Текст книги "Голубой Лабиринт (ЛП)"

Автор книги: Линкольн Чайлд

Соавторы: Дуглас Престон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

Человек не ответил на взгляд Пендергаста, вместо этого, он вытащил пистолет «Зиг Зауэр P229» из своего пиджака и положил его на полку 17-ого отсека. Не одевая средство для защиты органов слуха и с осторожным движением – до сих пор не посмотрев на Пендергаста – он отодвинулся для того, чтобы агент вынул свой пистолет.

– Интересный выбор для встречи, – сказал Пендергаст, посмотрев в сторону мишеней. – Скорее менее частный, чем автомобиль проезжающий под мостом Джорджа Вашингтона.

– Сам недостаток секретности делает это даже более анонимным. Всего два федерала, практикуются на стрельбище. Никаких телефонов, никаких проводов, чтобы сделать запись. И конечно же, со всем этим шумом, нет шансов для подслушивания.

– Владелец стрельбища может вспомнить появление сотрудника ЦРУ и агента ФБР – тем более, что Вы товарищи, как правило, не носите огнестрельное оружие.

– У меня есть доля альтернативных идентичностей. Он не будет помнить ничего конкретного.

Пендергаст открыл коробку с патронами и начал загружать магазины.

– Мне нравится Ваш таможенный 1911, – сказал человек, посмотрев на оружие Пендергаста. – «Лес Баер»? Хороший вкус.

– Вы не скажете мне, для чего мы здесь.

– Я следил за Вами после нашей первой встречи, – сказал человек, по-прежнему не смотря в глаза. – Когда я узнал о Вашей причастности в инициировании «Лесного пожара», я заинтересовался. Сдержанное, но интенсивное действие контроля, со стороны некоторых членов ФБР и ЦРУ, не смогли определить местонахождения Альбана, который скрывался в Бразилии или прилегающих странах, который свободно говорил на португальском, английском и немецком языках, который помимо всего остального является чрезвычайно опасным.

Вместо ответа, Пендергаст подстрелил мишень с красным крестом посередине и нажав кнопку «ВЫХОД» на перегородке слева от себя, снова выстрелил в появившуюся цель. Человек стоящий рядом с ним, тоже выстрелил в мишень – серую подобно бутылке форму.

– И как раз сегодня я получаю копию отчета полиции Нью-Йорка, в котором Вы заявляете, что Вашего сына – Альбана – оставили на Вашем пороге, мертвым.

– Продолжайте.

– Я не верю в совпадение. Следовательно, в эту встречу.

Пендергаст взял один из магазинов и зарядил свое оружие:

– Пожалуйста, не думайте, что я груб, если попрошу Вас перейти к сути дела.

– Я могу помочь Вам. Вы сдержали свое слово по делу Локка Балларда и спасли меня от множества неприятностей. Я верю во взаимный обмен. И как я уже сказал, я следил за Вами. Вы довольно интересный человек. Вполне возможно, что Вы могли бы снова оказать мне помощь, в будущем. Партнерство, если Вы хотите.

Пендергаст не ответил.

– Конечно, Вы знаете, что можете доверять мне, – сказал человек под приглушенные, но все же вездесущие, звуки выстрелов. – Я душа усмотрения – как и Вы. Любая информация, которую Вы дадите мне, останется со мной. У меня могут быть ресурсы, к которым у Вас нет доступа.

Через мгновение Пендергаст кивнул:

– Я принимаю ваше предложение. Что касается прошлого, у меня есть два сына, близнецы, о существовании которых я узнал полтора года назад. Один из этих сыновей – Альбан – есть, или был, жестоким убийцей опасного типа. Он так называемый отельный убийца, случай, который остается открытым и нерешенным в полиции Нью-Йорка. Я хочу, чтобы этот случай оставался таковым и впредь. Вскоре после того, как я узнал о его существовании, он исчез в джунглях Бразилии, его не было видно и не слышно, пока он не появился на моем пороге прошлой ночью. Я всегда знал, что он появится в один прекрасный день ... и что результаты будут катастрофическими. По этой причине я инициировал операцию «Лесной пожар».

