Текст книги "За львов!"

Автор книги: Линдсей Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Она не давила на рабов. Она знала, как добиться желаемого, и это почти всегда было немного необычно. Моя младшая сестра иногда не могла следовать правилам. У неё всё ещё оставалась надежда. Она не любила компромиссов.

Майя меня беспокоила.

– Оставь всё, что ты принёс. Я прослежу, чтобы он это получил.

Это был неприемлемый ответ.

Хелена поправила золотое колье на шее; она нервничала, словно боялась, что ее имя появится в скандальной колонке Daily Gazette.

–Таким образом, они не узнают, кто его послал!

«Ему даже все равно», – подумал я.

«Я ему передам». Этот парень уволил многих женщин до них.

Елена Юстина улыбнулась ему. Эта улыбка означала, что они не такие, как остальные. Если мужчина решит ей поверить, послание может быть опасным. И не только для Елены и Майи. Я тоже собирался пойти на неоправданный риск.

«Хорошо», – заверила Хелена мужчину с уверенностью дочери сенатора, замышляющей недоброе. Её изысканный акцент говорил о том, что Румекс нашёл себе достойного поклонника. «Мы не ожидали особого обращения. Должно быть, куча народу отчаянно жаждет с ним познакомиться. Он такой знаменитый… Это было бы большой честью». Я понял, что слуги искренне держат её за дурочку. И я задумался, как мне удалось связать себя узами брака с невестой, которая на самом деле была куда менее невинна, чем неуклюжие канатоходцы, с которыми я поначалу тусовался. «Должно быть, у вас тяжёлая работа», – посочувствовала она. «Общаться со столькими людьми, которые совершенно не уважают их личную жизнь».

Они впадают в истерику?

«Столько анекдотов!» – позволил себе вмешаться в небольшую беседу слуга, выступавший в роли представителя Rumex.

«Люди вокруг него...» – Майя презрительно усмехнулась, с ноткой соучастия. «Ненавижу его. Он отвратителен, не правда ли?»

«Это не так уж плохо, если это случится с тобой», – засмеялся один из рабов.

«Но мы должны соблюдать приличия. Мы с другом...» Она и Елена обменялись взглядами с восторженными выражениями преданных последователей, говорящих о своём герое: «Мы следим за всеми его битвами».

Мы знаем весь его послужной список. – Он перечислил его: семнадцать побед, три ничьи; два поражения, но толпа спасла его и вернула на ринг. Весенний поединок с фракийцем заставлял нас ёрзать на краю трибун. Вот тогда-то его и лишили возможности подраться…

«Судья!» – Елена наклонилась вперёд и раздраженно погрозила указательным пальцем. Видимо, это был старый спор.

«Рамекс поскользнулся». Я был впечатлён их исследованием. «Он уверенно выигрывал, но его подвела бутса. Он набрал три очка, включая тот эффектный, когда он сделал колесо и схватил соперника под мышки. Они должны были присудить ему победу!»

– Да, но случайности не в счет, – вмешался один из рабов.

«Этот старый император Клавдий, этот мерзавец, перерезал бы им горло, если бы они случайно оступился», – заметил другой.

«Это делается для того, чтобы предотвратить подставные драки», – отметила Елена.

–Невозможно. Люди бы заметили.

«Публика видит только то, что хочет видеть», – заметила Майя, и её страстный интерес казался неподдельным. Казалось, следующие три часа будут посвящены обсуждению всех подробностей поражения Румекса от рук фракийца. Это было хуже, чем слушать ссору двух полупьяных лодочников в день зарплаты.

Моя сестра замолчала и одарила слуг лучезарной улыбкой, как будто была рада поделиться с ними своими знаниями и опытом.

– Не могли бы вы нас впустить хотя бы на несколько минут?

«При нормальных обстоятельствах…», – сказал пресс-секретарь, тщательно подбирая слова, – «при нормальных обстоятельствах не возникло бы никаких проблем, девочки».

И что же было такого особенного в тот момент?

«У нас есть деньги...» – прямо заявила Хелена. «Мы хотим сделать ему подарок, но подумали, что будет лучше, если мы встретимся с ним и спросим, чего он на самом деле хочет».

