Текст книги "Дневники 1932-1947 гг"

Автор книги: Лазарь Бронтман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 49 страниц)

Вчера был в Тушино, на репетиции воздушного парада. Сидел рядом с Кокки, глядели групповой пилотаж тройки.

– Эх, придется мне опять подобрать пятерку или эскадрилью ребятишек и показать, как это по-настоящему делается, – сказал он.

– Треплешься?

– Нет, займусь весной будущего года.

Парад обещает быть интересным, хотя и очень профессионально-строгим. На правительственной трибуне встретил маршала Ворожейкина, маршала Астахова, генерал-полковника Шиманова, Шахурина, Ильюшина, Яковлева.

– Ну как, дойдет до зрителя? – спросил меня Ворожейкин.

– Большая нагрузка, надо дать – чем заполнить наблюдение, дать разрядку. Поставить зенитки, пусть стреляют, дать музыку.

– Это правильно, – и он тут же отдал приказание.

– Твоя пассажирская машина полетит? – спросил я Ильюшина.

– Нет. Еще не облетана. Через неделю.

– Огнев, вы приезжайте вечером ко мне, посмотрим вместе статью Новикова для вас, – предложил мне Шиманов.

С аэродрома заехал к Яковлеву на завод. Он показал мне статью, написанную ко Дню Авиации. Называется, кажется, «Нас ведет товарищ Сталин». Написана довольно содержательно, но довольно беспланово. Главная ценность в высказываниях т. Сталина. Два из них потрясающи и станут крылаты так же, как его «сын за отца не отвечает».

Вспоминается в статье, как некоторые руководители жалуются, что хороших кадров мало. т. Сталин ответил:

– Одних хороших кадров не бывает. Есть кадры хорошие, кадры средние, кадры плохие. Нужно уметь со всеми работать.

Другой пример. Надо было назначить куда-то человека. т. Сталину назвали фамилию генерала:

– А дело он знает? – спросил Сталин.

– Он честный человек, – ответили ему.

– Я не об этом, – сказал Сталин. – Дураки тоже честные бывают. Дело-то он знает?

В статье приводятся интересные воспоминания. Однажды т. Сталин спросил у Яковлева мнение о качестве английских и немецких истребителей. Это было году в 1939. Яковлев ответил. что ведущие истребители «Спитфайер» и «Мессершмитт» примерно одинаковы по летным данным, но на «Спитфайере» – пулеметы, а у немцев – пушки.

– Пушки сильнее, – сказал Сталин. – Нам нужно строить истребители пушечные и ставить калибр не менее 20мм.

Тогда появилась как раз отличная пушка Шпитального, ее и поставили.

Перед войной т. Сталин твердо определил, что нам надо строить: два типа истребителей, два типа бомбардировщиков и штурмовик. После этого дали заказ 30 конструкторам, чтобы отобрать лучшее.

– Я столько помню из встреч с т. Сталиным, – сказал Яковлев, – какая бы книга получилась!

Он рассказал, как однажды, в тяжелые годы, когда надо было гнать как можно больше машин, – кто-то из конструкторов предложил улучшение. Но это задерживало выпуск и серийщики запротестовали. Конструктор пожаловался т. Сталину. Он ответил:

– Я целиком на их стороне. Нам нужно сейчас как можно больше самолетов, чтобы ликвидировать превосходство немцев в авиации. Сейчас я сам – серийщик.

Другой раз т. Сталин рассматривал какое-то предложение. Ему понравилось. Он спросил: почему не реализовано. Ответили: не соответствует техническим условиям.

– Мы техническим условиям не присягали, – сказал Сталин поучительно и предложил сделать.

В 1942 г. он сказал о военных:

– Некоторые наши генералы выучили кучу книжек, а воюют по пути Кира Персидского. Современный генерал должен знать и понимать технику и уметь ею пользоваться.

Стоит вспомнить, что в майском приказе 1945 г. есть такая фраза: «Генералы научились сочетать массированные удары техники с маневром».

18 августа.

Сегодня позвонил Яковлев и рассказал мне подробности гибели его «красной» машины. В Тушино вчера был устроен просмотр этих самолетов. Яковлевский пришел, хорошо прошел, набрал высоту. В верхней точке, на высоте примерно 2000–2500 м. машина вдруг перешла в отвесное пике и так до земли с работающим мотором (бензиновым). Летчик не делал никаких попыток выброситься.

