Текст книги "Яков. Воспоминания (СИ)"

Автор книги: Лада Антонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 69 страниц) [доступный отрывок для чтения: 25 страниц]

Отлично я знал, где он был. Но мне хотелось увидеть его реакцию на сообщение о смерти Ферзя и на мои вопросы. Было в его поведении что-то до крайности неестественное. Но я пока не понимал, что именно. А понять было нужно.

– Убит?! – Мышлоедов расхохотался и принялся осенять себя крестными знамениями. – Есть Бог на свете! Есть! Господа! – обратился он к нам с Коробейниковым. – Вы хоть понимаете, какую благую весть Вы мне только что принесли? Свободен! А то я уж думал застрелиться.

И он опрокинул еще рюмку наливки.

– Или Ферзя застрелить? – спросил я его.

– Э, нет! Не надо вот этого! – резко ответил он мне. – Я всю ночь в кабаке пил с горя. А если кто-нибудь его пристрелил, то я ему в ножки поклонюсь. Но сам не причастен.

Я все больше и больше убеждался, что Мышлоедов разыгрывает передо мной спектакль. Актер из него был никудышный, и поведение, интонации – все это казалось до ужаса неестественным. Вот только это были всего лишь мои личные впечатления, к делу их не подошьешь.

– Так когда Вы видели Ферзя последний раз? – повторил я свой вопрос.

– Пару дней назад, – недовольно ответил ротмистр. – Он имел наглость прийти сюда, требовать долг. Я ему объяснил, мне время нужно, чтоб продать имение. Но том и расстались.

В процессе нашего разговора я обратил внимание на то, что стол, за которым расположился завтракающий Мышлоедов, был накрыт на двоих. Более того, остатки наливки во второй рюмке говорили о том, что двое за ним и сидели. Но сейчас Мышлоедов был один. Так кто же второй? Возможно, это и не важно, мало ли с кем мог завтракать ротмистр. А возможно, и важно. Я оглядел комнату, пытаясь увидеть еще следы присутствия кого-либо. И следы не замедлили себя обнаружить. Из-за стоящей в углу ширмы выкатилась шляпа. Затем оттуда же вытянулась рука с тростью, попытавшаяся шляпу вернуть обратно.

– У Вас гости? – спросил я Мышлоедова.

– Приятель заходил, – небрежно ответил тот.

Я повернулся и, не обращая внимания на возражения Мышлоедова, решительно направился к ширме. Резко отодвинул ее и с изумлением обнаружил Петра Ивановича Миронова, стоящего у стены в крайнем смущении.

– Вы? – удивленно спросил я его. – Какими судьбами?

– Добрый день… – с не меньшим изумлением поздоровался с Мироновым Коробейников.

– А я… завтракаю, – неловко объяснил свое присутствие Петр Иванович, – со своим приятелем. Вашей беседе мешать не захотел, и … вот… удалился.

– Но так, чтобы ничего не упустить, – заметил я ему.

– А в чем дело? – возмущенно вмешался Мышлоедов. – Это мой гость. И в моем доме он может располагаться там, где ему удобно.

– Разумеется! – язвительно ответил я ему. – За ширмой?

– Петр Иванович! – обратился я к Миронову. – Я надеюсь, Вы понимаете, что все услышанное здесь Вами, это…

– Да! – перебил он меня. – Да, разумеется.

– Ничего нам не хотите сообщить? – спросил я его.

– Нет, – сказал Петр Иванович, явно изображая полную невинность, – мне не известно ничего.

– Ну, в таком случае, – сказал я, уже сдерживая раздражение, – не угодно ли будет зайти к нам в управление сегодня?

– Разумеется зайду, – ответил Миронов, всем своим тоном и видом показывая, что продолжать наш разговор здесь и сейчас он не намерен.

– Буду благодарен, – ответил я ему. – Честь имею, господа.

– Что-то я не очень верю этому драгуну, – сказал Коробейников, когда мы оказались на улице.

– Зачем он разыграл всю эту историю, что узнал об убийстве только от нас? – спросил я. – У него ведь Миронов, который точно об этом знает.

– Почему мы не уличили его во лжи? – поинтересовался Антон Андреич.

– А что это нам даст? Предъявить нечего, – ответил я. – Давайте попробуем подойти с другой стороны. Вы займитесь безотлагательно этим ухарем с татуировкой.

