Текст книги "Голубой Лабиринт (ЛП)"

Автор книги: Линкольн Чайлд

Соавторы: Дуглас Престон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

Это был саквояж подобный тем, который торговец патентованными лекарствами, мог бы носить с собой, чтобы размещать образцы. Когда она вытащила его и перевернула, то различила остатки сложной золотой штамповки викторианской эпохи, в форме крупного густого узора из завитков и переплетенных лоз, листьев и цветов. Она едва смогла разобрать надпись:

ЭЛИКСИР – КОМПЛЕКС ИЕЗЕКИИ

и

ЖЕЛЕЗИСТОЕ ОБЩЕУКРЕПЛЯЮЩЕЕ

Отодвинув в сторонку стеклянную посуду, она положила саквояж на стол и попыталась открыть его. Он был заперт. Однако быстрый рывок сорвал старые петли.

Чемодан был пуст, за исключением высушенной мыши.

Она вытряхнула мышь, подняла саквояж, и перевернула его, чтобы осмотреть заднюю стенку. Там ничего не было; ни щелей, ни швов. Снова перевернув саквояж, она приостановилась, подняла его и встряхнула.

Казалось, там было что-то тяжелое скрытое под двойным дном. Быстрая надсечка ножом вдоль основания саквояжа раскрыла тайный отсек, в котором находился старый и немного пыльный кожаный журнал. Она вытащила его и открыла на первой странице. Весь лист был покрыт неразборчивым, остроконечным почерком.

Констанс быстро просмотрела страницу. Затем она пролистала журнал, пока не дошла до последних листов. И после этого она принялась читать – читать о другой женщине по имени Констанс, известной любившей ее семье под уменьшительным именем Станза...

Глава 52

6 сентября 1905 года.

Темнота. Я нашел ее в темноте – в состоянии так не похожем на мою Станзу! Она одна из всех людей могла разыскать свет. Даже в ненастную погоду со сгустившимся над городом сумраком, она всегда была первой, кто надевал шляпку и шаль, готовясь пройтись вдоль берега Миссисипи в поисках малейшего лучика солнца, просочившегося сквозь облака. Но сегодня я нашел ее в гостиной, лежащей на шезлонге в полусне, с плотно закрытыми от света шторами. Она, казалось, удивилась моему присутствию, начала едва ли не извиняться. Без сомнения, это какой-то нервный приступ, или, возможно, женское недомогание; она самая сильная из женщин, и самая лучшая, и я больше не буду беспокоиться об этом. При помощи гидроксония я ввел ей дозу эликсира, и это значительно ее успокоило.

И. К. П.

19 сентября 1905 года.

Моя обеспокоенность состоянием здоровья Станзы растет. Она, кажется, попеременно разрывается между приступами эйфории – веселой, уж больно легкомысленно очаровательной, отличающейся шаловливым характером, так не похожим на нее – и мрачным настроением, которое она проводит либо в ее гостиной, либо в своей постели. Она жалуется на запах лилий – вначале приятный, но сейчас уже гнилой и приторно сладкий. Помимо упоминания лилий, также замечу, что она не доверяет мне так, как она делала это всегда, и это, пожалуй, самое показательное из всего случившегося. Я бы хотел проводить с ней больше времени, возможно, разобраться, что тревожит ее, но, увы, все эти многочисленные затруднения с работой в последнее время занимают все мои часы бодрствования. Чума на всех этих назойливых любопытных, которые суют нос не в свои дела и пытаются своей дезинформацией опорочить мое целебное снадобье!

И. К. П.

30 сентября 1905 года.

Статья этого Колльера, вышедшая только что, это самый чертовски ужасный удар судьбы. Мой эликсир снова и снова рекомендовал себя, как омолаживающее и целебное средство. Он принес жизнь и бодрость многим тысячам людей. И все это забыто в шуме от криков невежд, необразованных «реформаторов» запатентованных лекарств. Реформаторы – Ха! Завистники, лезущие не в свои дела, педанты. Какая в этом выгода прикладывать отчаянные попытки, чтобы улучшить условия жизни людей, лишь для того, чтобы подвергаться нападкам со стороны общества, как я в настоящее время?

