Текст книги "Золотой характер"

Автор книги: Лев Кассиль

Соавторы: Виктор Драгунский,Владимир Санин,Владимир Михайлов,Лазарь Лагин,Александр Вампилов,Иван Стаднюк,Юрий Казаков,Борис Ласкин,Николай Грибачев,Зиновий Юрьев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

В. Подольский
ЗОЛОТОЙ ХАРАКТЕР

У меня золотой характер. Я тихий, непьющий, некурящий. Всегда вовремя плачу членские взносы в кассу взаимопомощи и перехожу улицу только там, где положено.

Между прочим, еще много лет назад мать, меняя мне пеленки, с восторгом говорила:

– У этого ребенка золотой характер. Другой бы в таком положении орал на весь дом, а он лежит себе спокойно и ждет, когда ему дадут сухое белье. Уже четырех вынянчила, а с таким характером – первый.

В детском саду я сразу же очаровал заведующую, всех воспитательниц и нянь.

– Это не ребенок, а находка, – радостно восклицали они, по очереди гладя мою макушку.

А когда к нам приходили родственники работников детского сада, все взоры обращались ко мне.

– Ты же не жадный! И, конечно, не будешь плакать, – говорили заведующая, воспитательница или няни и отдавали своему сыну, дочке или племяннику мой обед и мое пирожное.

– Я не буду плакать, я у вас очень сознательный, – громко отвечал я и шел на голодный желудок слушать сказку, чтобы повысить свой культурный уровень.

Мягкосердечие – основная черта моего характера. Я не могу видеть чужих страданий. Когда кто-либо из учеников в школе слабо знал урок, и, стоя у доски, краснел и бледнел, я не выносил этого. Я тут же поднимал руку и просил учительницу, чтобы она прекратила, наконец, мучить человека, а сразу поставила ему двойку. Между прочим, несознательные и грубые характеры не понимали всей гуманности моего предложения, и поэтому мне часто доставалось, и не так морально, как физически. Но я терпел, ибо знал, что когда они вырастут, то поймут высокие побуждения, которые двигали мной. И действительно, недавно я встретил своего старого соученика. Где-то в совнархозе трудится, кажется, главным инженером. Постояли мы с ним на улице, вспомнили детство. Он и говорит:

– Помню, помню… Ну и золотой же у вас был характер… И сейчас он такой?

– Такой самый, – отвечаю. – Только еще больше углубился.

Попрощался он тогда быстренько и пошел по своим делам. А я остался на месте. Мне спешить некуда, я на больничном листке. У меня чирьи на шее. Стою я, значит, на этом месте и вдруг вижу: какой-то верзила залез в карман пальто к одной гражданке. Срочно вынимаю бинокль (я его всегда с собой ношу) и наблюдаю, что дальше будет. Неужели ему так легко все удастся? Шарит он в чужом кармане и, видимо, уже вынимает деньги. Но тут его зацапали, голубчика, за руку схватили. Сразу крик, шум, толпа. Я прячу бинокль и шагаю уже непосредственно к месту происшествия, благо время есть (я на больничном листке). А верзила змеей извивается и кричит во все горло: «Спасите!», «Помогите!», «Я не виноват», «Это ошибка».

Смотрю я на всю эту картину, и, не знаю отчего, сердце мое сжимается. Не могу видеть чужих страданий. И жаль мне до глубины души стало этого бедного верзилу.

– А может, он действительно не виновен, товарищи, – говорю я. – Возможно, он в самом деле по ошибке в чужой карман полез. Считаться с такой вероятностью тоже надо, товарищи. Чуткость проявлять…

– Чего пристали к человеку? – поддержала меня какая-то девица.

В общем, отстояли мы вместе с ней верзилу, протянули ему руку помощи. Возвращаюсь довольным, а девица эта мне пятьдесят рублей тычет.

– Не придуривайся, – говорит. – Бери! Честно заработал. Без тебя Ваську опять бы за решетку упрятали.

– Вы за кого меня принимаете? – заволновался я. Кинулся за милиционером, но девицы и след простыл. А вместе с ней простыл след и моего кошелька, который в кармане лежал… Такая историческая несправедливость произошла. И разве только в этот раз?

В парикмахерской бреюсь у мастера Саши. Если бы вы видели его глаза. Ах, эти черные глаза меня пленили! Нежные, бархатные, просящие. Другие недооценивают, недопонимают его взгляда. А я ведь человек отзывчивый, все понимаю.

– Не извольте затрудняться, – говорит Саша, встряхивая салфетку.

