Текст книги "Страстные сказки средневековья Книга 2. (СИ)"
Автор книги: Лилия Гаан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)
– Но, – Ульрика растерялась,– не было никаких козней! Куртуазность отношений...
– Я не желаю больше слышать о куртуазной любви,– мрачно оборвал её фон Валленберг,– нет ничего глупее! Идеальная любовь возможна только по отношению к Богу, но испытывать её к женщине? Нелепость какая-то! Я хочу вами обладать, и ради этого согласен убить любого, будь их хоть целая сотня! Но рисковать жизнью ради того, чтобы все считали меня вашим рыцарем? Извините, но я ещё не сошел с ума! Я и реагировал на ваши заигрывания, как нормальный здоровый мужчина, а не как чокнувшийся на идеалах рыцарства идиот!
Но отважная девушка не собиралась сдаваться.
– Ни один нормальный мужчина не добивается любви женщины, заключая её в узилище! Да ещё устраивая для этого столь мерзкую ловушку! – в последних словах Ульрики послышалась такая мучительная горечь, что Вальтеру стало совсем не по себе.
Вся эта история – это история предательства. Она предала Гуго, я предал её, кто-то предаст меня! Да, я поступил низко и подло, но не я сковал первое звено этой цепи, – с тоской подумал он, пытаясь успокоить противно ноющее сожалением сердце,– у меня не было другого выхода!
– Ловушку? О чем вы говорите, мадемуазель,– лицо Гуго исказилось гневом,– вы, которая столь жарко грезит лаврами идеальной дамы, отдали свою руку маркизу де Моле, и тот час ринулись в любовную авантюру с едва знакомым менестрелем! Так вы цените вашу честь, так вам дорого ваше сердце? Чему же вы удивляетесь? Плен – логичный конец такого безумства!
Теперь они говорили на равных. Их эмоции были примерно одинаковы – оба чувствовали себя преданными и несчастными, а свою любовь считали поруганной.
– Кто он, этот Карон? – наконец, тихо спросила вконец измученная Ульрика. – Ваш слуга?
Вальтер замер. Этот тихий вопрос, по сути дела, являлся признанием любви. Как же на это отреагирует Гуго?
Старший брат сильно побледнел и резко отшатнулся от девушки, словно она дала ему пощечину.
– Никакого Карона не существует на свете! Вас похитил мой брат – Вальтер фон Валленберг, потому что посчитал ваше поведение, оскорбляющим мою честь!
– Ваш брат? – ахнула побледневшая Ульрика.
– Да!
– Но вы настолько непохожи!
Глаза Гуго сузились презрительной ненавистью. У Вальтера даже от сердца отлегло, когда он понял, что этой девке не удалось вбить между ними клин. Слабое утешение, но хотя бы в этом ему повезло.
– Вам ещё предстоит узнать, мадемуазель,– злобно прошипел Гуго,– что мы очень с ним похожи! И если бы у вас в голове была хоть унция здравого смысла, вы бы поняли, что внешность зачастую обманчива. А теперь я оставляю вас! Оставляю до завтра! Думайте... и от того, что вы надумаете, будет зависеть ваше будущее в этом замке!
И он, резко развернувшись, вышел из комнаты, оставив свою пленницу в одиночестве. Поднялся со своего места и отец, но Вальтер умоляющим жестом остановил его. Ему хотелось посмотреть, что девушка будет делать дальше.
Оставшись одна, Ульрика несколько мгновений смотрела на закрывшуюся дверь, возможно ожидая, что Гуго вернется, и, бессильно опустившись на пол, горько расплакалась.
– Потом она кинется молиться, – шепнул на ухо сыну барон,– уверяю, ничего интересного больше не будет! Пошли!
Валтер последовал было за ним, но в последний миг все-таки оглянулся. Девушка выла, схватившись за живот и раскачиваясь из стороны в сторону.
– Вальтер...– всхлипывала она,– Вальтер!
Младшего Валленберга даже затрясло от этого зрелища, и тогда барон решительно вытащил отпрыска из потайного убежища.
