Текст книги "Глубокая борозда"

Автор книги: Леонид Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 34 страниц)

5

После поездки в районы Павлов ринулся в бой. Он поручил Королеву подготовить проекты решений – обязать совнархоз изготовить необходимое количество деталей для машинной дойки коров, наладить производство подвесных дорог для скотных дворов.

Королев был настроен скептически:

– Все равно не выполнят. Не в первый раз… С них за сельское хозяйство не спрашивают.

Павлову ясно: Королева ни разу не заставляли таскать корзины с силосом…

В тот же день состоялся разговор с главным агрономом области Герасимовым. Год назад по рекомендации Павлова его выдвинули на этот пост из совхоза.

Это был немолодой уже человек с белесыми волосами. Когда он обдумывал ответ, то прикрывал глаза. И вообще казался человеком настороженным.

– Видите ли, Андрей Михайлович, – неторопливо говорил Герасимов. – Конечно, мы в общем-то знаем, как вырастить урожай. Каждую зиму разрабатываются планы агротехники… Они неплохие, продуманные…

– Извините, я прерву вас… Мне хотелось, товарищ Герасимов, чтобы разговор у нас был совершенно откровенный. Мы же не враждующие стороны.

– Видите ли… – Он опять прикрыл глаза. – Я вам расскажу про агронома совхоза «Борец» Климова. Он там лет пятнадцать, ввел правильные севообороты, урожаи всех культур всегда высокие. Умеет отстаивать правильную агротехнику. А другие не умеют. Скажут таким: сей полнормы, или: сей по снегу – выполнят и слова не скажут. А это, Андрей Михайлович, очень плохо. Только в борьбе за хороший урожай вырастает и сам агроном. Я в свое время в совхозе получил два выговора, но выдержал, и после за хороший урожай выговоры сняли.

– А здесь выговоров не получали? – улыбнулся Павлов.

– Видите ли… – Герасимов смутился. – Здесь не получал.

– Так давайте, товарищ Герасимов, вместе стоять за агрономов. Но построже и спрашивать с агрономов. Продумайте, как лучше узаконить планы, разработанные на период сева, чтобы без агронома никто их не отменял.

– Это бы надо сделать, Андрей Михайлович!

– Подумайте, как надежнее. Пригласите Климова, о котором вы говорили. И меня с ним познакомьте. Хорошо бы пригласить Шувалова из Дронкино. И еще кого-нибудь. А потом с конкретными предложениями приходите ко мне.

А через неделю в кабинете Павлова собралось десятка полтора ученых из обоих сельскохозяйственных институтов, агрономы.

Павлов поставил на обсуждение вопрос: что надо сделать для подъема урожаев?

Первым попросил слова Верхолазов.

– Вопрос не новый, – начал он, откинув густую прядь черных волос, скатившуюся на лоб. – Вопрос стоит об увеличении валовых сборов зерна. Надо хорошо обрабатывать землю. И едва ли не самое главное – зябь. Нет у нас ранней зяби, половина посевов размещается по весновспашке. Почему? – Верхолазов переждал. – Почему? – повторил он. – Потому, что уборка затягивается, не успеваем с осени распахать земли. А почему уборка затягивается? Потому, что у нас много любителей поздних сроков сева. Поздно сеем, поздно хлеба созревают, остаемся без зяби. Вот и цепь, в которой надо ухватиться за главное звено. За сроки сева. Надо освоить ранние сроки сева, тогда все станет на свои места.

Поднялся представитель сельхозинститута профессор Романов.

Вытерев платком лысину, заговорил:

– Потап Потапович не первый год выступает со своей теорией. А какие у него доказательства? Да если хотите – никаких. Посев середины мая дает урожай на тридцать, сорок, а иногда и на все сто процентов выше, чем в конце апреля. Это подтверждено и опытом передовых хозяйств. Зачем же наводить тень на ясный день?

Верхолазов с места бросил:

– Пусть выше, этого мы не отрицаем. Но если не доберем два-три центнера, зато напашем ранней зяби и в следующем году вернем недобранные центнеры! К тому же уборку проведем рано, хлебосдачу тоже!

