазеть на меня, ты упускаешь весь смысл нашей поездки сюда, – она поворачивается и смотрит на меня, изогнув бровь.

Попался.

С большей уверенностью, чем чувствую, я подхожу к скамейке и сажусь.

– Над чем ты работаешь? – когда я пытаюсь заглянуть на страницу, она закрывает блокнот.

– Над песней.

– Правда? Я думал, ты больше не пишешь музыку.

– Я решила попробовать еще раз.

– С чего вдруг такая перемена настроения?

Она поправляет цветок, который я положил ей за ухом сегодня вечером, и опускает руки.

– Я не хочу прекращать заниматься любимым делом, потому что мне страшно.

– Чего ты боишься?

Ее губы остаются плотно сжатыми в тонкую линию.

Прекрасно. Я заслужил это, особенно когда был закрытой книгой, но меня это беспокоит. Как и раньше, когда я заметил, что она плачет.

Уже дважды за день я чувствую раздражение из-за того, что Элли держит меня на расстоянии, и я пока не знаю, что с этим делать.

Да и не уверен, что хочу.

Я делаю фотографию заката, чтобы потом отправить ее в семейный чат, а затем убираю телефон обратно в карман.

– Что нашло на Нико сегодня вечером? – спрашивает она минуту спустя.

– Не знаю, – я пытался надавить на него, когда Элли ушла в уборную, но он не поддался и сменил тему.

– Это правда? – в ее глазах мелькнуло веселье.

– Что?

– Что ты сказал, что я красивая?

Мой рот искривляется в уголках.

– И кто это теперь выискивает комплименты?

– Мне любопытно.

– Почему?

Она отводит взгляд, ее щеки становятся такими же розовыми, как и небо.

– Забудь.

Я смотрю на нее, пока она снова не встречает мой взгляд.

– Я не собирался говорить сыну о том, о чем я действительно думал, если тебе это интересно.

Она издала дрожащий вздох.

– О чем?

– О том, что ты выглядела так чертовски великолепно, что мне было физически больно смотреть на тебя, потому что я знал, что ты никогда не сможешь стать моей.

Ее резкий вдох заполняет тишину.

– Это потому, что я няня Нико?

– Нет, это из-за меня.

Глава 34

Элли

– Что это значит? – мой блокнот падает на пол, когда я вскакиваю со скамейки. Я не склонна к конфронтации, но Рафаэль всегда вытягивает из меня огонь, который мне трудно погасить, даже с помощью глубоких вдохов и мантр йоги Уиллоу.

Его глаза смотрят на меня.

– Ты безнадежный романтик.

– Я предпочитаю термин «надеющийся».

Он прищуривается.

– Именно это я и имел в виду.

Я хмурюсь еще сильнее.

– Это так плохо?

– Теоретически, нет.

– Но ты, кажется, так думаешь.

– Только потому, что я никогда не буду тем самым, – говорит он с усмешкой, заставляя мои щеки вспыхнуть от смущения.

Конечно, я вскользь обмолвилась, что ищу того самого, например, когда мы покупали мороженое прошлой ночью, но это прозвучало не так по-детски, как ему показалось. Не то чтобы я искала какую-то особенную вторую половинку, отвергая людей налево и направо, потому что они не соответствуют нереальным ожиданиям.

Я скрещиваю руки на груди, чтобы скрыть, как они дрожат от гнева.

– Нет ничего плохого в том, чтобы быть разборчивой и знать, чего я хочу.

Он наклоняет голову в молчаливом понимании.

– Ты права, нет.

– Тогда в чем твоя проблема?

– То, чего ты хочешь, и то, кто я есть, – две совершенно разные вещи.

– Звучит как оправдание.

– Или это просто констатация реальности?

Я хмурюсь так сильно, что мышцы лба начинает сводить.

– Я могу считать тебя красивой – могу считать, что ты самая великолепная женщина, которую я когда-либо видел, внутри и снаружи, – но это не меняет нашей реальности.

– И какова наша реальность?

