Текст книги "Голубой Лабиринт (ЛП)"

Автор книги: Линкольн Чайлд

Соавторы: Дуглас Престон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

– Я отправлю команду в Калифорнию, чтобы проверить этот рудник и допросить мужчину в тюрьме Индио. Я также позвоню Д'Агосте и запрошу все материалы дела его расследования в музее. В то же время я хочу, чтобы вы тихо–тихо выкопали все, что сможете найти на Пендергаста. Прошлое, его послужной список арестов и обвинительных приговоров, похвалы, порицания – все. У вас же есть приятели из ФБР. Пригласите их выпить. Не игнорируйте слухи. Я хочу узнать этого мужчину внутри и снаружи.

Слейд медленно улыбнулся. Подобную работу он любил. Без лишних слов он поднялся и выскользнул за дверь.

Англер сидел, откинувшись на спинку стула, снова заложив руки за голову, и смотрел в потолок. Он мысленно пересмотрел все свои прежние отношения с Пендергастом: первая встреча в этом самом кабинете, где Пендергаст чувствовал себя замечательно с его нежеланием сотрудничать; вскрытие; позже столкновение в хранилище улик, где Пендергаст, неожиданно, выглядел мало или вообще не заинтересованным в охоте на убийцу своего сына, и сейчас снова в этом офисе, где Пендергаст резко стал душой прямолинейности. Эта внезапная перемена ударила по Англеру, перекликаясь с общей темой многих греческих мифах, которые он так хорошо знал: предательство. Атрей и Фиест. Агамемнон и Клитемнестра. И сейчас, пока лейтенант смотрел в потолок, он понял что – в то время пока за последние недели у него к Пендергасту возникло раздражение и сомнение – все это время другая эмоция медленно созревала в нем:

Темное подозрение.

Глава 34

В цветном номере на верхнем этаже консульства США в Рио-де-Жанейро специальный агент Пендергаст беспокойно шагал. Комната была маленькая и спартанская, с единственным письменным столом, несколькими стульями и обязательными фотографиями президента, вице-президента и госсекретаря, аккуратно выстроенных на одной из стен. Кондиционер захрипел и содрогнулся в окне. Полет из Нью-Йорка, а также торопливые приготовления, которые сделали это возможным, утомили его, и время от времени он останавливался, чтобы схватить спинку стула и сделать несколько глубоких вдохов. Затем он возобновил свою походку, время от времени оглядывая одно окно в комнате, которое смотрело вниз на холм, заполненный бесчисленными ветхими постройками, их крыши были идентичными бежевыми, но стены буйствовали противоречивыми цветами, яркими на утреннем солнце. За ним лежали сверкающие воды залива Гуанабара и, кроме того, Сахарная голова.

Дверь отворилась, и вошли две фигуры. Первым был человек, которого он узнал как агента ЦРУ сектора Y, в приглушенном деловом костюме. Его сопровождал более короткий, тяжеловесный мужчина, одетый в униформу со множеством эполет, значков и медалей.

Агент ЦРУ ни разу не встречался с Пендергастом. Он подошел к нему, протянув руку.

– Я – Чарльз Смит, помощник генерального консула, а это полковник Азеведу из ABIN, бразильского разведывательного управления.

Пендергаст пожал обе руки, а затем все мужчины заняли места. Пендергаст не предлагал свои верительные грамоты. Ему, по-видимому, это не нужно. Он заметил, как Смит взглянул на рабочий стол, как будто не знакомый с ним. Он вполне мог быть таким; Он задавался вопросом, как давно этот человек принял это секретное задание.

– Будучи немного знаком с вашей ситуацией, – сказал Смит, – я попросил полковника Азеведо любезно предоставить себя в наше распоряжение.

Пендергаст кивнул в знак благодарности.

– Я здесь, – сказал Пендергаст, – относительно Операции «Лесной пожар».

– Конечно, – сказал Смит. – Возможно, вы могли бы подробно рассказать все полковнику Азеведо.

Пендергаст повернулся к полковнику.

