Текст книги "Gnawed Noble (СИ)"

Автор книги: Лиза Бронштейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

Эта мысль была не нова: Кейр был почти уверен, что его амарантайнскому другу есть что скрывать. И все же обвинение Веланны едва ли имело под собой основу. С нее сталось бы придраться к Сайласу только за то, что он «шем».

– И что же в нем сложного?

– У него лицо вора. И повадки вора. Мы сражались с контрабандистами в Амарантайне – так среди них было полно таких вот шемов. А еще я видела, как Сайлас частенько ошивался в оружейной. Не удивлюсь, если он что-то оттуда украл.

Эремон пожал плечами:

– А какой в этом смысл? Стражам же платят жалование.

– Платят, – хмыкнула долийка. – Только Сигрун на рынке тоже часто не могла удержаться и не стянуть какую-нибудь штучку – только потому, что руки помнят…

Она замолчала – видно, вспоминать о погибшей подруге ей все еще было больно. Кейр тоже не стал развивать эту тему, однако на всякий случай решил понаблюдать за другом. И в самом деле, Сайлас никогда не рассказывал ему ничего о себе – кроме как о жизни Рыжих Дженни и своем таланте азартного игрока – при этом живо интересуясь кейровой жизнью и вообще производя впечатление человека, знающего все обо всех. Наверняка он оказался в ордене, преследуя какую-то цель – или же скрываясь от кого-то…

Впрочем, сразу Кейру это выяснить не удалось. Башня Бдения встретила вернувшихся Стражей всеобщей суетой.

– Что случилось? – поинтересовалась Веланна, едва завидев Натаниэля. – Очередная… инспекция, или как там это называется?

– Нет, – покачал головой Хоу. – Очередное Посвящение. Еще один маг. Как все прошло?

– Нормально. Что за маг?

– Обычный парень, почти мальчишка. Адайя, кажется, его знает.

Долийка нахмурилась.

– Если и этот тоже умрет… нелегко ей придется, – задумчиво произнесла она.

– Посвящение уже началось? – спросил Кейр. Натаниэль покосился на него:

– Не знаю. Если хочешь поприсутствовать на нем, то вынужден тебя разочаровать: по приказу Феликса Стражей на чужое Посвящение не пускают. Да и, честно говоря, видеть, как кто-то умирает у тебя на глазах – не самое лучшее зрелище.

Эремон согласно кивнул, но интерес его все же не угас. Стало быть, новый рекрут знаком Адайе… вот только почему именно его смерть должна так встревожить эльфийку? Вряд ли Веланна предположила бы это на пустом месте: она не питала неприязни к Адайе, даже наоборот – по-своему заботилась о ней. Что-то долийка знала наверняка…

– Вот ты где! – Сайлас на радостях чуть не влетел в Кейра. – Вернулся, молодец. Как прошло первое задание? Всех тварей убили?

– Да, всех.

Амарантайнец прищурился и понизил голос:

– Небось Веланна тебя достала?

– Да нет, – пожал плечами Эремон. – Мы с ней неплохо сработались.

– Чудо из чудес, – ухмыльнулся Сайлас. – Ладно, это все здорово, но пока пошли. Там Посвящение сейчас начнется, это дело быстрое. Надо Адайю поддержать, а то мало ли что.

– Пойдем.

Судя по всему, мысль поддержать Адайю возникла только у Сайласа: больше никто не обращал внимания на эльфийку, мнущуюся у тяжелых дверей, ведущих в большой зал. Стражи и слуги равнодушно проходили мимо.

– Ну? – шепотом поинтересовался амарантайнец, тронув магессу за руку. Адайя только пожала плечами, громко и взволнованно дыша.

Все трое постарались бесшумно застыть возле дверей и прислушаться к тому, что происходило за ними. Дерево поглощало звук, но голоса и обрывки фраз до Стражей все же долетали. Сначала что-то бубнил низкий голос сенешаля – очевидно, клятву Посвящения. Затем повисла тишина, нарушенная каким-то странным звоном.

– Отрубился, – одними губами прошептал Сайлас. Эльфийка заметно побледнела.

Сенешаль что-то произнес, и после этого раздался резкий возглас Командора. Слов было не разобрать, но он явно был недоволен случившимся.

– Отходим, – шепнул амарантайнец, – и делаем невинные лица.

