Текст книги "Страстные сказки средневековья Книга 2. (СИ)"
Автор книги: Лилия Гаан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)
Не успела супружеская пара перешагнуть порог, как их предупредили, что его преосвященство хочет видеть графа. Дон Мигель тяжело вздохнул, на секунду задумался, но потом решительно сказал:
– Пойдемте, донна, я представлю вас кардиналу Бурбонскому!
Кардинал почему-то нервничал. Но едва завидев графиню замер, изумленно воззрившись на гостью, но потом сработал инстинкт известного всему Парижу соблазнителя и волокиты, и вместо того, чтобы покровительственно протянуть ей перстень для поцелуя, он заговорил о другом.
– Откуда такая восхитительная красавица в моем дворце, граф?
Граф сделал огромное усилие, чтобы растянуть губы в вежливой улыбке.
– Это моя жена, ваше преосвященство!
И только тут кардинал пришел в себя и благословил коленопреклоненную женщину. Ещё немного полюбовавшись на прельстительное зрелище, он, наконец, вспомнил о делах:
– Вас срочно вызывает к себе король! И что особенно удивляет – не одного, а именно с супругой. А я ещё удивлялся! Вам надлежит прибыть в аббатство не позднее, чем завтра утром!
– С женой?– не понял граф.
– Сам поражен,– разделил его удивление кардинал, по-прежнему не спуская блестящих глаз с гостьи,– я всегда думал, что ваша супруга в Испании!
– Нет, она гостила у хороших знакомых в герцогстве Валуа,– невозмутимо пояснил дон Мигель,– а теперь пожелала присоединиться к моему отряду!
Весь остаток вечера граф с завидным терпением наблюдал, как кардинал мастерки ухаживает за его женой, развлекая забавными историями о своем короле, пастве и французах. Темные глаза его преосвященства ласково поблескивали, рот елейно улыбался – прелат настолько хотел понравиться своей гостье, что невольно пренебрег её супругом. Но к удивлению мрачно взирающего на интриги распутника дона Мигеля Стефания вела себя безупречно. Отстраненно улыбаясь, она слушала забывшего о целибате священника, не забывая, однако, изредка вставлять ничего не значащие фразы. И все-таки было заметно, что ей приятен и собеседник, и его ухаживания. Наверное, это легкое поощрение и вдохновляло красноречие кардинала.
Ничего, буквально, ничего в ней не осталось от той девочки, которую он когда-то в Конствальце сделал своей супругой. Это была незнакомая женщина, по какой-то прихоти судьбы, принявшая облик его когда-то исчезнувшей жены. Интересно, что она узнала, находясь рядом с эльфом?,– уныло размышлял дон Мигель,– Стефания и раньше задавала массу неудобных вопросов, от которых отдавало ересью, а теперь? Что у неё в голове теперь? По крайней мере, она, кажется, научилась молчать и слушать, слушать и молчать!
Тут его мысли перекинулись на королевское приглашение. Откуда король узнал, что жена вновь со мной? Ответ ясен – только от де Ла Роша! Но зачем тот рассказал об этом Людовику? Неужели задумал ещё какую-нибудь каверзу, но какую именно? Уже поздним вечером, расставшись с гостеприимным хозяином, дон Мигель заглянул в покои, отведенные жене.
Хельга и Мадлен, едва завидев на пороге хозяина, моментально попрятались.
Стефания уже в ночной рубашке, готовилась ко сну, расчесывая волосы перед зеркалом. Она вспыхнула от смущения, завидев мужа, и торопливо накинула на плечи косынку. Графа даже позабавила эта демонстрация стыдливости столь уронившей себя распутницы.
Медленно пройдя через комнату, он подошел к супруге и задумчиво пропустил сквозь пальцы теплые пряди золотистых волос. Только завидев это переливающееся при свете свечей золотое руно, де ла Верда, наконец-то, утвердился в мысли, что это именно его жена, а не подсунутый коварным эльфом призрачный фантом.
– Ваши волосы, по-прежнему, напоминают золото, дорогая!
