Текст книги "Дневники 1932-1947 гг"

Автор книги: Лазарь Бронтман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 49 страниц)

Мы в тягостном молчании не прощаясь друг с другом уехали. На следующий день было опубликовано сообщение ЦКВЛКСМ и УСОАХ, 29-го их тела были выставлены в Доме Печати. В карауле стояли *********** (вычеркнуто очень много фамилий), летчики, турецкие летчики, Слепнев, и др. Мимо гроба прошло несколько тысяч человек. В 7 часов состоялась кремация. Во дворе крематория – митинг. Выступали *********** (вычеркнуто очень много фамилий)

Парашютные прыжки с затяжкой пока запрещены.

5.03.1936

Похороны Павлова

Ночью 26 февраля 1936 г. мне позвонил Янтаров.

– Лазарь! С академиком плохо. Тебе завтра придется подъехать в Ленинград.

– Хорошо.

В 6 часов утра он позвонил снова.

– Академик умер. Билет заказан.

Утром 28 февраля я был в Ленинграде. Город – в траурных флагах. Прямо с вокзала я проехал в…[5]5
  Неразборчиво.


[Закрыть] Меня встретил фото[корреспондент] – Л. Халин и сообщил, что на квартире у академика на Васильевском острове творится что-то невообразимое: попы, знакомые, болельщики.

Вечером, когда гроб был уже установлен во дворце Урицкого, художник Меркуров рассказал мне забавную сценку. Он приехал в Ленинград с поручением правительственной комиссии снять маску с лица И.П. Павлова. С вокзала он отправился на Васильевский остров. Постучал в квартиру. Доносилось бормотание попов. Дверь открылась и вышел какой-то старичок.

– Что вам угодно?

Меркуров объяснил.

– Все это хорошо. Но ведь здесь, милостивый государь, частная квартира.

Обращение, давно неслыханное, взвинтило художника.

– Милостивый государь, если я не ошибаюсь, это квартира академика Павлова?

– Да, но как я имел вам возможность объяснить, это его частная квартира. Понимаете – частная, частная, частная!

И разгневанный старичок захлопнул дверь.

Ближайший сподвижник Павлова – доцент Денисов поведал мне три взаимно диаметральных эпизода:

1) Когда Павлов умер, его вдова Серафима Витальевна заявила:

– Иван Петрович принадлежал не только мне, но и народу. Полтора дня я буду делать с ним, что считаю нужным, а остальное время пускай он принадлежит народу, который имеет на него право.

2) Уходя из квартиры покойного один из ленинградских работников спросил:

– Ну, Серафима Витальевна, попов-то вы каких пригласите – тихоновцев или обновленцев?

– Обновленцев и на порог не пущу!

3) Во время последней поездки Павлова за границу (в Лондон) – в Париже, в гостиницу к нему пришли представители французской печати. Павлов их охотно принял и милостиво интервьюировался.

Неожиданно один из корреспондентов спросил у него

– Скажите пожалуйста, господин профессор, какие у вас отношения с советской властью?

Павлов рассвирепел. Он повернулся к сыну и Денисову и приказал:

– Передайте им, что мои отношения с советской властью это мое частное семейное дело и я никому не позволю вмешиваться в него. Пусть спрашивают меня о работах с обезьянами и собаками – это я им охотно объясню.

10.08.1936

И.В. Сталин.

Товарища Сталина мне приходилось видеть много раз. На съездах, сессиях, некоторых заседаниях. Очень близко я с ним столкнулся два раза. Впервые это произошло во время V съезда советов в Большом театре. Не помню по какому случаю я поднимался вихрем по винтовой лесенке за кулисами и, стремглав выскочив на площадку, столкнулся лицом к лицу со Сталиным. Он шел в ложу. Сталин посмотрел на мое растерянное лицо, усмехнулся и прошел в ложу.

Второй раз я близко видел Сталина в Колонном Зале Дома Союзов в прошлом году на вечере, посвященном пуску московского метро (14 мая 1935 г.)

Реферировали заседание я и Хват. К тому дню, если не ошибаюсь, был выпущен (в основном сделанный нами) специальный номер. В нем, ежели не изменяет память, стояли и наши «одиннадцать километров под землей». Задание редакции было короткое:

– Реферировать все!

– А если выступит Каганович?

– Все равно записывать!

Хорошо. Выступил Каганович. Еще до начала заседания я с Хватом договорился о том, что я записываю первую половину заседания и смываюсь, затем он даст концовку, дабы не задерживать концовку. Поэтому я добросовестно записал блестящую речь Кагановича. До сих пор помню его слова: «в нем (каждом камне) радость наша, кровь наша, любовь наша». Я много раз слышал Кагановича, но, по моему, это была его самая яркая, самая темпераментная речь. Он увлек всех, зал неистово аплодировал, и я писал сам горячий от возбуждения.

Во время речи Кагановича неожиданно пришел Сталин, Ворошилов, Хрущев……

Овация. Сталин приветливо кивнул кому-то в первом ряду.

Мне сразу стало ясно, что уходить нельзя. Да и Левка смотрел на меня умоляюще. Дали знать редакции и остались.

Неожиданно председательствующий объявил:

– Слово для предложения имеет товарищ Сталин.

Что поднялось в зале! Наконец Сталин начал речь. Она непрерывно прерывалась аплодисментами.

Хват подбежал ко мне:

– Будем записывать?

– Конечно!

И оба лихорадочно записывали. Стояли мы довольно близко, но иногда из-за аплодисментов было слышно плохо, но так как записывали оба, то ни одно слово не пропало.