И. П.

4 октября 1905 года.

Мне кажется, что я нашел причину недомогания Станзы. Хотя она изо всех сил старалась скрыть это, но во время моей ежемесячной инвентаризации я узнал – что почти три десятка бутылок эликсира исчезли из шкафов для хранения. Только у трех душ на земле есть ключи от этих шкафов: у меня, Станзы, и, конечно же, у моего помощника Эдмунда, который в данный момент находится за границей, собирая и анализируя новые растения. Как раз в это утро, незаметно наблюдая из эркерного окна библиотеки, я увидел, как Станза выскользнула за дверь, чтобы выбросить пустые бутылки в мусорку.

Взятый в правильных количествах, эликсир, без сомнения, лучшее из лекарств. Но, как и со всеми вещами, отсутствие умеренности может иметь серьезные последствия.

Что мне делать? Должен ли я бороться с ней? Все наши отношения были построены на приличии, этике, и доверии – она не терпит скандалов любого рода. Что же мне делать?

И. П.

11 октября 1905 года.

Вчера – после того, как я обнаружил, что не хватает еще полтора десятка бутылок эликсира в тех же шкафах – я почувствовал себя обязанным противостоять Станзе в этом вопросе. Последовал скандал самого неприятного характера. Она высказала в мой адрес вещи ужаснее, чем я мог даже представить, что она способна произнести. Она сейчас в своих покоях и отказывается оттуда выходить.

Нападения на мою репутацию, и на мой эликсир в частности, продолжаются в желтых газетах. В нормальном состоянии, я бы – впрочем, как я и всегда делал – отрешился бы от них всеми фибрами моего существа. Однако я нахожусь в такой растерянности из-за моего собственного внутреннего состояния, что не могу сосредоточиться на подобных вопросах. Благодаря моим усилиям, финансовая стабильность семьи была восстановлена независимо от любых будущих превратностей судьбы – и все же я нахожу в этом слабое утешение, учитывая более личные трудности, в которых я оказался.

И. П.

13 октября 1905 года.

Она не отвечает на мои мольбы? Я слышу, как она плачет в ночи, за запертой дверью. Какие страдания она терпит, и почему она не принимает мою помощь?

И. П.

18 октября 1905 года.

Сегодня я, наконец, смог пробраться в комнаты моей жены. Это произошло только благодаря хорошей службе Нэтти, ее верной камеристке, которая очень подавлена из-за беспокойства о самочувствии Станзы.

Войдя в покои, я обнаружил, что страхи Нэтти оказались более чем обоснованны. Моя любимая выглядела ужасно бледной и истощенной. Она не хочет питаться, и не хочет покидать свою кровать. Ее мучает постоянная боль. У меня нет знакомых врачей – мои медицинские познания охватывают только тех новоорлеанских жуликов и шарлатанов, которые выдают себя за врачей – но я вижу в ней упадок сил и атрофию, почти шокирующую своей быстроходностью. Неужели всего два месяца назад мы совершили поезду в карете по дамбе, Станза улыбалась и пела, и смеялась, сияя румянцев здоровья, красоты и молодости? Меня утешает лишь то, что Антуан и Комсток, отосланы в школу и избавлены от вида плачевного состояния их матери. У Боэция есть медсестра и репетиторы, чтобы занять его время, и до сих пор мне удавалось отвлечь его от расспросов о состоянии матери. Морис, храни его Бог, слишком молод, чтобы понимать, что происходит.

И.

21 октября 1905 года.

Да простит меня Бог – сегодня, несмотря на все другие лекарства, я принес Станзе гидроксоний и эликсир, который она выпрашивала. Облегчение и почти животный голод, отразившиеся в ее взгляде, оказались, пожалуй, худшим потрясением для моего сердца. Я позволил ей только один глубокий вдох; ее крики и проклятия после моего ухода с бутылкой в руке слишком больно вспоминать. Я считаю, сейчас наша ситуация до боли изменилась – это она должна быть заперта, вместо того чтобы самой запираться от меня.

