Текст книги "Страстные сказки средневековья Книга 2. (СИ)"
Автор книги: Лилия Гаан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)
Нехитрая процедура превратилась в настоящую пытку, хотя её спина и была плотно стянута полотном, пропитанным вонючей мазью. Когда Бланка попыталась зашнуровать по бокам её блио, она даже закричала от боли.
– Осторожно, дорогая, моя спина немилосердно саднит!
Выдержав эту жуткую процедуру, Стефания почувствовала себя гораздо лучше. Все-таки встречаться с врагом лучше во всеоружии, чем валяющейся беспомощно в постели. Нет, он не увидит её в таком состоянии!
– Посадите меня в это кресло, но сначала поставьте его спинкой к окну,– приказала она девицам.
Это было далеко непросто, но все-таки Стефка сумела взяться за рукоделие. Впрочем, она не столько шила, сколько вцепившись в иглу, изо всех сил боролась с тошнотой и головокружением.
Девушки то же находились в нервическом ожидании. И если Аннет только тупо пялилась в окно, то Бланка уселась на подушку возле покровительницы и доверчиво уткнулась головой в юбку. Стефания ощущала сквозь ткань, как громко и беспокойно стучит её сердечко. Бедное дитя, чем она могла ей помочь, разве только нежно провести рукой по золотистым кудряшкам?
– Когда это все закончится, меня отправят в монастырь, мадам?– грустно спросила девушка.
– А разве там хуже, чем здесь?
– Ах, мадам, я так мечтала о любви, так ждала её, почему в моей жизни всё сложилось именно так? За что на меня разгневался Господь?
– Я не знаю, милая! Но Всевышний не покинет нас, где бы мы не находились, и чтобы с нами не случилось! Наверное, он послал нам это страшное испытание, чтобы проверить нашу веру!
– Но я хочу любви!
– Самая совершенная любовь, дитя моё, это любовь к Всевышнему!
Бланка чуть помолчала.
– А страсть..., любовь мужчины? – смущенно спросила она.
Стефка угрюмо задумалась. Наверное, по вине фон Валленбергов весь мужской род сейчас предстал перед ней в самом неприглядном черном цвете.
– Я любила мужчин дважды,– горько призналась она,– отдавала им все сердце, без остатка! И оба раза меня предали, отвергли мою любовь... Только Господь, девочка моя, никогда не предаст и не отвергнет человека, не оставит его умирать в тоске и муке от неразделенного чувства! Самое ценное, что остается у женщин после того, как по их жизни пройдется мужчина, это сожаление об утраченном совершенном покое юности, о том ожидании счастья, в котором жила доверчивая душа.
Аннет, зябко обхватив плечи руками, безучастно слушала их диалог, но даже по упрямо выгнутой спине было понятно, что она не согласна ни с одним словом.
– Так почему бы и не сохранить этот покой до конца жизни, удалившись в келью?
Если бы внучку услышала бабка Анелька, то её ликованию не было предела, но, увы, имеющаяся публика не оценила мрачные сентенции, измученной мужчинами графини. Да ладно бы Аннет, но, увы, увлекшись горестными высказываниям, женщина не заметила прибытия своего злейшего врага.
– Рад вас видеть не в постели, мадам,– прогрохотал его голос,– как вы себя чувствуете?
У вздрогнувшей Стефки выпала из пальцев игла.
– Вашими молитвами, мессир!
И чего она ожидала от новой демонстрации непокорности?
– Значит, вы готовы завтра вновь встать к позорному столбу?– не замедлил ответить барон.
Такого вопиющего свинства женщина не ожидала даже от подобного монстра, поэтому невольно в ужасе вжалась в спинку кресла и тут же вскрикнула от пронзившей её боли. Слезы брызнули из глаз.
– Встать? Но почему на этот раз..., чем я опять вам не угодила?
Валленберг криво усмехнулся, холодно глядя на ошеломленную жертву:
– Вы не продержались даже часа, сразу потеряв сознание. А какой смысл в наказании, когда виновный его не ощущает? Нехорошо увиливать от заслуженного...