– Жизнь меня особо не радовала,– признался он, глядя в обезумевшее от боли лицо сына,– единственное, чем она щедро наградила, так это сыновьями! Я горжусь тобой, Вальтер! Ты поступил, как настоящий мужчина, а девки... девки ещё будут! Я украду для тебя такую, что эта вертихвостка Ульрика ей и в подметки не сгодится!
– Не надо, я не хочу!
И действительно, в этот миг он ничего не хотел. Мало того, предложи ему тогда кто-нибудь принять схиму и навсегда отречься от женского пола, он бы с радостью согласился.
Отец же только коротко хмыкнул.
– Что, именно эта в сердце запала? Так в чем проблема! Вот пройдет неделя, и делай с ней, что хочешь!
– Но,– растерялся Пауль,– а как же Гуго?
Они стояли на улице на выходе из донжона, и летний ветер овевал их разгоряченные в духоте потайной комнаты лица, и младшему Валленбергу поначалу показалось, что он просто не понял сказанного.
– Я же дал ему несколько дней, – ободряюще хлопнул его плечу барон,– ну а дальше..,. всё решит шахматная доска!
– Вы решили начать партию? – насторожился Вальтер.
– А что? – мрачно фыркнул отец,– по-моему, пора! Раз так уж получилось!
Тут надо сказать, что про шахматные партии живыми людьми Валленберги знали едва ли не с пеленок. И каждое новое поколение с замиранием сердца ожидало их начала, более страшась, чем желая подобных развлечений. Отцы то же не особенно спешили приобщить своих потомков к фамильной забаве. Но поколение сменяло поколение, и каждый раз происходило нечто такое, что появлялся повод начать игру, а потом Валленберги в неё втягивались, и уже не могли остановиться. Как мощный наркотик партии порабощали игроков, отправляя все новых и новых пленниц на алтарь ненасытного минотавра азарта.
Вот и этот Валленберг отнюдь не обрадовался известию об игре. Он рассеянно расстался с отцом и ушел к себе – в забитую колбами и ретортами комнату, но сегодня его почему-то не радовала привычная обстановка . Присев на жесткую лежанку, Вальтер долго и бездумно смотрел в темное ночное окно, а потом отправился в спальню брата.
Покои Гуго, как будущего барона были более просторными, но до такой степени забиты военной амуницией и охотничьими трофеями, что казались тесными. Зато кровать у него была большой и удобной, но тот также пренебрег пышной периной, растерянно сидя на краю табурета, и уныло взирая куда-то в угол комнаты. На появление брата он особо не отреагировал, вяло глянув в его сторону, и опять отвернувшись.
Вальтер осторожно присел рядом. У него вновь заболело сердце, но теперь от любви и сострадания к отвергнутому брату. Таким образом, просидели они довольно долго, пока Вальтер не решился заговорить:
– Отец,– тихо признался он,– решил начать партию!
– Когда?
– Не знаю!
Гуго даже застонал от боли, схватившись за голову.
– Я не хочу, чтобы отец раздавил её! – нехотя признался он. – Не смотря ни на что, я по-прежнему люблю Ульрику!
Вальтер помолчал. А что можно было сказать?
– Тогда,– наконец, тяжело вздохнул он,– ты должен научиться хорошо играть! Другого выхода нет!
На следующий день всё семейство Валленбергов было занято проверкой готовности рыцарского отряда к предстоящему походу. Куда именно и на кого, отец не посчитал нужным сообщить, но Копфлебенц постоянно находился в боевой готовности, более напоминая военный лагерь, чем обыкновенную захолустную крепость в центре мирного епископства.
Понятно, что намахавшись мечами, братья устали до изнеможения, но после ужина грустный и подавленный Гуго все-таки направился в башню. По молчаливому разрешению отца последовал за ним на свой наблюдательный пункт и Вальтер. Ему было немного неудобно перед братом за это подглядывание, но раз на подобное его благословил сам отец...
Судя по напряженной позе, Ульрика ждала визита брата. Вальтер пропустил самое начало их разговора, но и то, что услышал, звучало весьма красноречиво:
–... у вас было достаточно времени, чтобы все обдумать, и сказать мне о вашем решении!– услышал он обрывок речи Гуго.
Девушка сильно покраснела и нервно сжала кулаки.
– Да, – после довольно продолжительной паузы взволнованно ответила она, – я согласна!