... Что же я натворил?

26 октября 1905 года.

Сейчас очень поздно, и я сижу здесь, за моим столом, передо мной чернильница и светильник для письма. Это ненастная ночь, воет ветер, и дождь хлещет о средник окна.

Станза плачет в ее спальне. Время от времени из-за надежно запертой двери, я слышу сдавленные стоны боли.

Я больше не могу отрицать то, что я так долго отказывался принимать. Я говорил себе, что работаю только во благо, во имя всеобщего блага. Я верил в это со всей возможной искренностью. Разговоры о моем эликсире, вызывающем зависимость, безумие и даже врожденные дефекты – я приписывал вымыслам невежд, или тех химиков и фармацевтов, которые хотели извлечь выгоду из провала моего эликсира. Но даже мое лицемерие имеет свои пределы. Именно он несет ответственность за плачевное, даже можно сказать тяжелое, состояние моей жены – шоры сорваны с моих глаз. Это я виновен. Мой эликсир – это не лекарство от всех болезней. Он лечит симптомы, а не основную проблему. Он вызывает зависимость, и его первоначальные положительные результаты, в конце концов, подавлены загадочными и смертельно опасными побочными эффектами. А теперь Станза, и я сам, расплачиваемся за мою недальновидность.

1 ноября 1905 года.

Самый мрачный из всех ноябрей. Станза, кажется, слабеет с каждым днем. Сейчас ее мучают галлюцинации, и даже периодические приступы. Против своего здравого смысла, я пытаюсь облегчить ее боль морфием и дополнительными ингаляциями эликсира, но даже они приносят мало пользы; если уж на то пошло, они, кажется, ускоряют ее угасание. Боже мой, Боже мой, что же мне делать?

5 ноября 1905 года.

В темноте, что представляет собой моя нынешняя жизнь, теперь мерцает луч света. Я вижу отчаянную возможность – небольшую, но все же существующую – что я могу разработать лекарство, так сказать противоядие, от эликсира. Идея пришла ко мне позавчера, и с тех пор я не могу больше ничем заниматься.

Из моих наблюдений за Станзой, создается впечатление, что пагубные последствия эликсира вызваны своеобразным сочетанием ингредиентов, в котором неизменное влияние отличных и проверенных средств, таких как кокаин гидрохлорид и ацетанилид соединилось с противоположным и непредсказуемым эффектом редких растений.

Растения, вот что производит пагубные последствия. Логично предположить, что эти эффекты могут быть обращены другими растениями. Если бы я мог блокировать действие растительных экстрактов, то это могло бы обратить вспять изнурительные физические и психические повреждения, подобно тому, как экстракт из Калабарских бобов нейтрализует отравление растением Белла Донна.

С этим противоядием, я, возможно, смогу помочь не только моей бедной больной Станзе, но тем другим, кто, благодаря моей жадности и недальновидности, тоже пострадал.

... Если бы только Эдмунд вернулся! У него заканчивается трехлетнее путешествие, в ходе которого он собирал целебные травы и растения в экваториальных джунглях. Я ежедневно жду прибытия его почтово-пассажирского парохода. В отличие от многих моих якобы ученых братьев, я твердо верю, что аборигены этой планеты могут научить нас многим вещам о природных средствах. Мои собственные путешествия среди равнинных индейцев научили меня так многому. Я делаю успехи, но растения, которые я тестировал до сих пор – за исключением американской тисмии, на которую я возлагаю большие надежды – не кажутся эффективными в борьбе с побочными эффектами моего проклятого тоника.

8 ноября 1905 года.

Наконец-то вернулся Эдмунд! Он привез с собой десятки самых интересных растений, которым туземцы приписывают чудодейственные целебные свойства. Искра надежды, которую я едва осмелился зародить несколько дней назад, сейчас ярко горит во мне. Работа поглощает все мое время; я не могу спать, я не могу есть – я не могу думать ни о чем другом. В противовес к списку растений, входящих в состав эликсира, у меня есть перечень эффективных компонентов нейтрализующих их, в том числе кора каскары, каломель, масло из киноа, экстракт печали Ходжсона; и экстракт американской тисмии.

