Текст книги "Gnawed Noble (СИ)"

Автор книги: Лиза Бронштейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

«Чудесно проходит моя служба в Серых Стражах, – думал Кейр, обиженно скрестив руки на груди. – Рискнув остатками своей жизни, я теперь сторожу в холодном подвале сына Рендона Хоу. Командор, похоже, возненавидел меня с первого дня, поэтому наверняка будет усылать меня куда подальше. Возможно, я когда-нибудь кончу, как Сигрун…»

Чтобы немного отвлечься, Эремон замурлыкал себе под нос:

– У Андрасте был старый мабари,

Хоть в Песни его и нет…

– А если м-м-м-м сестричек, – сквозь сон промычал Хоу, – Те скажут: «Ну что за бред!»

– А можно не подпевать? – недовольно поинтересовался Кейр.

– Ну извини уж, – Натаниэль перевернулся на другой бок, – я очень чутко сплю. Как вор.

– Очаровательно.

«Если Сайлас заглянет, надо будет попросить его принести мне книгу. Сейчас я согласен даже на антиванский любовный роман…»

Подробно изучив паутину на потолке, Эремон начал вспоминать все известные ему ругательные слова и примерять их к Командору. Некоторые особенно красочные обороты согревали его душу, и этой порочной радости Кейр уже не особенно стыдился.

Ему было слишком скучно.

Внезапно дверь каземата распахнулась. Сенешаль ввел внутрь Калах, закованную в кандалы.

– Еще одну будете сторожить, милорд, – обратился Вэрел к Эремону. – До особого распоряжения Командора.

Взглянув в лицо горделивой гномке, Кейр с сомнением поинтересовался:

– Я так понимаю, Посвящение не удалось?

– Посвящение теперь будет для нее милостью, – ответил сенешаль. – Открывайте вторую камеру.

Когда Эремон отпер камеру, Калах сама гордо прошагала внутрь и даже закрыла дверь за собой. Скрежет ее доспехов разбудил Натаниэля. Удивленно покосившись на нее, он спросил:

– Что произошло, сенешаль?

– Она совершила покушение на Командора. На вопросы пока отвечать отказалась. Возможно, – Вэрел сурово посмотрел на заключенную, – Командор разрешит применить пытки. Так нагло на его жизнь не покушались уже давно.

Гномка только оскалилась ему в лицо, но удивленно обернулась, услышав смех в соседней камере.

– Ну все, – заявил Натаниэль с неуместной улыбкой, – вот теперь меня точно повесят. Мало того, что я потерял одну из наших Стражей, так еще и привел в орден убийцу.

Продолжая смеяться, он закрыл лицо руками:

– Чтоб я еще хоть раз в экспедицию пошел.

– Оставляю их на вас, – вполголоса обратился к Кейру сенешаль. – Командор должен скоро явиться с допросом.

– Буду ждать с нетерпением, – почти не размыкая губ, отозвался юноша.

Когда за Вэрелом закрылась дверь, с лица Хоу сразу исчезла улыбка. Поднявшись на ноги, он внимательно посмотрел на свою соседку. Его взгляд заставил Калах немного подрастерять уверенность.

– Ну, – мрачно и требовательно обратился к ней Натаниэль, – и что ты скажешь в свое оправдание? Я теперь почти уверен, что ты не Молчаливая Сестра, и язык у тебя цел.

Нахмурившись, гномка разинула рот и продемонстрировала розовый обрезок языка, совсем коротенький. Эремон поморщился от этого зрелища; Хоу же, похоже, ничуть не смутился.

– Ничего. Писать ты еще не разучилась, так что объяснить все обязана. Не Командору – мне.

– Вы уверены, – вмешался Кейр, – что разумно начинать допрос без участия Командора?

– Уверен. – Узник нервно усмехнулся. – Нет, ну надо же было так ошибиться…

Калах вдруг развела руками и начала что-то говорить – точнее, беззвучно шевелить губами. Из ее рта вырывались ошметки ничего не прояснявших звуков. Ясно было одно: гномка лишилась языка недавно и, очевидно, не успела отвыкнуть от нормальной речи.

– Эремон, – покосился на своего охранника Натаниэль, – тут поблизости есть бумага?