– Целью Операции «Лесной пожар» было использовать как американские, так и зарубежные активы, чтобы следить за любыми признаками возобновления интереса к Лэнгли – и к самому себе лично – который исчез в бразильских джунглях восемнадцать месяцев назад.

Азеведо кивнул.

– Убитый труп этого же человека появился две недели назад у моего порога в Нью-Йорке. Было отправлено сообщение. Я здесь, чтобы узнать, кто послал сообщение, почему оно было отправлено, и что это за сообщение.

Азеведо выглядел удивленным. Смит не удивился.

– Этот человек вылетел из Рио в Нью-Йорк, используя фальшивый паспорт, выданный Бразилией, четвертого июня, – продолжил Пендергаст. – Он использовал имя Тапанес Ландберг. Вам знакомо это имя, полковник?

Человек показал, что ему не знакомо это имя.

– Мне нужно проследить его движение здесь за последние полтора года. – Пендергаст провел тыльной стороной ладони по своему лбу. – Многие отправились на поиски этого человека. И все же Операция "Лесной пожар" не принес никаких результатов – ни одних. Как такое возможно? Как этот человек мог уклониться от обнаружения здесь, в Бразилии, в течение восемнадцати месяцев, или, по крайней мере, пока он был здесь?

Полковник Азеведо наконец заговорил.

– Такое возможно. – Учитывая его мускулы, мужской голос был мягким, и он говорил идеально, почти без акцента, по-английски. – Если мы предположим, что этот человек был в Бразилии – вероятная возможность, учитывая то, что вы говорите, есть только два места, где он мог прятаться: джунгли ... или фавелу.

– Фавела, – повторил Пендергаст.

– Да, сеньор Пендергаст. Вы слышали о них? Это одна из наших больших социальных проблем. Вернее, социальных бедствий. Укрепленные трущобы, управляемые торговцами наркотиками и запечатанные от остальной части города. Они пиратствуют воду и электроэнергию из сети, создают свои собственные законы, осуществляют свою собственную железную дисциплину, защищают свои границы, убивают соперничающих членов банд, угнетают их жителей. Они подобны коррумпированным, мелким вотчинам, состояниям внутри государства. В фавеле нет полиции, нет камер наблюдения. Человек, которому нужно было исчезнуть, мог сделать это только там. Еще несколько лет назад в Рио было разбросано множество фавелов. Но теперь, когда приближается Олимпиада, правительство начало действовать. BOPE и Unidade de Polнcia Pacificadora начали вторгаться в фавелы, и – один за другим – умиротворяют их. Эта работа будет продолжаться до тех пор, пока не будут рассмотрены все фавелы. – Азеведо сделал паузу. – Все, кроме одной, то есть той, чего не коснутся ни военные, ни УПП. Она называется Сидад-дос-Анжос – город ангелов.

– И почему она получит специальное рассмотрение?

Полковник мрачно улыбнулся:

– Это самая большая, самая жестокая и самая сильная из всех фавелов. Лорды-наркобароны, которые его возглавляют, беспощадны и бесстрашны. Более того, в позапрошлом году они вторглись на военную базу и унесли тысячи оружия и боеприпасов. Пулеметы, гранаты, РПГ, минометы, ракетные установки пятидесятого калибра – даже ракеты класса «земля-воздух».

Пендергаст нахмурился.

– Это было бы еще большим основанием, чтобы прояснить ситуацию.

– Вы смотрите на ситуацию как на аутсайдера. Фавелы только воюют друг с другом, а не с населением. Если вторгнуться в Сидад-дос-Анжос, это станет кровавым делом, с большой потерей жизни для наших военных и полиции. Никакая другая фавела не бросит им вызов. И со временем все остальные фавелы исчезнут. Так зачем беспокоить естественный порядок вещей? Лучше враг, которого ты знаешь, чем враг, которого не знаешь.

– Этот интересный человек исчез в джунглях восемнадцать месяцев назад, – сказал Пендергаст. – Но я сомневаюсь, что он остался бы там надолго.

– Ну что ж, мистер Пендергаст, – сказал агент ЦРУ. – Похоже, у нас есть один возможный ответ на то, как ваш мистер Тапанес Ландберг сохранил свою невидимость.