– Но «Лесной пожар» никогда не получал никаких результатов.

– Никаких.

Неназванный человек зарядил свое оружие, прицелился обеими руками и разрядил весь магазин в мишень. Каждый выстрел оказался внутри серой бутылки. Звук был оглушителен между пространством перегородки.

– Кто знал, до вчерашнего дня, что Альбан был Вашим сыном? – Спросил человек, когда освободил свой магазин.

– Всего лишь несколько человек – большинство из которых семья и помощники в доме.

– И все же, кто-то не только определил местонахождение и захватил Альбана, но также сумел убить его и оставить на Вашем пороге, а затем бежать практически незамеченным .

Пендергаст кивнул.

– Короче говоря, наш преступник смог сделать то, что ЦРУ и ФБР не смогли, а также многое другое.

– Точно. Исполнитель имеет большую способность. Он также может быть из правоохранительных органов. Именно поэтому я не верю Полиции Нью-Йорка, что они добьются какого-либо прогресса по этому делу.

– Я понимаю, Англер хороший полицейский.

– Увы, это – проблема. Он просто достаточно хорош, чтобы стать грубым препятствием для моего собственного усилия найти убийцу. Лучше бы он был некомпетентен.

– Вот почему Вы так взволнованы?

Пендергаст ничего не сказал.

– Вы не имеете понятия, почему они убили его, или что за послание было адресовано Вам?

– Это существенный ужас: я не имею абсолютно никакого понятия, кто был убийцей и что за сообщение они мне оставили.

– А ваш другой сын?

– Я принял меры, чтобы он был под охраной за границей.

Человек зарядил другой магазин в «Зиг» и выпустил пули в мишень:

– А каковы Ваши ощущения? Я имею в виду, об убийстве вашего сына.

Пендергаст не отвечал в течение длительного времени: – Лучшим ответом был бы: Я нахожусь в противоречии. Он мертв. Это хороший результат. С другой стороны ... он был моим сыном.

– Каковы Ваши планы, когда – или если – вы найдете ответственную сторону?

Снова, Пендергаст не ответил. Вместо этого он поднял «Лес Баер» в правой руке, левая рука находилась за его спиной, в неподдерживаемой позиции. Бодро опустошив магазин в мишень, он быстро заменил его на свежий, переложил пистолет в левую руку, повернулся лицом к цели, и также – но намного быстрее – снова выстрелил все семь очередей.

Сотрудник ЦРУ посмотрел:

– Вы полностью порвали мишень, – после небольшой паузы он добавил: – Было ли это Вашим ответом на мой вопрос?

– Я просто воспользовался моментом, чтобы отточить свои навыки.

– Вам это не нужно. В любом случае, я начинаю работу немедленно. Как только я узнаю что-нибудь, я Вам сообщу.

– Спасибо.

Сотрудник кивнул. Затем, приспосабливая свои наушники к голове, он отложил «Зиг Зауэр» в одну сторону и начал заправку своих магазинов.

Глава 5

Лейтенант Винсент д'Агоста начал подниматься по широким, гранитным ступеням главного входа в Нью-Йоркский Музей естественной истории. Как только он сделал это, он посмотрел через дневной свет на огромный фасад Изящного искусства – длиною в четыре городских кварталов, в большом римском стиле. Это здание хранило очень плохие воспоминания для него... и казалось, что по неприятной иронии судьбы, он снова зайдет в него, сейчас.

Только накануне ночью, он возвратился с лучших двух недель его жизни: медовый месяц, с его новой женой Лорой Хейворд, в Курорте Черепашьего залива на легендарном Северном побережь Оаху. Они провели время, загорая, гуляя по нетронутому пляжу, плавали в Бухте Килима – и, конечно, получше узнавали друг друга. Это был, в буквальном смысле, рай.

Так что это был неприятный сюрприз, вернуться на работу – в воскресенье – и оказаться назначенным ведущим детективом по делу убийства технического специалиста в отделе Остеологии Музея. Мало того, что он был обременен этим случаем, как только вернулся... но он должен будет проводить свое расследование в здании, он действительно хотел бы никогда больше не заходить в него снова.

