Текст книги "Страстные сказки средневековья Книга 2. (СИ)"
Автор книги: Лилия Гаан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)
– Как же мне его найти?– стукнул в раздражении по столу кулаком граф,– что за неуловимая тень?!
Кардинал тщательно вытер жирные губы салфеткой и в сомнении смерил глазами раздосадованное лицо гостя. Де ла Верда был ему нужен. Он пробивал у папского престола кардинальскую шапку для своего племянника, и во время замолвленное слово такого человека, как дон Мигель, в этом деле дорого стоило.
– Есть у меня тоненькая ниточка во Двор Чудес,– неохотно признался он,– удивительно, но этот проклятый Богом и людьми сброд довольно благочестив! Вера – последнее прибежище в том аду, где они живут. Есть неподалеку от Тампля одна церквушка, где служит отец Антуан. Он пользуется определенным авторитетом среди отверженных. Представьте, – невесело хмыкнул прелат,– прежде чем отправить какого-нибудь бедолагу на тот свет или обчистить карманы, эти выродки приходят в храм и молят Бога, чтобы он им помог! Вот чудаки! Господь, в их понимании, прекрасный помощник в неблаговидных делах, если только вовремя попросить его о помощи.
Дон Мигель встречался и не с таким извращенным понятием о вере, поэтому удивился мало.
– Отец Антуан может мне помочь?
– Если вы его уговорите! – пожал плечами собеседник,– у этого сброда есть свой король, а у того свой двор. Существуют даже собственные законы! Поход в такое место опасен для жизни, но если вам нужен Вийон, то только там вы сможете получить ответы на все свои вопросы. Все отверженные Парижа – подданные этого короля!
На следующее утро граф, одевшись поскромнее и взяв с собой письмо от кардинала, направился в северную часть Парижа, в район аббатства Христовых невест, рядом с которым виднелись развалины Двора Чудес. Неподалеку располагалась и небольшая церквушка Сен-Мартен, в которой служил отец Антуан.
Небольшого роста, худощавый, с кротким и спокойным лицом, священник показался дону Мигелю совсем ещё молодым человеком. И только лишь седые волосы вокруг тонзуры давали представление о его настоящем возрасте. Чем-то неуловимо кюре напомнил ему мэтра Метье, может, грустным и добрым выражением глаз? Внимательно ознакомившись с содержанием письма, священник благоговейно поцеловал оттиск кардинальского перстня и только после этого посмотрел на графа.
– Зачем вам понадобился король Двора Чудес? Это опасное знакомство и может стоить вам жизни, поэтому только серьезная причина может послужить оправданием такому безумству! – тихо заметил он, пряча письмо в складки черной сутаны.
– Почти год назад у меня пропала жена – совсем юная женщина,– сказал правду де ла Верда,– в последний раз её видели на Пасху с Вийоном, и мне сказали, что только король нищих знает, где его искать.
– Франсуа,– неожиданно тепло улыбнулся отец Антуан,– да, женщины любят его! Скептицизм Вийона показной, на самом деле у него тонкая, страдающая душа. А отыскать его действительно невозможно, но, конечно, король всегда имеет представление, где находятся его подданные. Он точно знает, кто из них и сколько зарабатывает и Вийон, так же как и все, платит ему налоги. Его воровскому величеству не нужны бальи для этого, никто не осмелится его обмануть.
– Ладно, – легко вздохнул он,– ради вашей юной жены я проведу вас к этому чудовищу, но если женщина стала придворной дамой, вам не позавидуешь! Это настолько пропащие и жалкие создания, что их место только там, где они и находятся!
У графа неприятно сжалось сердце – почему-то о такой опасности он не подумал. Неужели Вийон подарил его жену воровскому королю?
– Даже в самом жалком положении, донна Стефания все равно остается дарованной Богом супругой, и я никогда её не оставлю, до какой бы степени она не пала, – серьезно заверил он священника,– для меня слова брачного обета священны и обязательны!
Отец Антуан благожелательно посмотрел на графа, быстро и с душой его перекрестив.