За этим последовала слабая улыбка.

Пендергаст встал со стула.

– Спасибо вам обоим.

Полковник Азеведо оценивающе посмотрел на него.

– Сеньор Пендергаст, я боюсь догадываться, каким будет ваш следующий шаг.

– Мой дипломатический протокол запрещает мне сопровождать вас, – сказал агент ЦРУ.

Пендергаст просто кивнул и повернулся к двери.

– Если бы это было какое-то другое место, мы назначили бы вам военное сопровождение, – сказал полковник. – Но, если вы пойдете туда. Все, что я могу вам предложить, это совет: разрешите свои дела до того, как войдете.

Глава 35

Пендергаст лежал, полностью одетый, на двуспальной кровати в своем номере в отеле «Копакабана Палас». Свет погас, и, хотя был уже полдень, в комнате было очень темно. Самый слабый рев прибоя на пляже Копакабана просачивался через закрытые окна и ставни с жалюзями.

Когда он лежал, неподвижно, его охватила дрожь, почти паралич, который сотрясал его с нарастающим насилием. Он крепко зажмурился и сжал руки в кулаки, пробираясь сквозь силу воли, чтобы совершить этот внезапный неожиданный удар. Через несколько минут худшее дрожание стало уменьшаться. Однако это не исчезло полностью.

– Я справился с этим, – пробормотал Пендергаст себе под нос.

Сначала, когда он впервые заметил симптомы, Пендергаст выразил надежду на то, что найдется способ отменить их. Когда он не нашел ответа в прошлом, он начал искать настоящее, в надежде открыть методы своего мучителя. Но чем больше он понимал дьявольскую сложность заговора, чтобы отравить его, и чем больше он размышлял над историей своего предка Езекии и его обреченной жены, тем больше он понимал, что такая надежда была жестоким заблуждением. Теперь ему было горько требовать, чтобы это расследование, которое, как все казалось, было его последним расследованием, ... пока у него еще было время.

Он заставил свои мысли вернуться к утренней встрече, и слова бразильского полковника. Есть только два места, где он мог спрятаться, сказал он об Альбане. В джунглях ... или в фавеле.

Другие слова вошли в голову Пендергасту, незаметно. Они были прощальными словами, которые Альбан дал ему – в тот день, восемнадцать месяцев назад, когда он ушел с почти наглой неторопливостью в бразильский лес. У меня долгая и продуктивная жизнь впереди. Теперь мир – моя устрица, и я обещаю, что это место со мной будет более интересное.

Пендергаст держал в голове изображение этого прощания, вспоминая каждую деталь в высшей степени своей интеллектуальной строгости.

Он, конечно, знал, что его сын провел эти восемнадцать месяцев в джунглях Бразилии – он видел, как он растаял в сплошной линии деревьев своими глазами. Но, как он сказал полковнику, он был также уверен, что Альбан не остался бы там. Недостаточно было бы его занять, чтобы развлекать его – и, что самое главное, позволить ему планировать свои различные схемы. Он не вернулся в город своего рождения, Нова Годой, который находился теперь в руках бразильского правительства, под видом военного управления. Кроме того, Альбану там больше нечего было делать: комплекс был разрушен, его ученые, солдаты и молодые лидеры теперь мертвы, находятся в тюрьме, реабилитированы или рассеяны по ветру. Нет – чем больше Пендергаст задавал этот вопрос, тем более он был уверен, что скорее, Альбан вышел бы из джунглей – и соскользнул в фавелу.

Это было бы идеальное место для него. Никакой полиции, о которой нужно беспокоиться, никаких камер слежения, никаких охранников и слежки за ним. Обладая острым умом, криминальным гением и социопатическими взглядами, он вполне может предложить что-то наркобаронам, которые управляли фавелой. Все это дало Альбану время и пространство, необходимые для разработки его планов на будущее.

Теперь мир – моя устрица, и я обещаю, что это место со мной будет более интересное.

Пендергаст был так же уверен, какую фавелу выбрал бы Альбан. Самую большую и лучшую для него.

