Текст книги "Мятежные ангелы"

Автор книги: Либба Брэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц)

Я уже собираюсь выйти, когда замечаю это: дорожную сумку, которую мисс Мак-Клити пожелала сама отнести наверх в ночь приезда в школу Спенс. Сумка стояла под кроватью…

Я не должна этого делать. Это будет уж слишком неправильно…

Я тихо прикрываю дверь комнаты и вытаскиваю сумку из укрытия. На сумке имеется замочек. Скорее всего, он заперт, так что на том все и кончится. Мои дрожащие пальцы касаются замка, и он открывается, к моему удивлению, без усилий. Внутри я вижу совсем немногое. Рекламка книжного магазина «Золотой рассвет» в Лондоне. Странное золотое кольцо с синей эмалью: две змеи, обернувшиеся вокруг ленты. Почтовая бумага и несколько карандашей.

Листок бумаги падает на пол и залетает под кровать. В ужасе я опускаюсь на четвереньки, чтобы достать улетевшую бумажку. Я засовываю руку под подзор, вытаскиваю листок. На нем я вижу список: «Академия для девушек мисс Фэрроу. Мак-Кензи, школа для девушек в Шотландии. Королевский колледж Святой Виктории. Академия Спенс». Все названия зачеркнуты, кроме школы Спенс. Я кладу листок в сумку, как можно более аккуратно, надеясь, что ничто не выдаст постороннего вторжения, и ставлю сумку обратно под кровать, стараясь двигаться бесшумно.

– Если вы считаете, что это и значит поворачиваться побыстрее, мисс Дойл, мне бы не хотелось увидеть, как выглядит ваша неторопливость, – выговаривает мне мисс Мак-Клити, когда я возвращаюсь.

Теперь я уже не думаю, что мы с мисс Мак-Клити сможем подружиться. Она быстро натягивает свежую пару перчаток, поморщившись, когда перчатка касается бинта на раненой руке.

– Извините, – бормочу я.

– Ну, впредь постарайтесь быть осторожнее, мисс Дойл, – резко произносит мисс Мак-Клити все с тем же странным акцентом.

– Да, мисс Мак-Клити, – киваю я, не в силах сдержать зевок. Учительница сердито щурится, видя подобную грубость. – Простите, пожалуйста. Я плохо спала этой ночью.

– Все, что вам нужно, так это побольше движения. Движение на свежем воздухе – прекрасное средство для укрепления здоровья и сна. В школе Святой Виктории я всегда требовала, чтобы мои девочки гуляли и дышали морским воздухом, невзирая на погоду. Если шел дождь, мы надевали макинтоши. Если шел снег, мы надевали теплые пальто. Ну а теперь вернемся на лужайку, если вы не против.

Похоже, мисс Мак-Клити полностью лишена многих чувств, в том числе и чувства юмора. А я оказалась последней в очереди на место ее любимых учениц. Мне вдруг подумалось, что рождественские каникулы настанут еще очень не скоро.

ГЛАВА 10

В бальном зале – рождественская звезда и традиционный маскарад. Он чуть менее официален, чем театрализованное чтение рождественских историй; для маскарада все наряжаются в костюмы, извлеченные из сундуков, что хранятся в многочисленных закрытых комнатах школы Спенс. По коридорам и лестнице носятся девочки всех возрастов, одетые самым странным образом: тут и пастухи, и ангелы, и феи, и флора, и фауна. Одна малышка запустила руку не в тот сундук. Она порхает с места на место, как балерина, но при этом наряжена в просторный пиратский камзол и залатанные штаны. Энн оделась рождественским призраком из историй господина Диккенса – на ней длинная коричневая туника, подпоясанная серебристой лентой. Фелисити выглядит как средневековая принцесса – она надела чудесное красное бархатное платье с золотыми косами из тесьмы на рукавах и подоле. Она настаивает на том, что этот наряд называется «Канун Рождества», но я заподозрила, что Фелисити просто выбрала самое нарядное платье и решила назвать его так, как ей вздумается. Я сама представляю уже наступившее Рождество, то есть я в зеленом платье и с венком из остролиста на голове. Я себя чувствую немножко похожей на бродячее дерево, но Энн заверяет меня, что я выгляжу «весьма соответствующе».

