Текст книги "За львов!"

Автор книги: Линдсей Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

Помощники вытолкнули платформу в центр ринга, используя длинные шесты. Из ниоткуда на ринге появился лев. Зверю не потребовалось никаких подталкиваний, чтобы броситься на человека с колом.

Елена закрыла глаза. Внезапно животное словно замерло. Услышав рёв толпы, пленник пришёл в себя, вскочил, поднял голову, увидел льва и издал крик. Истерический голос привлёк моё внимание. Он показался мне поразительно знакомым.

Порыв ветра поднял покрывало, закрывавшее одну из статуй, и оно взметнулось в воздух. Зрители подкатили тачку ближе ко льву, и тот заинтересовался ещё больше. Один из стражников щёлкнул кнутом.

Заключенный взглянул на статую Садрапы и вызывающе крикнул:

– К чёрту вас, карфагенские боги… и к чёрту этого проклятого Ганнибала Одноглазого!

Лев прыгнул на него.

Я встал. Я только что узнал его голос, его авентинский акцент, форму его головы, его глупость, его бредовые предрассудки, всё… но ничего не мог для него сделать. Я всё равно не смог бы добраться до него вовремя. Он был слишком далеко. До него было никак не добраться.

Мраморный барьер высотой четыре метра с гладкими стенами не позволял диким животным проникать на трибуны, а зрителям – выпрыгивать на арену. Вся публика вскочила на ноги и разразилась бурными аплодисментами, громко выражая своё возмущение богохульником и одобряя его приговор. Через несколько секунд лев разорвал несчастного на куски, а я, схватившись за голову, опустился на сиденье.

– О, боже мой!.. О, нет, нет!..

–Фалько?

–Он мой зять…

Фамия только что умерла.

ЛИКС

Чувство вины и всепоглощающий страх неумолимо охватили меня, когда я шёл за кулисы. Они извлекли то, что осталось от окровавленного тела Фамии, всё ещё висевшего на колу, вместе с тачкой. Льва, пресытившегося человеческой плотью, убрали с обычной оперативностью: его красная пасть всё ещё была оскалена, он расхаживал по клетке, готовый к тому, чтобы его провели по туннелю. После казни животных спешно убрали с глаз долой. Я услышал чей-то смех. Персонал амфитеатра был в приподнятом настроении.

Задыхаясь, я подала прошение семье взять на себя заботу о теле, хотя до его кремации на похоронах оставалось немного.

Рутилио предупреждал меня быть осторожнее в своих словах. Его осторожность была излишней. Разгневанный крик Фамии всё ещё звучал у меня в ушах, и я сделаю то, что должен сделать для своей семьи, оставшейся дома, даже если никто меня, скорее всего, не поблагодарит. Мне не хотелось усугублять позор, который я уже претерпел там.

Как объяснить, что случилось с Майей, моей любимой сестрой, и её приятными, воспитанными детьми: Марио, который хотел стать учителем риторики; Анко с большими ушами и застенчивой улыбкой; Реей, весёлой и хорошенькой девочкой; и маленькой Клелией, которая никогда не видела своего отца таким, какой он был на самом деле, и которая его обожала? Я уже знала, что они подумают: то же, что и я. Что их отец путешествовал туда вместе со мной.

И что без меня он никогда бы не покинул Рим. Это была моя вина.

–Марко… –В тот момент рядом со мной был Камило Жустино. – Могу ли я что-нибудь сделать?

–Не смотри.

«Хорошо». Жустино, чрезвычайно чувствительный, как и большинство членов его семьи, взял меня за руку и увёл оттуда, где я стоял. Я слышал, как он тихо разговаривал с человеком, ответственным за это. Несколько монет перешли из рук в руки. Должно быть, Хелена или Клаудия передали ему сумку. Всё было улажено. Останки будут отправлены в похоронное бюро, и всё необходимое будет сделано.

То, что нужно было сделать, нужно было сделать давно.

Кто-то должен был сказать Фамии заткнуться. Ни у его жены, ни у меня не было на это ни времени, ни желания. Майя давно оставила попытки.

Теперь это бремя исчезло, но у меня осталась уверенность в том, что трагедия только началась.

Я хотел уйти.

