Текст книги "Мятежные ангелы"

Автор книги: Либба Брэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)

– О, она заказывала книгу мисс Вильгельмины Вьятт «История тайных обществ». Сам я ее не читал.

– А у вас есть еще один экземпляр? – спрашиваю я.

– Конечно.

Мистер Дэй снова хромает за занавеску и возвращается с книгой в руках.

– Вот она, прошу. Разве не удивительно? Я никогда не интересовался этой книгой, а сегодня продал сразу две. Жаль бедняжку, написавшую ее.

– Что вы хотите этим сказать? – удивляется Фелисити.

– Говорят, она умерла вскоре после выхода книги.

Мистер Дэй наклоняется к нам и шепчет:

– Говорят, она сама занималась оккультизмом. Нехорошее дело! Ну а теперь возьмем вот эту красивую ленточку, и…

– Не надо, спасибо, мистер Дэй.

Я хватаю книгу, не давая владельцу лавки ее завернуть.

– Боюсь, мы ужасно спешим.

– Ладно, хорошо, она стоит четыре шиллинга, если не возражаете.

– Фелисити? – подталкиваю я подругу.

– Я? – шепчет Фелисити. – Почему я должна за нее платить?

– Потому что она нам нужна, – отвечаю я, продолжая напряженно улыбаться.

– На меня и не смотрите, – бормочет Энн. – У меня ничего нет.

– Она стоит четыре шиллинга, – твердо повторяет мистер Дэй.

В конце концов мы с Фелисити скидываемся, чтобы приобрести книгу мисс Вьятт с таким зловещим названием.

– Я первая буду ее читать. Я ведь заплатила три шиллинга, а ты всего один, – заявляет Фелисити, когда мы снова выскакиваем на лондонскую улочку.

– Мы прочтем ее все вместе, – возражаю я, держась за книгу.

– Вон она! – вдруг вскрикивает Энн.

Мисс Мак-Клити совсем недалеко от нас.

– Что будем делать?

– Я бы пошла следом за ней.

Фелисити направляется за учительницей.

– Подожди чуть-чуть, – возражаю я, удерживая ее за руку.

Мисс Мак-Клити сворачивает за угол.

– Не знаю, умно ли это будет.

Энн, конечно же, встает на сторону Фелисити.

– Ты же хотела все узнать. Вот тебе и возможность.

Спорить с ними нет смысла. Мисс Мак-Клити останавливается, оглядывается. Мы утыкаемся в какую-то витрину… в ней сверкают разнообразные ножи. Мисс Мак-Клити продолжает свой путь.

– Ну? – произносит Фелисити.

Это не столько вопрос, сколько вызов.

Рядом со входом в лавку стоит точильщик. Он внезапно выкрикивает во все горло:

– Ножи! Ножи точить!

Его пронзительный голос перекрывает уличный шум. Мисс Мак-Клити вот-вот исчезнет из поля зрения.

– Идемте, – решаю я.

ГЛАВА 24

Мы некоторое время идем следом за мисс Мак-Клити, мимо лавочников, выносящих пакеты с покупками к ждущим у обочины экипажам, мимо какой-то женщины, с головы до ног одетой в черное, – она настойчиво советует нам помнить, что в дни Рождества не следует совершать дурных поступков… Мы ни на кого не обращаем внимания; для нас существует только наша жертва.

На Чаринг-Кросс мисс Мак-Клити удивляет нас, скрывшись в станции метрополитена.

– И что нам теперь делать? – спрашивает Фелисити.

Я глубоко вздыхаю.

– Полагаю, мы тоже поедем на метро.

– Я никогда раньше на нем не ездила, – неуверенно произносит Энн.

– Я тоже, – говорит Фелисити.

– Значит, самое время попробовать, – говорю я, хотя одна мысль о такой поездке вызывает у меня содрогание.

Подземная железная дорога. Отлично. Это просто поезд, который ходит под землей, Джемма. Это приключение, а я – девушка, склонная искать приключений. Так сказал Саймон.

– Ну, Энн, не бойся же! – говорю я. – Дай мне руку.

– А я и не боюсь, – возражает Энн.

Она проскакивает мимо меня и чуть ли не бегом спускается по ступеням, которые ведут к туннелям… по этим туннелям под лондонскими шумными улицами как ни в чем не бывало бегают поезда.

Мне ничего не остается, кроме как последовать за Энн. Я основательно, глубоко вдыхаю – и бросаюсь вперед. На полпути я оглядываюсь и вижу Фелисити, стоящую в начале лестницы с весьма неуверенным видом. Она смотрит на меня так, словно я – Эвридика, которую тащат обратно в Подземный мир.