Тем не менее, он был полон решимости для того чтобы закрыть это дело и привлечь преступника к правосудию. Это было ерундовое убийство, которое дало Нью-Йорку дурную славу – случайность, бессмысленность, жестокое убийство бедного парня, который оказался не в том месте и не в то время.

Он остановился, чтобы отдышаться – проклятье, он должен будет придерживаться диеты после прошлых двух недель пои (гавайское кушанье из корня таро),

целиком запеченной свиньи, начинённой зеленью, моллюсков, которых собирают на омываемых прибоем береговых скалах и едят в сыром виде или вареными, хаупия (гавайский кокосовый пудинг) и пива. Через некоторое время, он продолжил подниматься по лестнице и прошел через вход в необъятность Большой Ротонды. Здесь он снова остановился, чтобы вытащить свой iPad и освежить детали этого дела. Убийство было совершено предыдущим вечером. Вся начальная работа места преступления была закончена. Первая задача д'Агосты – это повторно допросить охранника, который обнаружил тело. Затем у него была встреча с директором по связям с общественностью, который лучше бы беспокоился о том, чтобы нейтрализовать негативные отзывы в прессе, чем расследованием преступления. В его списке имелось еще полдюжины имен, которых он должен допросить.

Он показал свой жетон одному из охранников, зарегистрировался, получил временный пропуск, затем прошел через отзывающееся эхом пространство, мимо динозавров, мимо другого контрольно-пропускного пункта, через дверь без опознавательных знаков, и вниз через ряды лабиринтообразных коридоров к Центральной безопасности, которую он помнил слишком хорошо. Охранник одетый в форму сидел один, в зоне ожидания. Поскольку д'Агоста вошел, он вскочил на ноги.

– Марк Уиттакер? – Спросил д'Агоста.

Мужчина быстро кивнул. Он был невысокий – примерно пять футов – полный, с карими глазами и редеющими светлыми волосами.

– Лейтенант д'Агоста, отдел убийств. Я знаю, что Вам пришлось все это пройти, и я попытаюсь не отнять у Вас много времени, чем это необходимо. – Он пожал мягкую, потную руку мужчины. Исходя из своего личного опыта, частные сотрудники охраны были одним из двух типов – несостоявшиеся полицейские, озлобленные и драчливые, или кроткие дверные шейкеры, запуганные настоящим Маккоем. Марк Уиттакер определенно представлял последнюю породу.

– Мы можем поговорить на месте преступления?

– Несомненно, да, конечно. – Уиттакер старался угодить.

Д'Агоста последовал за ним по другому длительному пути, обратно в общественную зону Музея. Когда они шли через извилистые коридоры, д'Агоста не мог не посмотреть на выставки. Прошло много лет с тех пор, как он приходил в это место, кажется, оно совершенно не изменилось. Они шли через затемненный, двухэтажный африканский зал, мимо стада слонов, и оттуда в Зал африканских Народов, Мексики, Центральной и Южной Америки, затем прошли в зал полный птиц, золота, глиняной посуды, скульптур, текстиля, копий, одежды, масок, скелетов, обезьян... Он начал задыхаться, размышляя, как черт возьми, он едва поспевает за этим толстым охранником.

Они перешли в зал Морской Флоры и Фауны, Уиттакер наконец-то остановился у одной из наиболее отдаленной ниши, которая была полностью перекрыта желтой лентой. Охрана Музея стояла перед лентой.

– «Брюхоногие Альки», – сказала д'Агоста, прочитав название выстовки на медной мемориальной доске, которая стояла около входа.

Уиттакер кивнул.

Д'Агоста показал свой жетон охране, нырнул под ленту ограждения и жестом показал Уиттакеру, чтобы он следовал за ним. В помещении было темно и тихо. Стеклянные шкафы покрывали три стены наполненные раковинами всех форм и размеров, от улиток до моллюсков.Высокие охлаждаемые витрины, с еще большим количеством ракушек, стояли перед кабинетами. Д'Агоста принюхался. Это должно было быть наименее посещаемым местом во всем проклятом Музее. Его взгляд упал на королеву раковин, розовую и блестящую, и на мгновение он вернулся к одному особенному вечеру на Северном Берегу Гавайев, песок, все еще теплый от уходящего солнца, Лора, лежащая рядом с ним, кремовый прибой, вьющийся вокруг их ног. Он вздохнул и вернулся обратно в настоящее время.

