Текст книги "Глубокая борозда"
Автор книги: Леонид Иванов
Жанр:
Прочая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 34 страниц)
14
Несгибаемый позвонил Павлову домой:
– Хотите поглядеть индустриальные методы уборки урожая? Тогда приезжайте на восемнадцатую клетку.
…На просторном четырехсотгектарном поле, устланном мощными валками скошенной пшеницы, взад и вперед из конца в конец двигались комбайны. Их было много – двенадцать! Ощетинившиеся подборщики жадно взваливали на себя непрерывную ленту валка, легонько подбрасывали валок чуть вверх, словно нянчили его, а убаюканный валок охотно взбирался на полотно хедера и решительно устремлялся в ревущую пасть молотилки.
Над полем непрерывный грохот. То и дело раздавались тревожные сигналы сирен: это комбайнеры предупреждали, что через пять минут нужен транспорт для выгрузки зерна. И по этому тревожному зову тотчас откуда-то появлялась машина, мчалась к комбайну.
А вот еще сигнал, но он совсем не похож на предыдущие: эта сирена ревела с перерывами, словно на пожаре.
Этот особый сигнал поняли те, кому он адресовался. На краю поля, неподалеку от походных кухонь, у которых возились поварихи, стояла летучка. Вот она-то и сорвалась с места. Строго говоря, это и есть пожарная машина во время страды.
Стоявший посредине поля Несгибаемый, глянув на Павлова, улыбнулся лишь уголками губ: вот, мол, видите, товарищ секретарь, индустриальные методы уборки урожая!
Павлов видел, конечно, групповую уборку. Но обычно в группе было три-четыре комбайна. А тут двенадцать! Ударный механизированный отряд: своя походная ремонтная мастерская, свои походные кухни, постоянно закрепленные грузовики. А позади походных кухонь стояли два вагона-общежития.
Несгибаемый зашагал по стерне к комбайну. Туда же мчался на мотоцикле механик отделения. Он оказался возле комбайна одновременно с летучкой. А когда Павлов и Несгибаемый подошли к комбайну, все было уже исправлено: поломка оказалась незначительной – порвалась цепь, а в летучке имелась резервная.
Комбайн двинулся, умчалась на свое место и летучка. Механику, собравшемуся в ремонтную мастерскую, Несгибаемый наказал:
– Скажи заместителю, чтобы в этот отряд еще два грузовика подбросил. – Тут же пояснил Павлову: – Нормы-то ребята перевыполняют, да и намолот повыше видового выходит…
Павлов долго еще любовался картиной битвы за хлеб. И сколько воспоминаний нахлынуло! Он хорошо помнит и лобогрейки, и литовки с грабцами, которыми убирали хлеба. А возня с обмолотом снопов! Зимы иной раз не хватало, чтобы обмолотить урожай.
– Сколько за день этот отряд дает? – спросил он.
– Вчера обмолотили двести семьдесят гектаров, а зерна – что-то около четырехсот тонн…
– Ночуют люди на поле?
– Не всегда. Чаще уезжают по домам – тут четыре километра, а машин полно.
Восемь отделений в Березовском совхозе – и восемь отрядов, по двенадцати-четырнадцати комбайнов в каждом! Силища! Зато каждые сутки на элеватор и на глубинку этот совхоз сдавал больше ста тысяч пудов зерна!
«В будущем году во всех хозяйствах создадим такие отряды», – решает Павлов. В эти дни он убедился и в другом: ночные работы можно отменить. Балыков вместе с Быстровым не дают спать ни механизаторам, ни руководителям, а выработка на комбайн в полтора раза ниже, чем в «Сибиряке» и Березовском, поломок машин намного больше.
Слаженно идет работа и в «Сибиряке». Бригады там, правда, помельче – по пяти-шести комбайнов, но зато применены ползунковые волокуши.
Вот движется комбайн с тремя большими звездами на бункере – знак того, что три сотни гектаров уже убрано. Две девушки, ловко орудуя вилами, утрамбовывают солому в копнителе. Наполнился копнитель – девушки сваливают солому, но не на стерню, как обычно, а на прицепленную к копнителю волокушу. Через некоторое время еще раз копнитель сбросил копну на волокушу, потом еще. А на краю полосы небольшая задержка, чтобы высвободить ползунковую волокушу и копнитель. И на поле сразу чисто, хоть сейчас же паши зябь.