– Кто?

– Расторгуев.

– Причины?

– Ничего понять не можем.

Голос совершенно убитый.

Завтра в Тушино праздник. Написал передовую. Завтра – писать отчет.

Звонил Голышев, воздухоплаватель. Это он собирается на пузыре бить рекорд стратонавтов.

– Когда?

– В начале сентября.

– Ну, скоро подвергнем вас довоенной полной обработке.

Он смеется.

6 сентября.

Авиационный праздник в Тушино до сих пор не состоялся – нет погоды. Вообще, вся вторая половина лета – дождь, прорва. Очень боимся за урожай.

ЦК усиленно жмет на обязательства областей, которые мы публикуем по 2–3 в день. Каждое из них сопровождается постановлением. ЦК – «опубликовать в № таком-то». Из этого видно, какое значение ЦК уделяет хлебозаготовкам. Но воспользовавшись этим, Сиротин всю газету превратил в сельскохозяйственную: каждый день полоса. Все аж стонут.

Кстати, какой огромный диапазон работы ЦК. Числа 25-го июля нам группе правдистов – отдел печати ЦК поручил ознакомиться с воскресными номерами областных и республиканских газет за 29 июля. Мне достался «Красноярский рабочий». Дело в том, что ЦК разрешил 35-ти газетам выход на четырех полосах формата «Правды», повысили ими гонорар до 3600–4000 рублей за номер, вынесли большое решение о задачах, о кадрах.

В субботу, 40-го августа, наши выводы и заключение отдела пропаганды обсуждалось на оргбюро ЦК. ЦК вынес большое постановление, конкретно указав достоинства и недостатки нескольких газет, их содержание. Особенно ЦК жмет на разнообразие тематики, географию и литературное качество.

Нам предложили дать обзоры на хорошие и плохие газеты. И с той поры ЦК регулярно, раз в неделю рассматривает воскресные номера газет. А в прошлую субботу, 1 сентября, ЦК рассматривал номера московских газет за воскресенье 26 августа: «Правду», «Известия», «Красную Звезду», «Комсомолку» и пр.

Наш номер был признан неплохим, разнообразным, содержательным. Минусы указанные: передовая «Образцово подготовить промышленность к работе в зимних условиях» (Корнблюма) не подкреплена подборкой на эту тему, не содержит сама конкретного материала об этом, слишком дидактический тон («надо», «необходимо», «должны» и т. д.). Указано на некоторые стилистические неряшливости в статье Заславского (которая признана хорошей и правильной) и сказано, что и мастеров надо править.

Разнесли «Известия», особенно досталось Агапову за очерк «В капище империализма» – вычурный, надуманный, непонятный. Пощипали Эренбурга.

Разделали «Труд» – нет материалов о быте.

На днях ЦК вынес решение о повышении гонорара в «Правде» до 2000 руб. за полосу (раньше – 900), готовится решение о переходе на 6 полос. У нас много об этом разговоров, но никто не готов и людей по-прежнему нет (в т. ч. и у меня).

Закончили войну с Японцами. В воскресенье, 2 сентября, выступал Сталин. В понедельник был праздник победы.

29 августа у нас на партийном активе выступил зам. НКИД Иван Михайлович Майский. Седой, полный., веселый, умный, с очень живыми и дотошными глазами. Сначала сделал вступительное слово:

– Международная обстановка сейчас определяется тремя силами: СССР, США и Англия. Положение, которого не было больше ста лет. Германия и Япония сошли с исторической сцены, Китай и Франция весят мало, остальные страны исторический материал.

В ведущей троице – борьба за влияние. И международная ситуация будет определяться взаимоотношениями между ними. В тройке – не все равны. Основной показатель – размер индустриальных ресурсов. В наше дни держава, имеющая меньше 100 млн. населения – держава второго сорта. Правда, у Англии доминионы. Но они уже изрядно вылупись из яйца. Хорошо, что в этой войне США и Англия сражались вместе. А будь война между США и Англией – еще неизвестно, с кем бы пошла Канада. Основные державы: СССР и США.

