Текст книги "За львов!"

Автор книги: Линдсей Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

Без сомнения, он соответствовал неоспоримому уровню императора.

«Ваше предложение кажется мне привлекательным, Марк Дидий. Если представится возможность, я обсужу его с Веспасианом».

– Держу пари, у него есть блокнот со списком вопросов, которые они будут обсуждать в определенное время дня.

– Ваше представление о нашем распорядке дня весьма своеобразно.

Я слегка улыбнулся.

– Нет. Я просто думаю, что у тебя такая же власть над Веспасианом, как у Елены надо мной.

Они оба расхохотались. Они смеялись надо мной, а я терпел. Я был счастлив. Я знал, что Антония Кенис даст мне работу, которую я хотел, и питал большие надежды, что она сделает что-то большее.

«Я предполагаю», сказал он, не отказываясь от своей откровенности, «что вы хотите объяснить мне, почему вы не получили этого повышения».

«Полагаю, вы это уже знаете, мадам. Домициан считал, что информаторы – грязные люди, и никто из них не заслуживает повышения в должности».

–И он прав?

–Информаторы гораздо менее грязны, чем устаревшие горгульи с скользкой этикой, которые заполняют верхние списки.

«Без сомнения, – сказал Кенис с лёгким намёком на неодобрение, – император учтёт ваши замечания при рассмотрении этих списков».

–Я надеюсь, что это так.

–Возможно, ваши комментарии указывают на то, что вы не хотите оказаться в списках устаревших горгулий, Марк Дидий.

–Я не могу позволить себе чувствовать превосходство.

–Но можете ли вы рискнуть и быть честным?

–Это один из подарков, который, я надеюсь, поможет мне получить деньги от мерзавцев, которые мошенничают с переписью.

Она стала очень серьезной.

–Если бы мне пришлось писать отчет об этой встрече, я бы изменил эту фразу на «восстановление государственных доходов».

«Будет ли отчет об этой встрече?» – тихо спросила Елена.

«Только в моём воображении». Она стала ещё серьёзнее.

– Значит, нет никаких гарантий, что обещанное Маркусу Дидию вознаграждение будет выплачено в ближайшее время?

Елена Юстина никогда не теряла из виду свою главную цель.

«Не волнуйтесь», – я резко наклонился вперёд. «Это можно было бы написать на двадцати пергаментах, и всё же, если я потеряю концессию, все они исчезнут из архивов из-за рук некомпетентных писцов. Если Антония Кенис готова меня поддержать, её слова будет достаточно».

Антония Кенис привыкла, что ее беспокоят в обмен на одолжения.

– Я могу только давать рекомендации. Все государственные вопросы решаются по усмотрению Веспасиана.

Конечно! Веспасиан слушал её с тех пор, как она была маленькой девочкой, а он был всего лишь молодым сенатором, чья семья пыталась выбраться из нищеты.

«Вот и всё», – сказал я Хелене с улыбкой. «Нет лучшей гарантии».

В то время я думал, что это действительно так.

IV

Через два дня меня вызвали во дворец. Я не увидел ни Веспасиана, ни Тита.

Дружелюбный администратор по имени Клаудио Лаэта выдавал себя за человека, который помог мне получить работу. Я знал Лаэту. Он был единственным, кто нес ответственность за весь этот хаос и неудачи.

«Кажется, я не знаю имени вашего нового партнера», – сказал он мне, неловко перелистывая какие-то свитки пергамента, чтобы не встречаться со мной взглядом.

«Какое необычное совпадение. Я отправлю ему записку с его именем и историей». Лаэта поняла, что я не собирался этого делать.

С благодушным отношением, явившимся несомненным признаком того, что император заступился за меня (и заступился немало), он дал мне работу, о которой я просил.

Мы договорились о проценте от прибыли. Цифры, должно быть, были слабым местом Лаэты. Она знала всё о художественном рисунке и тонкой дипломатии, но не могла отличить раздутый бюджет от нормального.

Я ушел оттуда довольный собой.