И я не затрудняю себя внесением денег в кассу, а тихонько кладу их (плюс чаевые) в Сашин карман. Надо же помогать человеку. Тем более, что и он по своему добросердечию уступил мне ковер. Пришел я домой и жене его показываю.

– Вот учись, что значит поощрять Сашу. Он теперь за меня в огонь и в воду. Даже свой личный ковер за полторы тысячи уступил.

– Вот этот – за полторы? – всплеснула руками жена.

– Он самый.

– Да такие же сейчас в магазине по девятьсот тридцать продаются. Вот спекулянт!

Очень мне, конечно, обидно стало, что жена так нелестно о Саше отзывается. Лично я на сто процентов уверен, что здесь произошло какое-то недоразумение. Просто Саша забыл, сколько он заплатил в магазине за ковер, и я жду (уже третий год), что он об этом вспомнит. Сам же я пока не напоминаю. Не хочу человека обижать, травмировать.

Или вот такой случай. Прохожу я каждый день, когда иду на работу, мимо рынка. А там возле аптеки рыжий такой, веснушчатый мужчина сидит. Две пары синих очков на носу, ноги перебинтованы, голова трясется.

– Братиша, – говорит он мне, – не проходи мимо. Кинь трояк на пропитание. Вместе же с тобой, братиша, воевали, в одном танке наступали, кровь рядом проливали.

Не припоминаю я, правда, этого рыжего в нашей части. И в танке я никогда не наступал, а все время начфином в полку служил. Наверное, ошибся он и меня с кем-нибудь спутал. Но раз человек просит, дал я рубль. А рыжий басом:

– Не будь скупым, добавь, братиша, еще пару целковых. Не экономь на калеке…

Было это лет пятнадцать назад. И вот с тех пор даю ежедневно этому бедняку по три рубля. За выходные дни и пролетарские праздники вперед ему оплачиваю. Конечно, иногда трудновато от себя, от семьи отрывать, но все-таки – моральное удовлетворение.

Недавно пригласили меня на свадьбу. Замуж выходила наша кассирша. Жених ее, говорят, лауреат не то какой-то научной премии, не то какого-то конкурса. В общем, собственная двухэтажная дача, автомобиль и прочее.

Купили мы сообща всей конторой подарок подороже, чтоб не ударить перед лауреатом лицом в грязь, и поехали.

И кем бы, вы думали, этот «лауреат» и владелец дачи оказался? Совершенно точно. Он самый. Здоровый. Рыжий. Никакой не фронтовик.

Увидел он меня и сразу в коридор потащил:

– Спасибо, говорит, братиша. Пока такие, как ты, золотые люди существуют, я обеспечен. И дом и дача. И работать не надо. Как-никак, а по три целковых ты один мне уже больше пятнадцати тысяч выплатил. Можно сказать, за свои денежки мне автомобиль купил. Спасибо! Только теперь, братиша, три целковых в день уже маловато. Все-таки, я уже человек семейный, женился. Там, гляди, дети пойдут. Добавь еще пару рубликов.

Я обещал подумать над этим предложением. И он поцеловал меня в щеку, отдавая этим дань уважения и восхищения моему золотому характеру.

Ян Полищук
ЮМОРЕСКИ

1. Предметный урок

В отличие от своего предшественника новый директор отличался тихим голосом и приятностью обращения. И кое-кто из тех сотрудников, кому более других доставалось от прежнего начальства, воспряли духом. Так, например, завхоз, которому директор сделал замечание за плохое состояние хозяйственного двора, выйдя из кабинета, сказал бодро:

– Тихо-мирно побеседовали, душа радуется! По прежним временам тут крику не оберешься, а сейчас: «Иван Иванович, уважаемый, у вас лужа, говорят, стоит два года, прохода нет. Создайте, пожалуйста, проходимые условия!..» И все!

А лужа, действительно, занимала большую часть хозяйственного двора. Как она появилась – никто не знал. Это было давно. И все к ней привыкли. Все бы ничего, но лужа стала увеличиваться в размерах, и теперь уже нельзя было пройти по двору без того, чтобы не измерить ее глубину. Откуда-то появились лягушки… И когда однажды шутник-ремесленник сунул в лужу тростинку камыша, никто не удивился, решили, что пора уже водоему обзаводиться собственной растительностью… Завхозы менялись, а лягушки продолжали жить с прежним комфортом.

Неделю спустя новый директор, проверяя выполнение своего указания, в той же учтивой манере справился о луже:

– Ну как, обуздали стихию?