Мне нужно было вызволить Елену оттуда, но оставить президентские кресла было бы невежливо. Двое из нас уже открыто покинули Рутилия. Если бы официальный землемер знал обстоятельства, он, возможно, не был бы слишком расстроен, но плебс, безусловно, был бы расстроен. В Риме проявление равнодушия к дорогостоящему и кровавому зрелищу на арене вызывало такую непопулярность, которой опасался даже император.

«Нам нужно вернуться, Марко», – Хустино говорил со мной спокойно, не повышая голоса, как и положено разговаривать с человеком, находящимся в полном шоке.

Нам не нужно добиваться собственного распятия, если только это не является исполнением нашего дипломатического долга...

–Мне не нужна твоя забота обо мне.

– Я бы даже не осмелился предположить это. Но, Рутилио, мы должны проявить определённое уважение к внешнему виду.

– Рутилио осудил его.

–У Рутилио не было выбора.

«Это правда…» Я знал, как быть справедливым. Мой зять только что умер прямо у меня на глазах, но я знал правила игры: кричать «ура» и говорить, что он сам во всём виноват. Даже если бы Рутилио знал, что этот парень мой родственник, оскорблять Ганнибала в его собственной провинции было бы немыслимо.

Его рождение было невыносимо. За такое богохульство, как он, его бы приговорили к порке, даже в Риме. Не волнуйтесь. Я вернусь с таким видом, будто мне пришлось выскочить по срочной необходимости.

«Такт», – согласился Квинт и решительно проводил меня к моему месту. «Прекрасная черта светской жизни. Возлюбленные боги, не позволяйте теперь никому проявлять дружелюбие и предлагать нам свою горечь вместе с мёдом…!»

Хотя мы собирались сделать то, что должны были сделать, наше возвращение к радостной толпе задержалось. Пройдя конец туннеля, ближайший к амфитеатру, мы поняли, что началась следующая фаза игр. Окровавленный песок был очищен, а колеи, оставленные колесницей, которую увозили со сцены, заглажены. Затем огромные ворота открылись, и на арену вошел парад гладиаторов. Они прошли перед нами, и нас потянуло последовать за ними к парадному входу, через который все они ликующе прошли.

Как всегда, это было зрелище, сочетавшее в себе великолепие и безвкусицу. Сытые, натренированные и в завидной физической форме, группа крепких мужчин, практиковавших бой как профессионалы, вышла на арену и была встречена оглушительным рёвом. Трубы и рога наполнили амфитеатр своим ревом. Бойцы были одеты в парадные одежды, все щеголяли в греческих военных плащах, пурпурных, расшитых золотом. Умасленные маслом и демонстрирующие свои рельефные мускулы, они шли согласно программе. Толпа приветствовала их имена, и они высокомерно приветствовали это, поднимая руки и поворачиваясь из стороны в сторону, одушевлённые ликованием.

Они величественно развернулись, чтобы продемонстрировать себя всем слоям публики. Им помогали ланисты, все в струящихся белых одеждах с узкими цветными косами, перекинутыми через плечо, и с длинными посохами в руках. Среди них я заметил Сатурнино, шествующего под рев местных зрителей. Прибыли ещё помощники, несущие подносы с большими сумками, полными увесистых денежных призов. Рабы, подметавшие и выравнивавшие арену, попытались неуклюже двинуться гусиным шагом, выстроившись в шеренгу.

С инструментами, перекинутыми через плечо, словно церемониальные копья, другие вели коней, предназначенных для верховой битвы, с аккуратно расчесанными гривами и сбруей, сверкающей эмалированными дисками. Наконец, появилась призрачная фигура, изображавшая Радаманта, мистического судью подземного мира, облачённого в облегающую, мрачную мантию, длинные, мягкие сапоги и зловещую птичью маску. За ним следовал его бессердечный спутник, Гермес Психопомп, чёрный посланник с раскалённым змеевидным кадуцеем – клеймом, которым он подстрекал павших, чтобы узнать, действительно ли они мертвы, просто потеряли сознание или притворяются мертвыми.

