Текст книги "Отравленный памятью (ЛП)"
Автор книги: Лина Манило
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 25 страниц)
Мужик что-то хрипит, видно пытаясь оправдаться, но Карл не слушает его.
– Навели туда ментов, падлы, – продолжает хозяин подвала. – Хорошо, что я перед этим, как чувствовал, товар оттуда забрал, а то бы шухер был на всю округу. Замахались бы откупаться.
Карл многословен, будто пытается доказать, что невиновен. И я верю ему, безоговорочно, хоть вся эта ситуация и дикая до предела.
– Чего вы бледные такие? – смеётся, обращаясь к нам, Кожаный передник. – Лёгкое садо-мазо ещё никому не повредило. От этого не умирают, просто выглядит эффектно, но всё под контролем – сдохнуть раньше времени не дам. 1
Мне кажется, что я попал в какую-то параллельную реальность, но в глубине души нравится думать, что этим козлам не сойдёт с рук всё, что натворили.
Никита, если это, конечно, он, потому что я его в глаза ни разу не видел, мычит и о чём-то словно сказать хочет, но не могу разобрать, что именно. Осторожно подхожу к нему, переступая лужи на полу, о природе которых стараюсь не задумывать. Это похоже на обычную воду, но кто знает, чем на поверку они могут оказаться – от «Чёрных ангелов» можно ожидать чего угодно.
На Никите из одежды лишь бо?ксеры. Он высокий – гораздо выше меня, но в плечах у?же. Смотрю на него внимательно – на разбитые губы, сочащийся кровью нос, опухшие глаза, прилипшие ко лбу светлые волосы – и понимаю, что Женя чертовски на него похож. Даже, несмотря на побои, сходство очевидно.
Только не дай Бог, чтобы в глазах Женечки поселилась такая же злоба и неизбывная тьма.
Никита фокусирует на мне взгляд голубых глазах и кривит рот в усмешке. Морщится, но затею свою не бросает, и вскоре мерзкая ухмылка появляется на его лице.
– Кристина всегда была идиоткой и шлюхой, – шипит он, выпуская слова на волю со странным свистом. Чтобы расслышать, приходится наклониться к нему совсем близко, хоть сама мысль находиться рядом с этим ничтожеством противна. – Скажи, зачем она тебе нужна? Неужели все нетраханные бабы в городе кончились?
И я не выдерживаю, потому что многое могу понять и простить, но только не могу позволить, чтобы всякий мусор и отброс позволял себе такие слова в адрес Кристины. Да и не только её – ни одна женщина, будь она хоть сто раз идиоткой, не заслуживает этого.
И я бью, не задумываясь о последствиях, не соображая, не обращая внимания на нестерпимую боль в рёбрах. Просто бью, потому что не могу по-другому.
– Арчи, прекращай! Хватит! – Фил хватает меня за плечи, зажимает рукой шею, пытаясь отодрать от Никиты. – Ты его убьёшь, зачем тебе это? Он же не сто?ит этого, остановись!
– Отпусти меня, придурок! – ору, глядя на то, как Никита, запрокинув голову, истерически смеётся, захлёбываясь кашлем. – Он же издевается, как вы не понимаете?!
– Мы всё понимаем, но не марай руки, – шипит на ухо Фил. – Ты же понимаешь, что он уже не жилец. Думаешь, из таких подвалов выбираются? Да его найдут завтра, в лучшем случае, на помойке. Уймись, не бери грех на душу. Подумай о Кристине.
– И правда, – вклинивается Карл. – Не пачкайся, мальчик, не надо. Этим дерьмом всегда успеешь замараться, но будешь умным – не дойдёшь до этого.
– Что ты собираешься с ними делать? – Роджер подходит к Карлу вплотную.
Его друг молчит, словно размышляет о чём-то, а я, оттащенный Филом и Брэйном в дальний угол, зажатый между ними, пытаюсь отдышаться и привести мысли в порядок и успокоить дыхание. Слепая ярость клокочет во мне, сердце лихорадочно бьётся о покалеченные рёбра, и я борюсь с темнотой в глазах и болью.