– Джемма… погоди! – кричит она и спешит догнать меня.

Лестница заканчивается, и перед нами открывается огромное помещение. Мы стоим на освещенной газовыми фонарями платформе. Полукруглый потолок, обшитый деревом, вздымается высоко над нами. Вдали на платформе стоит ожидающая поезда мисс Мак-Клити. Мы встаем так, чтобы она нас не заметила, и тоже ждем. Наконец на станцию вползает пыхтящий поезд. Мисс Мак-Клити садится в него, и мы спешим войти в соседнее отделение вагона. Трудно сказать, что волнует нас сильнее: опасность быть замеченными или же первое путешествие в поезде подземки. Мы совсем не по-дамски выворачиваем головы, заглядывая в проход, чтобы шпионить за мисс Мак-Клити. А она с довольным видом погрузилась в чтение книги мисс Вьятт о тайных обществах. Мне отчаянно хочется узнать, что она там нашла особенного, но я пока не осмеливаюсь заглянуть в наш экземпляр, боясь потерять из виду учительницу.

Кондуктор сообщает об отправлении поезда. С резким толчком состав трогается с места и ныряет в туннель. Фелисити хватает меня за руку. Очень странно себя чувствуешь, несясь сквозь темноту, где лишь время от времени по нашим ошеломленным лицам проносятся вспышки света наружных газовых фонарей, как падающие звезды.

Кондуктор стоит неподалеку, готовый объявлять каждую станцию. Мисс Мак-Клити не отрывает глаз от книги. Но когда кондуктор сообщает об остановке «Вестминстерский мост», она закрывает томик и выходит из поезда; мы втроем тащимся за ней на безопасном расстоянии. Мы выходим на улицу и моргаем от яркого дневного света.

– Ох, она садится на конку! – восклицает Фелисити.

– Ну, тогда все, – говорю я. – Мы не можем забраться туда следом за ней. Она нас заметит.

– Можем! – пылко возражает Энн, хватая меня за руку. – Смотри, там целая толпа! Мы с ней смешаемся. Если она нас заметит, мы скажем, что осматриваем достопримечательности.

План весьма дерзкий. Мисс Мак-Клити проходит на заднюю площадку переполненного вагона конки. Мы остаемся на передней, чтобы между ней и нами оказалось как можно больше людей. У Бридж-роуд мисс Мак-Клити выходит, и мы, едва не налетая друг на друга, спешим за ней, стараясь не упустить ее из вида. Я знаю, где мы находимся. Я уже бывала здесь. Это Ламбет, мы совсем недалеко от Королевского госпиталя Бетлем. И мисс Мак-Клити быстрым шагом идет в сторону больницы. Через несколько минут мы видим, как она входит в железные кованые ворота и поворачивает к величественному портику входа. Мы прячемся за живой изгородью вдоль дорожки и, пригибаясь, крадемся за ней.

– Но что ей нужно в Бедламе? – с подозрением спрашивает Фелисити.

Меня пробирает холод.

– Там же Нелл Хокинс…

– Ты предполагаешь, мисс Мак-Клити может что-то с ней сделать? – Энн говорит с излишним любопытством, будто такая мысль не кажется ей отвратительной; гораздо больше похоже, что в глазах Энн все выглядит просто интересным приключением.

– Я не знаю, – отвечаю я. – Но все это заставляет меня думать, что они очень хорошо знают друг друга, и школа Святой Виктории тут ни при чем.

Мы некоторое время стоим на холоде, но мисс Мак-Клити не возвращается, а мы вполне можем опоздать на встречу с Франни. И с большой неохотой мы вынуждены уйти, хотя вопросов у меня теперь куда больше, чем прежде. Что понадобилось мисс Мак-Клити в Бедламе? Что она там ищет? Я почти уверена, что мисс Мак-Клити и Нелл Хокинс как-то связаны между собой. Вот только я не знаю, как именно и почему.

ГЛАВА 25

Фелисити приглашает нас к себе домой на очень поздний чай. От долгой прогулки у нас отчаянно разыгрался аппетит, и мы без малейших сомнений съедаем по нескольку лакомых сандвичей.

– Ну, и что вы об этом думаете? О визите мисс Мак-Клити в Бедлам? – спрашивает Фелисити, не переставая жевать.

– Возможно, у мисс Мак-Клити есть душевнобольной родственник? – предполагает Энн. – Кто-нибудь, кого стыдится вся семья.