Сбившись у входа с группой сотрудников амфитеатра, мы с Джастином наблюдали за Рутилием, наблюдавшим за жеребьёвкой пар. Ему предстояло встретиться с самыми опытными бойцами, но условия поединков всё равно нужно было корректировать в зависимости от уровня соперника; такова была практика того времени. Некоторые пары пользовались большой популярностью и вызывали восторженные возгласы, другие же вызывали оглушительные крики. Наконец, программа была утверждена, и оружие, которое будет использовано, было официально представлено президенту. Рутилий не спеша осматривал мечи. Это ещё больше подняло боевой дух публики, поскольку показало, что этот человек знает своё дело. Рутилий даже отверг несколько из них, предварительно проверив остроту.

Пока шли эти формальности, бойцы продолжали свои выступления на арене. Разминка состояла из упражнений для мышц, сопровождавшихся многочисленными хрюканьем и приседаниями, а также демонстрацией баланса и трюков с копьём. Несколько бойцов высоко подбрасывали щиты и ловили их эффектными жестами. Все они делали широкие жесты, имитируя финты и контратаки учебным оружием, некоторые были глубоко сосредоточены, другие же имитировали нападения друг на друга, разыгрывая реальное или воображаемое соперничество. Несколько эгоистичных болельщиков из толпы выскочили на арену и присоединились к ним, жаждая почувствовать свою значимость.

После одобрения оружия помощники вынесли его из президентской ложи для раздачи. Разминка закончилась. Снова зазвучали трубы. Процессия перестроилась, и все, кто не участвовал в первом раунде, разошлись. Гладиаторы дали

Они еще раз обошли весь эллипс и на этот раз оглушили президента традиционным кличем: «Идущие на смерть приветствуют тебя!»

Рутилио поприветствовал их. Он выглядел усталым.

Большинство гладиаторов снова вышли через главный вход, и мы поспешно расступились. Это были крепкие мужчины с мощными руками, которых лучше было не трогать. За ними кто-то торжественно окликнул первую пару:

–Подойди ближе!

Ропот стих. Фракиец и мурмиллон в галльском шлеме с настороженными лицами начали кружить вокруг противника. Начался долгий день бойни среди профессионалов.

Мы с Жустино обернулись, всё ещё намереваясь вернуться на свои места. И тут мы увидели молодого человека, поспешно выбегающего из туннеля.

–Он сын Ганнона. Идибал.

Я вскочил, словно под действием пружины, и первым подошёл к нему и спросил, что случилось. Идибал, казалось, был в истерике.

«Это тётя Мирра! На неё напали...»

Сердце ёкнуло. Начинали происходить неприятные вещи.

«Покажи нам!» – приказал я ему. Мы с Жустино схватили его за руки и потащили к тому месту, где он нашёл свою раненую тётю.

LX

Мы отчаянно звали врача, но, осмотрев её, поняли, что Мирра смертельно ранена. Джастин взглянул на меня и сдержанно покачал головой.

Под предлогом освобождения места для медицинской бригады мы переместили Идибала на одну сторону туннеля.

–Что здесь делала твоя тетя?

Я не помнила, чтобы Мирра вставала со своего места. В последний раз я видела её с Эфрасией, и выглядела она как любая высокопоставленная матрона, вынужденная провести там день: в руке, унизанной кольцами, она держала связку фиников, а волосы, усыпанные шпильками и локонами, были повязаны большим белым шарфом.

Я повернул голову в сторону, где лежала Мирра, и Идибал задрожал.

Мы нашли женщину, прислонившуюся к стене туннеля у другого входа, в дальнем конце стадиона. Она не издала ни звука с тех пор, как мы подошли. Кровь пропитала её одежду и теперь лилась на песчаную землю. Кто-то перерезал ей горло; Мирра, должно быть, почувствовала нападение и попыталась увернуться, поскольку её руки и кисти рук тоже были покрыты порезами. У неё даже была ножевая рана на щеке. Судя по длинному кровавому следу, она ковыляла туда со стадиона, обматывая раненую шею тёмно-синим палантином, пытаясь остановить кровотечение.

Женщина быстро уходила, хотя Идибал отказывался её принять. Я был уверен, что Мирра уже не придёт в сознание.

«Зачем ты здесь был?» – спросил я его во второй раз.

–Нашего новичка-бойца вооружают на стадионе.

