Текст книги "Дневники 1932-1947 гг"

Автор книги: Лазарь Бронтман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 49 страниц)

На заседании оргбюро на днях т. Жданов обронил реплику: «В „Правде“ мало людей с высшим образованием». Видимо, надо с осени всерьез браться за заочную учебу.

Сегодня в Париже должен открыться Совет Министров (СССР, США, Англия, Франция). Вчера с т. Молотовым улетели туда Юра Жуков и Маша Калашникова, от «Известий» – Полторацкий и Гурарий.

Вчера у нас опубликован бомбовой подвал: «Совершенно секретно» (о блядстве Черчилля в войне).

3 мая.

Вои и майские дни прошли. Сейчас 6 ч. вечера. Только что встал и позавтракал. Наконец-то отоспался, а то уже несколько дней спал по 3–5 часов. Майские дни, конечно, работали. Предполагали, что будем выходными сегодня, но сегодня – опубликуется заем, а завтра – канун Дня Печати.

Был на параде. Потом состоялась грандиозная демонстрация. День выдался теплым, чудесным, солнечным, начала распускаться листва. А вчера и сегодня холодище, дождь (вчера была первая гроза – с громом и молнией, как полагается «в начале мая»).

В редакции новостей нет. Приехал Горбатов из Японии, он пробыл там несколько месяцев. Рассказывает, что американцы там полные хозяева, Мак-Артура называют всерьез богом, и он есть полный император Японии. Все ходят под ним. Все японцы рассчитывают на войну СССР и США.

Конференция министров в Париже, судя по печати, идет туго. И американцы, и англичане закладывают всякие фугасы.

Вчера Сиволобов рассказывал чудную историю. Есть фотограф Толя Архипов. У него привычка: когда выпьет – обязательно закусывать. Вот раз на фронтовой дороге в одной дивизии он заночевал. Утром в хате собрались командиры. Достали самогону, выпили. Человек 12. Подавал адъютант командира. А закусить в хате абсолютно нечем. У хозяйки было только горячее молоко. Архипов не может не закусить, выпил молока. Поехал дальше. Дорогой – схватки, рвота, прямо катается. Потом прошло. Через месяц, едучи обратно, заехал опять в эту дивизию. Адъютант смотрит на него вытаращенными глазами:

– Вы живы?!

Оказалось, что все остальные умерли, отравившись выпивкой. Архипова спасло молоко.

– Новелла! – говорит Брагин.

16 мая.

Говорят, завтра должны решиться редакционные дела – будет заседание ЦК.

Сегодня похоронили Белоусова. Позавчера был на заседании, вел беседу с молодыми полярниками, был на концерте. В 2 ч. ночи приехал домой, в 3 ч. почувствовал себя плохо, в 4 ч. умер. Инфаркт!

Сорок один год! Недавно его видел, усиленно звали друг друга в гости. А какой был парень!

ГУСМП организует высокоширотную экспедицию. Зовут. Выйдет в середине июня из Владивостока. Ледокол «Северный Полюс». Капитан Бызов. Нач. экспедиции – Максимов (видел его вчера, долго говорили).

Маршрут – севернее Врангеля, севернее Новой Сибири, севернее Северной Земли.

– А ЗФИ? – спросил я.

– В плане нет, но если будет время…

– Время? Сколько вы хотите сделать станций?

– Около ста.

– Я советую вам сразу определить не больше 30–40. И не связывать себя, тогда успеете. Со станциями – пойдете не через мыс Молотова, а через пролив Вылькицкого (?). И вся идея погорит.

Он внимательно слушал.

– А самолеты берете?

– Будет с берега обслуживать.

– Зря. Надо легкий обязательно взять. Для местной ориентировки.

Что-то больно по-домашнему они делают эту экспедицию. Как будто в 29 году! Надо делать с широким размахом. Крупнейшие научные силы, а у них ни одного имени. Лучшего капитана. Громкого начальника экспедиции. Полное воздушное обслуживание.

Сегодня на похоронах встретил Ушакова.

– Пойдешь с нами? – спросил он.

– На сколько?

– Первая очередь – полтора года.

– Согласен так: вы меня высаживаете на Гавайских островах, а на обратном пути забираете.

Смеется.

– Когда уходите?

– Осенью.