Мужчина покачал головой.

Елена прикрыла рот рукой.

–Он ведь не болен, правда?

«Излишества», – подумал я. Я решил, что лучше не задавать себе слишком много вопросов о том, что именно.

«Он что, травмировался на тренировке?» – воскликнула Майя с искренней обеспокоенностью.

«Он отдыхает», – заявил пресс-секретарь во второй раз.

Я предавался размышлениям. Все знали, как выглядят прославленные гладиаторы. Я представлял себе сцену, которая развернётся внутри. Бандита.

Необразованный, окруженный непристойной роскошью, пожирающий жареного поросенка, политого дешевым соусом из рыбы эскабеше, намазанный отвратительно вонючими кремами, пьяный от неразбавленного фалернского вина, которое он пил, словно воду, а затем оставлял полупустые амфоры открытыми, отдавая на растерзание винным мухам; посвятивший себя бесконечным и повторяющимся играм в латрункулы со своими льстивыми товарищами, которые он прерывал только для того, чтобы заняться оргиями «трое в одной постели» с юными послушницами, еще более глупыми, чем две наглые женщины, которые в этот момент унижались у дверей его покоев…

«Она отдыхает!» – сказала Майя Елене.

«Отдыхает», – согласилась Елена. Затем она повернулась к группе слуг и воскликнула с невинной бестактностью: «Какое облегчение это знать».

Мы боялись, что с ним что-то случилось… после того, что люди говорят о льве.

Последовала короткая пауза.

– Какой лев? – примирительным тоном поинтересовался представитель Rumex.

Он встал, и вместе с остальными применил многократную отработку приёма. «Мы ничего не знаем ни о каком льве, дамы. А теперь, если позволите, я вынужден попросить вас уйти. У Румекса очень строгий режим тренировок. Ему необходимо полное спокойствие. Извините, но я не могу позволить никому из публики находиться здесь, если это грозит нарушить его тишину и покой…»

«Значит, ты ничего об этом не знаешь, да?» – настаивала Елена. «Дело в том, что на Форуме ходит ужасный слух, что Румекс убил льва Каллиопа. Животное звали Леонид. Весь Рим об этом говорит…»

«А я – трехногий грифон», – согласился главный слуга и, не раздумывая, выгнал Елену и мою сестру из заведения.

Оказавшись снаружи, Майя выругалась.

Я молчала. Я знала, когда пора нести корзину, опустив голову. Я шла за ними, когда они отходили от входных ворот, стараясь выглядеть особенно послушной и покорной рабыней.

«Ты можешь перестать вести себя как всезнайка», – насмешливо сказала мне Майя, но с хмурым выражением лица. «Стоило ли попробовать?»

Я встал и ответил:

«Меня поражают ваши энциклопедические познания в играх. Вы оба производите впечатление настоящих ценителей цирка. Кто познакомил вас с миром гладиаторов?»

– Петронио Лонго. Но мы потратили на это время впустую.

Елена Юстина всегда отличалась резкостью.

«Нет-нет. Всё в порядке, – сказал он моей сестре довольным тоном. – Нам не удалось увидеть Румекс, но то, как эти люди выпроводили нас, когда мы упомянули Леонида, говорит само за себя. Полагаю, Румекс намеренно изъяли из обращения. Не знаю, что случилось, когда они убили льва, но в любом случае ясно, что Румекс как-то причастен к этому».

21 век

Я был полон решимости играть роль авторитарного отца и жестко их отчитывать.

«Если бы мы решили подойти к этому серьезно, мы бы пошли», – перебила меня Майя.

–Но какой ценой?

Моя сестра саркастически улыбнулась мне.

Я совершил ошибку, сказав, что рад, что Елена нашла друга в семье Дидиа, но не ожидал, что Майя так нагло потащит её за собой. Они обе застонали и подняли глаза к небу. Потом до меня дошло, что притворная нейтральность Елены означала, что идея посетить гладиатора принадлежала ей.

