Текст книги "За львов!"

Автор книги: Линдсей Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Хелена стояла на причале, ошеломлённая бурной сценой, свидетельницей которой она только что стала. Она подошла и села на нос корабля, с удивлением обнаружив, что у её младшего брата своя собственная жизнь.

Остальные вернулись на корабль и отплыли. Джастин снова заявил, что они попытаются поймать нас до того, как мы покинем Лептис.

Я всё ещё считал, что наши отношения обречены, но люди говорили то же самое о нас с Хеленой. И это дало нам веский повод оставаться вместе. Добрые предзнаменования не всегда сбываются.

Плохие парни дают вам поводы, с которыми нужно бороться.

«Сабрата кажется очень привлекательным городом», – сказала Елена, пытаясь меня успокоить, пока я разбирался с замешательством Фамии по поводу нашего пункта назначения. Это было до того, как моя возлюбленная узнала о существовании святилища, посвящённого Танит, что побудило её быть внимательнее и присматривать за девочкой и моим племянником Гаем.

«Я уверен, что слухи о детских жертвоприношениях, – заметил я, – призваны лишь придать Танит ореол известности и повысить ее авторитет».

«Да, конечно», – насмешливо ответила Елена. Слухи об отвратительных религиозных обрядах способны выбить из колеи даже самых невосприимчивых девушек.

– Несомненно, причина, по которой здесь так много маленьких саркофагов, заключается в том, что те, кто почитает пунических богов, также глубоко любят детей.

–И они имеют несчастье потерять многих из них в очень молодом возрасте... Что мы можем сделать, Марко!

Елена теряла самообладание. Путешественники всегда переживают тяжёлые моменты. Выдержать долгое путешествие и обнаружить в тот самый момент, когда кажется, что ты уже прибыл, что на самом деле ты в двухстах милях от места назначения (и должен вернуться обратно), может повергнуть в отчаяние даже самую отважную душу.

«Надеюсь, Сцилла не будет против моего недельного опоздания». Сцилла настояла на том, чтобы отправиться в Лептис-Магну в одиночку – ещё один яркий пример её капризного нрава, из-за которого я с подозрением относился к ней как к клиенту. «Мы можем попытаться убедить Фамию не спускать корабль на воду или оставить его здесь, висящим на волоске, в надежде, что кто-нибудь из лошадей откусит от него кусок, и зафрахтовать…»

Ещё одна лодка в нашем распоряжении. И пока мы здесь, я предложил немного осмотреть достопримечательности. Я должен был дать своей семье возможность прикоснуться к богатому культурному наследию империи.

«О нет! Только не ещё один вонючий иностранный форум!» – пробормотал Гай.

Я могу пропустить посещение других интересных храмов, спасибо большое.

Как порядочный отец, я не обращал внимания на протесты мальчика. Родители прерывали ссоры с ним шлепками; я хотел показать ему пример терпимости и доброты. Гай, похоже, ещё не понимал этого, но я был терпеливым человеком.

Как и большинство городов на узкой полоске оккупированных земель в Северной Африке, Сабрата располагалась в прекрасном месте у моря, откуда доносился сильный запах рыбы. Дома, магазины и бани почти сливались с глубокой синевой моря. Менее престижные здания были построены из местного голого камня – красноватого известняка, наиболее пористого, с отверстиями.

Весь центр городской жизни был устремлён в сторону моря. Просторный, открытый форум не только источал чужеземный дух, как опасался Гай, но и его главный центр (посвящённый Либеру Патеру, пуническому божеству, которому он не доверял) сильно пострадал от недавнего землетрясения и до сих пор не был восстановлен. Мы старались не думать о землетрясениях. У нас и так было достаточно проблем.

Мы бродили по улицам, словно потерянные души. На одном конце форума стояли Курия, Капитолий и храм Сераписа.

– О, посмотри-ка, Гай! Ещё одна любопытная иностранная часовня.

Мы поднялись на базу и сели там, усталые и обескураженные.

Гай развлекался, издавая безвкусные звуки.

