Текст книги "Страстные сказки средневековья Книга 2. (СИ)"
Автор книги: Лилия Гаан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)
– Если империя и может гордиться красавицами, то, барон, они собраны исключительно при вашем дворе!
И он ещё раз окинул заинтересованным взглядом присутствующих женщин.
– Это созвездие должно красоваться на небесах, среди самых ярких звезд пояса Ориона!
– Это жены моих вассалов! – любезно пояснил фон Валленберг, хотя его голос прозвучал чуть суше, чем приличествовало моменту.
Но в тот момент никому не было дела до непонятного недовольства сюзерена, потому что все восхищенно внимали заезжему певцу.
– Хотел бы я стать вашим вассалом, барон, чтобы иметь в женах подобную женщину, – и менестрель, неожиданно подскочив с места, встал на колено перед радостно оторопевшей от такого лестного внимания Стефкой.
– Её лучезарная красота любую мрачную ночь превратит в сияющий солнцем полдень!
– Вы романтичны, как все поэты!– холодно заметила Ульрика с высоты своего места.
– Трубадурское искусство было создано специально для того, чтобы прославлять женскую красоту,– возразил де Вильмон, не сводя изучающего взора с покрасневшей от смущения и удовольствия графини,– и только огонь страсти может зажечь сердце менестреля, и вырвать из его груди мелодию восхищения и любви!
– Вы совсем смутили мадам Стефанию,– хмуро отреагировал на столь пылкое признание фон Валленберг,– наши дамы не привыкли к столь пылкому изъявлению чувств!
– К любви и страсти невозможно привыкнуть! Эти чувства каждый раз поражают сердце по-новому,– не смутился упреком поэт,– и если ваш муж, мадам, не против...
– Не против,– поспешно уверила поэта Стефка,– его здесь нет! И он считает, что красивую женщину всегда должно окружать преклонение.
– Ваш муж,– уважительно склонил голову менестрель, – обладает широтой взглядов, свойственной лишь истинному рыцарю! Могу ли я узнать его имя?
И пока растерянная Стефка лихорадочно соображала, что сказать, в разговор вновь вмешался крепко недовольный происходящим фон Валленберг.
– Разве для того, чтобы воспевать красоту дамы, нужно обязательно знать имя её мужа?!
Де Вильмон жил не первый день, поэтому быстро сообразил, что за этой яростью скрывается не только желание услышать его пение – сообразил, но... не принял к сведению!
Менестрель взял в руки гитару и вновь опустился на колено перед избранной дамой. Его глаза восторженно взирали на женщину, широкая обаятельная улыбка так же предназначалась только ей, а уж когда он запел, казалось, проникающим в самую душу прекрасным глуховато-бархатистым голосом, у Стефании стремительно забилось сердце. Наконец-то, хоть один мужчина подарил ей своим преклонением ничем незамутненную радость!
О чем же пел знаменитый трубадур?
Простой цветок тебе я подарю,
В нем не найдешь изысков розы!
Тебя я так давно люблю -
Ты мне являлась с детства в грезах!
Ты – та, которую люблю,
Страсть, о которой я пою!
Твои глаза как талисман
Меня ведут через ненастье!
Тебе не свойственен обман,
Ты – воплотившееся счастье...
Ты – та, которую люблю,
Страсть, о которой я пою!
Стефания – вот имя той,
Что сердце навсегда сгубила,
Я вечно буду только твой -
Не разлучит нас и могила!
Ты – та, которую люблю,
Страсть, о которой я пою!
И там, на горних небесах,
Средь райских облаков и кущ,
Твои прекрасные глаза
Укажут путь к блаженству, словно луч!
Ты – та, которую люблю,
Страсть, о которой я пою!
Ты – синеглазый ангел мой,
Я – красоты твоей смиренный данник!
Средь золота волос найдет покой,
Возлюбленный тобой,
Счастливейший избранник!
Ты – та, которую люблю,
Страсть, о которой я пою!
Только испытав множество бедствий и разочарований, можно по-настоящему оценить такие счастливые минуты.