– Я вас не перебивал, Потап Потапович, – мягко улыбнулся Романов и снова вытер лысину платком. – Верно, ранняя зябь прибавляет урожай против поздней. Но в каком случае? Только в том, если ранняя зябь будет засеваться в оптимальные сроки. Если раннюю зябь засевать рано, то никаких преимуществ против поздней, но засеянной позднее, не будет. Ранняя зябь дольше парует осенью, а та, что идет под посев во второй половине мая, дольше парует весной. При этом все знают: весеннее парование более эффективно, нежели осеннее. Так что не в этом главное. О главном хорошо сказано в партийных решениях: надо и в Сибири уборку проводить за десять дней максимум! Тогда будет и зябь, будет и своевременная уборка. И это зависит от руководства. Добивайтесь, товарищи, – повернулся он к Павлову, – добивайтесь оснащения техникой. Почему на юге страны некоторые хозяйства за пять дней убирают? Наличие техники позволяет.

Еще раз выступил Верхолазов:

– В академии придерживаются высказанного нами взгляда на сроки сева в Сибири.

Вот теперь Павлов понял Верхолазова! Он не имеет своего мнения. В душе Павлов поддерживает Романова. Его поддержал и дронкинский агроном Шувалов:

– Вообще, Андрей Михайлович, пора товарищу Верхолазову на землю осесть. Пусть послушает, что сама природа подскажет. Нельзя же так! Спросите любого агронома, который на поле работает, поддержит ли он рассуждения Верхолазова? Ни одного не найти такого! Возьмите наш район. По урожаям мы на втором месте в области.

И Шувалов рассказал, что сделано в Дронкинском районе: как по примеру колхоза «Сибиряк» планы агротехники составлялись, как закладывались опытные поля, как агрономам доверили решать вопросы агротехники…

А на другой день Герасимов, агрономы Климов и Шувалов пришли к Павлову с предложением. Оно состояло из нескольких слов: «Обязать райкомы партии рассмотреть рабочие планы агротехники весеннего сева по каждому хозяйству в отдельности, утвердить их, назвать агронома, ответственного за осуществление агротехники».

– И все? – удивился Павлов.

– Видите ли, Андрей Михайлович, главное, думается, в этом. Когда план агронома примет силу закона, агроном будет работать инициативнее.

Павлов доволен: к нему стало больше заходить людей – ученые, агрономы, секретари райкомов. Каждый имеет конкретные предложения, высказывает интересные мысли. Вот и сегодня с утра попросились на прием главный агроном Герасимов и ученый Романов.

В последние дни Герасимов заметно оживился, говорить стал уверенней и глаза свои не так часто прячет от собеседника. Зашел, и сразу о деле:

– Вы, Андрей Михайлович, поручили нам придумать что-нибудь такое, чтобы хлеборобов растормошить, задеть за живое…

– И мы, кажется, нашли, – весело вступил в разговор Романов. – Речь идет об урожае… Сами понимаете, десять центнеров зерна с гектара – это, строго говоря, не ахти какой урожай. Правда, это несколько выше, чем три года назад, – мягко улыбнулся Романов и махнул платком по лысине. – Но вообще-то, конечно… Ну вот вам интересная арифметика… Как агроном вы знаете, сколько зерен в обычном пшеничном колосе?

– Тридцать…

– Можно согласиться и с такой оценкой. Но бывает и больше. А теперь посудите сами: посеем мы зерно, от которого вырастет колос. Один обязательно! Хотя при нормальных условиях в Сибири должно вырастать два, минимум полтора, потому что у нас пшеницы хорошо кустятся. Но пусть даже один, только один! – Романов встал, подошел к Павлову. – Пусть даже один, Андрей Михайлович! Но ведь и в этом случае урожай должен быть сам-тридцать!

– А берем сам-семь! – воскликнул Павлов.

– А кое-кто снимает сам-шесть. Представьте себе колос из шести зерен! Да такие если бывают, то в самую страшную засуху. И ведь миримся с шестью-семью зернами, даже поощряем. А надо бы ремешком…

Романов снова уселся в кресло. Герасимов весело улыбался.