– Дядя Марко, ты ведь наверняка не собираешься терпеть, как этот надоедливый толстяк Фамия рушит твои планы?

«Ни в коем случае», – солгал я, размышляя, где можно найти хорошее пряное мясное рагу и не вызовет ли еда в этом новом городе у меня ещё больше болей в животе. Я заметил палатку и купил рыбных котлет на всех. Мы уплетали их, как беззаботные туристы, и от этого на мне остались явные следы масла.

«Ты всегда умудряешься наесться больше, чем Nux», – заметила Елена. Я тщательно вытер губы перед поцелуем; этот вежливый жест всегда вызывал смешок. Она прислонилась ко мне, выглядя усталой. «Наверное, ты сидел здесь и ждал, вдруг появится какой-нибудь полураздетый акробат».

–Если вы имеете в виду кого-то из моих старых друзей из Триполитана, то сегодня им почти сто лет, и они будут ходить на костылях.

«Это похоже на одно из старых триполитанских преувеличений... Но есть одна вещь, которую вы могли бы для меня сделать», – заметила Елена.

– Какой? Чтобы взглянуть на этот великолепный город, пропахший солью, с его бойкими купцами, фрахтователями и землевладельцами, совершенно равнодушными к моим проблемам, а потом перерезать мне горло?

Елена похлопала меня по колену.

– Ханно из Сабраты. Раз уж мы здесь, почему бы нам не узнать, где он живёт?

«Ханно не входит в мою миссию для нового клиента», – ответил я.

Тем не менее, мы все приступили к работе и начали соответствующие расследования.

ЛИ

В отличие от чопорных греков Кирены, беззаботные миллионеры Сабраты получали свои, несомненно, баснословные прибыли из западных пределов Внутреннего моря. Жители города поддерживали вполне современную торговлю с Сицилией, Испанией, Галлией и, конечно же, Италией; их самыми ценными товарами были не только экзотические товары, привозимые караванами из пустыни, но и местное оливковое масло, солёная рыба и керамика. Улицы прекрасного города превратились в торговые пути, кишащие людьми самых разных национальностей. Было ясно, что старый приморский город больше не удовлетворял богатых; те, кто не планировал расширяться на более просторные территории, вскоре начнут требовать более ухоженных районов. Это был один из тех городов, которые через пару поколений изменятся до неузнаваемости.

Однако в то время те, кто мог себе позволить лучшее, жили к востоку от форума. В Сабрате лучшими были роскошные резиденции. Ганнон

Он владел роскошным особняком с эллинистической планировкой и великолепным римским убранством. От парадной двери мы через небольшой проход попали во внутренний двор, окруженный колоннами. Через двор тянулся просторный зал, где штукатуры, сняв леса, восстанавливали выцветшую фреску «Времена года» и преобразовывали ее в «Доблестную охоту нашего господина»: ливийские львы, непропорционально большие пантеры и слегка испуганная пятнистая змея (с фризом из горлиц в фонтане и молодых кроликов, щиплющих кусты). Входы в боковые комнаты украшали яркие занавеси. Ганнон был необычайно щедр в отношении мрамора, а низкий столик, где посетители оставляли шляпы, представлял собой большую плиту из ценного дерева, настолько отполированную, что, ожидая, когда раб объявит о своем прибытии, можно было увидеть следы дневного износа на лице.

Раб не доложил нам о прибытии Ганнона лично; Ганнон был в отъезде. Должно быть, он всё ещё охотился. О визите таких знатных людей, как мы, сообщили его сестре. И едва ли кто-то ожидал её появления. Тем не менее, она соизволила принять нас.

Сестра Ганнона была темнокожей женщиной с величественной осанкой и твёрдыми, уверенными манерами. Ей было под сорок, и она носила бирюзовую тунику. Походка у неё была медленной, голова высоко поднята. Ожерелье из зернистого золота, длинное, как ипподром, покоилось на декольте, которое естественным образом служило платформой для демонстрации содержимого небольшой шкатулки, наполненной изысканными драгоценностями. Колонка браслетов, инкрустированных драгоценными камнями, украшала её левую руку; правая была окутана разноцветной шалью, развевавшейся при каждом движении. Она приветствовала нас с удивительным энтузиазмом, хотя мы не могли понять её слов, поскольку, как и её брат, она говорила только на пуническом языке.