Первым, кого нам предстояло допросить, был Каллиоп, довольно известный ланист из Триполитании, который тренировал и продвигал гладиаторов, особенно тех, кто сражался с дикими зверями. Когда Каллиоп показал мне список своих сотрудников, я не узнал ни одного из них. У него не было бойцов высшего класса. Ни одна женщина не отдалась бы в его посредственную команду, и в его кабинете не было трофеев, но я знал имя его льва. Его звали Леонид.

У льва было имя, похожее на имя великого спартанского полководца; но это не внушало к нему любви римлянам вроде меня, выросшим в унизительном положении, где приходилось остерегаться греков, чтобы не перенять их грязную привычку носить бороды и рассуждать о философии. Но я любил этого льва ещё до встречи с ним. Леонид был заядлым людоедом. На предстоящих Играх он собирался казнить отвратительного сексуального психопата по имени Фурий. Фурий много лет насиловал женщин, а затем расчленял их тела и сбрасывал останки в акведуки. Именно я его обнаружил и предал суду. Первое, что мы с Анакритом сделали, встретив Каллиопа, – попросили его показать нам клетки, и, оказавшись там, я сразу же направился ко льву.

Я обратился к Леонидасу как к доверенному коллеге и подробно объяснил ему, какую степень дикой ярости я ожидаю от него в этот день.

«Мне жаль, что мы не можем уладить это во время Сатурналий, но это праздник большого народного веселья, и жрецы говорят, что убийство преступников во время него испортит всё мероприятие. Таким образом, у этого сукина сына будет больше времени сгнить в тюрьме, прежде чем ты до него доберёшься. Разрывай его на части как можно медленнее, Лео. Продли его агонию».

«Это бесполезно, Фалько». Буксо, сторож, подслушал. «Львы – кроткие, вежливые убийцы. Один удар, и они тебя прикончат».

–Если у меня когда-нибудь возникнут проблемы с законом, я попрошу их бросить меня на съедение большим кошкам.

Леонид был ещё молод. Он был в хорошей форме, глаза его блестели, хотя изо рта у него пахло кровью, потому что он ел мясо.

Ему давали мало, держали голодным, чтобы он мог эффективно выполнять свою работу. Он лежал в дальнем углу клетки, в полумраке. Сильные подергивания его хвоста были дерзкой угрозой, и он смотрел на нас ясными глазами, полными недоверия.

«Что меня в тебе восхищает, Фалько, – заметил Анакритес, крадучись следуя за мной, – так это твоё личное внимание к мельчайшим деталям».

Это было лучше, чем слушать постоянные жалобы Петрония Лонга на то, что я трачу время на пустяки, но смысл был тот же: мой новый партнер, как и старый, говорил мне, что я трачу время впустую.

«Леонидас, – сказал я, размышляя о том, каковы шансы убедить льва сожрать моего нового партнера, – абсолютно компетентен».

Это стоило кучу денег, не так ли, Буксо?

«Конечно», – согласился смотритель. Он проигнорировал Анакрита и предпочёл разобраться со мной. «Самое сложное – поймать их живыми. Я был в Африке и видел это своими глазами. Они используют ребёнка в качестве приманки. Заставить зверей прыгнуть в яму требует немалого мастерства. Потом нужно вытащить их целыми и невредимыми, пока они ревут как безумные и пытаются разорвать любое живое существо, которое приблизится к ним. У Каллиопа есть агент, который иногда предлагает нам детёнышей, но для этого ему сначала нужно выследить и убить мать. А потом возникает проблема выращивания их, пока они не достигнут подходящего размера для Игр».

– Неудивительно, что пословица гласит, что первое, что нужно для того, чтобы стать хорошим политиком, – это знать, где можно поймать тигра.

Я прокомментировал это с улыбкой.

«У нас нет тигров», – серьёзно заявил Буксо, не понимая сути. Шутки о сенаторах, подкупающих людей кровавыми очками, не укладывались в его лысой голове. «Тигры происходят из Азии, и именно поэтому так мало их добирается до Рима. У нас есть связи только с Северной Африкой, Фалькон. У нас есть львы и леопарды. Каллиоп из Ээи».