Остальные газетчики даже не осмелились записывать. Надо сказать, что это было нелегко. Я несколько раз сам, до предела возбужденный и приподнятый общим настроением, дергал Хвата за рукав: забыв о блокноте и записи, он аплодировал!

Кончилась речь и мы помчались в редакцию. Прежде всего написали отчет о Сталине и привели дословно его речь, сопоставив две записи. Янтаров схватил ее с машинки и помчался к Поскребышеву.

Затем я продиктовал запись речи Кагановича. Янтаров приехал через час. Сталин внес в нашу запись только одно исправление, заменил слово «….» словом «….».[6]6
  Вымарано.


[Закрыть] Речь Кагановича опоздали визировать.

На другой день речь Сталина появилась только у нас. И через день все газеты вынуждены были ее перепечатать.

10 августа 1936 года. Москва встречала Чкалова Байдукова и Белякова. Когда машина приземлилась и начала затихать на поле, за черту зрителей выехало несколько закрытых машин. Побежали фотографы. Меня сначала затерли. Обнажив «лейку» побежал и я, прорвав цепь в наиболее слабом месте – сквозь музыкантов. Бегу. До машины около полутора километров.

На ходу обогнал Таля, Заславского, Финна, Геккера. Задыхался, а бежал. Вот уже немного осталось.

– Опоздали, садятся в машины – сказал кто-то идущий навстречу.

– Все равно добегу! – решил я и приналег.

Добежал. Смотрю, среди машин стоит группа людей. Ищу глазами Хвата. Не вижу. Неожиданно наткнулся на Чкалова. Он шел прямо на меня.

– Здравствуй, Валерий, поздравляю!

Он посмотрел на меня. На лице – улыбка, широкая, радостная, растерянная.

– Здравствуй, здорово, – сказал он, сделал движение обнять меня, затем махнул рукой, пожал мне руку и крикнул «Беги дальше!»

Я пробежал еще несколько шагов, отыскивая остальных, и наткнулся прямо на Ворошилова. В белом кителе он шел на меня. Я посторонился, обернулся и обомлел: рядом со мной шел Сталин! Это было так неожиданно, что я даже не сразу сообразил, что это Сталин. Мне бросилась в глаза пожелтевшая кожа его лица, и я подумал: как он постарел. Лицо у Сталина выглядело уставшим, долгой непрерывной усталостью. Но он был доволен, улыбался.

Кто-то, кажется Л.М.Каганович, упрашивал его выступить. Сталин дважды сказал:

– Да, надо сказать слово. Заслужили. Заслуживают.

К нему подбежали дети пионеры. Сталин обнял их и шел вместе с ними. Спрашивал их как зовут. (разговор с ними напечатан в «комсомолке» от 11.08.1936). Я шел все время рядом со Сталиным.

Обступили фотографы. Закричали:

– Бронтман, отойдите!

Я подумал, что им портить кадр и отошел.

Затем встретил Байдукова и Белякова. Поздоровались. Сталин, Ворошилов, Каганович, (.. зачеркнуто) сели в машины и уехали. Герои тоже.

Я нашел Хвата и пошел с ним к трибуне. Он мне рассказал, что Сталин и другие расцеловался с героями, обнимал их. Бросив Хвата на полдороге, я побежал вперед. Не добегая до трибуны, я заметил большую группу:

Сталин, Каганович, Ворошилов, Серго и другие, вместе с героями, стояли в ряд, и их снимали со всех сторон. Оказывается это фотографы их попросили и они согласились попозировать. Я тоже снял два раза и случайно заметил как между вождями проныривает мордочка Васильковского. Ах, как Гриша любит сниматься с большими людьми!

Затем все пошли к трибуне. Тут собравшиеся впервые узнали, что на финиш приехал Сталин и члены политбюро. Овации. Сталин, а за ним остальные поднялись на трибуну. Митинг открыл Серго, за ним говорил Ворошилов, затем Чкалов. (см. отчет от 11.08.36)

Я не записывал речей, а наносил бегло впечатления. Меня поразило как внимательно Сталин слушал Чкалова. Он смотрел на него неотрывно, а затем аплодировал, высоко подняв руки и редко хлопая.

Затем все сели в машины и уехали. Я дал отчет.

ЗАПИСИ СОБЫТИЙ,ВСТРЕЧИ (ОТРЫВКИ) 1936–1939

Аннотация: Разговоры с летчиками: Леваневским, Ляпидевским, Алексеевым, Чкаловым, Коккинаки, Громовым, Молоковым и пр. Рекорды и беспосадочные перелеты экипажей. Рассказы Чкалова, Белякова, Байдукова о посещении Сталина на даче. Банкет в Кремле – чествование папанинцев, речь Сталина. Гибель Бабушкина. Поездка с Вышинским. Встреча с Расковой, Осипенко, Гризодубовой, их полет на «Родине». Гибель Чкалова, его поиски, у его тела в Боткинской. Эпизоды встреч и бесед с Чкаловым. Встреча со Сталиным, Ворошиловым после экспедиции.

ТЕТРАДЬ № 6. 21.08.1936– 14.03.1939 [ОТРЫВКИ]

Дополнение к записной книжке.

Во время митинга я стоял рядом с Кагановичем Л.М. Он вдруг нагнулся:

– Советская? – показывая на «лейку»

– Да. 15-я тысяча.

– Хорошо работает, не заедает?

– Хорошо.

– Хуже заграничных?

– Нет. Вот только пленка плохая.

Выступил Леваневский. Сказал две фразы и кончил.

– Вот арап, – засмеялся Каганович. – А сказал хорошо.

Митинг закончился.

– Ну, давайте сниматься – предложил Молотов.

– Я растрепанный, – замялся Сигизмунд.