Более практичная и понимающая, чем Ханно, она, как только осознала проблему, одарила нас широкой улыбкой и позвала своего переводчика.

Это был невысокий, худой раб с оливковой кожей и торчащими бакенбардами; несомненно, восточного происхождения; он носил довольно белесую тунику; на ногах у него были большие, похожие на башмаки, сандалии. Крепкие ноги, живой, стальной взгляд и несколько ворчливый вид завершали описание этого человека.

Было очевидно, что он был рабом семьи, чьи ворчания госпожа терпела изящным жестом руки.

Слуги принесли угощения. Мои спутники набросились на них, а я извинился, особенно за молодого Гая. Сестра Ганнона, Мирра, пощекотала Гая под подбородком (чего я бы никогда не решился сделать), расхохоталась и сказала, что хорошо знает детей; у неё самой есть племянник.

Я пошутил о своём вынужденном визите в это место и упомянул о незаконченных делах в Лептисе и Эе. Мы все рассмеялись. Раб передал мои лестные слова о Ганноне и сожаление, что не застал его дома. Затем он перевёл несколько вежливых ответов Мирры на наш счёт. Всё было восхитительно вежливо и дипломатично.

Я мог бы придумать лучшие способы провести этот день.

Когда через некоторое время воцарилась довольно вынужденная тишина, Хелена посмотрела на меня и сказала, что нам пора уходить. Величественная Мирра, должно быть, заметила это, потому что тут же встала.

Вместо того чтобы поблагодарить суровых богов этой земли за освобождение от группы нежелательных чужеземцев, она сообщила нам, что Ганнон будет в Лептис-Магне по делу: что-то о результатах топографической съемки. Она, Мирра, готовится отправиться на собственном корабле вдоль побережья на встречу с братом и с радостью возьмёт нас с собой.

Я посоветовался с Еленой. Переводчик, который, казалось, делал всё, что ему вздумается, решил, что переводить эти слова не стоит, и, пока мы перешептывались, он доел то, что Гай оставил в блюде с угощением. Мирра, по всей видимости, сторонница строгой дисциплины, отчитала рабыню, которая лишь с вызовом ответила ей взглядом.

В глубине моего сознания, измученного жарой и дорогой, шевельнулось воспоминание. Мне показалось, что эта высокая женщина с прямой спиной показалась мне знакомой. Внезапно я вспомнил. Я видел её раньше, когда слышал, как она с невероятной энергией излагала свои категоричные мнения в разговоре. Упоминание о том, что у неё есть собственное судно, также пробудило мои воспоминания.

В последний раз я видел её в Риме. А точнее, на тренировочной площадке заведения Калиопо на Виа деи Портуэнсес.

В тот раз она также спорила с привлекательным молодым человеком, которого я принял за её любовника. Но сестра Ганнона, должно быть, была той женщиной, которая вскоре после этого заплатила Каллиопу за освобождение этого гладиатора – молодого бестиария из Сабраты, которого Каллиоп обвинил в смерти Леонида.

Я повернулся к рабу.

–Племянник Мирра говорит о… как его зовут?

«Идибал», – ответила она, в то время как женщина, которую я когда-то отказывалась принять за тетю Идибала, продолжала смотреть на меня и улыбаться.

–А он сын Ганнона?

–Да, конечно.

Я заметил, что, учитывая многочисленные добрые жесты, оказанные мне его отцом, мне бы очень хотелось когда-нибудь встретиться с сыном Ганнона, и его тетя ответила через своего беспечного переводчика, что если мы поплывем с ней в Лептис, то у нас будет такая возможность, поскольку Идибал уже отправился туда, чтобы встретиться со своим отцом.