Я красива, я желанна! Он сразу же выделил меня из толпы дам, а ведь Роже избалован вниманием самых красивых женщин Европы, и эта песня..., какая прекрасная песня! – ликующе думала Стефка, не спуская с певца широко раскрытых восхищенных глаз.
Гитара взяла последние аккорды и стихла.
– Вам понравилась, мадам Стефания, моя песня? – голос менестреля звучал так проникновенно, как будто они были одни, а не в переполненном народом зале.
– Я готова слушать вас бесконечно,– призналась донна, благодарно склоняя голову, – ваше пение прекрасно, и какая же женщина не почувствует себя счастливой, услышав его?
Их взгляды встретились, и что-то такое пробежало между ними, стремительное, словно молния.
– Вы верите в судьбу, мадам?
Стефка только грустно улыбнулась. Если её жизнью командовала судьба, то уж очень она была изобретательна в каверзах и кознях, больше похожая на выходки напившегося буяна, чем на мудрый рок!
– Я выехал со своими людьми из Брюгге почти месяц назад. При дворе герцога Бургундского я видел много красавиц, и все они по-своему хороши, но ни одна из них не смогла затронуть моего сердца. А когда у менестреля нет объекта для поклонения, он начинает его искать!
Де Вильмон обескуражено развел руками и вновь начал задумчиво перебирать струны гитары.
– И тогда я решил странствовать по свету в поисках возлюбленной. Кто она? – размышлял я. – Где живет? Может, её уже давно нет на свете, и тьма веков разделяет нас? Или она сейчас плачет у груди кормилицы? А может, живет где-то на краю земли, на землях антиподов?
Менестрель легко перевел дыхание, взяв какой-то особо грустный и томительный аккорд.
– Вокруг золотила листья осень, и природа плакала вместе со мной, омывая дождем тоску одинокого сердца! Дни шли за днями, осень сменила зима, холмы и равнины исчезали под копытами наших коней, чередовались замки с их скучными и унылыми, как тюремные камни обитателями. И вот сегодня, завидев стены Копфлебенца, я подумал, что это очередная остановка на моем бесконечном пути к недостижимой мечте! И что же..., падающий снег вдруг запах легким ароматом полыни, таким летним и пронзительным, что у меня на миг закружилась голова. Что это, – подумал я,– счастливое предзнаменование или обман чувств? Ведь в полыни, как и в любви сочетается изысканная горечь муки с всепоглощающей глубиной истинной страсти! И, оказалось, мне некого больше искать, некуда ехать – я нашел даму своего сердца, которой отныне и навсегда будет служить мое сердце!
Мороза хвойный аромат
Меня пьянит сильней вина любого.
Зимы изысканный наряд
Украсит Рождество снегами снова.
Любовь приходит к нам
Обычно по весне,
Кровь зажигая солнца силой,
А мне теперь зима в сто крат милей,
Раз познакомила с любимой!
Чудесный аромат изысканных цветов
Затмил полыни запах горький самый!
И нет у трубадура больше слов,
Чтоб описать возлюбленную даму...
Стефания упивалась происходящим. Ей казалось, что карие бархатистые глаза гладят и ласкают её, словно к ней прикасаются волшебные руки. Удивительно сладострастное и таинственное ощущение!
Но, увы, его разделяли далеко не все!
– Теперь мы понимаем, де Вильмон, почему у вас такая громкая слава соблазнителя женских сердец,– ворвался в мир её жарких грез ледяной голос Ульрики, моментально возвращая в опостылевшие будни,– вы ставите мадам Стефанию в неловкое положение, уделяя ей столько внимания. Может вы, о чем-нибудь ещё споете?
Поэт лукаво улыбнулся хмурой даме в белом, и согласно качнул головой.
– Конечно, мадам, я принимаю ваш упрек! Даже влюбившись сам, трубадур не должен забывать и о других дамах!
Легкая рука вновь коснулась струн инструмента.
Кокетки милой недовольный вздох
Нас может уложить до срока в хладную могилу,
Но без любви мне б не хотелось жить -
Согласен умереть за губ изгиб любимый...
Пока живу, тебя по-прежнему люблю
И пусть стучится смерть у нашего порога.
Тот, кто ни разу в жизни не любил
Не может принят быть и Богом!
