Текст книги "Дневники 1932-1947 гг"

Автор книги: Лазарь Бронтман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 49 страниц)

4 августа.

Говорят, есть приказ: выстоять! Стоять – не отступать, выстоять во что бы то ни стало.

Надо дать передовую.

Наступление на узком участке у Гжатска. Самолеты поставили непроницаемую дымовую завесу. Серая пелена, толщиной в 6.5 км. и такой же высоты окутала лес. Наша пехота, невидимая для врага, бросилась вперед и обрушилась на доты, дзоты и пр.

Передний край был сломан бойцами Берестова. «Наши войска, с боями овладевая опорными пунктами немцев, развивали успех».

В 23 ч. мне позвонил Вадим Кожевников и обиняками рассказал, что он был там и очень удовлетворен виденным:

– Немцы накануне начали чего-то двигаться. Стреляли, обрушивались огнем. Мы молчали, засекали. А утром дали жить, вплоть до «катюш». Вообще, сосредоточено всего – я еще не видел столько.

Все было опытно-показательно. Лучшие методы – и наши и немецкие, лучшая техника, образцовое взаимодействие, безукоризненная точность (минута в минуту), лучшие генералы. А было нелегко. Прошли сильные дожди. Все размокло. Я шел с маршем. И, несмотря на дорогу, прибыли в срок. В 7 часов утра уже с воздуха можно было видеть пешеходов (т. е. отступающих), а на земле – пленных. Перешли на ту сторону, заняли много пунктов.

– О чем напишете?

– Об артиллеристах

– Покажите, Вадим, стойкость.

– Не могу. Эта проблема у нас не стоит. Это – у соседей разных.

К слову говоря, часиков в 7–8 вечером я звонил по вертушке Шевелеву. Только начал с ним говорить, он извинился: «подожди, у меня на трубе Западный фронт»..

В трубку было слышно, как он говорил «понятно… понятно… ясно..» А затем сказал: «Так вот, Новодранов дает 38, такой-то 36, такой-то 25 и т. д.» Было ясно, что речь идет о помощи самолетами. Получалось, что одно только ведомство Шевелева дает для операции около полутораста самолетов. Сейчас ясно, о чем шла речь.

Шпигель написал, показал Поспелову. Утвердил. Рассказал о нашем наступлении – выслушал очень внимательно. Затем я попросил отпустить меня на несколько дней в авиачасти – показать, что такое есть мастерство летчиков.

– Очень хорошо. Только немного позже. Сейчас надо, чтобы вы были здесь. Может быть, надо будет куда-нибудь послать. Может быть, даже в связи с тем, что вы сейчас рассказывали.

У нас в клубе, оказывается, действует бильярд. Сегодня, в разговоре с Кокки, случайно упомянул об этом. Прямо загорелся.

– Во сколько встаешь?

– Обычно в 2–3.

– Поздно! Давай, не поспи, часиков в 12–13 встань и сыграем завтра. Идет?

Я согласился.

8 августа.

5 августа в ЦК было совещание (у зав. отдела печати Пузина) о работе и нуждах военных корреспондентов. Меня не звали. Я поинструктировал своего зава Лазарева.

Сыграл с Кокки на бильярде (одну выиграл, вторую продул, контру тоже).

Позавчера Лазарев попросил меня оформить проект решения ЦК по этому вопросу. Я написал. В основу положил: консультации, допуск в части, уравнивание с командирами, обеспечение питания и обмундирования, пенсионное обеспечение семьи в случае гибели, освобождение от военного налога.

Приехал с Калининского фронта Хват. Худой, как жердь. Был месяцев 8 в Ташкенте, потом написал несколько писем с предложением услуг: Громову, А.С.Яковлеву, Е.К. Федорову, Н.Н. Кружкову. Любопытна их судьба (писем).

Громов немедленно прислал телеграмму: «Ты необходим для важной работы. Немедленно выезжай часть».

Левка вылетел и стал работать у него (с 20 июля) в оперативном отделе штаба ВВС Калининского фронта.

Яковлев письмо получил и тут же забыл о нем – Левка вчера ему звонил, и разговор был весьма и весьма прохладный. Вот зазнался!

Женя Федоров узнал то, что просил Хват, но все не собрался ответить.