– Вряд ли, – покачал головой юноша. – А отослать меня за ней – не самая лучшая идея.

– Да уж, подозреваю…

Дверь в подземелье снова открылась. Внутрь вошли Командор и Огрен.

– Оп-па, – с порога заявил тот, уже почти привычным движением отодвигая Эремона в сторону и глядя на узницу. – Так я ж ее видел в Орзаммаре. Точно тебе говорю, видел, лицо знакомое.

– Тогда вспоминай, кто это, – отрывисто приказал Амелл. Кейр заметил у него в руках тот самый магический меч. «Выходит, это действительно его оружие. Хотел бы я посмотреть, как маг управляется с мечом…»

Гном подошел к решетке и повнимательнее вгляделся в соплеменницу. Та неожиданно усмехнулась, глядя на него – то ли горько, то ли с оттенком брезгливости.

– В Алмазных залах она ошивалась, это точно, – изрек Огрен. – А вот имени не вспомню, хоть убей. И дома ее не вспомню.

– Так. – Оглядевшись, Командор заметил Кейра. – Эремон, отоприте камеру Хоу и выйдите отсюда.

– С пленником?

Юноша понимал, что вопрос звучит глупо, но до последнего надеялся, что Амелл не опустится до пыток. Применять их к собственным солдатам – пусть даже к Хоу, который, кажется, все же не нарочно привел убийцу к Командору – было просто из ряда вон выходящим…

– Один. И быстро.

«Он просто убьет Хоу, а потом и гномку. Это будет слишком даже для него… нет, этого нельзя допустить. Кто-то должен остановить этого зарвавшегося выскочку».

И Эремон скрестил руки на груди, посмотрел в глаза Амеллу и сказал:

– Я останусь здесь, Командор. Вы сами сказали, чтобы я сторожил Хоу в течение недели.

– Да выйди, – посоветовал Огрен. – А то еще заикаться потом начнешь.

– Не начну. Я остаюсь здесь.

Командор внимательно посмотрел на юношу. Серые глаза его сузились.

– Каков наглец, – проговорил он и, подняв руку с мечом, произнес какое-то заклинание.

И Кейр провалился в темноту.

========== Участь гномов ==========

– У Андрасте жил старый мабари, хоть в Песни его и нет… тьфу ты, привязалась песня.

Недовольное бормотание Хоу раздалось откуда-то слева. Это было странно: если камера Хоу находится слева, то Кейр сейчас должен быть в самом углу подземелья…

Открыв глаза, он увидел, что Хоу действительно находится слева от него, а молчаливая Калах – справа.

И с обоих сторон от пленников его отделяет решетка.

И спереди – тоже.

– Я в тюрьме? – удивленно поинтересовался Эремон, непонимающе глядя на решетку перед собой.

– Ага, – флегматично отозвался Натаниэль. – С твоей стороны, конечно, было смело выступить против Феликса. Смело. Но очень глупо. Так что ты еще легко отделался.

Кейр обвел взглядом пространство своей камеры, решетки, отделяющие его от других узников и от свободы… и засмеялся. «Мне всего двадцать лет, а я уже прошел путь от богатства до тюрьмы. Если события будут развиваться в таком духе, страшно представить, что еще выпадет на мою долю…»

– Н-да, – мрачно отреагировал на его смех Хоу, – все-таки есть в тебе что-то ненормальное.

Вдруг Эремон почувствовал тычок в правое плечо. Повернувшись, он увидел Калах, одобрительно улыбающуюся и поднимающую кулак вверх.

– Вы в порядке? – с беспокойством поинтересовался юноша. – Командор вас не пытал?

Гномка беззвучно усмехнулась.

– Ей все как с гуся вода, – перевел Натаниэль. – Пытка-то была магическая, а гномам магия вообще мало страшна. А уж ей-то… что и говорить, крепкая барышня. На Глубинных тропах ни огра не испугалась, ни колдующих эмиссаров. После этого, должно быть, любые магические пытки покажутся мышиной возней.

Степенный кивок Калах давал понять, что она целиком и полностью согласна с Хоу. Вид у нее был довольный и нимало не измученный.

Кейр повернулся в другую сторону и посмотрел на своего соседа. В отличие от гномки, Натаниэль выглядел не лучшим образом. Синяк под глазом и разбитые губы говорили сами за себя.