– Вы господин и судья в этом замке,– графиня титаническими усилиями пыталась справиться с текущими, как будто сами по себе слезами, – воля ваша! Но только я не понимаю, зачем обнажать меня перед смердами?
– Чтобы унизить вас, мадам!
– Ладно,– Стефка разъяренно проткнула иглой палец, но даже не почувствовала боли, – буду умирать от стыда! Пусть смотрят..., но что будет позволено всем, то не будет позволено вам.
– Вы о чем, мадам?
– Видите ли, я по истинно женской привычке все время пыталась понравиться вам – надевала открытые платья, украшала себя, придумывая, как порадовать ваш взгляд, но если мое тело теперь доступно для обозрения даже воронам, то, пожалуй, незачем стараться!
– У палача есть свои привилегии – он может видеть то, что сокрыто ото всех глаз, и узнавать многие очаровательные секреты!
Как же он ей надоел, до тошноты и зубовного скрежета!
– Какие секреты могут быть у куска мяса?
– Вы сами выбрали такой удел! Покайтесь!
– Нет,– и Стефка нервно бросила осточертевшее шитье в камин,– я предпочитаю стоять голая и в грязи под палящим солнцем!
С этими словами она, в ярости забыв про боль, сорвалась с места. Обойдя собеседника, как мешающую вещь, женщина подошла к окну. В окутавших людской двор сумерках угрожающей черной пикой торчал позорный столб. Неужели завтра, как в кошмарном сне, всё повторится сначала? Стефанию забила крупная дрожь – она чувствовала себя настолько больной, усталой и измученной, что даже смерть восприняла бы, как блаженное избавление от кошмара бытия.
– Я больше не могу,– в отчаянии сказала она себе,– не могу его видеть, не выдержу завтрашнего утра, у меня больше нет сил!
Внезапно она почувствовала, как мужские тяжелые руки с силой ложатся ей на плечи. Стефка раздраженно передернулась, но редко кто с иссеченной спиной может позволить себе подобный жест. Застонав от резкой боли, она уже безропотно дала развернуть себя лицом к врагу. Никогда они ещё не находились в такой близости друг от друга, но понятно, что радости это Стефании не доставило.
– Как насчет партии, мадам?
Стефка измученно глянула на его глумливое лицо, и едва удержалась, чтобы не плюнуть.
– Нет!
– А если мы сыграем на столб?
Этот мерзавец был хорошим искусителем! Но узница мгновенно подавила, вспыхнувшую было надежду – нет, так глупо он её не проведет! Можно только представить, как сложится эта игра – фон Валленберг будет играть партнершей, как кошка мышью. Даст выиграть в начале, а последним коварным ударом все равно доведет до проигрыша и будет наслаждаться её отчаянием. Что ж, раз наказания все равно не избежать....
– Мы не будем играть на столб,– твердо сказала она,– мы, вообще, больше не будем играть, потому что я этого не хочу!
Похоже, ей удалось его озадачить!
– Мадам?
Стефка взвыла от ненависти к этому человеку.
– Я, по-моему, ясно сказала – не буду больше играть! И что вы сможете ещё сделать? Убить?
В комнате воцарилось потрясенное молчание. Затаившая дыхание женщина заворожено смотрела, как разгораются яростные синие искры в обычно серых глазах барона.
– Убить? – медленно протянул он.– Пожалуй, это хорошая идея!
Жуткий страх заполонил сердце Стефки, мерзкий и холодный. Она готова была откусить собственный язык, но он, кстати, испуганно продолжал болтать, явно не в ладу с мозгами.
– Куда мне идти, в подвал? Или сразу к позорному столбу? А может, вы засунете меня в яму со змеями?
Ассоциация со змеями возникла, конечно же, при виде выражения лица, нависшего над ней мужчины. У женщины голова втянулась в плечи, но было уже поздно.
– Нет, мадам, – даже голос разъяренного барона приобрел свистящий звук,– в этот раз мы вас угостим другим блюдом! Все с вами метались, как с тухлым яйцом – выводили гулять на крепостные стены, выполняли все ваши желания. Когда вы проговорились своим подругам, что хотите булочек с корицей, я послал за пряностями даже в Амстердам, но вы не способны испытывать благодарность!