Колька Кружков прислал ему литер и приглашение работать в редакции фронтовой газеты СЗФ «За родину», которую он редактирует.

Сегодня утром перед сном сидели мы – Хват, Гершберг и я – и вспоминали последнюю газетную сенсацию перед войной – раскопки гробницы Тимура, на которых Левка был спецкором ТАСС. Ну и баталия была!

В сводке появился Кропоткин. Ух! Вот и еще одно место, где бывал, занято врагом.

Приехал с Воронежского фронта Цветов. Немцы заняли почти 3/4 города. Вывезти мы почти ничего не успели. Зарылись гады в землю по уши, вышибить их невероятно трудно. На третий день занятия рубежей немцы уже начали укреплять их стальными конструкциями, бетоном.

Лишь в одном месте мы их основательно жмем: около Коротояка. Там нам удалось не только переправиться, но и крепко давануть, забрать несколько пунктов.

Был Левитский с Северо-западного фронта. Рассказывает, что 16-ая армия по-прежнему сидит на своем месте, сохраняя плацдарм. Питают немцы ее по коридору шириной в 7–8 км.

8 августа.

Сенька Гершберг рассказал очень интересную историю. Месяца полтора назад вызвал его Ярославский и сказал, что ему предстоит сделать доклад об экономических мероприятиях советской власти за время войны. Доклад – на сессии лекторов ЦК. Сенька опупел, начал отказываться, предложил кандидатуры Леонтьева – члена редколлегии, члена-корреспондента АН, Косяченко – зам. пред. Госплана. Ярославский отрезал: «Это решение ЦК. Я назвал Вашу фамилию Щербакову, он сказал: „Хорошо, попробуем“.

Деваться некуда. Сенька начал готовиться, написал доклад 40 стр., никогда раньше не делал этого. В назначенное время собрали сессию, кроме лекторов были вызваны секретари обкомов по пропаганде и секретари обкомов просто – из ближайших районов (до Урала). было ряд докладов, в т. ч. Ярославского – о текущем моменте, Минца – о партизанской войне, Митина моральный фактор, полковника Толченова – военный обзор и др.

В этой компании Сенька трусил страшно. В назначенный день выступил. Читал два часа (в зале заседаний ЦК). По общим отзывам – отличный доклад, очень конкретный, построенный на неизвестном аудитории материале (ибо об экономике, а особенно – об экономической политике мы ничего не пишем). Все Ярославский, другие – остались очень довольны.

Тогда МГК попросил его повторить доклад для московских пропогандистов. Сделал.

Потом ГлавПУРКК – для военных лекторов. Сделал.

Рогов – для лекторов флота. Сделал.

Начали звонить райкомы – отказался.

Но пришлось сделать еще один доклад. По решению ЦК на двух московских заводах – „Красный Пролетарий“ и № 23 (бывший № 22) работают проп. группы ЦК, задача – поставить там образцово пропаганду и агитацию с тем, чтобы потом перенести этот опят на всю страну. Сделал и для них.

Сейчас ему позвонили и сказали, что он должен сделать этот доклад на собрании членов военных советов армий в Солнечногорске. Щербаков решил их периодически собирать для повышения их квалификации. Будут доклады о международном положении, о текущем моменте, о военном положении, о силах антигитлеровской коалиции и т. п. И Сенькин. Завтра едет.

Молодец!

По инициативе Хозяина принято решение о всемерном развитии добычи местного топлива. Даем об этом материал (статьи, заметки).

12 августа.

Военное положение за эти дни не улучшилось. На юге немцы продвигаются все вперед. Бои идут на Северокавказском фронте, как сообщает сводка, в районах Черкасска, Краснодара, Мйкопа. На Сталинградском фронте – в районе Клетской и северо-восточнее Котельниково (как сообщает Ляхт – около с. Тонгута). Немцы пишут, что они заняли Пятигорск, Майкоп, Краснодар, и что их колонны движутся на Новороссийск и Туапсе. Как будут развиваться операции дальше? Дальше на юг идут горы. Неужели они и там пролезут?! Майкоп мы взорвали и зажгли.