Хотя не все гладко было и в эту уборку – ломались машины, две недели держала непогода, – но Павлов чувствовал: уборка шла организованней, чем когда-либо. И труд дронкинских хлеборобов увенчался новым большим успехом: одиннадцать миллионов пудов зерна сдано в закрома государства, скот колхозов и совхозов полностью обеспечен на зиму своими концентратами, неплохо оплачен трудодень – кроме денег, еще и по два-три килограмма пшеницы.
Перед октябрьскими праздниками Несгибаемый приехал к Павлову со своими новыми анализами и расчетами.
– От горожан, Андрей Михайлович, надо отказываться, – начал он, положив перед Павловым лист бумаги с цифрами. – Видите, что получается? Восемьсот шестьдесят тысяч выплатили мы горожанам, чтобы компенсировать пятьдесят процентов их заработка по месту постоянной работы. А с расходами по перевозке и жилью – миллион! Да столько же выплатят им свои заводы и учреждения. Вот и два миллиона! На эти деньги сколько новых домов можно бы в совхозе построить! Полсотни двухквартирных. А нам добавить бы сотни полторы трудоспособных – мы от горожан отказались бы совсем. Только комбайнеров человек сорок… Но с механизаторами у нас все ясно.
– Домов столько в один год не построишь.
– Может, и построили бы, но на этот год нам на жилье дали только двести тысяч. А будь у нас свободные квартиры, появились бы и жители… Но тут, Андрей Михайлович, и о другом приходится пораздумать.
И Несгибаемый заговорил о том, о чем когда-то Павлову говорил Савелий Петрович: о жителях районного центра. Он ставил вопрос так: в райцентре две с половиной тысячи трудоспособных. Если бы тысячу из них в разгар уборки на две недели посылать на помощь колхозам и совхозам района, с городских предприятий можно бы людей и не брать. И дальше: почему рабочие заводов могут научиться водить комбайн, а жители райцентра – рабочие промкомбинатов, мелких мастерских не могут с таким же успехом заниматься на вечерних курсах и стать механизаторами?
Несгибаемый поднял очень важный вопрос. Через несколько дней секретари учрежденческих партийных организаций райцентра представили Павлову списки желающих изучать механизацию без отрыва от производства. Больше трехсот человек! А в минувшую страду райком просил о присылке в хозяйства района 270 недостающих механизаторов…
Но самому Павлову пришлось уезжать из Дронкинского района.
15
В начале 1959 года в Дронкино приехал Смирнов, спросил Павлова:
– Очень любишь свой район?
– Очень…
– А, видимо, придется расстаться с районом. Хотим рекомендовать пленуму избрать тебя секретарем обкома по сельскому хозяйству. А на твое место в райкоме – Несгибаемого…
Смирнов в тот же день вызвал Несгибаемого в райком и в присутствии Павлова повел речь о новой работе.
Несгибаемый запротестовал:
– Прошу мою кандидатуру и не выдвигать. Какой из меня секретарь! Я хозяйственник до мозга костей…
Но, когда понял, что его аргументы не очень убедительны, заговорил совсем иначе:
– Если уж так, то нужно подумать и о втором секретаре, – начал он. – Андрей Михайлович – человек немножко мягковатый… деликатный… – Несгибаемый глянул на Павлова – не обиделся ли? – Он из-за своей большой интеллигентности терпел Быстрова, хотя тот мало чем помогал ему. С такими помощниками, как Быстров, работать трудно. Ему где-нибудь в школе… Человек он грамотный, но в руководители в наше время он не годится…
– А кто же? – спросил Смирнов. – Из областного центра в ваш район никого не дадим.
– И не надо… Видите, какого орла сами для области вырастили, – улыбнулся Несгибаемый, покосившись на Павлова. – А вторым секретарем можно рекомендовать Дмитриева!
– Это кто?
– Секретарь партийной организации лучшего колхоза «Сибиряк». Человек молодой, голова умная, сам агроном.
– Я смотрю, у вас везде агрономы заправляют…
– А это и неплохо, Иван Петрович, – возразил Несгибаемый. – У нас не промышленность, а сельское хозяйство. Одним словом, мое мнение – Дмитриева!
* * *
На состоявшемся пленуме райкома Смирнов доложил об избрании Павлова секретарем обкома.
– Это что же, понимаешь, – не удержался от реплики Соколов. – Из центра шлют работников укреплять колхозы, совхозы, районы, а наш район должен укреплять обком?