Стефка растерянно моргнула. Булочки с корицей? Он что, окончательно свихнулся? Кормили пленниц скудно – сухой кашей и черствым хлебом. Возможность полакомиться, чем повкуснее, появлялась только во время игры. Может, на стол и ставились булочки с корицей, но при виде шахмат, у графини напрочь пропадал аппетит!
На месте барона оказались два знакомых стражника.
– Пройдемте, мадам! – учтиво поклонились они.
Женщина на всякий случай накинула на платье плащ, вспоминая как ей было холодно в подвале, и не глядя на девушек, обреченно поникнув плечами, вышла из комнаты.
На этот раз её повели наверх, а не вниз.
На вершине донжона оказалась небольшая площадка, окруженная толстыми стенами с нишами. Рядом с одной их них валялся разбитый кирпич, и лежали аккуратно сложенные кучей кости и череп. Стефка в ужасе качнулась, испуганно схватившись за стену. Она поняла, что её ждет.
– Обычно мы приковываем осужденных к стене, но вы мадам, слишком слабы, чтобы изнутри пробить кладку, поэтому, если вы обещаете смирно стоять и не метаться, мы этого делать не будем! – эти люди собирались её подвергнуть страшной пытке, но были с ней подобострастно вежливы.
– Я обещаю! – нервно улыбнулась Стефания и осторожно шагнула вглубь прогретой солнцем ниши.
Стражники начали закладывать вход. Когда кирпичи дошли до груди пленницы, её поставили в известность о дальнейшей участи:
– Чуть выше вашей головы будет оставлен незаложенным один кирпич, но если вы, мадам, не опомнитесь в течение срока установленного его милостью, мы замуруем вас окончательно!
Узнать бы ещё, какой срок установил для испытания этот монстр, а то и без последнего кирпича ей может прийти конец! Первое что сделала Стефка, оставшись одна, это попробовала сесть. Ноги вытянуть, понятно, она не смогла, но, неудобно скорчившись, все-таки присела. Пахло, не в пример подвалу, раствором, сыростью и какой-то затхлостью, и если бы ещё не адская боль в спине, да не бьющийся в животе возмущенный младенец, то худо-бедно можно было терпеть, но, как вскоре оказалось, это было обманчивое впечатление.
Ледяные мурашки пробежали по её коже, когда она вдруг осознала, что до неё тут висел скелет. Острые углы камней впивались в истерзанное тело, страшно не хватало воздуха, и женщина тут же вся вспотела, а чуть погодя захотелось пить и по нужде.
Для Стефки начался самый настоящий ад. Трудно пересказать, что она испытала за время заточения – несколько раз женщина погружалась в спасительный обморок, но выходя из блаженного забытья, по-прежнему видела перед собой каменные стены. Голод, жажда, боль от затекшего в неудобной позе тела, зловоние от испражнений так измучили её, что когда по истечению вторых суток у стены появился фон Валленберг, несчастная женщина уже была согласна на все.
– Мадам, вы живы?– раздался, приглушенный камнем, голос.
Узница хотела ответить, но распухший и пересохший от жажды язык не повиновался ей.
– Может, она без сознания?– послышался голос Вальтера.
– Разбивайте стену!– приказал барон.
Когда пленницу достали из-под обломков, фон Валленберг склонился над несчастной:
– Урок пошел на пользу мадам? Если нет, то мы вас немедленно вернем на место!
Единственное, что смогла сделать Стефка, это измученно сомкнуть ресницы.
– Я рад, что хотя бы таким способом заставил вас стать благоразумной!
Спустя час выкупанная, вдосталь напившаяся узница лежала на постели. На израненную спину была наложена новая повязка и мазь приятно холодила пылающую спину, но, увы, на душе не становилось легче. Тупое отчаянное бессилие вылилось в беспрестанно бегущие по лицу тихие безнадежные слезы. Возле кровати стояли барон с братом и, разглядывая осунувшееся, серое лицо пленницы, тихо переговаривались.
– Вот скажи мне, Вальтер,– обращался к брату Валленберг,– она – графиня, знатная и, судя по всему, изнеженная дама, так почему, не смотря на все эти передряги, до сих пор не родила?