ЛИИ

Корабль Мирры представлял собой большое старинное транспортное судно, которое, как мы узнали, когда-то использовалось для перевозки диких животных в Рим. Как и её брат, а иногда и в партнёрстве с ним, Мирра участвовала в экспорте животных для амфитеатра…

Но, по её словам, она была всего лишь застенчивой провинциальной девушкой, которая никогда не покидала Сабрату. Из-за языкового барьера мы общались редко, и однажды, когда рядом случайно оказался переводчик, я спросил её, семейный ли цирк и помогал ли её племянник Ханно с торговлей дикими животными.

Его ответ был «да». Идибалу было около двадцати, он был отличным охотником и работал в семейном бизнесе.

«Значит, вы не собираетесь отправлять его в Рим на полировку?» – с улыбкой спросил я.

Его тетя Мирра нагло лгала и сказала, что нет, что Идибал домосед, на что мы все улыбнулись и прокомментировали, как здорово, что в наши суетливые дни молодой человек доволен своим наследством.

Все казалось чрезвычайно дружелюбным, хотя я боялся, что долго так не продлится.

По прибытии в Лептис Мирра начнёт разговор с Ганноном и Идибалом, и все они узнают о моей работе переписчика и поймут, что я знаю, что Идибал работал на Каллиопа. Единственным возможным объяснением было то, что он тайно внедрился в учреждение своего соперника… и был там, чтобы устроить неприятности. Как только я поговорю с ними, могущественная семья поймёт, что я знаю об их тайных деловых отношениях больше, чем они готовы раскрыть. Мирра, вероятно, будет в ярости, а Ганнон, как я полагал, окажется крайне опасен.

Я решил отдохнуть, пока мы плывем на борту корабля Мирры.

Когда мы сойдем на берег, я снова смогу свободно и самостоятельно передвигаться.

Когда мы отплывали из Сабраты, я взял с Фамии обещание, что, как только ей надоест покупать лошадей, она вернётся в Лептис за нами. Даже если она не появится, как только я решу дело, порученное мне Сциллой, мы с Эленой сможем оплатить дорогу домой.

Решение комиссии Сциллы внезапно приобрело новое измерение. Необходимо было учитывать влияние Ганнона (особенно если, как сказал Каллиоп, Идибал был замешан в том, что случилось с Леонидом), но, в любом случае, я считал себя способным справиться с ситуацией.

Я исходил из того, что Каллиоп не знал, что Идибал был сыном одного из его соперников. Иначе Идибал не покинул бы ланистское заведение живым. В свете произошедшего я начал подозревать, что юношу могла отправить в Рим его семья специально для того, чтобы разжечь войну между Каллиопом и Сатурнином. Публичное столкновение между ними повредило бы их репутации, а когда будут объявлены тендеры на строительство нового амфитеатра, Ганнон получил бы возможность получить большую часть контрактов.

Даже если бы Помпоний Уртика был жив и готов был оказать Сатурнину особое покровительство, предательская война удержала бы его. Помпоний не захотел бы очернять свою репутацию, связывая себя с подобными событиями.

Послать сына на провокации было бы хорошим планом со стороны Ганнона, хотя для самого Идибала это было бы рискованно.

Помимо участия в фарсовых охотах венатионов, его обнаружение оставило бы его во власти Каллиопа. И как только контракт был подписан, он был связан по рукам и ногам и заперт в ловушке до тех пор, пока кто-нибудь не заплатит выкуп. Как только он вызовет достаточно ревности между двумя соперниками (например, спровоцировав побег леопарда или отравление страуса, если не хуже), его отец захочет как можно скорее вызволить его оттуда. Но теоретически это не имело смысла.

Идибал мог легко сбежать. Он мог бы всё устроить с помощью извне. Мы с Анакритом доказали, что у его тёти в Риме были деньги и по крайней мере один раб (тот самый, который, как я предполагал, теперь служил ей переводчиком), а также что на берегу её ждала очень быстрая лодка. Но, став гладиатором, Идибал также был рабом. Это был законный статус, который можно было получить, но от которого нельзя было надеяться избавиться. Только Каллиоп мог освободить его. Если бы он сбежал, Идибал стал бы пожизненным преступником.