Но окаменевшая под его рукой юная женщина явно не оценила этого жеста примирения. И её холодная реакция была расценена графом, как новый акт неповиновения. Именно это и стало последней каплей, истощившей терпение дона Мигеля.
– Вы так самоуверенны, так спокойны, мадам, – взревел он, отдергивая руку,– вы что же, не боитесь гнева Господня за свои грехи? Было бы более уместно, если бы я увидел вас кающейся, на коленях и с опущенной головой, но... вы, похоже, не мучаетесь угрызениями совести? Это что – неуважение ко мне, как к супругу, или диковинное упорство в грехе?
Стефания опасливо втянула голову в плечи, инстинктивно обхватив руками чрево.
– Вам хочется увидеть меня на коленях? Извольте!
И прежде, чем граф успел, что-либо сказать в ответ, она, покаянно согнув голову, встала перед ним на колени. Жена сделала, вроде бы так, как он хотел, но эта нарочитая покорность взбесила дона Мигеля сильнее любого открытого акта неповиновения. Ненавистно сжав зубы, он грубо обмотал навсегда погубившие его жизнь пряди волос вокруг запястья и подтянул голову блудницы к своему лицу. Глаза супругов скрестились в молчаливом поединке – черные уголья насквозь прожигали испуганную синеву.
– Нет,– зло протянул де ла Верда,– это не раскаяние, это вызов! Откуда же в вас, донна, такая люциферова гордыня? Почему вы не желаете признать всей глубины своего падения? Неужели мне придется принять чрезвычайные меры, чтобы вы осознали, в каком мерзком грехе погрязли?
От такой угрозы у женщины перехватило ужасом дыхание и гулко забилось сердце.
– Что вы хотите от меня? Как я должна выразить раскаяние? Начать себя бичевать? Но я жду ребенка!
Как ни странно, но упоминание об этом обстоятельстве привело в себя разошедшегося супруга.
– Не обязательно напоминать о том, чего я и так не в состоянии забыть,– он резко оттолкнул её от себя, и Стефка, не удержавшись, упала на спину.
Дон Мигель пошел к выходу, и уже на пороге глухо бросил:
– Завтра вы предстанете перед королем Людовиком. А потом я поставлю вас в известность относительно нашего совместного будущего!
Даже самому себе граф и то боялся признаться, что едва не придушил непокорную распутницу. И, конечно же, он не мог удалиться на покой, пока не выплеснул свой гнев на голову уже спавшего секретаря. Гачек, стараясь не зевать, устало наблюдал за мечущимся по его спальне взбесившимся от злости графом.
– Я женился на наглой, бесстыжей шлюхе,– кричал он на клюющего носом Славека,– неужели вы опять кинетесь её защищать?
Тот и в мыслях этого не держал, благоразумно помалкивая, но де ла Верда и не нуждался в его репликах. Ему было достаточно собственного гнева.
– Стефания не имеет даже представления о том, что такое женская стыдливость, верность мужу, преданность своему сеньору. Грязная, распутная тварь.... Блудница!
Прокричав ещё десятка три подобных ругательств, он выскочил из спальни секретаря, оставив того обеспокоенным за судьбу и без того достаточно настрадавшейся женщины.
Что же он задумал?– всю ночь проворочался с боку на бок Гачек,– Как мне защитить донну Стефанию, как помирить графа с женой?
Но утро принесло графской чете такие сюрпризы, что все их недоразумения показались не стоящими внимания мелочами.
АББАТСТВО ВИКТОРИЯ.
Кардинал Бурбонский любезно вызвался сопровождать супругов до резиденции короля. Это было, конечно, весьма любезно с его стороны, но прелат слишком много времени уделял графине. Не доверяющий святости этого клира пастырей, дон Мигель насторожился – не хватало только к одной паре рогов прибавить вторую! Впрочем, наверное, у него разыгралось воображение – вряд ли у кардинала было настолько плохо с головой, чтобы он взялся соблазнять жену в присутствии супруга.
