Текст книги "За львов!"

Автор книги: Линдсей Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Вот почему, когда мы приказали впустить нас в казармы, никто не посмел нас остановить.

По ту сторону двери, за столом, скрытым от улицы, гладиаторы открывали подарки женщин. Ценные вещи были тщательно спрятаны, а всё бесполезное выброшено в мусорное ведро.

Я провёл Анакрита через несколько тренировочных дворов, пока мы не добрались до кельи, где жил Румекс. Слуги, флиртовавшие с Майей и Хеленой, исчезли. Вместо них мы обнаружили двух здоровенных спутников погибшего, стоявших на страже у плотно запертой двери.

«Мне очень жаль…» – я изобразил на лице сомнение, словно произошедшее доставило всем неудобства. – «Уверен, что это не имеет к нам никакого отношения, но если подобное происходит во время проверки переписи, мы обязаны задокументировать произошедшее…»

Конечно, это была ложь.

Широкоплечие мужчины носили кожаные набедренные повязки и не привыкли иметь дело с коррумпированными чиновниками. Более того, их просто учили делать то, что им говорят. Они позвали мальчишку, чтобы тот привёл человека с ключом. Тот подумал, что его хочет видеть Сатурнино, и тут же появился, раскаиваясь. Группа обменялись удивлёнными взглядами, но, похоже, проще было позволить нам делать то, что мы хотим, а затем снова спрятаться и сделать вид, что ничего не произошло.

Итак, благодаря нашей дерзости и их некомпетентности, нам удалось проникнуть в комнату мертвеца. Это было легко, даже после убийства. Я подумал, не прибегал ли кто-то к подобной тактике накануне вечером.

Когда мы вошли, то были потрясены, увидев, что тело Румекса все еще было там.

В этой ситуации у нашего партнёрства было больше шансов на успех, чем обычно. Мы оба были профессионалами и оба осознавали чрезвычайную ситуацию. Нам нужно было действовать так, как будто мы едины.

Если бы Сатурнино был в доме, он бы прибежал разведать всё сразу, как только узнал о нашем присутствии. Поэтому я посмотрел на Анакрита, и мы вошли одновременно. Нам пришлось быстро обыскать помещение в поисках улик, сделать заметки и увидеть, что найдёт другой. У нас был всего один шанс, и мы не могли позволить себе ни одной ошибки.

Мы вошли не в камеру с соломенной кроватью, как у большинства гладиаторов, а в просторную комнату с высокими потолками. Стены, которые, должно быть, были белыми, были выкрашены в элегантный тёмно-бордовый цвет и сплошь покрыты граффити и цирковыми сценами. Гладиаторы, размахивая мечами, гонялись друг за другом и наносили друг другу удары ножами: один лежал на земле, другой стоял, с ужасом глядя друг на друга. Высоко на фризе были изображены очень реалистичные бои.

Фракийцы повесили головы и умерли на игральных костях; игроков, играющих на мурмиллоне, тащили бездыханными, в то время как Радамант, царь подземного мира, наблюдал за сценой в своей птичьей маске, в сопровождении Гермеса и его змей.

У Румекса было много вещей. Его хозяин, должно быть, сохранил доспехи и оружие, но его комната была полна даров. Великолепный египетский ковёр, который каждый повесил бы на стену, словно гобелен, протёрся от постоянного ношения.

Помимо кровати, обстановка состояла из огромных сундуков, два из которых были открыты, в которых виднелись туники, плащи и украшения – вероятно, подарки от его поклонников. На постаменте стоял небольшой сундук, из которого торчали золотые цепи, браслеты и ожерелья. На полированных латунных подносах стояли изысканно сделанные чаши, и хотя некоторые из них были ужасно безвкусными, все они были инкрустированы драгоценными камнями.

Поскольку предполагалось, что Сатурнино оставит себе большую часть предметов, подаренных его герою, первоначальный объем должен был быть огромным.

(Привлекательная перспектива для нас обоих как аудиторов, поскольку в отчётах, представленных ланистой, ничего подобного не упоминалось.) Двое часовых и человек с ключом пристально смотрели на нас и всё больше нервничали. Анакрит достал блокнот и, несмотря на скучающее выражение лица, заработал стилусом с невероятной скоростью.