–Почему на стадионе?

–Сохранить это в тайне.

Хустино коснулся моей руки и подошел посмотреть.

«Кто твой борец?» Теперь испуганный мальчик навалился на меня, как мёртвый груз. «Кто? Идибал?»

–Он простой раб.

– Раб? Чей раб?

– Один из мужчин Мирры, к которому она испытывала неприязнь. Да никто, по сути.

Попросту говоря, никто.

Я помог Идибалу сесть повыше и прижал его к стене. Затем, чтобы выглядеть дружелюбнее, я ослабил хватку. Он был одет просто, даже более ярко, чем в прошлый раз, когда я его видел: длинная туника зелёного и шафранового цветов. Талию его опоясывал широкий пояс. Пара колец на пальцах и золотая цепочка – вот и всё, что он носил.

– Отличная цепочка, Идибал, – заметил я. Производитель показался мне знакомым.

У вас есть еще дома?

Удивленный и обеспокоенный, молодой человек ошеломленно ответил:

«Она не моя любимица. Я потеряла свою любимицу, когда всё это началось...»

–Когда и как?

–В Риме.

–Где, Идибал?

«Я оставил свою лучшую одежду в доме тёти, когда подписывал контракт с Каллиопом…» Идибал вытянул шею, чтобы заглянуть за мою позицию, где рядом с его тётей сидел на корточках врач. «После моего освобождения я обнаружил, что цепь исчезла».

–Что сказала твоя тетя?

«Ей пришлось признать, что кто-то его украл. На самом деле, раб, которого мы сегодня представили, был единственным подозреваемым; именно это тётя Мирра сказала моему отцу и мне вчера вечером, когда предложила нам совершить этот особый обряд...»

«Да, кража кажется хорошим поводом избавиться от него». Я был уверен, что у Мирры есть другой мотив. У меня было ужасное предчувствие насчёт предполагаемой кражи и того, что Мирра знала о цепочке своего племянника. Я потянул за ту, что была на Идибале в тот момент. «Она была того же фасона, что и эта, да? Та, которую ты потерял в Риме, я имею в виду».

–Похожий.

–Может быть, я ее однажды и видел.

Услышав это, Идибал отреагировал. Видимо, он правильно истолковал мой зловещий тон:

–Кто ее нес?

–Кто-то дал его Румексу в ночь его убийства.

«Как это возможно?» – Идибал выглядел изумлённым.

Врач, лечивший Мирру, встал.

«Она мертва», – провозгласил он. Идибал оставил меня и побежал к телу. Доктор держал в руках предмет, найденный среди одежды Мирры, и, поскольку племянник был поражён горем, он отдал его мне. Это был небольшой кинжал с костяной рукоятью и прямым лезвием, похожий на тот, которым рабы затачивали писчие палочки.

– Ты когда-нибудь видел это, Идибал?

«Не знаю. Мне всё равно... Клянусь всеми богами, Фалько...! Оставь меня в покое!»

Хустино вернулся.

«Марко…» Она подошла ко мне, чтобы сказать что-то наедине. «У них есть место, где они держат своего новичка в тайне от посторонних глаз. Я настоял, чтобы они позволили мне увидеть его, и это было нелегко. Я нашёл его тихо сидящим в маленькой палатке, в доспехах».

–Только?

«Да. Но Мирра недавно зашла поговорить с ним. Рабы снаружи играют в кости и никак не реагируют; судя по всему, этот мужчина – раб Мирры». Затем они увидели, как вышла женщина, спешащая к туннелю с покрытой головой, и больше не думали об этом.

–Вы сказали, что Мирра была ранена?

–Нет.

–Как зовут вашего гладиатора?

–Его называют Фидель.

–Я так и думал, что это он!

Идибал поднял взгляд. Обливаясь слезами и измождённый, но не ошеломлённый, он поднялся с колен рядом с лежащей на коленях тётей.

«Этот кинжал его, – сказал он мне, осмотрев оружие. – Фидель был его переводчиком».

Мой голос, должно быть, показался ему глубоким и теплым:

«Человек, носящий это имя, работает посыльным в Риме. Подозреваю, твоя тётя позже использовала его для чего-то очень серьёзного. Послушай, Идибал, тебе это не понравится, но тебе придётся признать: я не верю, что Мирра заплатила хоть монету, чтобы Каллиоп тебя отпустил».