– Несмотря на изящное сложение, мадам здоровая и способная к деторождению крепкая женщина!
– И когда же она родит? Сколько я могу ждать?
Согнувшись над больной, Вальтер откинул одеяло и внимательно осмотрел возвышающееся чрево.
– Со дня на день,– уверил он брата,– плод немаленький! Нужно готовиться к трудным родам! Мадам необходим покой. Пусть отлеживается, да набирается сил перед грядущим испытанием.
А то это было непонятно с самого начала! Но, похоже, барона могли убедить быть милосердным к будущей матери только слова брата.
Валленберги ушли, и к скорбному ложу робко приблизились перепуганные девушки.
– Где вы были, мадам? Что они с вами сделали? – всхлипывая, спросила Бланка.
– Отправили в ад, дорогая! – язык по-прежнему плохо повиновался хозяйке.
– Но..., вы же живы?
Стефка с жалостью посмотрела на взволнованные лица своих подопечных.
– Разве только жива!
РОДЫ.
Время родов приближалось. Стефка это ощущала по некоторым изменениям в собственном теле – отеки, слабые боли в пояснице. Первые роды ещё не успели забыться, и роженица прекрасно понимала, что это предвестники новых испытаний, связанных с появлением на свет ребенка Рауля. И как она справится с этим в его отсутствии, графиня представления не имела.
Вальтер оказался хорошим диагностом.
– Скорее всего, сегодня вечером, – заявил он во время очередного визита, и тут же распорядился, обращаясь к королевам,– вам здесь теперь делать нечего! Переждете в другом помещении...
Зато вместо девушек в комнате обосновалась полная, добродушная старушка с вязанием, оказавшаяся замковой акушеркой.
– Всё будет хорошо, госпожа,– напевно заверяла она бледную роженицу,– уж я-то в таких делах разбираюсь, как мало кто! В таком месте, как Копфлебенц редко в какой день не появляется на свет новый младенец, уж скольких я приняла...
Графиня с умеренным интересом слушала эти излияния. Ей впервые пришло в голову, что она не знает, как выглядят эльфийские младенцы, и как бы её роды не оказались самыми скандальными в практике повитухи.
Схватки начались на закате солнца. И все повторилось, как в страшном сне. Напрасно, вокруг неё суетились повитуха и Вальтер, ничем облегчить страдания роженицы они не могли. Боль не отпускала несчастную Стефку, заставляя час за часом корчиться в бесплодных схватках.
Перед самым рассветом в комнате появился обеспокоенный барон. Оглядев измученную женщину, он тихо заговорил с братом, но, не смотря на боль и собственные стоны, Стефка все-таки кое-что расслышала из этих переговоров.
– Насколько это затянется?
– Не знаю!
– Младенец жив?
– Да, только у неё не хватает сил вытолкнуть его из себя!
– Щипцы?
Вальтер замолчал, раздумывая, и Стефка задохнулась от ужаса. В ту пору часто вставал вопрос, кому сохранить жизнь – матери или ребенку, и редко удавалось, применив щипцы, вытащить плод из чрева, не повредив его смертельно. Если же выбирали жизнь младенца, то мать умирала со вспоротым животом.
К облегчению роженицы Вальтер, все-таки, отрицательно качнул головой.
– Нет, ещё рано! Надо дать графине маковую настойку и пусть она пока поспит, отдохнет, а потом с новыми силами начнет все сначала!
Стефке дали выпить питье, но прежде чем она провалилась в глубокий благодатный сон, схватка вновь немилосердно скрутила её. Боль оказалась настолько невыносимой, что она истерично закричала:
– Проклятый Рауль, да что же это такое!
И последнее, что увидела Стефка, оказались изумленные глаза младшего фон Валленберга.
Очнулась женщина внезапно и удивленно оглянулась. Комнату уже заливал серый предутренний свет. Лекаря не было, у камина крепко спала акушерка, но кто-то стоял в её изголовье и мягко гладил по голове.
– Сейчас, любимая, сейчас! Всё будет хорошо!
– Рауль? – было вскрикнула Стефания, но ей молниеносно закрыла рот появившаяся из-за полога Марго.
– Тихо, девочка моя, тихо! Мы пришли, чтобы помочь!