За широкой спиной Роджера мне не видно Никиту, но я слышу его смех и какие-то вопли, больше напоминающие крики умалишённого. Такой человек не должен жить – это противоестественно, но и убить его своими руками не могу.
Потому что если убью его, стану таким же. Словно демон, живущий в этом белобрысом подонке, выйдет на волю и поселится на дне моей души, питаясь всю оставшуюся жизнь чужой болью, тленом и разрушенными судьбами других.
Я много дерьма совершил в этой жизни. Делал людей несчастными, плевал на заботу, рисковал собой, обманывал, но именно в этот момент, прижатый к стене, с тяжёлым срывающимся дыханием и ноющими костями, понимаю, что готов начать новую жизнь, в которой будет место памяти, но не будет – боли.
Эпилог
Через месяц
Никиты больше нет.
Никиты.
Больше.
Нет.
Он сдох. Исчез из нашей жизни на этот раз окончательно.
Бесповоротно.
И я этому рада. Мысль, что такую тварь не носит больше земля делает меня счастливой. Он повинен во многом из того, что никогда не смогу забыть. Да и простить не получится. Даже пытаться не стану, потому что есть в этой жизни вещи, которым нет оправдания.
Смерть моего деда.
Жуткая гибель Ксюши.
Да, пусть она была странным человеком, влюблённой до маниакального расстройства, но она не сделала никому ничего плохого.
Имел ли Никита право так поступать? Имел ли право проливать хоть чью-то кровь?
Нет.
Он всегда шёл по жизни, выискивая выгоду, наплевав на тех, кому причинил зло и стал причиной их горя. Но расплата нагнала и его, такого смелого и беспринципного.
Интересно ли мне, как именно он погиб? Нет. Мне вообще неинтересно, что было в моём прошлом. Сейчас я постепенно привыкаю к тому, что нет в моей жизни человека, который мечтал отравить каждый мой день. Радуюсь, что Женечке больше никто не угрожает, а значит мне больше никогда, ни при каких условиях не придётся убегать.
И этому я счастлива. А всё остальное – прошлое, будущее – меня не волнуют. Важно лишь "здесь" и "сейчас".
– Визжать не будешь? – Сидящий напротив Брэйн раскладывает на столе передо мной всё необходимое для будущей татуировки. – Всё-таки первый раз... готова к паре часов неприятных моментов?
Я улыбаюсь, потому что такой смелой и сильной не чувствовала себя очень давно. Да никогда не ощущала себя более уверенной и решительной, чем в эту самую минуту, сидя в кресле напротив гиганта-татуировщика.
– Не переживай, обещаю вести себя хорошо.
Брэйн ухмыляется, чуть заметно кивает головой и надевает на руки чёрные перчатки.
– Значит, с эскизом определились? – спрашивает, указывая квадратным, покрытым лёгкой тёмно-каштановой щетиной, подбородком на лежащий рядом планшет.
В медового оттенка глазах пляшут лукавые чёртики, но он сохраняет бесстрастное выражение лица, словно хирург перед важной операцией.
– Всё верно.
На экране гаджета нарисованный Филином возрождающийся из пепла Феникс с огненными крыльями и горящими изумрудными глазами. Это мы с Арчи – двое сгоревших дотла, но восставших из пламени, чтобы жить дальше, несмотря на любые препятствия и болящую память внутри каждого из нас.
– Отличный, кстати, эскиз, – уголок пухлых губ Брэйна чуть подрагивает и стремится вверх. – Не зря Филину в художке великое будущее пророчили. Приступим?
Киваю и набираю полную грудь воздуха.
– Не бойся, страх самый плохой советчик в нашем деле, – ласково, что для Брэйна почти не свойственно, говорит татуировщик. – Расслабься, тогда всё будет восприниматься значительно проще.