Но эти ответы привели к другим вопросам. Что случилось с Альбаном в Городе Ангелов? Какое странное путешествие привело Альбана с фавелы к его порогу? И какова была связь между ним и атакой в ​​Солтон-Си?

Я боюсь размышлять о том, каким будет ваш следующий шаг. Следующий шаг был очевиден, конечно же.

Пендергаст сделал несколько глубоких, содрогающихся дыханий. Затем он поднялся с кровати и положил ноги на пол. Комната качалась вокруг него, и дрожь превращалась в мучительный спазм мышц, который медленно освобождался. Он начал принимать лекарственные препараты, предписанные самостоятельно, включая атропин, хелаторы и глюкагон, а также болеутоляющие средства, чтобы поддерживать себя во время приступов.

Он почувствовал, что его тело снова готово к судороге.

Он подождал, пока вторая судорога закончилась, затем направился к столу, прижатому к дальней стене. На нем лежал его туалетный комплект и дежурная кобура с «Лес Баером» 45 калибра. Рядом с ним находились несколько запасных магазинов.

Он сел за стол и достал оружие из кобуры. Он не испытывал никаких трудностей, принося это в Бразилию; Он зарегистрировался в АТС в аэропорту Кеннеди, следуя стандартному протоколу, и у него были разрешения на ношение для нескольких зарубежных стран. Он не прошел через сканер; Он не подвергался рентгеновскому облучению.

Удерживая пальцы, Пендергаст поднял пистолет и, дотянувшись до ствола, вытащил маленькую резиновую пробку своими ногтями. Подняв пистолет, он осторожно выпустил миниатюрный шприц и несколько игл для подкожных инъекций, выскользнувших из бочки на стол. Он надел одну иглу на шприц и отложил ее в сторону.

Затем он обратил внимание на один из запасных магазинов. Он снял верхний круг и, взяв миниатюрный набор плоскогубцев из кармана пальто, осторожно вытащил пулю из ее корпуса. Расстелив кусок писчей бумаги внутри стола, он аккуратно повернул корпус и высыпал содержимое на бумагу. Вместо пороха струился тонкий белый порошок.

Пендергаст толкнул пустую скорлупу и бесполезно закружил ее тыльной стороной ладони. Потянувшись за туалетным набором и потянув его к себе, он возился внутри и вытащил два пузырька с таблетками по рецепту. Один из них содержал полусинтетический опиоид-график 2, используемый для облегчения боли; Другой – мышечный релаксант. Беря по две таблетки из каждой бутылки, он помещал их на лист бумаги и, используя ложку из соседнего служебного поддона, превращал каждую из них в мелкий порошок.

На листе бумаги теперь было три небольших холмика. Пендергаст тщательно смешал их вместе, зачерпнул порошок в ложку. Вытащив зажигалку из туалетного набора, он поднес ее под ложку и оживил ее. При нагревании смесь стала темнеть, пузыриться и разжижаться.

Пендергаст позволил свету упасть на стол и держал ложку обеими руками, когда другой болезненный спазм мучил его тело. Он подождал минуту, чтобы охладить токсичную, опасную смесь. Затем он окунул иглу в жидкость и наполнил шприц.

Он позволил пустой ложке упасть на стол с тихим вздохом; Самая трудная часть была закончена. Теперь он в последний раз залез в свой туалетный набор и вытащил эластичный жгут. Откинув один рукав, он связал жгут вокруг своего плеча, сделал кулак и крепко затянул его зубами.

Внутри локтя появилась вена.

Удерживая эластичный жгут между зубами, он поднял шприц свободной рукой. Рассчитывая свои движения между спазмами конечностей, он вставил иглу в вену. Он немного подождал, потом слегка приоткрыл зубы, выпуская жгут.

Он позволил своим глазам закрыться и сидел там в течение нескольких минут, игла свисала с его руки. Затем, снова открыв глаза, он вытащил шприц и отложил его. Он осторожно сделал неглубокий вдох, как купальщик, проверяющий температуру воды.

Боль исчезла. Спазмы исчезли. Он был слаб, дезориентирован, но мог функционировать.