–Что?

Узнав от тебя, что Каллиоп хочет убить Румекса, она предложила выполнить работу, от которой ты отказался. Полагаю, она наняла Фиделя. Он отнёс твою цепочку, ту, которую ты потерял, в лавку Сатурнино, якобы предложив её в качестве подарка. Румекс подпустил его, а затем, пока он примеривал украшение, Фидель перерезал ему горло. В отличие от Мирры, которая, должно быть, была начеку, когда на него напали, Румекса застали врасплох. В тот раз рабу удалось совершить убийство чисто и забрать орудие домой.

«Не верю», – сказал Идибал. «Так всегда бывает. Но тогда нужно всё обдумать более тщательно».

«Мирра, должно быть, решила, что Фидель слишком много знает», – деликатно вмешался в разговор Жустино. «Поэтому она решила убить его на арене в тот же день, чтобы заставить его замолчать».

«Возможно, Фидель стал слишком тщеславным», – предположил я, вспомнив его поведение, когда мы встретились с ним в Сабрате.

«По какой-то глупой причине Мирра позволила себе навестить его. Возможно, чтобы извиниться». Хустино был хорошим мальчиком. Я подумал, что Мирра, скорее всего, пошла поиздеваться над осуждённым рабом. «Фидель ударил её ножом, и она была так шокирована, что не смогла спросить…»

«Она не могла этого сделать ни при каких обстоятельствах, – заметил я. – Она организовала план убийства Румекса своим рабом, и поэтому была так же виновна в убийстве, как и Фидель. Мирре нужно было сохранить это в тайне».

Итак, получив смертельную рану, возможно, не осознавая всей серьёзности своего состояния, Мирра гордо шла, пока не рухнула на землю. И вот она мертва.

Я был полон решимости навестить Фиделя и допросить его, но этот негодяй молчал. По правде говоря, ему нечего было мне сказать; теперь я был уверен, что точно знаю, что он сделал и как он заплатит за верную службу, оказанную Мирре. Судя по описанию Хустино, Фидель сам понимал, что правда вышла наружу, и смирился со своей участью. Он был рабом. Если бы он погиб на арене, то лишь опередил бы решение судьи, который в любом случае отправил бы его туда.

Мне ещё кое о чём нужно было подумать. Кто-то вышел, подошёл к нам и остановился, увидев тело. Женский голос дерзко и агрессивно воскликнул:

–Что? Мирра, умерла? Боже мой, похоже, нас ждёт чёртов день!.. Как весело!

После этого Шилла, моя бывшая клиентка, соизволила меня поприветствовать.

«Я хотел бы поговорить с тобой минутку, Фалько. Что ты сделал с моим агентом?»

–Я был уверен, что это…

Сцилла пожала плечами под длинным фиолетовым плащом.

– Поскольку ты не явился, я нашел кого-то другого, кто выполнил эту работу за меня.

–Роман?

–Это всего лишь псевдоним.

– Я так и знал! Так кто же это?

Она моргнула и не стала мне ничего говорить.

«Проблема в том, чтобы узнать, где он. Я отправил его к Каллиопу вчера вечером, а потом он исчез».

– Лучше спросите Каллиопа.

Сцилла улыбнулась мне, на мой взгляд, слишком застенчиво и сдержанно:

–Может быть, я сделаю это позже.

Затем Сцилла повернулась и направилась к амфитеатру. В тот день её густые волосы были собраны в тугую косу. Плащ, в который она закуталась, скрывал остальную одежду, но, удаляясь от нас, она разжала руку, которой крепко держала его, и позволила ветру эффектно развевать его. Когда плащ распахнулся и я увидел, что под ним находится то, что я видел, я заметил, что ноги её были босы, а на ногах – сапоги.

LXI

Я приказал рабам на арене с максимальной осторожностью убрать тело Мирры. Мы с Джастином медленно вернулись в наши поселения, взяв с собой Идибала.

«Скажи мне, Идибал, кто организовал тот таинственный особый бой, который твой отец готовит с двумя другими? Это была Шилла?»