Схватки возобновились, но их даже невозможно было сравнить по силе с предыдущими. После быстрых манипуляций этих двух, ребенок запросился на белый свет. Стефка искусала себе губы, чтобы не закричать и не разбудить акушерку, пока младенец не выскользнул из её чрева.
– Кто? – тихо пробормотала она, обессилено впадая в облегченный транс.– Кто?
Но Марго и Рауль почему-то ответили не сразу, потрясенно разглядывая младенца у ведьмы на руках. Их молчание настолько встревожило Стефку, что она, с трудом стряхнув с себя оцепенение, из последних сил прошептала.
– Что случилось? Почему вы молчите? С ребенком что-то не так?
– Всё так,– поспешила её заверить ошеломленно изучающая брыкающегося новорожденного Марго,– только... только это девочка!
– И что? – не поняла мать.
Возможно, они бы ей что-то и объяснили, но в этот момент за окном яростно запел на птичнике петух, и, видимо, его пение было каким-то знаком, потому что на глазах растерянной Стефки троица растворилась в воздухе.
Но от кукареканья проснулась и акушерка. Протерев глаза, она подошла к постели.
– Что, госпожа, отдохнули? А я тут...
Что хотела сказать повитуха дальше, осталось невыясненным, потому что именно в этот момент она узрела залитую кровью постель и пр..
– О, Пресвятая дева,– испуганно перекрестилась старуха,– а где младенец? Госпожа, куда вы дели ребенка?
Стефка с тяжелым вздохом откинулась на подушки – что отвечать на этот вопрос, она не знала! Между тем, привлеченная криками повитухи прислуга, наверное, сообщила о происходящем баронской семье, потому что спустя некоторое время в комнате оказались оба брата. Натягивая на ходу камзолы, они ворвались в помещение и застыли возле кровати.
Лежать под взглядами двух мужчин в заскорузлой от крови рубашке, в луже всяческих последствий родов, не очень-то приятно. Это когда тебя скручивают в узел схватки, то тебе все равно, но когда этот ужас остается позади..., женщина слабо потянула на себя одеяло.
– Нет, нет,– запротестовал Вальтер, выдернув ткань из её слабых рук,– не надо! Гуго, что все это значит? Где младенец?
– Может, она ещё не родила, и это просто кровотечение?
– Да нет же, вот послед, да и чрево опало! Мадам, где ваш ребенок?
И что она должна была сказать? Графиня лишь виновато пожала плечами.
– Не знаю!
И что самое странное – практически не лгала! Откуда ей было знать, куда Рауль уволок их дочь?
– То есть как – не знаю?
– Я заснула, а когда открыла глаза, то... вот!
– Но кто-то должен был перерезать пуповину, да и младенец не иголка, чтобы потерять его в складках простыней!
И вновь Стефании пришлось недоуменно развести руками.
– Не знаю!
– Не сатана же похитил вашего младенца! За кого вы нас принимаете, мадам?
Сатана? Интересно, а можно ли было этим словом обозначить Рауля? Смотря, с какой стороны посмотреть!
– Марта?
Оказывается, это было имя повитухи, потому что шустрая старушка виновато подскочила к господам.
– Не выходила, господин, никуда не выходила, и все это время была здесь,– испуганно затараторила она, – только, когда госпожа уснула, то же на мгновение сомкнула глаза, всего лишь на миг! Проснулась, а здесь такое...
– И ты ничего не слышала?
– Только пение петуха, ваша милость!
– Стража!
Но вбежавшие на зов барона воины клятвенно заверили, что не сомкнули век в эту ночь, и ручаются бессмертной душой, что ни один человек не переступал порог комнаты.
Разъяренные братья вновь повернулись к безмолвно взирающей на разбирательство роженице.
– Нам что, мадам, вновь подвергнуть вас пытке?
С этих зверей станется! Стефка только тяжело вздохнула.
– Не стоит хлопот, ещё немного, и если обо мне не позаботятся, я умру сама!
Странно, но этот кроткий упрек неожиданно образумил Валленбергов.
– Она права,– с сожалением признал справедливость её слов Вальтер, – если мы не торопимся, то может начаться родовая горячка!