Павлов понимал, конечно, что урожай пока низкий. Передовики берут сам-десять, сам-двенадцать. Но о таком подходе к оценке урожая он не задумывался. В самом деле? Куда же деваются остальные зерна?

– Надо считать, – ответил Романов. – Откровенно говоря, я и сам с этой арифметикой столкнулся случайно. Как-то зашел разговор: если с колоса потеряем одно зерно, сколько это пудов с гектара? Словом, Андрей Михайлович, нынче я заложу несколько опытных делянок в институте и в совхозе. Проследим путь зернышка от посева до уборки. Я просто поражен этой арифметикой…

– Не все зерна всходят, – заметил Павлов.

– Так кто же этого не знает, дорогой мой… Полевая всхожесть не превышает семидесяти процентов, это общеизвестно. Но ведь можно же ее повысить, если засыпать семена с первых намолотов. Но пусть семьдесят процентов. И все же за счет кущения обеспечивается от посеянного зерна по колосу. И они вырастают, и зернами набиты… Выходит, самые большие потери мы несем в момент уборки урожая. Вот на этот канал и надо обратить особое внимание. Осенью, Андрей Михайлович, мы покажем вам эти потери.

«Вот на что обратить внимание всей партийной организации! – думает Павлов. – Каждое посеянное зерно должно дать колос, а каждый колос надо убрать без потерь!»

На пленуме обкома, состоявшемся накануне сева, Павлов рассказал и об арифметике с зернами в колосе.

В перерыве Несгибаемый досадовал:

– Что же раньше-то, Андрей Михайлович, не поднял этот вопрос?

После пленума Павлов зашел к Смирнову с давнишним своим предложением: воздержаться от посылки специальных уполномоченных на весенний сев, не связывать действия местных работников, агрономов.

– Нет уж, – возразил Смирнов. – Этот год проведем по-старому, а там видно будет. Сев нынче будет напряженный. Тебя самого закрепим за главнейшими зерновыми районами.

По-старому прошло и закрепление. Секретарь по промышленности Гаврилов забрал с собою группу заведующих отделами и инструкторов, Павлов – работников сельхозотдела. «Маленькие княжества создаем», – досадовал Павлов. И еще он подумал, что все не случайно, что Смирнов остался верен себе и опять будет командовать, торопя с севом. Сумеют ли в колхозах и совхозах не поддаться нажиму?

6

Приехав в Пановский район, Павлов скоро убедился, что делать тут ему особенно нечего. У Гребенкина были свои планы: куда поехать сегодня, куда завтра.

…Седьмого мая на радиосовещании Смирнов сообщил, что область по темпам сева отстала от соседей, поставил задачу: к пятнадцатому мая пшеницу посеять!

Павлов связался по телефону со Смирновым.

– Не паникуй, – гудел голос Смирнова. – Упреки не тебе, а мне выслушивать. Никогда наша область не плелась в хвосте у других. А назови более позднюю дату – в июнь уйдут с севом.

И вот опять Павлов связан по рукам. Опять названа дата завершения работ. И он не может назвать другую. «А почему не могу? Почему не могу, если мне поручено руководить сельским хозяйством?»

Эта решимость окрепла, когда к нему приехал главный агроном Герасимов.

– Кое-где спускают графики по завершению сева зерновых к двенадцатому, – взволнованно говорил он. – А ведь именно сейчас начинается интенсивный рост сорняков.

Герасимов смотрит на Павлова, ждет ответа.

– Соберите агрономов, проинструктируйте: строжайший контроль за качеством. Кто нарушает разработанную агротехнику – составлять акты, привлекать к ответу. Я вас поддержу.

Вечером двадцатого мая Павлов приехал к Гребенкину. Нашел его на полях колхоза «Путь к коммунизму».

– Старик уже звонил, – доложил Гребенкин. – Обещает голову снять, если сегодня не дадим сводку о завершении сева пшеницы. А у нас остается процентов двадцать, и все для раннеспелых сортов. Для нее самый хороший срок подошел. За три дня засеем. А вам, Андрей Михайлович, за нас не влетит?