Дамы восхищенно зааплодировали.
– Какая прелесть,– высказалась за всех пухленькая Мария,– только почему вы все время пели о смерти?
– Потому что смерть – оборотная сторона жизни, – любезно пояснил поэт,– и часто за страсть приходится платить именно эту страшную цену! Но если спросить влюбленного – согласен ли он за любовь своей дамы отдать жизнь, тот никогда не усомнится!
– Не так ли, мадам? – вновь обратился он к графине.
Стефка вздрогнула от неожиданности. Она не задумывалась, о чем говорит и поет менестрель, упиваясь его голосом и лестным вниманием, как пьяница вином.
Смерть за любовь? Бывает! Девицы Мами немало могли рассказать о неудачных абортах и коварных болезнях Венеры, но они умерли бы от смеха, если услышали, что кто-то сгинул от страданий раненного сердца. В свое время она тоже считала, что можно умереть из-за сердечных мук, и даже, помнится, хотела принять постриг, но теперь ей это всё казалось такой чушью! Хотя слушать рассуждения де Вильмона было приятно.
– Для любящего сердца даже расставание – это уже смерть,– продолжал разглагольствовать де Вильмон,– разлука иногда убивает быстрее даже самого быстродействующего яда.
У Стефки мгновенно оледенело сердце при мысли, что вот-вот и они расстанутся с менестрелем навсегда. Нет, нет и нет..., она не будет об этом думать!
– Шевалье,– раздался громкий голос Валленберга,– вы явили нам образчик куртуазных отношений, которой не видел свет со времен Алионоры Аквитанской! И хотя я наслышан, что двор Великого герцога Запада провозгласил себя центром куртуазной любви, тем не менее, в своем выступлении вы превзошли всех – и уже давно ушедших, и ныне здравствующих певцов! Разрешите выразить вам наше восхищение!
– Мессир,– галантно раскланялся де Вильмон,– вы даете слишком высокую оценку моему дару! Но будь я хоть трижды оделен музами, если бы перед моими глазами не было такого идеала красоты, как дама Стефания, мой язык не связал бы даже пары строф! Всё в нашем мире мимолетно, и лишь красота остается в вечности, потому что запечатлевается в сердцах, портретах, песнях и музыке, а может, просто растворяется в воздухе и мы, вздохнув поутру, радуемся жизни, подарившей нам это счастье!
– Обычно молва слишком преувеличивает, говоря о талантах, – сухо заметил барон,– но вы нам доказали, что иногда она может и преуменьшить то, что вызывает искреннее восхищение! И вы так одарили своим вниманием мадам Стефанию, что я посоветую ей сделать вам подарок!
Услышав эти слова, наша героиня невольно отвлеклась от своих грез, растерянно соображая, чем же одарить поэта?
– Я не знаю, – смущенно пробормотала она,– что дарят в таких случаях?
Роже жарко полыхнул темными глазами.
– Что может подарить девушка влюбленному поэту? Поцелуй, цветок!
Едва только заслышав про первое предложение, у Стефки замерло от предвкушения сердце, а глаза невольно остановились на хорошо очерченных чувственных губах поэта. Неужели можно к ним прикоснуться поцелуем?! Вот так?! Просто?!
– Так что же вы подарите, мадам, нашему гостю?– ворвался в её мысли холодный голос фон Валленберга. – Нехорошо заставлять ждать менестреля?
Жесткий голос, словно ножом прорезал слух, сразу же вдребезги разбив все иллюзии. Женщину как будто со всего маха окатили ледяной водой, и она бросила всполошенный взгляд на возвышающегося над присутствующими барона. Не надо было отличаться особой сообразительностью, чтобы понять, в каком бешенстве он находится. Моментально заныли шрамы на спине, а в ноздри ударил жуткий смрад промозглого подземелья. Состояние эйфории исчезло без следа – фон Валленберг уничтожит её, обречет, на какую-нибудь особо изуверскую смерть!
Но что же подарить? Расстроенный взгляд наткнулся на веточку ландыша, украшавшую лиф платья. Подарок Рауля мерцал в рассеянном свете свечей таинственным блеском алмазов, как будто напоминая о той заснеженной ночи, когда был зачат их сын. Но сейчас она мало была расположена вспоминать о любовнике, наоборот, радостно дрожащими руками отцепила от лифа драгоценную веточку и протянула де Вильмону.