На Воронежском фронте мы отбили несколько пунктов в районе Коротояка, под самим Воронежем – стандартно. На Брянском – небольшие подвижки. Наше наступление на Западно-Калининском фронте развивается медленно. прибыли оттуда Курганов и Лидов. Жмем на Ржев и мы, и Калининский фронт. Прошли две линии обороны, продвинулись в общем на 60–70 км. Немцы пишут, что бои идут на окраинах Ржева. Но все страшно затрудняют дожди. Из-за этого стоят танки, машины, артиллерия. Нет подвоза боеприпасов, продуктов. Даже в штабной столовой 20-й армии на завтрак дают сухари и кипяток, обед – каша и сухари. Отлично действует наша авиация. Особенно дали Ржеву.

Сегодня Вишневский прислал из Ленинграда очерк, из которого стало ясно, что мы вели наступательные бои и на Ленинградском фронте. Отбили даже Урицк, но сумели удержать и отдали обратно.

Вчера звонил Бесуднов с Северо-западного фронта. Сообщил, что выезжает в части. „У нас на одном участке начинается представление“. Ну что ж, Бог в помощь! Вообще, видимо мы, пользуясь тем, что немцы сосредоточили все силы на юг, пытаемся рвануть в других местах.

За границей – сплошной шум из-за событий в Индии. Индийский национальный конгресс инициированный Ганди, потребовал полной автономии Индии, увода английских войск и т. п., угрожая в противном случае компанией гражданского неповиновения. Индийское правительство разогнало конгресс, арестовало лидеров (в т. ч. и Ганди) и начало расправляться с зачинщиками и активистами кампании. Дело идет. Посмотри – что дальше.

У нас в редакции сенсация. Неделю назад московский корреспондент американского агентства Кинг пригласил Якова Зиновьевича Гольденберга (Викторова) на завтрак. Посоветовался, принял. 10 августа вечером он явился в ресторан „Арагви“. Там, в отдельном кабинете, его ждало целое общество. Сам Кинг, еще 2 журналиста, директор какого-то агентства, секретарь американского посольства, полномочный посол свободной Франции (де Голля) г. Карро с женой. Был обильный ужин, а затем начали из него пытать. Карро, выпив, разошелся, начал кричать, что он не понимает либерализма англичан, которые держат сразу двух послов – и Виши, и деголлевского. У Яши узнавали его мнение о втором фронте. Он сказал откровенно, что союзники тянут.

А вчера Кинг уже передал заграницу, что известный советский международный обозреватель г. Викторов считает, что немцы тянут из последних сил и поэтому второй фронт весьма поможет.

Уже несколько дней в иностранной печати идут усиленные разговоры о том, что в Москве идут тайные военные переговоры военных миссий США, Англии и называют даже Китай – о едином плане действий. Кстати, Кинг говорил Гольденбергу, что сюда приехал глава американской миссии, который привез личное письмо Рузвельта Сталину.

А сегодня в Москву прилетел Черчилль. Прибыл он днем на большом четырехмоторном самолете. Встречали его Молотов и другие. Снимал Миша Калашников, Кислов, Петров, киногруппа Кармена. Миша говорит, что старик невысокий, полный, в черном костюме, очень устал, видимо, болтаться. Сразу с аэродрома он поехал в гостиницу, а оттуда – к Сталину.

Вечером был у Коккинаки. Прилетела на пару недель его жена – Валя. Посидели, поужинали. Стало уютнее.

– Видишь? – говорит Володя и показывает на сетчатую занавеску, на салфетки.

– Этой занавеской хорошо рыбу ловить, – говорит брат Володи Павел.

– Через полторы недели, когда Валька уедет, мы весь этот уют приспособим к делу.

Зашел разговор о войне. Кокки горячо говорил о необходимости организованного действия во всем, чеканных массированных ударов:

– Авиация должна действовать кулаком, личная храбрость – хорошая вещь, но 100 машин – еще лучше. Все надо делать целесообразно. Надо дать населению Германии почувствовать войну. Ну что мы раньше пускали по 2–3 машины – это буза, треск. А вот бросили сразу соединение на Кенигсберг – это вещь. Помню в октябре прошлого года, отступая из Калинина, наши войска не успели взорвать мост через Волгу. Приказали авиации. Днем стали посылать „ДБ-3“. Идут на 600–800 м. У немцев – очень сильная зенитная защита. Срубили 21 машину, а мост цел. Я не выдержал, позвонил Сталину в ноябре, говорю: „Безобразие, разве так можно воевать? Я предлагаю послать десять штурмовиков и прикрыть из истребителями“.