– Просто удивительно, что мисс Мак-Клити не оторвала тебе голову сегодня. Вид у нее был такой, словно она готова именно это сделать, – говорит Энн, когда мы идем в столовую мимо компании сплетничающих фей и парочки волхвов.

– Я же не нарочно, – возражаю я.

У меня на шее висит амулет моей матушки – мой амулет. Я полировала кованый металл до тех пор, пока он не начал сверкать.

– Она какая-то странная. Мне она совсем не нравится. Тебе она не кажется странноватой?

Фелисити скользит по коврам, как истинно царственная особа.

– Я думаю, она – как раз то, в чем нуждается школа Спенс. Искренняя, открытая. Мне она по душе. Она меня обо всем расспрашивала.

– Ты решила, что она твой друг, просто потому, что она наговорила тебе комплиментов, – возражаю я.

– А ты завидуешь, потому что она меня выделила из всех!

– Вот уж неправда, – фыркаю я, хотя и подозреваю, что доля истины в словах Фелисити все же имеется.

Фелисити, похоже, успела стать любимицей мисс Мак-Клити, причем не приложила для этого особых усилий, в то время как я могу считать, что мне повезло, если мисс просто поздоровается со мной.

– А тебе известно, что у нее есть целый список разных школ, в дорожной сумке, которую она прячет у себя под кроватью?

Фелисити вскидывает брови:

– А ты-то как могла об этом узнать?

Я розовею:

– Ну… она была открыта…

– Ерунда! Ты нарочно вынюхивала! – дразнит меня Фелисити. И берет меня под руку. Энн встает с другой стороны. – А что еще там есть? Рассказывай!

– Почти ничего. Кольцо со змеями; оно выглядит очень старым. Реклама книжной лавки «Золотой рассвет». И список школ.

Две младшие девочки пытаются проскочить мимо нас. Они одеты ангелами, но улыбки у них зловредные. Фелисити дергает ближайшую девочку за мягкие крылья, едва не оторвав их и не сбив девочку с ног.

– Эй, не забывай о порядке старшинства! Быстро назад! Не лезть под ноги!

Испуганные девочки пятятся.

– Что еще в той сумке? – требовательно спрашивает Энн.

– Это все, – отвечаю я.

– Это все? – разочарованно повторяет Фелисити.

– Вы еще не все слышали насчет списка, – говорю я. – Все школы в нем зачеркнуты, кроме школы Спенс. Что вы на это скажете?

Фелисити отмахивается:

– Ничего. Она просто записала те школы, где искала место для себя. В этом нет ничего такого ужасно странного.

– Ты просто ищешь, к чему придраться, потому что ты ей не понравилась, – говорит Энн.

– А разве она говорила, что я ей не нравлюсь? – спрашиваю я.

Фелисити кружится на месте, и ее юбка раздувается колоколом.

– Ей и не нужно ничего говорить. Это же очевидно. А ты еще и попыталась проткнуть ее стрелой. Вряд ли такое может пойти на пользу.

– Говорю же вам, это была случайность!

Два юных ангела вернулись. И все-таки умудрились проскочить в столовую у нас перед носом.

– Эй, дьяволята! – рычит на них Фелисити.

Девочки взвизгивают и бросаются бежать, ошарашенные собственной дерзостью.

Для миссис Найтуинг это обязательная рождественская традиция – устраивать торжественный ужин перед тем, как девушки разъедутся на каникулы. В эту же традицию входит и праздник в большом холле после ужина, когда учителя попивают шерри, а ученицы – теплый сидр. Но я могла бы опьянеть и от одной только красоты большого холла, приукрашенного ради праздника. В огромном каменном камине пылает огонь. Наше дерево, пышное, радостное, вечнозеленое, устроилось в самом центре комнаты, раскинув ветви, как приветливая хозяйка, встречающая гостей. Мистера Грюнвольда, учителя музыки, уговорили играть для нас на виолончели, что он и делает с удивительной для его возраста живостью – ему ведь почти восемьдесят.