– Вот вам цветок, шевалье!– раздвинула она губы в грустной улыбке,– носите и вспоминайте обо мне! Любовь и смерть всегда где-то рядом! И иногда смерть может быть расплатой даже за мысли о любви!
– Человек свободен в своих мыслях и мечтах,– возразил де Вильмон, изумленно разглядывая подарок,– какая редкостная работа, мадам!
Менестрель невольно отвлекся на изучение поразившего его украшения, и всё очарование, как облаком до этого мгновения окутывающее Стефанию, рассеялось. Она ошеломленно, словно очнувшись от сна, огляделась вокруг – на застывшие в осуждении лица дам, на хмурые брови Ульрики, и лишь только на барона не смогла поднять глаз, опасаясь вновь увидеть его ярость.
Женщина благоразумно уткнула взгляд в сложенные на коленях руки, и затаила дыхание в ожидании реакции фон Валленберга на свой поступок.
– Вы, мадам, изысканная мечта, греза из мира старинных легенд и сказок! Спасибо за подарок, но...,– де Вильмон любовно приколол веточку к груди,– вас мне будет напоминать и небо, потому что оно похоже на ваши глаза, и луна, потому что такого же цвета, как ваши волосы, и искрящийся снег, по белизне сравнимый разве только с вашей кожей, и все цветы на земле, потому что они столь же совершенны, как и вы!
Слова были как будто такими же прекрасными, но куда делось пьянящее очарование, всего лишь несколько минут назад кружившее ей голову? Да, поэт по-прежнему говорил необыкновенно лестные для неё вещи, но они как будто потеряли свою силу, превратившись в ничего незначащие слова. Стефка едва ли не взвыла с досады.
– Мы благодарим вас за удовольствие, доставленное вашим искусством,– любезно улыбнулась со своего места Ульрика,– долгими зимними вечерами мы только и будем, что в тысячный раз пересказывать друг другу ваши слова. А теперь позвольте нам начать то, ради чего мы все здесь и собрались. Какое же Рождество без бала?! И если мадам Стефания провозглашена самым авторитетным ценителем прекрасного королевой красоты, то ей и открывать бал!
Графиня растерянно улыбнулась, когда увидела спешащего к ней пажа с розой на подносе. Это был широко распространенный обычай – королева бала вручала избраннику розу.
Роза была красной, едва распустившейся, и одному Богу известно, откуда она взялась в Копфлебенце посереди зимы, но вот кому она её вручит, у Стефки не было сомнений. Потанцевать с де Вильмоном, ещё раз услышать изысканные комплименты своей красоте – вполне понятная слабость для любой женщины, но как будто что-то стукнуло её по макушке, и она опасливо повернула голову в сторону фон Валленберга.
Барон, с силой вцепившись в ручки кресла, мрачно наблюдал за её передвижениями. В голове молнией мелькнула шальная мысль – плюнуть на всё и сделать так, как хочется, а там будь, что будет! Но прошедших испытаний для Стефки было вполне достаточно, чтобы научиться быть осторожной!
У неё уже был красавец муж, который обманул свою дурочку жену, надругавшись над её чувствами. Так зачем же рисковать жизнью из-за красноречивого трубадура? И женщина, нехотя развернувшись, подошла к месту, где восседали барон и Ульрика. В зале воцарилась странная тишина, когда она с церемонным поклоном протянула розу барону.
Время странно замедлило бег, как будто кто-то невидимый специально затормозил все привычные движения. Вот она протягивает розу, барон поднимается со своего места, спускается по ступенькам вниз, подает руку и, низко поклонившись, забирает цветок.
– Мадам Стефания,– его голос звучит ровно и бесстрастно,– вы польстили мне своим выбором!
– Шевалье де Вильмон тоже мне польстил своим!
Валленберг вывел её на середину зала, и распорядитель дал музыкантам знак играть. Стефания давно не танцевала, но, тем не менее, помнила все до единого па, поэтому соединила свою ладонь с его ладонью и медленно закружилась под заунывные звуки свирелей.