– Проект утвержден?

– Госплан утвердил. Вчера пошло в Совет Министров. Пока без сучка и задоринки.

– Судно уже есть?

– Есть. Красавица. 5 тысяч тонн. Надо оборудовать. Капитан – тоже Ушаков, Сергей только. Нач. науки – Бочаров.

В Париже – полная буза. Англосаксы все срывают.

ЦК решил издавать новую газету (газету для газет) «Культура и жизнь» (газета управления пропаганды). Первый номер делают уже недели три. Вышло три пробных номера – варианта. Все переделали. Сегодня закончили четвертый вариант. Секретари ЦК уже видели. Завтра – послезавтра покажут Хозяину. Редактор – Александров.

4 июня.

Вчера, в понедельник, мы собирались быть выходными. Днем я съездил по делам, а в 5 ч. поехал обедать в Серебряный Бор. Едва приехал туда, как узнал, что умер М.И. Калинин, и Поспелов просит всех нас немедленно приехать. Приехали в редакцию и стали готовить траурный номер.

В 9 ч. вечера передали по радио сообщение от ЦК ВКП(б), Совмина и Верховного Совета. Послали людей на заводы, начали делать отклики, связались с городами. Ночью пришел некролог. Номер шел трудно, и кончили его около 9 ч. утра.

Сегодня я узнал, что вчера, около 6 ч. утра, позвонил Сталин Поспелову. Он сказал (со слов Жукова)

– Вы печатаете сегодня наш некролог? Там были допущены промахи. Не было указано, что М.И. рабочий, я сам вставил, что он квалифицируется, как выдающийся лекальщик (Александров вечером звонил Поспелову и сказал, что некролог займет 2 страницы, а получили мы 3.5, видимо Хозяин много над ним поработал – ЛБ). Дайте его получше. Дайте больше материалов с мест. Не торопитесь, сделайте все хорошо, можете выйти в 8 часов. Завтра дайте 6 полос. Могли и сегодня дать, но сейчас перестраиваться не стоит, а то сильно опоздаете. Нам для «Правды» бумаги не жалко, если не будете печатать макулатуры.

Сегодня дали 6 полос. Опять всем занимался наш отдел. В 10 ч. 10 мин. из колонного зала позвонил пне Иткин и сказал, что был т. Сталин и члены ПБ.

Сейчас – 6 ч. утра, газеты еще не видно.

Мор был у помощника Калинина – Федора Кретова, бывшего зам. редактора «Известий». Тот рассказал, что в субботу Калинин приехал из Крыма. Вообще чувствовал себя хорошо, в Харькове выходил из вагона, гулял около часа, в Курске почувствовал себя плохо. Его постоянный врач Иван Васильевич Дьячков вызвал даже городских консультантов. Привезли его в Кремлевку. Но в воскресенье ему полегчало. Он даже назначил старшей дочери свидание на 2 ч. понедельник. А потом стало хуже. Но умирал он без мучений. Сознание угасало вместе с жизнью.

Я сегодня говорил с Дьячковым, хотел записать его рассказ о поеслдних минутах и днях, но Александров узнал и воспротивился.

9 августа.

Как время идет! Вот уже и в отпуске побыл. Уехал 17 июня в Сочи, в наш дом отдыха, приехал 20 июля. Отдохнул великолепно, ходил по Сочи и думал каких пять месяцев ушло из жизни. Приехал – и снова в мясорубку.

За время отпуска состоялось отчетно-перевыборное собрание. Секретарем избрали Г. Креславского (зам. зав. партотделом). Из старых членов бюро остались: Поспелов, Сиволобов, Гершберг, Рабинович. Добавили: Романченкова (зав. отделом писем), Володю Верховского, Величко, Полевого, Корнблюма и кого-то еще.