Павлову пришлось услышать по своему адресу много лестных слов. Товарищи по работе не забыли ни хороших его начинаний, ни настойчивости во внедрении передового и прогрессивного. Но если было упомянуто о высоких урожаях в «Сибиряке», то не забыли напомнить о сотнях тысяч пудов зерна, недополученного в совхозе «Восток».
Взволнованную речь произнес Иван Иванович Соколов. Выйдя на трибуну, он не спеша обвел взглядом всех сидевших в зале, тяжело вздохнул.
– Ну что же, понимаешь, – начал он. – Видно, отпускать придется нам Андрея Михайловича… И думается, правильно тут говорили нашему вожаку, чего он заслужил, где промах дал… Чем хорош был наш первый секретарь? Тем, понимаешь, что в нашего брата – простого человека – сильно верил, в мудрость народную уверовал и потому партийную линию на развязывание инициативы на местах провел правильно. Тут так надо сказать: ежели человек силу свою увидел, уверовал в нее, то найди вовремя нужное словечко, подбодри человека, тогда он горы своротит! Андрей Михайлович знает такие словечки… Знает. И что еще надо сказать? Сильное чутье у Андрея Михайловича на новое, на хорошее. И помощников своих приучил он к этому чутью… За самое главное в нашем деле – за порядок на земле-матушке – сильно боролся. И тут, понимаешь, пахал он глубоко! Глубокую борозду заложил. А отдача вся впереди, как и от всякой глубокой пахоты… Ну, и помощников хороших вырастил… Надо сказать Андрею Михайловичу и на будущее: кое в чем надо быть построже, порешительней! Шибко жалеет он нашего брата, поругать как следует другой раз стесняется… Вроде как застенчивый… Сколько он возился с тем же Балыковым? Конечно, Балыков теперь хозяинует получше, это верно, но, может, и не надо было столько сил тратить на него? Теперь у нас замена всякому найдется! Секретарей обкома научились выращивать, а директоров тем паче… Или Петр Петрович Быстров… Помощник не шибко важнецкий, а Андрей Михайлович терпел. Тут, понимаешь, и наша вина, мы все видели, каков помощник Петр Петрович, а вот вслух никто не сказал… Вот и пожелаем нашему Андрею Михайловичу глубокую борозду вести и дальше. А у нас тут… – Соколов глянул на Несгибаемого. – Провожаем мы Андрея Михайловича, а взамен изберем Михаила Андреевича, как бы сынка… Так вот пусть, понимаешь, сынок батькиной борозды не портит… Да и то надо сказать, понимаешь: испортить эту глубокую борозду мы все равно не позволим! Вот так, товарищи…
Павлов слушал Ивана Ивановича, раздумывал над его словами… Нет, это не он заложил глубокую борозду в Дронкинском районе… Это вот они – Соколовы, Несгибаемые, Савелии Петровичи и многие, многие другие… Это они оставили на его жизненном пути глубочайший след, это через них он яснее познал мудрость народную, силу людскую…
III. Доверие
1
Павлов с жадностью набросился на свежие газеты.
Центральный Комитет партии снова рассматривает положение дел в сельском хозяйстве. Их область критиковали в докладе и в нескольких выступлениях. Даже главный козырь – выполнение плана хлебосдачи, на который так рассчитывал Смирнов, теперь оказался битым. Было сказано, что в погоне за рапортом оставили без семян многие районы.
Оторвавшись от газеты, думает: «Пожалуй, больше всех виноват я. На моих глазах вершились «победные» рапорты».
Откинувшись на спинку стула, Павлов прикрыл глаза. В памяти помчалось время его работы в обкоме. Лучше всего запомнились первые дни… Впрочем, что ж тут удивительного? Первые шаги! Как горячо принялся он за дело! И думается, начало было очень правильное. Но тогда где же он споткнулся? И Павлов начинает восстанавливать по памяти свои «первые шаги»…
…Все непривычно для Павлова в этом просторном кабинете. Не сразу угадывает, какой из телефонов звонит. Первым пришел к нему завсельхозотделом Королев – тучный, с очень бледным лицом человек. Он сменил снятого с работы Кролевца, а до этого работал его заместителем.
Зайдя в кабинет, поздоровался, грузно опустился в кожаное кресло, провел ладонью по бритой голове, заговорил приглушенно:
– С планами, Андрей Михайлович, много возни.
По телефонным звонкам Павлов знал это. В районах шло уточнение ранее разработанных планов. Ориентир дан внеочередным партийным съездом.