Он составил список вещей в комнате. Я кивнул и подошёл к кровати, словно любопытный турист.

Румекс лежал на спине, словно спал. На нём была лишь короткая белая туника, вероятно, нижнее бельё. Одна рука, ближайшая ко мне, была слегка согнута, словно лежала на плече, а когда он умирал, упала назад.

Она стояла лицом ко мне, у прикроватного столика. Под её телом лежало одеяло, похожее на то, в котором когда-то укрывались принцессы императорской семьи, обнимаемые своими любовниками. Его дорогая шерсть, должно быть, щекотала ей затылок.

Моё внимание привлекла шея. На ней была толстая золотая цепь. Она плотно обхватывала шею, но свободно свисала на затылке, и если бы у гладиатора не было полностью обритой головы, она бы запуталась в его волосах. Это странное расположение…

Цепочка меня заинтриговала. Либо кто-то пытался её снять, либо сам Румекс пытался снять её, проведя ею над головой.

Но не это заставило меня сдержать удивленный вздох. Тонкая струйка крови окрасивла роскошное одеяло под щекой мертвеца. Румекс был ранен в горло.

XXXIII

Я подмигнул Анакриту. Он подошёл ближе, и я услышал его ворчание. Указательным пальцем он попытался ослабить золотую цепь, но она не поддавалась, скованная тяжестью головы гладиатора.

Мы с Анакритом, должно быть, подумали об одном и том же: что его закололи, когда он мирно лежал в постели. Это было довольно странно. Что-то случилось с золотой цепочкой, но убийца решил её не красть. Возможно, его охватил ужас, возможно, сцена его встревожила, возможно, цена цепочки показалась ему выгодным вложением, но он отказался от кражи, увидев, что гладиатор мёртв.

Нож исчез. Судя по размеру раны, это должно было быть короткое и тонкое оружие. Например, перочинный нож, который легко спрятать. В городе, где ношение оружия запрещено, мстителям всегда было понятно, что это ваш нож для чистки фруктов. Даже эта мелочь могла принадлежать женщине, хотя тот, кто её ударил, проявил мужскую скорость, силу и неожиданность.

И, возможно, опыт тоже.

Анакрит отступил назад. Я сделал то же самое. Мы открыли проход, и часовые увидели труп. По их печальным выражениям мы поняли, что они видят его впервые.

Они знали смерть. Они видели, как погибали товарищи в цирке. И всё же эта обманчивая сцена, где Румекс был так явно расслаблен в момент смерти, глубоко тронула их. В глубине души они были людьми. Ужаснутыми, опечаленными, несколько бесстрастными, но взволнованными.

Как и мы.

Во рту пересохло, а в горле остался горький привкус. Меня охватила та же ужасная депрессия, когда я наблюдал, как чья-то жизнь растрачивается по едва ли правдоподобному мотиву, и, несомненно, каким-то злодеем, который думал, что никто никогда не узнает. То же негодование и тот же гнев. А потом то же самое…

Вопросы, которые стоит задать: Кто последним видел его живым? Как он провёл свою последнюю ночь? Кто были его спутники?

Когда я это сказал? Да, когда увидел мёртвого Леонида.

Я подошел к ним со всей возможной осторожностью.

– Бедняга. Знаете, кто первым это обнаружил?

Один из часовых онемел от изумления. Другой успел сказать:

«Его слуги, сегодня утром». Это был человек без шеи, с красноватым лицом и широким подбородком, который при других обстоятельствах, должно быть, казался очень оживлённым.

Он был несколько полноват, с грудью и руками гораздо толще, чем считалось идеальным. Я отнёс его к категории пожилых людей, вышедших на пенсию.

–Что случилось со слугами?

–Хозяин их куда-то увез.

– Сатурнино сам их забрал?

–Ага.

Что ж, всему этому было идеальное объяснение. Во-первых, Каллиоп потерял своего льва и пытался скрыть обстоятельства этой смерти. Теперь же Сатурнин терял своего лучшего бойца, и, похоже, и здесь всё тут же замяли.