– Мы хотим от жизни совершенно разных вещей.

– Откуда ты знаешь, чего я хочу, если ты даже не спросил меня?

Его глаза опускаются к моему рту.

– Ты сказала достаточно прошлой ночью.

Так вот почему он выглядел таким сердитым после того, как сломал ложку пополам? Я чувствовала, что это связано с моими словами, но до сих пор не понимала, насколько сильно они на него повлияли.

Он встает и сокращает пространство между нами, пока наши груди не соприкасаются, а дыхание не становится синхронным. Его рука тянется к моей щеке, отчего по позвоночнику пробегает молния, а затем рикошетом отдается в груди.

Для человека, который утверждает, что он не тот самый, он умеет заставлять меня чувствовать, что это он, каждым своим прикосновением.

Он проводит большим пальцем по моей скуле.

– Тогда скажи мне, что ты не хочешь выходить замуж.

Я пытаюсь избежать его взгляда, но он поднимает мой подбородок и заставляет посмотреть ему в глаза.

– Ты ведь не можешь, правда?

– Нет, – я имела в виду то, что сказала той ночью. Я действительно хочу выйти замуж, но это не значит, что я не стала бы ждать, пока кто-то вроде него тоже не будет готов к этому. Если бы я знала, что человек особенный, кольцо – это всего лишь символ, который я хотела бы получить из-за связанных с ним обязательств, но для него не было бы конкретного срока.

Я бы подождала, если бы это сделало кого-то вроде него счастливым. В конце концов, для меня важнее всего партнерство, а не какой-то юридически обязывающий контракт.

От его следующих слов у меня сводит желудок.

– Скажи, что ты все-таки не хочешь детей.

– Я не могу, – после того как я выросла единственным ребенком, которому не хватало брата или сестры, я хочу как минимум двоих, а может, и троих детей, в зависимости от жизненных обстоятельств.

– Я сделал вазэктомию, когда узнал о состоянии Нико.

Мое сердце сжимается.

Он не отводит взгляд, пока говорит.

– Я люблю его, но не хотел рисковать тем, что у меня будет еще один ребенок, который однажды может столкнуться с ПР. Я не хотел перекладывать на него это бремя из эгоизма, поэтому позаботился об этом заранее.

– Это нормально.

– Правда?

– Конечно. Ты, как никто другой, знаешь, что всегда есть такой вариант как усыновление.

Его глаза сужаются, и я сразу понимаю, что он мне не верит.

Могу сказать, что он и не хочет верить.

– Так ты не хочешь иметь собственных детей? – спрашивает он.

– Ну, да, я думала об этом, но а кто не думал?

Мышцы вокруг его глаз смягчаются.

– Я так и знал.

Его покорный тон подстегивает мое разочарование.

– Зачем ты вообще задаешь мне все эти вопросы? Что ты пытаешься доказать?

– То, что прикосаться к тебе… – он сжимает мои щеки между ладонями. – Хотеть тебя… Это может ощущаться правильным, но мы не можем быть более неподходящими друг для друга.

Я не осознаю, насколько сильно ранят его слова, пока из-за них не сбивается мое дыхание.

Его грустная улыбка должна была смягчить то, что он скажет дальше, но она имеет обратный эффект, заставляя ужас, нарастающий в моем животе, усиливаться.

– Я не хочу снова жениться и заводить детей. Я это уже проходил и едва выжил в первый раз. Черт, я до сих пор расплачиваюсь за это каждый день и, вероятно, буду расплачиваться следующие девять с лишним лет, а все потому, что у меня есть ребенок от человека, который его не заслуживает, – к концу его голос дрожит.

– Рафаэль, – говорю я прерывающимся шепотом.

Он успокаивающе гладит меня по щеке, отчего боль в груди становится невыносимой.

– Однажды, когда ты найдешь того, кого искала, ему лучше сделать все возможное, чтобы удержать тебя, потому что ты заслуживаешь такой любви, о которой пишут песни, – из уголка моего глаза выскользнула слезинка, и он смахнул ее подушечкой большого пальца.