И по его сигналу вокруг облегченно вздохнувшей женщины заметалась прислуга с полотенцами и горячей водой. Они ещё до конца не устранили последствия родов, как графиня уже впала в крепкий и спасительный сон.
Наступило время относительного затишья.
Стефка занималась исключительно своим здоровьем – отлеживалась, мучилась горячкой, из-за перетянутых полотном полных молока грудей, много спала.
Надо сказать, что сама обстановка в башне была подавленной. Весть о том, что ребенка пленницы похитила нечистая сила, быстро разнеслась по всему замку и, конечно же, достигла ушей двух юных девушек и прислуги, обихаживающей донжон, и теперь графиня то и дело натыкалась на подозрительные и испуганные взгляды своего окружения.
Прервала молчание все-таки Аннет, а не более, казалось, привязавшаяся к графине Бланка.
– Вы знаете, кто у вас родился, мадам?
Стефка насмешливо покосилась на рыжую девицу. Понятно, что они все умирали от любопытства. Что ж, пусть узнают!
– Господь в своей неизмеримой милости послал мне дочь!
Тут уже прорвало и трусишку Бланку.
– А, правда, что вашего младенца похитили ведьмы, чтобы сделав из неё мазь, летать по небу?
Стефку передернуло даже от такого предположения.
– Что за гадости ты говоришь, дитя моё!
– Но зачем и кому тогда понадобился ваш малыш?
Это уже заговорила Аннет, вопросительно глядя на возмущенную графиню.
– Запомните, – твердо заявила Стефка,– в деле зачатия детей участвуют двое, значит и заинтересованы в их появлении на свет то же два человека!
– Значит, – нахмурила лоб рыжая девица,– ваш младенец у отца?
Отвечать на этот вопрос графиня не посчитала нужным – итак сказала слишком много!
– Но кто он, раз может просачиваться даже сквозь стены высокой башни? Ведь не Зевс же, что выпал на голову Данае в виде золотого дождя?
О Зевсе и Данае Стефка не имела никакого представления, но раздраженно подумала, что очевидно, она не первая, кто попадает в такие передряги по вине бессовестных эльфов. Всё, она сыта ими по горло! Вот и Рауль, забрал дочь и был таков, а она теперь расхлебывает последствия, и кто знает, не придет ли в голову этому безумцу фон Валленбергу обвинить её в колдовстве и выдать инквизиции? И за меньшие прегрешения люди попадали на костер, а тут плотское сношение с нечистой силой!
– Не говори глупости,– мрачно одернула она девицу,– никто не может проникнуть сквозь камень!
– Тогда как он попал сюда?
– Через дверь,– буркнула Стефка,– и всё, оставьте меня в покое! Давайте займемся туалетами!
Подобный призыв, как правило, не оставляет равнодушной ни одну женщину, и вскоре они втроем уже увлеченно рылись в сундуках, вытаскивая на поверхность платья, вуали и рубашки.
Стефка, конечно, похудела после родов, но все же не настолько, чтобы отказаться от блио в пользу модных платьев.
– Я стала похожей на корову,– грустно констатировала она, после тщетной попытки затянуть на себе корсаж любимого бледно-голубого платья.
И тут же заметила, каким нескрываемо злорадным удовлетворением сверкнули глаза девиц.
Это открытие расстроило нашу героиню гораздо больше, чем все неприятности последних дней. Похоже, что с рождением ребенка и без того непростая атмосфера, царящая в их мирке, стала стремительно ухудшаться.
ИГРА.
В окно застучали осенние дожди. Как-то незаметно за всеми треволнениями минуло лето, но в положении пленниц башни мало, что изменилось.
Не прошло и двух недель со дня родов, как в один из вечеров в их комнату вновь заявился фон Валленберг. Его появление предварила вереница пажей с блюдами, шахматами и креслом для своего господина.
Стефания тяжело вздохнула, машинально поправила чепец на своей голове и обреченно уселась за знакомый стол.
Барон мало изменился со времени их последней встречи, разве только расхристанную рубаху прикрыл бархатный камзол, а сафьяновые туфли заменили мягкие замшевые сапоги.