– Или, возможно, она отправилась туда, чтобы повидать Нелл Хокинс, – говорю я.

– Сейчас мы все равно не сможем ответить на этот вопрос. Давайте лучше выясним, почему книга мисс Вьятт представляет такой интерес для мисс Мак-Клити, – говорит Фелисити, завладевая книгой, чего я и ожидала. Она просматривает оглавление. – Рыцари-тамплиеры, братство масонов, общество Дьявольского огня, ассасины… одно только перечисление чего стоит! Ага, вот оно. Страница двести пятьдесят пятая. Орден.

Фелисити быстро находит нужную страницу и начинает читать вслух.

В каждом поколении молодых девушек следует тщательно обучать, чтобы они могли занять свое место в самых высоких кругах Ордена. К тому времени, когда им исполнится шестнадцать лет, за ними нужно наблюдать особенно пристально, чтобы выяснить, кто из них будет избран сферами, чтобы обладать истинной силой, а чья сила – всего лишь мигающий огонек, который выгорит, оставив горстку пепла. Те, кто не избран, должны быть отклонены и, возможно, предоставлены обычной судьбе женщины, заботящейся о доме и очаге, и им никогда более не следует думать о том времени, когда они соприкасались с силой. Другие же продолжат жизнь служения и будут призваны Орденом так или иначе, когда придет их время.

Кое-кто утверждает, что этот Орден никогда не существовал, что это всего лишь выдумка, вроде сказок о феях, гоблинах и ведьмах, принцессах и бессмертных богах Олимпа, и что благодаря подобным выдумкам литературные сочинения так сильно влияют на девушек, наделенных фантазией; они готовы верить всему. Другие говорят, что женщины Ордена были язычницами, кельтскими жрицами, растаявшими в тумане времен, как Мерлин, король Артур и его рыцари. Но существует и более мрачный слух: что одна из жриц Ордена предала его, совершив человеческое жертвоприношение…

Фелисити утыкается носом в книгу. И продолжает читать про себя.

– Эй, ты должна читать вслух! – возмущаюсь я.

– Но здесь только то, что мы уже знаем, – говорит Фелисити.

– Дай-ка, я сама прочту!

Я отбираю у нее томик.

Безумные, увлекающиеся наркотиками, пьяницы, нищие или голодающие, все эти несчастные, невезучие души нуждаются в защите Ордена, потому что их умы слишком беспокойны и слабы, чтобы сопротивляться зову темных духов, которые могут говорить с ними в любое время…

Пьяницы. Увлекающиеся наркотиками. Я сразу думаю о своем отце. Но нет, я ведь спасла его… Ему ничто не грозит.

– Если духи способны проникать в умы душевнобольных, то разве мы можем быть уверенными в Нелл Хокинс? – спрашивает Энн. – Что, если они уже ее используют в своих дурных целях?

Фелисити соглашается с ней:

– Да, мысль тревожная.

Темные духи говорили со мной устами мистера Кари, зловеще предостерегая… но в Нелл Хокинс не было ничего устрашающего. Она была просто напугана. Я качаю головой:

– Я уверена, Нелл изо всех сил борется, чтобы не позволить темным духам завладеть ею. Именно поэтому до нее так трудно дотянуться, я думаю.

– Как долго она может сопротивляться? – спрашивает Энн.

На это у меня ответа нет.

– Ладно, давайте я еще немного прочту, – говорит Фелисити.

Достоверно то, что Орден продолжает существовать и в наши дни, хотя иные считают его мудрость безрассудством или безумием. Члены Ордена вынуждены скрываться. Они узнают друг друга по разнообразным символам, известным только посвященным. Среди этих символов – Око Полумесяца, двойной цветок лотоса, роза, две переплетенные змеи…

– Точно как кольцо мисс Мак-Клити! Мисс Мур говорила, что это какой-то символ, – говорю я. – И я видела такое же кольцо в видении с тремя девушками.

У Энн округляются глаза.

– Ты видела?..

Фелисити очень не нравится, когда ее перебивают, вне зависимости от причины. Она громко продолжает читать.

Но это еще не все. Жрицы Ордена обычно использовали анаграммы. Этот способ был в особенности эффективен тогда, когда нужно было что-то скрыть от преследователей. Таким образом Джин Сноу могла превратиться в Нидж Уонс, и никто, кроме ее сестер, не знал ее настоящего имени.

Фелисити умолкает и хватает листок бумаги.

– Давайте придумаем собственные анаграммы! Мне хочется посмотреть, какое может получиться тайное имя для меня.