– Вам… досталось больше? – тихо предположил Эремон. Хоу поджал губы:

– Отчасти. Феликс на меня вызверился, конечно, избил – кстати сказать, рука у него тяжелая, и на себе это проверять я не советую – но и только. Когда он хотел было к более крутым мерам перейти, Калах его остановила и все о себе рассказала. А после этого наш Командор всякий интерес ко мне потерял.

– И что же она рассказала?

Натаниэль с сомнением посмотрел на юношу.

– Ты поймешь все это, если хоть немного представляешь себе политическую ситуацию в Орзаммаре пару лет назад.

Кейр нахмурился, припоминая все тогдашние слухи.

– Кажется, у них умер король. И после непродолжительной смуты его сменил его сын. Большего я не помню.

Хоу шумно вздохнул:

– Только не говори, что мне все это тебе пересказывать придется.

– А почему нет? – удивился Эремон. – Мы разве куда-то спешим?

Покачав головой, Натаниэль – и вслед за ним Кейр – посмотрел на Калах. Та махнула рукой: видимо, теперь она уже за свои секреты зубами не держалась.

– Ну ладно, – отозвался Хоу, снова переводя взгляд на соседа. – Спешить действительно некуда, да и история занятная. Только постарайся меня не перебивать.

В способности Натаниэля пересказывать события Эремон уже убедился, и потому не протестовал. И не прогадал: хотя узник якобы рассказывал все «как понял со слов Огрена», у него неплохо получилось расставить драматические акценты. Хоу был неплохим рассказчиком – по крайней мере, если история была достаточно кровавой.

Как выяснилось, после смерти тогдашнего короля Орзаммара его сыну Белену противостоял в политической борьбе советник покойного короля, лорд Харроумонт. Оба претендента на престол занимали совершенно разные позиции, хотя сторонников у них было примерно поровну. Гномы никак не могли решить, то ли поддержать нечистого на руку, но прогрессивно мыслящего Белена Эдукана, то ли лорда Харроумонта – старого, честного и упрямого консерватора. В итоге выбор фактически пришлось делать Героям Ферелдена, которые в это время пришли в Орзаммар требовать войска для борьбы с Мором. Герои, по словам Огрена, тоже разошлись во мнениях: хотя оба понятия не имели, почему от них зависит такой важный выбор, каждый имел свое мнение по поводу кандидатуры будущего короля. В конечном итоге после некоторых событий (о которых Огрен, по словам Натаниэля, загадочно умолчал) корона предков досталась Белену Эдукану. Тот незамедлительно приказал выделить Стражам войско в помощь – и казнить лорда Харроумонта, чтобы тот не чинил ему препятствий. За лордом последовали его родственники, и в конце концов знатный дом Харроумонт, занимавший очень высокое положение при прежнем короле, оказался почти полностью уничтожен.

За одним исключением.

Одна из родственниц лорда Харроумонта, Калах, вовремя поняла, в каком направлении развиваются события, и отказалась сидеть и ждать смерти. Она оставила свое положение благородной дамы и присоединилась к ордену Молчаливых Сестер, очень почитаемому правящим домом Эдукан. Согласившись отрезать себе язык, Калах этим спасла себе жизнь. Не пользуясь прежним именем Харроумонт, она тренировалась среди других Молчаливых Сестер, учась сражаться голыми руками вместо оружия, и время от времени сопровождала в качестве телохранительницы подобных себе знатных лордов. (Натаниэль позволил себе предположить, что это не приводило гномку в бешеный восторг.)

Однажды Калах и сопровождаемый ею лорд попали в засаду порождений тьмы на Глубинных тропах. Лорд погиб, но гномку было так просто не сломить. И руками, и отнятым у порождений тьмы оружием Калах так яростно сражалась, что ее бездушные противники дрогнули. В этот момент на нее как раз наткнулся отряд Хоу, и, объединив усилия, бойцы уничтожили всю группу порождений тьмы. Едва узнав, что перед ней Серые Стражи, Калах выразила горячее желание уйти с ними «на поверхность» – и Натаниэль, по его словам, «не нашел причин ей отказать – хотя, если бы я знал, с кем связался, я бы до Башни ее не доводил». Хотя «на поверхности» гномке совсем не нравилось – слишком уж она привыкла к жизни под землей – она твердо решила дойти до Амарантайна и лично встретиться с Серыми Стражами.