Да тут ещё здорово действовала на нервы и сама Стефания. Она выглядела возмутительно прекрасной, особенно для женщины, которую муж уличил в преступном прелюбодеянии. Графу было невдомек, что когда он ушел, жена горько расплакалась, и изо всех щелей повылезала спрятавшаяся от господского гнева прислуга.
– Полноте,– расстроено гладила госпожу по сотрясающимся плечам Хельга,– все обойдется!
Мадлен была более конкретна.
– Граф – всего лишь мужчина, и все ваши неприятности кончатся, когда вы ему об этом напомните,– убежденно заявила она,– так уж устроен мир, что соблазнительным женщинам они прощают абсолютно всё! Нужно только приложить усилия!
– Нет смысла испытывать перед графом страх – он, как и все мужчины, носит сердце в штанах! – охотно подтвердил и высунувшийся из-под полога кровати Тибо.
Так что большую часть ночи графиня провела в руках своих опытных служанок, изо всех сил старавшихся сделать свою госпожу привлекательной для мужа, и не их была вина, что на эту приманку вместо графа клюнул кардинал. Зато неуместное внимание последнего свело на нет все шансы Стефки помириться с мужем. Как говорится, благими намерениями услана дорога в ад!
И как будто им было мало собственных неприятностей, в аббатстве их ждали новые сюрпризы .
По прибытии дону Мигелю приказали ждать в преддверие большого зала приемов, пока король, заседающий со своими советниками, не пожелает увидеть графскую чету. Де ла Верда насторожился в предчувствии каких-то каверз – сама процедура ожидания весьма напоминала вызов на королевский суд, но он никак не мог понять, по какому поводу? Не мог же де Ла Рош пожаловаться сюзерену, что у него отняли любовницу!
Супруги прождали в темной и тесной приемной больше часа, прежде чем распорядители пригласили графа в зал заседаний, велев её светлости подождать своей очереди.
Когда де ла Верду ввели в зал, он с мрачной покорностью судьбе увидел окруженного прелатами короля на тронном возвышении. Значит, все-таки это было заседание королевского суда. Кстати, за спиной Людовика маячил и кардинал Бурбонский. Выделялась из толпы так же фиолетовая ряса постоянного папского легата при дворе – епископа Алессандро Фрачелло. Дон Мигель быстро обменялся с прелатом многозначительными взглядами, и тот чуть кивнул головой в знак того, что на него можно рассчитывать. Здесь же толпились советники короля, а также его маршалы и коннетабль. Среди кучки придворных граф разглядел и скромно стоящего за спинами остальных Рауля де Ла Роша. Барон по своему обыкновению чуть ли не сливался со стенами. Но не успел де ла Верда сообразить, что происходит, как раздался громкий голос королевского бальи:
– Граф Мигель Хуан де ла Верда де Сегорбе дель Кампо дель Арто. Вы вызваны на королевский суд в связи с жалобой вассала Генриха Моравского – графа Ярослава Палацкого.
И только после этих слов граф разглядел, что слева от королевского трона, в кресле с высокой резной спинкой расположился вычурно разодетый в узорчатую парчу Генрих, за спиной которого виднелся бывший жених его дражайшей супруги – граф Ярек собственной персоной.
Всякое видел в своей жизни де ла Верда, но сейчас оторопел, не в силах понять, каким образом эти люди появились на его жизненном пути именно в тот момент, когда Стефания была найдена? Почему не предъявляли своих претензий раньше? Ответ, казалось, был на поверхности, и все-таки дону Мигелю было невдомек, каким же образом этот вездесущий нехристь Рауль науськал на него и короля, и Генриха Моравского, и бывшего женишка супруги? Всемогущий Боже, да если бы он мог хоть на миг представить, что его ждет в браке со Стефанией, то не только не стал бы отбирать невесту у Палацкого, а наоборот, сам бы лично на руках оттащил её к последнему!
– В чем же меня обвиняет граф Палацкий?– мрачно осведомился дон Мигель.
– Граф обвиняет вас в похищении его невесты, в клятвопреступлении, и требует Божьего суда!