Друзья отошли от дверей к стене – как оказалось, очень вовремя. Из зала вышел Командор, сжимавший кулаки. Он выглядел подавленным.

– Сер… – не удержавшись, обратилась к нему Адайя. Амелл резко поднял голову – и, оглядев всю их троицу мутноватым взглядом, нахмурился.

– Уже вернулись, Эремон? – мрачно поинтересовался он. – Угроза ликвидирована?

– Да, Командор, – безмятежно отозвался юноша. – Деревня спасена, все порождения тьмы в округе убиты, ход из пещер надежно перекрыт.

– Чудно.

Посмотрев на эльфийку, Командор, кажется немного смутился. Однако голос его был тверд:

– Адайя, вам нужно подойти к сенешалю.

– Да, Командор…

Она еще не успела договорить, но Амелл уже быстрым шагом направился прочь от них. Рекрут на Посвящении, скорее всего, погиб – но неужели это так расстроило Командора? Наверняка это не первая и не последняя такая смерть, да и, кажется, он вряд ли вообще придает чужим смертям значение…

Думая об этом, Кейр вслед за Адайей и Сайласом вошел в светлый зал. Эльфийка сразу же бросилась к лежащему на полу юноше в одеянии мага.

– Мне очень жаль, Адайя, – сочувственно проговорил Вэрел, стоявший с кубком в руках. Очевидно, из этого же кубка испил на Посвящении Эремон. – Но он не пережил Посвящение. Вы знаете полное имя этого юноши?

Адайя всхлипнула, коснувшись мертвого тела.

– Томас его звали, – тихо отозвалась она. – Томас… из Западных холмов… фамилии не знаю…

– Спасибо. Орден будет чтить его жертву.

Эльфийка разрыдалась в голос. Кейр удивленно посмотрел на Сайласа, но тот только поджал губы и покачал головой. Что такого особенного было в смерти этого юноши? Неужели он был лучшим другом Адайи?

– Пойдем отсюда. – Амарантайнец помог ей подняться и повел прочь из зала. Эремон хотел было последовать за ними, но законы вежливости требовали сперва обратиться к Вэрелу.

– Вам нужна помощь, сенешаль? – поинтересовался он. Тот пожал плечами:

– Благодарю вас, милорд, но с этим вполне справятся слуги. Не думаю, что вам стоит присутствовать на похоронах этого бедолаги.

Кейр с сожалением посмотрел на мертвого рекрута. Тому, кажется, было лет восемнадцать, не больше.

– И много рекрутов умирает на Посвящении?

– Как повезет. Пока что самые везучие в этом отношении – гномы: я провел Посвящение у троих, и все трое выжили. С остальными не угадаешь. Бывало, что крепкие и выносливые солдаты погибали во время ритуала, а хилые с виду – выживали. У каждого свои отношения со скверной, милорд: кто-то умирает, едва с ней соприкоснувшись, а кому-то и до Посвящения порождения тьмы не страшны.

– Что верно, то верно, – с досадой пробормотал Эремон.

– Думаю, вам лучше вернуться к своим делам, милорд, – посоветовал сенешаль, жестом подзывая вошедших в зал слуг. – Всего хорошего.

Согласно кивнув, юноша отвернулся и вышел из зала. Настроение его окончательно упало. Отвратительное чувство собственной ненужности, с которым Кейр в прежней жизни почти не сталкивался, захлестывало с головой. Сенешаль и Командор без него обойдутся, остальным Стражам до него дела нет, даже Сайлас мертвой хваткой вцепился в Адайю… Эремон все же решил выяснить, почему эльфийка расстроилась так сильно, и, расставшись с походным рюкзаком и тяжелыми доспехами, направился в общую спальню на поиски Сайласа и Адайи. Их там не было.

– По-моему, – доверительным шепотом сообщил ему Маркус, – они куда-то наверх собрались. Там чердак большой, просторный. Туда Натаниэль как-то с Веланной ходил…

«Вот это грехопадение», – с усмешкой думал Кейр, поднимаясь наверх. Тот факт, что Натаниэль Хоу имеет настолько близкие отношения с долийкой, заботил его меньше, чем то, что об этих отношениях знают другие. Судя по установленной в ордене дисциплине, Стражам вряд ли дозволялось иметь близкие отношения друг с другом, так что известие о романе Хоу с долийкой наверняка не порадовало бы Командора. Со стороны Натаниэля было очень глупо проворонить слежку за собой – если только он не обладал таким авторитетом, что мог себе позволить некоторые просчеты.