Когда мы с Коробейниковым вернулись в участок, меня ожидал еще один неприятный сюрприз. Дежурный передал мне записку от Нины. Госпожа Нежинская приехала в Затонск и желала встретиться со мной в ресторации, в полдень. Вот уж точно не ко времени. Был бы я суеверен, предположил бы, что меня кто-то сглазил, настолько нынешний день не задался.

Я пришел несколько позже назначенного, и Нина уже ждала. Впрочем, она ничем не выказала неудовольствия моим опозданием. Протянула мне с улыбкой руку для поцелуя:

– Кажется, мы не виделись целую вечность.

Я коснулся губами ее перчатки, вдохнув тонкий аромат духов.

– Как ты? – спросила она меня с беспокойством.

– Да все по-старому, – ответил я ей.

Краем глаза я отметил присутствие Франта за крайним столиком.

– По-старому больше не будет, – твердо произнесла Нина. – Собирайся в Петербург.

– Это что за фантазии? – спросил я ее, маскируя тревогу улыбкой.

– Это не фантазии, мой милый Якоб! – ответила Нина очень довольно. – В департаменте готовы тебя принять обратно. Напиши прошение о переводе, и через две недели оно будет удовлетворено.

– Откуда же это Вам известно?

– Я поговорила с нужными людьми, – сказала она. – Все единодушны по поводу тебя. О твоих заслугах в этой глуши хорошо известно.

– И с кем же именно Вы говорили? – я продолжал сохранять улыбку, хотя радостно мне не было точно.

– Поверь мне, – снисходительно взглянула на меня Нина, – с очень влиятельными особами.

К сожалению, связей Нежинской хватит для того, чтобы меня перевели в Петербург даже без моего прошения. И, вполне возможно, даже Варфоломееву не удастся ей в этом помешать. Следовательно, единственное, что я могу противопоставить ей, это категорический отказ. В прошлый раз мое подобное заявление окончилось ее угрозами в адрес Анны. А мне бы крайне не хотелось, чтобы такое повторилось. Следовательно, нужно как-то по-иному объяснить мое желание остаться в Затонске. Причем так, чтобы она поверила.

– Спасибо за заботу, – ответил я ей, – но я не назначал Вас в свои поверенные.

– Перестань! – улыбка пропала с ее лица. – Я твой друг. К тому же, обещала.

– А вот в этом я сомневаюсь, – сказал я очень серьезно.

– В чем? – изумилась Нина Аркадьевна. – В моих возможностях?

– Нет, – усмехнулся я. – Сомневаюсь в нашей дружбе. После всех событий, которые произошли в последнее время…

– Оставь! – перебила она меня. – Ваши столкновения с князем не имеют ко мне никакого отношения. Да, я общаюсь с ним. Как и с тобой. Но ваша вражда меня не касается.

– Вражда? Это так называется? – я сделался максимально серьезен. – Князь преступник. А я страж закона. Это не вражда, это следствие по делу.

– По делу, которое ты себе сам вообразил! – презрительно фыркнула Нежинская.

– Я не поеду в Петербург, – сказал я ей спокойно.

И встал, собираясь покинуть ресторан.

– Якоб, сядь! – сказала Нина резко. И тут же сменила тон на умоляющий: – Прошу тебя! Прости! Два слова, пожалуйста!

Я неохотно опустился на стул. Она взяла меня за руку, сжала в ладонях.

– Я прошу тебя! – теперь она почти умоляла. – Пожалуйста! Ты мне нужен. Поедем в Петербург.

– Отдайте мне тетрадь, – сказал я, глядя ей прямо в глаза.

– Что? – притворилась непонимающей Нежинская.

– Отдайте мне синюю тетрадь, и я сохраню в тайне все Ваше участие в делах Разумовского, – попытался я уговорить ее, – если Вы примете мою сторону.

– Якоб, я не понимаю, о чем ты, – проговорила она взволнованно, – какая тетрадь?

Я поднялся, чтобы уйти. Нина сжала пальцы, не отпуская мою руку:

– Ты мне обязан, ты помнишь?

– Конечно помню! – склонился я к ней, глядя в глаза. – Может, поэтому Вы все еще на свободе?

Я повернулся и пошел к двери.

– Это из-за нее! – почти выкрикнула она мне в спину.