Между Англией и США много потенциальных противоречий: море, флот (американский уже сейчас больше английского), воздух (США ставят вопрос летать где угодно, а это значит – базы, обслуживание, задавят всех), борьба за мировой рынок. Финансовое и экономическое положение Англии значительно слабее, чем до войны. Американцы жмут на рынки в колониях, доллар прокладывает дорогу, ищут – где что плохо лежит. Идет борьба за влияние в Европе (в основном между тройкой, ибо Франция скатилась на положение очень второстепенной державы).

Конечно, эти противоречия очень своеобразны, кое-где они сходятся, но тенденция, потенция – таковы. Некоторые американцы вообще склонны мечтать о едином англо-саксонском государстве, в котором Англия должна играть роль Европейского форпоста США.

В то же время, между ними много сближающих моментов. Прежде всего Россия. Ибо она: 1) исконный противник в Европе и Азии, 2) социалистическое государство, 3) чем сильнее Россия – тем сильнее левые элементы в из собственных странах. А это им не нравится. Поэтому: Англия будет стараться маневрировать, подбрасывать карты то нам, то американцам, всячески лавировать. Народ они ловкий.

Внешняя политика лейбористов вряд ли изменится по сравнению с консерваторами. Пример и доказательство – отношение к Франко. Возрастут тенденции создания блока Англии и Франции (поэтому сейчас так горячо встречают де Голля в США). Политику лейбористов определяют правые элементы (Бевин, Моррисон, Ситрин).

Внешняя политика США. Они вступили в фазу бурного развития империализма. Британские империалисты сейчас гораздо сдержаннее, боятся авантюр, стремятся сохранить то, что есть. Американский империализм сейчас в таком состоянии, в каком английский был 100 лет назад. Атомная бомба им ударила в голову – и без достаточных оснований. Она послужила фактором, укрепляющим их самоуверенность и даже нахальство. Они будут пытаться распространить свое влияние, и – прежде всего – в Южной Америке, затем Тихий океан, который они считают американским озером, Китай, Индия, Австралия, Канада, африканские владения, там США видит свое будущее экономическое внимание, финансовое покорение, получение морских и воздушных баз. Взаимоотношения между Англией и США будут определять значительную часть международной политики.

Дальше Майский отвечал на вопросы. Это было очень интересно не только по существу, но и по форме. Ясно чувствовалось, что говорит дипломат, который даже молчанием дает ответ.

Гершберг: Взаимоотношения США и СССР?

Майский: Я не вижу коренных противоречий, кроме разницы систем. В Европе мы не сталкиваемся, на востоке на американские земли не претендуем.

Леонтьев: Ваши личные впечатления от Берлина?

Майский: (смеется) В дух словах не скажешь.

Креславский: О, у нас есть время!

Майский: Но уже поздний час.

Вопросы были разнообразные: о значении договора с Китаем (от ответил: «дела пойдут по-китайски»), о выборах в Болгарии – почему они отсрочены, это наше поражение? (Майский: «Это не значит, что они пойдут по-другому»). На какой-то вопрос о Франции он ответил: «У каждой страны есть своя форма политического лицемерия, англичане очень любят подзуживать кого-нибудь».

Леонтьев: Все-таки о Берлине?

Майский: Очень чувствовалось отсутствие Рузвельта, а потом – Черчилля. Это были очень крупные, государственные люди. И остальные при них – молчали. А сейчас – непрерывно советовались с советниками. Особенно тяжело с Бернсом – государственный секретарь США. Он плохо понимает. Скажет Сталин что-нибудь, Бернс переспросит: вы предложили то-то, потом переспросит у советников, потом у Трумэна.

Вопрос: Он туповат или это форма дипломатии?

Майский (смеясь): Нет, это не форма дипломатии. Вообще, играть ради дипломатии в тупость не принято.

Малютин: Наши отношения с Турцией?

Майский: Внешне корректные (улыбается). Но требуют во многих вопросах пересмотра.

Леонтьев: Что в Иране будет?

Майский: Трудно гадать. Это страна загадочная.

Малютин: Проливы – не столько турецкий, сколько английский вопрос?

Майский: Конечно.

Малютин: Как понимать Вашу фразу, что атомная бомба вскружила головы без достаточных оснований?

Майский: Можно по-всякому понимать (смех).