Мечтательно, как старик, пробудившийся от сна, он встал со стула. Затем пожал плечами, надел свою кобуру и пиджак. Потом осторожно вытащил свой значок ФБР, удостоверение личности и запер их в сейф, оставляя при себе паспорт и кошелек. Наконец оглядевшись, он вышел из гостиничного номера.

Глава 36

Вход в «Город Ангелов» лежал в конце узкой извилистой улицы в северном районе Рио. На первый взгляд, сама фавела ничем не отличалась от соседней области Тижука. Она состояла из серых бетонных коробок высотой в три и четыре этажа, плотно жавшихся друг к другу в лабиринте почти средневековых улиц – кривых и запутанных. Ближайшие здания были серого цвета, но цвет сменялся на зеленый, а затем и на терракотовый по мере того, как обширные трущобы поднимались по крутым склонам, простираясь на север, волоча за собой тысячи столбов дыма от приготовления на огне еды, размытых и колеблющихся на солнце. И только когда Пендергаст заметил двух молодых людей, развалившихся на пустых бензиновых бочках, в шортах и гавайских сандалиях, с автоматами, перекинутыми через их голые плечи – дозорных, проверяющих всех, кто приходил и уходил – только так он понял, что находится у ворот в совершенно другую часть Рио-де-Жанейро.

В проулке он остановился, чуть-чуть покачиваясь. Принятые наркотические лекарства – будучи необходимыми для выносливости – уже притупили его разум и замедлили реакции. В его состоянии было бы слишком рискованно пытаться замаскироваться. Пендергаст мог сказать только несколько слов на португальском, и в любом случае он никогда бы не смог освоить наречия, которые менялись от фавелы до фавелы. Если наркоторговцы или их охранники в португальском Городе Ангелов приняли бы его за полицейского под прикрытием, он был бы немедленно убит. Его единственным вариантом было не маскироваться вовсе; чтобы обратить на себя внимание.

Он подошел к подросткам, которые смотрели на него с прищуром, застывшим без движения. Над головой электрические провода и кабели телевизионных линий, пересекающие улицы снова и снова, были настолько плотными, что погружали улицу в вечный мрак, провисая под собственным весом, подобно какой-то огромной и зловещей паутине. Зловонная улица была подобна горячей духовке, воздух провонял мусором, собачьими экскрементами и едким дымом. Когда он приблизился, подростки – пока не поднимаясь со своих насестов на бензиновых бочках – позволили своим пулеметам соскользнуть с плеч в руки. Пендергаст не предпринял никаких попыток, чтобы обойти их, а вместо этого подошел к старшему из двух.

Мальчик – ему было не больше шестнадцати – осмотрел агента сверху вниз с комбинацией любопытства, враждебности и презрения. В знойную жару одетый в черный костюм, белую рубашку и шелковый галстук, Пендергаст выглядел как пришелец с другой планеты.

– Куда ты идешь, гринго? – спросил он угрожающим тоном по-португальски. В то время как он произносил эти слова, другой юнец – повыше, с лысой бритой головой – соскользнул со своей собственной бочки, вскинул автомат и небрежно прицелился в Пендергаста.

– Мой сын, – сказал Пендергаст. – Мой сын.

Подросток заржал и обменялся взглядом со своим напарником. Без сомнения, это была обычная картина: отец ищет своего блудного сына. Бритый приготовился стрелять в Пендергаста, не задавая дополнительных вопросов. Вместо этого, низкий подросток – который, казалось, был настроен формально – отклонил его. Стволом своей пушки он жестом показал Пендергасту поднять руки. Агент выполнил указание, и лысый подросток обыскал его. Его паспорт был изъят вместе с бумажником. Небольшое количество денег из кошелька забрали и сразу же поделили. Когда смотровой нашел Лес Баер 45 калибра, возник спор. Коротышка выхватил пистолет у лысого и потряс им перед лицом Пендергаста, задавая гневные вопросы по-португальски.

Пендергаст пожал плечами. – Мой сын, – повторил он.