Жаль, Брэйн строго-настрого запретил мне пить перед сеансом, потому что вот именно в этот момент больше всего жалею, что не напилась в хлам. Страшно же, кто бы только знал, насколько. Но фиг я кому об этом скажу.
– Я постараюсь, просто у меня такое чувство, что с появлением рисунка на моём теле стану совсем другой. Словно изменюсь безвозвратно. Перемены всегда волнительны.
Брэйн хмыкает и растягивает губы в улыбке.
– Да ты, Крис, философ.
– Это просто нервное. Волнуюсь, вот и горожу всякую чушь.
– Расслабься, – напоминает ещё раз Брэйн и достаёт пузырёк с какой-то белой жидкостью. – Я не инквизитор.
Протирает кожу на внутренней стороне моего предплечья сначала антисептиком, после мутно-белой эмульсией и "приклеивает" предварительно распечатанный эскиз. Несколько секунд и рисунок запечетлевается на моей коже. За этим процессом очень интересно наблюдать, а за Брэйном, чьи движения отточены до автоматизма, приятно вдвойне.
– Обычно девочки в первый раз начинают с чего-то попроще, – говорит, беря в руку машинку. – Веточки лаванды, цветочки, милые сердечки, простые надписи замысловатым шрифтом. А тут феникс.
– Знаешь, никогда не чувствовала себя обычной девочкой, которой по сердцу милые сердечки.
– Ну и хорошо, так интереснее.
Брэйн включает машинку и, шаг за шагом, миллиметр за миллиметром на моей бледной коже появляется рисунок, о котором мечтала всю свою жизнь. Просто, наверное, не знала об этом.
Больно жутко, но я терплю, потому что пообещала себе быть сильной. Да и перед Брэйном будет неудобно – клялась же не визжать. А ещё с дуру отказалась от анестезии, и теперь аж в ушах стреляет. Цепляюсь свободной рукой за подлокотник и сжимаю его до хруста в суставах. Я выдержу, выдержу, чего бы это ни стоило.
Татуировщик весь сеанс бросает на меня красноречивые взгляды, но я отрицательно машу головой, потому что не намерена сдаваться и отступать в середине пути. Лучше сделать всё сразу, единым махом, ибо больше, знаю, не выдержу и второй раз сюда не вернусь.
Напоминаю себе, что я женщина, перенесшая тяжёлую беременность и роды, поэтому обязана выдержать, хоть и хочется кричать, а ещё лучше пнуть Брэйна в татуированную лысину и с дикими воплями сбежать. Но нет, я больше никогда не буду бегать, что бы ни случилось.
– Живая? – доносится сквозь шум в ушах голос Брэйна. – Побледнела так.
Открываю глаза и вижу улыбающееся лицо татуировщика.
– Не уверена. – Не узнаю собственного голоса, но, судя по рисунку на руке, работа окончена.
Неужели справилась?
Ух ты!
Я ведь молодец всё-таки! Герой ведь, да?
– Умница, на самом деле. – Брэйн откладывает машинку в сторону и снимает чёрные перчатки. – Не ожидал.
– Было больно, врать не буду, адски больно, но я выдержала!
Мне хочется вскочить на ноги и прыгать до потолка, потому что счастье и гордость распирают изнутри. Кажется, что в этой боли, что испытала за несколько минувших часов, исчезла, растворилась прошлая я. Кристины, которую кто-то обижал, вытирал о неё ноги и угрожал её ребёнку больше нет. Теперь не её месте появилась гордая и независимая Крис, которая будет сама решать, что делать и как жить.
– Спасибо тебе, Павлик.
Брэйн хмурится, но через секунду улыбка расцветает на его довольно красивом лице, хоть при первом взгляде татуировка на голове и производит шокирующее впечатление. В карих глазах загорается весёлый огонёк, и он произносит:
– Прознала всё-таки. Кто сказал?