– Мадам, – фон Валленберг почтительно склонил голову,– рад сказать, что вы великолепно выглядите!
Графиня с усилием растянула губы в подобии улыбки.
– Благодарю вас!
Барон занял обычное место, но не торопился приступать к игре, изучающее разглядывая женщину напротив.
– Как вы себя чувствуете?
– Спасибо, хорошо!
– Я слышал, вам стали малы ваши платья?
Действительно, у стен этой башни оказались длинные уши.
– Ничего, я скоро вновь войду в свою норму!
– В этом нет необходимости! Незачем изображать бесплотного ангела, облик пышущей здоровьем Евы, вам более к лицу!
Стефка в сомнении посмотрела на собеседника. Это был самый конец эпохи, более всего на свете преклоняющейся перед высшей небесной красотой, но дамы с пышными формами и жизнерадостными румяными лицами ещё не стали эталонами внешнего вида. Здесь фон Валленберг явно не разделял предпочтения своих современников, но у него на это были свои резоны.
– Я рада, что сумела вам понравиться!
Наученная горьким опытом женщина изо всех сил пыталась быть вежливой, хотя, видит Бог, ей это стоило немалых усилий. Зато фон Валленберг удовлетворенно хмыкнул.
– Вы сегодня столь любезны,– ехидно заметил он,– и это требует награды! Завтра с утра вам принесут ткани для пошива новых платьев – выберите, какие вам придутся по душе!
От такой невиданной любезности Стефке стало совсем не по себе – ведь неизвестно, что за этим последует дальше!
– Мне, право слово, неловко доставлять вам столько хлопот!
– Пустое!
Похоже, обмен любезностями подошел к концу, потому что перед её носом вновь оказалась шапочка с двумя фигурами. Нервно вздохнувшая женщина закрыла глаза и вытащила черную фигуру.
– Угу...,– отреагировал барон и сделал первый ход.
Она так долго не прикасалась к шахматам, что многое подзабыла, но видимо, сегодня у фон Валленберга были какие-то свои резоны не загонять её в угол, потому что под огорченный вздох Бланки выиграла графиня. И пока радостная Аннет колдовала над своей шахматной доской, барон, даже не глянув в её сторону, удалился восвояси.
Всё прошло настолько тихо и спокойно, без обычного напряга и истерик, что обескураженная Стефка почувствовала себя одураченной.
– Ой, здесь что-то не так! – пробормотала она, вылезая из-за стола.
И тут же получила в ответ, что-то невообразимое.
– Вы специально проигрывали раньше, чтобы дать этой рыжей возможность меня обыграть!– залившись слезами, выкрикнула Бланка.
– Заткнись, дурочка, – не осталась в долгу Аннет,– просто его милость, наконец-то, понял, что твоя глупость не искупается хорошенькой мордочкой!
– Сама дура!
И Бланка, недолго думая, вцепилась товарке в рыжие волосы. Ну и, конечно же, опять вбежали слуги и растащили девиц по сторонам – крик, ругань, слезы, оскорбления!
Стефания устало откинулась в кресле – нет, ничего не изменилось! Валленберг одним только присутствием играючи сводил людей с ума.
Утро принесло новые сюрпризы. Два нарядно разодетых пажа внесли в комнату несколько штук шелкового полотна ярких, насыщенных расцветок, с преобладанием фиолетовых и пурпурных оттенков. Это были прекрасные ткани, отличного качества, богато изукрашенные растительным орнаментом, но абсолютно неприемлемые для той, кому они предназначались.
– Это не мои цвета,– в сомнении развернула рулоны Стефка,– они слишком яркие, и едва ли будут мне к лицу!
Но никто её слушал. Аннет и Бланка, с разгоревшимися от восторга глазами с упоением рылись в шелке, то и дело прикидывая ткани к себе. Эйфория усилилась, когда те же пажи внесли ларцы с мотками тесьмы, кружев и прочей отделки. А вскоре появились и вооруженные швейным инструментом портнихи.
– Что выбрали, мадам? Какой фасон желаете?
Стефка оказалась перед трудным выбором. Она боялась отвергнуть дары Валленштейна, но с другой стороны женщина имеет право выбирать одежду, которая делает её привлекательней.