Де ла Верда встретился взглядом с темными глазами Генриха, потом устало покосился на яростно взирающего на него Палацкого. Этим людям было невдомек, что брак с этой бабой – уже Господне наказание, безо всякого суда! И вот, пожалуйста, предстояло ещё и с оружием в руках защищать то, от чего бы с превеликим удовольствием избавился!
– Да, я, действительно, похитил почти три года назад невесту графа, – сдержанно признал де ла Верда очевидное, – оправданием мне может послужить страсть, которую я испытывал к своей будущей жене. Но причем здесь клятвопреступление?
Бальи торжественно пояснил:
– Граф и его сюзерен – принц утверждают, что вы солгали, поклявшись, что вступили со своей будущей супругой в брак, и мало того, сумели завершить его! Тогда как брак был заключен в присутствии большого числа свидетелей на территории епископства Страсбургского только пять месяцев спустя.
Дон Мигель в досаде прикусил губу, вспомнив, что такое, действительно, имело место. Ему тогда захотелось порадовать Стефанию – ведь свадьба для любой женщины главное событие в жизни. Вот сентиментальный дурак! Для этой шлюхи каждый придорожный куст – алтарь!
– Граф Палацкий, у вас имеются свидетели этого утверждения?– между тем, тихо осведомился король.
– Да, ваше величество,– поклонился тот,– я шаг за шагом проследил путь папского посольства и выяснил, что брак был заключен в замке Конствальц. Барон фон Гугенштейн согласен подтвердить это.
– Барон фон Гугенштейн!
Перед собранием оказался высоченный толстяк. Дон Мигель его едва помнил, но он точно был среди гостей на его свадьбе – такую курьезную физиономию захочешь, не забудешь!
– Барон,– обратился бальи к толстяку,– вы можете подтвердить, что были свидетелем венчания графа де ла Верда и девицы Стефании Лукаши в сентябре два года назад?
Гугенштейн напыжился от важности и так гаркнул в ответ, что присутствующие поморщились:
– Клянусь святыми мощами св. великомученицы Катерины, что присутствовал при венчании графа с дамой Стефанией, мало того, о завершении брака именно в ту ночь красноречиво поведала простынь новобрачной, ради которой его светлость велел спустить свой собственный штандарт. Она развевалась над округой все дни, которые граф провел с молодой женой в своем замке.
В зале раздался ропот возмущенных голосов. Над головой де ла Верды собиралась нешуточная гроза. Наказанием за клятвопреступление в ту далекую эпоху могла стать и смерть.
– Прошу тишины,– прикрикнул король на подданных, и с ласковостью кота, поймавшего мышь, глянул на побледневшего от такой напасти дона Мигеля,– ну, граф, что вы можете сказать в свое оправдание?
Дон Мигель хмуро хмыкнул. Что он может сказать в оправдание? Весьма много! Не переслушаете!
– Это было повторное венчание,– сухо заявил он,– мне хотелось повторить обряд уже без спешки и в более торжественной обстановке!
– Может, и девицу вы лишили невинности повторно,– не выдержав, съязвил принц Генрих, глаза которого сузились нескрываемой ненавистью,– есть ли у вас свидетели того, что вы не лжете?
Дон Мигель раздраженно перевел дыхание. Все это было так некстати!
– Свидетелем является епископ Братичелли, он присутствовал при первом венчании. Но его здесь сейчас нет, его преосвященство в Англии!
Лицо Генриха совсем не венценосно исказилось злорадством.
– Значит, у вас нет свидетелей!
Де ла Верда презрительно смерил глазами напыщенного мальчишку. Этому принцу всегда не хватало выдержки!
– Вы не дали мне закончить, ваше высочество! Подтвердить мои слова может находящаяся здесь графиня де ла Верда.
– Пригласите сюда графиню,– приказал король, поудобнее устраиваясь на троне.
Дон Мигель с горечью отметил, что эта история развлекает Людовика. Трудно понять, что двигало королем, когда он решил вынести столь деликатный и частный вопрос на всеобщее обсуждение, но смутно граф догадывался, что всему виной тот самый философский камень, о котором его величество расспрашивал несколько дней тому назад. Очевидно, король затаил обиду за нежелание посвящать его в суть дела.