Но нет времени писать – еще столько всего предстоит сделать. И очень мало времени, чтобы успеть сделать это всё – с каждым днем Станза все больше угасает. Сейчас она не более чем бледная тень самой себя. Если мне не повезет – и не повезет очень быстро – она ускользнет в царство теней.

12 ноября 1905 года.

Я потерпел неудачу.

До последнего момента я был уверен в своем успехе. Химический синтез имел прекрасно продуманный здравый смысл. Я был уверен, что разработал точный ряд и пропорцию из компонентов – перечисленных на внутренней стороне задней обложки данного журнала, – что при кипячении, будут производить настойку, способную противостоять воздействию эликсира. Я дал Станзе серию доз – бедное страдающее существо ничего не может удержать в животе – но безрезультатно. Этим очень раним утром ее страдания стали настолько нестерпимыми, что я помог ей перейти в загробный мир.

Я не буду больше писать. Я потерял то, что было самым дорогим для меня. Я больше не отягощен земным бременем. И я пишу эти последние слова, не как живое существо, а как тот, кто уже душой со своей умершей женой, и скоро присоединится к ней и телом.

Из царства мертвых,

Иезекия Комсток Пендергаст

На долгое время взгляд Констанс замер на этих последних словах. Затем, вдумчиво, она перевернула страницы – и дошла до форзаца. Там находился сложный список компонентов, растений, экстрактов и этапы подготовки, все под заголовком «Анти Āликсир: формула противоĂдиĂ».

Ниже рецепта было еще одно рукописное сообщение, но сделанное совершенно другой рукой, и гораздо более свежими чернилами – красивым, плавным подчерком, который Констанс знала действительно очень хорошо.

«Моя дорогая Констанс,

Зная твое врожденное любопытство, твой интерес к семейной истории Пендергастов, и твою склонность к изучению коллекций в подвале, я не сомневаюсь, что – в какой-то момент твоей долгой, долгой жизни – ты обнаружишь эти краткие записи.

Ты, должно быть, заметила, что этот журнал содержит довольно тревожное чтение? Конечно, ты заметила. Представь тогда, если сможешь, насколько более болезненным он стал для меня самого – хроника изысканий моего собственного отца, чтобы вылечить какой-то недуг, который он сам же и даровал моей матери, Констанс. (Тот факт, что твое имя, совпадает с ее, это, кстати, не случайность.)

Величайшая ирония заключается в том, что мой отец был очень близок к успеху. Видишь ли, согласно моему собственному анализу, его противоядие должно было подействовать. За исключением того, что он совершил крошечную ошибку. Ты думаешь, он был слишком ослеплен горем и чувством вины, чтобы заметить свой единственный маленький промах? Это становится любопытным.

Будь осторожна.

Я прощаюсь, Констанс,

Ваш преданный и т.д.

Доктор Энох Ленг.»

Глава 53

Винсент Д'Агоста откинулся на спинку стула и угрюмо посмотрел на экран своего компьютера. Уже было далеко за шесть часов вечера. Он отменил свидание с Лорой в корейском ресторанчике за углом, и был полон решимости не отступать до тех пор, пока не раскопает всё, что только возможно. Так он и сидел, глядя упрямо на экран, как будто пытался заставить его выдать что-то полезное.