Каллиопо, должно быть, была чужой для своей тёти (она сама говорила мне, что не любит путешествовать), а вот Ганнона она, несомненно, знала прекрасно. Поэтому Мирра предложила поехать в Рим, чтобы помочь молодому человеку. Вопрос, особенно учитывая, что ей, несомненно, придётся заплатить немалую цену за столь нетрадиционное освобождение, заключался в том, насколько, по мнению её семьи, Идибал уже достиг успеха.

Я не сомневался, что Хан не хотел, чтобы два других ланисты разорвали друг друга на части, пока он наблюдал со стороны, а в итоге разбирал обломки. Так что, вопреки всем ожиданиям, моя вынужденная поездка в Сабрату дала мне хорошую зацепку. Что бы ни случилось в Риме прошлой зимой, я заключил, что волнение Ганнона отчасти объясняло, как всё это началось.

Это заставило меня решить допросить молодого Идибала.

ЛИИ

Ради безопасности семьи я решил, что должен спрятать Мирру и как можно скорее отдалиться от Ханнона. Возможность сделать это представилась неожиданно: сильная зыбь заставила нас укрыться в порту Оэа и прождать там полдня.

Эта задержка дала мне возможность увидеть Каллиопа. Я поспешил в город и после нескольких часов поисков нашёл его дом, но мне сказали, что он тоже далеко. Похоже, триполитанские экспортёры диких животных много времени проводили в разъездах.

– Римлянин взял своего господина с собой вдоль побережья по торговым делам.

–объяснил раб.

– Хозяйка здесь? Её зовут Артемиса, да?

–Она пошла с ним.

–Куда они делись?

–Лептису.

Отлично. Сцилла заплатила мне за организацию её встреч с Каллиопом и Сатурнином. Мы надеялись разобраться с каждым из них по отдельности, но Каллиоп по собственной инициативе упростил мне задачу. Будь он в Лептисе, мы бы разобрались с обоими сразу. Хотелось бы, чтобы все дела были такими же простыми. (С другой стороны, если бы Сцилла столкнулась с ними в Лептисе до моего приезда, мне, скорее всего, не заплатили бы.)

–Кто этот человек, с которым ушел твой хозяин?

–Не знаю.

– У него будет имя, – говорю я.

–Роман.

Ладно. Я ничему больше не научился, кроме того, что стал ещё больше раздражаться.

–Что он сказал?

–Бывшему партнеру моего хозяина предстоит ответить на обвинение в суде; мой хозяин собирается дать показания.

Это показалось мне подозрительно похожим на то, что мне предстояло исправить. Мне пришла в голову безумная мысль, что «Романо» – это, возможно, сама Шилла, переодетая мужчиной. У неё, конечно, хватало на это наглости, но она также любила представлять себя порядочной женщиной.

– Что, Каллиопа тоже обвиняют?

«Он всего лишь свидетель». Конечно, это могла быть уловка, чтобы заманить его туда.

–Со стороны обвинения или защиты?

Раб угрюмо поморщился.

«По обвинению, конечно! Они друг друга ненавидят. Иначе мой хозяин не пошёл бы ни под каким предлогом».

«Какой замечательный сценарий», – подумал я. Если бы я искал способ свести этих двух мужчин, это был бы идеальный план: сказать Каллиопу, что могу помочь ему осудить Сатурнина. Жаль, что я не додумался до этого.

Итак, кто же это был? Что это была за таинственная фигура в повестке, и в чём заключался его интерес, если таковой вообще имелся?

Я вернулся в деревню. Было уже темно. Ветер, который вынес нас к берегу, ласкал моё лицо, прохладный, но уже начал стихать.

Мне нужно было обдумать внезапно охватившее меня чувство неуверенности. В порту была длинная, красивая набережная; я прогулялся по ней. С противоположной стороны, приближаясь ко мне, появился человек с ярко выраженной римской выправкой. Как и я, он задумчиво и лениво прогуливался вдоль моря, с сосредоточенным выражением лица.

Вокруг никого не было. Мы оба понимали, что наши мысли никуда не ведут. Мы оба остановились. Он посмотрел на меня. Я посмотрел на него. У него была прямая осанка, чуть ли не избыток плоти, строгая стрижка, чистое бритье и вид солдата, закаленного сотней сражений, хотя и слишком много лет проведшего без дела, чтобы быть профессиональным военным.