– Да. Она познакомилась с моим отцом, когда он охотился в Киренаике. Её заинтересовал его спор с другими ланистами.

«Держу пари, что знаешь! А Сцилла знает, что твой отец активно подстрекал Сатурнина и Каллиопа в Риме?»

–А откуда ты хочешь, чтобы я это знал?

– Махинации твоего отца очень скрытны, но у Сциллы есть информатор, работающий на нее.

«Нет, я не знаю, кто он». Что ж, именно это и нужно было сказать.

Сцилла что-то задумала и планировала новый коварный поступок.

Идибал подумал то же самое и, возможно, потому, что его беспокоили ее отношения с отцом, он решил предупредить меня.

Сцилла убедила Сатурнина и Каллиопа, что этот бой поможет им достичь соглашения по их законным претензиям, но мой отец убеждён, что это всего лишь предлог, уловка. Он надеется воспользоваться этой возможностью, чтобы напасть на них более эффектно.

Мы вернулись на арену. За последние несколько минут Сатурнин и его люди возвели ограждение. Как Ганнон с Фиделем на стадионе, он установил ширмы, чтобы публика не видела его гладиаторов. Вокруг него собралась большая группа его людей, все довольно неприятного вида, что, впрочем, и следовало ожидать, учитывая, что они были оборванцами. Мы увидели Сатурнина, прячущегося за одной из ширм, рядом с ним стояла Сцилла.

– Боже мой! – пробормотал я.

«Это она?» – спросил Квинтус, хотя ему следовало заметить ее сапоги еще несколькими минутами ранее.

– У нее репутация роковой женщины с сомнительным поведением.

–И мы только что обнаружили, что это такое?

–Сцилла – девочка, которая любит играть в мальчика. Что думаешь, Идибал?

Молодой человек почувствовал себя профессионально оскорбленным.

«Есть женщины, которые любят провоцировать общество, посещая тренировочные бои. Если она собирается участвовать в качестве начинающей гладиаторши, это очень плохой способ...»

–И это делает его утверждение, что эта встреча – юридическая уловка, абсурдным.

– Это смертельный бой! Он умрёт!

Мне было интересно, кто, по мнению Сциллы, умрет вместе с ней.

И снова огромные ворота распахнулись. Раздались громовые крики толпы, и к нам подъехал конь, таща тело человека, связанного верёвкой и крюком. Радамант вывел с арены мёртвого гладиатора; Гермес, должно быть, коснулся его горящим кадуцеем, потому что на предплечье у него осталась ярко-красная отметина.

Владыка подземного мира снял маску с клювом и выругался на латыни с отчётливым пуническим акцентом. Кто-то предложил ему небольшой бокал вина. Гермес почесал ногу, словно под действием наркотика. Рядом стояла пара деревенских грубиянов. Судя по их виду и исходящему от них запаху, они, должно быть, собирали моллюсков.

«Джусто», – сказал Гермес, заметив наш интерес. Он кивнул в сторону мёртвого фракийца, которого они отцепляли. Его маленький…

Баклер вылетел из ринга, а за ним и изогнутый ятаган. Ударом ноги Радамант отправил его в полёт рядом со щитом.

«Бедняга». Один из рабов, разгребающих песок, решил, что нам нужен комментарий. Всегда найдутся идиоты, которые захотят объяснить, что происходит, даже если ты сам это видишь. «У него не было ни капли достоинства. Он выдержал всего пару ударов. Пустая трата времени».

У меня возникла идея. Я повернулся к человеку в маске птицы.

Хотите сделать перерыв? Расслабиться и насладиться напитком?

«Нет покоя королю мертвых», – рассмеялся Радамант.

«Ты можешь взять с собой кого-нибудь на замену. Пойдём со мной в туннель, переоденемся. Оставь мне свою булаву на остаток утра, и я тебя награжу».

«Эта работа тебе не подходит», – предупредил меня Радаманто, искренне желая избавить меня от этой скучной скуки. Он размахивал булавой, которой призывал мертвецов. «Тебя никто не любит, никто тебя не поощряет, а в этом костюме ты умрешь от жары».

Хустино подумал, что я глупый, и подошел, чтобы вмешаться.