– Я помолюсь, чтобы благая цель увенчалась успехом! А вы приходите сюда ближе к вечеру. Сейчас все бродяги на работе по разным уголкам города и лишь только к ночи соберутся в своем приюте, тогда-то мы и сможем увидеть короля!
Гачек, узнав, куда собрался де ла Верда, в ужасе принялся отговаривать его от этого шага.
– Вас убьют, ваша светлость! Это кровожадный и безжалостный народ! Они могут вас вздернуть, просто ради интереса посмотреть, как вы дрыгаете ногами в воздухе.
– Может, там удерживают Стефанию,– ответил на все уговоры граф, снаряжаясь в дорогу,– так или иначе, но другого выхода у меня нет! Единственный след писаки Вийона уходит в это мерзкое место, значит, и мне следовать туда за ним.
Во Дворе Чудес они оказались в тот момент, когда над Парижем зажглись первые звезды.
Отец Антуан легко миновал все препятствия, возникающие на пути, что-то то и дело шепча попадающимся по дороге бродягам, плотным потоком стекающимся в это странное место. Таких уродов, да ещё в таком количестве, граф никогда не видел. Вся эта грязная, безобразная, вонючая рвань стремилась к своей цели, мало обращая внимания на затесавшихся чужаков.
– Все они угодны Богу,– тихо объяснял священник по дороге,– не менее чем ткачи, плотники и кузнецы. Их профессия будить в душах милосердие, а это не простая задача, когда люди так черствы. Поэтому это место и называется Двором чудес. Здесь при помощи красок и кистей рисуют язвы, болячки и раны. Кого здесь только нет – и воры, и разбойники, и нищие! В общем, отверженные, опустившиеся на самое дно жизни.
Граф брезгливостью никогда не отличался, мало того, в силу обстоятельств сам иногда бывал в различных вертепах, но на этот раз почувствовал тошноту и отвращение.
– Как вы все это выносите,– тихо поинтересовался он у отца Антуана,– неужели не противно изо дня в день копаться в отбросах?
– Они такие же люди, как и все, и гораздо больше нуждаются в пастырском наставлении, чем другие, более обеспеченные горожане! Вера – это единственный светлый островок в их душах, призрачная тоненькая ниточка, связывающая с остальным миром, который эти бедняги так люто ненавидят. Моя задача – не дать погаснуть этой искре! Вспомните Священное писание – первым в Царствие небесное вошел не фарисей, а разбойник!
Де ла Верда покосился на умиротворенное лицо кюре и промолчал. Он уже сталкивался с подобными подвижниками и знал, что они счастливы этим беззаветным служением. Во все времена именно из этой породы людей и выходили святые христианской церкви. Ими двигала, прежде всего, любовь к людям, независимо оттого, что они собой представляют. Увы, граф не мог похвастаться таким смирением. Фамильная гордость преобладала над христианской добродетелью, и побороть в себе презрение к опустившимся людям он не мог. Наверное, поэтому, Господь и оградил его от принятия монашеского чина.
Знаменитый и страшный Двор Чудес на самом деле представлял собой большой участок земли, окруженный развалинами самого неприглядного вида. После гражданской войны начала века, многие дома парижан оказались покинуты из-за смерти или бегства своих хозяев. Под опустевшими кровлями стали селиться всяческого рода бродяги и попрошайки, которым было мало дела до целостности жилья. Все рушилось, приходило в негодность, оставшиеся обыватели бежали от такого страшного соседства, и, в конце концов, этот квартал стал воровским царством. В этот час он был плотно забит обитателями, черными тенями шевелящихся вокруг ярко горящих костров. Людские голоса, состоящие из мужских выкриков, женского визга и детского плача, сливались в одну чудовищную какофонию звуков. Все они гомонили, никто никого не слушал, пахло протухшей грязью, вином, запахом никогда не мытых тел. Здесь же у костров бродяги преображались в нормальных людей, отстегивая култышки от нормальных ног, смывая язвы и нарывы. Где-то кто-то кого-то бил, где-то ругались. На отца Антуана и его спутника, казалось, никто не обращал никакого внимания.