Между тем, в зале появилась графиня. Вот где пригодились ночные труды служанок, и Стефка смогла предстать перед столь значительным собранием во всем блеске своей красоты. На ней было синее шелковое платье-роб, расшитое по подолу золотом и отороченное мехом куницы – по моде того времени, оно подчеркивало её беременность особыми складками под грудью. Голова была закутана в тончайшую, пропущенную под подбородком белую вуаль, придерживаемую двойным валиком из светло-розового шелка. Это обрамление искусно подчеркивало её изысканно утонченную и светлую красоту, делая синие глаза прозрачными, а кожу лица особенно нежной. Ангел, да и только! По залу, заполненному сплошь мужчинами, прокатился всеобщий восторженный вздох, сменившийся рокотом восхищенных голосов.
– Да,– задумчиво потеребил подбородок Людовик, внимательно рассмотрев женщину,– вы, граф, повторили участь Париса, укравшего Елену Прекрасную.
И неприятностей собрал на свою голову не меньше человека, загубившего целое государство ради сомнительного удовольствия стать прелюбодеем! Так что сравнение графу отнюдь не польстило.
– Царь Менелай был мужем сей дамы, тогда как граф Палацкий только женихом! – счел нужным заметить де ла Верда.
Тем временем два пажа поставили для беременной графини итальянское кресло, на которое она и опустилась, одарив присутствующих безмятежной улыбкой. Но когда её глаза выделили из толпы незнакомых придворных Генриха и Ярека, безмятежность моментально сменилась радостным волнением. Это были люди из её прошлого, такого чистого и незамутненного, что оно не могло не вызывать ностальгии даже по бабке Анельке. В конце концов, жизнь показала, что суровая пани Лукаши была во многом права, и если бы внучка внимательнее прислушивалась к словам старухи, как знать, может, и не оказалась бы замешана в эту дикую историю!
– Дама Стефания, графиня де ла Верда,– между тем вопрошал бальи,– можете ли вы подтвердить, что в замке Конствальц над вами был проведен повторный обряд венчания?
– Да!– удивилась вопросу женщина.– В первый раз нас обвенчали в ту ночь, когда меня выкрали из дома барона Збирайды, а во второй – в замке Конствальц пять месяцев спустя.
– Вот видите,– это решил, что наступило время вступить в разбирательство папский легат,– по всем законам нашей матери католической церкви, донна Стефания является настоящей женой достойного гранда. И в этом месте обвинение в клятвопреступлении является необоснованным.
– А как же насчет второй части, о завершении брака? – возразил принц Генрих, и тот час мягко обратился к женщине. – Пани Стефания, когда был завершен ваш брак?
Теперь уже лицо графини стало красным от стыда, и она испуганно опустила взор под перекрестным огнем мужских глаз. Да что же это такое, есть ли совесть у этих людей? Мало того, что её простынь когда-то развевалась над всей округой, так теперь ещё вопрос об этом прозвучал на все французское королевство!
На защиту женской стыдливости вновь встал папский легат.
– Этот вопрос неуместен, ваша светлость,– упрекнул он принца,– он оскорбляет достоинство высокочтимой донны! Посмотрите на графиню, она умирает от смущения!
– Пани уже два года живет супружеской жизнью, беременна..., так что же постыдного в том, что когда-то это случилось в первый раз,– живо возразил Генрих,– мы же не заставляем её говорить о подробностях брачной ночи, пусть просто назовет дату и место!
Что ж, ни у графа, ни у епископа не нашлось больше аргументов, чтобы избавить графиню от дальнейшего допроса. Дон Мигель обреченно кивнул головой супруге.
– Я не припомню точно число, но это произошло во время остановки в Конствальце! – послушно ответила Стефка.
И тут же раздался разъяренный крик. Покрасневший, с бешено сверкающими глазами граф Палацкий вышел на середину зала и бросил к ногам де ла Верды свою перчатку.