К счастью для этих бесстыжих негодяев, в этот момент появился ланиста Сатурнино, возвращавшийся домой со своей свитой укротителей животных, таща за собой повозку со сбежавшим леопардом. Им потребовалось некоторое время, чтобы добраться домой, поскольку запрет на колёсный транспорт вынудил их тащить клетку вместе с животным вручную. Усилия заставили их вспотеть, но было ясно, что они хотят запереть кошку обратно в помещении для животных, прежде чем случится что-то ещё.

Я заставил своих наглых родственников сесть в машину, из которой они упрямо высунули головы.

«Вы, две Мессалины, лучше бы вам отправиться домой и вязать чулки, как настоящие римские матроны, как идеальные жёны, которых мы с Фамией когда-нибудь без колебаний упомянем на наших надгробиях». Майя и Елена расхохотались. Их смех звучал так, словно они обе намеревались пережить нас с Фамией, а после нашей смерти завести любовников и промотать наследство своих детей на каком-нибудь захудалом курорте. «Я бы вас проводила, но у меня есть неотложные дела. Я, – надменно добавила я, – пойду и попробую увидеть Румекса. Хотя вы, милые создания, испортили мне этот шанс».

Привратник меня не узнал. Без моей корзины и моих властных жён я был просто обычным гражданином; рабыни, конечно же, словно их не существовало. Я уже прибегал к этому трюку, когда хотел остаться анонимным.

Я спросил, можно ли мне увидеть Сатурнино. Привратник сказал мне, что его хозяина нет дома. Я ответил, что только что видел, как он входил, а хитрец ответил, что кем бы он ни был, мне всё равно, что он видел: Сатурнино, по моему мнению, дома не было.

Я мог бы прибегнуть к обаянию или просто настойчивости, но, под пристальными взглядами Елены и Майи, я достал свой официальный пропуск аудитора императорского дворца и поднес его на расстоянии двух пальцев от лица привратника. Затем, словно начинающий оратор, я провозгласил, что неуловимому Сатурнину лучше бы мне немедленно встретиться, если он не хочет, чтобы я донес на него за воспрепятствование переписи. Привратник тут же позвал раба, чтобы тот показал мне дорогу.

Прежде чем дверь за рабом, который должен был передать моё послание Сатурнино, закрылась, главный смотритель Румекса вышел из комнаты. Я стоял молча, устремив взгляд в пол. Мужчина исчез, не показав виду, что узнал во мне…

«Раб», прибывший в дом вместе с Еленой и Майей (о чьём интересе к Леониду я, несомненно, уже сообщал), пригласил меня войти. Возражений не последовало.

Я нашёл ланисту стоящим посреди небольшой комнаты, где раб наливал что-то – как мне показалось, воду – в кувшин, который держал Сатурнино. Другой раб, присев у его ног, снимал с него уличные сапоги.

Сатурнино выдержал мой взгляд без тени враждебности или особой

Мне стало любопытно, хотя я заметил, что он слегка нахмурился, словно размышляя, где он меня раньше видел. Я позволил ему поломать голову, пытаясь вспомнить меня.

Я воспользовался этими минутами тревоги, чтобы понаблюдать за ним повнимательнее. Он тоже, должно быть, был бойцом в расцвете сил. Это был мужчина средних лет, крепкий и крепкого телосложения, чьи мускулы на руках и ногах говорили сами за себя. Если моя первая цель, Каллиоп, больше походил на торговца подушками, чем на гладиатора, то Сатурнин, напротив, идеально воплощал последнего, всё ещё неся шрамы и следы своего боевого прошлого. Казалось, он вполне способен сломать ножки стола, если ему не понравится ужин… а потом сделать то же самое с ногами повара. В голове промелькнул образ этого человека, подстрекающего своих людей на арене. Будучи тренером гладиаторов, я знал эту работу по собственному опыту. Были ланисты, которые, сопровождая своих бойцов, подбадривали их с таким энтузиазмом, что сами тратили больше энергии, чем их мурмиллоны и ретиарии. Не знаю, почему я вообразил себе Сатурнино одним из тех, кто спокойно посещает бои и просто подбадривает своих соперников словами в подходящий момент.