2 августа, наконец, состоялось долгожданное решение ЦК. Подписано Сталиным. Таких серьезных постановлений я не помню. Страниц 5.5. Вначале, страницы на 3,5, идет констатация: газета не выполняет в должной мере своих функций, как орган ЦК, перестала быть ведущей среди других газет, скучна, неинициативна, не ставит новых вопросов и т. д. Дальше резкой критике подвергается иностранный отдел – механическая перепечатка ТАСС, не ставит вопросов внешней политики, не дает статей, не вскрывает реакционеров и т. д. Затем полной мерой получает партийный отдел, отдел пропаганды (мол, несмотря на ряд решений ЦК не налажено), отдел обзоров (мало обзоров и они не учат. Кстати Блисковский в Сочи мне говорил, что на это – не учат, а только высмеивают и хохмят – указывал и сам Хозяин в июле). Нам попало меньше других: говорится, что недостаточно освещается жизнь республик и областей, информационные заметки носят зачастую случайный характер. Достается бесплановости (редколлегия не руководит работой отделов, работают без плана, самотек), верстке, шрифтам, заголовкам.

Предложено все это исправить. Иностранцам давать от 1,5 до 2 полос. Завести корреспондентов «Правды» в США, Англии, Франции, Китае, Японии, Италии, Венгрии, Чехословакии, Югославии, Румынии, Болгарии и Индии (!), а также во всех союзных и автономных республиках, краях и обалстях РСФСР и крупных промышленных центрах.

Введен институт редакторов «Правды» по отделам:

– Иностранный – Жуков (быв. зав. инотделом «Известий», а сейчас политический представитель в Союзном Совете по Японии)

– Партийный – Слепнев (зам. зав. орг. инстр. ЦК)

– Сельскохозяйственный – Лаптев (доктор наук)

– Пропаганды – генерал Шепилов (зам. нач. ГлавПУРККА)

– Науки – проф. Зворыкин.

– Экономический – Курский (член коллегии Госплана, зав отделом сводок и балансов)

– Критики и библиографии – Заславский.

– Местных газет – Гребнев (наш, бывш. ред. «Тихоокеанского знамени»)

– Литературы и искусств – Кожевников

– Военный – Галактионов.

Главный редактор – Поспелов. Ответственный секретарь – Сиволобов. Все 12 образуют редколлегию.

Таким образом, Сиротин автоматически выпал. Выпал из коллегии и Хавинсон.

Утвержден институт иностранных обозревателей, «способных самостоятельно выступать по вопросам внешней политики». Утверждены 13 человек: Ю. Жуков, Хавинсон, Яков Гольденберг, Заславский, Изаков, Сергеева, Галактионов, Варга, Куусинен, Иванов, Пономарев и др.

Секретариату ЦК предложено разработать меры улучшения материального положения работников «Правды».

Разговоров, связанных с этим – уйма. Начинается понемногу робкая перестройка. Кое-кто не захотел оставаться на вторых ролях. Володя Верховский ушел из обзоров замом в парт. отдел. Сеня Гершберг – перешел зам. секретаря редакции. Объедков также уходит в секретариат замом. Жуков уходит из секретариата в иностранный отдел.

Нас пока все это не коснулось. Правда, у меня создается впечатление, что на мое место очень метит Синцов (зав. местной сетью) и, видимо, редакция склонна поддержать его. Ну что же, наконец смогу уйти на литературную работу.

Видел Яковлева. Дали ему генерал-полковника. Рассказывает, что разрешили уйти из министерства и заняться только конструкторской работой. «Кое-что делаю, вот услышишь, а если приедешь, то и увидишь». ЦК объявил ему благодарность за 6-тилетнюю работу в НКАПе.

– А звание генерал-полковник за новое достижение?

– Как тебе сказать… Отчасти.

Ильюшинская пассажирская, 28-ми местная, сдана на госиспытания, готовит к первому полету гросс-бандуру.

Две чудных ситуации. Наши решили послать в Ташкент за фруктами. Туда самолет повез гроб какого-то знатного узбекского генерала. С ним полетели… и заготовители, в том числе и наш Соломатин. Обратно – везли фрукты.

Был день железнодорожника. Зав. отделом Кирюшкин, он на праздновании в ЦПКиО. Приходит материал о праздновании по стране. Надо давать в номер. Материалы вручают курьеры зам. зав. отделом Шульгиной. Но она зам. по речному флоту. И все. Материал подсовывает под дверь Кирюшкину.

10 августа.

Вчера в ВОКСе был прием в честь Гарольда Ласки – председателя исполкома лейбористской партии. Накануне его принимал т. Сталин. Встретил там академика-секретаря Академии медицинских наук Василия Васильевича Парина. Он рассказал мне, что 1) ездил на охоту и взял 25 уток, в т. ч. 19 кряков. 2) китайский лимонники и хорош и плох. 3) стрептомицин начинает лечить туберкулез горла и туберкулезный менингит.