– Добрый день, – поприветствовал он меня.

Он говорил с безошибочным акцентом, свойственным базилике Юлия. Уже по одному его приветствию я понял, что это свободный человек, патриций, воспитанный наставниками, прошедший военную подготовку, являющийся протеже императора и обладающий осанкой статуи. Богатство, происхождение и самоуверенность, свойственные сенатору, были в нём очевидны.

«Добрый день, сэр», – я отдал честь, как настоящий легионер.

Мы были двумя римлянами, находящимися вдали от своего города; протокол позволял нам воспользоваться этой возможностью, чтобы обменяться новостями из дома.

Представления были обязательными.

Извините, сэр. Вы, похоже, тот самый «один из нас»...

А его случайно не Романо зовут?

«Я Рутилио Галико». В его голосе слышалась тревога. Ему следовало быть осторожнее: титулы – дело тонкое. Он только что обвинил высокопоставленного патриция в том, что тот – канализационная крыса с одним-единственным именем. И всё же патриций отправился на прогулку в порт без своей охраны и лакеев.

Он всегда мог заявить, что сам во всем виноват.

«Меня зовут Дидий Фалько», – ответил я. Затем я поспешил подтвердить, что узнал в нём человека высокого ранга. «Вы как-то связаны с губернатором провинции, сэр?»

«Я имею ранг специального посланника. Я наблюдаю за границами между территориями», – добавил он с улыбкой, словно желая ослепить меня. «Я слышал о вас». Моё сердце забилось. «У меня есть послание от Веспасиана. Очевидно, это дело большой государственной важности; если я найду вас здесь, Дидий Фалькон, я должен был поручить вам вернуться в Рим для беседы о священных гусях».

Когда я перестал смеяться, мне пришлось объяснить ему всё по пунктам, чтобы он понял, в какую административную ситуацию я вляпался. Он воспринял это спокойно. Он был разумным и практичным администратором, и, должно быть, именно поэтому какой-то мстительный чиновник послал его туда с нелепой миссией разнять мятежных землевладельцев Лептиса и Эи.

«Я был в Оэа, чтобы встретиться с представителями городских властей», – сказал он, понизив голос. «Это бессмысленно. Мне нужно уехать отсюда очень быстро, завтра же, пока они не поняли, что я склоняюсь к Лептису. Я планирую объявить о своём решении в Лептисе, где победители, обрадованные, позаботятся о том, чтобы со мной ничего не случилось».

–Что обсуждается?

Города восстали во время гражданской войны. Это не имело никакого отношения к восшествию Веспасиана на престол; они просто воспользовались всеобщим хаосом, чтобы вести свою собственную борьбу за территорию. Эа обратился за помощью к гарамантам, и Лептис был осажден. Нет сомнений, что Эа был виновником проблемы, и когда будут установлены новые официальные границы, он примет на себя основную тяжесть.

Выиграет ли Лептис?

–Это должен быть либо один, либо другой город, и у Лептиса есть моральное право.

«Пора бежать из Оэа!» – кивнул я. «Как вы это сделаете, сэр?»

«На моём корабле, – ответил Рутилио Галлико. – Если вы направляетесь в Лептис, я могу вас туда отвезти».

Редко встретишь действительно полезного госслужащего. Некоторые даже сотрудничают без предварительной взятки.

Мне удалось вытащить свою группу и багаж из старой лодки Мирры, пока она и её люди наслаждались вкусным ужином. Когда всё было готово, я сообщил переводчику, что встретился с официальным лицом.

которого я знал и с которым остановился поболтать. У Рутилио Галико был быстроходный корабль, который вскоре должен был обогнать тяжёлый, помятый корпус судна Мирры. И, чтобы облегчить нам задачу, бесстрашный капитан этого судна снимался с якоря и отправлялся в плавание ночью.