–Точно. Это семейный бизнес. А щенков там выращивает агент Каллиопуса?

«Абсурдно тратить деньги на отправку товаров до того, как они достигнут нужного размера. В конце концов, это всего лишь игра».

– Что это значит? Есть ли у Каллиопуса подобные объекты в Триполитании?

«В самом деле». Это заведение в Ээе, как Каллиоп поклялся цензорам, было учреждено на имя его брата. Анакрит украдкой записывал на табличке, наконец поняв цель моих вопросов. Дикие животные могли быть сколь угодно ценными, но нас интересовали земли, в Италии или в провинциях. Мы подозревали, что этот «брат» Каллиопа в Ээе – вымышленная фигура.

В тот первый день мы провели тщательное исследование. Мы собрали документы из комплекса и добавили их к стопке пергаментов о стойких бойцах Каллиопа. Затем, со всеми бумагами на руках, мы отправились в наш новый офис.

Этот курятник был ещё одним предметом спора. Всю свою карьеру я работал информатором в ужасной квартире на Пьяцца делла Фонтана, высоко на Авентинском холме. Жалобщики поднимались по шести пролётам лестницы и вытаскивали меня из постели, чтобы я мог выслушать их жалобы. Те, кому было что терять, падали духом при мысли о подъёме, и я слышал этих мерзких типов, которые пытались отговорить меня от расследования, угрожая избиением, ещё до их прибытия.

Когда пришло время переехать в более просторное помещение, мы с Еленой переехали через дорогу, а чердак использовали под кабинет. Когда жена Петрония выгнала его за то, что он был бабником, я позволил ему поселиться там, и, хотя мы больше не были партнёрами, он продолжал жить в кабинете. Анакрит настаивал, что нам нужно место для хранения свитков пергамента, которые мы собирали для…

Нам нужна была работа переписчика где-нибудь, где Петроний не будет сверлить нас взглядом, осуждая всё, что мы делаем. Чего нам точно не хотелось, как я твердил до тошноты, так это селиться среди нахлебников Септы Юлии.

Анакрит всё устроил, не посоветовавшись со мной. Именно такого партнёра выбрала для меня мать.

Септа – большое здание рядом с Пантеоном и Залом выборов, которое в те времена, до перестройки, скрывало под своими внутренними аркадами немало осведомителей. Там прятались самые хитрые и самые подлые политические пиявки, бывшие лакеи Нерона, лишённые такта, вкуса и моральных принципов. Они были гордостью нашей профессии. Я не хотел иметь с ними ничего общего, но Анакрит затащил меня в их грязное жилище.

Другие дикие звери, отбросы общества, обитавшие на Септе Юлии, были ювелирами и ювелирами – слабо организованной бандой, сформировавшейся вокруг группы аукционистов и антикваров. Одним из них был мой отец, от которого я обычно держался на безопасном расстоянии.

«Добро пожаловать в цивилизацию!» – с энтузиазмом воскликнул мой отец, ворвавшись туда через пять минут после нашего прибытия.

–Папа, уйди отсюда.

– Ничего другого я от тебя и не ожидал, сынок.

Мой отец был коренастым, крепким мужчиной с непослушными седыми локонами и улыбкой, которую даже опытные женщины принимали за очаровательную. Он имел репутацию проницательного дельца; это означало, что он всегда лгал, предпочитая говорить правду. Он продал больше поддельных афинских ваз, чем любой другой аукционист в Италии. Гончар изготовил их специально для него.

Люди говорили, что я похож на отца, но если они и замечали мою реакцию, то говорили это только один раз.

Я знал, почему он был так счастлив. Всякий раз, когда я был поглощён какой-нибудь сложной задачей, он отвлекал меня настойчивыми требованиями сходить на его склад и помочь передвинуть тяжёлую мебель. С моей помощью он мог уволить двух носильщиков и мальчика, который готовил настой из огуречника. И, что ещё хуже, мой отец немедленно заводил дружбу с любым подозреваемым, которого я хотел держать на расстоянии, а затем распространял подробности моего расследования по всему городу.