Он окружил себя символами своей низменной профессии. В его небольшом, функциональном кабинете на крючках висели оружие и церемониальные шлемы. В углу он держал сундук с несколькими булавами, похожими на те, что гладиаторы берут с собой на арену. На деревянной полке красовался изящно лакированный нагрудник. Там же находились несколько победных венков и подкладочных сумок, возможно, тех самых, которые он приобрёл, будучи гладиатором.

У Сатурнино был умный вид, как нельзя лучше соответствующий его триумфам на цирковой арене. Ни один борец не достиг свободы без острого ума. Я ожидал встретить его настороженным, но он был спокоен, дружелюбен – возможно, даже подозрительно дружелюбен – и ничуть не был обеспокоен моим визитом.

Я объяснил, кто я, что делаю для Веспасиана и что проверка «Каллиопа» – это первый шаг к более широкому обзору циркового мира. Сатурнин не произнес ни слова. Конечно,

Новость распространилась молниеносно. Я не намекал, что он станет моей следующей жертвой, хотя он, должно быть, догадался.

«Согласно моим расследованиям, есть одна неразбериха, которую я хотел бы завершить. Каллиопуса похитили – как вы думаете, стоит ли это так называть? – и убили льва. Я получил информацию, что виновный – один из ваших дружков, и я хотел бы взять интервью у Румекса, если вы будете так любезны».

– Спасибо, – ответил Сатурнино, – что поговорили со мной заранее.

–Это логичная вежливость.

–Я ценю вашу вежливость.

Его рабы оставили нас одних некоторое время назад. Сатурнино подошёл к двери и заговорил с кем-то, ожидавшим снаружи. Не было никаких сомнений, что он собирается рассказать мне какую-то историю, историю, которая соответствовала бы их плану, пока я не разгадаю их намерения и не смогу надавить на больное место. Конечно, я не собирался хватать украшенного гладиатора за складки туники и прижимать к стене, надеясь силой вытянуть правду. Для этого требовался более тонкий подход.

Я с нетерпением рассматривал трофеи и доспехи. Сатурнино стоял рядом и объяснял значение каждого предмета. Описывая старые битвы, он был довольно теоретиком. Он также умел рассказывать интересные анекдоты. Время ожидания прошло без происшествий.

Затем, после тихого стука в дверь, раб открыл ее и впустил Румекса. Как только я увидел его, я понял, что мне не о чем было беспокоиться.

Румекс, вероятно, был глуп ещё до того, как сражение разрушило его мозг. Он был высоким, лёгким на ногу, с идеально вылепленным телом, устрашающими чертами лица и головой, твёрдой, как столб. В разговоре он, вероятно, смог бы связать лишь пару слов, если бы это был вопрос типа: «Кто мой?»

«Исчезни» или «Убей его». Это был предел, не более того. Он вошёл в комнату своего хозяина, словно боясь споткнуться о мебель, но всё ещё обладал ловкостью, которая, должно быть, заставляла его противников завидовать. Он был очень молод и силён, а также производил впечатление бесстрашного.

По краю туники она носила довольно нелепую ленту, а на шее у нее было золотое ожерелье, которое, должно быть, стоило ей целое состояние, хотя его дизайн

Это было ужасно вульгарно. Ювелиры из Септы Юлии делали их специально для мужчин такого типа. Золотые звенья крепились к квадратной табличке с его именем. Должно быть, это помогало ему, когда он забывал своё имя.

– Приветствую, Румекс. Для меня большая честь познакомиться с вами. Меня зовут Фалько, и я хотел бы задать вам несколько вопросов.

– Мне кажется, это нормально.

Он посмотрел на меня с таким честным видом, что я сразу понял: его подставили. Более того, он с готовностью согласился сотрудничать. Большинство невинных людей растерялись, когда их заметили, но здесь это было не нужно. Румекс знал, что происходит. И он также знал ответы: и те, которые искал я, и те, которые ему велели сказать.

– Я расследую подозрительную смерть Леонида, льва-людоеда. Вам что-нибудь об этом известно?