– Я тоже – ответил Молотов.

Вечером был банкет в Моссовете.

Леваневский после рассказывал:

«Предложил я В.М. (Молотову):

– Полетим, В[ячеслав] Мих[айлович]?

– Да я бы с удовольствием, с Вами я без всякого червячка полетел бы.

Спрашивал – в чем особенности машины. Заинтересовался, когда Леваневский сказал, что заснял кино[камерой] весь путь и попросил отпечатать тов. Сталину, ему и другим членам правительства».

1936 год

21 августа

См. записи – репортаж репортажа. Речь будет идти только о деловых встречах, событиях, штрихах. Необходимость такого дневника почуял очень давно, но все не мог собраться с силами.

Итак – путь начинается.

Коккинаки сегодня опять слетал. Услышав речь Сталина на приеме тройки (Чкалова и иных) в Кремле 13 августа Володя расцвел от предсказания Сталина. Когда я его несколько дней назад спрашивал – с чем полетишь (500 кг. он дожал до отказа, рекорд с тонной – за ним) он ответил:

– Собирался с тонной, а пойду с двумя – надо отвечать Сталину.

На аэродром я не поехал. Часа в три позвонил Спирину.

– Ну как?

– Коккинаки слетал. Уехал в город. На аэродроме ждет Алексеев.

– В газетах писать будем?

– Видимо да. Настроение хорошее.

Часа через полтора после Коккинаки в воздух пошел Алексеев с тонной. Как узнал позже – на старт Коккинаки все, кроме комиссаров опоздали.

Ночью Владимир позвонил мне в редакцию.

– С чем ты летал?

– С тонной.

– ?!

– Да так пришлось. Рядом стояли с таким грузом.

22 августа

Днем позвонил Алексееву.

– Какие результаты?

– Еще не знаю. Вскроют в четыре. Думаю, что удачно.

За несколько дней до этого мы с Хватом (15–16 августа) приехали в Щелково. Должен был лететь Коккинаки. Оказалось, что у его самолета что-то оказалось не в порядке и Володя уехал. Но на метео-вышке стоял Алексеев.

Поднялись. Алексеев высматривал дыры в небе. Все в облаках. Надвигался вечер. Наконец посветлело. Взмыл. Его самолет вы видели все время. Через час 15 минут вернулся. Долго стоял на крыле, объяснял всякие вещи Архангельскому (шалил мотор).

– Какая температура?

– 48

В тот же вечер мне позвонил Кокки.[7]7
  Коккинаки.


[Закрыть]

– Цаговцы[8]8
  ЦАГИ – Центральный аэрогидродинамический институт им. проф. Н.Е. Жуковского.


[Закрыть] говорят о 12000. Верно?

– Не знаю

– А температура?

– 48

– А, тогда все в порядке. Больше мне ничего не надо.

– Когда летишь?

– Завтра, рано утром.

Но Дап[9]9
  Неясно.


[Закрыть] не прислал комиссаров («я оштрафовал за то, что не явился не тренировку к параду 18.08»)

Обработка барограммы огорчила ЦАГИ.

Я позвонил Чекалову – зам. нач. ОЭЛИД.[10]10
  Отдел эксплуатации, лётных испытаний и доводок ЦАГИ.


[Закрыть]

– Пишем?

– Нет не надо. Считайте тренировочным полетом.

Вечером позвонил Володя.

– Результатов сегодня не будет. Запарились, с утра считали.

– У кого перспективы?

– У меня. Есть два варианта – 12350 м. и 12050 м. (рекорд его собственный – 11746)

– А у Алексеева?

– 12 100. Завтра будет считать с утра.

Вечером провожал…….. (вычеркнуто) на 36 конференцию ФАИ в Варшаву.

Алексеев (ЦАК) сообщил о своем желании лететь на «Грозе»

Днем в редакции был Ляпидевский. Трепался часа четыре.

23 августа.

Утром был в центр. аэроклубе на приеме французской авиационной парламентской делегации. В числе других были Кодос (толстый, краснощекий, грузный) и Боссутро.

…. (зачеркнуто) интервьюировал Кодоса:

– Что вы можете сказать о полете Чкалова?

– Не слыхал.

– А Громова (на «РД»)?

– К сожалению тоже не знаю.

– Кого из советских пилотов вы знатете?

– Россинского.

Зато Кодос с большой готовностью рассказывал о своих полетах над Африкой, показывал руками как болтает, как самолет пикирует, виражит и проч.

В конце завтрака, Боссутро благодарил за прием и виденное, сказал:

– Я надеюсь что французская молодежь пойдет по стопам советской молодежи.

За завтраком Кошиц рассказал интересные вещи.

После банкета я и Реут засиделись. Неожиданно приехал Коккинаки.

– 12 101 – объявил он с порога.

– Рассказывай!

Рассказал. Забавен эпизод с колпачком, который пришлось заменить письмами почитателей (см. отчет в «Я» от 24 авг)

– А у Алексеева?

– Даже считать бросили. Не вышло.

Коккинаки явно доволен тем, что у Алексеева не вышло.

Попутно он рассказал о приезде к нему неизвестной знакомой, студентки Новороссийского техникума, передавшей привет от родителей, потребовавшей свести ее с….. и получить какие-то документы в ВУСИС. Владимир просто и грубо предложил ей 60 рублей на билет до Новороссийска, дал еще 10 руб на еду и выпроводил, очень довольную.

27 августа.

Был у Прокофьева на даче. Болен. Лежит. Обсуждает какой-то план с Украинским. Трепались, рассказывали анекдоты, разговаривали.

– Обидно лежать. Фира, купи коньяку «О.С.» – вылечусь мгновенно.