– Я не понимаю, – хмуро заговорил барон,– почему вы все-таки пригласили меня, а не этого слащавого рифмоплёта? Разве его мадригалы не свели вас с ума?
– Я всего лишь женщина,– нервно улыбнулась Стефка,– и мне было приятно слушать шевалье!
– Всего лишь приятно? – в голосе собеседника отчетливо слышалось ревнивое недоверие.
– Не более,– вежливо пояснила она,– но к чему эти вопросы? Разве не вы пригласили шевалье в свой замок, чтобы он порадовал нас своим искусством? Вот Роже де Вильмон и постарался, по чистой случайности, выбрав меня, но, смею вас уверить – если бы я отсутствовала, то он точно также пел и для Марии, и для Ульрики!
– Но эти дамы были в зале, когда де Вильмон выбрал вас!
– В чем вы меня обвиняете, в том, что я появилась в вашем доме?
Барон хмыкнул, но фигура танца разъединила их, и она так и не узнала, что тот хотел сказать, а потом, когда они вновь соединились в пару, разговор уже пошел о другом.
– Вы понравились Герде, мадам!
Стефка от удивления едва не сбилась с ритма.
– Ваша кормилица – колоритная старуха,– со вздохом заметила она,– и считает вас своей собственностью! Вот только я бы никогда не подумала, что смогу ей понравиться!
– Герда умна, и если она сказала, что вы мне подходите, то я не могу пропустить её слова мимо ушей!
Донна насмешливо фыркнула.
– Она мне тоже дала несколько оригинальных советов!
– Относительно чего?
Фигура танца вновь развела их по разным концам зала, и в этот раз ладонь Стефки соединилась с ладонью де Вильмона.
– Шевалье,– сочла нужным поблагодарить женщина поэта,– ваше искусство поразило меня в самое сердце! И хотя вы преувеличили мои достоинства, всё равно, я искренне благодарна вам за доставленное удовольствие!
Менестрель таинственно улыбнулся.
– Барон – ваш сеньор или любовник? – прямо поинтересовался он.
– Нет,– отрицательно качнула головой Стефка,– он...
И прикусила губу, опасливо стрельнув глазами по сторонам. Нет, она не могла так рисковать! Конечно, этот молодой мужчина очень приятен на вид, но жизнь научила её быть недоверчивой.
– Я гостья в Копфлебенце,– уклончиво пояснила она,– просто гостья!
И вновь фигура танца помогла ей избежать более подробного ответа, вернув в общество барона.
– Вы не забыли, что обещали мне после встречи с де Вильмоном рассказать о ваших похождениях?
Честно говоря, после всех разговоров и событий последних дней, обещание выскочило у Стефки из головы. И теперь она с большой неохотой растянула губы в согласной улыбке.
– Я назначаю вам встречу после бала!
– Где?
– В каминной комнате!
– Нет, когда в замке столько гостей, для наших встреч вполне подойдет и моя собственная спальня!
Стефка не испугалась такого заявления – она знала, что Валленберг бывает в своих покоях в её отсутствии. Часто она натыкалась на слуг, убиравших платье в сундуки, а однажды в расположенной за камином маленькой мыльне застала кучу народу, сновавшего с ведрами воды и тряпками, подтирая натекшие после омовения лужи с пола. Но, как знать, что у него в голове?
Между тем бал продолжался, и на третий танец Стефку пригласил де Вильмон.
– Вы сказали, что гостья в этом доме, – вернулся он к прежнему разговору,– и как давно?
Графиня неопределенно пожала плечами.
– К чему эти вопросы?
– Мне интересно всё, что касается вас!
– Вы слишком любопытны, шевалье, а между тем, моя жизнь слишком скучна и однообразна, чтобы заинтересовать такого человека, как вы!
Перемена партнеров привела к ней фон Валленберга.
– Что ему от вас надо? – грубо спросил барон, с силой сжимая её ладонь.
– Нечего особенного...
– Я запрещаю вам с ним танцевать!
Стефания растерялась.
– И что мне делать?