Спросил я его о работах Ивана Федоровича Спарыкина. Не знает. А Спарыкин был у меня несколько дней назад.

– Я уже не шарлатан, – сказал он. – Крупнейший онколог Петров одобрил работу. Сейчас я считаю кожный рак решенным. Боюсь, что действует и против кара легких и матки. Два случая рассасывания есть – оба вышли на работу.

Надо будет помочь ему с бытовыми делами.

Говорил в ВОКСе с артистом Сергеем Владимировичем Образцовым. Умница. Ерчь шла о газетах, ругался.

– Надо писать так: вычеркнуть все чужие образы, и тогда появится свой пустого места не бывает. Если вы напишите «комната была залита светом» – это плохо, свет – не вода, лучше скажите, что «была сильно освещена». Я писал о своих впечатлениях об Иране. И написал, что с самолета было видно, как внизу струились змейки рек. И ужаснулся: я не мог этого видеть, это я слышал. Что же я видел? Я долго припоминал и вспомнил: я видел мертвые змеи рек. Сверху смотреть – они не текут, они застывшие, мертвые.

И еще много говорили.

Зина позавчера уехала в Ригу к Зое.

21 августа.

Уже три дня продолжается собрание актива редакции, посвященное постановлению ЦК о «Правде». Доклад сделал Поспелов, выступали все новые члены редколлегии, завы, замы, литработники и проч.

Сегодня у нас опубликовано решение ЦК о ленинградских журналах «Звезда» и «Ленинград». Вопрос этот рассматривался на заседании оргбюро ЦК. Туда пришел и т. Сталин. Кроме журналов обсуждался вопрос о кинофильме «Большая жизнь» 2 часть (режиссер Луков). Вообще ЦК очень энергично взялся за идеологию. Поспелов формулирует так: главнейшая задача партии – воспитание новых членов, вторая – улучшение работы газет, являющихся важнейшим средством идеологического воздействия партии на массы.

Еще зимой Оргбюро на каждом заседании рассматривало вопрос о воскресных номерах областных и республиканских газет. На каждом заседании обсуждалось по 2–3 газеты и принимались развернутые, очень конкретные решения. К составлению предварительных обзоров привлекались и правдисты, несколько обзоров написал я, Сенька и пр. Газеты доставлялись на самолетах. Потом на эти газеты давались у нас обзоры. Так – целая серия заседаний. Потом взялись не только за воскресные номера, н и вообще – за газеты. Тоже – на оргбюро.

Потом взяли несколько крупнейших провинциальных редакторов (в т. ч. Григоряна из «Зари Востока») и сделали их инструкторами Управления пропаганды ЦК. Они ездят с бригадами, обследуют газеты, и затем выносятся решения ЦК – пространные и развернутые. Григорян не так давно ездил в Ростов, смотрел «Молот», другие – в Курск и еще забыл куда, и недавно вынесено решение. Сейчас Григорян обследует «Известия».

Создана газета Управления пропаганды, редактирует ее сам Александров «Культура и жизнь», крепкая, резкая. Выходит раз в декаду. Писатели и артисты боятся ее страшно.

Потом решение о «Правде».

В этом свете надо рассматривать и обсуждение журналов на Оргбюро логическое продолжение начатой большой работы. Сегодня на нашем совещании выступил Вс. Вишневский, который был на заседании оргбюро, слушал все и принимал участие в обсуждении и подготовке резолюции. Он рассказывал о заседании, причем сказал, что за каждое слово Сталина – отвечает полностью, что не переврал его. Я записывал по ходу рассказа Вишневского, и вот эта запись. Сегодня мы опубликовали постановление ЦК о журналах, завтра идут резолюции ленинградского партактива, где выступал Жданов, послезавтра – его доклад. Полагаю, что и высказывания Сталина будут опубликованы, так как они обращены к очень широкой аудитории.

Вот, что рассказывал Вишневский.

4 сентября.

Так замотался, что только сегодня собрался продолжить. А тут дела шли одно за другим – передовые, задания, несколько дней сидел на процессе Антонова и K°, – просто дыхнуть было некогда. Спал опять по 4 часа, а организм просит себе 8–9, да и только.