Несмотря на красноречивое предупреждение Маркуса, Эремон не допускал мысли о том, что Сайлас и Адайя будут предаваться на чердаке любовным утехам: слишком уж эльфийка была подавлена. И действительно, с чердака доносились не стоны сладострастия, а тихий плач. Кейр осторожно заглянул в дверной проем и увидел, что Сайлас сжимает всхлипывающую Адайю в совершенно целомудренных объятиях. Покосившись на него, амарантайнец хмыкнул:

– О, смотри-ка, нашел нас. Ну проходи, садись.

Примостившись на пыльных тюках ткани, Эремон сочувственно посмотрел на эльфийку и спросил:

– Томас был твоим другом, верно? Мне очень жаль…

– Мы с ним… несколько раз разговаривали, – сквозь всхлипы отозвалась Адайя. – Он не был мне близким другом… но он не должен был умирать! Ни он, ни Лесса…

– Лесса?

– Она была… до него…

Слова магессы захлебнулись в рыданиях. Вздохнув, Сайлас слегка скосил глаза на друга и объяснил:

– Видишь, как дело обстоит. Магов в Серых Стражах не так-то и много. По мне, так это и не плохо, но Командор решил, что пополнение надо откуда-то брать. В общем, теперь Круг присылает нам по одному магу в год, чтобы он прошел Посвящение.

– Их… выбирают? – осторожно поинтересовался Кейр. Эльфийка неожиданно вмешалась, повернув к нему заплаканное лицо:

– Ими просто жертвуют! Первый чародей никогда не отдаст ценного ученика, он… он просто выбирает… кого не жалко! – Слышать ее наполненный эмоциями голос было непривычно: обычно Адайя говорила тихо и осторожно. – Я думала, что раз Истязания позади, то все кончено, я могу просто успокоиться и заниматься исследованиями… а меня просто прогнали из Башни и привезли сюда под конвоем, чтобы я испила скверны! Потом бедняжка Лесса, которая вообще стыдилась того, что магом родилась… теперь Томас… Почему именно мы? – истерически всхлипнула она. – Почему нас сразу не убивают, как только проявится дар? Почему… либо ты умрешь во сне, либо ты умрешь от меча храмовника, либо ты умрешь от скверны… Почему не убить нас сразу, раз никто не спрашивает, хотим ли мы всего этого?!

– Тихо, тихо, – Сайлас прижимал ее к себе, гладя по спине, но эльфийка не унималась:

– Нас разве спрашивают, хотим ли мы лириумное клеймо на лбу? Хотим ли мы соваться в пасть к демону? Хотим ли мы умереть на Посвящении… никого ведь даже не спросили, бедняге Томасу даже не дали попрощаться с друзьями… Никто не узнает, что Лесса и Томас умерли, что я жива… ведь, покинув Башню, ты тоже умираешь…

Ее слова окончательно захлебнулись в рыданиях, и Адайя с плачем уткнулась в грудь амарантайнца. Эремон потрясенно отвел взгляд. Он не все понял из этой отчаянной речи, но ясно было одно: ее и двух других магов просто притащили на Посвящение силой. И отравили скверной здоровых магов, которые явно не были добровольцами.

– Это традиция – брать рекрутов из Круга магов? – спросил юноша. – Или это очередная замечательная идея Командора?

– Он ведь тоже маг, – всхлипнула эльфийка. – Почему он так поступает со своими же? Неужели он не понимает, каково это – постоянно зависеть от чужой милости?

– Ну, многие от чужой милости зависят, – пробормотал Сайлас. – Не только маги.

– Тебя ведь никто силком сюда не тащил! Тебя никто не уводил из родного дома только потому, что в тебе что-то изменилось! И храмовники не следили за каждым твоим…

– Ладно, – амарантайнец продолжал поглаживать ее по спине, – глупость сказал. Извини.

Кейр сочувственно положил руку на плечо Адайе. По сравнению с тем, что пришлось перенести этой маленькой эльфийке, его собственная жизнь (включая даже отравление скверной) казалась весьма неплохой.