Священник спокойно и неторопливо перемещался по этому пространству к нужной цели и, наконец, вывел графа на кусок площади, где, возвышаясь на постаменте из разрушенного фундамента, какого-то сооружения сидело несколько неопрятного вида человек за массивным столом. Они со смехом переговаривались и пили из огромных глиняных кружек вино. На краю неопрятной кучей валялись обглоданные кости, которые, осторожно подкравшись, норовила стащить тощая собака.
Именно к этой веселой компании и направился отец Антуан. Заметив его приближение, те прервали разговор и недовольно уставились на непрошенных гостей.
– Что тебе понадобилось в моих владениях, святой отец? – наконец, спросил один из них, уродливый толстяк средних лет.
Граф внимательно осмотрел говорившего. Широкое изъеденное оспой лицо с тремя подбородками багрового цвета поражало неожиданно светлыми маленькими глазками. Огромное пузо, казалось, начиналось прямо под подбородком и не вмещалось за столом. На голове страшилища красовалась облезлая меховая шапочка с серебряным аграфом в виде тощей собаки, наверное, призванная символизировать корону.
Вокруг гостей мгновенно собралась толпа, обступившая их плотным кольцом. Среди них было немало полураздетых в немыслимом тряпье молодых женщин. Очевидно, это и были те придворные дамы, о которых говорил ему священник. Граф поневоле отвел глаза от его воровского величества и стал пристально вглядываться в их лица, но ему хватило нескольких минут, чтобы понять, под тем слоем грязи, который покрывал красоток, он бы никогда не узнал Стефании. С чумазыми лицами и свалявшимися в колтун волосами, обильно покрытые синяками и кровоподтеками женщины представляли собой страшное отталкивающее зрелище, куда там девицам Мами!
Между тем священник ответил на вопрос короля.
– Я привел к вам человека и прошу оказать ему помощь!
– Что же надо столь благородному шевалье от сброда бандитов и убийц, коими он нас, не скрывая, считает?
Огромные толстые губы короля усмехнулись мерзкой улыбкой, а глазки прищурились, с нескрываемой злобой глянув на графа. Очевидно, в этих словах заключалась какая-то острота, потому что все вокруг громко расхохотались.
– Я ищу одного из твоих подданных! – по возможности спокойно ответил дон Мигель.
Он почувствовал, что сейчас начнется нечто неприятное, настолько подозрительно весело засверкали глаза собравшейся толпы.
– Кто же тебе понадобился, чужеземец?
– Франсуа Вийон.
Неожиданно вокруг повисла относительная тишина.
– Зачем он тебе?– хмуро спросил король.
– Мне нужно получить от него ответ на один вопрос!
Король по-прежнему был мрачен. Его настроение тут же передалось толпе, которая и без того относилась к пришельцу откровенно неприязненно.
– Вийон – наш брат. Почему мы должны отвлекать поэта от дел ради вопросов, какого-то никому неведомого господина?
Не успел дон Мигель раскрыть рот, как вдруг из толпы раздался дребезжащий голосок.
– Этот господин нам хорошо известен, ваше величество. Он инквизитор, в прошлом году немало люда пропустил через дыбу, разыскивая какую-то ведьму!
Граф побледнел. Он находился в смертельной опасности – можно только представить, как должны относиться окружающие люди к инквизиции!
– Что понадобилось инквизиции от Вийона? – удивился глава этого мерзкого места,– он никогда не знался с нечистой силой, да и еретиком никогда не был! Это веселый человек, далекий от попов с их мерзкими делами.
– Вопрос, по которому он мне нужен, никакого отношения к суду инквизиции не имеет!– твердо заверил окружающий сброд де ла Верда.
– Ладно, это ваше дело,– неожиданно согласился толстяк,– но я, в отличие от короля Людовика справедливый король, поэтому если вздергиваешь людей на дыбу, повиси-ка на ней сам!
Сразу несколько человек бросились к графу и быстро скрутили ему руки, подтащив к веревке, свисающей с крюка на стене. Де ла Верда даже не успел перевести дыхание, как оказался с выкрученными руками висеть над землей – адская боль пронзила плечи, выдавив слезы на глазах. Хрустнули хрящи рук, с громким треском порвалась платье. Но он из последних сил сдержав крик, гордо вздернул голову и надменно глянул прямо в глаза жирной туше.