–Нет, сэр.

– Его вывели из казармы, пронзили копьем и таинственным образом вернули на место.

«Нет, сэр», – повторил он, хотя моя последняя реплика была утверждением, а не вопросом. Если бы Румекс так медленно отреагировал в цирке, он бы не прошёл дальше первого боя.

– Мне сказали, что это ты убил Леонида. Это правда?

–Нет, сэр.

–Вы когда-нибудь видели его раньше?

–Нет, сэр.

–Вы помните, где вы были и что делали позавчера вечером?

Румекс хотел ответить привычным тоном, но понял, что это вызовет у него подозрения. Он попытался обратиться к тренеру за советом, но ему удалось удержать взгляд, прикованный ко мне, с той самой «искренностью».

«Я могу ответить на это, Фалько», – вмешался Сатурнино. Румекс благодарно скривился. «Румекс был со мной всю ночь». Мне показалось, что это удивило его человека; так что, возможно, это было правдой.

Я взял его на банкет в дом бывшего претора.

Если он сказал это с намерением произвести на меня впечатление своим званием, то ему это не удалось.

«Ты этим хвастался?» – спросил я, подразумевая, что Сатурнино слишком чувствителен, чтобы сказать это вслух.

Мой собеседник с улыбкой признал, что мы оба – люди мирские.

–Все всегда рады встрече с Rúmex.

Я повернулся к нему, которого, должно быть, сочли защищенным от дальнейших вопросов:

– А вы предложили старому претору частную демонстрацию своих сказочных способностей?

Я просто говорил, чтобы поговорить, но на этот раз Румекс выглядел испуганным. Его тренер тут же вмешался:

–Несколько борцовских приемов и финтов с учебным мечом всегда смотрятся хорошо.

Я попеременно смотрел на них. Было ясно, что я задел кого-то за живое, и я принял последствия. Неужели Леонида убили в доме верховного судьи?

Присутствовал ли Сатурнино при этом событии?

– Извините, Сатурнино, но я вынужден настоять, чтобы вы назвали мне имя хозяина того вечера.

«Конечно, Фалько. Но я хотел бы предупредить человека, прежде чем называть его имя незнакомцу. Просто из вежливости».

Это было очень логично.

–И я должен настоять на том, чтобы вы ему ничего не говорили.

«Наверняка не будет никаких возражений, учитывая, что это человек его ранга...»

Сатурнино уже совершал один из своих маленьких походов к двери, чтобы пробормотать какие-то приказы в коридор.

Я позволил ему поступить по-своему. Я не был уверен, что смогу справиться с официальной жалобой претора на домогательства. Веспасиан встал бы на его сторону, даже если бы у меня были улики против него… а у меня их не было. По крайней мере, пока. Его ранг не имел для меня значения, но сначала мне нужно было убедиться.

Это было интересное развитие. В одну минуту я проверял запутанные бухгалтерские книги бедняков, а в следующую – зацикливался на страницах светской хроники какого-нибудь шишки, который был всего лишь…

На одну ступень ниже консула. И что было самым удивительным, я был уверен, что этот человек уже знал о моём интересе к нему.

–Кто еще присутствовал на ужине с этой загадочной видной фигурой?

– небрежно спросил я.

Ланиста ответил тем же тоном:

–А, это была очень неформальная встреча.

–С друзьями?

Я заметил, что он не хотел мне ничего говорить, хотя у него хватило ума отказаться от своего отказа, если бы он увидел, что нет иного выхода.

– Моя жена, я, претор и его подруга. Больше никого.

Ужины в домах важных персон обычно предполагали классическое число гостей – девять. Квартет был довольно любопытным и необычным коллективом, если он вообще существовал.

– Вы работаете в завидном кругу. Мне не терпится спросить, как вам это удаётся.

«Это дело бизнеса». Сатурнино умел придать всем своим ответам спонтанность и логичность.

Я притворился более доверчивым, чем я есть на самом деле:

– Я думал, что у сенаторов больше ограничений на свободу заниматься коммерческой деятельностью…

На самом деле торговля была для них занятием, которым им было запрещено заниматься. Тем не менее, они часто использовали своих вольноотпущенников в качестве посредников, а многие даже торговали сами.