Спор продолжался, и собралась небольшая толпа любопытствующих зевак. Казалось, что лысый, в конце концов, добьется своего. Протянув руку в секретный внутренний карман пиджака, Пендергаст извлек пачку денег – тысячу реалов – и предложил их более низкому дозорному.

– Мой сын, – повторил он еще несколько раз, тихим, не угрожающим голосом.

Подростки посмотрели на деньги, но не взяли их.

Пендергаст снова полез в карман, вынул еще тысячу реалов и добавил их в пачку, которую протягивал. Две тысячи реалов – тысяча долларов – в сообществе, как это, были очень большими деньгами.

– Пожалуйста, – сказал он, аккуратно размахивая деньгами перед дозорными. – Позвольте мне войти.

С внезапной гримасой, юноша выхватил деньги. – Черт, – пробормотал он.

Это вызвало еще один взрыв возмущений от его бритоголового товарища, который был явно настроен просто убить Пендергаста и забрать деньги. Но коротышка заткнул его потоком проклятий. Он передал паспорт и бумажник обратно Пендергасту, удержав пистолет.

– Выйдешь здесь, – сказал он, пренебрежительно махнув агенту, – сукин сын.

– Благодарю. Пока Пендергаст проходил мимо импровизированного поста охраны, он увидел краешком глаза, как бритоголовый отделился от собравшейся толпы и исчез в переулке.

Пендергаст брел по центральной улице фавелы, которая быстро расщеплялась в запутанный лабиринт более узких улиц, пересекающихся бесчисленное множество раз, поворачивающих под странными углами, и – иногда – заканчивающихся тупиками. Люди молча смотрели на него, когда он проходил мимо, одни с любопытством, другие с подозрением. Время от времени он останавливался, чтобы спросить кого-то, – Мой сын, – но это встречало быстрый, молчаливый отказ в виде покачивая головы и торопливого ухода, чтобы избежать бормотания сумасшедшего.

Работая через вялость медикаментов, Пендергаст подталкивал свои чувства, необходимостью со всем справляться. Ему нужно было полное восприятие окружающей обстановки. Переулки были сравнительно чистыми с редкими бродящими курицами или крадущимися исхудалыми собаками. Кроме двух охранников он не видел никакого оружия, торговли наркотиками, или открытой уголовщины. Действительно, фавела, казалось, демонстрировала больше порядка, чем город за ее пределами. Здания были оформлены в диком изобилии ярко раскрашенных разноцветных плакатов и листовок, по большей части отслоившихся и трепыхающихся. Звук был почти ошеломляющим. Из открытых окон лилась музыка бразильского фанка, разговоры, или громкие споры; иногда восклицания типа «засранец!» или некоторая другая брань. В воздухе нестерпимо пахло жареным мясом. Мопеды и ржавые велосипеды попадались редко – машин почти не было. На каждом перекрестке был хотя бы один паб – бар с грязными пластиковыми столами, десятком мужчин собравшихся вокруг древнего телевизора с бутылками пива Скол в руках, ликующих на неизменный футбол. Их голоса взлетали изо всех мест, когда забивался гол.

Пендергаст остановился и как смог сориентировался, потом начал взбираться по склону горы, которые были разбросаны по всей территории «Города ангелов». Пока он поднимался по извилистым улочкам, внешний вид зданий изменился. Трехэтажные бетонные сооружения уступили место лачугам и баракам поразительной ветхости, рейки и деревянные доски, скреплялись проволокой или просто были связаны вместе веревками и покрыты – если они были покрыты вообще – крышами из гофрированного железа. Теперь появился мусор, валяющийся везде, и запах плохого мяса и гниющего картофеля висел в воздухе. Соседние здания опирались друг на друга, видимо для поддержки. Белье висело в каждом направлении невозможным клубком перекрещивающихся линий, безвольно болтаясь в безумной жаре. Миновав небольшое, самодельное футбольное поле на пустыре, окруженное остатками загородки из звеньев цепи, Пендергаст смог разобрать намного ниже величественные очертания многоэтажных жилых зданий в северном районе Рио-де-Жанейро. Они были всего в миле или двух, но с его точки зрения они могли бы быть в тысячах миль отсюда.