– Елена сказала не драться.

–Кто? Я? Не я. Я просто буду тем весёлым парнем, который считает погибших.

У меня было предчувствие, что вскоре их будет гораздо больше.

– Мне не нравится то, что ты предлагаешь, Марко.

«Ну, привыкнешь. «Фалько и партнёры» зарабатывают на жизнь тем, что попадают в неприятности. Посмотрим, как тебе это понравится, Радамант. Представь, что ты и всемогущий Гермес сидите с бутылкой в руках во время какого-нибудь ограбления, а мы с моим партнёром изображаем вас».

–И не будет никаких проблем?

–Почему это должно быть так?

Сначала мы вернулись на свои места, взяв с собой Идибала. Так мы не дали бы ему рассказать отцу о том, что сделал Фидель. Раб был осуждён за одно убийство. Он хотел увидеть, что ему приготовили на арене.

Нам пришлось сидеть среди оставшихся профессиональных рестлеров. Их было больше, чем я ожидал, хотя не все из них погибли. Мысли мои лихорадочно работали. Я не обращал внимания на…

Бои. В Лептис-Магне состязались по всем видам спорта, но я утратил тот небольшой энтузиазм, который они всегда мне давали.

Гладиаторы, облачённые в красные набедренные повязки и широкие пояса, выходили на арену и покидали её. Мурмиллионские бойцы носили шлемы, украшенные рыбьим плюмажем, а настоящие галльские армии сталкивались с фракийскими. Секуторы, обутые в лёгкую обувь, преследовали ретиариев без щитов и шлемов, размахивая остроконечными трезубцами, размером не больше кухонных щипцов, способными нанести ужасные раны человеку, чей меч запутался в сетях. Гладиаторы сражались обеими руками одновременно, держа по мечу в каждой, и подвергались атакам с колесниц, атакам всадников, вооружённых охотничьими копьями, и даже попыткам удержать их арканами. Гопломаха, гладиатора в полном вооружении, освистывали за излишнюю статичность, а его постоянные размахивания оружием наводили скуку на зрителей. Зрители предпочитали динамичные бои, хотя сами борцы знали, что лучше всего экономить силы. Жара и изнеможение могли одолеть их не меньше, чем их противников. Кровь и пот заставляли их скользить или ослеплять, поэтому им приходилось продолжать сражаться, надеясь лишь на то, что противнику не повезёт так же, как им, и он немедленно придёт на помощь.

Почти все они выжили. Их смерть обошлась слишком дорого. Ланисты, сновавшие вокруг них с подбадривающими криками, также бдительно следили за тем, чтобы никто не пострадал без необходимости.

Эти отточенные движения стали изощрённой шуткой, и толпа саркастически кричала, понимая, что наблюдает за пресловутым договорным боем. Единственными, кто остался в проигрыше, были букмекеры, которые почти всегда знали, как избежать банкротства.

Наконец, мы стали свидетелями нелепой драки двух мужчин в полностью закрытых шлемах. Это был их последний профессиональный поединок. Пока они слепо атаковали друг друга, безуспешно размахивая руками, мы с Жустино снова поднялись со своих мест.

–Что ты собираешься делать, дорогая?

–Ничего, любовь моя.

Это был Квинт, обманывавший Клавдию. Елена лишь яростно посмотрела на меня.

Она была достаточно умна, чтобы не спрашивать.

Пока я ждал, когда Джастин сделает первый шаг, я случайно взглянул на Евфрасию, сидевшую рядом с Артемисией, привлекательной молодой женой Каллиопа. Контраст между ними был разительным. Евфрасия, одетая в прозрачную, мерцающую тунику, производила впечатление женщины, вступающей в связь с гладиатором, в её случае с Румексом. В отличие от неё, юная Артемисия была полностью закрыта и даже носила вуаль, словно муж хотел её спрятать. Немногие красивые девушки были готовы мириться с подобным.

Я повернулся к Идибалу, который сидел рядом с Эленой, сгорбившись и едва замечая происходящее вокруг.

–Идибал, почему Калиопо был так полон решимости устранить Румекса?

И дело было, конечно, не только в той грязной войне с другими ланистами.