«Это нужно отпраздновать!» – крикнул он и побежал за напитками.

«Скажи моей матери сам, Анакрит», – прорычал я. Он побледнел как воск. Должно быть, он решил, что моя мать не разговаривала с отцом с того дня, как он сбежал с рыжей, оставив её с детьми на руках. Мысль о том, что я буду работать рядом с отцом, лишь подстегнет её найти кого-нибудь, кого можно будет повесить за копчёное мясо. Переехав в этот офис, Анакрит рисковал потерять свою теплую работу у моей матери, пожертвовав изысканными обедами, и получить рану гораздо серьезнее той, что он уже получил, той, что спасла ему жизнь. «Надеюсь, ты будешь летать чаще, чем бегать, Анакрит».

– Ты такой добрый, Фалько. Почему бы тебе не поблагодарить меня за то, что я нашёл это великолепное жильё?

–Я видел свинарники гораздо большего размера.

На первом этаже находилась крошечная комната, которая пустовала два года после смерти предыдущего арендатора. Когда мы сделали владельцу предложение, он не мог поверить своей удаче. Каждый раз, когда мы переезжали, мы спотыкались друг о друга. Дверь не закрывалась, мыши отказывались уступать место, пописать было просто негде, а в ближайшем продуктовом магазине, который находился через дорогу, продавались заплесневелые булочки, от которых мутило.

Я устроился за небольшой деревянной стойкой, откуда мог наблюдать за прохожими. Анакрит сидел на табурете в тёмной глубине. Его сдержанная туника цвета устрицы и напомаженные чёрные волосы сливались с тенями, так что было видно только его бледное лицо. Он выглядел обеспокоенным, прислонив голову к стене, словно пытаясь скрыть большой шрам от раны. Память и логика сыграли с ним злую шутку. В любом случае, с тех пор, как мы стали партнёрами, он, похоже, стал лучше. Создавалось странное впечатление, будто он с нетерпением ждал новой активной жизни.

–Не говори папе, что мы готовимся к переписи, иначе все узнают эту новость к обеду.

«И что я могу тебе сказать, Фалько?» Будучи шпионом, я всегда был неинициативен.

–Мы проводим внутреннюю проверку аккаунта.

«Конечно! Люди быстро теряют интерес. И что нам сказать подозреваемым?»

– Мы должны действовать осторожно. Мы не позволим им узнать о наших драконовских силах.

–Нет. Они бы ответили нам взятками.

–Чего мы не можем принять, потому что мы уважаемые люди –

сказал.

«Нет. Если только взятки не будут действительно привлекательными», – чопорно ответил Анакрит.

– Надеюсь, так и будет, если повезет, – прокудахтал я.

«Я здесь!» – вернулся отец с амфорой. «Я сказал виноторговцу, что ты зайдешь позже, чтобы заплатить».

«О, спасибо». Папа подвинулся ко мне и, сделав жест выжидания, попросил меня продолжить приветствия, которые я ранее отложил в сторону.

Анакрит, это мой отец, алчный лжец Дидий Фавоний, также известный как Гемин. Ему пришлось сменить имя, потому что множество разъярённых людей преследовали его день и ночь.

Было ясно, что мой новый напарник считал, будто я познакомил его с интересным персонажем, забавным и востребованным чудаком из Септы. На самом деле они уже были знакомы, поскольку все вместе участвовали в поисках артефактов по делу о государственной измене. Казалось, никто из них этого не помнил.

«Ты арендатор!» – воскликнул мой отец. Анакрит был рад местной славе.

Пока отец разливал вино по металлическим чашкам, я видел, как он внимательно за нами наблюдает. Я не стал ему мешать. Для него эти игры были развлечением. Для меня – нет.

–Итак, это снова Falco and Associates!

Я выдавил из себя снисходительную улыбку. Анакрит фыркнул. Он не хотел быть просто «и партнёром», но я настоял на преемственности. В конце концов, мне действительно хотелось как можно скорее найти нового партнёра.

– Ты уже обустроился? – Мой отец был рад видеть, что нам удалось создать в этой лачуге другую атмосферу.