– Так точно! Все в порядке! Пройдете по двору – ноги не замочите! – браво отвечал завхоз.

Но, возвращаясь после очередного посещения глиняного карьера и проходя мимо хозяйственного двора, директор услышал, как пожилой рабочий, отжимая брюки, говорил:

– Когда только у нас с этим озером покончат! Хоть бы наметили, и то легче стало бы…

Директор, даже не сняв резиновых сапог и брезентовой накидки, направился на хоздвор.

Лужа встретила его призывным кваканьем лягушек. За неделю ее размеры еще более увеличились, а изобретательный заведующий хозяйством решил вопрос просто: перекинул с берега на берег длинную необструганную доску.

Директора заметили. Оповещенный верными людьми, появился завхоз. Директор сам пошел к нему навстречу, пошел прямо по луже, с трудом извлекая из илистого дна свои резиновые сапоги. Дойдя до середины, директор остановился у доски, тяжело дыша. Завхоз побегал по берегу и, наконец, решившись, просеменил по импровизированному мостику до стоящего в воде директора. Он был готов к самым категорическим объяснениям.

– Что же вы шлак не убрали, уважаемый? – вежливо спросил директор. – Лежат целые горы!

– А шлак, это не по моей части! – сказал завхоз, льстиво заглядывая в директорские очи (так как ему неловко было смотреть на директора сверху вниз, то завхоз стоял на полусогнутых ногах). – Это комендант виноват! Сейчас его позовут! Эй, кликни Петра Петровича! Директор вызывает!

Через две минуты тучный комендант стоял на доске рядом с завхозом. Мостик скрипнул и прогнулся. Завхоз с неприязнью посмотрел на своего соседа.

– Что же вы со шлаком-то? – спросил директор. – Надо его куда-то ликвидировать… А почему столько банок здесь? Ведь объезд загроможден!

– Это Федя виноват! – хором воскликнули завхоз и комендант. – Федя! Тебя директор вызывает!

Прибежавший Федя неловко пробрался до середины доски. Раздался треск. Доски прогнулись. Хозяйственное трио побледнело.

– А что вы можете сказать о проезде и шлаке? – сказал директор.

Доска медленно, но верно прогибалась. Хозяйственники уже стояли по щиколотку в воде. На берегу смеялись рабочие.

– Сейчас наши в лужу сядут! – закричал кто-то из зрителей. – А вы бы еще заведующего гаражом позвали! Тоже хорош гусь… Водоплавающая птица!

Хозяйственники, цепляясь друг за дружку, опустились в воду почти до колен.

– Ну, как? – спросил на прощание директор. – Вывезете шлак, а? – И, вежливо откланявшись, он зашлепал по вышедшему из берегов водному бассейну.

На следующий день двор был сух, как пустыня Кара-Кум.

2. Развернутая автобиография

Кандидатов на вакантное место зоотехника было трое. Директор свиносовхоза изложил свои требования четко и безапелляционно:

– Нам нужен человек способный к самостоятельной научной работе и хорошо зарекомендовавший себя в животном мире.

Бегло проглядев короткие автобиографии двух претендентов, директор сказал:

– Не подходят. Один из них практик, но у него маловато специального образования. Другой – научный сотрудник, но никогда не нюхал практической работы! Он же хряка от бегемота не отличит! Мы обязаны быть требовательными к подбору кадров!

Третья автобиография отличалась от предыдущих своей обширностью.

– Ого! – подумал директор. – Сразу видно, что человеку есть о чем рассказать! Интересно.

И директор погрузился в чтение.

«…Я родился, – писал кандидат, – в семье ветфельдшера. Ко времени моего поступления в школу отец был переведен на должность старшего ветеринара облцентра. Дядя, брат матери, мастер спорта, считался лучшим охотником района. Мама числилась научным сотрудником зоомузея, а старшая сестра кончила десятилетку с отличием. Когда я перешел в восьмой класс, мой отец стал ответственным сотрудником в системе «Заготскот». Четыре года я находился в положении сына ответработника, а потом отца перевели на еще более крупную должность в той же системе. Мать к этому времени защитила кандидатскую диссертацию. Сестра окончила университет, а дядя, мастер спорта, стал чемпионом республики в стендовой и пулевой стрельбе. Десятилетку я кончил экстерном под руководством и при участии доктора наук Ивана Ивановича Иванова-Ивановского, который является моим двоюродным дядей со стороны отца.