Я не стал ни оборачиваться, ни останавливаться, всем видом своим показывая, что на подобные глупые реплики реагировать не собираюсь. Быстро надел пальто и вышел.

Когда я вернулся в управление, Коробейникова там не оказалось. Чтобы как-то занять время и голову, я забрал с его стола картотеку преступников и стал перебирать ее, стараясь найти ту татуировку, которую описал мальчик Коля. В дверь постучали, и вошел Петр Миронов.

– Вы позволите?

Мы обменялись приветствиями, после чего он присел к моему столу и деланно-небрежно поинтересовался:

– Ну-с, как продвигается следствие?

– Своим чередом, – ответил я ему. – Позвольте полюбопытствовать, каким образом Вы оказались сегодня у ротмистра Мышлоедова?

– Так… забежал поболтать, – все с той же небрежностью, призванной убедить меня в неважности этого факта, ответил он. – Мы с ним давние знакомцы.

– Вот как! Тогда, думаю, Вы успели обсудить главную новость до моего прихода, – спросил я, – убийство Ферзя?

– Да, мы говорили об этом, – словно бы нехотя ответил Петр Иванович. – Я узнал от Аннет…

Странно он вел себя сегодня. Обычно Петр Миронов относился ко мне весьма дружелюбно. И даже одобрял мое общение со своей племянницей. Но сегодня он был странно сдержан, будто меня опасался.

– Почему же тогда Мышлоедов разыграл целый спектакль, как будто узнал эту новость первый раз от меня?

– Ну, видите ли… ротмистр… – тщательно подбирал слова Петр Иванович, – характер, как бы это сказать, несколько экзальтированный, имеет склонность к эффектам…

– Или просто не рассчитывал, что я найду Вас за ширмой? – перебил я его жестко. – У Вас была игра с Ферзем?

– Нет. Нет! Ни в коем случае! – взволнованно ответил он и даже головой помотал. – Я дал зарок, обещался брату, так что… Нет-нет! Я блюду! Ну, Вы должны понимать. Сами играли когда-то с Ферзем.

Я понял однозначно только одно: с Ферзем он играл. Но будет скрывать это до последнего. И готов даже угрожать мне, лишь бы я не пытался далее его расспрашивать. Что же Вы скрываете от меня, Петр Иванович? Ради Вашей племянницы, всей Вашей семьи я надеюсь, что Вы не замешаны в этом убийстве.

– Значит, сообщить Вам нечего? – спросил я. – По этому делу?

– Нет, нечего. Решительно нечего. – ответил Миронов. – По этому делу нечего.

– Тогда не смею Вас задерживать, – отпустил я его.

Пусть думает, что его глупый шантаж меня напугал. Придется как-нибудь осторожно проверить, есть ли у него алиби на время смерти Ферзя. Только так, чтобы об этом не стало известно его семье.

Но что же он от меня скрывает, все-таки? Мы всегда были в неплохих отношениях, и я уверен, что Петр Иванович понимал: попроси он меня скрыть от его брата, да и от всех остальных, сам факт его игры, я не отказал бы ему в такой малости. Пусть себе бережет этот секрет Полишинеля, раз ему охота. Но он предпочел попробовать меня запугать. И это настораживало, потому что говорило о том, что дело не просто в том, что Миронов с Ферзем играл. Возможно, он сильно проигрался, но долг отдать не успел. А внезапная смерть Ферзя этот долг списала. И тогда можно предположить, что Петр Иванович боится, что, узнав сей факт, я заподозрю его в причастности к убийству. Он уже однажды был под следствием. И, разумеется, не хочет повторения. Да, такая версия вполне вероятна. Но алиби его все-таки стоит проверить.

После ухода Миронова я вернулся к картотеке. И все-таки нашел описанную татуировку. Теперь осталось найти в Затонске того, на чьей руке она красовалась.

Но этого я сделать не успел. Вошел дежурный с сообщением о происшествии. На улице экипаж насмерть задавил человека. Что ж, дела не всегда приходят по очереди. Нужно разбираться и с этим. Коробейников был уже на месте. С таким делом он мог управиться и сам, но почему-то послал за мной. Возможно, что-то более сложное? Одевшись, я проследовал по указанному дежурным адресу, прихватив с собой из картотеки карточку на татуированного бандита.

Труп лежал посреди улицы, разбросав руки. Вокруг, как водится, толпился народ. Я протолкался к Коробейникову, осматривающему тело.