Фелисити возбуждена. В обычной домашней обстановке она может держаться совсем просто, ничего из себя не воображая. И она ничуть не боится выглядеть глупо.

– Отлично, – соглашаюсь я.

Фелисити пишет свое имя в верхней части листа: «Фелисити Уортингтон». Мы все вместе смотрим на буквы, ожидая, что в них проявится новое, мистическое имя.

Энн что-то пишет на другом листе.

– Из «Фелисити Уортингтон» получается «Филин ест ортони и гутит».

Фелисити кривится:

– Но это же бессмыслица!

– Верно, ерунда какая-то, – соглашаюсь я.

– Попробуй еще раз, Энн, – приказывает Фелисити.

Энн, держа карандаш над бумагой, сосредотачивается, как хирург над больным, лежащим на операционном столе.

– «Сито и филин – гроту нет», – неуверенно произносит она.

– В этом тоже нет никакого смысла! – жалобно говорит Фелисити.

– Я стараюсь.

Я тоже стараюсь, но продвинулась ненамного дальше. Я так и эдак складываю буквы имени «Джемма Дойл», но получается одно и то же.

– Что там у тебя, Джемма? – спрашивает Фелисити.

– А, и говорить не о чем!

Я сминаю лист. Но Фелисити выхватывает его из моей руки, расправляет.

– «Мол мёда джи»!

Они обе заливисто хохочут, а я начинаю злиться.

– Ох, это просто великолепно! – весело восклицает Фелисити. – Значит, отныне и навсегда ты будешь известна под твоим тайным именем-анаграммой: Мол Мёда Джи!

Восхитительно.

– Я лучше еще разок попробую, – говорю я.

– Пробуй, если хочется, – говорит Фелисити, ухмыляясь с видом кошки, загнавшей мышь в угол. – Но лично я буду называть тебя только Мол Мёда Джи!

Энн коротко фыркает, и от этого у нее опять начинает течь из носа. Она сморкается, бормоча: «Мол Мёда Джи», и Фелисити снова хихикает. Я раздражена, что стала объектом насмешек.

– Ладно, а какое у тебя будет тайное имя, Энн? – спрашиваю я.

Энн показывает аккуратные буквы, написанные на белом листе:

– Нэн Шодбрэу.

– Это нечестно! – возражаю я. – Это слишком похоже на твое настоящее имя!

Энн пожимает плечами.

– Нам ведь нужны просто другие имена, и притом не слишком броские?

Она победоносно улыбается, и за наступившим молчанием я как бы слышу: «Мол Мёда Джи».

Фелисити сосредоточенно постукивает кончиком карандаша по листу бумаги. Она даже стонет от разочарования.

– Я ничего не могу соорудить из букв своего имени! Ничего в голову не приходит!

– А у тебя есть второе имя? – спрашивает Энн. – Может, оно поможет? Букв будет больше.

– Вряд ли от него будет польза, – слишком быстро возражает Фелисити.

– Почему нет? – недоверчиво спрашивает Энн.

– Потому что нет.

Фелисити краснеет. Это совсем не похоже на нее – краснеть из-за чего бы то ни было.

– Ну, тогда ладно. Ты можешь остаться «Филин Ест Ортони и Гутит», – говорю я, наслаждаясь тем, что Фелисити в кои-то веки попала в затруднительное положение.

– Ну, если вам так уж нужно это знать, мое второе имя – Милдред.

Фелисити мрачно глядит на лист, как будто придавленная самым худшим вторым именем в истории человечества.

Энн морщит нос.

– Милдред? Что это за имя?

– Наше старое семейное имя. – Фелисити фыркает. – Оно происходит от саксонцев.

– А… – тянет Энн.

– Чудесно, – говорю я, безуспешно пытаясь сдержать улыбку.

Фелисити обхватывает голову ладонями.

– Ох, оно просто ужасное, правда? Я его ненавижу!

Вряд ли тут можно сказать что-то вежливое и вполне нейтральное.

– Да вроде оно ничего…

Я не могу удержаться от того, чтобы повторить вслух:

– Милдред.

Фелисити щурится:

– Мол Мёда Джи!

Это может затянуться на весь вечер.

– Может, перемирие? – предлагаю я.

Фелисити кивает:

– Перемирие.