По мере того, как склон становился круче, окружающий пейзаж изменился до запутанного сумбура террас, ветхих общественных лестниц, состоящих из плохо залитых бетоном деревянных реек, и узких дорог, напоминающих американские горки. Грязные дети смотрели на него через колючую проволоку и сломанные доски. Было меньше музыки, меньше криков, меньше жизни. Тишина нищеты и отчаяния заразила душный воздух. Связанные друг с другом сооружения поднимались вокруг со всем сторон, каждое на своем уровне и под неопределенным углом, с подчеркнутым пренебрежением к окружающим зданиям: трехмерный лабиринт глухих переулков и проходов, мест общего пользования и крошечных площадей. До сих пор Пендергаст бормотал все те же жалкие фразы, с которыми он прошел: – Мой сын. Пожалуйста. Мой сын.

Когда он миновал маленький, чумазый магазинчик обивки, помятый и битый четырехдверный пикап Тойота Хайлюкс, остановилась перед ним со скрежетом. По ширине она была едва ли меньше, чем сам проулок, и фактически заблокировала весь проезд. В то время как водитель остался за рулем, трое молодых людей в брюках цвета хаки и ярких трикотажных футболках выпрыгнули из остальных трех дверей. Каждый нес винтовку АР-15, и каждый направил свое оружие на Пендергаста.

Один из мужчин быстро подошел к нему, пока двое остальных держались сзади. – Стоять! – потребовал он, – стоп!

Агент замер. Наступил напряженный момент, когда все остановились. Пендергаст сделал шаг вперед, но один из мужчин остановил его прикладом ружья, толкнув его в спину. Двое других приблизились, прицелившись своим оружием в его голову.

– Положи руки на машину! – кричал по-португальски первый мужчина, поворачивая Пендергаста вокруг самого себя и толкая его на пикап. Пока двое других прикрывали его, мужчина обыскал Пендергаста на предмет наличия оружия. Затем он открыл ближайшую заднюю дверцу пикапа.

– Залазь, – сказал он грубо.

Когда Пендергаст не сделал этого, только моргнул на яркий солнечный свет, мужчина взял его за плечи и вдавил в заднее сиденье. Двое других последовали за ним, по одному с каждой стороны, с по-прежнему нацеленным оружием. Первый мужчина скользнул на переднее сиденье пассажира; водитель переключил передачу пикапа, и они направились вниз по грязной улице, поднимая облако пыли, которое совершенно скрыло их отъезд.

Глава 37

Один из дежурных полицейских просунул голову в офис Д'Агосты. – Ау? Вы ждете звонка. Кто-то представился Спандау.

– Можете ли вы принять сообщение? Я здесь в самом разгаре работы.

– Он сказал, что это важно.

Д'Агоста посмотрел на сержанта Слейда, сидящего в кресле посетителя. Он, в любом случае, был благодарен за перерыв. Слейд, мальчик на побегушках Англера, был оставлен здесь по желанию самого Англера, чтобы «поддерживать связь» между двумя расследованиями: убийством в музее и трупом на пороге дома Пендергаста. Сколько Англер знал о том, что общего было в двух случаях, Д'Агоста не был уверен, но он знал точно, что... мужчина держал свои карты скрытыми. И одной из таковых карт был Слейд. Они хотели копии всех материалов дела – всех абсолютно – и они хотели их сейчас. Д'Агосте не нравился Слейд... и это было не только из-за противных лакричных ирисок, которые он так любил. По какой-то причине, он напоминал Д'Агосте подхалима школьника, который, если бы увидел, что ты делаешь что-то не так, тут же бы донес учителю, как способ заслужить одобрение. Но Д'Агоста также знал, что Слейд был умным и находчивым, что только усугубляло ситуацию.

Д'Агоста поднял телефонную трубку. – Извините. Я лучше возьму его. Это может занять некоторое время. Я встречусь с вами позже.

Слейд взглянул на него, на дежурного полицейского, и встал. – Конечно, – он вышел из кабинета, унося с собой шлейф аромата лакрицы.