– Ничего,– отрезал фон Валленберг, – сию минуту отправляйтесь в спальню и ждите меня там!
– Но...
– Вы желаете остаться?
Женщина гневно глянула на распоясавшегося мучителя, и, гордо выпрямив спину, удалилась из залы. И надо сказать, что её взбесила даже не необходимость покинуть веселье, а этот безапелляционный приказ – грубый и дикий! Заставить её уйти посередине танца? Самодур! Трирский медведь!
Зато в спальне её встретила Герда. Упрямая старуха, похоже, так и простояла все это время у кровати, опираясь на костыль, да вперив тяжелый взгляд в дверь.
– Ну, что, голубка моя? – жадно поинтересовалась она при виде взбешенной женщины. – Гуго придет?
– Придет, – в ярости заметалась по комнате Стефка,– я ему обещала, кое-что рассказать!
– Это ты умно придумала,– обрадовалась старуха, и громко закричала, вызывая прислугу,– Анхен, Труди, сюда, помогите госпоже раздеться!
К такому повороту дела женщина была не готова!
– Не надо,– возмутилась она, отталкивая руки набежавших неизвестно откуда незнакомых ей крепких девок,– я не это имела в виду! Говорю же вам – он придет поговорить!
Но те, ловко увертываясь, упрямо продолжали рвать шнурки на её платье, а кормилица ещё вдобавок и миролюбиво гудела:
– Запомни, глупышка, что все разговоры с мужчиной нужно вести в постели, только тогда от них бывает хоть какой-нибудь толк!
– Какой толк? – выведенная из себя Стефка принялась, не шутя рваться из рук незваных помощниц. – Да, вы с ума сошли, я не хочу с ним спать!
– И не надо спать! Мыслимо дело, столько ночей провести в постели мужчины, и всё это время только спать! Хватит! Вы уже оба до такой глупости дошли, что дальше некуда! Все эти игры от сатаны! Мужчина и женщина должны не разговаривать, а дело делать, и тогда в Копфлебенце не стихнут крики новорожденных.
– Меня тошнит даже при мысли об этом!
– А не надо много думать, предоставь это дел тем, у кого голова варит лучше!
Когда дюжие девки стянули с неё последнюю рубаху, бьющаяся в истерике от бессилия Стефка обреченно затихла среди нагретых простыней кровати. Но Герде показалось и этого мало! Деловито сопя, она ощупала ступни её ног.
– Этот сафьян не греет ноги, – осуждающе покачала нянька головой,– все равно, что босой ходить. С завтрашнего же дня натяну на тебя меховые сапожки! А сейчас... поставь сюда ножки!
И эта невыносимая старуха на глазах у изумленной Стефки расстегнула на себе душегрейку, обнажив рубаху, с распирающей её гигантской обвисшей грудью.
– Вот ещё,– брезгливо дернулась графиня,– зачем это?
– Если обхватишь Гуго ледяными, как у лягушки ногами, то у него может пропасть всякое желание иметь с тобой дело, и он враз убежит к своим поганым шахматам и королевам! Женщина должна добиваться своего счастья не головой, а тем местом, которое для неё гораздо важнее головы! Не противься, птичка, поверь старой Герде, чем быстрее ты забеременеешь, тем лучше будет для всех, в том числе и для тебя!
Как не была выведена из себя Стефания, но при виде умильного лица пожилой упрямой толстухи, её разобрал истерический хохот.
– Послушай, Герда,– отсмеявшись, она с усилием выдернула ступни из цепких рук старухи,– с чего ты взяла, что можешь решать там, где дело касается только нас двоих? Почему ты решила, что Гуго обрадуется, застав меня обнаженной среди простыней его кровати?
– Если женщина молода и красива, то нет мужчин, которым бы это не понравилось! Если они, конечно, не слабосильные и не пособники сатаны! Но мой мальчик не таков – он настоящий рыцарь!
– Но я не поле боя! – возразила Стефка, хотя было уже поздно что-то менять.
Послышались голоса и звуки шагов, и кормилица, не смотря на полноту, одышку и клюку, моментально испарилась, оставив умирающую от стыда женщину дожидаться хозяина. Стефка даже толком не успела натянуть на себя одеяло, когда фон Валленберг подошел к кровати.