Энн начинает выстраивать буквы полного имени Фелисити так и эдак, написав их на маленьких квадратиках бумаги, рассчитывая в итоге получить из них нечто разумное. Работа весьма скучная, и через минуту я, глядя на буквы, начинаю думать о том, что бы мне хотелось съесть на ужин. Фелисити заявляет, что занятие бессмысленное, и устраивается на кушетке, чтобы продолжить чтение книги мисс Вьятт о тайных обществах. Но Энн полна решимости расшифровать код имени Фелисити. Она полностью сосредоточена, переписывая буквы то слева направо, то справа налево.

– Ага! – восклицает она наконец.

– Дай посмотреть!

Фелисити отбрасывает книгу и кидается к столу. Я спешу за ней. Энн горделиво показывает на стол, где неровные квадратики образовали новое имя, которое Фелисити и читает вслух.

– Милисифент Тидде Ролингуорт. Ох, как здорово!

– Да, – соглашаюсь я. – Звучит странно и зловеще.

– Мол Мёда Джи! – огрызается в ответ Фелисити.

Мне надо поработать над своим именем. В углу листа Энн нацарапала: «Миссис Томас Дойл», причем несколько раз, пытаясь изобразить подпись, которой ей никогда не придется подписываться, и мне стыдно, что я вычеркнула ее из списка Тома, не дав ей ни малейшего шанса. Надо бы это исправить. А Энн пристально всматривается еще в какое-то имя, написанное на листе.

– Что это такое? – спрашиваю я.

– Я проверяю имя мисс Мак-Клити, – отвечает Энн. – Вместе с шотландским написанием, она ведь наверняка шотландка. Два «т» в фамилии. И еще я пробую писать так, как она произносит, у нее ведь очень странный акцент, она говорит не «Мак-Клити», а «Маг-Клити». В общем, все варианты.

Мы с Фелисити склоняемся над столом.

– И что у тебя получается?

Энн показывает результат своих трудов.

Он выглядит так: «Крак-Тик-Лилэм; Ритм-Лаг-Литэк; Лаки-Киркэ-Тмл; Маг-Ритти-Клэкл; Титл-Марки-Кэлг».

Фелисити смеется.

– Ну, в этом уж точно нет никакого смысла. При чем тут ритм, марки, лаки?

Я всматриваюсь в листок. Мне чудится нечто странно знакомое в этом наборе букв, нечто такое, от чего у меня на затылке шевелятся волосы.

Энн еще раз передвигает буквы.

– Погоди-ка… – останавливаю ее я. – Напиши снова полное имя.

Энн в очередной раз пишет на листе имя и разрезает бумагу на квадратики, которые можно перекладывать так и эдак. И пробует несколько новых комбинаций. Но я предлагаю ей взять несколько слов из первых вариантов.

– Смотри, – говорю я. – Если взять «Титл», потом «Маг»…

Энн передвигает буквы.

– А теперь – «Киркэ».

Мы все в полном ошеломлении смотрим на то, что получилось.

Киркэ – это Цирцея…

И если добавить одну-единственную букву «а», то мы получаем вот что:

«Мага титл – Киркэ».

– Клэр Мак-Клити – это просто анаграмма… – шепчет Энн.

Фелисити содрогается всем телом.

– Цирцея вернулась в Спенс…

– Мы должны отыскать Храм, – говорю я. – И быстро.

Когда мы входим в сферы, Пиппа сидит рядом с горгоной.

– Посмотрите, я всем вам сплела венки! Это мой рождественский подарок!

На ее руки надеты цветочные кольца, которые Пиппа и водружает нам на головы.

– Чудесно!

– Ох, они просто великолепны, Пиппа! – восторгается Фелисити.

– И вот твои зачарованные стрелы, в целости и сохранности, – продолжает Пиппа, вешая на спину Фелисити колчан. – А мы сегодня снова отправимся куда-нибудь по реке?

– Нет, не думаю, – отвечаю я.

Горгона поворачивает ко мне зеленое лицо.

– Что, нынче никаких путешествий, высокая госпожа? – шипит она.

– Нет, спасибо, – говорю я.

Горгона напоминает мне о прошлой поездке, о том моменте сомнения… Я не знаю, можно ли доверять огромной твари, которая когда-то возглавила бунт против Ордена. У жриц наверняка были причины заточить горгону в корабле. Я жестом предлагаю девушкам пойти следом за мной к саду. Поганки стали еще толще. Некоторые выглядят так, словно готовы вот-вот лопнуть.

– Мы обнаружили, что имя нашей новой учительницы – это анаграмма слов «Мага титл – Киркэ», – говорит Фелисити Пиппе после того, как рассказывает ей о том, как мы провели день.