Он провел больше часа, копаясь в файлах Нью-Йоркской полиции и в других источниках, в поисках информации о Джоне Барбо и Рэд Маунтин Индастрис, и остался с абсолютным нулем. В полиции Нью-Йорка на мужчину не было досье. Онлайн поиск дал чуть больше. После короткой, но выдающейся карьеры в морской пехоте, Барбо – вернувшись с деньгами – основал Рэд Маунтин в качестве военной консалтинговой компании. Фирма разрослась в одну из крупнейших в стране частную договорную охранную организацию. Барбо родился в Чарльстоне и ему уже исполнился шестьдесят один год; он был вдовцом и его единственный сын умер от неизвестной болезни не более двух лет назад. Кроме этого Д'Агоста больше ничего не нашел. Рэд Маунтин являлась заведомо скрытной организацией; ее собственный сайт дал ему совсем немного. Но скрытность не преступление. Существовали также он-лайн слухи, которые, впрочем, крутились вокруг многих военных подрядчиков. Несколько одиноких голосов, вопиющих в цифровой пустыне, связывали компанию с различными южно-американскими и африканскими переворотами, деятельностью наемников, и теневыми военными операциями – но эти заявления делал тот же тип людей, которые утверждали, что Элвис еще жив и проживает на Международной космической станции. Вздохнув, Д'Агоста протянул руку, желая выключить экран.

Затем он кое-что вспомнил. Около шести месяцев назад была установлена программа – разработанная полицейским консультантом, бывшим сотрудником АНБ – чтобы оцифровать все документы полиции и прогнать их через софт оптического распознавания символов. В конечном счете, идея заключалась в создании перекрестных связей каждого обрывка информации в архиве департамента, с целью создания поисковых моделей, которые могли бы помочь раскрыть несколько «глухих» дел. Но, как и многие другие инициативы, эта тоже потерпела крах. Был выявлен перерасход бюджета, консультант был уволен, а проект функционировал лишь в тестовом режиме с даты завершения работ до настоящего времени.

Д'Агоста взглянул на экран компьютера. Программа должна была начать поиск с новейших документов, зарегистрированных в системе, а затем продвигаться вглубь к хронологически более старым файлам. Но из-за размера программу урезали, а объем нового материала, который поступал каждый день, в основном оставался невостребованным. Никто не использовал базу данных – она находилась в полном беспорядке.

И все же поиск займет лишь секунды. И к счастью, Барбо не слишком распространенная фамилия.

Он вошел обратно в ведомственную сеть, проложил свой путь через серию меню и достиг домашней страницы проекта. На экране появилось простое спартанское окно:

Департамент Нью-Йоркской Полиции И.С.А.Д.П.

Интегрированная система анализа данных и поиска

** Примечание: только бета-тестирование **

Ниже шло текстовое поле. Д'Агоста нажал на него, чтобы сделать активным, и ввел в него – «Барбо», а потом нажал на клавишу "Enter" рядом с ним.

К его удивлению, он получил результат:

Присоединенная запись 135823_R

Тема: Барбо, Джон

Формат: JPG (сжато с потерями)

Метаданные: в наличии

– Будь я проклят, – прошептал он.

Рядом с текстом был значок документа. Д'Агоста кликнул на него, и на экране появился скан официального документа. Это была запись из полиции Олбани, присланная – в качестве ведомственной любезности – в полицию Нью-Йорка около шести месяцев назад. Это было описание слухов от «неназванных третьих лиц» о незаконных сделках с оружием, совершаемых Рэд Маунтин Индастрис в Южной Америке. Между тем, – как было отмечено далее в документе – слухи оказались беспочвенными, фирма во всех других отношениях, имела внушительный послужной список, и поэтому вместо того, чтобы продвигать расследование по иерархии федеральных агентств, таких как Служба контроля за оружием, дело было закрыто.

Д'Агоста нахмурился. Почему он не обнаружил этот факт через обычные каналы?

Он нажал на экран и изучил добавленные метаданные. Они показали, что физическая копия письма была подшита к досье «Альберта Барбеччи» в архиве полиции Нью-Йорка. Заголовок учетной записи гласил, что человек, который подал его – это сержант Лумис Слэйд.

Несколькими щелчками мыши Д'Агоста открыл файл на Альберта Барбеччи. Барбеччи недолго был мафиози и умер семь лет назад.

Барбо. Барбеччи. Неправильная подшивка. Небрежная работа. Д'Агоста покачал головой. Такого рода неряшливость так не похожа на Слэйда. Потом он взял телефон, сверился со справочником и набрал номер.

– Слэйд, – послышался атональный голос на другом конце линии.