– Арчи.
– Ох, уж этот Арчибальд, – смеётся Брэйн и поднимается на ноги. – Он, кстати, скоро придёт. Он же у нас – торнадо, от которого не спрятаться, не скрыться.
Чувствую как от этих слов кровь начинает быстрее бежать по венам, а сердце, кажется, пропускает несколько ударов. Интересно, мой организм когда-нибудь перестанет так на него реагировать?
– Ты пока посиди, приди в себя, а то всё-таки татуировка – это стресс. Тем более, для неподготовленного человека, делающего её впервые.
Откидываюсь на спинку весьма удобного кресла и закрываю глаза. Брэйн тем временем чем-то шурудит, гремит посудой, бурчит себе что-то под нос. Неожиданно дверь распахивается, впуская внутрь свежесть раннеосеннего воздуха и любимый аромат.
Арчи.
Распахиваю глаза и слезаю с кресла. Не хочу, чтобы он видел раньше времени рисунок, потому что это своего рода сюрприз.
Арчи, как обычно, шумный и весёлый о чём-то шутит, громко смеётся и заполняет собой, кажется, каждый сантиметр этого пространства. Без него всё не то и все другие – более серьёзные, сдержанные, но стоит ему появиться, как людей словно в корне меняют.
– Покажи, что там, – произносит, пытаясь заглянуть мне за спину. В зелёных глазах пляшут смешинки, а на губах играет хитрая усмешка. – Всё равно же эти придурки расколятся. Лучше сама покажи, а то покусаю.
– Нашёл, чем испугать, – улыбаюсь, краснея под его взглядом.
Он озабоченный, честное слово, но мне нравится то, как он реагирует на меня. Как туманится его взгляд каждый раз, когда наши взгляды встречаются.
Но мне нельзя терять бдительность, а то вон, стоило ему посмотреть на меня, как поплыла, словно малолетняя дурочка на танцах.
Прячу руку за спину, чтобы он не увидел, но Арчи настойчив, а я не знаю, сколько ещё смогу сопротивляться его напору и обаянию.
– Так, я не понял, что вы тут устроили?! – Брэйн заходит мне за спину и, оттянув руку назад, наклеивает на свежий рисунок большой квадратный пластырь. – Как ухаживать я рассказывал. Будешь слушаться, всё будет хорошо. Возникнут проблемы, обращайся.
За ним забавно наблюдать, когда он в родной стихии: деловитый, собранный – настоящий профессионал.
– Хорошо! Будет исполнено в лучшем виде, – салютую татуировщику, и тот смеётся.
– Брэйн, если что я ей расскажу ещё раз, как правильно ухаживать, и помогу. Так что не переживай, всё будет хорошо.
– Вот тебе, трепло ты эдакое, вообще веры нет.
– Да ла-а-дно тебе! – улыбается Арчи, и его лицо будто подсвечивается изнутри. Никогда раньше не встречала людей, которых настолько украшает улыбка. – Я позабочусь о твоём шедевре на её теле.
Потом наклоняется ко мне и шепчет прямо в ухо, от чего мурашки принимаются носиться по спине:
– И о теле тоже позабочусь. Я соскучился, Крис, у меня аж в глазах темнеет.
– Мы с тобой четыре часа не виделись, – улыбаюсь, утыкаясь ему в плечо. Мне так хорошо сейчас, что готова раствориться в этом моменте без остатка. – Или пока Женечка отдыхает с Ирмой на море, решил план перевыполнить?
– Ничего не знаю, – говорит Арчи, прижимая меня к себе, – но ты мне нужна. Голая и в моей квартире, а не вот это вот всё.
Брэйн откашливается, привклекая наше внимание.
– Хорош тискаться, – говорит он, собирая свой инструмент. – Идёте на свадьбу отца Роджера? Уже завтра, между прочим.