– Какая сволочь Тардо и Тивель.[11]11
  Тивель и Тардо – процесс Зиновьева-Каменева в 1936 г. Группа Закса-Гладнева.


[Закрыть]

– Надо лететь Вот через два дня ждем погоды.

– Эх, какую бы статью можно было написать! Столько нового за этот год, объедение. Такая тематика!

(25-го напечатан мой отчет о Тушино. Хорош был Кокки на «ЦКБ» и пятерка)

Вечером позвонил Коккинаки. Он болен.

– Голову ломит, жуткий насморк. Лежу. Обидно. Сегодня должен был лететь, завтра надо было перегнать машину из Тушино. Знаешь, я позавчера что сделал? Вырулил от Райвигера[12]12
  Райвигер —?


[Закрыть] – да направился по дорожке к заводу. А дорожка перепахана. Ни разбежаться, ни взлететь. Я ее поднял на дыбы – все шарахнулись, и перелетел.

28 августа.

День непримечательный и сплошь разговорный. Прокофьев обещал, что завтра «погода наклюнется». Кокки уже готов лететь, да облачность не пускает…… (зачеркнуто) иронически повествует о том, как трудно сесть на ТБ-3 с полной нагрузкой.

Вечером позвонил Павлов из ВВА. Сообщил, что он сделал пятый прыжок со своими крылами. Спрыгнул с 3400. Планировал 140 секунд. v=15 mt/sek Делал развороты, виражи. На 400 раскрылся. Вот и все.

29 августа.

Вечером сидели с Левкой у Кокки. Делился своей жизнью, планами. Оказалось был в штрафном отряде – на «авиационном Сахалине», еле-еле унес оттуда ноги. Рассказал о прошлогоднем групповом полете на 12000 и о ужасах, свалившихся на него, после того, как начал фигурять на «ЦКБ-26».

Поведал забавные россказни Алексеева о нем: спортивные-де комиссары пишут то, что хочет Коккинаки, а журналистов он, мол, спаивает. По этому поводу Коккинаки велел жене достать две бутылки пива и мы их действительно и торжественно распили.

Сегодня Алексеев попробовал слетать с тонной. Допер до облаков, не мог (либо не решился) пробить и сел. 21 августа он оказывается сделал 12089.

Сегодня Шевченко испытывал новый «R-Z», свалился в штопор, не мог выйти и на 600 м. выскочил сам и техник. Самолет – вдребезги.

Сегодня же пришло сообщение, что первые три полета Кокки (17 и 26 июля и 3 августа) зарегистрированы.

31 августа.

Утром у Каминского в аэропорту встретил чехословацких летчиков капитана Полма и надпорутчика Зеленого, пролетевших без пересадки на спортивном самолете (вес 280 кг.) без посадки 1651 км. из Праги в Москву. Мотор – 36 сил.

Днем Каминский вылетел в Прагу, открывая линию Москва-Прага. Я смеялся над ним:

– Летишь ты на «РНТ-9». Два мотора по 450 сил. А сделаешь по дороге 5 посадок и будешь ночевать. А тут – 36 сил!

Вечером пилотов принимал ЦАК. Полма изливался в любви: «Я чувствую себя здесь больше, чем дома» Делился планами: весной 1937 г. хочет бить рекорд англичанина Брука перелета по маршруту на спортивном самолете из Гамбурга в Кейптаун (Ю.Африка) вместо 17 за 12 дней, а рекорд дальности на самолете весом 560 кг. – на Сибирь. Секретарь посольства др. Брож провозгласил тост «за первую конную и ее вождей».

1 сентября.

Был у Алексеева. Он рассказал любопытную историю. 19 августа он хотел слетать с тонной на побитие рекорда (на «АНТ-40»). На 800 неожиданно потерял сознание. Самолет посыпался вниз. Он пикировал со скоростью около 600 км/ч. Тысячах на двух Алексеев очнулся от резкого хлопка – напором воздуха вдавило «моссельпром»,[13]13
  «Моссельпромом» называли штурманскую остеклёную кабину в носовой части фюзеляжа самолёта.


[Закрыть] выбило стекла в кабине. Алексеев не помнит, как сел. Забыл выпустить шасси и сел на брюхо. Сел благополучно. Ремонта недели на три. Алексеев рассказывает, что 21 августа по баротермографу у него давление было 154 у Кокки – 163. Т. е. Алексеев был выше на 300–350 метров. Это хочет доказать полетом.

Между прочим, Коккинаки показал полученную им только что книжку пилота I класса. Оказывается, раньше он, Чкалов, Пионтковский получили от «Аэрофлота» только 5-й класс. Они не брали и им запрещал «Аэрофлот» летать без книжек.

2 сентября.

Сегодня Кокки смотался с двумя тоннами. Вылез довольный. Обработка завтра. Спортивные комиссары чуть смущены – Спасский опоздал и вместо него приборы пускал в ход какой-то шмендрик. Вечером сидели у А.В. Белякова завтра уезжает. Пили. Встретили там Чкалова и Тайда.[14]14
  Тайд – не установлен.


[Закрыть]

3 сентября.

Утром провожали тройку в Сочи. Чкалов появился за полминуты до отхода поезда. Еле успел сесть. Хмельной. Вечером позвонил Володя.

– Плохо, Лазарь. Приборы, гады, подвели. Нельзя засчитать. Обидно очень.

– Мы все-таки дадим.

– Приезжай.

Приезжаю – валяется на ковре с женой и ее подругой. Играют в преферанс. Перед ним бутылка пива, бокал.

– Пей! Все равно скажут, что спаиваю. Семь первых!

Он уже отошел. А был весьма расстроен.