«Ты злился на них за то, что они позволили кому-то убить Румекса?» Двое новых слуг переглянулись, и у меня возникло ощущение, что предыдущих хорошо побили. Эти побои были наказанием и для того, чтобы они держали язык за зубами.

«Я слышал, как он говорил это на Форуме», – пробормотал Анакрит, глядя на тело.

Ему удалось произнести это так, словно он был искренне удивлён этой ошеломляющей новостью. Хотя ему не хватало индивидуальности, он был хорошим шпионом и мог раствориться, словно лёгкий туман, стирая очертания узкой кельтской долины. Все только и говорили о них, хотя никто не понимал, что произошло. Ходили самые разные слухи. Если кто-нибудь спросит нас, что нам сказать?

«Он умер во сне», – сказал первый часовой. Я иронично улыбнулся.

Типично для Сатурнино: абсолютно верно, но ничего не проясняет.

«Вы, должно быть, были друзьями Румекса. Кто, по-вашему, это сделал?»

Я спросил. Часовой, скрипнув кожей, беспомощно пожал своими широкими плечами. «У тебя были гости прошлой ночью?»

У Румекса всегда были посетители. Никто не вёл счёт.

– Женщины, скорее всего. Разве их слуги не знают, кто здесь?

Два гладиатора обменялись лукавыми улыбками. Я не мог понять, было ли это связано с количеством поклонниц, которых гладиатор принимал в своей комнате, с бесполезностью окружавших его рабов или с какой-то гораздо более загадочной причиной. Было ясно, что они не хотели, чтобы я узнал.

–А Сатурнино не хотел узнать, приходила ли к нему вчера вечером какая-нибудь женщина?

«Босс не хочет иметь ничего общего с Румексом и его женщинами». Они снова выразили свою шалость лукавой усмешкой. Он ответил мне хитростью.

Анакрит взял чистое покрывало из одного из переполненных сундуков и с уважением покрыл им тело. Прежде чем закрыть лицо, он спросил:

–Эта цепь новая?

«Я никогда раньше ее не видел». Анакрит спросил, почему тело

Она всё ещё была там, и нам сказали, что похоронное бюро прибудет позже. Похороны будут более чем достойными, их оплатит фан-клуб самого гладиатора, в который Румекс при жизни внёс столь щедрые пожертвования.

Никто не знал, почему Сатурнино запер тело вместо того, чтобы позвонить в похоронное бюро раньше.

Я подумал, не было ли у него более важных дел, которые помешали ему заняться этими формальностями. Я спросил, где он. Он ушёл домой, очень грустный. По крайней мере, это дало нам время переехать.

«Скажи мне», – тихо спросил я, – «что ты знаешь о том, что произошло позавчера вечером, когда Румексу пришлось убить льва?» Друзья украдкой переглянулись. «Теперь это уже не имеет значения», – добавил я.

–Начальнику не понравится, если мы будем разговаривать.

–Я ему не скажу.

–Но у него есть способы узнать.

– Ладно, не буду давить. Но что бы ни случилось, для «Румекса» всё кончено.

В этот момент они с тревогой посмотрели на дверь. Анакрит молча закрыл её.

«Это был тот самый магистрат, – тихо сказал первый гладиатор. – Он всю жизнь донимал вождя, уговаривая его устроить представление в его доме».

Сатурнино предложил привести леопарда, но магистрат хотел льва.

«Разве у Сатурнина нет львов?» – выпалил Анакрит.

Его клюшки были в употреблении и сломались во время последних Игр. Он ждёт новой партии. Несколько месяцев назад он пытался купить такую же, но Калиопо приехал в Путеолы и опередил его.

«Драко?» – спросил я.

–Точный.

– Я видел Драко. Это великолепное животное, сочетающее в себе свирепость и величие; я знаю других людей, которые хотели бы его купить.

«Талия сказала мне, что хочет, чтобы он был в её шоу». Итак, Сатурнин проиграл, но ему удалось подкупить одного из слуг Каллиопа, чтобы тот одолжил ему Драко на одну ночь. Знаете ли вы об этом?