– Зря я начал этот разговор, – вздохнул Эремон. – Прости. Мне очень жаль… тебя и всех остальных магов.

Адайя наконец отлипла от Сайласа, достала из кармана платочек и принялась утирать слезы.

– Я сама виновата, – прошептала она. – Мне пора бы уже привыкнуть к этому… и к этим Посвящениям пора привыкнуть… так ведь будет продолжаться, этого не изменить…

– Если только не заставить Командора передумать, – задумчиво произнес Кейр. Амарантайнец сердито покосился на него, но тут же отвлекся на эльфийку, обнявшую его за плечо.

– Спасибо тебе, Сайлас. И тебе, Кейр. Я… пойду вниз. Веланна, должно быть, уже вернулась? – Эремон кивнул. – Хорошо. Я… спасибо вам.

Шмыгнув носом напоследок, она поднялась и ушла. Дождавшись, пока ее шаги стихнут вдали, Сайлас повернулся к другу и вздохнул:

– Надеюсь, у Веланны хватит ума ничего не ляпать. Адайя и так извелась с утра.

– Я и не подозревал, – пробормотал юноша, – что ей довелось пережить такое…

– Ты про что? Про Круг или про этих бедолаг, которые на Посвящении умерли?

– Про них. Это ведь… чудовищно. Они не были заражены скверной, их насильно заставили пройти Посвящение… это же почти убийство!

– Ну, кто ж знал, – пожал плечами амарантайнец. – Жалко их, конечно – но в Серые Стражи добровольно идти особо никто не хочет. Ну, почти никто.

– Вот как? – усмехнулся Эремон. – У нас есть хоть кто-то, кого в орден затащили не силком?

Сайлас обиженно посмотрел на него.

– Я, вообще-то. – Отвернувшись, он хмыкнул: – Хотя в целом ты прав, потому что, кажется, я один такой дурак. Деннена сюда сослали за интрижку с женой местного банна; Веланну и Натаниэля точно силком притащили, Адайю тоже, Огрен… не уверен, но, кажись, его жена из дома выгнала, вот он и пришел сюда от безнадеги. Ну и ты еще.

– То есть ты вступил в орден совершенно добровольно? – удивился Кейр. Такой вариант казался ему почти неприемлемым.

– А что тут такого? – вспыхнул амарантайнец. – Думаешь, сражаться с порождениями тьмы – это позор, и заниматься этим могут только распоследние изгои?

– Нет, но… учитывая, сколь многое ты приносишь в жертву ради этого, вряд ли многие пойдут на такое добровольно. В конце концов, возможная смерть – не самая лучшая перспектива для рекрута.

Сайлас криво улыбнулся.

– Когда у тебя была тысяча и одна возможностей сдохнуть, перестаешь обращать на них внимание. Ладно. Пошли к остальным.

Он привстал было, но Эремон ухватил его за плечо:

– Постой. Может, расскажешь все-таки, как и зачем ты вступил в орден?

– Да там рассказывать нечего. Захотел, пришел, выпил этой бурды из кубка, упал, очнулся Серым Стражем. Все.

– И ты думаешь, что я тебе поверю? – покачал головой Эремон. – Человеку, который зарабатывал целое состояние партиями в карты и был вхож в круг безбедно живших Рыжих Дженни, вдруг захотелось рискнуть своей жизнью и начать сражаться против порождений тьмы? Никак тебе видение было?

Амарантайнец очень внимательно посмотрел на него. В его лице не осталось и намека на извечную веселость. Задумчивый и печальный взгляд темных глаз буравил Кейра, и его обладатель будто пытался понять, стоит ли что-то говорить. На краю сознания Эремона вертелась мысль о том, что после подобного вопроса в детективных романах убийца обычно перерезает горло излишне ретивому сыщику. Или же юноша задал чересчур неудобный в личном плане вопрос, отвечать на который его другу не хотелось…

– Вот знаешь, – прервал его мысли Сайлас, – ненавижу вспоминать о том, что было раньше. Какой жизнью я жил. И эти сраные шутки с видениями ни хрена не смешные.

– Извини. Я не хотел тебя обидеть.

– Само получается, да? – хмыкнул амарантайнец.