Павлову «влетело». По телефону Смирнов выговаривал:

– Плохо в твоих районах. Всю область подвели… Весь сельхозотдел там у тебя, а отдача где?

А Павлов доволен уже тем, что хоть в его зоне посевная прошла нормально: каждое хозяйство сеяло в сроки, которые на основе практики считались наиболее удачными.

Уезжая из Дронкино, Павлов колесил проселочными дорогами и неожиданно попал в зону свиноводческого лагеря колхоза «Сибиряк».

В низине, возле озерка, опоясанного зеленой каймой молодой травки, раскинулся лагерь: просторные площадки, обнесенные жердяной изгородью, колоды, котлы, запарники.

Из-за изгороди вынырнул… Савелий Петрович.

– Здравствуйте-ка, Андрей Михайлович! – Савелий глянул на свою руку, вытер ее о полу пиджака, протянул Павлову. – Давненько не видать, скажу я вам, мимо все ездишь. А я‑то хотел уж заявление писать, и написал бы, да Варвара моя все отговаривает: «Начальству виднее», – передразнил он и сразу начал сердиться: – А я говорю, не виднее начальству! Нам бывает другой раз, скажу я вам, много виднее, потому что к делу ближе! Я уж Ивану Ивановичу надоел, а он тоже, как моя Варвара…

– В чем же дело-то, Савелий Петрович?

– Вот жалко, бабы мои на обед уехали, они бы показали, в чем дело! Труд неправильно оцениваете! – выкрикнул Савелий. – Мысленно ли дело, если, скажем, всю честь отдавать не тому, кто молоко добывает, а тому, кто только маслице выделывает? Правильно это будет? – Савелий Петрович взял в горсть свою бородку, немигающими глазами смотрел на Павлова.

– Плохой маслодел и молоко испортит…

– Испортит… Было бы чего портить! – усмехнулся Савелий. – Не надоят доярки, так и портить нечего. А только скажи по-партийному, Андрей Михайлович, кого надо больше… Ну, на кого опираться: на доярку или на того человека, который молоко через сепаратор пропускает?

– Конечно, главная фигура – доярка.

– То-то же! На словах, как на гуслях, – все больше сердился Савелий. – А сам все наоборот делаешь.

– В чем же дело?

– В свинарках, вот в чем! Ты видывал, как свинарки свое дело справляют? Кому всех трудней? Как у людей возьми, – нашелся вдруг Савелий. – С кем хлопот больше: с маленькими или с парнями?

– Всяко бывает.

– Нет, не всяко, – рассердился Савелий. – А если взять маленьких поросяток, то всякий тебе скажет, что за маленькими поросятками нужен уход да уход, а подсвинкам только корм вали – вот и вся работа. Подсвинок, он не запоносит, не пропадет. А с поросеночком хлопот да хлопот! А кого, Андрей Михайлович, в самую голову поставили? Как раз, скажу я вам, ту свинарку, которой много легче и проще, которая за подсвинками ухаживает. Только и пишут о Сибиряковой, да и о других, которые взялись подсвинков откормить. Это же все равно, что наш районный маслодел взял обязательство план по выработке масла перевыполнить. Да если доярки не поработают, так и план по маслу не перевыполнишь. Так и тут: если свинарка не вырастит поросят, так и откармливать некого будет. Неправильно ты сделал, Андрей Михайлович! – сурово заключил Савелий Петрович. – Труд людей не мог правильно оценить, вот что! – добавил он и отвернулся в сторону загонов, где у корыт копошились свиньи.

Теперь Павлов понял. И в самом деле: свинарок, которые занимаются выращиванием поросят, то есть самой ответственной работой на свиноферме, как-то позабыли, обязательств их не публикуем, имен таких свинарок не слышно. А ведь в конечном счете они решают судьбу производства свинины…

А Савелий еще не успокоился:

– Ну скажи, Андрей Михайлович, неправильно, что ли, наши свинарки толкуют? Сам же, поди, знаешь: за матками и поросятами ухаживать подбираем самых опытных, самых что ни на есть хороших работниц, а на откорме кто хочешь сможет, особенно теперь, когда клетки повыбросили. Тут хоть сто голов, хоть тысяча – ничего не меняется: подвози побольше кормов, вот и весь уход. Не с того конца за главное ухватились.