«Тесновато, но, поскольку мы собираемся провести день на улице, это не проблема», – казалось, Анакрит намеревался меня разозлить.

завязал разговор с отцом – по крайней мере, цена разумная.

Я уже некоторое время ничего не брал в аренду.

Папа кивнул. Он любил посплетничать.

–Старик Потино арендовал его, пока не перерезал себе горло, естественно.

«Если он здесь работал, я понимаю, почему он покончил с собой», – сказал я.

Анакрит нервно оглядел виллу Потина, гадая, не осталось ли там ещё пятен крови. Отец, не раскаиваясь, подмигнул мне.

И тут мой партнер испытал шок.

«Внутренние аудиты – не лучшее прикрытие», – сердито пожаловался он. «Никто не поверит, Фалько. Внутренние аудиторы должны проверять ошибки дворцовой бюрократии. Они никогда не общаются с общественностью…» Он понял, что я произвёл на него впечатление. Мне нравилось видеть его в ярости.

«Это был всего лишь тест», – сказал я и самодовольно улыбнулся.

«Что все это значит?» – спросил мой отец, который не мог выносить свою отстраненность.

«Это конфиденциально!» – твердо ответил я.

В

На следующий день, изучив то, что, по утверждению Каллиопуса, имелось в его распоряжении, мы вернулись в его тренировочные казармы, чтобы пресечь его операцию.

Этот человек не походил на человека, склонного к смерти и жестокости. Он был высоким, худым и опрятным, с вьющимися каштановыми волосами, большими ушами, раздутыми ноздрями и загаром, который заставлял думать, что он пришелец из другого мира, хотя и хорошо адаптировался к городской жизни. Говорили, что он иммигрант из южного Карфагена, но если закрыть глаза, можно было подумать, что он родился в Субурре. Его латынь была разговорной, а акцент – как у циркачей Большого цирка, отточенный несколькими уроками ораторского искусства.

Он был одет в белую тунику, а на пальцах красовалось ровно столько колец, что можно было предположить, что он немного претенциозен. Проницательный человек, сколотивший состояние упорным трудом и державшийся с достоинством. Таких людей Рим обычно презирает.

Она была как раз в том возрасте, чтобы показать, что достигла вершины, несмотря на то, что начинала с нуля. Вероятно, по пути она

Он был вовлечен во всевозможные деловые отношения. Он принимал нас лично, а значит, мог позволить себе содержать лишь небольшую группу рабов, чьи обязанности они не могли прерывать, чтобы уделить нам внимание. Поскольку я уже видел расписание его людей, я знал, что это не так.

Каллиоп хотел лично контролировать всё, что говорилось Анакриту и мне. Он казался добрым и равнодушным. Мы знали, как с ним обращаться.

Его учреждение состояло из небольшого гимнастического зала, где тренировались его люди, и зоологического сада, если его можно так назвать.

Из-за животных городской совет вынудил его поселиться за пределами Рима, на Виа Портуэнсе, дороге к реке. По крайней мере, для нас это была самая приятная часть города, хотя во всех остальных отношениях это было настоящее бедствие. Чтобы не ехать через суровый район Трастевере, нам пришлось уговорить лодочника переправить нас через реку от рынка к Порта Портуэнсе. Оттуда нужно было пройтись немного пешком: мимо святилища сирийских богов, которое навело нас на странное настроение, а затем мимо святилища Геркулеса.

Наш первый визит был кратким. Накануне мы встретились с нашим объектом, увидели льва, запертого в хлипкой деревянной клетке, и взяли кое-какие документы, чтобы понять, чего ожидать. Сегодня всё будет по-другому.

Анакриту полагалась привилегия провести первое интервью. Изучив отчёты, я узнал, что у Каллиопа было одиннадцать гладиаторов. Это были «бестиарии» профессионального уровня. Под этим я подразумеваю не просто преступников, которых парами бросали на арену, чтобы они убивали друг друга во время утренней разминки, где последнего выжившего расправлялся помощник. Это были одиннадцать хорошо подготовленных бойцов, вооружённых против животных. Профессионалы такого рода создавали отличное зрелище, и прилагались все усилия, чтобы вернуть их в туннель живыми после каждого боя. Им предстояло снова сражаться, и они надеялись, что однажды толпа будет кричать им и требовать щедрой награды, а возможно, и свободы.