Калах была полна решимости отомстить им за избрание Белена, последующую гибель дома Харроумонт и других знатных домов, а также нарушение множества древних гномьих традиций. Ее удручала не возможность ее казни за такое деяние, а то, что попытка покушения сорвалась: Командор был отлично подготовлен к схватке и сумел обезвредить убийцу. И, что самое любопытное, ее история, похоже, пробудила в нем сочувствие. То, что гномка после всего этого осталась в живых, никак иначе объяснить было нельзя.

– Это, конечно, мои личные домыслы, – добавил Натаниэль в заключение, – но, я думаю, Феликс сам был за Харроумонта – и теперь наверняка чувствует свою вину перед Калах и перед гномами вообще. Потому что теперь, помимо пары мелких наказаний, ей предстоит пройти Посвящение в Серые Стражи, а такой шанс дают не каждому убийце. Так что, – он посмотрел на гномку, – возможно, мы все-таки будем товарищами по оружию.

Калах спокойно кивнула. У Кейра сложилось впечатление, что гномка очень симпатизирует Натаниэлю, раз и в ходе пыток за него вступилась, и пересказать свои злоключения позволила.

Сам же Эремон был вообще не удивлен ни поступком Калах, ни его причинами. Он ее хорошо понимал. Жаль все же, что гномка лишена языка: возможно, она оказалась бы неплохим и политически грамотным собеседником…

– Занятная история, – заявил Кейр и улыбнулся. – Хоть это и странно признавать, но Командор, похоже, прав: у нас в ордене собралось слишком много знати.

– Да, – согласился Хоу, – тенденция грозная. Хотя меня, в общем-то, можно в расчет не брать, благородных и так хватает. Кстати… Эремон… ты сам-то откуда?

– Баннорн Недремлющее море.

– Ах да, – кисло пробормотал он. – Ваше семейство, помнится, было дружно с Кусландами.

– Если вы не хотите портить со мной отношения, Натаниэль Хоу, – с вежливой улыбкой проговорил Эремон, – никогда при мне не упоминайте Кусландов. После того, что сделал ваш отец, ваше семейство потеряло право судить других.

Его тон был очень убедительным. Натаниэль, сделав кое-какие выводы, кивнул.

– Ладно, – согласился он. – Намек понял. Только прекрати мне «выкать». Или ты со всеми так?

– Разумеется, со всеми. Я не делаю для вас исключения.

– Прекращай. Это выглядит по-дурацки, особенно среди Серых Стражей, которые иногда в походе просят друг у друга бумажку подтереться. Если не хочешь, чтобы над тобой весь отряд ржал, лучше не выделывайся, даже если тебя так воспитали и даже если Страж, к которому обращаешься, вдвое старше тебя. У нас все равны.

– Кроме Командора, – не удержавшись, добавил Кейр.

– Да… кроме нашего Командора.

Последние слова Хоу произнес с безнадегой в голосе. Эремон предположил, что и ему в свое время был оказан такой же теплый прием, что и самому Кейру, но сейчас выяснять это было неразумно.

– Я уже понял, что мне придется расстаться с частью своих привычек и убеждений, – произнес юноша. – Думаю, я с этим смирюсь.

– Надеюсь. – Помолчав, Натаниэль с усмешкой поинтересовался: – У тебя имя-то есть?

– Кейр.

– Ну и славно.

Снова почувствовав толчок в правое плечо, Эремон повернулся к Калах. Гномка с улыбкой протянула ему руку сквозь прутья. Поборов искушение по старой привычке поцеловать женское запястье, Кейр пожал ее маленькую короткопалую ладонь.

– Надеюсь, мы еще послужим вместе, миледи, – улыбнулся он. Гномка удовлетворенно кивнула: ей явно пришлось по вкусу слово «миледи».

– О-ох, благородные, – фыркнул Хоу. – Намучаюсь я тут с вами.

Калах беззвучно засмеялась. Происходящее, похоже, доставляло ей удовольствие.