– Я просто… слишком уж подозрительно твое молчание. – Наученный горьким опытом, Кейр решил все же сказать правду. – Ты настолько избегаешь рассказов о своем прошлом, что иногда нет-нет, да и возникает мысль, что ты беглый каторжник. Или убийца в розыске. Или вообще какой-нибудь сектант.

Сайлас усмехнулся, но взгляд его веселее не стал.

– И произвожу я страшно подозрительное впечатление, угу. Тут ты прав. Хотя сектанта во мне подозревать – это ты, конечно, загнул. Но вообще… – Он посмотрел на Эремона с печальной улыбкой. – Знаешь, обычно всем наплевать на то, зачем ты здесь. И это охренеть как прекрасно. Никто не лезет к тебе в душу, и ты ни к кому не лезешь. И все при деле. У Дженни так, у Стражей так… кроме тебя, этот идиотский вопрос: «Зачем ты сюда пришел?» мне задал только Командор. Он тоже в добровольцев не верит.

– Стало быть, – заключил Кейр, – я лезу не в свое дело. Что ж, тогда оставим эту тему. Извини.

– Если тебе так уж надо… я расскажу, – неожиданно предложил амарантайнец. – Может, оно и поможет. Говорил мне кто-то, что, дескать, полезно выговориться. Адайе вон помогает иногда. Только давай-ка мы с тобой отсюда уйдем, а то этот идиот Маркус начнет всем рассказывать, что мы с тобой сюда трахаться пришли.

– Ладно, – поспешно согласился Эремон, – как скажешь.

И они спустились вниз.

========== Рассказ Сайласа ==========

– Я вообще, знаешь ли, ни хрена не люблю о себе рассказывать. Это вот Маркус любит, особенно хвастаться, сколько девок у него в жизни было. У меня, может, еще и побольше было, да только какого амарантайнского мужика этим удивишь? Так нет же, хвалится до сих пор, и будет хвалиться, пока его какая-нибудь из девок с другой не застукает. Это я к чему… я и о себе тоже рассказывать не люблю. Хвастаться мне особо нечем – кроме того, что ты и так знаешь – а если я все начну, как на духу, рассказывать, так это ты подумаешь, что я на жалость давлю. Или не поверишь. Хрен тебя знает. В общем, ты спросил – ладно, слушай. Только ты сразу учти, что рассказчик из меня дерьмовый. Я вот книжку Тетраса читал – вот там дело, там все красиво разложено. А я сейчас буду все валять, как получится. А с первого раза точно никак не получится. Ну, слушай.

Я в Амарантайне жил, сколько себя помню. Родился за городом, там у моих родителей дом был… ну как дом, разваливающаяся хибара, которую у нас не отнимали, пока отец жив был. Он на полях трудился, пшеницу выращивал и всякое такое. Но самые лучшие земли – это я уж потом узнал – у лорда какого-то были, а наш клочок был на участке, где один эльфийский корень без труда растет. Тем, что там уродится, хрен прокормишься, а лишних денег у нас отродясь не было. Вот, вот, я так и знал, что ты сейчас такое лицо сделаешь, как будто я у тебя денег взаймы прошу. Нет? Говоришь, у вас в баннорне тоже урожаи паршивые? А, ну тогда ладно. Оно и понятно: какая там пшеница у самого берега вырастет. Вот и у нас так же. В общем, жили мы бедно… но честно. Толку с этого, конечно, ни хрена не было, но зато отец этим хвастался. Больше нечем было.

Вот, значит. А потом холера началась. Народу много померло, и моих стариков тоже смерть забрала. Жутко было: похолодели оба, синюшные стали, худые, лежат… страшно было. И хуже всего, что у нас почти все в округе так полегли. Куча детей сиротами остались. Пошли мы, значится, в Церковь – а нам тамошние старухи говорят: «У нас лишних денег нет, чтобы столько ртов кормить!» Малышню – ну, там, кому было года три-четыре или меньше – они забрали, согласились взять к себе, а старших прогнали. Меня вот, например. Мне аж… сколько? Наверное, лет семь было или восемь. В общем, не взяли меня никуда. Пришлось, как все, сначала милостыню просить. Но это дело гиблое. Девчонкам всегда больше подают. Они косичку заплетут, луком глаза натрут, мордочку жалобную сделают – и все! Сразу на весь день жратвы насоберут. А мы, пацаны, все одинаковые были, немытые, нечесаные, и глазки строить не умели. Поэтому жратвы всегда мало было. Мне-то ладно, я и раньше не особо жировал, а вот некоторым пацанам тяжко приходилось. Они-то прежде посытнее жили.