«Дело было не в бизнесе, – поспешил ответить Сатурнино. – Мы познакомились, когда мой хозяин организовывал Игры».

Это была официальная обязанность преторов в течение года их пребывания в должности магистрата. Завершение года, связанного дружескими отношениями с конкретным ланистой, могло показаться злоупотреблением властью, но некоторые члены правительства полагали, что конечная цель занимаемой высокой должности – злоупотреблять своим положением. Доказать, что деньги перешли из рук в руки незаконно, было бы практически невозможно, и даже если бы я это обнаружил, большинство преторов не до конца поняли бы моё обвинение.

«Замечательно, что вы сохранили такие хорошие отношения после окончания его срока», – заметил я. Сатурнино снисходительно улыбнулся. «Значит, ваш гонец уже успел передать ваши новости. Не могли бы вы назвать мне имя этого претора?»

«Помпоний Уртика», – ответил Сатурнин, словно искренне рад был помочь. Я старательно нашёл табличку и записал эти данные. Он без моей просьбы повторил имя. С тем же спокойствием я настоял, чтобы он дал мне личный адрес старого претора.

Было ясно, что беседа подошла к концу. Не посоветовавшись со мной, ланиста отпустил Румекса. Огромный гладиатор скрылся.

«Спасибо за помощь», – сказал я Сатурнино. Это была сплошная лесть.

«Мне очень понравилось с вами поговорить», – ответил он, словно это была жаркая партия в шашки. Затем, к моему удивлению, он добавил: «Вы кажетесь интересным человеком. Моя жена очень любит организовывать светские мероприятия. Что бы вы сказали на приглашение поужинать с нами? В сопровождении выбранного вами гостя…» – добавил он очень вежливым тоном, оставив мне выбор: привести ли с собой жену-проститутку или одного из этих пучеглазых парней, работающих массажистами в общественных туалетах.

Для государственного аудитора было глупо и рискованно заводить знакомства с субъектами проводимого им расследования. Естественно, я принял предложение.

XXII

Помпоний Уртика жил на Пинцианском холме. Его особняк стоял на возвышенности к востоку от Фламиниевой дороги, за мавзолеем Августа. Прекрасный район. Открытые пространства, подобающие патрициям, с панорамными видами, прерываемыми лишь высокими широкоствольными соснами, где ворковали горлицы. Прекрасные закаты над Тибром, в нескольких милях от суеты Форума. Чистый воздух, умиротворяющая атмосфера, великолепные поместья, приятные соседи; короче говоря, превосходное место для немногочисленной элиты, населявшей этот элегантный район… и ужасно неудобное соседство для тех из нас, кто приезжал сюда в гости.

Уртика был одним из тех, кому жилось легко. Когда ему нужно было отправиться в город по какому-нибудь общественному делу, он поручал группе хорошо экипированных и добродушных рабов нести себя на носилках. Претору никогда не приходилось пачкать сапоги пылью, грязью или экскрементами, и во время часового пути в одну сторону он мог немного почитать, откинувшись на пуховых подушках. Он даже мог взять с собой флягу и пачку...

Сладкий тост. А чтобы всё было ещё веселее, я не раз приводил к нам на койку какую-нибудь привлекательную, пышногрудую флейтистка.

Я подошёл. У меня ничего не было, и никто мне не помогал. Зима превратила уличную пыль в грязь, и ослиный помёт смешался с ней, превратившись в рыхлые комки в трясине, словно недомешанная кукурузная каша из какой-нибудь таверны, которую собирались закрыть члены совета.

Наконец-то я нашёл роскошную резиденцию претора. Поиск занял некоторое время, поскольку все эти помпезные резиденции на холме Пинциан были одинаковыми и располагались в конце длинных дорог. Привратник в доме Уртики сообщил мне, что его господина нет дома. Это объявление меня не удивило. Чего раб не сказал, хотя я вскоре догадался по его тону, так это того, что даже если бы он был там (что вполне возможно), он бы меня не впустил. Моя острая интуиция осведомителя подсказывала, что существовал строгий приказ не впускать любого усталого человека, который представлялся бы неким Дидием Фалько. Я предпочёл не устраивать переполох перед этим элегантным особняком, предъявляя своё разрешение от императорского дворца.