«Многие из них не выживают, да?» – спросил я Каллиопо, чтобы успокоить его.

– Гораздо больше, чем вы думаете, особенно среди бестиариев.

Нам нужны выжившие. Жажда денег и славы побуждает их присоединиться к этой деятельности. Для молодых людей из бедных семей это может быть единственным шансом добиться успеха в жизни.

– Как вы знаете, все думают, что исход боя предрешен заранее.

«Я тоже так думаю», – уклончиво ответил Каллиоп.

Вероятно, он также знал, что пробормотали все почтенные римляне, когда президент Игр взмахнул своим грязным белым платком, чтобы вмешаться в происходящее: что судья слеп.

Одной из причин, по которой гладиаторы этого ланисты считались слабыми, было то, что он специализировался на охоте на буйволов, части Игр, известной как венатио. У него было несколько диких животных, которых он выпускал на арену в подготовленных загонах. Затем его люди преследовали их верхом или пешком, убивая как можно меньше, но при этом угождая публике. Иногда звери сталкивались друг с другом в немыслимых комбинациях: слоны против быков или пантеры против львов. Иногда друг с другом сражались человек и животное. Однако бестиарии были не более чем опытными охотниками, и по сравнению с фракийцами, мурмиллонами и ретиариями, чьей обязанностью было умирать на арене, они получали мало признания от публики.

«Мы теряем человека, который делает много дел, Фалько. Охота должна выглядеть опасной».

Это не соответствовало событиям, свидетелем которых я был, когда непокорных животных приходилось заманивать навстречу их судьбе, ударяя по доспехам или размахивая раскаленным железом.

– Значит, ему нравится, чтобы его четвероногие были свирепыми, да? И он их в Триполитании покупает, да?

– В принципе, да. Мои агенты охватывают всю Северную Африку: Нумидию, Киренаику, даже Египет.

– Поиск этих животных, их размещение и кормление, должно быть, стоят огромных денег.

Каллиоп строго посмотрел на меня.

–Куда ты клонишь, Фалько?

Мы решили, что первым вопросы задаст Анакрит, но мне нравилось начинать именно так, потому что Каллиоп нервничал ещё до начала формального допроса. И Анакрит чувствовал то же самое. Пришло время быть честным.

–Цензоры попросили меня и моего партнера провести проверку того, что мы называем образом жизни.

–А что?

«Ну, вы меня понимаете. Они удивляются, как он может владеть такой прекрасной виллой в Сорренто, если, по его словам, его бизнес приносит ему только убытки».

«Я задекларировал эту виллу!» – возмутился Каллиопо. Конечно, именно здесь и началась первая ошибка. Недвижимость в Неаполитанском заливе стоит бешеных денег. Виллы на скалах с великолепным видом на лазурное море и остров Капри – мечта миллионеров, будь то члены консульских семей, имперские чиновники из отдела прошений или самые удачливые шантажисты.

«Очень удобно», – успокоил я его. «Конечно, Веспасиан и Тит уверены, что ты не из тех сукинов, которые скромно заявляют, что работают в бизнесе с огромными накладными расходами, при этом владея породистыми лошадьми и разъезжая в каретах с быстрыми колёсами и позолоченными украшениями. Кстати,

«Какая у него машина?» – невинно спросил я.

«У меня есть семейная повозка, запряжённая мулом, и носилки для личного пользования моей жены», – ответил Каллиопо. Было очевидно, что он решил поскорее продать свою гоночную квадригу и четверку резвых испанских лошадей.