Но однажды, помню, я неплохо так поживился. На Сатиналью, кажись, это было. Дали мне хлеба вдоволь и даже пару пирожков с мясом. Свежих! Это знаешь какая редкость была в те времена! В общем, я, как водится, часть сразу съел, а часть на потом приберег, на утро. Забрался в свой угол – я тогда ночевал в одном заброшенном доме в закоулках, ну, ты не знаешь, где это, ты ж в Амарантайне небось не был никогда, тем более в таких местах. Ну да ладно. В общем, я там устроился, жратву припрятал и спать лег – когда спишь, меньше жрать хочется, да и время убиваешь отлично. Но спать приучаешься чутко: вдруг кто заберется в твой угол, сопрет все, а то и нож под ребро воткнет. В общем, слышу я сквозь сон звук какой-то. Приоткрыл глаза – а это крыса подобралась. Жирная, знаешь, здоровая такая крыса. Они у нас крупные, почти с кошек размером. Подкралась, значит, учуяла, что пирог с мясом, и решила сожрать его. Я ее шугануть хотел – а она пискнула чего-то да на меня. Борзая крыса попалась: раньше я их спугивал всегда, а эта на меня полезла, тварь такая. А я с собой ножик таскал – единственное, что из дома взял. Ножик для всякой цели пригодится: и отрезать чего, и зарубку сделать, и кому-то пригрозить – так, для виду, по-настоящему я бы никого пырнуть не смог. А тут… жадность такая проснулась, что ли, и обида: чего это на мою жратву, тяжким трудом выпрошенную, будут всякие крысы лезть? В общем, полез я на нее с ножом, она меня куснуть пыталась, я увернулся и ножом ее пырнул. Потом еще раз. Она на бок свалилась, лапами задрыгала, кровища течет… а я еще ей как-то живот распорол, кишки видны стали… В общем, как-то не до еды стало, меня потом тошнило с час. Страшно было. Я ж до того не убивал – ни кошек, ни воробьев там всяких. Отец приучил, что, дескать, каждая живая скотина для чего-то нужна, даже мыши – они змей едят. Вот я и старался не трогать никого. А тут… Но потом, как опомнился, уже осмелел. Теперь, если крысы рядом показывались, я их ножом пырял. Другие, как узнали про это, шутить стали – дескать, смотри, какой мелкий пацан, а уже ножом машет. Вот как-то лазал я по трущобам, продирался через пыльный склад какой-то, крыс настрогал немерено… вдруг смотрю – а я на чью-то территорию вылез. Сидят там два мужика. Один сразу за шкирку меня берет и спрашивает: «Ну и какого хрена ты сюда залез, мелкий кусок дерьма?» Я и ответил, как на духу: дескать, пробрался через склад, вон, можете посмотреть. Второй тогда в дыру пролез и поржал: дескать, и правда, всех крыс пацан перерезал, кошкам теперь жрать нечего будет. Первый на меня посмотрел и спрашивает: ты, мол, крыс поубивал? Я говорю, что да. Он посмотрел на меня, подумал, потом спросил, как меня звать. Потом пожрать предложил с ними. Я на всякий случай понюхал, что предложили – не тухлое ли, не отравленное ли. Они опять посмеялись, а первый – ну, главный он у них был, я это сразу понял – так вот, он сказал, что от меня, может, какой толк и будет. И предложил мне помогать им по мелочи – ну там, послания передавать, узнавать всякое и прочую ерунду. Ну а я, что, дурак отказываться? Согласился сразу.

Ага, правильно, это были Дженни. Главного звали Блаин. Он иногда собирал других, они ему деньги носили, а он им наводки подкидывал. Умный мужик был – правда, расчетливый: своим еще как-то поможет, а на чужих ему плевать было. Хотя Дженни вроде как для народа стараются: по крайней мере, народ так считает. Мы им так говорим. На деле, конечно, Дженни с этого выгоды больше. Положил ты, скажем, красный платок с записочкой в одном месте – а главному за это что-нибудь обломится. А тому, кто это сделал… ну это, как там его? Ага, вспомнил! Моральное удовлетворение. В общем, как все делается: кто-нибудь – кто-то из слуг или такие вот пацаны на побегушках типа меня – делает что-нибудь мелкое. Например, принесет шкатулку, или мешочек, или платок с запиской в конкретное место и оставит там. Плевое дело, да? А на самом деле такая вот штука, да еще такая вот штука, да еще пять таких – и в итоге получается серьезное дело, на котором главный очень нехило заработает. Знатнюки не просто так Дженни не любят: они не только шороху наводят, но и сколько-то деньжат прикарманивают. Ну, да ты про это и так знаешь.