– Давайте вместе разбираться.
– У меня сидит секретарь Лабинского райкома Шапошников. Приглашу его к вам, Андрей Михайлович.
Павлов близко не знаком с Шапошниковым, но знает, что он первый год секретарем райкома, а до этого был директором крупного совхоза, по образованию агроном. Несгибаемый хвалил Шапошникова. А Несгибаемый зря хвалить не будет.
Шапошников молодцевато, по-военному подошел к столу.
Пожимая протянутую руку, Павлов всматривался в лицо Шапошникова. Совсем еще молодой человек, лет тридцать с небольшим. Присев на краешек кресла, сразу приступил к делу.
– Наш район, Андрей Михайлович, в основном со старопахотными землями. Целины распахано тысяч около двадцати, а сеем сто сорок. Урожаями за последние пять лет не можем похвастаться. Вот у меня тут… – Он раскрыл кожаную папку, достал лист бумаги, протянул Павлову. – Видите, какая нехорошая кривая с урожаями. Ни один год больше десяти центнеров не получали. Дело красит только Лабинский совхоз. Там Никаноров, вы его знаете? У него меньше пятнадцати редко бывает. А по плану району надо иметь четырнадцать.
– Можно иметь четырнадцать – Никаноров путь показал.
– Правильно! – словно обрадовался Шапошников. – Мы так и намечаем. Вот посмотрите, какая картина получается. – Он протянул Павлову еще один лист.
Павлов внимательно просмотрел расчеты. Они очень похожи на планы Дронкинского района, словно бы одной рукой делались.
– Расчеты, на мой взгляд, доказательные.
– Спасибо, Андрей Михайлович! – поднялся с кресла Шапошников.
И получилось так, что Павлов согласился с обоснованными расчетами и других районов. Поправлять пришлось лишь три плана. В то же время его беспокоило вот что. Руководители многих районов не высказали возражений по посевным площадям. «Или так точно научились планировать, или… не придают значения этим планам?» Павлову хотелось выехать в один из таких районов, чтобы на месте ознакомиться. Но готовилось совещание животноводов, а Павлов – докладчик.
Накануне совещания Смирнов собрал руководителей районов.
– По мясу обязательства на этот год плохо продумали, – начал он. – Читали в сегодняшних газетах? Некоторые области по два-три плана берут! А у нас два плана даже лучшие районы боятся взять. Надо пересматривать…
Павлов удивлен.
Вчера разбирались с обязательствами и как ни прикидывали, но больше ста двадцати тысяч тонн мяса не сдать. Это на двадцать тысяч больше плана.
Смирнов торопил:
– Тебе, Несгибаемый, можно на большее замахнуться! На целине животноводство должно сильно расти.
Павлов с интересом наблюдал за своим преемником.
Тот заговорил решительно:
– Именно развиваться, Иван Петрович. В первый год мы на десять процентов перевыполним план сдачи мяса, а поголовье увеличим по свиньям в два раза, по крупному скоту – раза в полтора. И тогда в будущем году…
– Мы про этот год говорим, – прервал его Смирнов. – Значит, боишься? Вот вам и новый секретарь…
– Да поймите же, товарищи, – загорячился Несгибаемый. – Как это можно! Планы только-только составили, все обдумали, а прошло две недели – зашумели: перевыполним в два раза составленный план!.. Я, Иван Петрович, не верю… точнее, не понимаю этого движения!
– Хватит, Несгибаемый! – резко оборвал его Смирнов. – Не дозрел ты, видать, до понимания больших задач. Так кто у нас инициатором?..
Инициатор нашелся. Секретарь Приреченского райкома Попов заявил, что они готовы замахнуться «на два плана по мясу». По настоянию Смирнова и совещание животноводов приняло обязательство: сдать 160 тысяч тонн мяса.
А после совещания Павлов получил директиву Смирнова:
– Разверстывайте новые наметки к обязательству по мясу. Исходная цифра – сто шестьдесят тысяч тонн.
– Уж очень несолидно все получается, Иван Петрович. В районах проводилась большая работа. Надо думать, с карандашом считали… А теперь без всяких доказательств мы назовем им новую цифру. Вы думаете, Приреченский район выполнит два плана?
– А ты как думал?
– У него нет поголовья для этого. Я проверял расчеты.
– А вот мы тебя и закрепим за этим районом.
К Павлову зашел Королев.