«Самый бережливый. Но вы знаете, что действительно волнует бюрократию. Роскошные кареты, я вам уже рассказывал. Высокие ставки, блестящие мантии, болтливые сообщники, ночи кутежа с девицами, предлагающими необычные услуги». Ланиста покраснел. «Вижу, вас ни в чём не обвинят: обнажённые фигуры из пентеликонского мрамора, любители тех, кто говорит на пяти языках, тех, кто носит резные сапфиры и живёт в тихих пентхаусах на Шафран-стрит».

Он нервно прочистил горло. Я указал, что нам нужно найти любовника. Возможно, это работа для Анакрита. Возможно, женщина говорила всего на двух-трёх диалектах, один из которых был просто списком покупок на греческом, но…

Вероятно, она получила от своего любовника небольшую квартиру, «чтобы разместить там мою мать», и имя этого глупого Каллиопуса наверняка значилось в документах о покупке.

Сколько путаницы нам пришлось распутать в ходе нашей благородной работы!

«Клянусь всеми богами, какими же лжецами оказались мои сограждане!» – подумал я с удовлетворением.

Калиопо не предложил нам ничего, чтобы заставить нас оставить его в покое. Это устроило нас, компанию «Фалько и партнёры». Мы ещё не были официально назначены в качестве посредников. Мы просто хотели его арестовать – не повезло ему.

Мы хотели начать с высокого уровня успеха и получить свою долю из казны, чтобы доказать Веспасиану и Титу, что стоило поручить нам эту работу.

Это также дало бы населению понять, что наше расследование опасно, поэтому люди из нашего списка, возможно, захотят заранее договориться с властями.

«Значит, у вас тоже одиннадцать гладиаторов?» – наконец вмешался Анакрит. «Можно спросить, как вы их приобрели? Купили?»

Странное выражение тревоги отразилось на лице Каллиопо, когда он понял, что этот вопрос будет задан прежде вопроса о том, откуда он взял деньги на эту покупку.

–Некоторые, да.

– Они рабы? – продолжал Анакрит.

–Некоторые, да.

Продали ли их вам владельцы?

–Ага.

–При каких обстоятельствах?

– Обычно это нарушители спокойствия, которые обидели своих хозяев или которых хозяева посчитали лучшим превратить в деньги.

– Он много за них заплатил?

–Часто нет; но люди всегда ожидают, что так и будет.

– А пленных варваров вы тоже набирали? За них приходилось платить?

– Да. Они изначально являются государственной собственностью.

–Их всегда можно купить?

–Во время войны.

–Этот рынок может исчезнуть, если наш новый император установит славный период мира… Откуда он тогда их возьмет?

–Мужчины есть всегда.

–Они сами выбирают такой образ жизни?

–Есть много людей, которые отчаянно нуждаются в деньгах.

–Он им много платит?

– Я им ничего не плачу. Я их просто кормлю.

–И этого достаточно?

– Если они раньше не ели, то, конечно, едят. Свободные добровольцы получают первоначальный взнос.

–Сколько?

–Две тысячи сестерциев.

Анакрит поднял брови.

«Это ненамного больше, чем император платит поэтам за прочтение оды на концерте. Думаете, разумно продавать себя за такую сумму?»

–Многие из них никогда не видели столько денег вместе.

–Но это не очень высокая цена за рабство и смерть.

Должны ли они подписывать контракт при поступлении на службу?

–Они берут на себя обязательство.

–Как долго?

–Навсегда. Если только они не получат золотой меч и не освободятся.

Но даже те, кто добился успеха, чувствуют себя неловко и возвращаются на службу.

–При тех же условиях?

–Нет. Зарплата на начальном уровне в шесть раз выше.

–Двенадцать тысяч?

И, конечно же, они рассчитывают получить ещё больше наград. Они считают себя прирождёнными победителями.

– Ну, но это не будет длиться вечно.

«Нет», – Каллиоп молча улыбнулся.

Анакрит выпрямился, задумавшись. Он вёл допрос непринуждённо и делал подробные записи. Он выглядел спокойным, словно просто знакомился с обстановкой вокруг.

Это было не совсем то, чего я ожидал. Однако, раз он стал главой Секретной службы, он, должно быть, был хорошим человеком.