– Инквизиция никого и никогда не вздергивает на дыбу просто так, развлечения ради! Как правило, от человека добиваются признания вины, а что вы хотите узнать от меня?
– Зачем ты сюда явился, инквизитор? Что тебе нужно от Вийона?
– Мне нужна женщина, которую в последний раз видели с ним! – боль становилась нестерпимой, но граф, покрывшись холодной испариной, старался выглядеть спокойным.
– А какой мне интерес выдавать его?– небрежно поинтересовался король, отхлебывая из своей кружки.
– Мне нужно задать поэту один единственный вопрос, и я могу заплатить очень хорошие деньги, если мне дадут такую возможность!
– Деньги?– толстяк моментально оживился,– они у тебя с собой?
– Нет, они спрятаны в ризнице отца Антуана, и если вы выполните мою просьбу, то завтра утром он вам отдаст всю сумму!– едва ворочая языком, пояснил теряющий сознание от боли граф.
– Отпустите его! – распорядился хозяин.
Веревку ослабили как раз вовремя – у де ла Верды окружающий мир уже плыл перед глазами в багровой пелене нестерпимой боли. Он ещё долго не мог пошевелить онемевшими руками, но все-таки постарался устоять на ногах.
– О какой сумме пойдет речь?– полюбопытствовал король.
– Сто су.
– Это хорошие деньги за один вопрос,– согласился он, качнув тем, что было у него вместо шеи,– видно тебе сильно нужна эта женщина, раз ты готов заплатить за неё такие деньги! Любая из моих крошек может тебя обслужить и за сотую часть этой суммы.
Окружающие девицы радостно загомонили, выкрикивая что-то непотребное, некоторые из них даже задрали подолы, демонстрируя весьма сомнительные прелести.
– Возможно, но мне нужна именно эта женщина, а найти её может помочь только Вийон!– граф безуспешно старался пошевелить пальцами рук.
– Где у нас сейчас находится Вийон?– обратился к толпе её повелитель.
Все загудели, оживленно переговариваясь, наконец, из толпы выступил горбатый с выпирающим клыком карлик.
– Он в кабаке Бисетр играет в кости. У него были деньги, которые он позаимствовал без её ведома у одной благочестивой вдовы с Ткацкой улицы. Франсуа повезло в игре, и он сейчас при звонкой монете, если от него не отвернулась удача! – прошепелявил он.
– Отец Антуан, деньги действительно у вас и вы мне отдадите их завтра утром?– повернул огромную голову толстяк к священнику.
– Да, сын мой, – с достоинством качнул тот головой,– завтра утром, после того, как встреча дона Мигеля и Вийона состоится!
– Проводите испанца к Франсуа,– взмахнул рукой король, приказывая карлику,– но запомни, это был твой первый и последний визит сюда! Уж слишком ты мне не понравился, поэтому если опять переступишь черту, отделяющую город от Двора Чудес, я тебя повешу. Ты меня понял?
– Как не понять! – согласился дон Мигель, руки сильно болели, но он хотя бы начал их чувствовать.– Вы мне доходчиво объяснили!
Они с отцом Антуаном пошли следом за переваливающимся на коротких ножках карликом, который на удивление быстро двигался, в отличие от запинающегося о камни неровной мостовой графа. Впрочем, тот был настолько рад живым и невредимым покинуть это место, что такие мелочи, как ушибы, были не в счет.
Только вырвавшись из этого ада, дон Мигель до конца осознал, какой опасности избежал, и по его телу то и дело прокатывался озноб запоздалого ужаса.
Известный воровской притон находился в получасе ходьбы от Двора Чудес. И первый, кого они увидели в закопченном зале, оказался де Монтрей, ссорившийся с разгоряченный вином Вийоном.
– Как ты мог?– услышали они гневный вопрос, подходя ближе.
– Вы разрешите мне вмешаться в вашу беседу? – граф подсел за их стол.