«Наши люди пошли туда и подумали, что сделали правильный выбор. Потом мы поняли, что это был не тот лев. Но они видели только одного; другой, должно быть, прятался».

–А какие планы были у Сатурнино относительно животного?

– Шоу со львом, закованным в упряжь. Никакой настоящей крови, только шум и театральность. Это не так страшно, как кажется. Наши дрессировщики будут им управлять, пока Румекс выйдет в своём гладиаторском снаряжении и будет делать вид, что сражается. Просто фарс, чтобы возбудить подружку магистрата.

– Эта лисица? Сцилла, да? Вот судья и хотел, чтобы она разгорячилась.

«Да», – согласился наш информатор. Его спутник сладострастно рассмеялся.

– Я вас понял. Итак, что же произошло той ночью в доме Уртики?

Шоу прошло по плану?

– Он даже не начинался. Наши смотрители открыли клетку, и когда они попытались надеть на льва шлейку…

– Должно быть, это трудно.

– Они к этому привыкли. Подкладывают кусок мяса в качестве приманки.

– Они, наверное, к этому более привычны, чем я, и делают это быстрее.

Но что, если лев или леопард решит, что ему не нужно мясо кота из таверны, а сегодня вечером он будет ужинать человеческой рукой?

«Ну, остался один однорукий сторож», – ответил второй гладиатор, почти не говоря ни слова, с улыбкой. Он был самым чутким и образованным из всех.

оба.

– Какая красота! А румекс использовали для борьбы с животными?

Но это же не бестиарий, правда? Я думал, она играет самнитку и у неё есть обычный партнёр по борьбе.

–Точно. Он не хотел эту работу, это правда. Начальник на него зависел.

–Потому что?

«Кто знает!» Два гладиатора снова украдкой переглянулись. Они знали, почему. Старая фраза «мы тут ни при чём, наследие» так и не была произнесена, хотя обычно следовавшая за ней фраза: «Но мы могли бы вам кое-что рассказать» – повисла в воздухе.

Они молчаливо согласились ничего мне не рассказывать. Если бы я на них надавил, то поставил бы под угрозу весь разговор.

«Тогда нам придётся спросить вождя», – сказал Анакрит. Они ничего не сказали, но, несомненно, гадали, осмелимся ли мы.

«Давайте вернёмся к дому претора», – предложил я. «Они открыли клетку со львом, и что случилось?»

Смотрители хотели всё спокойно подготовить, но тут появился проклятый судья, истекающий слюной от возбуждения. Он схватил соломенное чучело, которым дразнят диких зверей, и начал размахивать им перед львом. Животное взревело, промчалось мимо смотрителей и прыгнуло на судью.

«Клянусь всеми богами!» – воскликнул Анакрит. «И он причинил ему боль?»

Двое мужчин молчали. Не было никаких сомнений, что он причинил ему боль. Мы это выясним. В тот же день, когда я пытался навестить его в его особняке в Пинчиано, Помпоний Уртика был у себя в комнатах, стонал и оправлялся от ран. По крайней мере, теперь я знал, что случилось с соломенным чучелом, которое я нашёл в кладовых заведения Каллиопа.

«Должно быть, это была ужасная сцена», – снова вмешался Анакрит.

–Крапивница была повсюду, невеста плакала, и никто из нас ничего не мог сделать…

–Ах, конечно, и Румекс взял копье и сделал, что смог!

Двое друзей молчали. Казалось, их отношение к происходящему было разным. Один уже произнёс свою реплику, а другой ждал с лёгким сарказмом на лице. Возможно, второй не одобрил.

Он хотел услышать, что сказал первый, или дать нам другую версию. Возможно, он был не согласен с тем, как были изложены события.

«И тебе пришлось решать, что делать со львом?» – спросил Анакрит.

Они снова замолчали.

«Ну», – вмешался я, – «чего нельзя сделать, так это бросить циркового льва за кустами в саду Цезаря и ожидать, что садовники найдут его, когда будут стричь газон».

–Так его вернули на место происхождения?

–Это было лучшее, что они могли сделать.

