Текст книги "Отравленный памятью (ЛП)"
Автор книги: Лина Манило
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)
38. Арчи
В «Бразерсе» днём почти никого нет, но нам не нужны лишние глаза. По секрету Роджер шепнул, что у него есть один человек, который в состоянии помочь с решением проблемы. Могу лишь догадываться, что это каким-то образом связано с прошлым нашего рыжего друга, которое заперто за семью печатями. Но если кто-то согласен нам помочь, когда другим не под силу, то сто?ит ли задумываться о том, кто эти люди? Даже если это плохие люди, иногда можно и глаза закрыть. В конце концов, я не бог и не прокурор, чтобы решать, кто хороший человек, а кто не очень.
Желание найти этого урода Никиту растёт и крепнет во мне с каждой минутой. Хочется посмотреть ему в глаза и понять, как он мог так обращаться с девушкой. Ведь она любила его, возможно, до сих пор любит, доверяла, а он взял и проиграл её в карты. А до этого почти уничтожил морально. О том, что именно он причастен к жестокому убийству её деда вообще думать не хочется, потому что могу слишком уж разозлиться. Я и так только недавно научился хоть немного контролировать свой гнев.
– Я думаю, что лучше в отдельный кабинет пройти, – замечает Роджер, слишком серьёзный, сосредоточенный.
Он сейчас меньше всего похож на того улыбчивого рыжего здоровяка, которого я знаю так много лет.
– С чего вдруг такая секретность? – удивляюсь.
Я не привык прятаться по углам и о чём-то шептаться. Любое дерьмо предпочитаю встречать с открытым забралом. – Ты в шпионы, что ли, подался или в наркокартеле прописался?
Роджер переводит на меня тяжёлый взгляд единственного глаза, от чего мне становится не по себе.
– Арчи, ты знаешь, как я к тебе отношусь, – говорит, вздыхая, – но иногда ты просто нарываешься, чтобы тебе промеж глаз саданули. Прекращай трепаться, и просто пошли.
– Кого послать? – ёрничаю. – Ладно, веди меня, мой поводырь.
– Давно бы так, – ухмыляется Роджер, и мы направляемся по узкому коридору в самый дальний угол бара, где неоштукатуренные красноватые кирпичные стены увешаны фотографиями гостей. По бокам через равные промежутки расположены двери в отдельные небольшие кабинеты, в которых можно чувствовать себя в полной безопасности.
Я, правда, привык использовать их для утех сексуального характера, но и поговорить там тоже можно.
Пока размышляю о том, что меня ждёт сегодня, Роджер останавливается у чёрной двери, толкает её ногой в кожаном громоздком ботинке, и мы входим.
Здесь довольно уютно, но тесновато: небольшая комната, в которой может разместиться от силы пять человек – и то явно не наших с Роджером габаритов – завалена пуфами, стилизованными под мотоциклетные покрышки. К тёмным, почти чёрным стенам прибиты многочисленные фотографии. Их так много, что глаза разбегаются.
– Добрый день, господа. – Сиплый мужской голос раздаётся откуда-то сбоку, и я резко оборачиваюсь, чтобы своими глазами увидеть говорящего.
Им оказывается невысокий одутловатый мужичонка с коротко остриженными тёмными волосами. Глубокая морщина залегла между бровей, а на тонких бледных губах играет ленивая ухмылка. Раскинув руки на спинке дивана, положив ногу на ногу, он смотрит на нас. Видно, ожидая ответного приветствия.
– Добрый, коль не шутишь, – выдаю я банальность, на что наш визави хмыкает.
– Я от Карла, – обращается мужик к Роджеру, и тот отвечает медленным кивком, явно что-то просчитывая. – Он сказал, вам помощь нужна.
Смотрю на этого товарища: на его красное опухшее лицо, выдающее в нём профессионального алкоголика, на хитрый взгляд прищуренных глаз и не могу взять в толк, какую помощь он может нам оказать.
– Я правильно понимаю, что обмен любезностями и именами оставим для другого случая? – интересуется Роджер, на что мужик кивает, ухмыляясь ещё шире.