– Мгновенная смерть. Кажется, он сломал шею, – доложил мой помощник. – Извозчик божится, что он сам бросился под лошадь.

– Кто таков? – спросил я, вглядываясь в залитое кровью обезображенное лицо мертвеца.

– Установить пока не удалось, – ответил Антон Андреич. И тут же объяснил, почему вызвал меня: – Обратите внимание! Вот!

И он показал мне левую кисть покойника. На кисти была знакомая наколка. Именно такая, как описывал Колька. Я достал из кармана картотечную карточку. Нет, я не ошибся, наколка та самая.

– Филимонов Кузьма, кличка Филя, – сообщил я Коробейникову, подавая карточку ему. – Нашел его по наколке в нашей картотеке.

– Извозчик где? – спросил я городовых.

Подвели извозчика. Тот был перепуган и принялся оправдываться раньше, чем я успел задать вопрос:

– Я не лихачил, ей Богу! Ехал себе обыкновенно, и вдруг – он, прямо под колеса!

– Как так?

– А вот так, Ваше Благородие! Шел он по тротуару, обыкновенно. И вдруг – шарах в сторону! Прямо на мостовую! И под колеса пролетки. Как будто пихнул его кто! – извозчик перекрестился испуганно.

– Может, и правда? – спросил Коробейников, отведя меня в сторону.

– Несчастный случай, – твердо заключил я, еще раз оглядывая мертвого Филимонова.

В этот момент, толпа подалась, будто кто-то отпихнул людей второпях, и на пустой пятачок у тела выбежала Анна Миронова.

– Анна Викторовна! – я бросился к ней, закрывая от нее окровавленное тело, развернул за плечи и отвел в сторону. – Похоже, ни одно происшествие в нашем городе без Вас не обходится.

Даже Коробейников на этот раз был со мной согласен и добавил строгим голосом:

– Ни к чему Вам здесь находиться!

– Меня Ферзь сюда направил, – взволнованно сказала Анна. – Это его рук дело.

– Это несчастный случай, – сказал я ей.

– Яков Платоныч, – Анна разворачивала все ту же расчерченную на клетки карту Затонска. – Он сделал ход ладьей С2-С5. Вот, посмотрите! Вот это место!

– Действительно! – подтвердил Антон Андреич, заглянув в карту. – Этот перекресток находится в квадрате С5.

– Теперь Вы должны сделать ход, – сказала мне Анна.

– Передайте ему, что игра окончена, – сказал я, сдерживаясь, и развернулся, собираясь уйти. Мне нужно расследовать убийство. Нужно каким-то образом разыскать подельника Филимонова, чтобы узнать, кто их нанял. И я собираюсь заниматься именно этим, а не глупыми играми в шахматы с духами.

– В этой ситуации у Вас только один возможный ход! – не дала мне уйти Анна Викторовна, – B4-D3. Это он принимает за Ваш ответ. И Вы должны угадать его следующий ход.

– Вы откуда знаете? – спросил я ее.

– Во сне видела, как обычно! – ответила Анна раздраженно.

– Анна Викторовна, – сказал я ей, из последних сил стараясь говорить спокойным тоном, – домой идите. Холодно.

И повернувшись, быстро пошел к управлению.

Утром следующего дня в кабинете, я пил чай и размышлял о деле, стараясь заодно справиться с эмоциями, которые оно у меня вызывало. Глупо сердиться. Разумеется, то, что Филимонов так нелепо погиб как раз тогда, когда был нам так нужен, чрезвычайно неприятно. Но это отнюдь не конец света. Он был не один. Найти его подельника, думаю, особого труда не составит. И уж из этого подельника я вытрясу все нужные мне сведения. Конечно, сегодняшний день был для меня весьма нелегким, и я весь на нервах, но это еще не повод демонстрировать свое дурное настроение окружающим. Ну, зачем, зачем я опять обидел, оттолкнул Анну? Она же просто хочет мне помочь. И пусть эта помощь бессмысленна, я очень тронут ее волнением за меня, ее заботой. Но вместо того, чтобы поблагодарить, я снова ее обидел.

Где-то среди этих размышлений мне попались на глаза забытые шахматная доска, на которой так и осталась та недоигранная партия. Я подошел поближе, присмотрелся внимательно.