Так вот, сначала я по мелочи им помогал – ерунду всякую туда-сюда отнести, разговор подслушать, проследить за кем надо. За это меня кормили, а кой-когда и монетку давали. Потом Блаин приметил, что у меня руки будто под нож заточены, и решил меня обучить паре трюков. В основном на случай самообороны – хотя я по большей части этими ножами кошельки срезал. Подворовывал по молодости, тогда мне казалось, что денег слишком мало, больше хотелось… жадный был, глупый. Хотя воровал только у богачей, я ж не зверь. Потом, значится, Хьюберт, еще один Дженни, научил меня читать и писать – чтобы я сам кое-какие записки валять мог. Он сам не ожидал, что меня от книжек будет не оторвать, даже ругался. «Что проку от твоих книжек, – говорил он, – ими сыт не будешь». Но я все равно это дело любил, да и сейчас люблю. Ну и в карты меня как-то научили играть – а потом сами себя за это проклинали. Руки-то сразу сообразили, как с картами работать надо. Ну и пьяных Дженни обыграть – дело нехитрое, тем более что они и стрезву не очень-то, как его, стратегически мыслят. В общем, Блаин на все это смотрел, на ус мотал и как-то сказал, что я и сам могу голосом Амарантайна стать – ну, в смысле, главным Дженни. А Делвин – был у нас еще такой, все на место Блаина метил – видать, мне завидовал. Что у меня руки ловкие, в картах талант – и, главное, что Блаин во мне души не чает. Ну, в своей манере, конечно. Так вот, Делвин один раз попытался в обход меня всю добычу поделить, по ложному следу меня направил – но я вовремя смекнул, в чем дело, вернулся и приструнил его как следует. И он тогда, видать, затаил обиду.

А время тогда, знаешь, было тяжелое, не то что сейчас. Сначала эрл прежний такими поборами всех обложил, что даже богачам туго пришлось, не то что простым людям. Я тогда предложил другим Дженни забесплатно помогать другим, но Блаин отказался, не его это метод. И тогда я сделал ошибку. Я от них отходить начал – вроде как по делам иногда помогаю, появляюсь на сходках, но все больше сам по себе. И вот в этом я дурак. Слишком всем в глаза бросилось то, что я ухожу, и Блаин небось обиделся, что я его не поддержал, и Делвин ему в уши надул… в общем, мне бы потерпеть с этим делом, поболтаться с ними еще годик-другой, и тогда уже начинать валить. А я, дурак, чуть не сразу начал в сторону сворачивать. Ходил в «Корону и льва» – ну, в Амарантайне гостиница такая есть, для приезжих – и в карты играл с любым, кто ко мне сядет. На жизнь хватало, на девок, на всячину разную… хватало местных ребят покормить, если милостыни за день не допросятся. Я-то знаю, каково им приходится, на своей шкуре испытал… А потом еще Мор начался. Нам повезло, до Амарантайна твари не успели добраться, так что нас им просто пугали. А потом эрла нашего убили, потом долго какие-то вопросы решались, и вот Командор стал эрлингом править. Так сразу дела на лад пошли! Контрабандистов враз в округе переловили, Торговой гильдии помогли – они, конечно, богачи, но часто хорошие дела делают – да и налоги снизились. Народ сразу обрадовался, дескать, хорошо-то как при Серых Стражах жить! Болтали, правда, что Командор – малефикар, но это глупости все. Я знаю, как малефикары выглядят. Была у нас одна девчонка, пряталась в трущобах. Я к ней только подошел, слово сказал – а она по руке себя пырнула, и в нее демон вселился. Ей всю кожу растянуло и порвало, какое-то чудище передо мной стояло… Я тогда чуть не обделался со страху, даже не успел увернуться, когда эта тварь меня ножом полоснула – вишь, даже шрам остался. Но я от боли сразу опомнился, в грудь ее кинжалом ударил, потом еще шею проткнул. Коснулся случайно ее – мне руку как огнем обожгло, такая горячая кожа у нее была. Хорошо хоть сдохла сразу… Что-то я отвлекся. В общем, я порадовался, что у нас теперь новый эрл, жить как-то должно было быть легче теперь. Но некогда было радоваться.