Была бы моя воля, я бы уже отсюда уехал. Вся эта ситуация больше похожа на постановку «Крёстного отца» в каком-то зажопинском ТЮЗе, честное слово. Так и подмывает сгрести Роджера в охапку и уволочь отсюда. А потом уж навалять по самое не балуй, что приволок меня на встречу с этим пропитым уголовником, который на посылках у какого-то Карла. Карла Маркса, что ли?
– Рыжий, обрисуй ситуацию по-быстрому, и будем думать, какой лопатой дерьмо ваше грести.
Мне кажется, я сейчас нахожусь в какой-то параллельной Вселенной, честное слово. Но сдерживаюсь, чтобы не вспылить и не свалить отсюда, громко хлопнув дверью. Роджер никогда не был треплом. На него можно положиться в любых обстоятельствах, поэтому не буду торопиться с выводами.
– Нужно нарыть информацию на одного человека, – начинает Роджер. – Всё, что угодно: слабости, пунктики, диагнозы, подводные камни. В общем, всё то, о чём в досье не пишут.
– Важная птица? – спрашивает мужик, обводя нас тяжёлым взглядом. – Или просто бабу увёл?
– Нет, не увёл, – вставляю. – Убить он мою бабу хочет, ну а мне нужно понимать, с чем дело имею.
– Правильная позиция, – одобрительно кивает мужик. Мне показалось, или он действительно оживился, когда прозвучало слово "убить"? Вон, даже в заплывших глазках нездоровый огонёк загорелся. – Врага нужно знать в лицо, парень.
– На вас можно положиться? – спрашивает Роджер, поглаживая бороду. Единственный глаз прищурен, а губы сжаты в тонкую линию.
– А разве Карл не рассказывал обо мне? – мужик сверлит по очереди нас глазами, и от этого взгляда мороз по коже. Во что мы вляпываемся? Хотелось бы знать.
– Честно? Нет.
Не знаю, устроил ли его ответ Роджера, но он даже глазом не моргнул.
– Парни если на кого-то в этом вопросе вы и можете положиться, так только на меня.
А он, я смотрю, цены себе не сложит. Я бы не был так оптимистично настроен. И почему не приехал сам Карл? От кого прячется?
– Хорошо, – киваю, потому что мне уже порядком надоели эти недогангстерские фокусы. – О деньгах не беспокойтесь.
– А я и не беспокоюсь, – дёргает пухлым плечом. – Не было ещё в моей жизни такого, чтобы мне деньги не заплатили, поэтому о таких вещах как-то не привык париться.
– Работаете, видно хорошо, – заключает Роджер, чтобы заполнить неловкую паузу.
– И это тоже, – хохочет мужик, обнажая два ряда острых маленьких, словно у хорька зубов. – Или просто умею на совесть надавить.
О методах давления на совесть стараюсь не думать, но слишком живая фантазия рисует в воображении малоприглядные картины. Надо будет потом свои видения сценаристам "Пилы" послать – годный фильмец получится, уверен.
– Тогда связь будем держать через Карла, – говорит Роджер, которому, как и мне, не терпится уже покинуть этот до мельчайшей детали знакомый, но сейчас ставший неуютным кабинет.
– Угу, – кивает с поистине королевским достоинством мужик. – О сумме гонорара договоримся позже. А за задаток мерси.
– Лишь бы на пользу, – произносит Роджер, и мы уходим.
– Сколько ты ему заплатил? – спрашиваю, как только мы выходим на улицу.
– Тебе какая разница? Это же я с Карлом договорился, мне и платить.
– Но это не твои проблемы, – резонно замечаю, а Роджер фыркает.
– Арч, когда какой-то подонок угрожает женщине, любой нормальный мужик воспримет это, как личное оскорбление. Сечёшь?
– Не думал, что ты у нас такой рыцарь.
– Нет, брат, ты слишком хорошо думаешь обо мне, – ухмыляется Роджер. – Просто если я кого и презираю в этой жизни, то только домашних тиранов, которые измываются над женщинами.
Мне кажется, что в его словах много личного, потаённого, о чём сложно говорить вслух, но оно болит внутри и скребётся когтями.