Мы с Анакритом продолжили разговор, поскольку было ясно, что друзья Румекса больше ничего нам не расскажут. Я рискнул задать ещё один вопрос.

–Что послужило причиной первого спора между Сатурнином и Каллиопом?

Казалось, что это был бесстрастный разговор, смена темы и ничего более, поэтому они решили поговорить еще раз.

«Я слышал, они подрались из-за партии животных на спарсио», – сказал один другому. В спарсио в качестве награды на арену бросали сертификаты на призы и подарки.

«Это было в старые времена». Второй гладиатор проявил меньше нежелания.

«Нерон намеренно разжигал скандал, – выпалил я. – Ему нравилось смотреть, как люди дерутся из-за этих сертификатов. Было много крови и сломанных рук, как на трибунах, так и на арене».

– Каллиоп и Сатурнин были партнёрами, не так ли? – спросил Анакрит.

Они смотрели Игры вместе? Ссорились ли они из-за одного из этих сертификатов?

–Сатурнин первым схватил его, но Каллиоп прыгнул на него и вырвал его.

Эта лотерея всегда сеяла хаос на арене. Нерон любил поощрять такие прекрасные человеческие ценности, как жадность, ненависть и страдания. Люди часто делали ставки на выигрыш приза, и если им не удавалось поймать билет, они теряли всё. Когда помощники бросали эти бумажки или когда их выдавал автомат, царил полный хаос. Получить билет было первым шагом, но схватить стоящий билет – это было настоящей удачей. Можно было выиграть трёх блох, десять тыкв или готовый к отплытию парусник.

ходить под парусом. Единственным недостатком было то, что, если вы выигрывали главный приз в тот день, вам приходилось встречаться с императором.

– А о какой награде спорили Сатурнин и Каллиоп?

Я спросил.

–Толстяк.

–Наличными?

–Еще лучше.

–Галеон?

–Деревня.

«Вот именно!» Вот почему у Каллиопо была эта чудесная вилла на скале Сорренто.

«Неудивительно, что они поссорились», – сказал Анакрит. «Сатурнин, должно быть, был опустошен, потеряв её». Он был мастером пустяков. Мы с ним оба прекрасно знали, сколько стоила эта вилла. Сатурнин был в ярости, потеряв её, и это добавило новый оттенок саркастическому замечанию Эуфрасии о том, что Каллиоп только что отправил туда свою жену Артемисию.

«С тех пор они враги», – сказал тучный гладиатор. «Они ненавидят друг друга до смерти».

«Урок всем, кто работает издольщиком», – пробормотал я, надеясь расстроить Анакрита.

Гладиатор, не обращая внимания на наши подводные течения, продолжил:

–Если бы они могли, они бы убили друг друга.

Я улыбнулся Анакриту. Это зашло слишком далеко.

Я бы никогда его не убил. Даже не подозревая, что однажды он хотел, чтобы я стал жертвой несчастного случая.

Теперь мы стали партнёрами. Настоящими партнёрами.

Пришло время уходить.

Когда мы все начали проходить мимо, Анакрит, словно повинуясь импульсу, хотя во всём его поступке всегда чувствовался злонамеренный умысел, наклонился вперёд и откинул одеяло, закрывавшее лицо Румекса. Он снова мрачно посмотрел на него. Словно ожидая последнего откровения, он изобразил болезненный интерес к этому всё более окоченевшему телу.

Театр никогда не был моей большой страстью, и я молча вышел из комнаты.

Анакрит догнал меня, не сказав ни слова, а за ним последовали двое друзей покойника, которые, как я чувствовал, будут дежурить у его тела в особенно мрачном настроении. Какие бы грязные дела ни творились в цирковом мире, Румекс теперь был свободен от всех забот и опасностей. Его спутникам, возможно, повезло меньше.

Мы попрощались с ними, и оба выразили искреннюю грусть.

Двое гладиаторов с достоинством встретили нас. Перед уходом я оглянулся и понял, что вид убитого тронул их гораздо сильнее, чем они показывал. Тучный гладиатор прислонился к стене, закрыв лицо руками, и плакал. Другой лежал на спине с зелёным лицом, его рвало.