Пока старший брат недоуменно морщил лоб, Вальтер даже прикусил в досаде губу. Он сразу понял, о чем говорит девушка, и теперь обреченно ждал, что будет дальше.
– Согласны, мадемуазель? Я рад, что мы так быстро пришли к соглашению!– Гуго сделал несколько шагов по направлению к пленнице, но та, в ужасе отшатнувшись, вжалась в стену.
Валленберг нахмурился.
– Я не понял, сударыня, с чем вы согласны?
Девушка судорожно перевела дыхание.
– Выйти за вас замуж! – прошептала она, схватившись руками за горло, словно эти слова доставили ей сильную физическую боль.
Такого горького и невеселого смеха Вальтеру ещё не приходилось слышать. Но быстро отсмеявшись, Гуго тяжело глянул на сжавшуюся от такой реакции девушку.
– Какая женитьба, мадемуазель? Зачем мне жена, избранником которой является мой собственный брат? Нет, дорогая, единственный выбор, который есть у вас – это либо отдать мне то, что я хочу добровольно, либо я возьму вас силой!
Бедная Ульрика сначала побледнела, а потом резко покраснела.
– Вы, – возмущенно задохнулась она,– вы..., да как вы смеете мне такое предлагать?
– Я ничего не предлагаю,– жестко отрезал Гуго,– я спрашиваю вас, достаточно ли вы благоразумны, чтобы вести себя покорно, или мне применить насилие?
Пауль даже за голову схватился, ожидая неизбежного отказа гордой девушки, но та неожиданно повела себя иначе. Она расплакалась и, закрыв лицо ладонями, в отчаянии опустилась на пол.
– О, почему вы так жестоки со мной,– всхлипывала пленница, размазывая слезы по щекам,– разве вы не сами клялись мне в любви, откуда же такая ненависть?
– Вы обманули меня!
Ульрика разрыдалась ещё громче.
– Но..., но... разве вы дали мне время полюбить вас? Так же нельзя! Как же я отдам вам свое сердце, если мы практически не знакомы? Я не против, но мне нужно привыкнуть к мысли о ... !
Как не был разгневан на девушку Валленберг, но прежде всего, он был влюбленным мужчиной, поэтому эта покаянная речь произвела на него должное впечатление.
– Дорогая,– Гуго мягко обхватил сотрясающиеся в рыданиях плечи пленницы и помог подняться с места, – я тоже не хочу вас торопить, но вы должны меня понять!
Он усадил её на стул и низко склонился над понурой головой плачущей девушки.
– Я могу вам дать ещё только один день,– голос Гуго звучал глухо и тоскливо,– ещё один день!
Ульрика продолжала горько плакать, и он, больше не говоря ни слова, быстро покинул помещение.
Зато Вальтер остался сидеть на месте, наблюдая за пленницей – ему было настолько её жаль, что самому хотелось плакать. Но едва на лестнице стихли шаги удаляющегося брата, как Ульрика немедля вытерла слезы, с такой ненавистью глянув на дверь, что в её чувствах не приходилось сомневаться.
Вальтер озадаченно осознал, что был свидетелем, какого-то хитроумного спектакля. Ему это не понравилось. Он уже было собрался и дальше следить за пленницей, но сурово подавил в себе это желание. Кто знает, к каким бы последствиям это привело?
Старшего брата Вальтер увидел только на следующее утро. Все эти дни Гуго был подавлен, понур и печален, но сегодняшняя ночь сделала из жизнерадостного крепкого парня, какого-то согбенного старца. Молодой мужчина осунулся, потемнел лицом, и чувствовалось, что ему жизнь не мила.
– Я не могу,– тоскливо признался он брату,– не могу взять её силой! Все во мне восстает против этого! Я люблю её, чтобы она не совершила!
У Вальтера обреченно поникла голова.
– Она лжет, Гуго, – пробормотал он, особо не надеясь на успех,– это умная и находчивая девушка!
Брат только безразлично пожал плечами.
– Мне всё равно – лжет она или нет! Я её люблю!
Как это было не похоже на прежние увлечения Гуго!
– Ульрика – ведьма,– убежденно заявил младший фон Валленберг,– она заколдовала тебя!
Но старший брат только досадливо отмахнулся.