– Ты мне расскажешь, что это за Карл такой расчудесный? – спешу перевести тему.
– Хорошо, – кивает Роджер. – Поехали в "Банку", а то на улице не стoит о таких делах трепаться.
* * *
– Карла я знаю с тех времён, когда Роджер был известен узкому кругу людей не как рыжий весельчак, а отмороженный придурок. Правда, тогда ещё у меня оба глаза были на месте, а борода расти категорически отказывалась.
Роджер сидит верхом на синей бочке – своём излюбленном месте. Хоть что-то в этой жизни стабильно.
– Ты никогда не рассказывал об этом, – замечает Филин, сидящий рядом со мной.
Роджер переводит на него задумчивый взгляд, хмурится и, закинув руки за голову, опирается на оштукатуренную стену.
– Рассказывать нужно то, чем хочется гордиться, – тяжело вздыхает и морщится. – Да и, по правде сказать, мне бы хотелось о многом забыть из того, чем приходилось заниматься.
– Но ты же знаешь, что от нас не услышишь упрёков, – говорю, потому что чувствую: Роджеру сейчас нужна поддержка.
– Да дело не в вас, – отмахивается и спрыгивает на пол. – А во мне. Есть вещи, о которых лучше не говорить вслух, потому что так есть хоть маленький, но шанс забыть.
– Сейчас ты готов делиться? – спрашивает Филин, выстукивая пальцами мотив на голенище высокого сапога, закинув ногу на ногу.
Роджер усмехается, скрестив руки на груди.
– Не готов, но иногда это необходимо. – И снова усмешка на губах, словно знак того, что мы подошли к какой-то черте, за которой ждёт много неизвестного. Слишком много.
Набрав полную грудь воздуха, точно впереди затяжной прыжок в пропасть, он начинает:
– Когда мне было тринадцать, мои родители развелись. Собственно, ничего необычного в этом нет, если бы только не желание моей мамы насолить отцу и доказать, что она ещё кому-то может быть нужна.
Кто ищет, тот всегда найдёт, и буквально через год в нашем доме появился посторонний мужик, который решил, что я буду считать его отцом, чего бы это ни стоило. Методы он выбирал разные, один дебильнее другого, но с каждым днём я ненавидел его ещё больше.
Мама плакала, просила меня не разрушать ей жизнь, с таким трудом налаженную. Я же не считал наше существование жизнью, поэтому на уступки не шёл. Лишь сильнее упирался. Ну не желал терпеть весь тот ад, что творился в доме ежедневно.
Я хотел, чтобы мама одумалась и выгнала этого идиота, но все мои попытки достучаться до здравого смысла родительницы терпели крах. Чем уж он её приворожил, одному Дьяволу известно, но она терпела все его фокусы. И ведь началось всё с безобидных подтруниваний над её внешностью, а вылилось в бесконечную череду отвратительных побоев.
Не вдаваясь в лишние подробности, скажу, что после того, как нашёл её на полу, почти без сознания, а этот мерзкий подонок сидел рядом и улыбался, сложно было себя контролировать. В глубине души я знал, что этим рано или поздно закончится, но гнал от себя эти мысли. А зря, нужно было прислушиваться к интуиции.
К тому времени мне уже исполнилось пятнадцать, ростом и силой я превосходил отчима, поэтому ничего не стоило и его физиономию превратить в фарш. О, если бы вы знали, сколько удовольствия мне это доставило, какой кайф ловил, когда в его глазах плескался ужас, а по штанам расползалось мокрое пятно!
До сих пор не жалею о своём поступке, хоть он и перековеркал всю мою жизнь. Но иногда долг становится выше последствий.
Врачи, приехавшие на мой вызов, констатировали у отчима множественные переломы и ушибы мягких тканей. Отделал я его знатно, только никакие благородные мотивы не спасли от колонии. Там-то с Карлом и познакомился. Мы были ровесниками, быстро сошлись на почве любви к мотоциклам и вообще во многом были похожи.