У нас в руках рождественские хлопушки-конфеты. Короткий рывок за ленточки – и они разрываются с сухим громким треском, пугая всех до полусмерти. Я никогда не могла понять, почему это считается веселым и забавным. Звучат радостные рождественские гимны. Свечи на дереве зажжены, они выглядят восхитительно. Мы подготовили подарки для учителей. Для мадемуазель Лефарж это декламация на французском. Для мистера Грюнвольда – песня. Еще имеются стихи, печенье и ириски. Но ради подарка миссис Найтуинг нам, ученицам, пришлось опустошить свои карманы. Все расступаются, и через весь холл идет Сесили, держа в руках большую шляпную картонку. Она самая старшая, и потому именно ей досталась честь поднести подарок директрисе.

– Веселого Рождества, миссис Найтуинг! – говорит Сесили, подавая директрисе коробку.

Миссис Найтуинг кладет очки на маленький столик рядом с собой.

– О! Что это может быть такое?

Она снимает крышку, раздвигает волны тонкой упругой бумаги – и извлекает на свет изумительную фетровую шляпку с фестонами и блестящим черным плюмажем. Разумеется, раздобыла эту шляпку Фелисити, кто же еще? У всех девочек дружно вырывается искреннее: «А-ах!..» В холле воцаряется атмосфера радостного изумления, когда миссис Найтуинг водружает великолепно изготовленную шляпу себе на голову.

– И как я выгляжу? – спрашивает она.

– Как королева! – кричат все девушки.

Мы аплодируем и поднимаем чашки с сидром.

– Счастливого Рождества, миссис Найтуинг!

Похоже, на какое-то время миссис Найтуинг поддается сентиментальным чувствам. Ее глаза влажнеют, но голос, когда он наконец возвращается к ней, звучит так же уверенно, как всегда.

– Благодарю вас. Это самый разумный и практичный подарок, какой только может быть, и я уверена, что буду с наслаждением носить эту шляпку.

С этими словами миссис Найтуинг снимает шляпку и тщательно укладывает ее в бумажное гнездышко. Потом закрывает коробку крышкой и убирает под стол, с глаз долой.

Наши чашки вновь наполняются сидром, и мы с Энн и Фелисити тихонько отходим в сторону и прячемся за рождественской елкой. Пряный аромат, исходящий от ветвей, вызывает щекотку у меня в носу, а от теплого сидра розовеют щеки.

– Это тебе, – говорит Фелисити, вкладывая в мою ладонь бархатный мешочек.

В нем я нахожу чудесный черепаховый гребень.

– Какой красивый! – восторженно говорю я, несколько смущенная экстравагантностью вещицы. – Спасибо, Фелисити.

– Ох! – вскрикивает Энн, открыв свой подарок.

В руке Энн – брошка Фелисити, которой Энн особенно восхищалась. Можно, конечно, не сомневаться, что у Фелисити появилась новая взамен этой, но восторги Энн от этого не становятся меньше. Она сразу же прикалывает брошь на свой костюм.

– Вот… – застенчиво говорит она после этого, протягивая нам свои подарки, завернутые в простую газету.

Она сделала для нас обеих по аппликации – это нежные, изысканные ангелы из кружев, похожие на Пиппу.

Настает моя очередь. Я совершенно не владею иглой, как Энн, и у меня нет таких средств, чтобы соревноваться с Фелисити. Но я могу предложить подругам нечто особенное.

– У меня тоже есть для вас кое-что, – говорю я.

– И где оно? – спрашивает Энн.

За ее спиной танцуют огни ламп, бросая на стены живые пятна света.

Я наклоняюсь вперед и шепчу:

– Встретимся здесь в полночь.

Они сразу понимают, в чем дело, и взвизгивают от восторга – потому что мы наконец-то возвращаемся в сферы.

Тут мы слышим громкий кудахчущий смех. Я никогда такого не слышала. Возможно, потому, что это смех миссис Найтуинг. Она сидит среди учителей, уже успевших основательно развеселиться.