Послали, сделали.

Кроме того, иногда со скуки развлекается пилотажем. Так, на днях сделал на „сотке“ к общему удивлению иммельман, петлю и еще что-то.

Кроме того, договорился с ВВС о том, чтобы ему разрешили облетать все новые иностранные машины, дабы иметь о них представление. Завтра утром будет летать на американском бомбовозе „Бостон“, потом на „Дугласе-7“, потом на истребителе „Аэро кобра“.

Посидели до часу ночи. Обратно шел пешком. Чудная звездная ночь, без луны. Падают звезды, чиркая небо, как ракеты с самолетов. На улицах пусто, изредка – машины. На углах – патрули, проверяющие документы. Город насторожен.

13 августа.

В сводке появились Минеральные Воды, немцы пишут, что они заняли Элисту. Прут, сволочи! Приехал Ставский, говорит, что позавчера немцы предприняли наступление в районе Белев – Киров. В первый день немного продвинулись, вчера им дали крепко по зубам. Наше наступление на Ржев, задержавшееся было из-за дождей, сейчас снова активно продолжается. Действует там у нас более тысячи самолетов, несколько тысяч орудий, в т. ч. новых.

Звонил мне Саша Раппопорт. Был он раньше газетчиком, работал на Украине в ТАСС, плавал со мной на „Сталине“ за „Седовым“. В начале войны бы взят в армейскую газету, оттуда перевели в оперотдел дивизии. За Тихвин получил Красное Знамя, послали учиться в Академию им. Фрунзе. Вчера вернулся, капитан. Он рассказывает, что мой очерк „Стойкость“ прорабатывали в Академии, до этого Цветов говорил – что читали всюду на Воронежском фронте, в частях. Приятно!

ЦК сегодня вынес постановление о работе военных корреспондентов. Указывается, что газеты и политуправления плохо и слабо руководили ими, что они торчали в тылах, давали оперативные материалы либо повторяющие сводки информбюро, либо – порой – раскрывающие военную тайну. Предложено: сократить количество корреспондентов, утверждать их в Управлении пропаганды и агитации ЦК, сидеть в частях, главная задача – показывать живых людей.

Приехал с Северо-западного фронта Ник. Кружков, редактор фронтовой газеты „За родину“, полковой комиссар. Нашел я его у Рыклина. Сидят, банкуют. Колька рассказал забавный анекдот:

– Просыпается однажды Разин. Спрашивает: „Филька, ну как я вчера здорово выпил?“. „Обыкновенно, Степан Тимофеевич“. „Не бузил?“ „Что вы, Степан Тимофеевич!“ „Ну ладно, позови княжну“. „Какую?“ „Обыкновенную персидскую“. „Никак нельзя. Вы ее вчера изволили в набежавшую волну выкинуть“. Сел Разин, схватился руками за бороду: „Ую-юй“ Вот, опять начудачил…».

Гриша ответил двумя, связанными с бездеятельностью англичан, и вызванными, видимо, нервозностью нашего люда по поводу затяжки второго фронта:

– Вызывает Бог Майского (нашего полпреда в Англии). «Что это вы, товарищ Майский, там за войну начали?» «Это не мы, это немцы, мы обороняемся!» «Позвать сюда Гитлера! Что это ты за войну там начал?» «Я тут не при чем. Это англичане всегда гадят». «Позвать сюда англичан!» (явился Черчилль). «Мы?! Господи помилуй! Да никогда! Найдите хоть одного поющего англичанина!»

– В одной турецкой газете была чудная карикатура. Стоит англичанин у военной карты и говорит: «Для войны нужно три вещи: деньги, солдаты и терпение. Деньги есть у Америки, солдаты у России, ну а терпения у нас хватает».

Недавно погиб белорусский поэт Янка Купала. Он напился пьяным и свалился с 11-го (кажется) этажа в пролет лестницы гостиницы «Москва». Сейчас его называют очень метко «пьЯнка Упала».

Раппопорт говорит «УзбекистОн» (так его называют эвакуированные. Об эвакуированных говорят «дал эвака».