– Да как же. Ведь на этом финишировал работу. И так прекрасно слетал. Вылез и знал, что побил.

– Пойдешь опять?

– Обязательно. Ведь на 2–2,5 всегда перешибу.

Его жинка рассказывает: «Я и не занала, что он вчера летал. Ложимся вчера спать, я спрашиваю:– Вова, а сколько рекорд? Он говорит – у меня 10400. – Вовка, да ты разве летал? – Да нет, спи, спи, красивая!»

4 сентября.

Днем был у Ушакова. Сообщил ему о своих планах. Он сказал, что возможно он поведет экспедицию. Вчера зашел Громов с женой. Подробно рассказывал о перелете. Осведомленность и эрудиция – исключительны.

– Над Сахарой – половину ночью. Ветры попутные – 20 км. в час. Машина выдержит хорошо. Крыло сделали неплохо. Спать будем. Удивляюсь, почему Чкалову есть не хотелось. Мы очень хотели есть в своем трехдневном полете. Термосы остыли в день. Возьмешь курицу – холодная, вода – тоже, а колбаса «салями»– хорошо.

Вообще как только долетим до берега – рекорд будет на 600 км (или тысячу – как считать). Так что есть только два выхода – или долетим или разбиться. А по берегу – сколько хватит бензина. Ориентироваться поможет луна. Вести трудно – очень различные условия. С этой точки зрения – оставляя в стороне опасность – через Северный Полюс лететь гораздо легче. В смысле пилотирования. Я думаю, что в будущем году наши уже полетят. В будущем году думаю совершить перелет вокруг света без посадки с доливкой в воздухе. Двукратной. Такого перелета еще никто не делал и заполнить эту графу было бы полезно. Уверены ли мы в успехе? Трудно сказать, что наверняка долетим. История перелетов на дальность знает столько же неудач, сколько удач. Летим для того, чтобы долететь.

5 сентября.

Сегодня сидел в редакции. Говорил по телефону. Позвонил Громову. Он несколько возбужден.

– Плохо дело. Крестинский говорит, что Бразилия не хочет дать разрешения. Я думаю, что ломается. Иначе получается черт знает что. Второй вариант гораздо сложнее и подготовка потребует очень много времени. Вечером буду у наркома.

Позвонил Прокофьеву.

– Не теряй с нами свяжи. Увидел плохую погоду и успокоился. А нам и такая погода годится. Берем ставку во чтобы то ни стало в течение ближайших дней сделать. Как только промелькнет более или менее подходящее – так есть в полете. Вот на завтрашний день очень серьезно смотрим. Позвони обязательно.

– Позвоню!

Каува приглашал на банкет завода в честь Кокки. Не мог поехать дежурил.

6 сентября.

Днем позвонил Прокофьеву.

– Есть подозрение.

Позже позвонил мне Беляков Михаил.

– Будьте готовы!

Вечером поехал в редакцию (был сегодня выходной). В 11 позвонил Прокофьев:

– Собираемся. Обстановка больно благоприятная. Правда на западе собираются облака. Жди звонка моего.

Ждали. Экипаж ушел спать. В три часа ночи они пришли и засели вместе с метеорологами. Сидели два часа, прикидывали все и наконец решили отменить.

В 5-20 утра я позвонил Георгию. Голос его мрачный, угрюмый.

– Езжай спать.

– А когда?

– Думаю, что в ближайшие дни.

Небо покрыто облаками. Туман. Сейчас я уже дома. 6 часов утра. Вот так выходной! Сегодня купил драп на пальто (2,5 метра по 300 рублей) Хорош!

7 сентября.

Днем Коккинаки все же слетал. Выбрал просвет в жутком дне и выскочил в какое-то немыслимое окно. Мерз (вверху было – 62 градуса мороза), чувствовал себя очень плохо, летел простуженным.

– Вечером полежал в горячей водичке – стало легче. Сейчас думаю выпить рюмочку семидесятилетней «старки»– говорят помогает.

Звонил Громову.

– Пока ничего ясного.

Вспоминается одна его реплика.

– Самое лучшее в полете – это не орехи «кола», а сон. Помню сменишься, ляжешь, никак не можешь уснуть. Потом вдруг замечаешь, что перестал слышать звук мотора. Оглянешься – спал 40 минут. И это замечательно освежает.

По редакции гуляет моя фраза: «В Мадриде никогда не бывал, читать о нем не приходилось, а писать – писал».

8 сентября.

Вечером были у Коккинаки. Разговаривали. У входа стояла какая-то девушка и просила взять ее с собой: посмотреть на Коккинаки. Кто-то взял. Расспросили – рабфаковка 4 курса Плехановского рабфака комсомолка Лида. Хотела посмотреть на живого. «Очень понравился».

– Работу по ЦКБ-26 закончил.

А вечером он с женой приехал в редакцию, смотрел типографию, радовался как ребенок.

– А знаешь, Лазарь, высота больше 11000 (днем была неизвестна). Я тогда думаю еще раз с тонной сходить попробовать.

Валентина Андреевна жаловалась:

– Екает, екает, когда летает. Особенно при его манере брать бензина в обрез. И потом обижает, что скрывает, когда летит.

– Это из деликатности. Чтобы не тревожилась.

У Громова дела неважно. Разрешения еще нет. А время уходит.

Вчера кто-то в Щелкове лазил с 5 тоннами в тренировку. Надо узнать.

12 сентября

Вчера был Ботвинник с женой. Он зашел почти прямо с поезда, с Ноттингемского турнира. Рассказывал о турнире, своих впечатлениях (см. «Правду»).

– Последнюю партию с Винтером я играл ничего не соображая. Накануне спал не больше двух часов.