Азизян: Могут ли быть разногласия о Германии?

Майский: Не думаю. Все-таки гитлеровская Германия сильно напугала и много крови испортила англичанам. Правительство в Германии никто из союзников пока не намерен создавать.

Я: Как мыслит США воздушное завоевание и наша позиция?

Майский: Летать где угодно и кому угодно. Внешне – полная свобода для всех, практически – контроль над всем миром. Мы – против.

Гершберг: Будет ли Япония оккупирована?

Майский: А почему бы нет?!

Я: Самолеты и суда сблизили расстояние и они не являются препятствием. Страны ищут места для морских и воздушных баз и источников сырья. Может ли начаться борьба за Гренландию и Антарктику?

Майский: За Гренландию уже взялись. Американцы укрепились не только там, но прибирают к рукам и Исландию. Об Антарктике вопрос пока не стоит.

Я: А не может она стать яблоком раздора?

Майский: Есть очаги поближе.

Сиволобов: Бронтман в Антарктику собирается, спецкором. (Смех).

Гершберг: Соотношение репараций с Германии и наших потерь?

Майский: Конечно, репарациями можно покрыть только незначительную часть. Но все же эти репарации – больше, чем кто-нибудь когда-нибудь в истории получал.

Гершберг: Почему мы, могущественная страна, не можем заткнуть глотку реакционерам в Турции и Иране?

Майский: Во-первых, мы там не одни. Во-вторых, терпение требуется в международных делах.

Принесли записку: Молотов просит его срочно позвонить. Майский уехал.

Видел вчера Петра Корзинкина. Когда-то он работал в «Кр. Звезде». Сейчас – секретарь военной окружной газеты в Риге, майор. Просится в Москву. Рассказал:

– Я так погорел на войне. Был женат 14 лет, дочка 14 лет. Два года посылал с фронта деньги, письма. Приезжаю, узнаю – вышла замуж. Уехал. На фронте нашел хорошую девушку, врача. Жили мужем и женой. Сейчас в Риге получил квартиру, поехал за ней: «Нет, Петя, я с тобой жить не буду».

Иду на продолжение партсобрания (начали в воскресенье 2 сентября). Заслушали доклады парторгов Корнблюма и Леонтьева о подготовке коммунистов отделов к 6 полосам и повышении журналисткой квалификации.

Я выступал в воскресенье: жаловался на отсутствие людей и на страшную загрузку, в силу которой отстаем, не растем. Все речь одобрили.

7 сентября.

С 1-го по 4-ое сентября проводился международный шахматный радиоматч СССР-США. Занятно. Я был дважды в ЦДРИ, где сидели участники. Разгром полный!

Вначале наши очень трусили. Перед открытием у меня был Рохлин – нач. штаба матча. Он считал (выражая общее мнение наших шахматистов), что Ботвинник выиграет со счетом 11/2: 1/2, Смыслов и Болеславский продуют Файну и Решевскому, дальше – ничьи. Надежды возлагались на вторую пятерку (Бондаревский, Лилиенталь, Макагонов, Рагозин, Бронштейн). Председатель комитета по делам физкультуры и спорта Романов опасливо говорил нашему Капырину, что на этом матче он свернет себе голову.

А вышло все наоборот. Первый тур – 8:2, второй – 71/2: 21/2 в нашу пользу.

Я был в зале во время первого тура. Начало в 5 часов. Ботвинник сидел скучая внешне, но напряженно. У него – черные, вот секундант принес ход Денкера, Ботвинник немедленно ответил. Смыслов – белые, сделал, не раздумывая, ход и встал прогуливаться. В глазах – озорные искорки. Вообще, ходил он очень быстро, первые 23 хода заняли в общей сложности 8 минут. И все время – прогуливался. Болеславский сделает ход – и уткнется в книжку. Подошел, взглянул: «Остров Сокровищ» Стивенсона!!

Во время второго тура я сказал об этом Котову. Он рассмеялся:

– Знаете, я тоже могу читать, чтобы отвлечься. Ну 2–3 секунды. А он прочел всю книжку. А знаете, что он читал во время второй партии? «Одноэтажную Америку».

Партии, в связи с передачей, тянулись очень долго. В первый день игра закончилась после 5 ч. утра. Я сказал Ботвиннику:

– Здесь не столики нужны, а койки.