– Вы, сударь, бесчестный человек, насильник и похититель чужих невест! Я вызываю вас на поединок чести! – громко крикнул он, обращаясь к дону Мигелю.
Но тот не особо отреагировал на выходки наивного мальчишки, его больше интересовал подпирающий стену Рауль. Некрасиво решать свои проблемы чужими руками! Впрочем, что было взять с эльфа?! Теперь граф твердо уверился, что они – сатанинские отродья! Но нужно было ответить на вызов недоумка Палацкого:
– Да будет так! – нагнувшись, поднял перчатку дон Мигель.
Теперь слово было за королем.
– Что ж, – сухо согласился Людовик,– если вы решили спор о прекрасной даме предоставить Божьему суду, то я не буду препятствовать вашему желанию померить силы в поединке, и при помощи оружия доказать свою правоту!
Дон Мигель усмехнулся про себя – он знал, с каким презрением относится король и к рыцарям, и к рыцарским поединкам. Ему рассказывали, как тот однажды, в издевку, прислал на ристалище переодетого мясника и громко ему аплодировал, когда тот побивал рыцарей. Но сегодня Людовик, почему-то счел нужным изобразить из себя покровителя рыцарских доблестей.
– Спешу заметить,– к счастью, упорно гнул свою линию епископ Алессандро Фрачелло,– что независимо от исхода поединка, дама Стефания является законной супругой графа де ла Верда, со всеми вытекающими из этого последствиями. И граф Палацкий не имеет никаких прав на графиню, лишь на том шатком основании, что когда-то давно, три года назад был обручен с этой женщиной.
Дон Мигель облегченно вздохнул. Хотя бы здесь он мог быть спокоен за свои тылы. Рим не дает своих клевретов в обиду.
– Но..., – заикнулся было Генрих, попытавшись возразить, но его перебил так же и кардинал Бурбонский.
– Церковь их связала и только смерть сможет разлучить!
– Бесспорно, вы правы, ваше преосвященство,– поставил точку в затянувшемся споре и король,– поединок назначаю на завтра, на турнирном поле вблизи аббатства.
Казалось бы, на этом все вопросы были исчерпаны, но неожиданно Генрих обратился к Людовику с просьбой:
– Крестный отец и опекун пани Стефании барон Збирайда попросил меня задать своей крестнице несколько вопросов. Не окажет ли ваше величество милость, разрешив поговорить с графиней?
Это ещё что за интриги? У дона Мигеля желваки заиграли по уголкам рта. Похоже, его лоб, по мнению всех распутников Европы, самое желанное место для рогов! Но, к его облегчению, король в этой ситуации оказался на высоте.
– Мне жаль отказывать вам в просьбе, но у замужней женщины есть только один сеньор – её муж, и только он может разрешить или запретить ей ответить на ваши вопросы.
Все головы обернулись в сторону дона Мигеля. Конечно, он бы охотно запретил опасную болтовню, но графу не хотелось показывать всему собранию, насколько он не доверяет своей половине.
– Я ничего не имею против беседы принца Моравского с моей женой в присутствии третьих лиц,– дал согласие граф, и тут же добавил,– но у меня, в свою очередь, есть вопрос к нему!
Генрих высокомерно, но согласно кивнул головой.
– Прошло почти два года с того дня, как я похитил высокородную девицу, почему именно сейчас вы сочли нужным предъявить свои претензии? – язвительно осведомился де ла Верда.
Стефания внимательно наблюдала за происходящим, со своей стороны пытаясь понять, что именно происходит. С её места был хорошо виден тихо стоящий у стены Рауль, с интересом наблюдавший за разворачивающимися действиями, видела она и сутулую фигуру нападавшего на мужа принца, и уж, конечно, багровое лицо разгневанного Ярека.
Сейчас Стефка только недоумевала, чем же он так нравился ей когда-то – прошедшие годы почти стерли из души образ, когда-то боготворимого жениха. Она больше тосковала по чувству, испытываемому тогда, чем по самому Ярославу.