«Я прекрасно знаю, почему убегаю. Куда ты так торопишься, Фалько?» – с любопытством спросил меня Рутилио. Я рассказал ему кое-что о войне, которую вели ланисты. Он сразу понял суть.

Борьба за гегемонию. Всё это происходит параллельно с проблемами, которые я приехал решить… – Рутилий собирался прочитать лекцию. И дело было не в том, что эта идея меня беспокоила. Я был в море и сосредоточился на том, чтобы избежать морской болезни. Что касается меня, он мог бы говорить всю ночь, лишь бы я отвлекался. Мы стояли на палубе, наслаждаясь лёгким морским бризом, перегнувшись через борт. – Ни у одного из трёх городов нет достаточно плодородных земель. Они занимают эту прибрежную полосу, защищённую от пустыни высокой горой. Климат хороший… ну, гораздо лучше, чем в засушливых внутренних районах, но они зажаты между горами и морем, плюс внутренние районы, которые можно орошать.

«А их экономика, сэр? Я думал, она основана на торговле...»

«Ну, им нужно производить продукты питания, но Лептис и Оэа также намерены развивать производство оливкового масла. Вся Проконсульская Африка – это огромная зерновая корзина, как вы, несомненно, знаете. Я слышал, что, согласно расчётам, Африка поставляет треть пшеницы, необходимой нам в Риме».

Этот район не идеален для выращивания зерновых, но оливковые деревья здесь прекрасно растут и не требуют больших усилий. Я предвижу время, когда Триполитания превзойдёт традиционно лучшие провинции: Грецию, Италию, Бетику…

–А где же эти оливковые деревья?

Многие из них находятся вдали от моря. У местных жителей очень сложная система орошения, и, по моим оценкам, около тысячи или более ферм полностью заняты производством оливкового масла; домов почти нет, только огромные маслопрессы. Но, как я уже говорил, земли не хватает, даже при разумном управлении ресурсами. Отсюда и конфликт.

– В свое время Эа и Лептис поссорились, и Эа обратился к племенам, говорится там...

Не это ли побудило Валериуса Феста преследовать гарамантов в пустыне?

– Очень полезный ход. Так они будут знать, кто главный в империи. Нам не хочется создавать военное присутствие слишком далеко на юге.

Исключительно для контроля над кочевниками песчаных дюн. Это связывает слишком много войск. Пустая трата денег и бессмысленные усилия.

–Конечно.

– Что касается ваших торговцев дикими животными, их проблема, вероятно, связана с голодом. Семьи, у которых мало земли для выращивания желаемого, вынуждены охотиться, чтобы пополнить свой доход.

«Я думаю, они любят охоту и очень искусны в этом деле. Сейчас их мотивирует возможность получить огромную прибыль, когда откроется новый амфитеатр».

«Именно», – согласился Рутилио. «Но это долгосрочный проект. Срок строительства амфитеатра Флавиев – сколько, лет десять? Я видел планы и чертежи. Если он будет готов, он будет великолепен, но подготовка и укладка брусчатки на Виа Тибуртина займёт время».

–Им пришлось построить совершенно новую дорогу, способную выдержать вес тележек, привозящих мрамор.

«Вот в чём дело. Одно из новых чудес света не строится за одну ночь. Хотя поставщики животных рассчитывают на огромную прибыль, их бизнес очень дорог в обслуживании, а после того, как арена Статилиуса Тауруса сгорела, это одно из немногих многообещающих направлений. Отлов животных, их содержание, доставка... Всё это сложно и невероятно дорого. Они хотят, чтобы их организации работали в полную силу, потому что в год открытия нового амфитеатра им придётся работать без остановки. Но уверяю вас, все ваши коллеги погрязли в долгах и не имеют ни малейшей надежды на то, чтобы в ближайшее время сбалансировать свои бюджеты».

«Ну, дела у них идут не так уж плохо!» – сказал Рутилио, не подозревая, что я видел его налоговые декларации. «Вы знаете, о каких людях я говорю, сэр?»

– Думаю, да. Уверен, я встречался и здоровался со всеми важными людьми провинции.

–Не говоря уже обо всех этих маленьких рыбках, которые думают, что они большие...