Он поглядел ниже одной витрины, где мелом был нарисован контур трупа, наряду с длинным ручьем засохшей крови:

– Когда Вы нашли тело?

– В субботу ночью. Приблизительно в одиннадцать десять.

– В какое время Вы пришли на дежурство?

– В восемь.

– Этот зал был частью Вашей обычной смены?

Уиттакер кивнул.

– Во сколько Музей закрывается по субботам?

– В шесть.

– Как часто Вы патрулируете этот зал, после закрытия?

– Это число варьируется. Ротация может быть где угодно с получаса до каждых сорока пяти минут. У меня есть карточка, которую я должен прикладывать чтобы пройти вперед. Им не нравится, когда мы совершаем обход в четыре этапа по установленному графику.

Д'Агоста вынул из своего кармана план здания Музея, который он захватил по пути:

– Вы можете здесь отметить свои этапы дежурства или как Вы это называете.

– Конечно. – Уиттакер вытащил ручку из своего кармана и протянул блуждающую линию на карте, охватив большую часть этажа. Затем, он вернул ее д'Агосте.

Д'Агоста тщательно исследовала ее:

– Не похоже, что Вы входите в эту часть ниши.

Уиттакер на мгновение сделал паузу, как будто это был вопрос с подвохом:

– Обычно нет. Я хочу сказать, это – тупик. Я прохожу мимо него.

– Таким образом, что заставило Вас изучить ее в одиннадцать часов, вчера вечером?

Уиттакер протер свой лоб:

– Кровь струилась в центре зала. Когда я посветил фонарем в... луч нашел тело.

Д'Агоста вспомнил всю кровь из фотографий отчетов. Реконструкция преступления указала, что жертву, старшего технического специалиста по имени Виктор Марсела, ударили по голове тупым инструментом, его тело засунули в витрину с чучелами, без часов, бумажника и карманных денег.

Д'Агоста провел консультацию в своем планшете:

– Какие-либо специальные мероприятия проходили вчера вечером?

– Нет.

– Никакие пижамные вечеринки, IMAX шоу, экскурсии после закрытия? Вещи такого рода?

– Ничего.

Д'Агоста уже знал большую часть этого, он любил на всякий случай проходить пройденный материал со свидетелями. Отчет коронера показал, что время смерти было приблизительно в десять тридцать:

– В сорока минутах, до момента Вашего обнаружения трупа, Вы не видели кого-нибудь или чего-нибудь необычного? Турист после закрытия, который утверждал что он потерялся? Сотрудники Музея, которые работали внеурочное время?

– Я не видел ничего странного. Просто обычные ученые и кураторы, работающие поздно.

– А этот зал?

– Был пуст.

Д'Агоста кивнул в сторону двери с красной надписью «ВЫХОД»:

– Куда она ведет?

Уиттакер пожал плечами:

– В подвал.

Д'Агоста осмотрелся. Южноамериканский золотой зал был недалеко, но он не был тронут, ничего не украли и не нарушили. Вполне возможно когда Марсела уходил закончив работу поздно ночью, он потревожил спящего бродягу в этом пустынном углу Музея, но д'Агоста сомневался, что история была настолько экзотична. Необычным в этом случае, было то, что убийце, по-видимому, удалось покинуть Музей незамеченным. Единственный выход в ночное время суток был тяжело охраняемый контрольно-пропускной пункт на нижнем уровне. Действительно ли убийца был сотрудником Музея? У него был список каждого, кто работал до поздна тем вечером, он был на удивление длинным. Впрочем, Музей был очень большой с несколькими тысячами сотрудников.

Д'Агоста задал Уиттакеру еще несколько вопросов, а затем поблагодарил его.

– Я собираюсь осмотреться, Вы можете вернуться обратно, – сказал он.