– Дорогая,– раздвинул он полог, не скрывая своего удивления,– это лучшее из всего, что я мог ожидать, затевая эту встречу!
– Да вот..., – несчастная Стефка готова была расплакаться, комкая в руках край одеяла,– Герда...
– Ты молодец, что послушалась моей няньки! Герда очень умна!
Валленберг принялся неторопливо раздеваться, скинув отороченный мехом камзол и расшнуровывая сюркот. Замершая от тоски женщина затаилась, наблюдая за подчеркнуто медлительными движениями его рук. Она отчетливо понимала, что предоставив ей такую фору во времени, фон Валленберг специально дает ей возможность отказаться от предстоящего. Это было своего рода испытание, последний шанс повернуть всё по-другому, воспротивиться судьбе! Но ей даже в голову не пришло им воспользоваться – уж если ты обнаженной встретила мужчину в постели, то, по меньшей мере, глупо говорить ему, что ты вовсе не хотела с ним переспать.
– Неужели это песни менестреля разбудили в вас страсть?
Стефка крепко зажмурилась, с тоской прислушиваясь, как фон Валленберг усаживается на свою половину кровати, очевидно, заканчивая раздеваться.
– Нет,– она все-таки нашла в себе силы съязвить,– меня убедили доводы Герды, подкрепленные ещё и усилиями двух служанок!
Барон на мгновение замер.
– Может, мне лучше оставить вас?
Наша героиня сжала в руки кулаки, чтобы унять сотрясающую её противную дрожь. Он был для неё не желаннее чесотки, но, с другой стороны, женщина понимала, что Герда действует не сама по себе, и отказ может превратить её жизнь в самый настоящий ад.
– Я не думаю, – уклончиво заявила она,– что это хорошая идея – обнаженным ходить по замку! И раз уж вы все-таки разделись...
– Вы очаровательны даже в лукавстве!
Тяжелое тело придавило перину рядом, обдав её горячим теплом.
– Мадам, – Валленберг склонился над невольно съежившейся Стефкой,– вы настолько застенчивы, или ваша сдержанность – только моя вина?
По мере того, как он все теснее прижимался к ней, Стефка, неосознанно пытаясь сохранить дистанцию, тихонечко отодвигалась к краю кровати, лихорадочно возражая в ответ на его слова.
–... я всегда чувствую себя счастливой, впуская постороннего мужчину в свою постель!
– Разве я посторонний в этой кровати?
– Нет, мессир, вы везде у себя дома!
– Так поцелуй же меня, ангел мой!
Его руки властно сжали её, пресекая трусливое бегство. Женщина закрыла веки, прерывисто перевела дыхание и обреченно протянула губы для поцелуя.
– Редко какая девственница, мадам, ведет себя столь же целомудренно, как вы!
Барон не воспользовался приглашением, упрямо дожидаясь поцелуя именно от неё. И Стефка покорно прижалась губами к его губам, с трудом преодолев внутренний протест всего тела. Валленберг обвил её руками, как коконом и с жаром вернул поцелуй. На это раз его жесткие губы уже не принесли ей неприятных ощущений, наоборот, каким-то чудом они стали ласковыми и нежными. Отрешившаяся от происходящего Стефка смиренно подчинилась требовательным движениям его тела, только краем сознания отмечая, как он нежно ласкает её грудь, бедра, осыпает легкими поцелуями шею, живот, ноги. Это не было так уж неприятно, только опасливое напряжение держало её по-прежнему в страхе перед ним, не давая увлечься, казалось бы, такими искусными ласками.
– Что ты, ангел мой, что ты...,– шептал ей на ухо задыхающийся голос,– все будет так, как ты захочешь! Только ответь мне, только ответь...
Стефка судорожно затаила дыхание, когда его пальцы коснулись треугольника волос в интимном месте, и, резко вздрогнув, невольно отпрянула.
И тут же все прекратилось. Поначалу женщина не поняла, почему фон Валленберг отстранился от неё, но когда откинутое одеяло овеяло холодом, удивленно распахнула глаза и увидела, что тот сидит к ней спиной, зло нащупывая одежду. Вот когда настоящий ужас охватил её душу – Стефка даже представить не могла, как он может отомстить отвергнувшей его женщине!