– Ох, Са… Клэр, вы меня просто убиваете! – говорит миссис Найтуинг, прижимая руку к груди, как бы желая удержать смех.

– Насколько я помню, это вы все начали тогда, – с улыбкой говорит мисс Мак-Клити. – Позвольте напомнить, вы тогда были довольно дерзки.

Девушки тут же начинают бурлить и волноваться, как ручей, наткнувшийся на упавшее дерево, жадное любопытство написано на их лицах, в глазах горят многочисленные вопросы.

– А что такое? – спрашивают они. – Расскажите нам!

– А разве вы не знаете, что ваша директриса была некогда большой озорницей? – говорит мисс Мак-Клити, забрасывая приманку. – И весьма романтичной к тому же.

– Ну, ну… – бормочет миссис Найтуинг, прихлебывая из очередной рюмочки шерри.

– Расскажите нам! – умоляюще произносит Элизабет.

Остальные поддерживают ее дружным хором:

– Да, пожалуйста!

Поскольку миссис Найтуинг не возражает, мисс Мак-Клити приступает к рассказу.

– Мы были тогда на танцевальном вечере в честь Рождества. Он был великолепен. Вы помните, Лилиан?

Миссис Найтуинг кивает, прикрыв глаза.

– Да. Танцевальные карты с красными кистями. Чудесно, чудесно!

– Туда было приглашено множество джентльменов, но, разумеется, все мы сразу отдали свои сердца одному из них, с темными волосами и удивительно элегантной фигурой. Он был уж так хорош собой!

Миссис Найтуинг молчит, только делает еще глоточек шерри.

Мисс Мак-Клити продолжает:

– Ваша директриса тут же сказала: «Вот за него-то я и выйду замуж», и окинула взглядом всех нас. Мы рассмеялись, но в следующее мгновение она взяла меня под руку и торжественно прошла мимо…

– Я шла совсем не торжественно…

– …и весьма искусно уронила свою карту прямо к его ногам, сделав вид, что не заметила этого. Разумеется, джентльмен поспешил за ней. И они танцевали вместе три танца подряд, пока не вмешалась наша сопровождающая.

Мы приходим в полный восторг от этой истории.

– А что было потом? – спрашивает Фелисити.

– Она вышла за него замуж, – отвечает мисс Мак-Клити. – В то самое Рождество.

Мистер Найтуинг?.. А я и забыла, что миссис Найтуинг когда-то была замужем, когда-то и сама была такой же девушкой, как мы… Я попыталась представить ее юной и смеющейся, болтающей с подружками. Но ничего не получилось. Я могла видеть ее только такой, какой она стала теперь, с облачком седеющих волос, в очках, со строгими манерами.

– Ох, как это романтично! – восторженно, с придыханием произносит Сесили.

– Да, ужасно романтично! – соглашаемся все мы.

– Это было весьма дерзко с вашей стороны, Лилиан, – говорит мисс Мак-Клити.

На лицо миссис Найтуинг набегает тень.

– Это было просто глупое безрассудство.

– Интересно, а когда умер мистер Найтуинг? – шепчу я на ухо Фелисити.

– Понятия не имею. Я сама готова все отдать, чтобы узнать это, – шепчет она в ответ.

– Ну, не все, наверное.

– Разве тебе самой не интересно? Я бы фунт заплатила за ответ!

– Это уж слишком.

– Фунт, говоришь? – осторожно спрашивает Энн.

Фелисити кивает.

Энн откашливается.

– Миссис Найтуинг, а давно ли мистер Найтуинг покинул этот мир?

– Мистер Найтуинг уже двадцать пять лет пребывает на небесах, – отвечает директриса, не отрывая глаз от рюмочки.

Но миссис Найтуинг лет сорок пять, возможно, пятьдесят… Значит, она почти всю свою жизнь вдовеет. Какая жалость!

– Так он был тогда совсем молодым? – любопытствует Сесили.