За последнее время мы много перепечатываем. Рыклин зовет Поспелова «Петр Перепечатник» (по аналогии с Федор-первопечатник).

17 августа.

Официально вчера объявлено, что наши войска оставили Майкоп. С других участков ничего нет. Прилетел с юга фотограф Рюмкин, рассказывает, что картина там такая же, какую я видел на ЮЗФ. Раненые. Дети, эвакуированные из Ленинграда. Жители. В Махачкале все забито желающими уехать. Куда? Отпускаем Як. Цветова и моего зама Золина в Астрахань вывезти свои семьи.

Черчилль вчера улетел. Сегодня дали коммюнике о его пребывании.

Позавчера выступал у нас профессор Ерусалимский, рассказывал о своей поездке в Иран и Ирак (май – июнь). Говорит, что лучше всех относятся к нам иранца, высланные в свое время из СССР. Рассказывает любопытные подробности о, так называемом, курдском восстании – инсценировке, сделанной иранским правительством для того, чтобы ввести свои войска в Северный Иран (так называемый, грабеж курдов, встречи на дороге, демонстрации и т. д.).

Иранская армия, по его мнению, чепуха и воевать не может, дисциплина в ней, однако, автоматическая. В английской армии (и в Ираке и в Иране) дисциплина херовая (по принципу «Хэлло, Джек»). Англичане явно стараются показать, что их больше, чем на самом деле. В индусских частях дисциплина отличная и они оставляют очень хорошее впечатление. У иракских дисциплина так себе.

Две мелочи из доклада. Английский вице-консул в Тегеране раньше был в Финляндии, Польше, Румынии, Болгарии, Турции, т. е. по всей границе с СССР. Отлично говорит по-русски (вплоть до того, что предлагает не выпить, а «чекалдыкнуть»).

В Ираке Ерусалимский встретил наш теплоход «Арктика», вышедший из Владивостока через 2 дня посел начала войны Японии с СШО и Англией. Он рассказывал, как во время японской бомбежки Манилы английские офицеры прятались под столы, под кровати, один сидел на корточках в углу консульства, закрыв лицо руками. Вот вояки!

Сегодня утром, после номера, решили немного посидеть. Взяли с собой свои ужины и пошли к Гершбергу: я, Гольденберг, Калашников. На столе – тьма тарелочек, 0.25 водки белой, 0.5 водки настоянной на каком-то цитрусе, 0,5 портвейна. Мишка принес кило черного хлеба и, кроме того, было до хера наименований: бутерброды с паюсной икрой (2 шт), колбаса украинская (4 ломтика), копченая (6 ломтиков), огурцы малосольные (1 шт.) и свежие (2 шт.), редиска (5 шт.), морковь (5 шт.), картошка (1 порция от ужина), котлеты (1 шт.). Выпили водку, портвейн, потом чай с сахаром и печеньем.

Яша Гольденберг стал хвалить свою черносмородиновую настойку. Ах, так! Вызвали машину, поехали к нему. И впрямь – чудна! Послушали Карузо, Шаляпина, Утесова (пластинки). В 10:30 утра легли спать.

Да, чуть не забыл одного обряда. В ноябрьские дни мы пили довольно много всяких испанских и польских ликеров. Миша Калашников сберег бутылочку и когда в мае поехал в Чернолучье, захватил с собой. Там собрались по случаю приезда наши жены (Гершберг, Калашникова, Мержанова, Верховская, Зина и пр.), выпили полбутылки, а остальное решили распить, вернувшись в Москву в том же составе. Но тут вспомнили о мужьях. Мише поручили собрать мужей, дать им пригубить, а остальное оставить до приезда жен. Вот мы и попробовали по наперстку между водкой чистой и настоянной. Благодатная вещь.

19 августа.

В ночь на сегодня, в час ночи позвонили мне домой из редакции. Я лежал, хотел чуть отоспаться, накануне не выспался.

– Где ты пропадаешь? Идет награждение 837 летчиков. Садись за передовую.

Награждали дальних бомбардировщиков. Позвонил командующему авиацией дальнего действия генерал-лейтенанту Голованову. Он рассказал мне кого и за что наградили.