Сегодня должен был, наконец, прилететь Леваневский. Но вчера его прилет неожиданно отложили на завтра. Видимо дело в том, что сегодня закончились маневры в М… и завтра очевидно на встрече сможет быть Ворошилов. Сегодня обсуждали план – где сесть ему – в Щелкове или в Тушино. Решили – в Щелкове. Молотов утвердил.

Вчера и сегодня разговаривал по телефону с Эстеркиным, в Свердловске. Он мне передал нежные приветы Леваневского и Левченко.

Отлично гонит Молоков. Сегодня он уже в Архангельске. Есть решение посадить его на Москва-реке, у ЦПКиО. Там садился и Линдберг.

13 сентября

Сегодня встречали Леваневского на Щелковском аэродроме. Мы стояли у трибуны, нас никуда не пускали. Около 5 часов подъехала закрытая машина. В ней сидели Молотов, Каганович….[зачеркнуто].

К ней подбежал кто-то из оперодовцев[15]15
  Оперод СОУ ОГПУ – Оперативный отдел Специального охранного управления ОГПУ. История подразделения:
  Оперод ВЧК
  Оперод ГПУ
  Оперод СОУ ОГПУ – март 1931
  Оперод ОГПУ март 1931 – июль 1934
  Оперативный отдел (Оперод) ГУГБ НКВД СССР июль 1934 – ноябрь 1936
  Оперативный отдел (Оперод) ГУГБ НКВД СССР ноябрь 1936 – декабрь 1936
  2 отдел ГУГБ декабрь 1936 – июнь 1938
  2 отдел 1-го Управления июнь-сентябрь 1938
  3 спецотдел НКВД
  3 отдел НКГБ
  3 спецотдел НКВД июль 1941 – апрель 1943
  Второе управление НКГБ апрель 1943
  5 Управление МГБ – сентябрь 1949
  7 Управление МГБ сентябрь 1949
  7 Управление МВД СССР март 1953 – март 1954
  7 Управление КГБ при СМ СССР
  УОДК ВГУ КГБ при СМ СССР
  7 Управление КГБ СССР
  Оперативно-поисковое управление (ОПУ) ФСК РФ
  Оперативно-поисковое управление (ОПУ) ФСБ РФ


[Закрыть] и машина отъехала с сопровождающими к краю аэродрома. Мы стояли.

Вдруг Геккер меня окликнул:

– Видел Рудзутака? Вот он пошел к машинам!

Я сразу ринулся вперед, догнал Рудзутака и пошел рядом с ним. Слышал, не оборачиваясь, как охрана сдерживала кинувшихся за мной газетчиков.

Леваневский уже рулил по аэродрому. Увидев машины он остановился, выглянул в окно. Левченко спрыгнул на землю, его окружили. Следовавший за мной хвост газетчиков распался.

Молотов пожал ему руку.

– Привет, поздравляю. Очень рады.

Каганович протянул ему большой красный конверт.

– Вам лично от товарища Сталина!

Левченко прочел и кинулся к самолету. Леваневский непрерывно кричал:

– От винта! Убьет!

Я тихо обошел самолет, нашел дверку и влез внутрь. Навтречу мне кинулся Оскар.

– Лазарь! Ты здесь! – мы расцеловались. Затем с Левченко.

– Смотри – письмо от Сталина, – показал он мне.

Я прочел, личная подпись. А на передней переборке самолета – портрет Сталина.

Леваневский вышел из пилотской кабины в общую.

– Здравствуйте, здравствуйте, вот и встретились опять!

Он крепко пожал мне руку и пошел к выходу. Подошел к Молотову и отрапортовал, вытянувшись:

– Товарищ председатель совета народных комиссаров. Разрешите доложить, что перелет Лос-Анджелес – Москва закончен благополучно.

Молотов пожал ему руку.

– Поздравляю с большим успехом. Очень рады вас видеть.

Каганович:

– Вот вам лично от Сталина.

– Как долетели? – спросил Молотов.

– Хорошо. 295 давали.

– А последний этап?

– Тяжелей. И на аэродроме здесь трудно. Боялся, что винтом фотографов убьет.

– Ну пойдемте к трибуне, нас ждут – сказал Молотов.

– А как с машиной?

– Да вот хозяин тут, озаботится – ответил Молотов, показывая на Янсона.

– Разрешите лучше мне самому отвести ее к трибуне.

– Как хотите.

Леваневский сел и подрулил. Молотов и другие ждали.

– Хозяин. Не доверяет машины, – одобрительно заметил Коганович. – А откуда тут комары?

– Леваневский из Лос-Анджелоса привез, – засмеялся Молотов.

Пошли на трибуну.

– А где семьи? – спросил Молотов.

– На соседней трибуне.

– Давайте их сюда.

– Тов. Леваневская, идите сюда – пригласил Каганович.

Митинг – см. «Правду» от 14.09

14 сентября

Дали о полете Юмашева с пятью тоннами. Вечером вытащили Леваневского и Левченко к нам в редакцию. Затем по его приглашению я и Оскар поехали к нему домой.

Пред этим мне позвонил Чкалов и сообщил, что завтра «ДНТ-35» летит в скоростной перелет в Ленинград и берет меня с собой.

– Еще кто-нибудь?

– Никого.