Следующие двадцать минут лейтенант разнюхивал все вокруг "Альков" и прилежащих к ним районов, регулярно обращаясь к фотографиям места преступления на своем планшете. Но ничего нового не было, нечего было искать, ничего такого, что было упущено.

Сделав глубокий вздох, Д'Агоста засунул IPad обратно в свой портфель и направился в сторону отдела по связям с общественностью.

Глава 6

Наблюдение за вскрытием трупа занимало одну из нижних позиций в списке любимых занятий лейтенанта Питера Англера. У него не было проблем с видом крови. За его пятнадцать лет службы в органах, он много чего видел – выстрелы, удары ножом, избиения, отравления, сбивания автомобилем, расплющенные трупы на тротуаре, разделенные части тела на путях в метро. Не говоря уже о своих собственных ранах. Он не был рохлей: он доставал свое оружие при исполнении служебных обязанностей и использовал его дюжину раз. Он мог иметь дело с насильственной смертью. Что и заставляло чувствовать себя неловко, так это клинический холод от трупа, который систематически демонтировался, орган за органом, их обрабатывали, фотографировали, прокомментировали, даже шутили. Это и конечно, запах. Но в течение нескольких лет, он научился жить с задачей и он приблизился к тому, чтобы с мужеством уйти в отставку.

Относительно этого вскрытия трупа было что-то странное, однако, это дало особенно жуткое чувство. Англер видел много вскрытий – но он никогда не видел такого, что отец жертвы пристально наблюдал за этим процессом.

В комнате присутствовало пять человек: Англер, один из его детективов, Милликин – судебный патологоанатом, отвечающий за вскрытие трупа, его помощник – короткий, сморщенный и горбатый, как Квазимодо, и специальный агент Алоизий Пендергаст.

Конечно, у Пендергаста не было здесь официального статуса. Когда Пендергаст обратился со своей причудливой просьбой, Англер счел отказать ему. В конце концов, агент не сотрудничал в расследовании до сегодняшнего дня. Но Англеру удалось проверить некоторые данные о Пендергасте и узнал, что – в то время как он был известен в Бюро своими неортодоксальными методами – он также вызывал страх за превосходные успехи. Англер никогда не видел досье, настолько полное благодарностей и осуждений. В конце концов он решил, что не стоило запрещать человеку присутствовать на вскрытии, тем более это был его сын. И кроме того, Пендергаст нашел бы способ присутствовать, независимо от того, чтобы он сказал.

Патологоанатом, доктор Константинеску, также, похоже, знал о Пендергасте. Константинеску походил больше на доброжелательного сельского доктора, чем на медицинского эксперта, и присутствие специального агента расстроило его. Он был так же напряжен и возбужден, как кот в новом доме. Раз за разом, поскольку он бормотал свои медицинские наблюдения в висящий микрофон, он останавливался, оборачивался через плечо, чтобы посмотреть на Пендергаста, а затем откашливаясь начинал снова. Ему потребовался почти час, чтобы закончить одну только внешнюю экспертизу – что считается весьма впечатляющим показателем, учитывая почти полное отсутствие доказательств, чтобы их обнаружить, собрать и маркировать. Удаление одежды, фотографии, рентгеновские снимки, взвешивание, тест на токсичность, замечания различных отметок и остальная часть этого процесса продолжалась бесконечно. Как будто бы патологоанатом боялся совершить ошибку, или имел странное нежелание продолжать работу. Помощник, который казалось был нетерпелив, покачиваясь с одной ноги на другую, перекладывал инструменты. На протяжении всего этого, Пендергаст стоял неподвижно позади других, халат подобно саванну окружал его, глаза перемещающиеся с Константинеску на тело его сына и обратно, ни говоря ни слова, ничего не выражали.

– Нет очевидных внешних ушибов, гематом, колотых ран, или других травм, – говорил патологоанатом в микрофон. – Первоначальный внешний осмотр, наряду с рентгеновским доказательством, указывает на то, что смерть наступила в результате сокрушительной травмы шейных позвонков С3 и С4, наряду с возможным боковым поворотом черепа, пересекающий позвоночник и спину, вызывая шок.