Мы пришли к выводу, что советник Каллиопа рекомендовал ему сотрудничать, когда это возможно, но также предупредил его ни в коем случае не проявлять инициативу. После вмешательства Анакрита его паузы становились всё длиннее.

«Я знаю, о чём он думает», – пробормотал он. «Он недоумевает, как я могу позволить себе такие расходы, когда я сказал цензорам, что большинство моих предприятий долгосрочные и не приносят немедленной прибыли».

«Он имеет в виду подготовку гладиаторов», – отметил Анакрит.

–Да, на это уходят годы.

–И все это время вам приходится обеспечивать их кровом и едой?

– Да, и тренеры, врачи, оружейники…

–И тогда они могут погибнуть во время своего первого выхода на улицу.

– Конечно, господа. Моя компания очень рискованна.

–Я еще не встречал бизнесмена, который бы этого не говорил.

Я перебил его и одновременно наклонился вперед.

Анакрит расхохотался, больше над Каллиопом, чем надо мной, и его уверенность продолжала расти. Мы собирались вести себя дружелюбно, давая понять, что всё, что говорит подозреваемый, не имеет значения. Никаких резких покачиваний головой или повышенных тонов. Только улыбки, доброта, понимание всех его проблем… а потом написать рапорт, который отправит жертву прямиком в Аид.

–Откуда у вас основной доход?

– Мне платят за то, что я поставляю людей и животных для охоты. А если мы организуем настоящий бой, то получим приз в виде денег.

– Я думал, что это победивший гладиатор, которому досталось это сокровище.

–Ланиста получает процент.

– Конечно, гораздо больше, чем у гладиатора. Но достаточно ли он большой, чтобы владеть виллой с видом на Неаполитанский залив?

Ну, без сомнения, это результат многих лет работы. – Каллиоп хотел было заговорить, но мы загнали его в угол; я продолжил: – Поскольку он годами копил свой капитал, интересно, не было ли у него, когда он готовил отчеты для переписи, других объектов недвижимости, возможно, за пределами Рима, или поместий, которыми он владел так долго, что забыл о них и которые он по ошибке упустил в своей декларации об имуществе.

Я сказал это таким тоном, что он мог подумать, будто мы что-то знаем.

Каллиоп попытался проглотить слюну.

– Я еще раз просмотрю пергаменты, на всякий случай...

Фалько и его коллеги кивнули и приготовились выслушать его признание, но мы неожиданно дали ему отсрочку.

В комнату вбежал потный, растрепанный раб с засохшей грязью на сапогах. Несколько мгновений он стыдливо смотрел в пол, не решаясь заговорить с Каллиопом в нашем присутствии. Мы с Анакритом вежливо склонили головы друг к другу, делая вид, что обсуждаем дальнейшие действия, хотя на самом деле просто слушали, что они говорят.

По услышанному шёпоту мы поняли, что случилось что-то ужасное, и Каллиопа немедленно вызывают в вольер. Он гневно выругался и вскочил на ноги. Он несколько мгновений смотрел на нас, не находя слов.

«У нас покойник», – лаконично сказал он. Было очевидно, что он переживает эту утрату.

Я подумал, что это, должно быть, дорого. Мне нужно съездить и разобраться. Пойдём, если хочешь.

Анакрит, который после несчастного случая быстро побледнел, решил остаться в кабинете. Даже плохой шпион знает, когда нужно воспользоваться возможностью провести обыск. Тогда Каллиоп сказал мне, что погибший – Леонид, его лев.

VI

Загон для животных представлял собой длинное, низкое здание. Вдоль одной стороны стояли большие клетки, размером примерно с кабинку раба. Из них доносились странные звуки и скрипы, и вдруг раздался низкий рёв какого-то другого крупного животного, возможно, медведя. Перед клетками находились загоны поменьше с низкими решётками. Почти все они были пусты. В одном конце клетки четыре страуса с любопытством смотрели на нас, пока Буксо, смотритель, безуспешно пытался утолить их любопытство, предлагая им порцию корма. Они были выше его и жадно шумели, словно стервятники, выворачивающие шеи, когда кого-то сбивает машина.