Он так много слышал о поэте, и сейчас изумленно рассматривал его потрепанное жизнью лицо в неглубоких сухих морщинках, сухощавую мелкую фигуру в старом явно с чужого плеча хуке, небольшие беспокойные черные глаза. Что в этом невзрачном замухрышке может привлекать женщин?
– Кто это?– недовольно отреагировал тот, недружелюбно глянув на испанца.
– Это муж Ангелочка!– хмуро пояснил профессор.
– Я ничего о ней не знаю!– отрезал Вийон, пытаясь встать из-за стола.
– Э, нет, приятель,– принужденно рассмеялся граф, поймав пройдоху за руку и силком усаживая на место,– встреча с тобой мне обошлась в сто су, да ещё пришлось повисеть на дыбе, поэтому так просто ты от меня не уйдешь!
– Я же сказал, что ничего не знаю об Ангелочке,– огрызнулся тот,– чем бросать деньги на ветер, лучше бы отдали их мне!
– Дам,– заверил его дон Мигель,– и дам много, если ты мне расскажешь, куда отвел мою жену из заведения Мами!
– Сколько?– остро блеснул глазами поэт.
– Тридцать су,– пообещал испанец,– но потом, после обстоятельного рассказа!
Франсуа помолчал, сморщив от досады нос, что-то, по всей видимости, взвесил про себя и, наконец, признался:
– Я отвел её к Катрин Прель!
Графу это имя было знакомо, и, немного поднапрягшись, он вспомнил, что так зовут парфюмершу королевы, но причем тут Стефания? Де Монтрей так зло глянул на поэта, что тот даже порозовел.
– Она сама об этом попросила, – начал он оправдываться перед доктором, – даже пообещала мне свой золотой крестик, если я её отведу к ведьме!
У потрясенного дона Мигеля сжались кулаки, неужели..., но поэт рассеял его подозрения. Правда, едва ли де ла Верде от этого стало легче!
– Ангелочек была от кого-то беременна и боялась, что ранит твое золотое сердце,– передразнил Вийон, очевидно, Стефанию, – малышка не хотела вас огорчать, мэтр! И хотя Катрин предупредила, что это может стоить ей жизни, даже ухом не повела и выпила дрянь, которую дала старуха! У меня сердце кровью обливалось!
– И что же дальше?
– Ангелочку стало плохо, и Катрин решила, что она умирает! Я вытащил её на монастырское кладбище, где женщина и испустила дух! – пробормотал Вийон, опуская глаза.
И хотя сердце графа оледенело от такого известия, он почему-то ему не поверил.
– Как назывался монастырь? Какого числа это было?
– Монастырь аббатства Сен-Мартен, а число я не помню!
– Зато я помню очень хорошо,– заметил доктор, сурово глядя на поэта,– двадцать первое марта. Зачем ты лжешь, Франсуа? Я искал её на всех кладбищах – монахи записывают все свои погребения и потом в течение сорока дней отпевают даже бродяг, так вот, в эти дни там не была похоронена ни одна неизвестная женщина!
– Я ничего не знаю,– ушел в глухую оборону Вийон,– говорю вам, она умерла!
– И ты спрашивал меня, не нашлась ли умершая женщина?– тяжело вздохнул доктор,– хватит из нас делать идиотов! Расскажи его светлости, что случилось с его женой? Хоть один раз в жизни, поставь себя на место другого человека! А что, если граф, поверив в твою ложь, женится вторично, а потом выяснится, что его первая жена жива?!
– Пусть женится спокойно,– мрачно хмыкнул Вийон,– я даже видел, как за Ангелочком прилетел дьявол и забрал её, завернувши в свой плащ.
– О чем это ты? – разозлился доктор,– что ты городишь? Какой дьявол мог прилететь к этой чистой голубке? Ты слишком много выпил, раз несешь подобный бред!
– Вот так всегда,– вдруг обиженно фыркнул Франсуа, – стоит сказать правду, как тебе никто не верит, а между тем, я его видел, как сейчас вас и даже разговаривал!