Доктор Константинеску отступил от микрофона, откашливаясь снова и снова:

– Мы... мы собираемся начать внутренний осмотр, агент Пендергаст.

Однако Пендергаст остался неподвижным, за исключением возможно, наклона его головы. Он был очень бледен: его характерные черты уже неоднократно видел Англер. Чем больше он узнавал о Пендергасте, тем меньше он ему нравился. Человек был своего рода фриком.

Англер возвратил свое внимание к телу, лежащему на каталке. Молодой человек был в превосходной физической форме. Уставившись на гладкую мускулатуру трупа и линии, изящные даже при смерти, они напомнили ему об определенных описаниях Гектора и Ахиллеса в картинах глиняной посуды Черной статуэтки.

"Мы собираемся начать внутренний осмотр". Телу оставалось недолго быть в превосходной форме.

От одного кивка Константинеску, помощник принес пилу Страйкера. Запустив ее, патологоанатом проехался рядом с головой Альбана – поскольку он распилил кость, пила сделала конкретное, шлифовальный визг, Англер это ненавидел – и удалил макушку. Англеру казалось, что мозг был одним из последних органов, который удаляли. Большинство вскрытий начиналось со стандартного Y-образного разреза. Возможно, это имело некоторое отношение к причине смерти, являющейся сломанной шеей. Но Англер чувствовал, что более вероятной причиной был другой наблюдатель в комнате. Он украдкой взглянул на Пендергаста. Человек выглядел, во всяком случае, еще более бледным, его лицо, более закрытое чем когда-либо.

Константинеску исследовал мозг, тщательно удалил его, поместил его на весы и бормотал еще некоторые наблюдения в микрофон. Он взял несколько образцов ткани, вручил их помощнику, и затем – на этот раз не оглядываясь – заговорил с Пендергастом:

– Агент Пендергаст... Вы планируете открытый гроб?

На мгновение, тишина. И затем Пендергаст ответил:

– Не будет никакого гроба – и похорон. Когда тело будет выдано, я сделаю необходимые приготовления, чтобы кремировать его. – Его голос звучал подобно чистке лезвия ножа против льда.

– Ясно. – Константинеску заменил мозг в полости черепа, и поколебался. – Прежде чем продолжить, я хотел бы задать вопрос. Рентген показал, что в желудке умершего находится объект округлой формы. И все-таки нет никаких шрамов на теле, чтобы указать старые огнестрельные раны или хирургические процедуры. Знаете ли вы о каких-либо имплантантов содержащихся в теле?

– Нет, – сказал Пендергаст.

– Очень хорошо. – Константинеску медленно кивнул. – Теперь я сделаю Y-разрез.

Когда все молчали, патологоанатом снова взял пилу Страйкера, чтобы сделать разрезы в левом и правом плече и поворачивая их вниз, чтобы они встретились на грудине, а затем завершил разрез в одной линии к лобку скальпелем. Помощник вручил ему набор ножниц и Константинеску завершил открытие грудной полости, поднимая прочь отрезанные ребра и плоть, подвергая сердце и легкие.

За плечом Англера, Пендергаст оставался жестким. Определенный запах начал распространяться по комнате – запах, который всегда оставался с Англером, так же, как визг пилы.

Один за другим, Константинеску удалил сердце и легкие, исследовал их, взвесил их на весах, взял образцы тканей, прокомментировал свои наблюдения в микрофон, и поместил органы в полиэтиленовый пакет для их возвращению к телу во время последнего, восстановления фазы аутопсии. Печень, почки и другие основные органы тоже были помещены в пакет. Затем патологоанатом обратил свое внимание на центральные артерии, разъединил их и быстро сделал проверки.

Затем появился желудок. После осмотра и взвешивания, фотографирования и отбора проб ткани, Константинеску потянулся за большим скальпелем. Эту часть вскрытия Англер действительно ненавидел: исследование содержимого желудка. Он немного отошел от каталки.

Патологоанатом парил над металлическим бассейном, в котором лежал желудок, работая с ним в перчатках на руках, используя скальпель и пару щипцов. Запах в комнате становился все хуже.