Итак – Вишневский (даю его словами).

– Заседание оргбюро происходило в Мраморном зале заседаний, на 5-м этаже, где мы и раньше встречались – писатели с т. Сталиным до войны. Последняя такая встреча была осенью 1940 года, когда разбиралось дело Авдеенко, пришедшего в телячий экстаз от Черновиц. И то, что т. Сталин опять пришел побеседовать с нами в этот зал – я рассматриваю, как восстановление традиции встреч с писателями.

т. Сталин был одет не в военное. Заседание началось в 8 ч. вечера (9 августа) и кончилось без десяти 12. т. Сталин сидел на краю стола, внимательно слушал, подавал реплики и два раза выступил с речью.

Доклад о «Звезде» и «Ленинграде» делал т. Александров. После говорили другие, в частности редактор Саянов. Он выступал путано и нервно. Когда он говорил о рассказах Зощенко, Сталин бросил реплику:

– Зачем печатаете эти вещи, ни уму, ни сердцу ничего не говорящие? Зачем печатаете этот балаган?

Саянов бормотал, что не подозревал реакционной сущности произведений Зощенко и Ахматовой.

т. Сталин сказал:

– А мы обязаны подозревать. Мы журнал делаем не для узкой группы лиц.

Саянов говорил, что рассказ об обезьяне был для детей написан. Сталин заметил:

– А Ваш журнал для детей делается? Извините, что прервал. Продолжайте.

Когда говорил Лихарев и смущался, Сталин поддержал его: «Говорите смелее!»

Когда говорили об Ахматовой, Сталин сказал:

– Почему мы должны идти на поводу устарелых вкусов престарелой дамы? За войну она написала только два патриотических стихотворения (и тут же сказал – какие).[62]62
  Эту реплику об Ахматовой мне сказали потом со слов Поспелова – ЛБ.


[Закрыть]

Выступал поэт Прокофьев. Тут разгорелся следующий диалог. Прокофьев говорил, что в Ленинграде 259 писателей, из них только немногие пишут.

Сталин: А вы что – только ленинградцев признаете?

Прокофьев ответил, что писатели уезжают в Москву.

Сталин: А вы подайте счет Москве!

Прокофьев говорил, что ленинградские издатели горят, убытки составляют миллионы рублей.

Сталин: Товар плохой.

Когда зашла речь о тех же произведениях, Сталин спросил его:

– Украшает Ленинград то, что вы написали о приключениях обезьяны?

Выступал Вишневский, говорил о коротком рассказе, о новелле – ее не ценят, в том числе и материально: работы много ювелирной, а оплата огульная.

Сталин: Да, материальный вопрос имеет очень серьезное значение.

Вишневский говорил, что многие писатели забронированы от критики высоким званием или Сталинской премией. Нужно все равно критиковать за плохие вещи.

Сталин: Правильно!

Затем Сталин взял слово. Он сказал:

– Наши журналы не могут быть аполитичными. Есть некоторые литераторы, которые считают, что политика – дело политиков, а их дело – лишь хорошо писать. Это неверно. С подобными литераторами мы разойдемся.

Он заговорил о Зощенко.

– Зощенко войны не заметил, накала войны не заметил. Не нам же по Зощенко перестраиваться. Пусть он лучше по нам перестраивается или убирается ко всем чертям. Задача литературы – воспитывать боевую добрую молодежь в духе Ленина. Вот ваша главная задача. (Он это повторил несколько раз – ЛБ).

Далее он продолжал:

– Много вредят приятельские отношения в литературе. Они вырастают из аполитичного отношения к жизни и борьбе. Не надо бояться критики. Кто не критикует – тот трус. У нас есть редакторы ответственные и безответственные. Должен быть во главе один человек, который имеет моральное право критиковать, который имеет право на это, который будет обучать молодых, который берет в свои руки полную ответственность. Там (в редколлегии) должны быть настоящие люди, а не олухи царя небесного. У нас журналы – это журналы народа, а не отдельной группы. Все, что мы делаем, должно быть подчинено интересам народа, а не Зощенко, Ахматовой и прочим. Если мы будем делать им уступку, у нас не будет журнала, это – не наша пресса. Журнал «Ленинград» своей задачи не выполнил. Видно, в Ленинграде мало материала. Поэтому, в целях рационализации там нужно иметь один журнал, а не два. А со временем в Ленинграде будет пять журналов, он этого заслуживает. Здесь было сказано, что приходят военные (в журналы, со своими литературными опусами – ЛБ) и требуют. Военные бывают всякие. У нас под ружьем были миллионы человек. За свои раны и заслуги они получили должное. А теперь подходим по качеству. Нам в литературе «солдаты» не нужны. Дает что-нибудь нужное – честь и слава, не умеет – не надо.