Де Монтрей только досадливо плюнул, а вот де ла Верду наоборот заинтересовало сказанное:
– С чего ты взял, что это был дьявол? – вкрадчиво осведомился он. – Тот что, представился? Хватит говорить намеками и догадками, расскажи подробно, что ты видел, иначе и не надейся на вознаграждение!
– А что тут рассказывать,– нахмурив брови, буркнул Вийон,– я положил её на каменную плиту надгробья – Ангелочек умирала, но у меня не было сил смотреть, как она мучается, поэтому я отошел в сторону и ждал конца. Падал снег, никого вокруг не было, все кладбище просматривалось как на ладони, как вдруг из ниоткуда появилась темная фигура в длинном плаще! Он нагнулся, поднял женщину, и, закутав в плащ, вновь исчез. Кто же это, по-вашему, был, если не дьявол?
Лекарь чуть слышно выругался.
– Да кто угодно,– в сердцах сказал он,– причем здесь дьявол?
– Правильно, ты – доктор, умный и уважаемый человек, а я всего лишь беспутный поэт,– огрызнулся Франсуа,– поэтому все, что говоришь ты, нужно слушать, раскрывши рот, а меня иначе, чем лгуном и считать нельзя? Однако Ангелочек мне лично сказала, что отец её ребенка – не человек!
– И ты решил, что это дьявол,– скептически вздохнул профессор,– мне противно тебя слушать! Я не знаю, куда ты дел женщину, но твоя неуклюжая ложь не может обмануть даже слабоумного ребенка.
Его слова неожиданно задели Вийона. Он даже побагровел от гнева.
– Катрин то же сказала, что у неё внутри нечеловеческий младенец, но сказать, кто его отец отказалась!
– Ты хочешь сказать, что моя жена не знала от кого забеременела?– сердце дона Мигеля так громко стучало от гнева и боли, что отдавалось даже в ушах.
Убью! Вот только найду сначала...
– Такое бывает,– язвительно отозвался Вийон,– даже со знатными дамами!
И пока мэтр с презрением и возмущением смотрел на поэта, граф холодно спросил:
– Ты сказал, что он с тобой разговаривал, о чем?
Тут Франсуа неожиданно смешался и замолчал.
– Ну,– поторопил его де ла Верда,– что же ты умолк?
– Ангелочек обещала мне свой крестик, а это вещь дорогая,– наконец, нехотя признался он,– я и подумал – зачем он дьяволу? В аду ведь крестик ни к чему! Вот я и потребовал, чтобы его отдали. Только разве с дьяволом договоришься, он так сверкнул на меня глазами..., а в том, что сказал – для вас нет ничего интересного!
Дон Мигель зло фыркнул – этот наглец вывел из себя даже дьявола!
За их столом воцарилось молчание, хотя вокруг радостно гомонила толпа изрядно подвыпивших посетителей. Было здесь и несколько разбитных и пьяных представительниц прекрасного пола, которые сидели за столами с бражниками. Одна из них дебелая, рыжеволосая красотка не первой свежести развязано подсела к Вийону.
– Что с тобой? – по-свойски обняла она его за плечи. – Где твоя улыбка, дружок? Ты ведь сегодня при деньгах и не пожалеешь на меня монетку?
Поэт с ласковой, тут же преобразившей его лицо улыбкой, усадил толстуху на колени.
– Ах, ты мой цветок,– его рука смело пробралась к ней за пазуху и бесцеремонно вытащила на всеобщее обозрение пышную грудь,– я сегодня непременно тобой займусь, только ответь, моя аппетитная курочка, если у тебя возникают какие-то проблемы, к кому ты обращаешься за помощью? К священнику?
– Помилуй, Франсуа,– весело рассмеялась та, да так, что её белая грудь заколыхалась в его ладонях,– ты хотя бы представляешь, какого рода у меня проблемы? С ними к священнику не сунешься!
– Я кое-что знаю о тебе, голубка, и о твоих заботах то же,– Вийон поцеловал женщину в плечо,– поделись с нами, кто в Париже может ответить на любой вопрос?
– Смотря на какой? Как привадить клиента и обчистить его карманы?
– Нет, солнышко, нас интересуют другие вещи! Допустим, кто-то пропал при очень неясных обстоятельствах, даже есть подозрения на нечистую силу!