Он смеется.

Во втором туре американцы пробовали жулить. Они забывали включать часы. Тогда наш представитель от полпредства Фоминых сказал деликатно: «Очевидно, у вас не хватает секундантов» и вызвал 5 мальчиков из полпредства.

ДНЕВНИК СОБЫТИЙ 1945-46 г

Аннотация: Встречи в ВОКСе. У Збарского дома, его рассказ об истории бальзамирования Ленина, посещение вновь открытого мавзолея, беседа со Збарским. Встреча с Аккуратовым, планы экспедиции. Беседа с Аминтаевым, его гибель. Дома у Галая. Полет Титлова на Северный Полюс на «Дугласе» Си-47, отсутствие реакции от Сталина, запрет на печать новости в газетах. Геликоптер «Омега» Братухина, статья о нем, скандал. Планы экспедиции Водопьянова. Пропажа самолета Томилина и Погосова, поиски, спасение. Выступление Мессинга с сеансом в редакции. Чествование футболистов «Динамо» в Метрополе, разговор с боксером Королевым. Беседа в редакции с Майским. Смерть Калинина. Запись рассказа Вишневского о заседании ЦК по «Звезде», Ахматовой, Зощенко, выступление там Сталина. Шахматисты в редакции.

Тетрадь № 28–11.09.45–06.10.46 г.

11 сентября.

За последнее время я довольно часто стал бывать на приемах в ВОКСе в честь разных иностранных деятелей. Был на приеме в честь иностранных участников сессии Академии Наук, в честь председателя американского общества помощи России проф. Картера, в честь советских шахматистов и т. д. Приглашают Поспелова, он бывает.

Сегодня был прием в честь премьер-министра Румынии г. Петре Гроза. Народу было масса: Вышинский, Кавтарадзе, Сусайков, Папанин, академики, артисты, политические деятели.

Хочу записать несколько разговоров:

1). С директором ИМЭЛ Кружковым Владимиром Семеновичем.

Он – наш, правдист, до сих пор член редколлегии. Мы пили вместе с ним, а потом я его пытал о планах института.

– Готово 20 томов 4-го издания Ленина. Но нет полиграфической базы, так что в этом году выйдет два-три тома. Выйдет двухтомник Ленина и двухтомник Маркса. Готовится полное собрание сочинений Сталина.

В этот момент его позвали к Грозе. Вернулся через полчаса.

– Ух, дока! Как он хорошо знает Маркса! Расспрашивал меня о том, какие рукописи есть у нас, где такая-то, где такая-то. Что готовим. Знаешь, Гроза – и впрямь любопытная фигура. Один из крупнейших финансовых магнатов Румынии, он издавна сочувствовал левым партиям. Он перевел Маркса на румынский язык, в годы оккупации поддерживал левых. Не даром сейчас англичане так ополчились на него.

Прощаясь, Гроза подошел и ко мне.

– Спасибо за прием, за гостеприимство. Постараемся оказать Вам такой же прием в Бухаресте, – сказал он мне, как и всем.

– Спасибо, я уже пользовался вашим гостеприимством в Бухаресте, ответил я. – И с наслаждением испытаю его еще раз.

Он поклонился, я тоже.

2). Был отличный концерт: Михайлов, Емельянова, Лиза Гиллельс, Максакова, Григорян. Потом сидели с Козловским и пили. Я напомнил, что последний раз мы чокались вместе с Чкаловым лет восемь назад.

– Да, помню, – ответил он. – А за три дня до гибели Валерия Павловича и слушали новую ведь. Он очень любил музыку.

3). Комендант Москвы генерал-лейтенант Синилов Козьма Романович, крупный, полный, широкий мужчина, с широки русским лицом (я встретился с ним в 1939–1940 году, зимой, в Мурманске, когда мы шли за «Седовым») рассказывал мне, Поспелову и Кружкову. Он довольно долго охранял Ленина, стоял на важных постах в Кремле.