– Сержант? Это Винсент Д'Агоста.

– Да, лейтенант.

– Я просто наткнулся на документ о человеке по имени Барбо. Слышали о таком?

– Нет.

– А должны были. Вы же сами вложили документ в неправильное досье. Подшили его к Барбеччи.

Тишина. – Ой. Точно. Олбани, верно? Как глупо с моей стороны – извините.

– Мне интересно, как получилось, что этот документ оказался именно у вас.

– Англер дал мне его на регистрацию. Насколько я помню, это было дело Олбани, не наше, и мы его не проверяли.

– Как вы думаете, почему в первую очередь он был отправлен Англеру? Он запрашивал его?

– Извините, лейтенант. Я понятия не имею.

– Все нормально, я спрошу его сам. Он здесь?

– Нет. Он взял несколько дней отпуска, чтобы навестить родственников на севере.

– Хорошо, я свяжусь с ним позже.

– Будьте осторожны, лейтенант, – раздался щелчок, когда Слэйд положил трубку.

Глава 54

– Читай список ингредиентов, – сказала Марго Констанс. – Мы соберем их одно за другим.

– Живая вода, – начала Констанс. Она сидела в библиотеке особняка Риверсайд-драйв со старым журналом на коленях. Наступило только одиннадцать часов утра – но по срочному вызову Констанс, Марго со всей возможной поспешностью уже смылась с работы. От волнения изящные руки Констанс слегка дрожали, а лицо раскраснелось. Но ее эмоции были под жестким контролем.

Марго кивнула. – Это старомодное название водного раствора этанола. Водка будет в самый раз, – она сделала пометку в небольшом блокноте.

Констанс вернулась к журналу. – Следующее – это опиум.

– Настойка опия. В Соединенных Штатах вполне доступна по рецепту, – Марго сделала еще одну запись, прищурившись, пока записывала – хотя уже наступило утро, окна библиотеки закрывали ставни, и свет был тусклым. – Мы попросим доктора Стоуна, выписать нам рецепт.

– Нет необходимости. В химических кладовых подвала есть много опиума, – сказала Констанс.

– Хорошо.

Еще одна пауза, и Констанс сверилась со старым журналом. – Вазелин. Каломель… Каломель – это хлорид ртути, я полагаю. В подвале тоже найдется несколько баночек.

– Вазелин мы можем получить в любой аптеке, – сказала Марго. Она просмотрела список из дюжины компонентов, набросанный в ее блокноте. Несмотря ни на что, она чувствовала покалывающее ощущение надежды. Сперва, сообщение Констанс об антидоте Иезекии и ее появление перед Марго со старым журналом выглядело, как авантюра. Но теперь...

– Кора каскары, – продолжила Констанс, возвращая свое внимание к журналу. – Я не знакома с подобным.

– Крушина Пурша, – пояснила Марго. – Rhamnus purshiana. Ее кора была и до сих пор остается распространенным ингредиентом в травяных добавках.

Констанс кивнула. – Масло киноа.

– Его еще называют цитварным маслом, – сказала Марго. – Оно умеренно ядовито, но, тем не менее, использовалось как частый ингредиент в лекарствах девятнадцатого века.

– В подвале должно было остаться несколько бутылок, – Констанс остановилась. – Вот последние два ингредиента: печаль Ходжсона и американская тисмия.

– Я не слышала ни об одном из них, – Марго задумалась. – Но это, очевидно, растения.

Констанс поднялась и достала с книжной полки огромный Ботанический словарь. Поместив его на подставку, она начала пролистывать страницы книги. – Печаль Ходжсона. Это водная, ночная цветущая лилия из семейства кувшинковых, с эффектным темно-розовыми цветом. В дополнение к своему цвету, она обладает очень необычным запахом. Здесь ничего не говорится о его фармакологических свойствах.

– Интересно.

Наступило молчание, Констанс продолжила читать записи. – Он растет только на Мадагаскаре. Очень редок. Ценится коллекционерами водных лилий.