– Не пори чушь..., чтобы ты понимал в любви! У тебя вместо сердца сборник кутюмов рода Валленбергов...
Вальтер растерянно уселся рядом с ним на прогретую солнцем скамью. Погода стояла чудесная – не жарко, по небу плыли легкие облачка, и солнечные лучи мягко золотили обычно хмурые каменные стены, делая их удивительно нарядными. Радовался весь мир вокруг, и лишь только в уединенном уголке небольшого сада царило непривычное уныние. Вот в таком виде и застал своих сыновей старый барон.
– С похорон или на похороны? – презрительно фыркнул он, смерив отпрысков проницательным взглядом.– Вот уж не думал, что эта Ульрика вас обоих поставит на колени! Что случилось?
Братья быстро переглянулись, но промолчали, покаянно опустив головы. Ни одному из них не хватило смелости признаться отцу в обуревавших сомнениях, потому что они точно знали – старик взорвется гневом при виде такой слабохарактерности. Впрочем, тот хорошо знал своих сыновей, чтобы нуждаться в их объяснениях.
– Гуго,– вкрадчиво осведомился он,– ты раскупорил девку? Прошло уже три дня из отпущенных тебе!
Первенец только ещё ниже опустил подбородок.
– Так, может быть, она тебя уже не прельщает? – продолжал допытываться фон Валленбер.,– И тебе нечего делать в башне? Так я найду других охотников!
Отец знал, как зацепить своего сына. У того лицо моментально стало серым.
– Я,– прерывистым голосом пообещал он,– сделаю это сегодня!
– Ну-ну,– недоверчиво протянул барон,– посмотрим, насколько крепко твое слово! Я тебя за язык не дергал!
Тут в сад высыпал жизнерадостный выводок кузин и воспитанниц, в большом количестве живущих в ту пору в Копфлебенце. Шустрые и озорные девчонки принялись играть в мяч, втянув в свои забавы и вяло сопротивляющегося их ласковому нажиму Вальтера. Отбиваясь от игривых резвушек, он выпустил из внимания брата.
– Ульрика что-то задумала,– юноша все-таки счел нужным поставить в известность отца, когда они столкнулись после прогулки у конюшен,– как бы она не натворила беды!
Старый фон Валленберг с любопытством осмотрел своего младшего отпрыска.
– Ты заварил всю эту историю,– тихо заметил он,– так доведи её до конца! Раз твоему брату совсем любовью мозги затмило, сам поставь эту девку на подобающее место! Я не буду вмешиваться, посмотрю, как вы усвоили мои уроки!
В этот раз Вальтер занял свое место по другую сторону зеркала заранее, не дожидаясь визита брата. Юноше хотелось посмотреть, как Ульрика будет готовиться к визиту Гуго. Он и сам не понимал, что так жаждал разглядеть, но, как потом выяснилось, это была плохая идея.
Девушка тихо сидела у окна, тоскливо глядя в сереющее сумерками небо, и терпеливо ждала то ли ночи, то ли визитера. И столько в её позе было печали, что в сердце Вальтера вновь вспыхнуло сожаление. Оно было настолько сильным, что его стало нешуточно мучить чувство вины, захотелось, как-то всё исправить и помочь пленнице.
Почему-то Гуго задерживался, и положение наблюдателя становилось все более и более невыносимым, особенно, когда неизвестно почему насторожившаяся Ульрика вдруг поднялась со своего места и подошла к зеркалу.
У молодого человека даже дыхание перехватило, когда он увидел прямо перед собой её расширенные изумленной догадкой глаза. Девушка отчаянно ударила ладонями по гладкой поверхности стекла.
– Вальтер?! Я знаю, что ты здесь! Вальтер, опомнись, что ты с нами делаешь? Я ведь люблю тебя!
Как он тогда не умер? Особенно, когда на пороге появился Гуго и застыл в дверях, потрясенно наблюдая за этой странной картиной. Увидев, как каменеет его лицо, как ненавистно сжимаются кулаки, Вальтер, уже не боясь выдать себя, кинулся спасать девушку.
Это было непросто – пока он спустился по тайному переходу в подвал башни, пока вновь взбежал по крутой винтовой лестнице на третий уровень, и, растолкав подслушивающих слуг у двери, ворвался в шахматную комнату, события уже вырвались из-под контроля.