Вот так в моей жизни появился Карл – мой друг и спаситель. Дали мне всего два года, поэтому в семнадцать вышел на свободу, а вскорости освободился и Карл, мотавший срок за грабёж.
Наверное, не нужно долго рассказывать, что такие непутёвые парни, с грязными пятнами на теле прошлого никому не нужны. Ни работы, ни перспектив – у нас не было ровным счётом ничего, за что можно было бы ухватиться. Да и не хотели мы довольствоваться жалкими подачками, объедки со стола нас не интересовали.
Я уже говорил, что не горжусь собой, но и посыпать голову пеплом тоже не буду – я сам выбрал тогда такую жизнь. Зачем теперь жаловаться?
Девяностые годы спутали все карты: богатые и умные опустились на самое дно, а у бедных и наглых появился шанс взлететь на вершину. Главное, не бояться рисковать, а мы с Карлом не знали, что такое страх.
Клуб «Чёрный ангел» стал нашим домом, но моё пребывание в нём не сделало меня счастливым. В итоге, до меня дошло, что этот путь снова приведёт на нары. Наверное, я оказался не настолько отчаянным, как Карл.
* * *
Роджер замолкает, задумавшись о чём-то, а в моей голове не укладывается информация: он был членом «Чёрных ангелов»? Об этом клубе знает каждый, кто хоть немного в теме. Но также все знают, что с ними лучше не связываться, если не хочешь замараться по самые уши.
– Они же настоящие подонки, – замечает Фил, шокированный не меньше моего.
– Думаешь, я сильно от них отличался? – Горькая усмешка трогает его губы. – Может быть, до сих пор такой, просто научился справляться со своими демонами.
– Но ты же ушёл от них, – говорю, потому что знаю: Роджер не подонок, что бы о себе не думал. – Значит, в какой-то момент понял, что вам не по пути.
– Понял, – кивает он, растирая бледные пальцы. – Да только оттуда так просто не выбраться.
– Именно поэтому ты был всегда против, чтобы мы в какой-либо клуб вступали? – спрашивает Фил, поднимаясь с дивана. – Не хотел, чтобы мы оказались в чём-то замешанными?
Вместо ответа Роджер кивает, и его взгляд в эту секунду почти отеческий.
– Всё правильно. Я ещё легко отделался, когда решил уйти – мне всего лишь глаз выбили и хребет чуть не сломали. Но это только потому, что в лесу меня пытал Карл. Это было своего рода наказание нам обоим. И Карл провалил своё задание, не сумев убить меня. За это он тоже заплатил, только я не имею права говорить, как именно.
Перед глазами снова мелькают кровавые картинки. Жмурюсь, чтобы отогнать от себя назойливые кадры пыток незнакомого мне Карла.
– Иногда, в самых крайних случаях я связываюсь с ним, и он помогает мне, – говорит Роджер. – Тогда он помог найти наркоторговцев в «Бразерсе», а сейчас...
– Сейчас он прислал странного человека, который поможет найти Никиту, – заканчиваю фразу.
– Всё правильно, – кивает Роджер, и, не говоря больше ни слова, идёт в наш кабинет.
– Вот это поворот, – таращит глаза Фил. – А одноглазый-то с секретом оказался.
– Переживём, – замечаю, оглядываясь на дверь кабинета, чтобы не пропустить возвращения нашего рассказчика. – Главное, чтобы всё это было не зря, потому что мне совсем не понравился тот тип, которого прислал Карл. Не знаю, почему он сам не пришёл, но факт остаётся фактом: мерзким товарищем оказался его посланник.
– Думаешь, могут кинуть? – шёпотом спрашивает Фил.
– Не думаю, но слишком часто я бы не хотел встречаться с ним.
– Что вы тут шепчетесь? – Роджер появляется неожиданно с тремя бутылками пива. – Давайте, парни, выпьем, потому что сегодня какой-то уж слишком насыщенный день.
Мы согласно киваем, и какое-то время молчим. До слуха доносится стук, беззлобное переругивание парней, звон падающих на пол инструментов, но нас никто не беспокоит.
– Роджер, ты доверяешь этим товарищам? – задаю интересующий меня вопрос, на что друг лишь ухмыляется. – Что такое?