И хотя Эремон не разделял ее радости, он все же улыбнулся в ответ.

========== Благородство ==========

Время в заключении почему-то текло быстрее, чем по ту сторону решетки. Охраняя Хоу, Кейр чувствовал себя униженным, сосланным с глаз долой на самую бесполезную работу. В заключении же юноша приобрел в своих глазах своеобразный ореол борца за справедливость, и сознание собственной правоты его приободряло. Вдобавок Сайлас, пару раз приходивший к ним в маркусову смену, подкинул узникам карты, так что время проходило куда веселее.

И все же, проигрывая Натаниэлю одну партию за другой (хотя победа никогда не доставалась его сопернику легко), Эремон частенько вспоминал чужие насмешки в свой адрес – еще когда он носил славный титул наследника своей матери – и понимал, что, в сущности, насмешки эти оказались справедливы. Его жизнь пока что была на удивление никчемной: он здорово опозорил свой род и баннорн неумением как следует стрелять из лука; он потерял свой титул и владения, смешно сказать, по ошибке; наконец, он уже успел оказаться в немилости у эрла Амарантайна и угодить в тюрьму. Кейр очень надеялся, что Мэтью не повторит его глупостей. В конце концов, из младших сыновей часто выходит толк – тем более из таких способных мальчишек, как его брат…

В тюрьме Эремон скучал по родным еще сильнее. Стражи не могли – да и не пытались – заменить ему семью. Кейр даже другом мало кого мог назвать – только Сайласа, пожалуй, да и то с натяжкой. Сокамерники относились к юноше снисходительно: Натаниэль, видимо, в силу опыта и возраста – он был лет на десять старше Эремона; Калах – в силу чувства собственного превосходства над кем бы то ни было. Гномку, казалось, ничто не могло смутить: ни тюремное заключение, ни возможная смерть на Посвящении, ни единодушно настороженное к ней отношение Стражей. Адайя, пришедшая подлечить Натаниэля, к Калах не приблизилась; Маркус и Деннен только бросали на нее опасливые взгляды; Сайлас же открыто невзлюбил ее.

– Что это значит – ее простили? – возмутился он, нимало не смущаясь присутствия самой гномки. – Она с мечом на Командора бросилась, хотела его прирезать – а ее за это простили и решили в орден взять? Нат, ты с ума сошел?

– А я-то что? – флегматично ответил Хоу.

– Ну так ты ж ей еще рекомендацию даешь – дескать, хороший воин, сражается хорошо!

– Хороший воин. Сражается хорошо.

– И что? Мы теперь каждого бандита в Серые Стражи брать будем? – Поймав высокомерный взгляд Калах, амарантайнец ничуть не смутился: – И неча на меня так смотреть! Мне ваше благородство уже поперек горла сидит! Не задирай нос – ты уже не в своем Орзаммаре!

– Да чего ты на нее так вызверился? – удивился Натаниэль. – Думаешь, она – первая из Серых Стражей, кто попадет в орден после попытки убить Командора? Да и, в конце концов, Посвящение может и плохо кончиться.

«Серьезно? – подумал Эремон. – В орден берут даже после такого? Впрочем, пора бы мне перестать удивляться».

– Посвящение кончится хорошо, если она помрет, – мрачно заявил Сайлас. – Я с ней в одном ордене служить не буду. Она же Стражей ненавидит, чуть отвернешься – сразу нож в спину воткнет. Я таких за версту чую.

– Командор решил иначе.

– Да с чего такое доверие, а? Ты только посмотри на нее. – Калах явственно, хотя и беззвучно, хмыкнула. – Она пришла сюда, чтобы отомстить Командору. И Стражей, раз такое дело, она любить не может. Ее только из тюрьмы выпусти, она опять на кого-нибудь бросится…

Кейр слушал все это, лежа на соломе и задумчиво глядя то на гномку, то на Сайласа. В общем-то, амарантайнец был прав: принимать в орден хладнокровную убийцу с непростым характером было, мягко говоря, неумно. Но Эремона смущала почти фанатичная ненависть Сайласа к Калах. Мирился же он как-то до этого со Стражами благородных кровей. Правда, другие знатные Стражи вели себя не так высокомерно, но все же… Впрочем, на месте гномки – по сути, приговоренной к вероятной казни – Кейр был бы осмотрительнее и не похвалялся бы своими намерениями (что гномка ухитрялась делать даже молча).