День и так был достаточно длинным, и я избежал неловкой ситуации.

Я прошёл пешком до самого центра. Купил торт и бокал ароматизированного вина, но в этот унылый зимний день мне было трудно найти компанию. И казалось, что все соблазнительные флейтисты отправились в Остию, к родственникам.

XXIII

Ладно, вернувшись в реальность, я пошёл в туалет, снова размялся, выслушал оскорбления от своего фитнес-тренера, нашёл друга и повёл его домой перекусить.

Знаете, что бывает, когда переезжаешь в новую квартиру и приглашаешь в гости важного человека? Если у вас нет раба, которого можно было бы прислать заранее, вы приезжаете домой и стараетесь быть чрезмерно дружелюбным, надеясь избежать неловких сцен. В тот день я привёл домой сенатора. Редкий случай, должен признать.

Естественно, как только мы вошли, мы столкнулись с чем-то ужасно неловким: моя жена, как я теперь был вынужден ее называть, красила дверь.

«Привет!» – воскликнул сенатор. «Что здесь происходит, Фалько?»

– Что Елена Юстина, дочь прославленного Камило, посвятила себя росписи двери, – ответил я.

Мой спутник искоса взглянул на меня.

«Должно быть, это потому, что ты не можешь позволить себе нанять маляра», – пробормотал он с тревогой. «Или, может быть, потому, что ей нравится делать это самой?»

Вторая инсинуация оказалась даже хуже первой.

«Ей нравится», – кивнул я. Елена Юстина продолжала рисовать, словно нас обоих не было рядом.

– Почему ты терпишь подобное, Фалько?

«Видите ли, сенатор, я пока не нашёл способа отговорить Хелену от чего-либо, если она этого захочет. К тому же, – с гордостью добавил я, – она делает это лучше любого маляра, которого я мог бы нанять».

Вот почему Елена не разговаривала с нами. Когда она красила дверь, она делала это с большой сосредоточенностью. Сидя, скрестив ноги, на полу с небольшой миской охры, она медленно, расслабленными, ровными мазками наносила краску, создавая идеальный результат. Наблюдать за её работой было одним из величайших удовольствий в моей жизни; я объяснил это сенатору, и когда я сел на стул, он последовал моему примеру.

«Послушайте, сенатор», – пробормотал я, – «она начинает снизу. Большинство маляров начинают сверху, и через полчаса после того, как они заканчивают, излишки краски капают на пол, образуя цепочку липких капель вдоль нижнего края. Капли застывают в мгновение ока, и от них уже не избавиться. А вот Елена Юстина не оставляет ни капли».

На самом деле я бы поступил иначе, но Елена продемонстрировала эффективность своего метода, и сенатор, похоже, был впечатлен.

– А что думают твои люди, Фалько?

«Конечно, она в ужасе. Елена – порядочная девушка из очень хорошей семьи. Особенно моя мать в растерянности. Она считает, что Елена уже достаточно настрадалась, разделяя со мной свою жизнь». Елена, которая только что опустилась на колени, чтобы продолжить работу, остановилась, снова обмакнув кисть, и задумчиво посмотрела на меня. «Но я разрешаю жене говорить людям, что я заставляю её это делать».

–И что вы скажете?

– Я говорю, что это ответственность людей, которые ее воспитали.

Елена наконец открыла рот:

– Здравствуй, отец, – сказал он.

Свинец в краске беспокоил Хелену, она громко шмыгала носом. Я подмигнул ей, потому что знал, что, когда она красила, она вытирала нос рукавом.

Сенатор Камило Веро, мой гость и отец Элены, вежливо предложил:

– Если у тебя мало денег, я мог бы оплатить тебе услуги маляра, Марко.

Я передал предложение жене. Я был настоящим римлянином. Что ж, по крайней мере, я знал, что для меня лучше.