Гуго, по-видимому, приблизился к девушке слишком близко, и Вальтеру осталось только наблюдать, как она, с силой замахнувшись тяжелым подсвечником, изо всех сил опустила его на голову тяжело охнувшему брату. Не ожидавший такого внезапного нападения молодой человек не удержался на ногах, девица резво кинулась к выходу и столкнулась на пороге с подоспевшим младшим Валленбергом.
– Ты,– гневно крикнула она,– ты... пропусти меня, слышишь!
Но тот, резко вытянув руки, оттолкнул её от себя, как раз на руки подоспевшему брату. Гуго, зло вытерев струящуюся по лбу кровь, громко приказал.
– Помоги мне!
Ну и что ему оставалось делать? Прикусив в тоске губу, Вальтер помог брату дотащить отчаянно сопротивляющуюся девушку до кровати. Держал её за руки, пока разъяренный Гуго рвал платье на груди и задирал юбки, а потом с оледенелым сердцем наблюдал, как тот грубо раздвинув ноги Ульрики, пристраивается между ними. Не желая видеть происходящее, он мучительно зажмурил глаза, но заламывающие руки пленницы ладони все равно уловили миг, когда по её телу прокатилась судорога невыносимой боли, и услышал короткий горестный вопль ужаса, сопроводивший потерю девственности. Так гадко ему не было никогда!
Сделавший свое дело Гуго коротко буркнул, сползая с обессилено лежащей девушки:
– Иди, дальше я сам!
Покачивающийся от боли Вальтер вышел за дверь, но уже на лестнице его мучительно вывернуло наизнанку. Ему стало настолько плохо, что он едва ли вообще понял, как добрался до выхода из башни, как убрел куда-то в сад, уткнулся раскаленным лбом в мокрую от вечерней росы траву, и ... горько и безутешно расплакался.
Что дальше происходило между Ульрикой и Гуго, догадаться немудрено, но по истечении трех дней старый барон вошел в башню и объявил потрясенной девушке, что начинает игру. А потом случилось то, что случилось. В один из жарких душных августовских вечеров Вальтер выиграл у Гуго партию.
Вскоре, к счастью для обоих братьев, Ульрика забеременела. Согласно правилам её вывели из игры, а потом она и вовсе обжилась в Копфлебенце. И, не смотря на некоторую натянутость между братьями, по обоюдному молчаливому соглашению, белая королева стала считаться официальной любовницей Гуго, хотя он окончательно к ней охладел. Её долго прятали от посторонних, но спустя два десятка лет в этом уже отпала необходимость.
Пауль, конечно, обо многом умолчал, рассказывая эту историю, но и сказанного было достаточно, чтобы ошеломить слушательницу.
– И что же дальше? – взволнованно отреагировала на окончание рассказа Стефания,– неужели между вами на этом все закончилось?
Валленберг лишь безразлично пожал плечами.
– А что ещё могло быть? Страсти тем и хороши, что они кипят в какой-то определенный отрезок времени, а потом от них в лучшем случае остаются только воспоминания, и дай-то Бог, чтобы хорошие!
– Но, – изумилась она,– разве вам не хотелось, чтобы она все-таки осталась с вами?
Мужчина смерил её неопределенным взглядом.
– Нет,– слабо отмахнулся он,– нет! Мне не нужна постоянная подруга.
– И что же, одиночество станет вашим уделом?
Собеседник негромко рассмеялся, небрежно поцеловав руку нахмурившейся женщины.
– У меня есть два дяди по материнской линии. Я из рода довольно-таки влиятельных в империи Виттельсбахов! Вот они-то и займутся подбором для меня жены, больше руководствуясь древностью её рода, да размером приданого, чем никчемными чувствами! Они никому не приносят счастья!
Вальтер ушел, а Стефка ещё долго не могла прийти в себя, вспоминая услышанную историю. Она ясно представляла себе юную прекрасную Ульрику спешащую на свидание к возлюбленному юноше, её ужас и отчаяние от его предательства. Унижение, позор, насилие...
– Какой кошмар!
Оглушительное фырканье за спиной показало, что Герда все это время была рядом.