Павлов достал свой блокнот.

– Не забудь, смотри, – усмехнулся Савелий Петрович. – А то, скажу я тебе, по нонешнему времени нам недолго и в Москву пожаловаться.

Павлов перевел разговор на житье-бытье. Ведь дом Савелия Петровича Шишина тоже был для него своеобразным «барометром».

– Жизнь теперь, скажу я вам, пошла в гору, – оживился Савелий. – У меня в дому теперь, как бывало у самого богатого: машинку швейную Варвара купила, пальто модное в городе достала, платья там разные, да и мне – старику, – усмехнулся Савелий, – новый костюм привезли. А у меня нового-то и не бывало, все с чужого плеча донашивал. Нет, Андрей Михайлович, я теперь, считай, самый богатый тут. Поди, говорили уже тебе – Варвара моя хорошего механизатора захороводила, с Кубани на уборку приезжал. В дом, выходит, приняла, мужик работящий, сама она тоже, да и я, скажу вам, не отстаю еще от молодых. Иван Иванович заставил до уборки этим лагерем заведовать… А зять-то наш телевизор поставил, мотоцикл купил… Да, скажу я вам, и деньги есть отложенные… Не так много, но есть… Да ты, Андрей Михайлович, заезжай как-нибудь, угостить есть чем, корову завели, есть курицы… И дом-то, чуть не забыл, – взмахнул рукой Савелий. – К тому дому мы трехстенок прирубили. Выходит, теперь и для меня отдельная комната. Вот как! – весело рассмеялся Савелий. – Богатеет наш колхоз, вот и колхозники, скажу я вам, богатеют… И настроение доброе…

Павлову ясно: этот «барометр» показывает на хорошую погоду!

Вернувшись в обком, Павлов собрал зоотехников управления, ученых. И все поддержали мысли, высказанные стариком Савелием. Было решено «поднять на щит» также и свинарок, выращивающих поросят. Областная газета запестрела материалами о свинарках-маточницах. Были разработаны новые условия соревнования и премирования свинарок.

7

Королев только в июне вернулся из командировки. После сева его «бросили» на ремонт комбайнов.

Зайдя к Павлову, возмущается:

– Гребенкин ведет себя вызывающе! По каждому вопросу у него свое мнение…

Оказывается, с санкции Гребенкина двум целинным совхозам установили задание закончить ремонт комбайнов на пятнадцать дней позже, чем предусмотрено графиком.

– Я его притащил сюда, Андрей Михайлович… Позвать?

И вот они заходят. Гребенкин улыбающийся, Королев официально строг. Гребенкин сразу к делу.

– И вы так же поступили бы, Андрей Михайлович, – начал он, усаживаясь в кресло. – В совхозе «Тамбовский» у нас туго с кадрами трактористов. По одному на трактор получается, и то, если комбайнеров посадить на тракторы. И вот теперь решайте, что делать: совхозу пахать четыре тысячи гектаров целины и залежи. Вы же сами знаете: не вспаши их в июне – не доберешь в будущем году центнеров по пяти с гектара. Но в июне же требуют завершить ремонт комбайнов. Вообще-то правильно, хорошо бы их подготовить еще зимой. Но сил не хватило. А уборка у нас в начале августа. Руководители совхоза расставили силы так, чтобы сначала залежь поднять, а потом комбайны отремонтировать. Райком рассмотрел расчеты совхоза, нашел их разумными.

– А график обкома? – бросил Королев.

– Вот зарядил: график, график! – рассердился Гребенкин. – Надо же учитывать реальные возможности.

Павлов не перебивал. Перед ним типичные представители двух направлений: напористый, беспокоящийся за дело Гребенкин и живущий «от» и «до» Королев.

– Анархию разводишь, – сердился Королев.

Гребенкин соскочил с кресла, но Павлов остановил его:

– Райком поступил правильно, – просто сказал он.