– Как это необыкновенно! – восклицает Пиппа. – Мне бы тоже хотелось быть с вами и следить за ней. Вы очень храбро себя вели.

– Как вы думаете, миссис Найтуинг тоже под подозрением? – спрашивает Фелисити. – Они ведь подруги.

– Я об этом не подумала, – встревожившись, говорю я.

– Она ведь не хотела, чтобы мы разузнавали об Ордене! – говорит Пиппа. – Именно потому и уволила мисс Мур. Возможно, нашей директрисе есть что скрывать.

– Или, возможно, она вообще ничего обо всем этом не знает, – возражает Энн.

Миссис Найтуинг была единственной женщиной, хоть как-то заменившей ей мать, которой Энн никогда не знала. Я понимаю, каково это: начать сомневаться в человеке, который для тебя единственно любимый.

– Миссис Найтуинг была учительницей в школе Спенс, когда там учились Сара и Мэри, – говорит Фелисити. – Что, если она помогала Саре все это время, ожидая, когда та сможет вернуться?

– М-мне не нравится этот разговор, – заикаясь, произносит Энн.

– А что, если…

– Фелисити, – перебиваю я. – Я думаю, сейчас нам лучше приложить все силы к тому, чтобы найти Храм. Нелл Хокинс сказала, что мы должны найти тропу, путь. Ты здесь видела какие-нибудь тропы, Пиппа?

Пиппа весело оборачивается ко мне.

– Что еще за Нелл Хокинс? Кто она такая?

– Душевнобольная из Бедлама, – отвечает Энн. – Джемма считает, что она знает, как найти Храм.

Пиппа хохочет:

– Да вы шутите!

– Ничуть, – возражаю я, краснея. – Так ты видела здесь тропы?

– Сотни! Какую именно тропу мы ищем?

– Я не знаю. Истинный путь. Вот и все, что она сказала.

– От этого мало толку, – со вздохом говорит Пиппа. – Но там есть одна дорожка, что уводит из сада, и я по ней еще не ходила.

– Покажи ее мне, – прошу я.

Дорожка, о которой говорит Пиппа, оказывается всего лишь узенькой тропкой и как будто растворяется в стене пышной зелени. Она неровная и извилистая. На каждом шагу нам приходится раздвигать зеленые ветки и отталкивать толстые стебли какой-то травы, наклоняющейся на тропинку, и все это оставляет пятна сока на наших руках, пока они наконец не становятся липкими, как патока.

– Ох, ну и гадость! – стонет Пиппа. – Надеюсь, это верное направление. Мне и думать противно, что мы так трудимся понапрасну.

Ветка ударяет меня по лицу.

– Что ты сказала? – спрашивает Фелисити.

– Я? Я ничего не говорила, – удивляюсь я.

– Но я слышала голос.

Теперь и я слышу. Что-то движется в густых зарослях. Внезапно мне кажется, что идея отправиться по тропе, о которой мы ничего не знаем, была не слишком-то удачна. Я вскидываю руку, чтобы остановить подруг. Фелисити тянется за стрелой. Мы натянуты, как струны пианино.

Между резными листьями пальмы появляется пара глаз.

– Эй! – окликаю я. – Кто там?

– Вы пришли помочь нам? – спрашивает тихий голос.

Из-за ствола дерева выходит молодая женщина, и мы пугаемся, увидев ее. Вся правая сторона ее тела чудовищно обожжена. Рука сгорела почти до кости. Женщина видит потрясение на наших лицах и пытается прикрыться остатками шали.

– Видите ли, мисс, на нашей фабрике случился пожар, она вспыхнула, как сухой порох, и мы не успели выбежать, – говорит она.

– Мы? – повторяю я, когда наконец голос возвращается ко мне.

За ее спиной из густой зелени выходят еще с дюжину или около того молодых девушек; все они обожжены, и все они мертвы.

– Это все те, кто не сумел спастись. Одних убил огонь; другие выпрыгнули из окон и разбились, – спокойно поясняет первая девушка.

– И давно вы здесь? – спрашиваю я.

– Не могу точно сказать, – отвечает она. – Кажется, целую вечность.

– Когда случился пожар? – спрашивает Пиппа.

– Третьего декабря тысяча восемьсот девяносто пятого года, мисс. Я еще помню, что в тот день дул очень сильный ветер.

Девушки провели здесь около двух недель, гораздо меньше времени, чем Пиппа.

– А я вас видела прежде, мисс, – говорит девушка с шалью, кивая Пиппе. – Вас и вашего джентльмена.

Пиппа разевает рот.