Девка задумалась, недоуменно выпятив толстую губу.
– А почему бы вам ни сходить к придурковатой Мадлон? У неё правда с трудом можно что понять, но я слышала, что она ясновидящая и знает много! Когда у одной из наших девиц украли ребенка цыгане, она четко указала, где находится фараоново племя! – наконец посоветовала она.
– Речь идет о юродивой, что постоянно сидит на ступеньках Нотр-Дам?– приподнял брови профессор. – Да ведь это полная идиотка, с трудом понимающая, что происходит вокруг!
Женщина лениво пожала плечами, ласково поглаживая Франсуа по голове.
– И, тем не менее, – весело хмыкнул тот,– это единственное, что я вам ещё могу посоветовать. Идите к Мадлон! Мы тут с моей киской хотели бы уйти,– нагло добавил он, поднимаясь из-за стола,– где те пятьдесят су, которые вы мне задолжали?
– Тридцать!
Что оставалось делать графу? Только отсчитать эту сумму. С мэтром они весьма холодно расстались на выходе из заведения, уже не услышав последние слова Вийона, поднимающегося вслед за потаскухой по лестнице:
– Надо же, всем нужен Ангелочек! По-настоящему золотая малышка!
КОПФЛЕБЕНЦ.
Лоскутное одеяло – довольно затасканное выражение, но с чем ещё можно было сравнить Священную Римскую империю того времени?
Курфюршества, герцогства, владения епископов – и это только самостоятельные имперские единицы, но помимо них существовала ещё и масса владений, которые формально вроде бы входили в состав этих земель, но обладали такими привилегиями и правами, отмеченными в различных установлениях и кутюмах, что разобраться в их статусе было практически невозможно.
Ярким примером подобного лена был Копфлебенц, крупное сеньориальное владение в Трирском епископстве, принадлежащее баронам фон Валленбергам. Несколько столетий длился спор между капитулом епископства и баронами за выяснение статуса земель. Жалобами обеих сторон были завалены и поколения императоров и Римские власти, но все без толку. Казалось бы, в этой ситуации правда была на стороне епископства, ведь Валленберги и не отрицали своего вассалитета, но...
Вот это но и мешало императорам и папам поставить точку в многовековом споре. Валленберги были чудовищно, неправдоподобно богаты и бесконечными взятками на протяжении веков затыкали рот правосудию и закону. Это с одной стороны! С другой, предки Валленбергов правили этими землями задолго до принятия христианства, и их замок возвышался на месте виллы римского наместника в землях треверов прокуратора Терция Валла, который и положил начало этой фамилии. Понятно, что за века правления авторитет рода стал непререкаем не только для населения Трира, но и для всей западной Германии.
Из-за бесконечных тяжб с епископством фон Валленберги часто бывали в Италии, и довольно быстро приобщились к итальянскому стилю жизни. Пока до их соседей постепенно доходило, что мир рыцарства меняются на мир денежных мешков, фон Валленберги уже проводили смелые финансовые операции. Через своих представителей они вкладывали деньги в различные рискованные, но приносящие в случае успеха огромный доход предприятия.
Но была ещё и третья, тайная сторона этого непростого дела. О ней знали немногие, но зато среди них были практически все монархи правящих династий Европы. За Валленбергами из века в век тянулась темная и мрачная слава виртуозных убийц и похитителей. Брались за дело они не часто, брали дорого, но если все-таки соглашались, то осуществляли преступление безукоризненно.
Они выполняли заказ настолько чисто, что убийства выглядели стопроцентно несчастными случаями, а тела исчезали так же бесследно, как круги на воде.
И как имперским властям трогать таких людей? Неизвестно, какие клопы скрываются в их тюфяках, если по них хорошо хлопнуть! Вот и опасались, предпочитая делать вид, что не слышат жалоб епископов на то, что Копфлебенц – настоящее еретическое и разбойничье гнездо, где живут по языческим богопротивным законам и диким кутюмам.
Мало кто мог похвастаться, что бывал гостем в его неприступных стенах, хотя смутно ходили слухи о богатствах, прячущихся внутри этой обширной крепости, но тот, кто нуждался в их услугах, всегда находил дорогу в баронскую цитадель.