– Помню, Владимир Ильич любил отдыхать в скверике, а сейчас и этого скверика нет. Я смотрел картину «Ленин в октябре», «Ленин в 18 году» и все сравнивал: тот ли Ленин, та ли походка, жесты. Мы часто сидели в Арсенале, свободные от дежурств, Ильич подойдет, послушает, очень он любил русские песни. Как-то раз, в ноябре 1922года, мы занимались на плацу. Вдруг подъехала машина Ильича. Мы все ее очень хорошо знали. Все замерли. Владимира Ильича посадили на колясочку. Он осмотрел Царь-пушку, колокол. Мы молчали, знали, что он очень болен.

У меня в комендатуре есть один подполковник. Он тоже был в школе ВЦИК. Он рассказывал, что Ленин зашел как-то в казарму, посмотрел, как бойцы живу, спросил – почему тумбочки не покрыты, посмотрел, чистое ли постельное белье у бойцов на койках.

Потом разговор зашел об октябрьских днях войны. Вспоминали, как тогда работали и в «Правде» и в комендатуре. Синилов рассказал:

– 19 октября 1941 года меня назначили комендантом. И вот дня через четыре вдруг вызывают меня к т. Сталину. Я был где-то в казармах, в простом кителе, помню – долго пояс искал, чтобы подпоясаться. Приехал. Я в кабинет, а из кабинете какой-то генерал выходит, кажется, Жуков. Вхожу. Берия меня представляет т. Молотову, Кагановичу, – все члены правительства там были. Потом заходит т. Сталин. Поздоровался, зашел по другую сторону стола, я – по эту. «Садитесь», – говорит. Я, конечно, продолжал стоять.

– Мы позвали вас затем, т. Синилов, – говорит т. Сталин, – чтобы вы, как новый комендант Москвы сказали, какие у вас есть вопросы к правительству. Что нужно сделать, чтобы помочь вам поддерживать порядок в Москве?

Я опешил, но кое-что ответил. Из своих ответов кое-что помню, а кое-что забыл. Потом т. Сталин говорит:

– Хорошо, мы сделаем, что вы просите. А теперь у нас есть вопросы к вам. Вот мы с т. Молотовым ездили и видели, что машины плохо соблюдают светомаскировку. В большинстве – это фронтовые машины. Можно, конечно, запретить им въезд, но тогда Москва будет отрезана от фронта. Нельзя ли сделать так, чтобы они соблюдали маскировку? (он не сказал «запретить», а «нельзя ли»).

Я ответил, что как раз перед этим мы испытывали новые фары (лягушки), и они очень хороши и надежны.

– А нельзя ли ими снабжать фронтовые машины, въезжающие в Москву? спросил Сталин. – Вы сможете взяться за это, чтобы их было достаточно?

Я ответил, что берусь. В тот же день мы занялись этим, поехали на заводы. За три дня мне сделали 65 тысяч лягушек и мы на КПП снабжали ими все идущие в Москву машины.

Прошло несколько дней и наша служба сообщила мне, что ночью т.т. Сталин и Молотов ездили по разным районам Москвы. И вот вызывает меня т. Молотов.

– т. Синилов. Мы ездили с т. Сталиным по Москве и у нас нигде не спрашивали пропусков. Это не годится. т. Сталин очень недоволен.

Я ответил, что мы знали, что едут именно они, и мы им давали «зеленую улицу».

– Это не годится, – повторил т. Молотов. – Мало ли какие машины ездят, и мало ли кто в них сидит. Обязательно надо спрашивать пропуска.

4). Видел там архитектора Алабяна. По его проекту будет восстанавливаться Сталинград. 22 августа СНК СССР утвердил в основном его проект. Договорился с ним о подвале.

– И там можно некоторые общие вопросы поставить? – спросил он.

– Конечно.

– Поедем на юбилей Армении?

– Обязательно, – ответил я.

Он был чудным мне спутником в 1940 году в дни празднования 20-тилетия Армении. Он, Суре Кочарян, Рачик Григорян, Иосиф Орбели и другие.

5). Видел арх. Бориса Михайловича Иофана. Когда-то я давал беседу с ним о проекте Дворца Советов (на месте Храма Христа Спасителя. – С.Р.) Сейчас я его еле узнал: маленький, сухой и очень постарел. Сказал он мне, что сейчас в проект внесены некоторые изменения. Когда Молотов вернется из Лондона с конференции министров иностранных дел, он посмотрит и утвердит (он по-прежнему председатель Совета Строительства). Договорился о беседе.