Их приучили мириться с кровавыми расправами в цирке, но тот факт, что человек получил ножевое ранение, когда мирно спал в постели, глубоко потряс их.

У меня тоже скрутило живот. К гневу, охватившему меня после смерти Леонидаса, добавилась железная воля раскрыть грязное дело, только что унесшее ещё одну жизнь.

XXXIV

Я знал, что хочу сделать, но не был уверен, чего хочет Анакрит. Мне следовало помнить, что, хотя шпионы часто убивали косвенно, а иногда и отдавали прямые приказы, они редко смотрели в глаза последствиям. Поэтому я был удивлён. У казарм я остановился, готовый сказать ему, чтобы он исчез, пока я продолжу допрос.

Он посмотрел мне в лицо. Его выпученные, стеклянные глаза встретились с моими. Выражение его лица было хмурым.

– По одному каждому? – спросил он.

Я достал монету и подбросил её в воздух. Он приземлился на Каллиопа, а я – на Сатурнина.

Не обменявшись мнениями, мы разошлись, чтобы допросить каждого из триполитанцев по отдельности. Я полагался на свои обычные методы; неясно было, как Анакрит справится с настоящей борьбой, без пыточного стола и его злодейски изобретательных помощников. В любом случае, я ему доверял. Возможно, он даже доверял мне.

В тот вечер мы снова встретились на площади Фонтанов. Было уже очень поздно. Мы поужинали, прежде чем перейти к сравнениям. Я поджарил сосиски и добавил их в рагу из чечевицы и лука-порея, слегка приправленное тмином, которое приготовила Елена. С насмешкой она приняла моё предложение подать Анакриту чашу. Пока она устанавливала фитили в пару масляных ламп, я видел, что она тронута радостью, которую испытал Анакрит, впервые пригласив его разделить с нами семейную жизнь.

Я подпрыгнул. Этот сукин сын хотел быть частью семьи. Он жаждал признания, и дома, и на работе. Какой идиот!

Ознакомившись с результатами, мы увидели, что они следовали чёткой схеме: параллельные обвинения и синхронное отсутствие сотрудничества. Сатурнин обвинил Каллиопа в смерти Румекса, отомстив за смерть своего льва. Каллиоп категорически отрицал это. По его словам, у Сатурнина были веские причины убить своего самого ценного гладиатора: Румекс был в любовной связи с Евфрасией.

–С Эуфрасией? Румекс спал с женой своего ланисты?

«Легкий доступ к домашней кладовой», – коварно подчеркнул Анакрит.

Эти выводы возвращают нас к рассказу двух гладиаторов о Сатурнине, который не желал много знать о поклонницах Румекса. Каллиоп добавил поистине пикантный штрих к своему рассказу, рассказав Анакриту, что в то короткое время, что они были партнёрами, жена Сатурнина открыто предлагала ему себя. Он назвал её блудницей и сказал, что из-за этого Сатурнин был озлоблен, мстителен и склонен к насилию.

У Хелены было угрюмое выражение лица. Мы с ней были свидетелями этого прелюбодеяния в её собственном доме: она бросала вызов мужу и бросала ему вызов, когда ей вздумается. Хелена сказала бы, что единственное, что происходит, – это её независимый характер.

– Значит, перед нами разъярённая тигрица, которая ради удовлетворения своих желаний спит с мускулистыми гладиаторами! Или же прекрасная, добрая и совершенная Евфрасия была несправедливо оклеветана?

«Я спрошу его сама», – решительно заявила Елена Юстина.

Мы с Анакритом обменялись многозначительными взглядами.

Со своей стороны, я объяснил, что Сатурнин изложил историю совершенно иначе, отметив, что Каллиоп был человеком неуравновешенным и терзался нелепой ревностью. Из этого он сделал несколько абсурдных выводов. Каллиоп прибегнул к экстравагантным планам мести, хотя на самом деле никто ему ничего не сделал. Его казармы были рассадником беспорядков, и он отказывался в этом признаться. Если верить Сатурнину, который объяснил всё самым разумным образом, Каллиоп утратил всякую связь с реальностью. Он тоже, конечно, был способен на убийство.