И, наконец, бросалось в глаза и окаменелое лицо мужа. Трое мужчин, занимавших немалое место в её жизни собрались в королевском зале приемов, и каждому нужна была не столько она, сколько собственная спесь, мужская гордость и уязвленные амбиции.
Дона Мигеля же больше всего бесила незаметная фигура эльфа у стены, именно его своим вопросом он и хотел вытащить наружу, на всеобщее обозрение.
– Так получилось, что мы всё это время не знали, где графиня,– пояснил принц,– почему-то вы не посчитали нужным представить свою жену ко двору ни в Англии, ни во Франции?
А вот теперь он и пощекочет нервы этому бесцветному умнику, вообразившему себя хитрее всех!
– Она гостила в доме дамы Маргариты – крестной матери барона Рауля де Ла Роша,– громко объявил де ла Верда и со злорадным удовлетворением увидел, как все присутствующие оборачиваются к эльфу.
Вот так-то, дружок, – ехидно улыбнулся он,– тебе не удастся отстояться в стороне, столкнув нас всех лбами, я вытащу тебя из тени!.
Но тут неожиданно напрягся и насторожился Людовик, очевидно, и у него в голове возникли какие-то соображения:
– Значит, вы гостили у мадам Маргариты де Гатинэ?
– Да, ваше величество!
А что она ещё могла сказать? Впрочем, короля вполне устроил и этот сверхлаконичный ответ.
– Ладно,– произнес он, поднимаясь с трона,– это дело пора заканчивать! Граф, назначьте доверенное лицо, которое будет присутствовать при беседе вашей жены с принцем и разойдемся.
– Его преосвященство Алессандро Фрачелло,– Дон Мигель обменялся с епископом знаками, и тот согласно кивнул головой.
Разговор состоялся в саду аббатства. Генрих и Стефка неторопливо прогуливались по дорожке между покрытых первой зеленью кустов. В двух шагах от них шествовал в своих фиолетовых одеяниях епископ. Он благочестиво перебирал в руках четки, и, казалось, мыслями был очень далек от пары молодых людей.
Стефка с неловкостью поглядывала на бывшего сюзерена. Генрих показался ей гораздо меньше ростом, чем в пору её пребывания при моравском дворе, да и вообще, малопривлекательным. Например, его тонкие ноги, которые придворные льстецы называли стройными, девицы из заведения Мами окрестили бы лягушачьими лапками! Теперь, когда она познакомилась с таким количеством сиятельных персон Европы, ореол властителя, которым в глазах Стефки был в свое время окружен Генрих, исчез бесследно. Мало того, непонятно по какой причине, но его светлость прочно ассоциировался у неё с бабкой Анелькой, соответственно о ней был и первый вопрос.
– Могу ли я, ваша светлость, спросить у вас о моей бабке – пани Анельке из Лукаши?
Какая-то старуха интересовала принца мало, он собственно даже не знал – жива ли она? Но посчитал, что греха особенного не будет, если он слегка приукрасит действительность.
– Пани больше всего на свете желала бы прижать вас к своему сердцу!
Стефания недоверчиво покосилась на Генриха. Анелька и объятия?! Она ни разу не видела на её суровом лице даже улыбки! Между тем, принц продолжал говорить дальше:
– После того как вы, пани, против воли покинули наш двор, маркграфство так и не оправилось от потери! Мы все очень скучаем, а вы тоскуете по дому?
По дому? Да, она тосковала по Лукаши, и особенно по густым елям и солнечным полянам Черного леса, но никак не по Брно! И, тем не менее, Стефка улыбнулась в ответ.
– Нет места лучше Черного леса! У вас есть, какие-нибудь вести о моем крестном, сестре и мачехе?
– Пани Мария повторно вышла замуж за моего церемониймейстера! Вашу же сестру – пани Елену опекает барон Збирайда. На следующий год мы ждем её ко двору и надеемся, что она не обманет наших ожиданий и будет такой же красавицей, как и вы. Кстати, именно о её будущем я бы хотел с вами поговорить!