– Да я тебя никогда в жизни не встречала! Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь!

– Простите, мисс, если я что-то не так сказала. Я не хотела вас обидеть, правда!

Я совершенно не понимаю, из-за чего Пиппа так взорвалась. Что такого особенного было в словах девушки?

Девушка осторожно тянет меня за рукав, и я с трудом сдерживаю крик, когда вижу ее руку, касающуюся меня.

– Здесь рай или ад, мисс?

– Ни то ни другое, – отвечаю я, делая шаг назад. – А как тебя зовут?

– Мэй. Мэй Саттер.

– Мэй, – шепотом повторяю я. – А среди вас кто-нибудь ведет себя странно?

Мэй Саттер задумывается.

– Бесси Тиммонс, – говорит она наконец, показывая на другую обожженную девушку со сломанной рукой. – Но, по правде говоря, мисс, она всегда была немножко странной. А сейчас она постоянно заговаривает со всеми, твердит, что мы должны пойти с ней в какое-то место, которое она называет Зимними Землями, что там нам обязательно помогут.

– Слушай меня внимательно, Мэй. Вы ни в коем случае не должны отправляться в Зимние Земли. Вскоре все будет так, как должно быть, и вы с подругами перейдете реку и уйдете на другую сторону, в другую жизнь.

Мэй смотрит на меня с испугом.

– И как там будет?

– Я… я точно не знаю, – говорю я, не в силах как-то утешить девушку. – Но пока вы здесь, вы не должны доверять никому, кого здесь встретите. Ты меня понимаешь?

Девушка бросает на меня сердитый взгляд.

– Но тогда почему я должна вам верить, мисс?

Мэй возвращается к своим подругам, и я слышу, как она говорит:

– Они нам помочь не могут. Придется самим справляться.

– Все эти духи ждут перехода… – тихо произносит Фелисити.

– Или разложения, – напоминает Энн.

– Вы этого знать не можете, – говорит Пиппа.

Мы все умолкаем.

– Ладно, идемте дальше, – говорю наконец я. – Может быть, Храм совсем рядом.

– Я не хочу идти дальше, – возражает Пиппа. – Я не хочу увидеть еще какие-нибудь ужасы. Я вернусь в сад. Вы со мной?

Я смотрю на сплошные зеленые заросли перед нами. Тропинка уходит в плотную стену листьев. Но сквозь них я вижу едва заметную вспышку, белое свечение…

На тропинку выходит Бесси Тиммонс. Взгляд у нее тяжелый.

– Если вы не можете нам помочь, почему бы вам не убраться отсюда? Уходите… убирайтесь! Или еще что-нибудь.

Она не объясняет, что может означать «еще что-нибудь». Кое-кто из девушек встает рядом с ней, загородив нам дорогу. Они не хотят, чтобы мы здесь находились. Нет смысла схватываться с ними, во всяком случае, прямо сейчас.

– Пойдемте, – говорю я. – Вернемся обратно.

Мы снова идем по узкой тропинке. Бесси Тиммонс кричит нам вслед:

– И нечего тут гордиться! Мы скоро тоже станем такими, как вы! Мои друзья придут за нами! Они нас вылечат! Они сделают нас королевами! А вас превратят в простую пыль!

Мы возвращаемся в сад молча. Мы устали, перемазались зеленью, хмуримся… в особенности Пиппа.

– А нельзя ли нам теперь немножко отдохнуть и повеселиться? – ворчливо спрашивает она, когда мы добираемся до того места, где стояли руны. – Искать этот ваш Храм – так скучно и утомительно!

– Я знаю отличное местечко, где можно поиграть, моя леди.

Из-за деревьев появляется рыцарь, пугая нас всех. В одной руке он держит какой-то узел. Мы нервно вздыхаем, когда он падает на одно колено.

– Я вас испугал? – спрашивает он, склоняя голову набок, отчего его пышные золотые кудри самым очаровательным образом падают ему на лицо.

Пиппа одаряет его мрачным взглядом.

– Тебя сюда не звали!

– Виноват, – говорит рыцарь. Но никаких признаков виноватости в его голосе не слышно. – Как я должен заплатить за свою ошибку, моя леди? Что прикажешь сделать?

Он прикладывает к горлу кинжал.

– Требуешь моей крови, моя леди?

Пиппа держится до странности спокойно и холодно.

– Если тебе того хочется.

– Но каково твое желание, моя леди?

Пиппа отворачивается, длинные локоны рассыпаются по ее плечам и спине.

– Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое.