6). Сидели, курили. Композитор Вано Мурадели сообщил, что написал новую песню о Берия, хотя тот и очень не любит, когда о нем пишут. Потом рассказал чудную грузинскую сказку о молодоженах и трусиках.

ЦК принял решение – выпускать 6 полос с 1 октября. По этому поводу Поспелов вызывает завов с докладами о подготовке. Гершберг и Объедков уже были. Моя очередь, видимо, завтра.

Сегодня он вызвал меня, спросил – подойдет ли мне замом Володя Верховский? Еще бы! (Три дня назад мне утвердили замом Шабанова – быв. корр. Информбюро по 1-му Украинскому фронту). Рекомендовал не гнаться за количеством, а брать орлов. «И чтобы вы побольше писали». И тут же заказал мне передовую – о разгроме Японии и заселении Дальнего Востока.

ЦК принял решение – всем центральным газетам выходить в 4 часа. О каждом опоздании давать письменные объяснения.

Вчера получил выписку из постановления редакции о назначении меня завом Информации с 1 июня (все недосуг было Сиротину оформить).

Сегодня на приеме Папанин сказал мне, что они переделывали список и решили представить меня не к «Знаку Почета», а к «Красной Звезде». Олл-райт!

Пора спать – 5 ч. утра.

Уж какой день холодище. Весь конец лета и осень – дырявые, дождь по несколько раз в день. С 19 августа и по сей день не могут выбрать дня для авационного праздника – видимо, отменят. Хлеб гниет. Худо.

18 сентября.

Несколько дней назад нам сообщили, что в воскресенье открывается мавзолей Ленина – впервые после четырехлетнего перерыва. А я уже месяца два собирался побеседовать со Збарским о том, как готовятся к открытию, и как раз накануне узнавал его телефоны.

Позвонил, его нет дома, скоро будет. Дело было в пятницу, 14 сентября. Звали на прием в ВОКС, в честь английского писателя Пристли. Решил поехать и оттуда звонить. Шикарный прием, много представителей литературы, искусства. Встретил там академика, секретаря Академии Медицинских наук Василия Васильевича Парина. Спрашиваю, кто главный по всей работе, связанной с мавзолеем.

– Збарский.

Ага, правильно!

Познакомили с Пристли. В сером костюме, невысокий, полный, лицо невыразительное, лавочника средней руки. Но сказал несколько хороших слов:

– Я имел приглашение во многие страны, но очень хотел приехать в Россию потому, что чувствовал глубокую дружбу английского народа к русским. Я говорю о чувстве широких масс, рабочих, интеллигенции. Многие из вас могут спросить – почему же, при этом, так мало издается в Англии советских книг и фильмов. Дело в том, что у нас издатели – собственники, и они заинтересованы в доходности.

Потом он говорил в Шолохове:

– Я завидую Шолохову. И не только толщине его романов, хотя это большое дело уметь написать толстый роман, но и его темам и образам.

Наконец, я дозвонился Збарскому и поехал к нему. Живет он в Доме Правительства, на 7-м этаже, окна на реку. Большая, комфортабельная квартира, прекрасный просторный кабинет. По стенам – картины, фотографии, на полу – ковры, диван, огромный письменный стол, маленькие столы, мягкие кресла, безделушки. Столы завалены книгами. Вдоль всех стен – книжные полки и шкафы.

Борис Ильич Збарский – основной автор метода бальзамирования тела Ленина. Он и покойный академик В.П. Воробьев и провели эту гигантскую работу. Суть ее изложена в книжке Збарского «Мавзолей Ленина», которую он и подарил мне с авторской надписью. За эту работу его наградили двумя орденами Ленина, двумя Трудового Знамени, знаком Почета. 26 или 27 июля этого года ему присвоили звание Героя Соц. Труда и дали третий орден Ленина. Он лауреат Сталинской премии, действительный член Академии Медицинских наук, профессор.

Встретил он меня очень приветливо, усадил, предложил на выбор трубку, папиросы, сигары, сигареты.

– Честерфилд? – спросил я.

– Нет, мексиканские. Но не хуже!