– А ведь в самом деле, у меня один единственный ход, слоном, – произнес я задумчиво.

Коробейников, который с самого своего возвращения занимался чем-то молча за своим столом, делая вид, что его тут и нет вовсе, немедленно подскочил поближе. Посмотрел на доску, извлек из кармана карту, расчерченную на квадраты.

– Откуда это у Вас? – спросил я, отлично зная ответ.

– Анна Викторовна оставили вчера, – ответил Антон Андреич, продолжая сверять карту с доской. – Так, Ваш ход слон G5-F4. А куда, в таком случае мог пойти Ферзь?

Раздражение, почти уснувшее, снова подняло голову. Я и сам не понял, что сердит меня больше: то, что Коробейников принимает видения Анны за реальность, или то, что он принимает и понимает ее лучше, чем способен я.

– Антон Андреич, если Вы будете потакать фантазиям Анны Викторовны, я Вас уволю, – предупредил я его сердито.

– Анна Викторовна не играет в шахматы! – возмутился моим неверием Коробейников. – Откуда ей известен правильный ход?

– Случайность! – ответил я резко.

– Хорошо, – вздохнул Антон Андреич. – Шутки ради скажите, куда мог бы сходить Ферзь в ответ на Ваш ход!

Я посмотрел на него пристально. На его открытом, добром лице было выражение такого упрямства, которое можно было сравнить… ну, разве что с упрямством одной милой барышни. Которую я сегодня уже обидел, оттолкнув ее помощь. А ведь Коробейников тоже просто пытается помочь. Он верит Анне, верит в то, что говорит. И мне он верит искренне и безоглядно, что немаловажно. И незачем мне демонстрировать свой несносный характер, отвергая помощь друга, пусть даже такую нелепую. Убудет от меня, что ли, если я выполню его просьбу?

– Ну, разве что шутки ради, – согласился я и снова подошел к доске.

Антон Андреич немедленно расстелил рядом карту и замер, ожидая моего решения.

– Разумнее всего было бы сходить конем A5-C4, – сказал я, передвигая фигурки на доске.

Коробейников немедля уставился в карту, разыскивая нужный квадрат.

– Ну что, вернемся к нашим делам насущным? – предложил я, надеясь, что теперь, когда я выполнил его просьбу, мой помощник перестанет размышлять о духах и займется прозой уголовного расследования. – Что там с Филимоновым?

– Темная лошадка, – рассеянно махнул рукой Антон Андреич, не отрывая взгляда от карты. – Не раз бывал у нас в столе приводов.

– Ну, это понятно, – сказал я ему. – Иначе как бы он попал в нашу картотеку?

– Я поспрашивал соседей, – продолжил Коробейников, – у него есть приятель-подельник, некто Приходов. Неоднократно их брали за драки, ну и картежники, опять же. В общем, два сапога пара.

– А что они делали в тот вечер?

– Филимонова не было дома всю ночь.

– А где живет этот Приходов? – спросил я.

– В меблирашках Васильчикова, – ответил Антон Андреич, – но он тоже не появлялся.

– Вот что, Антон Андреич, – велел я ему, – найдите мне этого Приходова, достаньте, хоть из-под земли. А я займусь Мышлоедовым.

Отправив Коробейникова искать Приходова, я собрался и вышел из управления. Приближалось время условленной встречи с филерами, и, учитывая новое появление Нежинской в Затонске, я надеялся на какие-нибудь известия. Кроме того, еще утром я улучил момент и послал моим помощникам записку с просьбой разузнать про Ферзя все, что они смогут.

Способ встречи у нас был оговорен давно. Я пришел в условленное место, скоро рядом со мной притормозил экипаж, в который я запрыгнул на ходу. В экипаже под видом пассажира устроился Франт, а правил им Жук, так что мы могли говорить совершенно свободно.

– Госпожа Нежинская вчера посещала князя, – доложил Франт, – других визитов к нему не было.

– Понятно, – ответил я. – Как там наш француз?

– Он вчера присутствовал на Вашей встрече с Нежинской, – удивил меня филер. – Сидел за дальним столиком.

– Вот как?

Любопытно. А я ведь оглядывал ресторан внимательно. Видимо, недостаточно.

– После Вашего ухода он подсел к Нежинской. Они имели непродолжительную беседу, после чего он ушел, – продолжил Франт. И добавил: – Проследить не удалось. Ловок очень, шельма!