– Нашли о ком вздыхать, об этой шлюхе!
Стефка резко повернулась к старухе. Та стояла, опершись на клюку, и с ядовитой усмешкой глядела на молодую женщину.
– Она поломала жизнь моим мальчикам,– охотно пояснила она свою позицию,– лишила их уважения к женщинам, разбила сердца. Надо было живьем сорвать с неё кожу, а они ещё нашли в себе силы простить подлую мерзавку!
Графиня тяжело вздохнула. Что ж, можно было истолковать те события и подобным образом, только... Только если женщине приходится расхлебывать последствия любви и мучиться, производя на свет новую жизнь, то ей и выбирать отцов будущих отпрысков! Но, похоже, в Копфлебенце все было поставлено с ног на голову!
– Это было давно,– примирительно заметила Стефания,– все уже давно перекипело и прошло, пора забыть и примириться!
– Давно? – бабка презрительно хмыкнула– Нет, дорогая! В этой истории рано ставить точку. Ульрика по-прежнему облизывается на Вальтера. Она ничего не забыла и ничего не простила! И будь спокойна, отомстит!
БАРОН.
За исключением досадных моментов стычек с непримиримой Ульрикой, жизнь в Копфлебенце была для Стефании довольно приятной. Эта беременность в отличие от предыдущих протекала легко – она прекрасно себя чувствовала, не страдала ни тошнотой, ни отеками, ела все подряд и крепко спала.
– Поразительно,– как-то поделилась она с Гердой, довольно поглаживая свой уже слабо округлившийся живот,– до чего я хорошо себя ощущаю, словно впереди не роды, а увеселительная прогулка!
– Это потому, что зачала от любимого мужчины!– уверенно отреагировала бабка.
Герда приплелась по обыкновению перед сном в её спальню, чтобы проследить, как подопечная укладывается спать. Все молитвы ли прочитала, выпила ли чашку теплого молока, хорошо ли натоплено в комнате – все интересовало дотошную старуху, во все она совала свой нос.
Впрочем, Стефка к ней уже привыкла, и внимания не обращала на обычную воркотню, но при последнем замечании удивленно покосилась на деловито снующую по комнате кормилицу.
Любимого мужчины? Что за бред!
– Любовь, да как бы ни так,– проворчала она, залезая под подогретые простыни кровати,– прямо-таки напасть какая-то – все мои мужчины из кожи вон лезли, делая меня матерью, чтобы потом с чистой совестью забыть вплоть до самых родов. Как будто я кошка! Погладил и с колен долой!
Уши у кормилицы были как у рыси, поэтому, как ни тихо изъяснялась женщина, она все равно её услышала.
– Скоро, скоро, он будет здесь, – фыркнула она, запахивая полог,– хотя стыдно, имея уже дитя во чреве, мечтать о таком! Распутница! Накажет тебя Господь, поздно будет молитвы читать!
– Скоро будет здесь? – благодушие Стефки как рукой сняло, и она испуганно подскочила на постели.
Значит, конец тихому спокойному существованию – опять подстраивайся под капризного барона, опять старайся ему угодить! И что такое пара поцелуев рядом с необходимостью постоянно жить в диком напряжении? Да просто милый пустячок!
– Ой, – тоскливо протянула она, – и когда же?
– Точно не знаю, но уже прибыл слуга с извещением, чтобы успели подготовиться к приезду. С мессиром прибудут гости, говорят, какие-то важные персоны! Может, наконец-то, жену себе присмотрел! Сколько можно болтаться холостым?
Стефка так и застыла, широко распахнутыми глазами глядя на суетящуюся старуху.
– И..., что? – заикнулась было она.
– Не нашего ума это дело,– отрезала Герда,– всё! Спать!
Но какой уж тут был сон! Всю ночь проворочалась бедная женщина с боку на бок, терзаемая неприятными мыслями. А что если действительно, в замке появится баронесса – законная жена? Что тогда будет с ней и будущим ребенком, ведь если на то пошло, она сейчас занимает спальню фон Валленберга – бесспорное место будущей новобрачной. Очень неприятная ситуация!
Изнервничавшаяся Стефания заснула только под утро, но ей так и не дали поспать. Ворвавшаяся в комнату на рассвете Герда выдернула не выспавшуюся и от этого раздраженную женщину из теплой постели в холод ещё не протопленной комнаты.