– Вот я подготовил, – положил он на стол бумагу. – Чтобы все районы не путать, только шестнадцати прибавил.
– А есть какие-нибудь основания для этой прибавки?
Королев непонимающе посмотрел на Павлова.
– Но как вы будете разговаривать с секретарями райкомов, с директорами? Они же потребуют доказательств.
– Не все потребуют, – отмахнулся Королев. – Это только молодые ершатся. Так вы, Андрей Михайлович, не возражаете против этой разбивки?
– Разве имеет значение, кому сколько нереальных тонн добавить?
– Тогда завизируйте, понесу Старику.
Павлов знал, что Смирнова в аппарате звали Стариком.
Он подумал: визировать или нет? А какое это имеет значение? И все же… Все же виза означает и твое участие…
– Я визировать не буду.
По губам Королева скользнула улыбка. Он поднялся:
– Старика не сердите, Андрей Михайлович.
Королев ушел, а через полчаса пришел снова.
– Задали вы нам работу, – покрутил он головой. – Старик распорядился обзвонить эти районы, чтобы оттуда прислали телеграммы на новые обязательства с этими добавками.
«Хитро сделано, – подумал Павлов. – Ловко… Но по-партийному ли это?.. Пришлет ли такую телеграмму Несгибаемый? Конечно, нет!» И он идет к Смирнову.
– Ты опять об этом? – Смирнов отодвинул бумаги в сторону, вышел из-за стола. – Посидим тут, – показал он на стулья вдоль стены. – Вот что ты должен понять, Андрей Михайлович… У тебя хорошее знание жизни деревни, прошел путь от агронома и председателя колхоза до лучшего секретаря райкома. – Он глянул на Павлова, и тот невольно опустил голову: не любил он, когда в глаза хвалят. – Ты знаешь, как людей поднять на дела. Знаешь! Иначе я не стал бы тебя рекомендовать в секретари обкома. Но вот… Это ты из района вывез: по расчетам не получается – протестую! На мальчишество похоже.
– Нет, Иван Петрович, это не мальчишество. Надо прежде создать хорошую кормовую базу, а уж потом увеличивать задания.
– Мы еще не знаем своих резервов, Павлов. Я, например, давно убедился: дай напряженное задание – толку больше будет. Пусть некоторые районы и не выполнят своего повышенного обязательства, но зато, будь уверен, приложат максимум усилий, выжмут все, что только можно. Читаешь же, поди, газеты. Некоторые области на три плана замахнулись!
– Я скажу честно, Иван Петрович, – я не верю в подобные обязательства! Как же можно верить? – загорячился Павлов. – Только что составили план и сразу заявляют: перевыполним этот план в три раза! Это несерьезно. Или такой заниженный план составили, что его легко перекрыть в три раза, или это обычное шапкозакидательство. И я боюсь, Иван Петрович, что некоторые наши товарищи в погоне за выполнением повышенных обязательств сдадут и тот скот, который должен пойти на прирост стада. В будущие годы сдача мяса должна сильно возрастать, а мы одним неверным шагом можем подорвать основы будущего.
– За всем следить надо, но в таких делах лучше перегнуть малость, чем недогнуть.
– Нет, я с этим не могу согласиться! – возразил Павлов, с трудом сдерживая охватившее его волнение.
Так начинал Павлов. Это было и началом неприязненных отношений с первым секретарем. А ведь он искренне уважал Смирнова, пока работал в Дронкино. Но познакомился ближе – увидел нечто другое… С каждым днем, с каждым новым фактом крепло убеждение, что Смирнов из тех, кто «работает на себя». Но, как видно, и Смирнов скоро убедился, что Павлов не станет слепым исполнителем его установок. Он настоял на закреплении Павлова за тремя самыми отдаленными северными районами области, сказав, что «ближние районы у нас под руками». И большую часть времени Павлов провел в роли уполномоченного в этих районах.
А дела? В первом году семилетки все обязательства остались невыполненными, но план по сдаче зерна перекрыт. Во втором году повторилось то же самое… Несколько утешало Павлова то, что урожаи зерновых чуть повысились. И еще то, что в районах, где он был уполномоченным, все хозяйства обеспечены своими семенами. Утешение слабое… Но ему теперь ясны ошибки… Кажется, только теперь понял он, как надо было работать.
Но вспомнилось сказанное Смирновым в день отъезда на Пленум ЦК: «Я ошибся в тебе, Павлов, нам трудно работать вместе…»