После ухода Гребенкина Королев сердился:

– Я понял это, Андрей Михайлович, как недоверие.

– Исправление ошибки, допущенной вами.

– Я действовал на основании решения обкома.

– Правильно. Но вы обязаны были разобраться с фактической обстановкой и доложить обкому. Вы что же думаете: здесь тумаки сидят и не смогут понять разумных расчетов? А получилось так, что райком и его секретарь Гребенкин разобрались по-государственному, а представитель обкома… Некрасиво получилось. Вы это должны понять. А пока займитесь-ка проверкой решений – как изготовляют на заводах инвентарь для ферм.

– Попробую, – нехотя поднялся Королев.

Вернувшийся из районов Герасимов нарисовал Павлову не особенно отрадную картину.

– Видите ли, – говорил он, – где главной целью поставили одно: как можно раньше посеять зерновые, там получилось шиворот-навыворот.

Герасимов не упоминал Смирнова, но было ясно, что думает он прежде всего о нем. Ведь в большинстве районов спешили сеять, подчиняясь как раз смирновской команде.

Павлов рассказал о наблюдениях Герасимова на бюро обкома.

– Тебя послушаешь, так и урожая не ждать, – бросил Смирнов. – И будущий урожай подорван.

– Если не будем готовить, именно готовить, будущий урожай на научной основе, то надеяться надо только на счастливый случай, – отпарировал Павлов.

– Что же ты предлагаешь?

– Мне хотелось, Иван Петрович, чтобы из всего этого были сделаны правильные выводы на будущее. Районам предоставлены права планировать производство. Но получилось так, что именно мы поломали во многих хозяйствах планы и в ряде случаев напортили!

– Все портили или некоторые здраво поступали?

– О правах, Иван Петрович, я напомнил не случайно. Работникам сельхозотдела ни разу еще не поручали командовать на автомобильном заводе.

– А чего они там понимают?

– Правильно, Иван Петрович. А чего в агрономии понимают инструкторы промышленного отдела? Надо сделать так, чтобы каждый отдел занимался своим делом.

– Мы тебе же помогали на севе! – сказал Гаврилов.

– Не всегда помогали, иногда мешали, – спокойно возразил Павлов. – Я хочу одного: чтобы сельхозотделу доверили руководство делами сельского хозяйства. Да и изменения на селе большие.

– Что там изменилось? – удивленно воскликнул Гаврилов. – Пять посевных провел, и все со скрипом…

– Это вам так кажется, – занервничал Павлов. – Неужели вы не видите, как выросли люди, как много стало дельных специалистов, как возмужали местные партийные работники? А товарищ Гаврилов оказал бы гораздо большую помощь сельскому хозяйству, если бы эти полтора месяца занимался делами промышленности и обеспечил бы выполнение заказов сельского хозяйства. Вы только посмотрите, Иван Петрович, что получается? – поднялся Павлов. Он достал из папки справку Королева. – К производству сложных сортировок даже не приступали, резины для доильных агрегатов не изготовили, вил так и нет, снова посылали за ними на Урал. Вот где бы развернуться товарищу Гаврилову! А сейчас и посылка механизаторов из города на уборку задерживается.

– Знаешь, что значит оторвать сотни людей с завода? – бросил Гаврилов.

– Знаю! – отрезал Павлов. – Надо отказываться от этого. – Он достал справку. – Видите, что получается?.. В прошлом году на сортировке и сушке зерна в совхозах области было затрачено человеко-дней почти столько же, сколько на уборке и обмолоте всех зерновых! На токах отработано восемьсот сорок тысяч человеко-дней. А все горожане за год отработали в совхозах немногим более семисот тысяч. Понимаете, что это такое? Если механизировать подработку зерна на токах, тогда от помощи горожан можно отказаться.

– Покажи-ка расчеты, – протянул руку Смирнов. – Чего же в секрете держишь?

Ознакомившись с цифрами, Смирнов поручил Гаврилову на завтра вызвать директоров предприятий, выполняющих заказы села.

Но об уполномоченных вопрос опять остался открытым.