Нынешний барон Гуго фон Валленберг мало отличался от своих предков. Он унаследовал от отца весьма примечательную внешность, ставшую уже фамильной чертой всех членов этого рода – высоченный, крепкого телосложения мужчина отличался, мягко говоря, не привлекательной внешностью. Казалось, что его ваял работающий в дикой спешке скульптор, только чуть наметивший черты будущего творения – грубо вырубленный подбородок, резкие дуги неровных густых бровей над маленькими светло-серыми глазками, тяжелый хищный нос. Белесые волосы и ресницы оттенялись кирпичным цветом неожиданно худых щек, и чтобы совсем уж устрашить непосвященных природа добавила ещё в придачу противный скрежещущий, как железо голос.
Но зато этот человек был одним из наиболее признанных авторитетов своего времени в области шахмат. Его слава шахматиста гремела далеко за пределами Трира, мало того, он был автором довольно нашумевшего пособия, имеющего заслуженный успех среди знатоков этой древней игры.
Правда, люди, стоящие сейчас перед бароном, были далеки от шахматных баталий. Почтительно склонив украшенные перьями меховые шапки неместного покроя, они излагали дело, по которому приехали с другого конца Европы.
– Его высочество знает о ваших способностях по розыску пропавших людей,– говорил, очевидно, предводитель,– слава о вас достигла даже наших земель!
Валленберг выслушал прибывших, не перебивая. Он сидел на лавке в огромной рыцарской зале своего замка и кормил сырым мясом из ведра свору, толпящихся вокруг хозяина охотничьих собак. Если бы их не предупредили заранее, гости никогда бы не признали в этом человеке властительного барона – настолько скромен и непритязателен был его костюм. Простого серого полотна камзол, с немудрящей рубахой, черные шерстяные шоссы – даже простые рыцари и то одеваются богаче! Впрочем, на белых как снег волосах красовалась черная высокая шапочка, расшитая жемчугом, вот, пожалуй, и всё, что особо отличало господина от суетящихся вокруг слуг. По его лицу трудно было угадать, как он относится к просьбе столь властительного лица, настолько маловыразительным и отстраненным был его взгляд, и казалось, кормление любимцев занимало его гораздо больше, чем стоящие перед ним посланцы, но это было обманчивое впечатление.
– Если дама жива,– наконец, кинул он последний кусок псам и обратил внимание на посланцев,– то я её найду! Но, его светлость должен знать, что мои услуги стоят очень и очень дорого!
– Он знает об этом, и велел вам передать задаток!
Валленберг, вытерев окровавленные руки об одежду, не торопясь открыл крышку на протянутом ларце. Там, тщательно завернутое в кусок бархата красовалось ожерелье из оправленных в золото рубинов. Внимательно осмотрев подношение, барон согласно кивнул головой.
– Пусть его светлость подождет! Это дело требует времени....
Уже утром следующего дня отряд фон Валленберга выехал из ворот по направлению к Иль-де– Франс – на развернутых стягах в три ряда куда-то бежали волки, да и сам закованный в латы хозяин то же чем-то неуловимо напоминал этого хищника, но на его шлеме растопырил крылья воинственный сокол.
МАДЛОН.
В отведенных покоях дона Мигеля ждал сходящий с ума от беспокойства Гачек. Увидев оторванные рукава, испачканный костюм и побагровевшие распухшие руки, он только осуждающе покачал головой. Де ла Верда с наслаждением умылся, и усевшись за поздний ужин, рассказал секретарю о своих приключениях на парижском дне.
– Вот и все, что я узнал, чуть не потеряв голову,– устало вздохнул граф,– у меня, оказывается, появились на лбу развесистые рога! Причем, мне их наставили два соперника – один, простой горожанин с самым причудливым характером и невзрачной внешностью, которому она отдала свое сердце, и второй – неизвестный, которого она сделала отцом. Как видите, на мою долю уже ничего не осталось! Может, мне и искать её не стоит? Дьявол так дьявол, пусть остается с ним!