– Очевидно, вы знаете, как работает правительство.

– Общеизвестно, что Веспасиан время от времени использует меня в качестве дипломата.

«Знаю», – ответил Рутилио после паузы. Значит, ему сообщили, кто я. Было любопытно.

– А я работал над переписью, – добавил я.

Он сделал вид, что сглотнул.

«А, так ты тот самый Фалько!» Я был уверен, что он уже понял.

Надеюсь, вы здесь не для того, чтобы допрашивать меня…

«Почему?» – спросил я. «У вас что-то на совести, сэр?»

Рутилио оставил столь личный вопрос без ответа, подразумевая, что он невиновен.

– Вы так и работали, предлагая людям возможность избавиться от наркозависимости в обмен на хорошее обращение?

В конечном итоге нам пришлось оказать давление на нескольких человек, но, как только слухи распространились, большинство предпочли договориться об урегулировании ещё до начала переговоров. Эти триполитанские импортёры животных составили нашу первую группу дел.

–Кого еще вы имеете в виду, когда употребляете слово «наш»?

–Я работал с напарником.

Я ничего больше не сказал и размышлял о том, как приятно не думать об Анакрите.

Затем Рутилио, чьи познания меня уже удивили, сказал нечто еще более любопытное:

–Недавно кто-то еще спрашивал меня об импортерах диких животных.

–ВОЗ?

– Полагаю, вы его знаете, раз уж упомянули.

–Я заблудился…

–Когда мы разговаривали в первый раз, вы спросили, зовут ли меня Романо.

–Кто-то из OEA упомянул это имя. Вы встречали этого человека?

–Однажды он попросил меня об интервью.

–Кто это? Как он/она выглядит?

Рутилио нахмурился:

–Он толком ничего не объяснил, и я не знал, что о нем думать.

–И что же говорит этот человек?

– Ну, это самое странное. Когда я ушёл, я понял, что он так и не объяснил, о чём речь. Он представился мне…

От него исходил авторитарный вид; и он просто хотел узнать, что он может рассказать ей о группе ланистов, которые вызывали интерес.

–Интерес с чьей стороны?

– Он мне так и не рассказал. У меня было ощущение, что этот человек был каким-то продавцом.

–Итак, ваши вопросы были конкретными?

«Нет. Честно говоря, я вообще не понимал, зачем вообще с ним разговаривал. В итоге я просто дал ему пару указаний и избавился от него».

– Какие это были адреса?

– Поскольку в то время мы находились в Лептисе, одним из них был ваш коллега Сатурнино.

Всё это подозрительно напоминало дело рук одного из агентов Ганнона. Это прекрасно объясняло, почему Ганнон отправился в Лептис.

«Для дела», как сказала Мирра. Женщина упомянула о демаркации границы, но, возможно, Хаун хотел проверить этого нового провокатора. Если он предполагал, что Ганнон задумал заманить Каллиопа в Лептис под каким-то надуманным юридическим предлогом, не пытался ли он таким образом окончательно свести счёты с обоими соперниками?

Как бы то ни было, желание Сциллы встретиться с обоими сразу теперь исполнится… и сам Ганнон тоже будет рядом. Судя по всему, Лептис окажется в центре событий.

«А ты еще раз не видел этого Романо?» – спросил я Рутилио.

– Нет. Хотя мне бы хотелось, учитывая поручение, которое мне дал Веспасиан.

Когда он ушел, один из моих писцов сказал мне, что этот человек спрашивал, знают ли они что-нибудь о вас.

ЛИВ

В Лептис-Магне была прекрасная гавань. Когда мы причалили там во время нашего путешествия из Эи, мы прошли мимо мыса, возвышающегося рядом с красивым местом, где располагался административный центр; затем мы повернули к стадиону, который мы могли различить почти у самой кромки воды, прежде чем плавно повернуть обратно к гавани. Вход в гавань показался нам немного узковатым; но, как только мы правильно сманеврировали, мы оказались в лагуне в устье сезонной реки, защищённой несколькими скалистыми островами. Когда-нибудь кто-то с большими деньгами