Д'Агоста смотрел, как он уходит, и поднес телефон к уху. – Что происходит? Наш мальчик выздоровел и вернул свои шарики и ролики на место?

– Не совсем, – послышался сухой тон Спандау по линии связи.

– Что же тогда?

– Он мертв.

– Мертв? Как? Я имею в виду, парень выглядел больным, но не настолько же больным.

– Один из охранников обнаружил его в камере не более получаса назад. Самоубийство.

Самоубийство. Это дело было той еще сучкой. – Господи, я не могу поверить в это. Разочарование проскользнуло в его голосе, хотя он и не хотел показывать его. – Вы организовали присмотр за ним?

– Конечно. Полный объем работ: психушка, кожаные ремни, пятнадцатиминутные осмотры. Просто после последней проверки, он выпутался из ремней – в процессе сломав ключицу – откусил большой палец левой ноги, а потом... просто подавился.

На секунду Д'Агоста замер в тишине от шока.

– Я звонил агенту Пендергасту, – продолжал Спандау. – Когда я не смог ему дозвониться, то позвонил вам.

Это была правда: Пендергаст снова растворился в воздухе. Это вызывало бешенство, но Д'Агоста не собирался сейчас думать об этом. – Хорошо. Он за это время приходил в сознание?

– Как раз наоборот. Когда вы ушли, та малая часть осознанности, что еще сохранялась в нем, исчезла. Он продолжал бредить, говоря одни и те же вещи снова и снова.

– Какие вещи?

– Вы слышали некоторые из них. Он продолжал упоминать запах – гниющих цветов. Он перестал спать, шумел день и ночь. Он жаловался на боль; не на локальную боль, но такую, что, казалось, проникла во все его тело. После того как вы ушли, ему становилось все хуже. Тюремный врач сделал несколько анализов, назначил лекарства, но ничто не помогло. Они не могли диагностировать болезнь. В последние двадцать четыре часа его состояние действительно стало резко ухудшаться. Он безостановочно бредил, стонал, плакал. Я вел переговоры, чтобы его перевели в больничное учреждение, когда до меня дошли слова о его смерти.

Д'Агоста глубоко вздохнул; и испустил долгий, медленный выдох.

– Вскрытие запланировано на сегодня. Я пришлю вам доклад, когда получу его. Есть ли еще что-нибудь, что вы хотели, чтобы я сделал?

– Если я придумаю что-то, то дам вам знать, – и вдогонку, – спасибо.

– Мне жаль, что у меня не оказалось хороших новостей для вас, – и отключился в один клик.

Д'Агоста откинулся на спинку кресла. Когда он это сделал, его взгляд медленно – нехотя – коснулся пачки файлов, которые покрывали его письменный стол, все из которых должны были быть скопированы для Слейда.

Здорово. Просто чертовски здорово.

38

Хайлюкс сигналил во всю, пробираясь по извилистым улочкам фавелы, как слон через заросли сахарного тростника. У торговцев на тротуаре не было другого выбора, кроме как отступить внутрь фасадов зданий; пешеходы и велосипедисты либо немного уходили вглубь аллей, либо жались в подворотнях. Не один раз зеркала заднего вида пикапа скреблись по стенам зданий по обеим сторонам дорого. Похитители Пендергаста ничего не говорили, лишь прикрывались винтовками. Машина все время поднималась вверх, решительно продвигаясь по извилистым дорогам, мимо строений, которые охватывали фланги холма, как разноцветные грибы.

Наконец они остановились у небольшого комплекса на самой высокой точке фавелы. Еще один вооруженный мужчина открыл импровизированные ворота из ограждающих цепей, и Хайлюкс заехал на небольшую стоянку. Все четверо мужчин вышли из пикапа. Один из них указал винтовкой Пендергасту сделать то же самое.

Агент вышел, моргая от яркого солнечного света. Бесконечное скопление покосившихся сараев и самодельных домов раскинулось вниз по склону, в конце концов, уступая более упорядоченным улицам самого Рио и, за его пределами, сверкающей голубой бухте Гуанабара.