Откуда ни возьмись порождения тьмы появились в городе. Напали внезапно, никто даже опомниться не успел. Помню, сплю я, значит, в гостинице – я, как деньжат накопил, стал там комнату снимать, чтобы далеко не ходить. Так вот, сплю – и слышу вдруг какие-то дикие звуки. Как будто свиней целое стадо пригнали – и еще разных тварей. И хрюканье, и рев, и писк… в общем, я сразу понял, что хорошо только то, что у меня дверь заперта, и твари не догадались ее выломать. Пока не догадались. На моем месте любой нормальный человек что сделал бы? Дверь забаррикадировал и ждал бы, пока твари не уйдут – или, если вдруг взломают дверь, отбиться от них. Но я ж ненормальный… оделся, еще поддоспешник и наручи сверху напялил, взял оба кинжала – мало ли, вдруг двумя руками отбиваться пришлось бы – и открыл дверь. Твари откуда-то из глубины шли гурьбой. Они меня заметили, но я мимо них сиганул, через перила на первый этаж спрыгнул и в толпу порождений тьмы врезался. Оба кинжала сразу в кого-то воткнул, выдрал, опять воткнул… Они, по-моему, обалдели. Но в себя пришли быстро, зарычали и на меня побежали всей толпой. Я прикончил несколько штук – не видел даже, сколько: не уверен, что левой рукой хорошо удары наносил, я ею хуже владею. В общем, пробил себе дорогу к двери – хорошо хоть она была открыта. Смотрю – а на улице бой идет еще хлеще: стражники с порождениями тьмы бьются. Там всего две живых твари оставалось, зато таких жутких… Как здоровенные такие гусеницы, только на длинных ногах, словно паучьих, и с острыми зубами – лицо выжрать могут. В общем, я струхнул к ним соваться, но тут другой отряд подтянулся – маги, лучники, бойцы разные, и явно не из городской стражи. Тварей добили, стража на меня обернулась: дескать, ты что тут забыл? Я и говорю: твари, мол, лезут из гостиницы, наверное, через ход старый. Отряд этот почти весь туда направился, кроме одного гнома – он остался страже помогать. Ну а я чем хуже? Порождения тьмы-то продолжали лезть оттуда, а бойцов мало, город защищать, считай, некому… В общем, остался я с ними – и дальше с порождениями тьмы сражался. Конечно, опыта у меня маловато, не чета страже или тому гному, и тварей я убил куда меньше – но все-таки прилично генлоков положил, и даже одну эту тварь, которая как гусеница, но не гусеница. Хотя лапами она размахивала, но я увернулся, лягнул ее в ногу и весь бок ей распорол. Хорошо хоть догадался отскочить, пока меня этой черной кровью не забрызгало… ага, понял. Извини уж. В общем, я уже выдыхаться начал, но твари как-то вдруг и сами почти закончились. Вернулся кто-то из того отряда и позвал гнома с собой – дескать, куда-то им в другое место надо было. Гном стражу похвалил, на меня глянул тоже эдак одобрительно, и ушел. Стражники меня потом тоже благодарили, я аж опешил. Ты представь: плута и картежника с уважением благодарят, как будто я подвиг какой совершил. Это меня-то!.. Но вообще приятно было, что я что-то полезное сделал. С тварями-то, как выяснилось, в Амарантайне сражались только стражники – ну и Серые Стражи, когда подошли. Но все равно мало бойцов. А тут я нарисовался… Вовремя подвернулся им, в общем. Кто-то пошутил даже, что, дескать, мне и в Серые Стражи податься можно. Я тогда отмахнулся, ушел и две бутылки эля выглушил. Одну для успокоения, вторую – за победу, сам понимаешь. Какой-то окрыленный был после этого, что ли. Где-то с месяц жил на подъеме. И порождений тьмы мы победили, и город хоть и пострадал, но обещали отстроить его как следует… в общем, отлично все шло.