Да уж! Ловок он изрядно, это мне точно известно. Так значит, Жан связан не только с Разумовским, но и с Нежинской? Я предполагал, что ему отдает приказы именно князь, но, учитывая услышанное мною сейчас, возможно, что я ошибался. И тогда госпожа Нежинская еще опаснее, чем мне казалось.

– Слежки за Вами нет, – успокоил меня филер, – мы проверяем регулярно-с.

Неудивительно, право. За мной пока следить незачем, моя жизнь – это управление и расследование преступлений. Вот если события начнут разворачиваться, тогда следует опасаться.

– Что-нибудь удалось выяснить по поводу Ферзя? – спросил я.

– Установлено, что накануне ареста его видели в обществе некоего господина Миронова, – доложил филер.

– Петра Миронова?

– Да-с.

Все ж таки, Вы мне солгали, Петр Иванович, как я и предполагал. Но зачем?! Неужели мне следует подозревать, что Вы замешаны в этом убийстве?

– А также некто Приходов возле него крутился, – продолжил Франт.

– А вот это интересно! – сказал я филеру. – Что-нибудь еще?

– Приходов живет в меблированных комнатах Васильчикова, но часто проводит время у своей подруги на Слободке, – ответил он. – Адресок имеется.

– Вот туда и поехали, – велел я.

В меблированных комнатах Приходова сейчас ожидает Коробейников. А я пока проверю второй адрес. Где-нибудь он да обнаружится.

Подъехав к указанному дому в Слободке, я, первым делом, увидел стоящего у дверей навытяжку городового. Не задавая ему вопросов, прошел в дом, отгоняя от себя мысль о том, что и здесь, как в случае с Филимоновым, я опоздал совсем немного, зато фатально.

Впрочем, что толку отгонять мысль, когда она верная. Войдя в комнату, я увидел распростертое на кровати тело и доктора Милца, склонившегося над ним.

– Приходов? – спросил я, отчаянно надеясь, что убит кто-то другой. Но тщетно.

– Так точно! – отрапортовал городовой. – Год, как отбыл каторгу за грабеж, и – вот. Подружка убила.

– Удар молотком, смерть мгновенная, – пояснил доктор Милц.

Я внимательно осмотрел пробитую голову Приходова, окровавленный молоток, лежавший рядом. Затем подошел к упомянутой подружке убитого, сидевшей на диванчике и кутавшейся в шаль.

– Следователь Штольман, – представился я, – Вас как зовут?

– Крюкова Наталья, – ответила она, не поднимая на меня глаз.

– Из-за чего поругались? – поинтересовался я, кивая головой на мертвого Приходова.

– Да не ругались мы! Не ругались! – зарыдала Крюкова. – Да душа в душу мы с ним жили! Там на полке у него инструменты лежали. Видимо, молоток на голову ему и упал! А я в кухне была. Вдруг слышу, что-то упало. Я прибежала, а он тут.

– Сам, значит, убился? – покачал я головой недоверчиво.

Чего только не наслушаешься от подозреваемых!

– Сам! – рыдала она. – Сам!!!

– Кто к нему приходил в последнее время? – спросил я ее.

– Известно кто, – ответила Крюкова, – Филька.

– Филимонов, что ли? – уточнил я.

– Да, он самый.

– И все?

– Барин еще какой-то, – припомнила она. – Отставной военный. Мой-то сказал, что у него дело большое с этим барином! Что заживем потом!

Отставной военный наверняка Мышлоедов, это несомненно. Но даже если подруга Приходова его опознает, это докажет лишь, что эти двое были знакомы. А о самом деле, для которого Мышлоедов нанял Приходова, она, похоже, ничего не знает.

Доктор Милц подошел к Крюковой, внимательно осмотрел ее руки, лицо, шею.

– Ну, что я Вам скажу, – обратился он ко мне, – ни ссадин, ни синяков. Стало быть, борьбы тоже не было.

– Значит, молоток лежал на полке и упал? – спросил я Крюкову, подводя итог допросу.

– Упал! – подтвердила она, кивая.

– Вы задержаны по подозрению в убийстве, – сообщил я ей.

Крюкова разрыдалась. Я отдал приказ городовым проводить ее в управление. Мы с Милцем подошли еще раз взглянуть на тело Приходова.