Внезапно раздался шум: громкий звон, что-то твердое упало в стальной контейнер. Патологоанатом затаил дыхание. Он что-то пробормотал помощнику, который вручил ему свежую пару щипцов. Сунул их в металлический бассейн, удерживая желудк и его содержимое, Константинеску поднял что-то в пинцете – что-то округлое, пятно с непрозрачными жидкостями – и повернулся к раковине, где он тщательно ополоснул его. Когда он обернулся, Англер увидел к своему огромному удивлению, что между щипцами лежал камень, неправильной формы и чуть больше, чем мрамор. Темно-синий камень – драгоценный камень.

Со своим периферийным зрением, он увидел, что Пендергаст наконец-то, отреагировал.

Константинеску держал камень в щипцах, смотрел на него и поворачивал его так и этак.

– Ну, хорошо, – пробормотал он.

Он положил его в мешок доказательств и приступил запечатывать его. Как только он сделал это, Англер обнаружил, что Пендергаст подошел ближе, глядя на камень. Исчезло удаленное, непроницаемое выражение лица.

– Этот камень, – сказал Пендергаст. – Я должен взять его.

Англер был совершенно уверен , что он не ослышался:

– Взять его? Этот камень является первым, твердым доказательством с которым мы столкнулись.

– Точно. Именно поэтому я должен получить доступ к нему.

Англер облизнул губы:

– Послушайте, Агент Пендергаст. Я понимаю, что это ваш сын, который находится на этой каталке, и что это не легко для вас. Но это официальное расследование, у нас есть правила. Вы должны знать, что...

– У меня есть ресурсы , которые могут помочь. Мне нужен этот камень. Я должен взять его. – Пендергаст подошел ближе, смотря прямо в глаза Англера. – Пожалуйста.

Что – то подсказывало Англеру , что слово "пожалуйста", Пендергаст использует довольно редко. Он стоял молча, разрываясь между противоречивыми эмоциями. Англер был убежден, что Пендергаст на самом деле хотел выяснить , что случилось с его сыном. Он вдруг почувствовал жалость к этому человеку.

– Он должен быть зарегистрирован в качестве доказательства, – сказал он. – Сфотографирован, полностью описан, каталогизирован, занесен в базу данных. После того, как все это будет сделано, вы можете взять его из доказательств, но только с протоколом строгого соблюдения. Он должен быть возвращен в течение двадцати четырех часов.

Пендергаст кивнул:

– Спасибо.

– Двадцать четыре часа. Не больше.

Англер обнаружил, что обращается к спине Пендергаста. Человек быстро направлялся к двери, зеленый халат развивался за ним.

Глава 7

Отделение остеологии нью-йоркского Музея естественной истории было бесконечным лабиринтом комнат, заправленные под широкие крыши домов, куда можно добраться только с помощью множества массивных двойных дверей в конце длинного коридора, на пятом этаже Музея, а оттуда на гигантском, малоподвижном грузовом лифте. Когда д'Агоста ступил в лифт (и обнаружив, что делит пространство с каркасом обезьяны вытянутой на тележке), он понял, почему отдел был расположен так далеко от общественных пространств Музея: место воняло – как бы сказал его отец – как в публичном доме во время прилива.

Грузовой лифт прогремел на остановке, двери открылись и д'Агоста вышел в Департаменте Остеологии, оглянулся, и нетерпеливо потер руки. Его следующий запланированный допрос был с Моррисом Фрисби. Он не возлагал большие надежды на допрос, потому что Фрисби только сегодня утром вернулся с конференции из Бостона, и не был в музее в момент смерти технолога. Более перспективным был юноша, по имени Марк Сандовал, техник Остеологии, который был болен в течении недели и который встретил его.

Сандовал закрыл за ними дверь. Он выглядел так, словно он все еще был болен, как собака: его глаза были красные и опухшие, его лицо было бледным, и он постоянно вытирал свой нос салфетками. По крайней мере, подумал д'Агоста, парень был избавлен от ужасного запаха. С другой стороны, он, вероятно, уже привык к нему.