– Да. Молодым, молодым… – задумчиво произносит директриса, все так же глядя в светло-красный шерри. – Мы провели вместе шесть счастливых лет. Но однажды…

Она умолкает.

– Однажды? – нарушает паузу Энн.

– Однажды он отправился на службу в банк, как обычно… – Миссис Найтуинг делает еще глоточек. – И больше я его никогда не видела.

– Но что же случилось? – с ужасом вскрикивает Элизабет.

Миссис Найтуинг вздрагивает, как будто ей задали вопрос, который она не в силах понять. Но потом собирается с силами и медленно отвечает:

– Его сбил экипаж, прямо на улице перед банком.

Воцаряется пугающее молчание – такое, каким обычно встречают неожиданные дурные вести, события, которые невозможно ни изменить, ни исправить. Я думаю о том, что всегда воспринимала миссис Найтуинг как неприступную крепость. Как человека, способного совладать с любой ситуацией. И мне трудно осознать, что на самом деле это не так.

– Как это было ужасно для вас… – произносит наконец Марта.

– Бедная миссис Найтуинг, – жалобно говорит Элизабет.

– Это невероятно печально, – добавляет Энн.

– Давайте не будем впадать в излишнюю сентиментальность. Все случилось очень, очень давно. Терпение. Вот что важно. Каждый должен научиться изгонять неприятные мысли и никогда к ним не возвращаться. Иначе нам придется всю жизнь провести в слезах, вопрошая: «За что? Почему?» – и это не приведет ни к чему хорошему.

Она осушает рюмку. Брешь в ее латах уже затянулась. Она снова все та же миссис Найтуинг.

– Ну а теперь – кто нам расскажет какую-нибудь рождественскую историю?

– Ох, я знаю одну! – восторженно восклицает Элизабет. – Это просто ужасная история о призраке по имени Марли, с длинной цепью…

Мисс Мак-Клити перебивает ее:

– Вы случайно не имеете в виду одну из рождественских историй мистера Диккенса? Я уверена, мы все с ней знакомы, мисс Пул.

Все хихикают, косясь на Элизабет. Она надувает губки:

– Но я очень люблю эту историю!

– У меня есть история, миссис Найтуинг, – чирикает Сесили.

Конечно же, у нее есть история, разве может быть иначе?

– Замечательно, мисс Темпл.

– Однажды жила-была девушка очень хорошая во всех отношениях. Характер она имела – выше всяких похвал. И вообще была доброй, вежливой и с хорошими манерами. Ее звали Сесили.

Я уверена, что знаю, к чему ведет рассказ мисс Темпл.

– К несчастью, Сесили постоянно преследовала очень дурная девушка по имени Джемина. – При этих словах Сесили косится на меня. – Джемина, будучи особой злобной, постоянно мучила бедную нежную Сесили, говорила о ней неправду и настраивала против нее кое-кого из ее лучших подруг.

– Как это ужасно! – вставляет Элизабет.

– Но, несмотря ни на что, Сесили оставалась вежливой и добродетельной. Однако напряжение оказалось слишком сильным для нее, и в один ужасный день дорогая девушка сильно заболела, не выдержав неустанных преследований Джемины.

– Надеюсь, эта Джемина получила то, что заработала, – фыркнув, заметила Марта.

– Надеюсь, эта Сесили встретила безвременный конец, – прошептала мне Фелисити.

– А дальше что было? – спрашивает Энн.

Эта история как раз для нее.

– Все узнали, какой нехорошей девушкой была Джемина, какое у нее было злое сердце, и все начали сторониться ее. Когда о доброте Сесили услышал принц, он привел к ней доктора и тут же влюбился в нее без памяти. Они поженились, а Джемина в конце концов превратилась в слепую попрошайку, потому что глаза ей вырвали дикие собаки!

Миссис Найтуинг выглядит слегка смущенной.

– Я не совсем понимаю, что в этой истории рождественского?

– О, – поспешно добавляет Сесили, – но это ведь произошло как раз в дни появления на свет нашего Господа! И Джемина в конце концов осознала все свои ошибки, попросила прощения у Сесили и отправилась работать в пригородный церковный приход, где она подметала полы в доме викария и его супруги.