Что касается остальных родственников, то из них особого внимания заслуживают: муж старшей сестры, председатель нашего райисполкома тов. Кудеяров М. Н., и брат моей жены, заслуженный деятель искусств Снежкин В. В.

В настоящее время я являюсь сыном заместителя начальника главка (с одной стороны) и руководительницы научно-исследовательского сектора (с другой стороны).

Соответствующие справки, а также фотографии родителей прилагаю.

Характеристика моих деловых качеств и способностей дана в письме отца, которое приколото к фотографии…»

– Отличная кандидатура! – разглядывая фотографию заместителя начальника главка, сказал директор. – Так и надо писать автобиографии, развернуто, со всеми подробностями! Тогда никаких недоразумений, не будет происходить!

Набрав номер телефона, глава свиносовхоза льстивым голосом проворковал:

– Юлия Ивановна! Шеф у себя? Ах, он занят! Ну, тогда передайте, что его сын принят на работу!..

3. Пыль столбом

– Ну, что еще? – устало спросил начальник АХО Зелепухин.

– Опять же насчет пылесосика, – сказал комендант со вздохом. – Ведь ковры-то чистить пора.

– Тысячу раз тебе говорил, – рассердился Зелепухин, – не забывай об экономии средств! Сегодня – пылесос тебе подавай, завтра – холодильник, а послезавтра ты, чего доброго, свою кладовку оборудуешь лампами дневного света! Ну, сообрази, на что нам пылесос? Что мы ясли или детсад? Всю жизнь выбивали ковры ручным способом!

– Милиция протестует, – сказал комендант. – Говорят, всей улице пыль в глаза пускаем. После наших ковров на два часа движение прекращается!

Зелепухин шагал по кабинету.

– Идея! – хлопнув коменданта по лбу, сказал он. – А что, если вывозить наш ковровый инвентарь за город? Отправитесь на лужок, тряс-тряс, и все в порядке! Полуторку я дам.

– Полуторки не хватит, – сообщил комендант, подумав. – Ковров, да опять же дорожек наберется две тонны, не менее. А ведь еще пыль в них тоже кое-чего весит.

– Ладно, скажешь в гараже, что я разрешил взять трехтонку!..

На следующий день специальная бригада в составе коменданта, уборщицы и двух сменных сторожей выехала с коврами на лоно природы.

– Самое главное в нашем деле, – потирал руки Зелепухин, – соблюдение строжайшей экономии!

Но экспедиция возвратилась вечером с пыльными коврами. Как выяснилось из рапорта коменданта, бригада не смогла преодолеть сопротивление дачников, ревностно заботящихся о чистоте пригородного воздуха.

Зелепухин, никогда не испытывавший недостатка в идеях, предложил новый вариант:

– Значит, надо отъезжать подальше. То есть, поближе, так сказать, к девственным лонам природы.

Вторая ковровая экспедиция возвратилась только через три дня. Ковры выглядели помолодевшими лет на сорок. Загорелые сторожа-выбивальщики сидели в буфете, пили пиво и рассказывали друг другу свои лесные похождения. Комендант, насквозь пропахший шишками и хвоей, ходил по отделам и радостно восклицал:

– Вот это да! Это была командировочка!

– Разве вам и командировочные платили? – спросил кто-то.

– А то как же! – молодцевато сказал комендант. – Выполнение специального задания ведь! На благо учреждения ведь!

Следующая пылеочистительная группа была укомплектована добровольцами. В нее включились бухгалтер и плановик (вместо сторожей), а уборщицу тетю Нюсю заменила буфетчица тетя Паша, захватившая с собой половину наличного пищефонда («Леса, все-таки, всякое может случиться»).

Сотрудников обуяла повышенная любовь к чистоте. В следующие рейсы стали захватываться не только ковры и дорожки, но и портьеры, гамаки, мячи.

– Зачем же мячи-то? – с подозрением спросил начальник АХО Зелепухин.

– Из соображений гигиены! – лихо отвечал комендант, и на его антикварнобронзовом лице не дрогнул ни один мускул. – Выколачиваем из них пыль! Из футбольных камер – ногами, а волейбольных – по старинке, ручным способом…

– То-то же! – удовлетворенно сказал Зелепухин. – А разве при помощи пылесоса это можно было бы сделать? Экономия, брат, в нашем хозяйственном деле – первостепенная штука!

И он бестрепетной рукой подписал очередные очистительные командировки.