Стыдно сказать, но за все это время Стефка ни разу не вспомнила о сестре. Когда она покинула дом, та была совсем маленькой, да и раньше разница в положении не давала им особенно сблизиться. Пани Мария обожала свою дочь и не любила, когда к той приближалась падчерица. И вот теперь принц заговорил о Елене!
– Но что я могу сделать для своей младшей сестры?– удивилась Стефания.
– После смерти вашего отца, вы, как старшая дочь унаследовали Лукаши,– пояснил Генрих,– но обстоятельства вашего замужества были таковы, что не решенным оказался вопрос о приданом! И хотя сейчас ваша сестра на иждивение пана Ирджиха, на следующий год у неё уже может появиться жених. Что вы дадите в приданое сестре – деньги или земли? Ваша обязанность позаботиться о пани Елене!
Стефка в растерянности поглядела на принца. Она, конечно, часто вспоминала старый замок и грустила по нему, но никогда не воспринимала его, как свое ленное владение. Это было царство пани Анельки, и, казалось, настолько неразрывно связано с ней, что после смерти бабки должно так же опуститься в могилу.
– Все имущество графини принадлежит её сеньору,– собеседники вздрогнули от внезапного напоминания о том, что они не одни, – и только дон Мигель может решить, как им необходимо распорядиться. Завтра после поединка и обсудите с ним этот вопрос!
И его преосвященство решительно присоединился к гуляющей паре.
– Если это все, о чем вы хотели поговорить с графиней, то позвольте ей удалиться!
Принц недовольно глянул на епископа, но тот и бровью не повел, сунув под нос Генриху пастырский перстень. И Стефка, чопорно поклонившись бывшему сюзерену, покорно последовала за фиолетовой сутаной священника.
– Этот господин проявляет к вам повышенное внимание, дочь моя,– недовольно проворчал прелат,– и я счел необходимым прервать вашу беседу!
Графиня удивилась – ничего подобного со стороны принца она не заметила, но спорить не стала. Все равно ничего не докажешь, ведь мужчины столь упрямы, и неважно – в сутанах они или без!
По дороге в свою келью Стефка заметила в одном из внутренних дворов мужа, увлеченно рубящегося на мечах с Эстебаном. Дон Мигель, завидев епископа и жену, приостановил тренировку.
– И что Генриху было надо?– тяжело дыша, и смахивая пот с прилипших ко лбу кудрей, спросил он.
– Просто обратить на себя внимание! – буркнул легат.
Де ла Верда согласно кивнул головой, подозрительно покосившись на замершую под его тяжелым взглядом супругу.
– Ваше преосвященство, – мрачно попросил он,– нижайшая просьба – если я буду завтра ранен или, того хуже, убит, сразу же взять под опеку святого престола и мою жену, и все мои бумаги, особенно те, что находятся во дворце кардинала Бурбонского! Короля обуяла опасная блажь создать философский камень, и какой-то недруг вбил ему в голову, что я владею тайной. По этой причине Людовика так интересуют мои бумаги, но среди них имеются документы, которые читать посторонним никак нельзя.
Епископ понимающе кивнул головой.
– Так вот в чем дело,– проницательно протянул он,– а я недоумевал, зачем Людовик устроил этот балаган? А эти варвары из Моравии, что нужно им?
Стефка обиделась за земляков, но озабоченных собеседников мало волновали её чувства. Они твердили о своем, как будто она была набитым соломой чучелом для тренировок с мечом.
– Очередная интрига Генриха, – раздраженно отмахнулся дон Мигель, – он вбил себе в голову, что увлечен моей женой. Не надо позволять ему ввергать в грех и себя, и графиню!
Алессандро Фрачелло иронично хмыкнул, покровительственно похлопав собеседника по плечу.
– Сражайтесь смело, сын мой, и ни о чем не беспокойтесь! Я обо всем позабочусь. Святой престол никогда не бросает на произвол судьбы своих верных слуг!
Дон Мигель с обнаженным мечом вернулся к Эстебану. Епископ же, цепко ухватив графиню за локоть, потащил за собой. Покорно семенящая за его сутаной Стефка услышала за спиной звон вновь скрестившегося оружия.