Он чуть привстал и, протянув руку сквозь решетку, постучал пальцами по наплечнику Калах (в отличие от товарищей по несчастью, гномка почти все время проводила в доспехах – то ли согласно какой-то гномьей традиции, то ли из небывалого тщеславия). Та недоуменно обернулась. Судя по ее лицу, она уже почти успела забыть о его существовании.

– Миледи, – негромко произнес Эремон, – я понимаю, каково вам пришлось. Вы пережили такие лишения, которые немыслимы для знатного человека… или гнома. – Гномка кивнула, но смотрела на него настороженно, уже заподозрив какой-то подвох в его речи. – То, что случилось с вашим домом – немыслимо. Однако вряд ли Командор, невольно поспособствовавший этим событиям, замышлял дурное против вашей семьи. Сомневаюсь, что… Герои Ферелдена, – он в последнюю минуту поправился, вспомнив, что их было двое, – хотели бы, чтобы над благородными домами Орзаммара учинили кровавую расправу. Я понимаю ваш гнев. Однако, коль скоро вы можете стать одной из нас, – эта перспектива не пришлась Калах по вкусу, судя по ее поднявшимся толстым бровям, – не лучше ли обрушить ваш гнев и вашу ненависть на порождений тьмы? Командор готов сделать вас членом нашего ордена; Натаниэль Хоу высоко ценит ваши способности. Наконец, я хорошо понимаю ваше положение: я тоже происхожу из древнего и благородного семейства, однако по воле Создателя оказался в рядах Серых Стражей. И это не худшая перспектива для таких, как мы. Смею надеяться, что вы заметили, как Командор оказался великодушен к вам, проявил к вам сочувствие… я думаю, что было бы уместно оценить этот жест доброй воли, леди Харроумонт. – Подобное обращение явно пришлось гномке по душе, и она задумчиво кивнула. – Я очень рад, что вы меня правильно поняли.

Калах покосилась на Сайласа и пошевелила губами. Очевидно, она была недовольна его поведением.

– Беспокойство моих товарищей обусловлено лишь тревогой за жизнь Командора, – безмятежно объяснил Кейр, верно ее поняв. – Поскольку Командор успешно руководит Серыми Стражами и всем эрлингом Амарантайн, ему очень признательны и местные жители, и его подчиненные. Кроме того, я хотел бы помочь вам разрешить некоторое недопонимание. Видите ли, миледи, большинство Серых Стражей, в отличие от нас с вами, происходят не из благородных семей, поэтому в ордене соблюдается принцип равенства. Стражей не делят на людей и эльфов, аристократов и крестьян: перед порождениями тьмы они все равны. Я понимаю, что подобное поведение вам непривычно, миледи, однако коль скоро вы можете стать Серым Стражем – а я думаю, что такое вполне возможно – постарайтесь понять ваших будущих товарищей по оружию.

Гномка еще раз неприязненно покосилась на Сайласа, окончательно поплывшего от этой речи, величаво кивнула Эремону, улеглась на солому и задремала – или же притворилась спящей.

– Н-да, Эремон, – Натаниэль пытался подбавить равнодушия в голос, но у него не очень получалось, – тебя как будто из Собрания земель выдернули. Говоришь, как пишешь.

Кейр, едва повернувшись в его сторону, только пожал плечами. Но собой он был доволен чрезвычайно. Да и Сайлас смотрел на него, как на одно из чудес Андрасте.

– Ну ты даешь, – восхищенным шепотом произнес амарантайнец. – А порождений тьмы убалтывать сможешь?

– Только если возникнет такая необходимость.

Больше Сайлас ничего не сказал – видимо, подозревал, что Калах не спит и все слышит – но одобрительными жестами дал понять, что он в восторге. К счастью, ни он, ни Хоу не спросили, чего ради Эремон вдруг решил встать на защиту ордена и Командора. Возможно, они все поняли и так. Кейр сделал это для того, чтобы удержать гномку от дальнейших покушений на жизнь Амелла. А это, в свою очередь, могло удержать Командора от новых наказаний для всех и каждого, в частности, для самого Кейра.