– А, – произносит миссис Найтуинг.

– Ей, должно быть, нелегко было справляться с веником, если она ослепла, – ворчу я.

– Да, – радостно кивает Сесили. – Ее страдания велики. Но как раз поэтому история становится самой что ни на есть рождественской!

– Великолепно, – говорит миссис Найтуинг не слишком отчетливо. – Не спеть ли нам? Это ведь Рождество, в конце-то концов!

Мистер Грюнвольд садится к пианино и играет старинную английскую песню. Кое-кто из учителей поет вместе с нами. Несколько девушек начинают танцевать. Но мисс Мак-Клити сидит на месте, молчит и пристально смотрит на меня.

Нет, она смотрит на мой амулет. Когда она замечает, что я наблюдаю за ней, она одаряет меня широкой улыбкой, как будто мы с ней никогда и не ссорились, а, наоборот, всегда были добрыми подругами.

– Мисс Дойл, – окликает она меня и машет рукой, подзывая к себе, но ее опережают Энн и Фелисити.

– Давай танцевать! – настаивают они.

Девушки хватают меня за руки и тащат в середину холла.

Вечер тянется, как счастливый сон. Волнение праздника оказывается не по силам многим младшим девочкам. Прижавшись друг к другу, они дремлют возле камина, ангельские крылья смяты пухленькими ручками их подруг, а короны из цветных стекляшек и остролиста съехали набок, запутавшись в волосах. В дальнем углу сидят миссис Найтуинг и мисс Мак-Клити, склонив головы друг к другу. Мисс Мак-Клити говорит что-то настойчивым шепотом, а миссис Найтуинг качает головой.

– Нет, – говорит директриса, и ее голос звучит слишком громко из-за выпитого шерри. – Я не могу.

Мисс Мак-Клити мягко обнимает ее за плечи и продолжает в чем-то убеждать, но я ничего не слышу.

– Но подумай о цене! – отвечает миссис Найтуинг.

Ее взгляд встречается с моим, и я быстро отвожу глаза. Через мгновение она неуверенно поднимается на ноги, держась за спинку кресла, пока ей не удается обрести равновесие.

Лампы давно догорели, огонь в камине почти погас, все спокойно лежат в постелях… а мы с Энн встречаем Фелисити внизу, в большом холле. Немногие оставшиеся в гигантском каменном камине угли бросают зловещий отсвет на темную, похожую на пещеру комнату. Рождественское дерево выглядит мрачным гигантом. По центру выстроились мраморные колонны, украшенные резными феями, кентаврами и нимфами. Их вид заставляет меня содрогнуться, потому что мы с подругами знаем, что эти фигурки – не просто вырезанные из мрамора украшения. Это живые существа, запертые здесь магией сфер, магией того места, которое мы готовы вновь увидеть, ощутить, коснуться… если получится.

– Не забудь, что ты задолжала мне фунт, – говорит Энн Фелисити. При этом у нее слегка постукивают зубы.

– Не забуду, – отвечает Фелисити.

– Мне страшно, – признается Энн.

– Мне тоже, – говорю я.

Даже Фелисити растеряла свое обычное бахвальство.

– Что бы там ни случилось, мы не уйдем оттуда друг без друга…

Ей незачем договаривать: «Как ты ушла оттуда без Пиппы… бросив ее умирать…»

– Согласна, – киваю я. Глубоко вздохнув, я стараюсь привести в порядок нервы. – Дайте мне руки.

Мы соединяем руки и закрываем глаза. Так много времени прошло с тех пор, как мы в последний раз проникали в сферы… Я боюсь, что мне не удастся вызвать видение двери света. Но вскоре я ощущаю знакомое покалывание на коже, тепло… Я приоткрываю один глаз, потом второй… Вот она, перед нами: сияющая дверь, прекрасный портал в другой мир.

На лицах Фелисити и Энн вспыхивает благоговение.

– Только я не знаю, что мы найдем там теперь, – предупреждаю я подруг, прежде чем мы делаем шаг к двери.