– Мессир на подъезде к замку! Быстрее, мадам, быстрее! Шевелитесь вы, ленивые коровы! – пристукнула она клюкой на бестолково мечущихся по спальне заспанных служанок. – Всю ночь где-то болтаются, бесстыдницы, а потом еле шевелятся, ползают как осенние мухи!
Девушки, до дрожи боящиеся вредной старухи, испуганно кинулись к госпоже – одевать, причесывать, обувать. Стефка только морщилась от боли, причиняемой торопящимися руками. Зато, когда головной отряд фон Валленберга пересек подъемный мост крепости, она, закутанная по самый нос в меха из кладовых Копфлебенца, смирно стояла в первом ряду встречающих, ежась от пронзительного мартовского ветра. Компанию ей составляла Ульрика, Вальтер, уже солидно округлившаяся Аннет, да ещё кое-какие дамы кутали замерзшие носы в меховые воротники накидок. Все молчали.
И вот когда багряные рассветные лучи залили нежным светом гордые башни Копфлебенца, прозвучали радостные звуки рога и на башне донжона взвился штандарт. Рядом вздохнул и улыбнулся облегченно перекрестившийся Вальтер, зашевелились и дамы вокруг.
Но прошло ещё достаточно времени прежде, чем хозяин въехал в ворота родного замка. Сняв свой шлем, он внимательно оглядел встречающих и остановил свой взор на Стефке. Их глаза встретились, и она с удивлением ощутила, как дрогнуло и покатилось куда-то вниз её взволнованное сердце.
– Дамы, брат мой,– поклонился фон Валленберг встречающим, прижав к сердцу руку в стальной рукавице,– вы представить себе не можете, как я жаждал всех вас видеть! Сейчас я переоденусь, немного отдохну с дороги, и буду рад вновь встретиться!
Стефания, в общем-то, не ждала от этой встречи ничего хорошего, но когда барон, не обращая больше на неё внимания, прошел в дом, сопровождаемый только Вальтером, почему-то почувствовала разочарование. Гуго держался столь отчужденно, что это поневоле заставило её растеряться. Неужели увлечение ею прошло, а может, его и вообще не было?
В подавленном состоянии духа Стефка вернулась в свою спальню, чтобы прямиком нос к носу столкнуться с суетящейся кормилицей, которая раскрыв сундуки, вытаскивала из них одежду барона.
– Быстрее,– недовольно бросила она ей,– раздевайтесь, да наденьте передник, чтобы не забрызгать платье! Вода уже готова и мессир вот-вот будет здесь!
Смущенная Стефка поняла, что ей предстоит честь отмывать от грязи дальних странствий вернувшегося барона. Не сказать, чтобы это была особенная невидаль в те времена, и все же этот обычай в большинстве домов считался архаичным, и. пожалуй, кроме как в Копфлебенце его уже нигде не придерживались. Но надо, так надо! И пока она засучивала рукава, да напяливала гигантский полотняный передник, на пороге комнаты действительно появился Гуго собственной персоной. Он только снял латы и стеганную куртку, поэтому комната тот час наполнилась едкой вонью застарелого лошадиного пота вкупе с резким запахом давно немытого тела.
– Дорогая,– скупо улыбнулся барон, направляясь в мыльню, – ты решила мне помочь? Как приятно!
Пока барон бесцеремонно раздевался, вокруг него шевелилось множество подхватывающего грязную одежду народа, но когда он по ступенькам шагнул в огромную парящуюся горячим паром лохань, все моментально исчезли, оставив их наедине.
Стефка озадаченно наблюдала, как Гуго целиком окунается в воду, но потом все-таки взялась за кусок зеленого душистого мыла и направилась к тому краю, над которым возвышалась его мокрая голова.
Волосы барона были густыми, к тому же слипшимися от грязи, поэтому ей пришлось приложить немало стараний, прежде, чем они вернули себе мягкость и чистоту. Можно сказать, что она работала, как каторжная бесконечно намыливая их, а потом смывая, каждый раз поднимая тяжелый ушат с водой.