После перерыва с докладом о кинофильме «Большая жизнь» ч.2 (реж. Луков) выступил т. Жданов. Когда он говорил о подборе героев картины, Сталин бросил реплику:

– В фильме один старый рабочий, и того ухитрились споить!

Затем он выступил с речью и сказал:

– Отношение к теме и предмету, которые берут мастера, несерьезное, безответственное. Возьмем настоящих художников. Чаплин по три года молчит. Изучает до деталей. Так же работали и наши классики. А у нас? Легкость нетерпеливая в работе Пудовкина. Не потрудился изучить тему. Как он рассуждал? Черное море – живописное море, я – Пудовкин, сойдет! Не понял Синопский бой, не знал даже, что мы победили тогда! Что же получилось? Недобросовестное отношение к своим обязанностям на глазах всего мира (Речь идет о картине «Адмирал Нахимов» – ЛБ). Эйзенштейн тоже внес в историю что-то свое. Показал дегенератов, а не опричников. (Речь идет о 2-ой части «Ивана Грозного» – ЛБ). Россия была вправе карать врагов. Грозный – умный, государственный муж, государственный деятель. Что же на экране? Грозный – не то Гамлет, не то убийца. Нам необходимо научить наших людей добросовестно относиться к своим обязанностям.

«Большая жизнь» – обязывающее название. Больно смотреть! Показано ли восстановление Донбасса, где механизация Донбасса? Это – не сегодняшний Донбасс.

Вишневский рассказывает, что на заседании выступал инженер-угольщик и резко критиковал картину за безграмотность. Сталин встал и очень внимательно слушал.

Режиссеры просили разрешения исправить картины.

Сталин: Сколько израсходовали?

Калатозов: 4 500 тысяч.

Сталин: Плакали денежки!

Когда режиссеры настаивали, Сталин встал, подумал две-три минуты и сказал, как бы решая вслух:

– Вот просят поправить. Вот Пудовкину дали шесть месяцев – не успевает. Трудно вам будет – новых лиц… Это трудно будет сделать… Запишем тогда так: пусть художественный совет представить нам еще раз проект деловых исправлений. Вернемся еще раз.

Когда обсуждали состав редколлегии журнала т. Сталин сказал:

– Я думаю, надо оставить Саянова. Если хватит у него внутренней решимости, если хватит смелости. Пусть подумает. (Саянов сидел и плакал).

Ленинградцы, в числе других, предложили Капицу. Сталин сказал:

– Не слыхал такой фамилии. Не знаю. Вероятно, такого выбрали, чтобы и вам удобно было, и другие не боялись.

Потом Сталин говорил:

– Редакция – не почтовый ящик, что прислали, то и напечатали. Материал надо организовать. Учись – уважать будут.

Вишневский был введен в комиссию по выработке резолюции. Его вызвал Жданов, огласил документ и сказал:

– Вы чувствуете боль и обиду ЦК на наш Ленинград? Все ли в резолюции сказано до конца, какие есть вопросы, поправки?

И, обращаясь к ленинградцам, сказал:

– Сидите в обороне, – а переходить надо в наступление!

Потом он опять говорил Вишневскому:

– У нас вековой фонд литературы, демократических традиций. Белинский, Чернышевский… Вспомните, как в этом самом Ленинграде, в рубашке, запачканной его кровью, он, умирающий, сидел и гневно писал. Вот – пример для всех нас. Единственный критерий – литература для народа. Нужно создать теорию советской литературы. Мы с вами, Вишневский, пережили три революции в Ленинграде, выстрадали революцию, а теперь какие-то отщепенцы ревизуют, уводят в сторону. Это – реакционная муть! Тянуть назад?! Это быть не может!