– Эти ткани превосходны, но нет ли в кладовых его милости шелка других оттенков? Мне к лицу синие или бледно-голубые оттенки....
Спорить с ней никто не стал, портнихи удалились, а пажи унесли материю и ларцы с отделкой.
– Ой,– тот час озвучила Аннет подозрения, которые только стали оформляться в голове у графини,– как бы не нажить вновь неприятностей! Ведь не лошадиную же попону вам предложили надеть, так что же вы противитесь?
Стефка так и замерла от нехороших предчувствий – что же теперь будет? С одной стороны, ничего особенного она не сказала, но с другой – когда имеешь дело с безумцем, нужно ожидать всего, что угодно! Он может запросто приказать живьем закопать её в землю, если она чихнет невпопад. Иногда Стефка поражалась, как в этом проклятом Копфлебенце ещё умудряются жить люди, а не бегут из него, как из зачумленного места.
А тут ещё, как и в прошлый раз, после родов Стефка до умопомрачения захотела мяса.
Когда в преддверье игры пажи в очередной раз внесли в комнату подносы с едой, среди которой был и жареный окорок, то она, забыв про все свои опасения, вцепилась в свинину, как оголодавшая кошка.
Появившийся в башне фон Валленберг застыл на пороге. Стефка поедала мясо, чуть ли не урча от жадности и удовольствия. Неизвестно, что её ждало за утреннее непослушание, если бы не этот кусок мяса.
– Мадам,– изумился он,– похоже, ваши вкусы изменились?
– Такое бывает! – виновато улыбнулась женщина, торопливо облизывая жирные пальцы.
Барон пораженно вздернул брови и задумчиво хмыкнул каким-то своим мыслям.
– Мои люди передали, что вам не понравились, предложенные мною ткани? – неожиданно перевел он речь на утреннее происшествие.
– Они были великолепны,– поторопилась уверить его Стефка,– все дело в оттенках!
– А что с оттенками?
– Мои цвета синие, или бледно-голубые...
– Мне не особо нравятся эти цвета,– заметил, усаживаясь на свое место барон,– небесная чистота более пристала невинной юнице, а не женщине, у которой за душой секретов больше, чем у монахини четок! Фиолетовый, винный... вот цвета, говорящие о наличии такого количества тайн! Или вы все-таки расскажите нам, кто отец вашего ребенка, и каким образом ему удалось выкрасть младенца из-под самого носа моей стражи?
Стефка, разом потеряв аппетит, тревожно застыла под требовательным взглядом. Но фон Валленберг, похоже, не собирался акцентировать внимание на этом вопросе, потому что после небольшой паузы продолжил:
– Уверяю, мадам, если бы я поставил своей целью узнать правду – я бы её узнал, но...
Графиня вжалась в свое кресло. Уж она-то хорошо знала, что это отнюдь не пустые угрозы!
–... мне не хотелось бы причинять вам вред! Завтра мои люди вновь принесут вам ткани, и я рассчитываю, что когда мы будем разыгрывать следующую партию, вы уже будете в новом платье! Надеюсь, мое пожелание будет выполнено?
Если такой человек, как фон Валленберг заявляет о своем желании, то только отчаянный безумец может ему отказать. Стефка, может, и была такой до недавнего времени, но произошедшие недавно события, научили её быть осторожной.
– Как будет угодно вашей милости!
В этот раз выиграла опять черная королева, благо хоть играл черными сам фон Валленберг, и Бланка хоть и разрыдалась от обиды, но все-таки не обвинила графиню в попустительстве Аннет.
А та только злорадно сверкнула зелеными глазами в сторону заплаканной товарки.
– Конец уже близок, – ехидно заявила она,– осталось совсем немного фигур, и мы на пороге шаха!
Стефка, никогда не обращавшая внимания на то, как складывалась партия между девушками, в этот раз подошла к шахматной доске и, внимательно оглядев позиции, внезапно поняла, что, в общем-то, Аннет права – каков бы ни был конец партии, он близок, и... что потом? Осужденные всегда боятся изменений в своей судьбе, особенно когда отлично осознают, что на свободу их все равно не отпустят.