– Всё нормально, просто... Вот скажи, ты доверяешь Филину?
Неожиданный, конечно, вопрос. Я киваю.
– Другого ответа я и не ждал. – Его ухмылка становится ещё шире. – Так вот, у нас с Карлом примерно тоже самое, только мы не ходим везде парой, понимаешь? Но мы так давно знаем друг друга, через такие дебри и буреломы пробирались не единожды, что не доверять ему я просто не могу. А почему он сам не пришёл? Так потому, что у него за жизнь накопилось слишком много врагов, чтобы так просто по барам шастать. Андестенд?
– Само собой, – подтверждаю и откидываюсь на спинку дивана.
Много вопросов роится в голове, но ни один я на трезвую голову не решусь задать Роджеру. Он и так сделал почти невозможное, пересилив себе и открыв правду. Пусть частичную, но она намного лучше лжи.
39. Кристина
В квартире Арчи тихо. Лишь слышно, как жужжат паровозики, бесконечно двигаясь по кольцу миниатюрных рельсов. Женя в полном восторге от новой игрушки, потому что, какой же мальчик не мечтает о железной дороге? В наборе, что купил Арчи, помимо самих вагончиков нашлись также крошечные человечки: проводники для каждого вагона, станционный смотритель, миниатюрное, но, тем не менее, необычайно детализированное здание вокзала. Даже носильщики, вцепившиеся малюсенькими ручками в тележки, груженные чемоданами, присутствовали.
Вся эта неописуемая красота заняла собой приличный участок пола, и сын, играя, с головой ушёл в выдуманный мир, где он может быть хозяином вымышленной реальности. Но ему хорошо, а от этого и на моём сердце становится чуть светлее.
Женя очень похож на своего отца – образ Никиты оживает перед моими глазами, сто?ит только взглянуть на сына. В его улыбке, в выражении детского ещё лица, разрезе глаз угадывает облик того, кого ненавижу больше всех на свете. Это какое-то проклятие, но главный парадокс состоит в том, что любить сына мне это не мешает. Он не виноват в том, что его мама была такой наивной идиоткой и не смогла вовремя распознать, каким же подонком является тот, кого так отчаянно полюбила. Никто, по сути, в этом не виноват, даже Никита – он такой, какой есть, просто мне не хотелось замечать, какое он ничтожество.
Оставляю Женю играть в комнате, а сама иду на кухню – не терпится закончить с уборкой, чтобы к возвращению Арчи дом сиял, как никогда прежде. И пусть он запретил мне перенапрягаться, не желая, чтобы я чувствовала себя обязанной, мне всё равно хочется его отблагодарить. Пусть потом возмущается, сколько влезет, моего намерения вероятное недовольство Арчи не изменит.
Кидаю взгляд на столешницу, на которой лежит новый телефон – подарок Арчи. Свой пришлось выбросить, потому что не хотелось, чтобы моё местонахождение можно было вычислить по биллингу или любым другим способом.
Хочется поговорить с Соней – соскучилась по единственному человеку, которому в последнее время было не наплевать на меня. Я не успела скинуть ей свой новый номер, но она знает домашний телефон Арчи – перед тем, как уехать из квартиры, зашла попрощаться.
А ещё скучаю по Ирме. Пусть проработала у неё самую малость, но эта женщина мне очень понравилась. Но для всех этих встреч и разговоров по душа?м пока что неподходящий момент: нужно, чтобы всё улеглось, устаканилось. Интересно, когда Никите надоест меня выслеживать? Когда он решит отстать от меня и не напоминать о себе? И наступит ли такой момент хоть когда-то в этой жизни, или для этого кому-то из нас нужно будет сдохнуть?
Может быть, всё-таки поехать в полицию и накатать заявление о преследовании? Но что у меня есть на Никиту? Один телефонный звонок? Разве это воспримет хоть кто-то всерьёз?