4 сентября.

Надо записать еще несколько вещей, происшедших за последнее время.

16 августа я готовился к передовой ко Дню Авиации. Позвонил главному маршалу авиации Голованову.

– Мне передовую писать. По старой памяти – к вам.

– А, здравствуйте, пропавшая душа. Рад вас слышать. Что ж – охотно. Наша точка зрения изложена в статье Скрипко в «Красной Звезде». Читали? Дня два-три назад. Мы ее всем Советом обсуждали. Кроме того там будет моя статья о типе современного летчика – тоже изложение нашей коллективной точки зрения. Я пытался там суммировать опыт войны и требования к будущему. Что мы сейчас имеем в авиации на земном шаре? Реактивные самолеты, огромные скорости, полеты в герметичной кабине, на большие высоты, на большие дальности, использование всяких энергий. Надо сказать прозрачным языком (как вы умеете, не мне учить), что и у нас есть кое-что, что наши конструкторы тоже хлеб даром не едят, люди сидят и над чем-то работают. Идет очень серьезная и огромная работа. Надо об этом обязательно сказать, сказать умно, так проехаться, ни два – ни полтора, а то народ (союзники) распоясался, пусть почешут затылки. Да и наш народ очень интересуется. О летчике надо сказать. О его культуре. Готовность к технике завтрашнего дня. Да, с большим загадом.

– А где Молодчий?

– На месте. Все так же хорош. Но, знаете, есть у меня летчик, я просто влюблен в него. Это штурман Сенько, дважды Герой. Ну и парень! Летает с 1943 года, а у него 420 боевых вылетов. Вот это орех! И прирожденный летчик. Он далеко пойдет, я за ним внимательно слежу. Заходите обязательно. Адрес старый.

Позвонил с тем же вопросом Яковлеву.

– Слишком много пишется в последнее время в наших газетах о летчиках и забывают о технике. А ведь современная война – война моторов. Ну причем сегодня традиции Нестерова? Как бы ни были доблестны люди – на плохих самолетах войну не выиграешь. А мы выиграли. Наша техника была лучшей в мире. Поэтому сейчас все наши надежды на то, что наша наука, техника, конструкторы – которые не подвели страну в годы войны, – дадут и теперь сильнейшую в мире авиацию. А все данные для этого у нас есть. Есть внимание правительства. Есть русская авиационная наука, которая всегда, начиная со времен Жуковского, шла впереди мировой науки. Надо сказать, что тот разворот науки и научных исследований, о котором говорил т. Сталин в речи у избирателей, не прошел мимо авиации, и даже в первую очередь отозвался на работе деятелей авиации. Сейчас во всем мире идет гонка вооружений в реактивной авиации. Стараются повысить скорость. Не отстают и наши. Если молчим – не значит, что у нас нет. Страна ждет и вправе ожидать от конструкторов, что они окажутся в первых рядах, как было и во время войны. О человеке. Сейчас появилась сложнейшая техника. Поэтому и летчик должен быть другим. Сейчас мало крутить баранку, ручку туда, ручку сюда. Летчик должен быть знающим, грамотным. Иначе он станет жертвой природы. Скорости приближаются к скорости звука, это коренным образом меняет все наши представления об аэродинамике.

– Ты не знаешь, будут показывать реактивные самолеты? – спросил он.

– Будут, – ответил я.

– Ага! Мне недавно звонил Хозяин. Сказал, что есть намерение показать реактивную технику, и спрашивал мое мнение – не завалимся ли? Я сказал, что пролетят хорошо. Он ответил, что хотел знать мое мнение.

– А твой будет? – спросил я.

– Будет.

В день авиации их показали. Правда, диктор молчал, зато говорили за себя самолеты. Впечатление от них я написал в отчете. Автор дикторского текста Василий Ардамацкий рассказывал мне, что вначале, в утвержденном тексте, он о них даже не знал.

20 сентября.

Опять бездну времени не записывал. Надо записать о Дне Танкистов – 8 сентября. В этом году он праздновался впервые (хотя разговоры о нем шли еще в прошлом году, как д.б. помечено по ходу дневника). Долго рядили: где проводить. Хотели в Тушино, но это значило испоганить аэродром на несколько тел. Подсмотрели чистое поле у села Коломенское, но там огороды – тоже нельзя. Решили совсем отказаться от показа танков и провести Деть в беседах и заседаниях. Прошли к Хозяину, доложили.