Я спросил Сатурнина, почему он приказал убрать бывших слуг Румекса и спрятать тело. Он рассказал мне правдоподобную историю о том, что ему пришлось держать комнату героя запертой, чтобы его поклонники и охотники за трофеями не разграбили её, и что он допросил слуг и наказал их за некомпетентность. Я спросил, могу ли я их расспросить, и он ответил, что они настолько подавлены, измучены и печальны, что разговор с ними бесполезен.

Поэтому я предложил ему сообщить сторожам, поскольку речь шла о неестественной смерти. Он неопределённо кивнул. Когда я сказал ему, что если он этого не сделает, я сделаю это сам, он тут же отправил гонца в ближайшую казарму. Как обычно, этого человека невозможно было сбить с толку.

Обсуждая всё это с Анакритом, я чувствовал себя подавленным. Меня охватил глубокий пессимизм. В данном случае уже были дурные предзнаменования. Враждующие триполитанцы выдавали нам мотивы друг друга, пока мы не лысели. То, что один говорил о другом, могло быть как абсолютно правдой, так и абсолютной ложью. Соперничество между их родными городами и неудачи в бизнесе были причиной смертельной ненависти с обеих сторон. Даже если ни один из них не был причастен к смерти Румекса, обвинения и контробвинения не прекращались.

Были и некоторые несоответствия. Каллиопо всегда казался нам слишком организованным человеком, чтобы склонным к импульсивным поступкам. К тому же, хотя его бизнес был меньше, чем у конкурента, мы знали, что у него нет финансовых проблем. Что касается его ревности, то, по моему мнению,

По этому мнению, Сатурнин полностью контролировал свою домашнюю жизнь, имея жену из своего соотечественника. Если у них возникали разногласия, он скорее достигал соглашения с Евфрасией, чем ссорился с ней из-за любовной связи, пусть даже и с рабыней.

В ту ночь я уже знал, чем закончится вся эта каша. Охранники не найдут ничего, что связывало бы их с преступлением, а мы не найдём никого, кого можно было бы связать с убийством.

Елена навестила Евфразию. К нашему удивлению, женщина призналась, что спала с Румексом, хотя и добавила, что была не единственной.

Она считала, что право выбора людей для мужа – одна из привилегий её положения. Она сказала, что Сатурнину это не нравилось, но как бы сильно это его ни задевало, ему не было нужды закалывать гладиатора. Он мог бы убить Румекса на арене в смертельной схватке и заработать на этом. К тому же, поскольку он тоже был гладиатором, его оружием был не тот тонкий клинок, что убил Румекса, а короткий меч – гладиум.

– Да, те, которые впиваются в шею, – заметил Анакрит.

У двух ланистов было надёжное алиби. Каллиоп смог доказать, что пошёл в театр с любовницей (в отсутствие своей жены Артемисии, которая находилась на летней вилле в Сорренто). Сатурнин же заявил, что пошёл ужинать с Евфрасией, что также исключало её из списка подозреваемых.

Очень любезно с его стороны. И всё было сделано очень вовремя, как и ожидалось.

Алиби указывали на каждого из них по отдельности, но оба владели группами опытных головорезов. Оба знали убийц, которых можно было заставить совершить преступление, даже не находясь в тренировочных лагерях, и оба могли заплатить им значительные суммы денег.

В частности, нам нужно было допросить одного подозреваемого. Это был Идибал, хитрый бестиарий Каллиопа. Я пошёл его допрашивать. Мне сказали, что его купила богатая женщина, и он покинул Рим.

Это звучало подозрительно. Я видел его с его «тётей», поэтому знал о его существовании; но, будучи гладиатором, Идибал был рабом. Судя по всему, изначально он был вольным добровольцем, но, записавшись гладиатором, он полностью изменил свой статус. С этого момента он поклялся в полной покорности кнуту и раскалённому железу.

Смерть. Пути назад не было. Ни один ланиста не позволил бы ему даже мечтать о побеге. Гладиаторы оставались верны своему кровавому ремеслу, потому что знали, что единственный выход – смерть: их собственная или смерть людей и животных, с которыми они сражались ради развлечения толпы. Попав в этот круг, единственным выходом было одерживать победы. Подкупить их было невозможно.