– Я пришел на десять минут раньше для моей встречи с доктором Фрисби, – сказал д'Агоста. – Ты не против, показать здесь все? Я хочу видеть, где работал Марсала.

– Ну ... – Сандовал сглотнул, оглянулся через плечо.

– Есть проблема? – Спросила д'Агоста.

– Это ... – Другой взгляд через плечо, а затем понижение голоса. – Это доктор Фрисби. Он не слишком увлечен ... – Голос умолк.

Д'Агоста сразу понял. Без сомнения, Фрисби был типичным бюрократом Музея, все завидовали ему. Он мог представить себе куратора: твидовый пиджак, розовый остаток недокуренного табака в трубке, дрожащая бородка от суетливого испуга.

– Не волнуйтесь, – сказал д'Агоста. – Я не буду цитировать тебя по имени.

Сандовал колебался еще мгновение, а затем пошел вниз по коридору.

– Я понимаю, что ты человек, который наиболее тесно работал с Марсала, – сказал д'Агоста. – Он не был популярен?

Сандовал пожал плечами:

– Я не хочу говорить плохо о мертвых.

Д'Агоста вынул записную книжку:

– Скажи мне, во всяком случае, если ты не против.

Сандовал протер свой нос:

– Он был ... ну, жесткий парень, чтобы ладить. Он имел что-то вроде чипа на своем плече.

– Как это?

– Я предполагаю, что Вы могли сказать, что он был неудавшимся ученым.

Они прошли мимо того, что было похоже на дверь гигантского морозильника.

– Продолжай.

– Он пошел в колледж, но он не мог пройти мимо органической химии – и без этого твои дела плохи, поскольку доктор философии уходит в биологии. После окончания колледжа он пришел работать сюда техническим специалистом. Он был действительно хорош в работе с костями. Но без докторской степени он мог дойти только до этого. Это была настоящая болевая точка. Он не любил ученых, которые командовали им, каждый должен был ходить по яичной скорлупе с ним. Даже я – и я больше всего подходил на роль друга Виктора. Который был не особо общительный.

Сандовал прошел через дверной проем слева. Д'Агоста оказался в комнате, полной огромных металлических чанах. Ряд гигантских отверстий деловито высасывали воздух, но это, похоже, не помогло – запах был намного сильнее.

– Это комната для вымачивания, – сказал Сандовал.

– Что?

– Комната для вымачивания, – Сандовал вытерл нос салфеткой. – Посмотрите, одно из главных рабочих мест здесь в Остеологии состоит в том, чтобы получить туши и уменьшить их до костей.

– Туши? Человеческие?

Сандовал улыбнулся:

– В былые времена, иногда. Вы знаете, пожертвования в медицинской науке. Теперь это – все животные. Более крупные экземпляры помещаются в эти чаны. Они наполнены теплой водой. Не стерильной. Если оставлять образец в чане достаточно долго, он разжижается, и когда Вы тянете штепсель все, что Вы имеете в запасе, это кости. – Сандовал указал на ближайший заполненный супом чан. – В данный момент, в этом чане, вымачивается горилла.

В этот момент вошел техник толкая перед собой тележку с обезьяной.

– А это, – сказал Сандовал, – белая обезьяна из зоопарка Центрального парка. У нас контракт с ними – мы получаем всех их мертвых животных.

У д'Агосты появился дискомфорт. Запах добрался до него, и пряные жареные итальянские колбасы, которые он ел на завтрак, чуть-чуть не вышли наружу.

– Это была основная задача Марсала, – сказал Сандовал. – Контролировать процесс вымачивания. Он также работал с жуками, конечно.

– Жуками?

– Сюда. – Сандовал вернулся в главный коридор, прошел еще несколько дверей, а затем вошел в другую лабораторию. В отличие от вымачивающей комнаты, это пространство было полно маленьких стеклянных тарелок, как аквариумы. Д'Агоста подошел к одному и заглянул. Внутри он увидел, дохлую крысу. Она кишела черными жуками, которые деловито жирели у нее на туше. Он мог фактически услышать шум их жевания. Д'Агоста быстро отступил, пробормотав проклятие. Его завтрак в желудке, опасно перемешивался с запахом.