Он отстраняется, но не раньше, чем крадет цветок, который подарил мне, прямо из моих волос.

Мое сердце раскалывается прямо пополам, образуя тысячу трещин, пока он идет обратно к джипу, забирая с собой все мои обманчивые надежды на то, что мы будем вместе.

На следующее утро я просыпаюсь от того, что Нико подпрыгивает на моей кровати и кричит, чтобы я вставала, пока яхта не отчалила без меня. Я понятия не имею, о чем он говорит, пока не проверяю свой телефон и не читаю загадочное сообщение от Рафаэля.

Рафаэль: Небольшое изменение в наших планах. Мы поплывем с Оаху на Кауаи на лодке, а не на самолете.

Убедившись, я собираю чемоданы Нико и свой, а он продолжает рассказывать об этой огромной яхте и обо всех развлечениях, которые мы должны попробовать в течение следующего дня.

Только Рафаэль заплатил бы семидневный гонорар за яхту, которую планирует использовать в течение двадцати четырех часов. Я должна была бы счесть это несносным, но, опять же, если он хочет потратить миллионы, чтобы помочь своему ребенку совершить путешествие всей его жизни, я не могу винить его за это.

Не знаю, из-за чего резко изменились наши планы, но не собираюсь жаловаться на то, что проведу день на яхте, хотя меня немного тошнит, когда я думаю о банковской выписке Рафаэля и рыбацкой лодке с того дня.

Час спустя водитель высаживает нас у частной пристани. Нико уже в тридцати метрах перед нами, потому что хочет рассмотреть все лодки, прежде чем мы найдем свою.

– Ты приняла Драмин? – спрашивает Рафаэль, везя наш багаж.

– Нет? – из-за утреннего сумасшествия я совсем забыла о нем.

Рафаэль заглядывает в свою сумку и достает упаковку таблеток.

– Вот.

– Ты тоже носишь их с собой?

– Поскольку ты забыла выпить их перед прошлой поездкой на лодке, я подумал, что неплохо было бы носить его с собой на всякий случай.

– Как заботливо, – обычно я считаю подобное романтичным, но после вчерашнего разговора это меня злит.

Он смотрит на меня, нахмурившись.

– Ты все еще злишься из-за прошлой ночи.

– Нет. Я злюсь, что ты продолжаешь посылать мне неоднозначные сигналы, – говорю я с легким укором.

Его лицо морщится.

– Я просто пытаюсь быть милым.

– Ну, может, тебе стоит прекратить, потому что, с моей точки зрения, это выглядит так, будто у тебя есть ко мне интерес, хотя мы оба знаем, что ты ничего не будешь с ним делать, – мой голос срывается в конце, и мне хочется немедленно взять свои слова обратно. Я не хочу, чтобы он знал, как сильно его слова прошлой ночью задели меня. Как сильно они ранили. Такое ощущение, что я предаю себя и еще больше открываю свое сердце тому, кто этого не хочет.

Он отверг меня. Все просто. Чем скорее я приму свою новую реальность, тем лучше для нас обоих.

Я даже не знаю, почему так расстроена, особенно когда это лучший вариант для моей работы, но это так. Может быть, потому, что ради Рафаэля я была готова поставить на кон свое положение няни Нико, а он поставил меня на место, заставив почувствовать себя дурой.

Рафаэль бормочет себе под нос что-то по-испански, чего я не понимаю, и протягивает мне нераспечатанную бутылку клубнично-лимонной газированной воды из той же сумки.

– Вот.

Мое сердце слегка подпрыгивает, но я мысленно сжимаю кулак, чтобы подавить чувство надежды.

Если наш разговор и научил меня чему-то, так это тому, что Рафаэль может быть милым и заботливым, но только от меня зависит, буду ли я держать себя в руках и помнить, что это не может быть чем-то большим.

Я не протестую, бросаю в рот таблетку Драмина, делаю глоток воды и продолжаю нашу прогулку. Мы легко догоняем Нико, который так и остался стоять перед серой суперяхтой.