У Леваневского был Янсон,[16]16
  Янсон Николай Михайлович (24.11.1882, Петербург – 20.6.1938), партийный и государственный деятель. Сын рабочего. С 1901 рабочий-металлист. В 1905 вступил в РСДРП, большевик. В нояб. 1905 пред. Ревельского совета рабочих депутатов. В 1906 арестован и сослан в Тобольскую губернию, бежал. Вел партийную работу в Петербурге и Ревеле. В 1907 уехал в США, секретарь социалистической федерации эстонских рабочих. В июне 1917 вернулся в Ревель, товарищ пред. городской управы, член Северо-Балтийского бюро ЦК РСДРП(б). После того как Эстония была оккупирована германскими войсками, Я. был арестован и выслан в РСФСР. В 1918-21 директор завода, затем пред. Самарского губернского профсовета. В 1921-23 пред. Московского районного отдела и секретарь ЦК союза металлистов. В 1923-34 член Президиума ЦКК. В 1923-27 секретарь ЦКК, в 1927-30 секретарь Партколлегии ЦКК, руководил чисткой партийных рядов от троцкистов и других представителей оппозиции. Одновременно в 1925-28 зам. наркома Рабоче-крестьянской инспекции СССР. В 1928-30 нарком юстиции РСФСР. В 1930-31 зам. пред. СНК РСФСР. С 30.1.1931 нарком водного транспорта СССР. 13.3.1934 понижен до зам. наркома. В 1934-37 член Центральной ревизионной комиссии. В июле 1935 потерял и этот пост. С окт. 1937 зам. нач. Главного управления Севморпути при СНК СССР – 6.12.1937 арестован. Приговорен к смертной казни. Расстрелян. В 1955 реабилитирован


[Закрыть] (вычеркнуто), Водопьянов, Ушаков,[17]17
  Ушаков Георгий Алексеевич (17(30).1.1901, деревня Лазарево, ныне Амурской области, – 3.12.1963, Москва) исследователь Арктики, доктор географических наук (1950).
  С детства Георгий Ушаков отличался любознательностью и тягой к знаниям. Его учителем был отец – единственный грамотный человек в Лазаревском. Первым «университетом» для Ушакова стала тайга.
  В 11-летнем возрасте он переехал в Хабаровск и поступил в Коммерческое училище им. П.Ф.Унтербергера. Жил в ночлежном доме, работая газетчиком, таможенным переписчиком, учеником парикмахера и ювелира.
  Здесь в 1916 г. состоялась встреча Ушакова со знаменитым исследователем Дальнего Востока, замечательным писателем В.К.Арсеньевым. Заметив в юноше оригинальные способности и трудолюбие, Арсеньев пригласил его участвовать в своей экспедиции. Арсеньев сыграл решающую роль в дальнейшей судьбе Георгия Ушакова. С этого времени началась их дружба, продолжавшаяся всю жизнь. Настойчивость, энергичность, умение и желание работать с людьми, организаторские способности Ушакова вскоре были востребованы: постановлением СНК РСФСР от 10 июля 1926 г. его назначили руководителем экспедиции на о. Врангеля. С той поры Георгий Ушаков навсегда связал свою жизнь с Арктикой.
  Высадившись с отрядом в количестве 59 человек на пустынный, необитаемый остров, Ушаков сделал первые шаги по его освоению и описанию (им была создана детальная карта о. Врангеля), стал первым губернатором островов Врангеля и Геральда, изучил быт и обычаи эскимосов.
  В июле 1930 г. Георгий Алексеевич по разработанному собственному плану отправился совместно с Н.Н.Урванцевым, В.В.Ходовым и С.П.Журавлевым покорять Северную Землю. И за два года (1930–1932) четверка отважных совершила невероятное: они описали и составили первую карту громадного арктического архипелага Северная Земля.
  В декабре 1932 г. его назначили первым заместителем начальника только что созданного Главного управления Северного морского пути. Начался новый период в жизни исследователя. С 1934 г. он уполномоченный правительственной комиссии по спасению экипажа и пассажиров парохода «Челюскин», затонувшего в Чукотском море.
  В 1935 г. Георгий Алексеевич возглавил Первую Высокоширотную экспедицию на ледокольном пароходе «Садко». В результате были совершены научные открытия, поставлен мировой рекорд свободного плавания за Полярным кругом (82°4'с.ш.). Одним из важнейших достижений экспедиции стало определение границ континентального шельфа, что и в настоящее время очень важно для интересов России в Арктике. Установлено проникновение теплых вод Гольфстрима к берегам Северной Земли, открыт остров, названный именем Ушакова.
  К сожалению, эта экспедиция в Арктику стала последней для Георгия Алексеевича: его здоровье было подорвано. В 1936–1939 гг. он – первый начальник созданного Главного управления Гидрометслужбы СССР, далее занимал посты заместителя председателя Совета по изучению производительных сил страны при Академии наук, ученого секретаря Института мерзлотоведения АН СССР. Работал в Президиуме АН СССР.
  В 1947 г. – он один из руководителей экспедиции в Бразилию для наблюдения за солнечным затмением.
  В 1951 г. вышла в свет книга «По нехоженой земле» – о знаменитой экспедиции на Северную Землю.
  Георгий Алексеевич Ушаков умер в Москве 3 декабря 1963 г. Он завещал похоронить себя на той суровой Северной Земле, которую открыл миру. Его последняя воля была выполнена: урну с прахом выдающегося землепроходца и первооткрывателя доставили на о. Домашний и замуровали в бетонную пирамиду.
  Подробнее об Ушакове см. – http://www.vvv.ru/papers/textview.php3?paper =70