А я и забыла. Вернее, не так. Меня даже не приглашал никто, потому весть об этом событии прошла мимо меня. Не знаю, имею ли право мечтать о том, чтобы попасть на это событие. Но, с другой стороны, мы же, вроде как, пара с Арчи, поэтому, почему бы и нет? Люди, состоящие в отношениях, должны же куда-то вместе ходить. Правильно?
– Конечно, идём, – говорит Арчи, как само собой разумеющееся, не выпуская меня из объятий. – Будто такое событие пропустить можно.
– Тогда до завтра, – улыбается Брэйн. – А сейчас мне нужно выспаться, а то ты, Крис, у меня сегодня уже двенадцатый клиент. Как бы не любил свою работу, но отдыхать иногда всё-таки нужно.
Мы прощаемся с татуировщиком и выходим на улицу. На город спустились плотные сумерки, но я больше не чувствую страха, который заползает в душу липкой змеёй. Становлюсь на тротуаре и, раскинув в стороны руки, поднимаю голову и вдыхаю вечерний воздух полной грудью.
– Знаешь, милая Крис, – чувствую дыхание Арчи на своей шее, – а ты изменилась. И мне это нравится.
– Значит, прежняя версия тебя не устраивала?
– Меня устраивает всё, что связано с тобой. Просто я рад, что ты находишь в себе силы меняться. И я вместе с тобой.
Подойдя вплотную, он обнимает меня за талию и прижимает к себе. Кажется, я готова остаться в его объятиях до скончания веков, пока пылающее солнце не сожжёт бренную землю ко всем чертям.
– Татуировку покажешь? – шепчет на ухо, слегка касаясь губами.
– Когда-нибудь непременно, – откидываю голову ему на плечо и наслаждаюсь поцелуями, такими медленными, неторопливыми, что дарят губы Арчи.
И наплевать, что нас может кто-нибудь увидеть или осудить. Мне на всё наплевать, лишь бы Арчи оставался рядом, даря ощущение покоя и делая меня счастливой.
– А ты коварна, милая Крис, – говорит между поцелуями, и голос его, хриплый и до чёртиков сексуальный, вибрирует где-то внутри меня. – Очень коварна. Но я терпеливый, ты даже представить себе не можешь, насколько.
– Потерпишь, тебе полезно.
Перед глазами встают образы той первой ночи, когда рухнули между нами последние стены, и не осталось больше ни запретных тем, ни любых других табу. Это случилось, когда Арчи вернулся домой и сообщил, что нет больше того, кто планомерно рушил мою жизнь.
Прошёл месяц, наполненный любовью, так нечаянно вошедшей в мою жизнь, а я до сих пор не могу поверить, что кто-то может на меня так смотреть, так целовать и касаться настолько бережно, словно могу исчезнуть, словно призрачный мираж.
Соня была права: Арчи потрясающий мужчина, способный одним случайным прикосновением высечь искры, заставить снова и снова плевать на всё и растворяться в его объятиях. Я слышала раньше, что такое бывает, но не верила, что это может случиться со мной.
Вот и сейчас его пальцы, грубые и нежные одновременно, касаются обнажённых участков моей кожи, поднимая внутри целую бурю чувств и эмоций. Он прекрасен, как может быть прекрасен влюблённый мужчина, и я знаю, что таких ночей, когда не нужны слова и есть только "здесь" и "сейчас" будет ещё очень много.
Я верю в это.
Я ему верю.
– У нас много времени впереди, поэтому можно и подождать.
И я понимаю, о чём он.
У нас и правда вся жизнь впереди.
И как бы она не сложилась, завтра будет лучше чем вчера.
От автора
Всем, прочитавшим сие, доброго времени суток, где бы вы ни были.
Для начала хотелось бы поблагодарить всех, кто решил подарить кусочек своей жизни и личного времени этой истории. Для меня каждый ваш просмотр, каждая звезда и, пусть самый короткий, но комментарий – настоящее счастье и повод не сдаваться. И в редких случаях даже гордиться собой.