Вдобавок Эремон заступился за Сайласа и, кажется, окончательно реабилитировался в его глазах после того инцидента с кабинетом Амелла. В общем, юноша чувствовал себя превосходно – и даже ощущал некоторое самодовольство.

«Интересно, Сайлас шутил насчет порождений тьмы?..»

========== Об упущенном ==========

Неделя в заключении наконец прошла, и узники вернулись к своим обязанностям. Натаниэль занялся тренировкой местных лучников, благоразумно стараясь не попадаться на глаза Командору. Калах выпустили из тюрьмы раньше, и она благополучно прошла Посвящение, которое, по словам Хоу, списало все ее старые грехи и дало возможность начать новую жизнь; никаких эмоций по этому поводу она не выказала и по-прежнему держалась поближе к вышедшим на свободу Натаниэлю и Кейру. Сам юноша начал тренироваться в бою на мечах с Денненом и другими солдатами, обнаружив, что он не уступает им в плане боевой подготовки. Что и говорить, не зря сер Донгл потратил последние годы своей жизни на обучение Эремона фехтованию: пусть юноша и не выдерживал конкуренции с лучниками собственного баннорна, но мечом он научился владеть отлично. Даже, пожалуй, получше, чем бывший рыцарь Деннен. И все же Кейр предпочел бы сразить врага вовремя сказанным словом, а не оружием. Жаль только, что такой возможности в бою с порождениями тьмы ему не представится.

Унылое течение дней скрашивали разговоры с товарищами по ордену. Поддерживая с другими Стражами, в том числе с Натаниэлем и Калах, благожелательно-нейтральные отношения, Эремон делал исключение для Сайласа и Адайи. К амарантайнцу он уже успел привязаться, да и тот относился к нему с большой приязнью; эльфийка же вызвала у юноши интерес начитанностью и своим хобби. Хрупкая магесса имела неплохие познания в зачаровании и больше всего интересовалась лириумом и его свойствами. Кейр поначалу думал, что магические премудрости ему не нужны, однако когда Адайя под страшным секретом рассказала ему и Сайласу, каким могуществом на самом деле одарены храмовники, юноша пересмотрел свое мнение. Со слов эльфийки выходило, что лириум дает храмовникам силу не только противостоять магии, но и самим творить нечто вроде заклинаний. Неудивительно, что эти сведения были страшным секретом Церкви и Круга магов… Наверняка простой народ, боящийся магии, отшатнулся бы от храмовников, узнай они правду. Даже от дяди Ирминрика, которого пару лет назад отправили в отставку и который после мучительного отвыкания от лириума жил тихим и безобидным затворником.

В этом, пожалуй, было преимущество ордена Серых Стражей: вряд ли Эремон в «прошлой жизни» повстречал бы Рыжего Дженни, долийскую эльфийку, мага из Круга – и смог бы узнать кое-что из их секретов. Правда, и как-то воспользоваться ими он тоже пока не мог, но само владение информацией его ободряло. Всегда лучше иметь в запасе ценные сведения, чем не иметь их: эту простую истину Кейр познал еще в раннем возрасте.

У его матери была личная горничная, эльфийка Лота. Поначалу она была простой служанкой, но вскоре Альфстанна узнала о том, что эльфийка умеет читать и всячески тянется к знаниям. В другом аристократическом семействе, возможно, ей бы напомнили, что слуги должны знать свое место, но Альфстанна предпочла поощрить склонности Лоты – и заодно пристроить внимательную эльфийку к делу. Отправляясь в гости к кому-то из дворян, банн всегда брала ее с собой. Хозяева не обращали внимания на горничную, а зря: Лота узнавала у их слуг массу интересных вещей, а потом пересказывала их Альфстанне – и кое-что из этого вороха информации оказывалось очень полезным. Со временем эльфийка начала пересказывать сплетни более избирательно, поднабравшись кое-каких знаний и уже понимая, что интересует банна больше всего. Альфстанна не оставалась в долгу, щедро платила своей горничной и относилась к ней почти как к родственнице. Лота за пятнадцать – или около того, Кейр не помнил – лет службы тоже привязалась и к банну, и к ее детям. И если Мэтью она в основном рассказывала сказки, то с его старшим братом эльфийка вела уже более серьезные разговоры. В частности, именно из ее рассказов он узнал, что Брайс Кусланд настаивал на браке дочери с Томасом Хоу, сыном эрла Амарантайна – из его благожелательного отношения к Кейру и Альфстанне этого было не понять. Конечно, тэйрна Элеонора и сама Элисса не стремились породниться с Хоу, Элеонора говорила, что брак Эремона-старшего и ее дочери – дело почти решенное… впрочем, предательство Рендона Хоу сняло этот вопрос.