– Дорогая,– обычно скрежещущий грубый голос фон Валлеберга непривычно смягчился от нежности,– прикосновение твоих рук, оказывается, может снять усталость двух недель утомительного пути! И видеть тебя, уже отрада! Возвращение в родной дом стало для меня особенно желанным, когда я осознавал, что вновь увижу твои прекрасные глаза. Любимая..., я так счастлив!
И его колючие обветренные губы прикоснулись поцелуем к её мокрой руке.
– Вы настоящий поэт, мессир,– улыбнулась Стефка, берясь за мочалку,– но, по-моему, это горячая вода заставила вас расчувствоваться!
– Нет,– Гуго так встряхнул головой, что её окатило фонтаном брызг,– ты мне не заморочишь голову, лукавая женщина! Это топорщащее на твоей талии платье сделало меня таким счастливым, а вовсе не кусок мыла. Я рад, что не обманулся в своих ожиданиях! Герда сказала, что ты тосковала обо мне, и даже открыто признавалась, что жаждешь моих объятий?
– Да когда же она успела, старая сорока! – покрасневшая женщина с досады вылила на голову барона целый кувшин воды.
Но Гуго только расхохотался, отплевываясь и пытаясь поймать её за талию мокрыми руками.
– Любимая, Герда знает, как порадовать меня, особенно после такого долгого отсутствия. Малыш тебя не беспокоит?
– Нет,– усмехнулась Стефка, ловко увертываясь от объятий,– если меня кто и беспокоит, то это вы, мессир!
– Я? – удивленно вздернул брови барон,– нет мне прощения, если я чем-то не угодил моей возлюбленной! Чем вы недовольны, дорогая?
Она деловито намылила мочало и с силой принялась тереть плечи и спину даже застонавшего от удовольствия мужчины.
– Герда сказала мне, что вы собираетесь жениться,– тихо пояснила графиня, на минуту оторвавшись от этого занятия,– и мол, чуть ли не везете в своем отряде невесту!
Гуго сухо хмыкнул, насмешливо косясь на нахмурившуюся женщину.
– Нет,– отказался он,– я не привез невесты! Герда как всегда подслушивала, но, по-видимому, мало что поняла из услышанного. В действительности же, в мой дом прибыл жених для Эрики. Моя дочь уже вошла в тот возраст, когда пора подумать о браке.
У Стефки моментально отлегло от сердца, но оказывается, барон ещё не договорил.
– Но почему тебя так беспокоит мысль о моей женитьбе? Ведь у тебя самой есть супруг!
Разозлившаяся женщина моментально мстительно мазнула его по носу мыльной пеной, и пока барон, чертыхаясь, торопливо смывал с лица мыло, холодно пояснила.
– Но он не делит с вами мою постель!
– Чертовка,– благодушно пробормотал фон Валленберг, – ревнивая чертовка! Ну, я тебе сейчас задам!
И он внезапно рванулся прочь из воды, залив все вокруг каскадом разлетающихся во все стороны брызг. Стефка только и успела, что с визгом отпрянуть от ушата, безуспешно спасая свое платье от намокания, как оказалась в тесном кольце его объятий. Синие искрящиеся глаза из-под прядей потемневших от воды волос глядели на неё с необычайной нежностью.
– Любовь моя, как же я по тебе соскучился! Знаешь, все эти месяцы я был верен своей Стефании и даже не взглянул ни на одну женщину, настолько они мне казались нелепыми и уродливыми по сравнению с моей возлюбленной!
Скорее всего, он лгал, но она все равно попала под странное обаяние его глаз и охотно ответила на пылкий поцелуй. Мыльня плохо приспособленное место для любви, но когда два тела обуревает взаимная страсть, то что такое сырость и жесткость пола? Валленберг и его любовница слились в объятиях друг друга, небрежно подмяв под себя и приготовленные для вытирания простыни, и чистую одежду. Все произошло довольно быстро, но принесло такое наслаждение любовникам, что Гуго вернулся в остывшую воду ушата необычайно притихшим и умиротворенным, а устало оправляющая юбки Стефания, едва держалась на ногах. Заторможено подняв с пола отброшенное в сторону мочало, она не спеша намылила его мылом и принялась домывать барона. Некоторое время они молчали, но потом Гуго все-таки открыл рот.