И она моментально бросилась исправлять ситуацию. Инстинкт самосохранения – самый мощный из инстинктов, и хотя он иногда так подводил нашу героиню, в этот раз живо проснулся и стал пинками подгонять свою хозяйку к решительным действиями.
– Мессир, – тесно прижалась она грудью к обнаженной спине обиженного мужчины и быстро покрыла умоляющими поцелуями его плечи и шею, – я не хочу, чтобы вы уходили!
– Разве я вам не мешаю спать?
Да, Гуго был по-настоящему зол, но каким бы он ни был монстром в душе, тело все-таки принадлежало мужчине, и Стефка этим воспользовалась. Казалось бы, Рауль не оставил у своей любовницы хороших воспоминаний, но кое в чем, он все-таки был докой. Если правдой было то, что эльфы живут чуть ли не вечно, то за это время они в совершенствовании постигают науку наслаждения. В свое время любовник даже утомлял её бесконечными изысками изобретательной страсти – ведь когда в сердце нет любви, даже наслаждение может опротиветь, но зато теперь Стефания действовала быстро и уверенно, точно зная, как можно исправить ситуацию.
Любовь? Да, это прекрасно, когда женщина делит постель с мужчиной, к которому испытывает настоящую страсть, но любовь – довольно редкая гостья в их спальнях, а жить как-то надо!
Руки нежно пробежались по напряженному телу мужчины, слегка пощекотав бока и заросший волосом живот, и мягко опустились вниз, губы же прокладывали жаркую дорожку из поцелуев между бугрящимися мышцами плеч вверх по позвоночнику... Затем, Стефка пощекотала языком раковину уха, ласково прикусила мочку, и он не выдержал!
Резко развернувшись, мужчина с глубоким рычащим стоном сжал её в жестких объятиях.
– Ведьма!
Дальше все превратилось в беспорядочный и жаркий поединок изнуряющих поцелуев и ласк, скорее даже болезненных, чем приятных. Гуго, похоже, мстил так долго мучившей его неразделимым желанием женщине шквалом грубоватых ласк, но когда их тела, наконец-то слились, он неожиданно успокоился, и стал действовать очень осторожно.
А Стефка? Она терпеливо все сносила, с трудом справляясь со слезами. Опять чужой мужчина в её постели, опять запах незнакомого тела, опять...!
– Любовь моя, не плачь! Клянусь, я сделаю тебя счастливой!
Странный народ мужчины! Почему-то они твердо уверенны, что для женщины предел мечтаний удовлетворять их страсть и уже сам факт обладания делает партнерш счастливыми.
Ничего из обещанного не получила Стефания в объятиях нового любовника. Стойкая тошнота, боль в интимном месте и невыносимая усталость – вот неполный набор испытываемых ощущений, но все равно она мудро застонала и изогнулась, почувствовав, что дело движется к финалу.
Впрочем, вряд ли ей удалось обмануть такого умудренного опытом человека, как Гуго, потому что, сделав свое дело, он перевернулся на спину и уставился в глубину полога с трудно передаваемым выражением лица.
– Я вас не понимаю, мадам,– в конце концов, зло высказался он,– совсем не понимаю!
Стефка сжалась рядом в опасливый комок. В животе похолодело – неужели все напрасно, и зря она дала надругаться над своим телом? Наверное, на этом все так бесславно и закончилось бы, если в их отношениях не было заинтересовано ещё одно лицо.
Полотно полога заколыхалось под негодующей рукой, и в образовавшуюся щель просунулась голова воинственно настроенной Герды.
Не смотря на полноту и костыль, та коршуном кинулась к подопечной и сжала взвизгнувшую от неожиданности и боли женщину в пылких и крепких объятиях.
– Ох, Гуго,– с упреком зарокотала она густым басом, гладя Стефку по плечам и голове,– гореть тебе в аду, и даже мои молитвы не спасут тебя от Геены огненной. За что ты упрекаешь бедную горлинку? За то, что она не шлюха какая-нибудь, которой все равно, кто у неё барахтается между ногами?