[Закрыть] Серкин,[18]18
  Серкин Иван Онисифорович, 1898 года рождения, из крестьян, уроженец г. Калуги, русский, гр-н СССР, с высшим образованием, с 1917 года состоял членом ВКП(б), в 1939 году за притупление бдительности и за связь с врагами народа БЕРГАВИНОВЫМ и другими, объявлен строгий выговор с предупреждением, впоследствии снятый с оставлением – на вид.
  Бывший помощник начальника Политуправления Главсевморпути, к моменту ареста – и.о. начальника планово-финансового управления Главсевморпути.
  Участник антисоветской право-троцкистской террористической организации. В 1934 году БЕРГАВИНОВЫМ – бывш. начальником Политуправления Главсевморпути (умер во время следствия) был вовлечен в антисоветскую право-троцкистскую организацию, существовавшую в Главсевморпути. В 1937 году входил в террористическую группу, по заданию БЕРГАВИНОВА, связанного через ГРИНЬКО (осужден к ВМН) с антисоветским право-троцкистским блоком, принимал участие в попытке совершить террористический акт против вождя ВКП(б) летом 1937 года во время встречи экспедиции Шмидта, возвратившейся с Северного полюса. Через БЕРГАВИНОВА знал об антисоветской деятельности врагов народа ВАРЕЙКИСА и ШЕБОЛДАЕВА (осуждены к ВМН). Вербовал других в антисоветскую организацию. После ареста БЕРГАВИНОВА возглавлял антисоветскую организацию в Главсевморпути. Изобличается показаниями соучастников ЦАТУРОВА С.С., ДУБИНИНА А.А., КАЦ И.М. и ПАНОВА (все арестованы) и очными ставками с ними.


[Закрыть] Жигалев и мы. Было весело и хорошо.

Водопьянову я сказал о своем проекте.

– Согласен?

– Согласен!

15 сентября

Слетал в Ленинград. Написал (см. «Правду» от 17 сентября) Толковал с Громовым: вмешался Молотов. Ответа еще нет.

Вечером узнали, что Сталин прислал приветствие Юмашеву. Я ему позвонил, передал текст, поздравил. Взял беседу.

16 сентября

Юмашев сходил сегодня с 10 тоннами.

19 сентября

Сегодня прибыл Молоков со своим экипажем из северного перелета. Встречали на Москве-реке. Были Молотов, Ворошилов, Каганович, Андреев, Хрущев.

Была очень теплая встреча. Хрущев обнявшись ходил с Молоковым, долго с ним разговаривали Каганович и Ворошилов. (см. отчет в № от 20 сент.)

21 сентября

Летали вместе Юмашев и Рыков. Рыков не дотянул до аэродрома и сел в лесу. Снес крыло. Не хватило бензина.

– Почему вы полетели? – Юмашева.

– Было поздно. Но раз полетел Рыков…

22 сентября

Звоню Дейну.[19]19
  Дейн – не установлен


[Закрыть] Он отвечает:

– У меня сидит Моисеев. Хочет идти с 5 и 10 тоннами. Просят приборы.

Звоню Коккинаки.

– Договорился я с Марголиным о машине. Хотел сам слетать – забросить груз, чтобы весь кагал не достал. Узнал Яша – говорит, зачем отдавать славу чужому заводу. Уговорил. Сейчас просил у меня приборы. Вот горячка! А мне скоро лекцию читать. Тяжелее полетов.

Был Юмашев.

– Громов не хочет. Бразильцы отказались. Намечаем французскую Гвиану. Тысяч 11. Громов говорит – мало, нет смысла. А я думаю – стоит, лежит – надо взять. Трасса только труднее.

Рассказал забавную историю. Испытывал он «Сталь-6» Бартини. На земле пробовать нельзя, надо в воздухе. А машина с одним колесом и паровым охлаждением. Все говорят не выйдет. Поднялся – и сразу ничего не видать. Пар как из самовара. Приборов не видать – в тумане, как в бане. Боится разлетится хозяйство. Быстренько сел. Потом разобрался. Летал – садился отлично. Талантливый конструктор.

– Обязательно хочу сходить на осеннюю выставку художников. Очень люблю Юона. Вот бы привлечь к авиационной тематике. Сам начну зимой накручивать.

Вчера был Яковлев. Пионтковский летел на «ВИР-12» от Москвы – через Севастополь до Москвы, но сел в Харькове на обратном пути. 2000 км. Яковлев хочет бить около десятка рекордов. Показывал список.

24 сентября

День прошел тихо и степенно. Был на «Динамо», дал отчет на первую полосу о митинге, посвященном Испанским событиям.

Вечером позвонил Моисеев.

– Ходил на «ТБ-3» на 6000. Посидел там час – привыкал к кислородному голоданию. Слез, перелез на «СГ» – слазил на 7000 без кислорода, пробыл полчаса. Ничего, выходит.

– Приезжай, и тебя поголодаю.

Я поблагодарил, предпочитаю быть сытым, а не голодать. Его рекордная машина уже вышла из цеха, доделывается на поле.

25 сентября

Вечером зашли Леваневский и Левченко. Говорили о всяких вещах. Сигизмунд несусветно ругал АНТ. Я ему рассказал о «ЦКБ-26». Он страшно заинтересовался. Заставлял меня рассказывать и рассказывать.

– Вот это машина! Это настоящая машина!

– Постойте! – уже сейчас она значит может прийти (7х8=48 8х8=64 и т. п.) около девяти. Да можно добавить, доделать.

– Вот это машина! Обязательно надо с ней познакомиться, и с конструктором.

– А если закрыть заднее место, – вставил Левеченко.

– Погодите, Виктор Иванович. Это вещь.

– Вообще через Северный Полюс переть нет смысла. Нужно идти через полюс на побитие рекорда.

– Но машина одна, С.А. и она у Коккинаки.

– Ничего, сделают другую.

27 сентября

Вечером позвонил Кокке.

– Как дела?

– Собиаюсь лететь на высоте в Сталинград или Оренбург. Пойду как только будет погода – сейчас все станции работают на меня.