«Нет, Каллиоп ненавидел Румекс, вот и все», – ответил мужчина, качая головой.

Я подумал, отправили ли Артемизию в декабре на виллу в Сорренто просто для того, чтобы она перестала докучать мужу из-за его любовницы, или это было ещё и наказанием. Елена прочла мои мысли. Она тоже, должно быть, вспомнила слова Евфрасии о том, что жена Каллиопа за многое отвечает, и что он, вероятно, её бил.

«Каллиоп – отчаянно ревнивый, депрессивный, манипулятивный и поистине безжалостный человек, – тихо сказала Елена. – Возможно ли, что Артемида была одной из женщин, посетивших Румекса?»

«Они поссорились», – подтвердил Идибал, слегка пожав плечами, словно все об этом знали. «Каллиопо преследовала его по чисто личным причинам. Это не имело никакого отношения к бизнесу».

Мы с Хеленой обменялись взглядами и оба вздохнули: все-таки преступление в порыве страсти.

Я снова взглянул на Артемиду, молчаливую и смиренную, как римлянка, избитая мужем. Возможно, поэтому она носила длинные рукава и высокий вырез: чтобы скрыть синяки.

Её лицо и фигура были поразительны, но в глазах было пустое выражение. Я подумал, всегда ли она была такой, или её дух сломили побои. Сколько бы бед она ни причинила, в тот момент Артемида, несомненно, была одной из жертв.

Мы с Жустино вернулись к главному входу амфитеатра и стали ждать, пока выйдут наши сообщники, чтобы мы могли их обменять.

костюмы.

На арене два гладиатора, с закрытыми шлемами, продолжали медленно кружить. Полностью защищённые кольчугами, слепые бойцы были обучены двигаться, словно ныряльщики за губками в глубокой воде, делая каждый шаг и каждое движение с предельной осторожностью, прислушиваясь к любому звуку, который мог бы указать на местонахождение противника. Победить его они могли, только атакуя через отверстия в кольчуге, что было крайне сложно даже с открытыми глазами. Я всегда надеялся, что они выживут невредимыми, но один из них почти всегда побеждал, пробив металлические части кольчуги, а затем отрубив конечность или пронзив орган.

Именно это и произошло в тот день. Слепые гладиаторы были выбраны за свою быстроту и ловкость, но оказались слишком сильны. Удар разнёсся по всей арене и был слышен даже с самых высоких мест, откуда гладиаторы казались маленькими куклами. Как только он достиг цели, он продолжал бить снова и снова. Поэтому Радаманту пришлось немедленно выйти на сцену с булавой, и ещё один труп был выброшен с арены.

В мгновение ока мы обменялись одеждой с Радамантом и Гермесом.

«Шагайте, шаркая ногами», – сказал я Квинту, – «иначе они сразу поймут, что мы самозванцы». Я быстро взял в руки этрусскую булаву с длинной рукоятью, а он торжественно сжал кадуцей, на котором был выгравирован маленький Эрос, держащий жаровню, на которой он нагревал стержень в форме змеи.

Пока мы ждали, пока рабы, разгребающие песок, закончат его разгребать, нам в лицо ударил жар от песка. На мне были тонкие сапоги, едва касавшиеся земли. Остроконечная маска блокировала периферическое зрение, и мне пришлось привыкать полностью поворачивать голову, чтобы посмотреть налево или направо. Елена и Клавдия сразу же нас заметили бы. Гермес был без маски, так что они сразу узнали бы Квинта.

Перед началом мероприятия был небольшой перерыв. Мы с Квинто нервно расхаживали по рингу, привыкая к пространству и атмосфере. Никто нас не беспокоил и даже не замечал.

Громкие трубы возвестили следующий номер. Глашатай объявил условия боя:

–Три, борьба индивидуальная и без дополнительного времени.

Толпа взревела от ликования. Не было упомянуто, что ланиста победителя должен был оплатить иск Сциллы, хотя все это знали. Возможно, никто не знал, что сама Сцилла решила сражаться, но в такой насыщенной и экзотической программе это противостояние имело особое значение. Поскольку три ланисты были родом из трёх разных городов Триполитании, послышался ропот предвкушения, и в воздухе разнеслись громовые крики, полные соперничества.