Вдруг до слуха доносится трель звонка, и я замираю, ощущая, как на лбу выступают бисеринки пота. Не могу сообразить, откуда идёт звук. Дверной звонок? Телефон? Не понимаю. Прислушиваюсь и делаю шаг по направлению к выходу из комнаты. Арчи строго-настрого запретил открывать кому-то дверь в его отсутствие, но вдруг это он сам вернулся и просто забыл ключи? Не держать же хозяина за дверью, правильно? Нет, бред, Арчи бы на мобильный позвонил.
Маленькими шагами выхожу из кухни и оказываюсь в коридоре. Залихватская трель действует на нервы. Хоть и не знаю, кто это может быть, но предчувствия более, чем неприятные. Почему я не могу просто расслабиться и забить на все проблемы разом? Почему каждый звук и шорох отдаётся в сознании погребальным набатом?
В коридоре звук становится отчётливее, и до меня доходит, что он идёт от телефона – молочно-белой трубки, прикреплённой к стене. Лампочка мигает зелёным, оповещая о входящем вызове. Подхожу к аппарату, на котором высвечивается номер звонящего, и понимаю, что это Соня.
Кажется, с сердца падает огромная плита.
– Почему так долго? – вопит она, когда слышит мой голос. – Я тут чуть с ума не сошла, пока дождалась ответа!
Улыбаюсь про себя: моя нетерпеливая соседка в своём репертуаре. Мне так не хватает её шумной весёлости, лёгкости и непристойных шуток. Но пока лучше ни с кем не встречаться, чтобы не накликать беду на ни в чём не повинных людей.
– Я тоже рада тебя слышать, – произношу, когда она заканчивает выражать своё недовольство и на секунду замолкает. – Как у тебя дела?
– У меня?! – от её голоса мои барабанные перепонки чуть не лопаются. Нет, Соня, конечно, страстная натура, но чего кричать-то так? – У меня всё хреново. Вернее, не у меня, а у тебя, подруга.
Я это, собственно, и без напоминаний знаю, но только, что именно Соня сейчас имеет в виду, хотелось бы выяснить.
– Что случилось?
– Я не знаю, как долго ты собралась отсутствовать, но мой тебе совет: сиди там, где сидишь и не отсвечивай.
– Ты можешь толком объяснить, что произошло Софья, вздохни поглубже, успокойся и расскажи всё по порядку.
Начинаю постепенно терять терпение, потому что в последнее время столько всего навалилось, что выдерживать ещё и Сонины истерики не имею ни сил, ни желания.
– По порядку? Хорошо, – соглашается подруга. – Буквально только что – я из магазина возвращалась – ко мне во дворе подошёл какой-то мужик. Высокий зараза, красивый даже. Светлые волосы, модный такой. Тебя искал, между прочим.
При этих словах сердце сжимается от страха, но я стараюсь не поддаваться, потому что нет худшего помощника, чем паника.
– Ты его хорошо рассмотрела?
Хотя мне не требуется её ответ: то, что это Никита и так знаю.
– Ха! Спрашиваешь ещё. Красивых мужиков я за версту чую, а этот подплыл ко мне, галантный такой, пока я с дверцей машины возилась, и интересуется, мол, не знаю ли я тебя. Вроде как брат твой из другого города, только мне-то лапшу на уши вешать не нужно: никаких братьев нет у тебя.
– Ты ему так и сказала, что ли? – спрашиваю, потому что от Сони можно чего угодно ожидать.
– Что я, совсем сумасшедшая? Покивала с важным видом, посочувствовала, что брат и сестра разминулись. Он казался таким расстроенным, что мне даже его на секунду жаль стало. Но меня не проведёшь!
– Какая ты проницательная.
– А-то! В общем, он ещё посокрушался, глазки мне строил, просил твой новый адрес, но ничего не дала, потому что он мне не понравился.
– Всё правильно, – говорю, присаживаясь на пол.
От всех этих разговоров в голове помутнение.
– А потом, когда мы уже с ним распрощались, он подошёл к твоей двери и сунул туда записку – я подсмотрела. Он-то, наивный, думал, что я ушла. А я притаилась! Три раза ему, придурку такому, ха-ха.
– Записку?
Вот эта информация мне вообще не нравится. Нет, не надо! Пусть всё это будет только лишь сон.