– Это она? – спрашивает Нико.

Рафаэль качает головой.

– Иди вперед.

Нико останавливается через несколько яхт, эта еще больше, чем предыдущие.

– А эта?

– Нет. Но мы почти пришли, – Рафаэль указывает на конец дока, где сейчас пришвартована яхта размером с круизный лайнер.

Я останавливаюсь на середине пути.

– Ты шутишь.

– Надеюсь, на этот раз размер тебя устроит, – его губы кривятся.

Этот ублюдок арендовал не просто яхту, чтобы отвезти нас с Оаху на Кауаи. Он арендовал целый корабль.

Нико бежит к ней, а я следую за ним и его отцом, мои шаги механические, а позвоночник напряжен.

Стеклопластиковые и металлические поручни сверкают на солнце, на время ослепляя меня, пока я не надеваю солнцезащитные очки. Небольшая команда машет нам с разных уровней, а несколько человек уже спрыгивают с яхты и забирают у нас багаж.

Я смотрю на Рафаэля, чьи глаза скрыты за парой черных очков Ray-Ban.

– Ты арендовал эту яхту, чтобы отвезти нас отсюда на Кауаи?

– Да.

– Не слишком ли это… слишком?

Он пожимает плечами.

– Для тебя это гораздо веселее, чем самолет.

В моей груди вдруг стало тесно.

– Пожалуйста, скажи мне, что ты сделал все это не ради меня.

– Хорошо. Не буду.

Нико ухмыляется.

– Но он сделал!

– Николас, – с прерывистым вздохом произносит Рафаэль его имя.

– Это правда! Он не хотел, чтобы ты боялась лететь на самолете.

Я не знаю, как на это реагировать. Я бы пережила сорокаминутный перелет с Оаху на Кауаи, но Рафаэль, спланировавший это, делает меня…

Злой? Счастливой? Чертовски грустной, зная, что он может быть заботливым, но это никогда не будет чем-то большим?

Все вышеперечисленное кажется подходящим ответом.

Рафаэль бросает на него язвительный взгляд, от которого его сын с хихиканьем устремляется вверх по трапу.

– Увидимся внутри!

– Ты не можешь делать подобные вещи после того, что сказал прошлой ночью, – говорю я тихим шепотом, чтобы не привлекать внимания команды, улыбающейся нам.

– Почему?

– У меня от этого эмоциональный шок.

Кажется, он на мгновение задумывается над моими словами.

– Мне очень жаль. Я постараюсь быть более… внимательным к этому.

Теперь я чувствую себя еще большей идиоткой, поэтому предлагаю ему что-то типа перемирия.

– Я ценю это. Благодаря тебе я могу официально вычеркнуть из своего списка желаний, что «кто-то арендовал для меня шестидесятиметровую яхту».

Я не вижу его глаз, но могу сказать, что он закатывает их.

– Эль?

– Ненавижу, когда ты меня так называешь.

– И все же ты не просила меня прекратить.

Я хмурюсь.

– Прости за неоднозначные сигналы, но просто постарайся насладиться этим. Ради меня, пожалуйста? – он поднимается на трап, словно это его личный подиум для миллиардеров.

Я смотрю на него, ничего не отвечая.

Он вздыхает.

– Если тебе станет легче, Нико сам выбрал эту яхту.

Я поднимаю на него глаза.

– Это не яхта, Рафаэль. А целый корабль.

– Ну, ты же просила меня арендовать яхту.

– Я пошутила!

Он недовольно почесал затылок.

– Хм. Ты казалась серьезной.

Я бросаю на него взгляд из-под солнцезащитных очков, следуя за ним на заднюю палубу.

– Мы отправимся, когда вы будете готовы, сэр, – капитан наклоняет фуражку в сторону Рафаэля.

Двадцать четыре часа на яхте с Рафаэлем и Нико звучат как веселое приключение, так что же может пойти не так?

Если судить по тому, как Рафаэль смотрит на меня, когда ему кажется, что я не обращаю внимания, ответ прост.

Все.