В библиотеке воцарилась тишина. – Мадагаскар, – повторила Марго. – Черт. Порывшись в своей сумке, она вытащила планшет, вышла в Интернет, и сделала быстрый поиск печали Ходжсона. Движением пальца она быстро спустилась по записям. – Ладно, у нас есть шанс. Кажется, в Бруклинском ботаническом саду есть образец, – она открыла сайт сада и изучала его несколько секунд. – Это в Водной доме, который является частью основного тепличного комплекса. Но как же мы его достанем?

– Есть только один верный способ.

– И какой же?

– Украсть его.

Буквально через мгновение Марго кивнула.

– Теперь последний ингредиент, – Констанс вновь обратились к энциклопедии, – Американская тисмия... Растение встречается в болотистых угодьях вокруг чикагского озера Калумет. Цветет меньше месяца над землей. Представляет интерес для ботаников и не только потому, что у него очень локализованная среда обитания, но и потому, что это микрогетеротроф.

Марго пояснила: – Это редкий вид растений, который для своего питания паразитирует на подземных грибах, а не использует фотосинтез.

Вдруг Констанс замерла. Странное выражение проступило на ее лицо, пока она продолжала смотреть в энциклопедию. – Согласно этому, – сказала она, – растение вымерло около 1916 года, когда место его обитания было застроено.

– Вымерло?

– Да, – голос Констанс приобрел мертвый оттенок. – Несколько лет назад небольшая армия добровольцев провела тщательный обыск удаленной южной части Чикаго, с конкретным намерением найти образец американской тисмии. Поиски оказались тщетными.

Констанс положила книгу на место и подошла к угасающему камину. Она застыла, глядя на него, скручивая руками платок. Она ничего не говорила.

– Есть вероятность, – произнесла Марго, – что в коллекции музея может находиться его экземпляр, – снова использовав планшет, она получила доступ к Интернет порталу музея и вошла в него, используя свое имя и пароль. Открыв он-лайн каталог Кафедры ботаники, она ввела в поиск «американская тисмия».

Ничего.

Марго позволила планшету опуститься на свои колени. Констанс продолжала скручивать платок.

– Я могу посмотреть, вдруг в коллекции музея есть что-то похожее, – предложила Марго. – Все микрогетеротрофы очень близки, и, возможно, имеют сходные фармакологические свойства.

Констанс быстро повернулась к ней. – Иди в музей. Достань ближайший набор образцов, который только сможешь найти.

«Конечно», – подумала Марго, – «Это повлечет за собой еще и кражу». Боже, как же до этого дошло? Но когда она подумала о Пендергасте наверху, она поняла, что у них не было иного выбора. Помолчав, она сказала: – Мы кое-что забыли.

– И что же?

– Противоядие, которое Иезекия описал здесь... оно не сработало. Жена Иезекии все равно умерла.

– Последняя запись Ленга говорит что-то о маленькой ошибке. Одной небольшой оплошности. Ты можешь представить, что это за оплошность может быть?

Марго снова вернулась к рецепту. Фактически, он был прост в приготовлении за исключением последних двух весьма необычных растительных ингредиентов. – Это может быть что угодно, – сказала она, покачав головой. – Может быть ошибочные пропорции. Может быть неудачное приготовление. Неправильный ингредиент. Неожиданное взаимодействие компонентов.

– Подумай, пожалуйста, подумай! – Марго могла расслышать, как в руках Констанс затрещал платок.

Марго попыталась сосредоточиться и тщательно обдумать ингредиенты. Опять же, два последних из них, были уникальными. Остальные были более распространенными, и их приготовление было обычным делом. Должно быть, именно с этими двумя редкими ингредиентами и случилась «оплошность».

Она рассмотрела способы подготовки. Из обоих растений извлекли экстракт, используя самый распространенный метод – кипячение. Обычно это срабатывает, но в некоторых случаях кипячение разрушает определенный комплекс растительных белков. На сегодняшний день самым лучшим методом растительной экстракции в фармакологии считается хлороформ.

Марго подняла взгляд. – Экстракция этих двух растений при комнатной температуре с использованием хлороформа будет более эффективной, – сказала она.