– Да, после того, как он свалил, я забрала её. – Соня делает паузу, но я-то знаю, что она всё давно посмотрела и даже наизусть заучила, такая уж у неё любопытная натура. – Не знаю, подруга, кому ты там так неудачно дорогу перешла, но только содержание этой хреновой писюльки мало напоминает любовное послание восторженного поклонника.
– Соня, не томи, пожалуйста, – прошу, потому что у меня уже практически отнялись ноги от волнения. – Хочешь меня до инфаркта довести, да?
– И в мыслях не было! – восклицает подруга. – Извини, я просто переживаю за тебя.
– Я уже сама за себя переживаю, поэтому выкладывай.
– Сейчас-сейчас.
В трубке слышен какой-то шелест, потом Соня читает:
Девять – счастье.
Восемь – ошибка.
Семь – вина.
Шесть – побег.
Пять – возмездие.
Четыре – предательство.
Три – грех.
Два – расплата.
Один – смерть.
По мере того, как Соня читает это послание, в авторстве которого нет ни малейшего сомнения, в глазах всё больше темнеет. Боги, это в его стиле – такие театральные жесты в его репертуаре.
Смерть.
И я ни минуты не сомневаюсь, чью смерть Никита имеет в виду. Мою, конечно же, чью ещё? Вряд ли он намерен спрыгнуть вниз башкой в морскую пучину, хотя мне бы и хотелось этого. Никогда и никому не желала зла, только этому козлу, чтоб он угорел уже, в конце концов.
– Крис! Ты там? Чего ты молчишь?! – орёт в трубку Соня, но я не могу ответить. – Ты жива? Что всё это значит?
– Жива я, что со мной будет? – выдавливаю из себя, пытаясь успокоиться. – В общем, выбрось эту гадость, а если кто-то будет меня спрашивать, делай вид, что вообще обо мне впервые слышишь, хорошо? Не хватало ещё тебя во всё это впутывать.
– Ты мне можешь толком объяснить, что происходит? – спрашивает Соня. – Такие письмена явно ненормальные пишут. С кем ты связалась?
– Точно не с тем, с кем нужно было. Это было так давно, и я уже надеялась, что всё это неправда. Но, как оказалось, прошлое умеет догонять.
– Знаешь, Крис, я думала до всех этих событий, что меня невозможно удивить, но у тебя получилось. Оказывается, так плохо тебя знала.
Не понимаю, чего в её голосе больше: удивления или восхищения, только бы знать, чем здесь можно восхищаться.
– В общем, я тебя поняла, – вздыхает подруга. – Только ты должна помнить, что, если тебе нужна будет помощь любого рода, можешь смело ко мне обращаться. Сама знаешь, какие у Саныча связи.
А ведь она права: Саныч – мужик непростой, с большим штатом охраны, но мне неловко обращаться со своими проблемами и портить кому-то жизнь.
– Буду иметь в виду.
– Знаю я тебя, помощи не будешь просить.
– Угадала.
Соня горестно вздыхает.
– Будь осторожна, хорошо? Я за тебя волнуюсь.
– Спасибо, – говорю как можно более искренне. Мне хочется, чтобы она на самом деле поняла, как много значит для меня, пусть я и не смогу никогда сказать этого вслух. – Просто спасибо.
В итоге даю ей свой новый номер телефона, мы прощаемся. Сажусь на пол, потому что этот разговор высосал из меня последние силы. Если раньше ещё могла позволить себе надежду, но сейчас её разом выбили из меня. Никита близко, и нужно сматываться, пока он не нашёл меня здесь. Я не хочу, чтобы пострадал хоть кто-то по моей вине, тем более Арчи, который был так добр к нам.
– Женечка, собирайся, мы уезжаем! – кричу сыну, собрав остатки воли и мужества в кулак. Нужно уезжать, пока Арчи не вернулся и не остановил меня. – Только быстро, хорошо?
– Уезжаем? Опять? – удивляется сын, выбегая из комнаты. Он стоит, такой трогательный, с зажатой в пухленьком кулачке фигуркой проводника. – Но я не хочу! Здесь так интелесно. Алчи обещал научить на гитале иглать. И на балабанах.