Теперь позвольте замолвить пару слов о самой книге и её героях, которые, надеюсь, не оставили вас равнодушными.
Сама идея написать "Отравленного памятью" родилась во мне почти сразу, как вышел на "сцену" Арчи в «Ветре нашей свободы». Помните его, обнаженного по пояс в "Ржавой банке", когда Матильда дефилировала голой с красным платьем за спиной? Тогда я описала его тату: надпись на груди, портрет и сломанное крыло на лопатках. И именно тогда мне захотелось рассказать о нём немножко больше.
Думала ограничиться рассказом, но, видя со временем, что многим читателям понравился Арчи, решила, что в итоге напишу полноценный роман. Мне показалось, что Арчибальд с живущим внутри демоном Валерой этого достоин.
Так, в ноябре, я и села за книгу.
Впервые я писала, редактировала, исправляла, дописывала и переписывала, а уже потом, когда счётчик слов в Ворде перевалил за сто тысяч, и была поставлена финальная точка, решилась выкладывать роман на суд общественности. Потому что вы даже не можете себе представить, сколько раз за эти месяцы мне хотелось бросить всё к чертям и забыть об этой истории, словно она – страшный сон.
Ни разу я столько раз не переписывала некоторые сцены, никогда так долго не размышляла, каким же именно макаром разделаться с каким-нибудь персонажем. Но Никита заставил меня попотеть.
Он даже меня утомил.
И вот сейчас, строча это послесловие, я искренне надеюсь, что все мои усилия не прошли зря.
Теперь же хотелось бы поговорить немного о героях.
Книга не зря имеет такое называние, но по-хорошему её нужно было назвать «Отравленные памятью», ведь каждый из персонажей в той или иной степени борется со своими демонами – демонами разрушающей изнутри, отравляющей памяти. Сколько раз в жизни бывало, что какое-то событие, обида или желание отомстить заседало где-то в глубине души, мешая нормально жить, превращая людей в моральных инвалидов – половинчатых духовно, без возможности вырваться из заколдованного круга.
Арчи, Кристина, Никита, Ксюша, Роджер и Карл – все они в той или иной степени одержимы прошлыми потерями, тоской по несбывшимся мечтам, гоняющие своих призраков и гонимые памятью. Даже у маленького Женечки есть своя боль.
Я люблю сложных героев, внутри которых есть треснувший сосуд, через который выливается наружу боль. Боль эта топит их, утаскивает на дно. Мне интересно как человеку и как автору ставить героя в начало пути, через который ему суждено будет пройти, чтобы в самом конце обрести себя.
Получается ли у меня? Очень надеюсь, что да.
Никита.
Герой, который был слишком мерзок, чтобы вызывать сочувствие или восхищать читателя. Тема психопатов давно будоражила меня, потому я решила, что в этой книге главный антагонист будет именно психопатом. Не искалеченный своим стылым детством Кир, а холодный и расчётливый психопат, умеющий лишь мимикрировать, но не умеющий сопереживать. Он, словно липкая змея, заползает в душу, чтобы через время развернуть свой хвост на всю длину и заполнить своим ядом, отравить, уничтожить.
Такой Никита всегда будет искать, где выгоднее, сытнее и теплее. Жаль, что на каждого из них не найдётся свой Карл.
Ну и напоследок.
Напишите, пожалуйста, своё мнение о прочитанном. Мне очень важно знать, что вы думаете сейчас, находясь в самом конце пути. Я очень люблю вас и всегда с трепетом жду каждое ваше мнение. Мне действительно интересно и очень важно знать, всё ли у меня получилось.
Спасибо вам всем.
Спасибо, что были рядом и ещё будете.
И закончить хотелось бы фразой, которая прошла красной нитью через весь роман:
"Я слишком сильно тебя люблю. Никогда об этом не забывай".
И фразу эту я посвящаю каждому из вас.
Ваша Стрелия.
15 марта 2018 г.