Николай Полотай
ЮМОРЕСКИ

1. В последний путь

Трогательнее и проникновеннее всех говорил выступивший последним новый управляющий трестом:

– Дорогие товарищи! Сегодня мы провожаем в последний путь нашего дорогого и уважаемого Гордея Романовича. Слов нет выразить горечь расставания… Да! Неумолим закон природы! Еще вчера, в своем кабинете Гордей Романович подписывал деловые бумаги, принимал посетителей с присущей ему чуткостью и внимательностью, а сегодня…

Глубокие, соболезнующие вздохи пронеслись по рядам. Головы сослуживцев склонились еще ниже. Кто-то всхлипнул.

– Всем известен славный трудовой путь Гордея Романовича, – продолжал оратор. – С двенадцати лет он стал работать по найму; холод, голод, унижение, непосильная работа у помещика… Потом – революция, служба в Красной гвардии, гражданская война… Затем рабфак, работа на стройках первой пятилетки. По путевке комсомола Гордей Романович направляется в высшее учебное заведение, блестяще его заканчивает. И снова работа, работа, работа.

С первых же дней Великой Отечественной войны Гордей Романович уходит на фронт и на самых передовых позициях защищает Родину. С автоматом в руках он проходит по родной стране, изгоняя фашистских захватчиков, выходит на государственную границу Союза Советских Социалистических Республик и, перейдя ее, освобождая Варшаву, Прагу, Вену, доходит до Берлина, где и приканчивает фашистскую гидру в ее логове.

Демобилизовавшись из рядов Советской Армии, Гордей Романович приступает к мирному строительству. С присущей ему энергией он борется за восстановление народного хозяйства страны. Его организаторские способности развернулись во всю ширь. Он из года в год улучшает экономические показатели нашего предприятия.

Кратко и прочувственно обрисовав весь боевой и трудовой путь Гордея Романовича вплоть до сегодняшнего дня, новый управляющий трестом закруглился следующим образом:

– Да, дорогие товарищи, кому-кому, а Гордею Романовичу можно позавидовать! Жизненный свой путь он прошел с честью, был примерным, добросовестным, честным, требовательным и принципиальным работником. Никто не забудет его чуткости и отзывчивости. И мы будем свято хранить традиции нашего уважаемого Гордея Романовича. Его светлый образ и память о нем навсегда сохранится в наших сердцах.

До свиданья, дорогой друг! Будь здоров! Ур-ра!..

Клубный оркестр грянул туш.

Две предательские слезинки покатились по бледным окаменевшим щекам Гордея Романовича.

Его провожали на пенсию.

2. Верх оперативности

Идут последние минуты старого года. Часовая стрелка приближается к двенадцати.

Гости уже застыли с бокалами в руках. Неожиданно раздается телефонный звонок. Хозяйка снимает трубку.

– Мама? – рокочет трубка. – Это ты?.. Это я, Гарик!.. Откуда звоню? Сейчас объясню, не перебивай! Мама, кто у нас в гостях?.. Павел Андрианович? Замечательно! А еще кто?.. Шитиковы и Белагуровы? Чудесно! А еще кто?.. Петровы и Капустины? Великолепно! Два доцента, один лектор, один директор и даже один композитор, лауреат конкурса! Цвет цивилизации! Все в порядке! Я спасен!.. Мама, не перебивай, сейчас все объясню. Ты меня хочешь видеть на встрече Нового года?.. Очень? А гости?… Тоже? Так вот организуй быстро одну бумаженцию… Не понимаешь? Ну, бумагу, отношение, прошение, называй, как хочешь, только скорей! Содержание письма примерно такое: мы, такие-то, знаем такого-то (это меня), не знаем за ним ничего такого и просим такового немедленно освободить из-под стражи… Да-да, из-под стражи. Мама, не перебивай! В общем, мы берем его (это меня) на поруки. С приветом такие-то. Все! Много не размазывайте, главное, чтобы Павел Андрианович не забыл подписаться – лауреат конкурса такой-то!.. Какое дело?.. Ерунда! Ничего особенного! Ну, толкнул случайно одну гражданку на улице. А какой-то тип замечание мне сделал. Так я его по очкам. Ну, а этот тип кричать… Дальше неинтересно. В общем, выручайте… Что? Все будет сделано?.. Да, для ускорения пусть папашка с бумажкой сам прибежит в милицию. По морозцу это даже здорово для старика. Впрочем, не успеет. Может быть, бумаженцию телефонограммой передадите? В общем, действуйте! Смотрите, без меня тост не поднимайте! Я мигом на такси подброшусь. Шампанского по дороге прихватить, а?..