Ох, ещё и музыкант... Нет, нужно собраться! Нельзя здесь оставаться, это опасно. Для всех.
– Но нам нужно уехать, понимаешь?
Подхожу к нему и присаживаюсь на корточки напротив, чтобы наши лица были примерно на одном уровне.
В больших глазах застыл немой вопрос. И упрёк, потому что снова заставляю срываться с места, к которому только успел привыкнуть. Понимаю, что настанет момент, когда он мне всё припомнит, но надеюсь, что когда-нибудь он поймёт меня.
– Сынок, милый, мы, может быть, вернёмся, – уговариваю, хотя понимаю, что снова вру. Вру единственному человеку в своей жизни, которому не имею права лгать. – Но сейчас нужно уезжать. Прости меня, но так надо.
– Но я не понимаю! – почти плачет, хотя изо всех сил пытается не проявлять слабость. Мой маленький мужчина. – Давай останемся, ну пожалуйста!
Ещё немного, и он заревёт. Прижимаю тёплое тельце к себе, глажу по спине, целую золотистые волосы на макушке.
– Так надо, Женя. Собирайся.
– Хорошо, – кивает, высвобождается из моих объятий и идёт собирать свои игрушки и искать любимую книжку.
Иду в спальню и принимаюсь лихорадочно собирать вещи. Хорошо, что ещё не все чемоданы успела разобрать. Мне так не хочется уезжать. Из этого города, дома, от Арчи, но по-другому просто не могу. Никита доберётся до меня, и снова может кто-то пострадать. Не хочу этого, никогда больше. Надеюсь, что Арчи поймёт меня, потому что я действительно не хочу ему зла, и побег в этом случае будет лучшим выходом.
Когда все вещи собраны, иду к выходу, где, зажав слоника под мышкой и прижав к груди книжку, стоит Женя. Делаю вид, что не замечаю следы слёз на родном личике: нужно быть твёрдой в своих решениях. Сто?ит дать слабину, и я останусь, а это будет худшим решением за всю мою жизнь.
– Готов? – Женя молчит, но кивает. – Отлично. Пошли?
Снова кивок. Сын не смотрит на меня, судорожно вцепившись в свои драгоценности. Наверное, он никогда мне этого не простит, да я и не надеюсь, но на понимание рассчитываю. Пусть не сейчас, но в будущем. Осматриваюсь в последний раз по сторонам, чтобы запомнить, впитать, сохранить в душе тот свет, который грел всё то время, что находилась здесь. Я ведь даже смогла поверить, убедить себя, что всё ещё сможет наладиться, но, наверное, чудеса бывают только в книжках.
Протягиваю руку, поворачиваю сначала один замок, потом другой и, распахнув настежь дверь, упираюсь взглядом в широкую грудь того, из чьего дома хотела так позорно сбежать. Но уже, наверное, не получится.
Вот чёрт.
Не успела.
Арчи удивлённо приподнимает бровь. Отступаю назад, а Женя, увидев хозяина квартиры и по совместительству своего кумира, кричит от радости, бросает свои сокровища на пол и прыгает Арчи на руки.
– Гулять собрались? – ухмыляется обладатель самых красивых зелёных глаз в целом мире. – На улице, кстати, тепло очень, поэтому зря все вещи с собой брать решила. Не думаю, что пуховик так уж пригодится.
– Я... – пытаюсь придумать хоть какое-то разумное объяснение своим действиям, но в голове стучат слова считалочки, которую сочинил для меня Никита. – Нам нужно уехать.
– Снова за своё? – хмурится Арчи и проходит в квартиру. Одной рукой он придерживает повисшего на его шее Женю, а второй захлопывает за собой дверь. – У меня новости есть, поэтому не думай никуда убегать, поняла?
Киваю, потому что не знаю, что сказать, как оправдаться. Молчание иногда лучший помощник – во всяком случае, никто не обвинит во лжи.
– Мы его нашли почти, – произносит тихо, чтобы слышала только я. – Поэтому не делай резких движений.