– Я уверена, что смогу найти хлороформ в коллекциях. Давай же поспешим.

– Мы должны сначала его проверить. Мы не знаем, какие вещества присутствуют в этих двух растений. Они могут быть смертельно опасными.

Констанс уставилась на нее. – Нет времени на проверки. Казалось, что еще вчера вечером Пендергаст оживился – но сейчас его состояние ухудшилось. Иди в музей. Сделай всё, что тебе нужно сделать, чтобы заполучить микрогетеротрофы. А я тем временем, соберу как можно больше других ингредиентов, какие только смогу найти в подвале, и... – она остановилась, когда увидела выражение лица Марго. – Есть проблема?

– Музей, – повторила Марго.

– Конечно. Это логичное место, чтобы найти необходимые ингредиенты.

– Но они хранятся в... в подвале.

– Ты знаешь музей лучше, чем я, – сказала Констанс. Когда Марго не ответила, она продолжила: – Эти растения являются жизненно важными, если мы надеемся спасти Пендергаста.

– Да. Да, я знаю, что они важны, – Марго сглотнула, затем положила свой планшет обратно в сумку. – Что мы собираемся делать с Д'Агостой? Мы решили, что будем оставаться на связи, но я не уверена, что мы должны упоминать эти... планы.

– Он офицер полиции. Он не сможет помочь нам, – и он мог бы попытаться остановить нас.

Марго склонила голову в знак согласия.

Констанс кивнула. – Удачи.

– Тебе тоже, – Марго помолчала. – Мне любопытно – та запись... в журнале. Она была написана лично для тебя. Что это было?

Тишина. – Перед Алоизием у меня был другой опекун. Доктор Энох Ленг. Человек, который написал в журнале то последнее замечание.

Марго молчала, ожидая продолжения. Констанс никогда добровольно не делилась информацией о себе; Марго почти ничего о ней не знала. Много раз она удивлялась, откуда она вдруг взялась и какие у нее реальные отношения с Пендергастом. Но сейчас настолько нехарактерный тон голоса Констанс стал мягким, почти исповедальным.

– Доктор Энох имел знаменитый интерес к определенной отрасли химии. Я иногда выступала в качестве его ассистентки. И помогала ему с экспериментами.

– Когда это было? – спросила Марго. Это казалось странным: Констанс выглядела чуть старше двадцати лет, а подопечной Пендергаста она уже была в течение нескольких лет.

– Давным-давно. Я была совсем еще ребенком.

– О, – Марго помолчала. – И какие отрасли химии интересовали этого доктор Эноха?

– Кислоты, – и Констанс слегка улыбнулась: далекой, почти ностальгической улыбкой.

Глава 55

Столько же, сколько Марго была связана с Нью-Йоркским музеем естественной истории, Йоргенсен собирался « в отставку». И день за днем он продолжал занимать кабинет, в котором, казалось, он находился постоянно и никогда не возвращался домой – если у него вообще был дом, и еще он ворчал на тех, кто его тревожил. Марго застыла у его полуоткрытой двери, не решаясь постучать. Она могла видеть старика склонившегося над какими-то стручками и изучающего их под микроскопом, голова его полностью облысела, но кустистые брови топорщились на его лице.

Марго постучала. – Доктор Йоргенсен? – обратилась она.

Его голова повернулась, и пара выбеленных голубых глаз посмотрела на посетительницу. Он не произнес ни слова, но в его взгляде Марго прочла одно сплошное раздражение.

– Извините, что побеспокоила вас.

Извинения были встречены неразборчивым бормотанием. Поскольку приглашения войти не последовало, Марго вошла без него.

– Я Марго Грин, – представилась она, протягивая свою руку. – И я работаю здесь.

Последовало еще одно ворчание, и иссохшая рука пожала ее. Брови удивленно приподнялись. – Марго Грин... Ах, да. Вы были вовлечены во всю эту ужасную историю с убийствами, – он покачал головой. – Я был другом Уиттлси, бедная старая душа.