«Не трать деньги зря, дорогой папа». Элена добралась до дверной ручки, которую я ей ранее помог снять; в этот момент она встала и продолжила работу над верхней половиной двери. Мы с Камило слегка отодвинули табуретки, чтобы дать ей место. «Спасибо», – сказала она нам.

«У неё это отлично получается, это правда», – заметил её отец. Казалось, ему было неловко говорить прямо с упрямой дочерью. «Я её научил», – добавил он. Хелена взглянула на меня.

«И я, конечно же, настояла, чтобы он меня учил», – возразила она. Отец повернулся к ней. Если я и решил, что выглядеть самодостаточным – признак хорошего тона, Хелена продолжала в том же духе, не обращая на него внимания.

«Что на ужин у нашего гостя, Марко?» – спросила моя жена.

Отец открыто обвинил меня.

– Ну, я полагаю, ты сейчас заставишь ее приготовить ужин.

«Нет», – спокойно ответил я. «В этом доме я – повар».

Закончив красить верхнюю часть двери, Елена отступила на шаг и согласилась поцеловать отца, хотя и довольно поспешно, поскольку всё ещё осматривала дверь на предмет каких-либо изъянов. Свет был слишком тусклым. Декабрь – не самый подходящий месяц для такой работы, но, когда есть настроение, дом нужно привести в порядок. Елена, надувшись, снова провела кистью по крошечным пузырькам у верхнего края.

Я улыбнулся. Через мгновение её отец тоже. Она повернулась к нам. Мы оба всё ещё сидели на табуретках и смеялись, потому что нам нравилось видеть её счастливой. Она же, напротив, отнеслась к улыбкам с подозрением и вдруг с дерзкой ухмылкой обратила на нас всё своё внимание.

«Элена ненавидит мыть свою кисть, – сказал я её благородному отцу, – так что я займусь этим». Я взял её из рук Элены и поцеловал её пальцы (стараясь не испачкать краской). «Чистка – одна из моих мелких обязанностей». Я посмотрел в глаза Элене. «В благодарность за её многочисленные щедрые поступки».

Было бы самонадеянно добавлять, что иногда, когда отца не было рядом, она находила сладострастное удовольствие в том, чтобы отмывать малярную раму. Единственным недостатком Хелены была её склонность пачкаться краской.

К счастью, отвлечь сенатора оказалось несложно: мы отправили его в другую комнату поиграть с внучкой, а нас оставили одних, чтобы мы немного развлеклись.

Позже, когда я всех накормил, наш почтенный гость поведал мне, почему он так охотно принял приглашение осмотреть нашу крошечную квартиру, ведь он мог бы насладиться гораздо лучшим ужином у себя дома. Мы уже давно поднимались на Авентинский холм, в довольно обветшалый особняк Камилла у Капенских ворот, чтобы навестить семью Елены. Официально нам в этом никто не препятствовал, но с тех пор, как Джастин сбежал с девушкой, которую мы оба представили как подходящую (то есть богатую) невесту для его старшего брата, атмосфера остыла. Никто не винил Елену в семейных проблемах. С другой стороны, я был вполне обоснованным подозреваемым.

Бросили её бойфренд, Элиано, вёл себя особенно непристойно.

«Что это?» – спросил сенатор. Он только что нашёл пергамент с изображением большого растения, похожего на луковицу.

– Ботанический набросок растения сильфия, – равнодушно ответил я.

Елена, только что покормившая малышку, передала её мне на руки. Это дало мне возможность сосредоточиться на её поглаживании.

на спине девочки, пока она не отрыгнула. Хелена, не поднимая глаз, поправляла булавки на её платье.

–Так у тебя тоже есть новости о моем сыне!

Камило оглядел нас с ног до головы. Он умел истолковывать предзнаменования по стае ворон.

Хотя мы несколько уклончиво признались в своих намерениях и заявили, что, конечно же, намерены сообщить ему, сенатор отложил мой рисунок и достал карту. Я понял, что встреча с ним в термах Главка была не случайной: сенатор пришёл подготовленным.