Когда я спросил Каллиопа об этом, Анакрит был на моей стороне. Мы сказали ему, что его могут исключить из гильдии ланистов за то, что он допустил нечто немыслимое. Он нервно заёрзал и сказал, что женщина была очень настойчива, что её финансовое предложение было очень заманчивым, и что, в любом случае, Идибал всегда считался смутьяном, неуравновешенным и непопулярным. Каллиоп даже утверждал, что у Идибала плохое зрение.

Это было абсурдно. Я вспомнил, что в начале нашего расследования видел, как Идибал метал дротики вместе со своими товарищами, в приподнятом настроении и с ещё лучшей меткостью. Я также вспомнил, как один из смотрителей сказал, что «Идибал и другие» застрелили в песке крокодила, который съел одного из смотрителей. Это было равносильно утверждению, что он принадлежал к этой привилегированной группе, если он не был её лидером.

Каллиоп всё отрицал, и мы подумали, что он лжёт. Мы снова оказались в тупике.

Нам удалось восстановить передвижения Идибала в ночь смерти Румекса. Он ушёл со своей предполагаемой «тётей» и её служанкой, и вместе они отправились в Остию. Мы могли бы найти их там, но группа отплыла на юг в декабре – настоящее самоубийство! Мы не могли понять, как им удалось уговорить капитана отплыть в это время года. Женщина, которая забрала Идибала из казарм, должно быть, была невероятно богата. Анакрит разгадал эту загадку: у неё был собственный корабль. Гораздо интереснее…

Мы решили, что Идибал сбежал из богатой семьи, и его только что спасли. Возможно, эта женщина была его родной тётей. Дело в том, что он навсегда покинул Рим, либо вернулся в дом матери, либо сбежал с пылкой вдовой, которая купила его для жеребца.

«Как все это отвратительно», – сказал Анакрит, который, несмотря на то, что был шпионом, был пуританином.

Более того, оставалась ещё одна неясность: бывший претор Уртика, по словам Камилла Вера, некоторое время не появлялся в курии. Даже сенсационные слухи о его безудержной любовной жизни утихли. Магистраты могли уйти из политики, но их похотливые инстинкты часто не оставляли их. Возможно, Помпоний Уртика скрылся, чтобы спасти свою репутацию, но версия о его ранении казалась более правдоподобной.

Я снова подошёл к Пинчиано, полный решимости войти, даже если придётся прождать целый день. На этот раз мне сказали правду: Помпонио Уртика дома, но очень болен. Я сказал, что поговорю с ним, несмотря на его стоны, и добрался до прихожей, где находилась спальня этого знатного человека.

Пока слуги разговаривали с лечащим врачом, я увидел множество медицинского и хирургического оборудования. Выделялся бронзовый постамент в форме скелета с тремя зубцами для перерезания кровеносных сосудов. Их использовали при многих болезнях, а также для остановки кровотечения над раной. Я также видел множество скрученных бинтов, и в комнате пахло битумом, которым зашивали порезы на коже. Я также нашёл банки с различными порошкообразными лекарствами. Я взял щепотку из одной, которая была почти пустой, и позже спросил Талию, эксперта по экзотическим лекарствам, что это такое.

– Я бы сказал, это опобальзам из Аравии. Он стоит целое состояние.

–Пациент может себе это позволить. Талия, для чего нужен опопалсам?

–В основном при ранах.

–И что он делает?

– Оно дарит вам приятное тепло, и вы думаете: если оно такое дорогое, значит, оно хорошее.

–Эффективное ли это средство?

– Дай мне эссенцию тимьяна. Где раны?

Я не могла ему рассказать, потому что не смогла его осмотреть. Доктор выскочил из спальни, очень раздражённый тем, что я проделала весь этот путь.

Он говорил о перемежающейся лихорадке, но отказался сказать мне, страдает ли он подагрой.

Он позвал слуг, чтобы те проводили меня до дверей дома, причем это было далеко не похоже на ограбление за деньги.