Закурили. Я сказал, что хотели бы к открытию дать беседу или статью. Он задумался. Я глядел на него и удивлялся. Ему 60 лет, но можно дать 45–50. Среднего роста, плотный, широкий, очень подвижный, энергичный, правда седой, но волос много, волевое широкое лицо, живые глаза. Серый, отлично сидящий костюм. Чем-то неуловимо напоминает Капицу, м.б. внутренним излучением силы (физической и интеллекта).

– Я готов всегда дать беседу или статью, это несложно. Материал у меня весь в голове, и я его за час продиктую стенографистке. Но тут есть один момент: можно ли касаться эвакуации тела? Вопрос этот может разрешить только т. Берия – он председатель правительственной комиссии по эвакуации. Сможете ли вы с ним договориться? Правда, сейчас – это история, но раньше шло лишь строгое запрещение.

– Когда было эвакуировано тело?

– 3 июля 1941 года. Еще в конце июня меня вызвали т.т. Коганович и Микоян и сказали, что так как есть опасность воздушных налетов, то правительство считает необходимым эвакуировать тело Ленина. Мне предложили подготовить проект постановления. Мы написали такой проект и дали т. Берия. Место эвакуации мы обозначили точками. Меня вызвал С.С. Мамулов – помощник Берия и сказал, что Лаврентий Павлович спрашивает: какой я предлагаю город? Я ответил, что я считаю наиболее подходящими университетские города на Волге: Куйбышев, Саратов или даже Свердловск, там есть лаборатории, ученые, заводы – все это может понадобиться. В 2 ч. утра 3 июля мне позвонил комендант Кремля и попросил приехать. Я приехал. Он показал мне постановление, подписанное т. Сталиным и датированное 3 июля. Предлагалось эвакуировать тело Ленина 3 июля в 7 ч. вечера и стоял город – Тюмень. Ни таких сжатых сроков, ни этого города мы не предполагали. Очевидно, т. Сталин советовался с военными о том, до куда могут летать самолеты и, кроме того, хотел выбрать наиболее тихий, медвежий угол. В постановлении предлагалось выехать и мне. И вот в 7 ч. вечера 3 июля мы уехали.

– Очевидно, перевозка была связана с большими техническими и научными трудностями?

– О, с громадными. В мавзолее тело 17 лет лежало неподвижно, а тут его надо было везти и на машине, и несколько суток поездом. В мавзолее оно сохранялось при неизменной температуре в 16 градусов (правда, она нами была выбрана довольно случайно, но сохранялась строжайше, ее регулировали зимой и летом особые приборы и целый штат постоянно следил за термометрами). А 3-го июля на улице была адская жара, 37 град. в тени, такая же жара в вагонах и в самой Тюмени. О, мы натерпелись страхов и намучились. Но наш метод выдержал все испытания.

– Ждали ли вас в Тюмени?

– Там об этом не знала ни одна душа. Мы прибыли туда своим большим поездом с войсками охраны, вызвали на вокзал представителей власти и объявили им решение правительства.

– Представляю, как они растерялись!

Збарский смеется.

– Заняли мы там небольшой домик и вели там всю работу. Конечно, через полгода о прибытии тела Ленина знали все жители города, они собирались толпами. Перед домиком всегда стояли люди.

– Вы допускали их к телу?

– Нет. В декабре 1943 года в Тюмень приезжала правительственная комиссия, назначенная по моей просьбе. Возглавлял ее нарком здравоохранения СССР Г.А. Мителев, члены – академики А.И. Абрикосов, Н.Н. Бурденко и Л.Н. Орбели. Они признали, что «тело Ленина за 20 лет не изменилось. Оно хранит облик Ильича, каким он сохранился в памяти советского народа». Комиссия признала, что можно твердо говорить, что наш метод позволит сохранить тело Ленина века, даст возможность видеть его многим поколениям.

– Когда вы привезли тело обратно?

– В апреле 1945 года. К 1 мая мы предложили открыть доступ в мавзолей, но нам сказали, что еще рано. И вот позавчера, 12 сентября, т. Сталин подписал постановление об открытии мавзолея. В нем два пункта: 1. Открыть доступ в мавзолей с воскресения 16 сентября. 2. Поручить комендатуре Кремля и нам установить дни и часы посещений. Вообще же все постановления, связанные с работой над телом Ленина, подписывал лично т. Сталин.