– Ну, раз негде, значит – придется на Красной площади, – сказал он.

И сразу все встало на свои места. Восьмого там и провели боевой марш 4-ой гвардейской Кантемировской дивизии. Все было так, как бывает обычно на площади. Народу – вагон. Я с Брагиным писал отчет (до этого – на 8 сентября – написал передовую). Для отчета важно было знать, как Хозяин оценил праздник. На трибуне, вместе с Хозяином, из танкистов был только маршал бронетанковых войск Рыбалко. Начал искать его: на банкете в ЦДКА. Позвонил туда, попросил найти, дал свой телефон. Через несколько минут звонок: Рыбалко. Я объяснил, в чем дело.

– Завтра «Правда» выходит одна? – спросил Рыбалко.

– Да.

– Я очень прошу дать отчет побольше, чтобы задать тон другим газетам. Это – первый наш праздник.

– Нам важно знать, как вы сами понимаете, оценку.

– По-моему, т. Сталин остался доволен. Он был весел, оживлен, шутил. А когда он недоволен, тогда у него бывает другое настроение. Вот, например, кто-то сзади, кажется, т. Попов, сказал, что тяжелые танки разворотили какую-то мостовую, вымощенную булыжником. Сталин засмеялся и сказал: «Если мы хотим иметь хорошие танки – надо иметь и хорошие дороги». Понравилось ему, как шли «ИС», он отметил, что и машины хорошие, и темп хороший. Когда шли первые полки, он говорил: «Надо быстрее, быстрее». Похвалили СУ-100. Когда шли СУ-76, он отметил, что они сыграли большую роль на войне. Давал нам общие указания о применении танков на поле боя, – впрочем, это вряд ли нужно для отчета. Еще раз – прошу написать побольше и поярче.

Дали отчет на всю первую полосу.

Только что закончился шахматный матч СССР – США, до этого наши шахматисты были на Грёнингенском турнире в Голландии. Сейчас только и разговоров об этом. В Грёнингене Ботвинник занял первое место, Смыслов третье, на втором был Эйве, отставший от Ботвинника на полочка.

Матч (как и прошлогодний по радио) закончился нашей победой со счетом 12,5: 7,5, мы выиграли 8, проиграли 3, остальные – ничья. Вокруг матча много занятных историй.

Флор играл со Стейнером. В первой партии он выиграл пешку и тянул до перерыва, не доигрывая.

– Почему? – спросили мы у шахматиста Рохлина.

– Сало знает, что пешка – это деньги, – сказал этот близкий гроссмейстерам друг, – он просидит дома ночь за анализом и превратит ее в плоть и мясо.

Лилиенталь очень боялся за исход матча (он встречался с видным аналитиком Дейком). В Сочи он отдыхал вместе с известным угадывателем мыслей и полу-гипнотизером Вольфом Мессингом. Лилиенталь спросил его: может ли тот внушить, что бы Лилиенталь сделал ничью. Тот: «Да!» Лилиенталь всячески ублажал его. На матче Мессинг сидел примерно в шестом-седьмом ряду. У Лилиенталя создалось сложное положение. Смотрим, подходит к Мессингу жена Лилиенталя, что-то шепчет ему на ухо, и быстро оба выходят из зала: видимо, пошли внушать. Лилиенталь обе партии свел вничью.

Вчера я пригласил Ботвинника, Кереса, Смыслова, Рагозина и Котова приехать в редакцию. Они приехали, конферец-зал был полнехонек. Пришел Поспелов. Я председательствовал и, по поручению редакции, поздравлял шахматистов. Ботвинник поделился своими впечатлениями о турнире и матче и произвел на всех превосходное впечатление, выступили и остальные. Потом сидели за чаем.

– Почему Решевский отказался играть в субботу?

– Раньше, хотя он и еврей, – говорит Ботвинник, – он отлично играл в субботу, но только не записывал ходы. Во время войны у него умер отец. Решевский говорит, что это – кара Божья за то, что он не соблюдал правил. Но, как мы узнали, у него есть старый дядя, который может оставить ему наследство, а дядя очень религиозный.