– Очень хорошо, моя леди, – соглашается рыцарь. – Но я оставлю кое-какой подарок для тебя.

Он бросает узел на землю и уходит в лесные заросли.

– Мне казалось, ты говорила, что прогнала его, – говорит Фелисити.

– Да, – кивает Пиппа. – Думала, что прогнала.

– А что он тебе принес? – спрашивает Энн.

Она развязывает узел – и с коротким криком падает в траву.

– Что там? – вскрикиваем мы с Фелисити, бросаясь вперед.

В складках ткани лежит козья голова, покрытая мухами и засохшей кровью.

– Какой ужас! – выдыхает Энн, прижимая ладонь ко рту.

– Если этот парень еще раз сюда вернется, я найду, что ему сказать, – бормочет Фелисити, и ее щеки гневно розовеют.

Подарок совершенно омерзителен, и я пытаюсь понять, почему рыцарь, некогда мечтавший о благосклонности Пиппы и взывавший к ней, – рыцарь, созданный магией собственного воображения Пиппы, – мог стать настолько жестоким. Пиппа пристально смотрит на голову козы. Она прижимает руку к животу, и сначала мне кажется, что ее тошнит или что она собирается закричать. Но потом она едва заметно облизывает губы – и в ее глазах я вижу страстное желание.

Пиппа замечает, что я наблюдаю за ней.

– Я потом похороню ее как положено, – говорит она и берет меня под руку.

– Да, это было бы неплохо, – соглашаюсь я.

– Приходите завтра! – кричит Пиппа, когда мы удаляемся. – Попробуем пройти по другой тропинке! Я уверена, завтра мы его найдем!

Затейливые часы с кукушкой, стоящие на каминной полке в комнате Фелисити, отсчитывают время. Кажется, будто мы пробыли в сферах долго, но по лондонскому времени прошло менее секунды. Я продолжаю беспокойно размышлять о дневных событиях – о мисс Мак-Клити перед входом в Бедлам, об анаграмме, о Мэй Саттер и ее подругах… И о Пиппе. Да, в особенности о Пиппе.

– Займемся чем-нибудь повеселее? – спрашивает Фелисити и направляется к парадной двери, а мы тянемся следом за ней.

Шеймс, дворецкий, подходит к ней почти одновременно с нами.

– Мисс Уортингтон? Что-то случилось?

Фелисити зажмуривает глаза и протягивает вперед руку:

– Ты меня здесь не видел, Шеймс! Мы все сидим в гостиной и пьем чай.

Не говоря ни слова, дворецкий покачивает головой, как будто не понимая, почему это входная дверь оказалась распахнутой. Он закрывает ее за нами, и мы свободны.

Лондонский туман скрыл звезды. Они слабо поблескивают тут и там, но не в силах пробить своими лучами слезливое небо.

– И что мы теперь будем делать? – спрашивает Энн.

Фелисити широко улыбается:

– А что угодно!

Плавать над Лондоном в холодный вечер, пользуясь магической силой, – это что-то совершенно невероятное. Тут и там из клубов выходят джентльмены, к ним подъезжают экипажи. Мы видим мальчишек-беспризорников, бедных грязных детей, которые обшаривают дно Темзы у берегов в поисках монетки, но им редко везет. Нам стоит лишь опуститься чуть ниже, и мы можем коснуться крыш театров Вест-Энда или погладить кончиками пальцев огромные готические шпили здания Парламента – что мы и делаем. Энн садится на крышу рядом с величественными часами – Биг-Беном.

– Посмотрите-ка, – смеется она, – я сижу в Парламенте!

– Мы все можем! Мы даже можем пробраться в Букингемский дворец и надеть драгоценности короны! – говорит Фелисити, на цыпочках перепрыгивая с одного шпиля на другой.

– Но т-ты ведь не ста-танешь этого делать? – ужасается Энн.

– Конечно, не станет, – решительно произношу я.

Свобода веселит и пьянит. Мы лениво плывем над рекой, присаживаемся отдохнуть на мосту Ватерлоо. Под нами проплывают лодки, их фонари проявляются в тумане – и снова исчезают. Как это ни странно, я еще и слышу мысли – мысли старого джентльмена в лодке, точно так же, как слышала мысли женщины в Хаймаркете, и джентльменов в цилиндрах, ехавших в нарядных собственных экипажах через Гайд-парк, когда мы пролетали над ним. Мысли звучат тихо, как будто я подслушиваю чей-то разговор в соседней комнате, но тем не менее я знаю, что чувствуют все эти люди.