– Сегодня был у т. Сталина. Он мне сказал, что надо больше писать об АДД. А то, говорит, вы – молчальники.

– А что у вас интересного?

– Ну вот сейчас, например, наши самолеты бомбят Данциг.

– Много?

– Очень много.

Сегодня днем я ему позвонил.: все самолеты вернулись без потерь. «Сейчас пишем рапорт наркому, вечером ждите сообщения». Я немедленно послал в дивизию Реута и Устинова. Дали в номер снимок участников и их рассказы.

Днем был писатель Пав. Лукницкий из Ленинграда. Он провел там всего зиму, а весну пробыл на внешней стороне кольца Ленинградского фронта. Очень красочно рассказывал свои впечатления после перерыва:

– Нормы хлеба: 500, 400 и 300 г. Рабочим хватает, остальным – мало. Служащие и иждивенцы варят суп из травы, пекут хлеб из нее. Вещь уже почти стандартная – на рынке лепешки из травы имеют стандартную цену. Рабочие, кроме всего, получают безталонный обед. Но все-таки нехваток чувствуется.

Возродилось гостеприимство. Придешь к кому-нибудь, обязательно угостят. Правда к чаю – мелехонькие кусочки сахара, но все же… Жизнь возрождается. У писателя Гуздева сохранилась даже собака – вероятно, единственная в Ленинграде. На улицах много народа. Гуляют, смеются, любятся. На велосипедах – очень распространенном виде движения – катают девушек. За две недели моей беготни по улицам видел только двух несомых покойников. Зимой за один выход встречал десятки, на глазах за одну прогулку умирало несколько человек. На улицах у людей незаметно экономии движений – то, что было характерно раньше. Хотя дистрофики – преимущественно старики – еще встречаются. На углу Литейного какой-то человече установил весы. Народу отбою нет. Все хотят знать – на сколько граммов они поправились после того, как потеряли 24 кг. Вода есть. Правда, подается во дворы, иногда доходит до 1-ых этажей. Поэтому – обычная картина – на мостовой стирают белье, машины объезжают. Все клочки земли усеяны огородами. Марсово поле – сплошной огород. На грядках – фамилии владельцев. У памятника Суворову овощей нет (неудобно, полководец!), зато посажен табак.

Оживленно на рынке. Деньги поднялись в цене, нужны, раньше – только меняли. Спичка (одна) стоит рубль (спичек нет и все ходят с лупами), литр водки – 1500 руб., кило хлеба -400 руб. Город усиленно готовится к зиме и возможному наступлению немцев. На перекрестках окна домов заложены кирпичом и бетоном, превращены в ДОТы, много противотанковых препятствий. Особенно это заметно на окраинах. Усиленно идет эвакуация населения. Вывозят по 10 тысяч человек в день. Многие не хотят: одним жаль перенесенных страданий, другим – вещей, третьи – боятся ехать, считая, что на новом месте будет еще хуже. Немного развито воровство. Правда, некоторые, уезжая, просто настежь распахивают двери своих квартир: пусть забирает все, кто хочет.

Звонил Кокки. Говорит, что очень занят. Одновременно ведет три работы, ведет вне Москвы, сюда прилетает только ночевать.

Летает на «ВВ» – «воздушная вошь», так он называет У-2. Самолет старенький, весь в заплатах (на одной плоскости – 20 дыр.). Летает по 5 человек (трое в задней кабине, один у пилота на плечах). «Когда летим вчетвером, говорим: ух, и свободно же!!»

Кокки говорит, что основная его работа состоит в том, что он летает с завода на завод, где делают штурмовики или бомбардировщики Ильюшина, и ускоряет выпуск, передает опыт (по модификации, новым агрегатам).

Кроме того, ведет работы «для себя» – то ставит дополнительные баки, то новый мотор то какую-нибудь штуку.

Кроме того, инструктирует дивизии АДД. («Сначала в одной летали с полным весом на N часов, потом на 1.5 N часов, а я все гоню – хочу на 2,5 N».

Кроме того, он летает на всяких машинах одного ремонтного завода (и налетал там вдвое больше заводских летчиков) – это для того, чтобы набить руку. «Я скрипач – должен ежедневно тренироваться».

Вася Реут получил сообщение, что в мае убили его брата Михаила минометчика на Калининском фронте.