– Есть только один способ это выяснить, – отвечает Фелисити.

Я открываю дверь – и мы входим в сферы.

С деревьев сыплются цветы, и лепестки щекочут наши носы. Трава все так же зелена в вечно летнем тепле. Справа от нас течет нежно звенящая река. Я слышу тихую песню, что всплывает из ее глубин и образует серебряные круги на поверхности. А небо! В нем пылает самый великолепный закат самых счастливых дней. Мое сердце готово разорваться. Ох, как я скучала по этому месту! И как только я могла думать о том, чтобы расстаться с ним навсегда?

– Ох! – вскрикивает Фелисити. И со смехом кружится, вскинув ладони к золотому, оранжевому небу. – Как все это прекрасно!

Энн подходит к реке. Она наклоняется и с улыбкой всматривается в свое отражение.

– Здесь я так прекрасна…

И это правда. Она выглядит так, как могла бы выглядеть Энн, будь она лишена забот, страхов и слабостей и если бы ей не нужно было заполнять пустоту своей жизни с помощью печенья и лепешек.

Фелисити проводит кончиками пальцев по стволу ивы – дерево оживает, кора движется, как бегущая вода, и ива превращается в фонтан.

– Это просто невероятно. Мы можем здесь сделать все, что угодно! Что угодно!

– Смотрите! – зовет нас Энн.

Она набирает в пригоршню траву и закрывает глаза. Когда она разжимает руки, на ее ладонях лежит рубиновый кулон.

– Помогите мне его надеть!

Фелисити защелкивает замочек. Украшение сверкает на коже Энн, как сокровище раджи.

– Матушка? – зову я, гадая, придет ли она поздороваться со мной.

Но я слышу только песенку реки и радостный смех моих подруг, когда они превращают цветы в бабочек, камни – в драгоценности. Мне казалось, я уже поняла, что матушка ушла окончательно и что это лишь к лучшему, но я продолжаю надеяться…

За деревьями стоит серебряная арка, ведущая к сердцу сада. Именно там я столкнулась с убийцей, посланным Цирцеей, темным духом из Зимних Земель. Именно там я расколотила вдребезги руны Оракула, освободив свою мать и выпустив магию. Да, магия теперь ничем не связана. Именно поэтому мы и явились сюда. Но здесь пока что все выглядит как прежде. И вроде бы ничего не заметно дурного, неправильного.

– Идите за мной, – говорю я подругам.

Мы проходим под аркой и оказываемся на знакомом месте. Там, где стояли, выстроившись в круг, высокие могущественные руны, теперь виднеется лишь обожженная земля да еще растут странные крошечные поганки.

– Вот спасибо! – говорит Энн. – Неужели ты действительно это сделала, Джемма?

– Да.

– Но как? – спрашивает Фелисити. – Как ты умудрилась разбить нечто такое, что простояло здесь многие века?

– Я не знаю, – отвечаю я.

– Ух! – выдыхает Энн.

Она наступила на поганку. Та лопнула, почернела, размокла…

– Смотри под ноги! – предостерегает Фелисити.

– И где мы будем искать этот твой Храм? – спрашивает Энн.

Я вздыхаю.

– Понятия не имею. Картик сказал, что никакой карты не существует. Я только и знаю, что он где-то в сферах.

– Мы даже не знаем, насколько велико это место, – говорит Энн. – Или как много сфер существует на самом деле.

– И тебе совсем не от чего оттолкнуться? – спрашивает Фелисити.

– Нет. Храм не может оказаться где-нибудь здесь, в саду, иначе бы мы его заметили. Полагаю, надо выбрать какое-то направление и… В чем дело?

Фелисити бледнеет. Энн тоже. Что бы это ни было, оно находится за моей спиной. Все мои мышцы напрягаются, я медленно поворачиваюсь лицом к угрозе…

Она выходит из оливковой рощицы, на ее темных волосах красуется цветочный венок. Все те же фиолетовые глаза. Все та же бледная кожа и ошеломительная красота.

– Привет, – говорит Пиппа. – Я так и думала, что вы вернетесь.