– Кейр?

Стоявший на посту во дворе юноша оглянулся на знакомый голос – и улыбнулся, увидев тэйрна Фергюса Кусланда. Нынешний правитель Хайевера – энергичный, крепкий и высокий мужчина, недавно отпустивший бороду – подошел к нему и радостно похлопал его по спине.

– Какая встреча! – улыбнулся тэйрн. – Очень рад тебя видеть.

– Я тоже рад встрече, тэйрн Фергюс, – кивнул Эремон. – Какими судьбами вы оказались в Амарантайне?

– Да вот, заехал обсудить один деловой вопрос с Командором. Мы давно пытались организовать поставки камня из Хайевера, но что-то пока не выходило. Попробую договориться с Амарантайном – а заодно и познакомлюсь с эрлом. Кстати, – Фергюс понизил голос, – с ним можно иметь дело? А то слухи разные ходят.

Кейр помедлил с ответом, и тэйрн уловил эту паузу.

– Командор – деловой человек, – заявил Эремон, – и довольно здравомыслящий. Думаю, вы сможете с ним договориться.

– Ясно, – негромко отозвался тэйрн и сочувственно взглянул на юношу. – Ты уж меня извини, но вид у тебя неважный. Осунулся, побледнел… Альфстанна не зря за тебя так волнуется?

Напоминание о матери остро кольнуло юношу.

– Вы давно с ней виделись, тэйрн Фергюс? – спросил он.

– Виделся – когда последний раз бывал у вас, потом мы общались только письмами. Но я собираюсь на обратном пути заехать в Каэр Лиадан и поговорить с ней. – На всякий случай оглядевшись по сторонам, Фергюс проговорил: – Альфстанна говорит, что ты ей почти не пишешь.

– У нас туговато с отправкой писем, – ответил Кейр, стараясь улыбнуться. – Но… если вас не затруднит, тэйрн, передайте моей матери, что у меня все в порядке. Пусть не тревожится за меня… так сильно. – Подумав, он тихо прибавил: – И еще, если можно, обнимите за меня Мэтью.

Тэйрн улыбнулся:

– Конечно, Кейр. И Мэтью, и Лоту, и кого захочешь.

Радость его тоже была наигранной: уж кто-кто, а тэйрн Кусланд хорошо понимал, что значит разом потерять всю свою семью. Все соседи недоумевали, как ему удалось оправиться от потери родителей, сестры, жены и сына – да еще и после свержения Хоу встать во главе тэйрнира и вести дела так, как подобает правителю. Правда, он резко отстранился от большинства прежних знакомых, принявших воцарение Рендона Хоу как должное, но в этом его сложно было винить.

И теперь тэйрн Кусланд, больше не улыбаясь, смотрел на своего несостоявшегося родственника с пониманием и сочувствием.

– Как много у нас отобрал этот проклятый Мор и эти проклятые порождения тьмы… – пробормотал он.

Эремон, не выдержав, опустил глаза.

– Да, Фергюс, – прошептал он, кашлянул и, подняв голову, вернул на место вежливую улыбку: – Простите. Как идут ваши дела, тэйрн Фергюс?

Тот тоже рад был перевести разговор в более нейтральное русло и оживился:

– О, все идет просто великолепно. Год выдался урожайным, излишки пшеницы мы сможет продать не только соседним баннорнам, но и в Джейдер. Сейчас вот, даст Создатель, решим вопрос и с продажей камня. Хайевер чувствует себя даже лучше, чем за год до Мора. Да и в городе пока никаких волнений нет – всё спокойно, все сыты и счастливы. Разве что в эльфинаже какие-то проблемы, говорят, возникли с тамошним деревом, но с этим я разберусь более детально, когда вернусь домой.