– Ну я не знаю! – развел руками доктор. – По-моему, все очевидно.

– У нее нет никаких следов борьбы или побоев, – заметил я ему.

– Как, впрочем, и у него, – согласился Милц, – правда, череп-то у него проломлен.

Он видел мое замешательство, мои сомнения. И не мог понять, что меня смущает. А я никак не мог отделаться от мысли о том, что происходящее все труднее объясняется естественными причинами. Будто какая-то высшая сила мешает мне раскрыть это убийство, убивая свидетелей за малое время до того, как я до них доберусь. Я не верю ни в какие Высшие силы. Но тут самый заядлый скептик засомневался бы! И то, что меня, вопреки моим убеждениям, тоже посещают сомнения, раздражало невероятно.

– Есть хоть какая-то вероятность, что это несчастный случай? – спросил я доктора, когда мы с ним покинули дом.

Александр Францевич усмехнулся в усы.

– Голубчик, Яков Платоныч! – сказал он мне. – Вы явно переутомлены. Ну о чем Вы говорите? Какая вероятность? Это только в сказках молоток может сам спрыгнуть с полки, а потом полететь в голову этого несчастного.

Милц покосился на тело Приходова, накрытое мешковиной, которое городовые как раз грузили на телегу.

– А вот гораздо вероятнее, – продолжил он, – что она незаметно к нему подошла и с силой ударила его по голове.

– Да это я понимаю! – ответил я расстроенно.– Только что-то тут не так! Не клеится!

– Послушайте совета врача, – рассудительно сказал Александр Францевич, – идите-ка Вы домой, хорошенько выспитесь. А вот проснетесь, и, я обещаю, у Вас все склеится.

И доктор попрощался, оставив меня в сомнениях как по поводу происходящего, так и по поводу моего душевного здоровья. Может, Милц прав? Возможно, вся эта чертовщина лезет мне в голову лишь потому, что я устал и перенервничал. А гибель Филимонова и Приходова – это лишь совпадение. Только вот, я никогда не верил в совпадения. Особенно, в подобные. Что ж, выбирайте, господин надворный советник, во что Вам не хочется верить больше – в подобные совпадения или во вмешательство каких-то высших сил. Отличный выбор для Вас, господин великий скептик!

В этот момент я заметил, как среди зевак, толпящихся вокруг дома, мелькнула знакомая фигура в модном клетчатом пальто с бобровым воротником. Человек отвернулся так, чтобы не быть у меня на виду, но я все равно его узнал. Петр Миронов! Здесь? Но зачем? Или это еще одно совпадение? Нет уж, к черту совпадения, особенно такие! Сейчас я все выясню.

– Петр Иванович! – окликнул я его.

Но Миронов будто не слышал, повернулся спиной ко мне и быстро пошел прочь.

– Господин Миронов! – крикнул я ему вслед и пустился вдогонку.

Он уходил достаточно быстро, но я, тем не менее, легко его догнал.

– Вы что, бегать от меня вздумали? – спросил я его сердито. – Вы что здесь делаете?

– Мимо проходил, – ответил Миронов.

– Как-то часто Вы в последнее время проходите мимо дела Ферзя, – сказал я.

– А что за тон, позвольте узнать? – неожиданно враждебно обратился ко мне Петр Иванович, – И что за намеки?

– Какие уж тут намеки! – поняв, что он снова намерен запираться, я разозлился окончательно. – Вы мне прямо скажите, какое Вы отношение имеете к этому делу. Здесь отвечать будете? Или могу Вас официально в управление пригласить!

– А на каком основании, можно узнать? – поинтересовался Миронов. – Ну застали Вы меня в обществе моего приятеля Мышлоедова. Ну здесь я проходил, увидел толпу зевак, решил посмотреть тоже. Что с того?

– Вас видели в обществе Ферзя, – пояснил я ему. – За день до его задержания.

– Кто видел? – спросил Петр Иванович. Но тут же, посчитав, видимо, источник сведений неважным, объяснил: – Послушайте, я ужинал с Мышлоедовым. А потом подошел Ферзь, которого я знавал когда-то. Впрочем, как и Вы.

– В обществе Мышлоедова был и господин Приходов, – сказал я Миронову, надеясь, что он поймет все-таки, что такое количество совпадений случайным быть уже никак не может.

– Это кто? – поинтересовался он наигранно.

– Тот самый, чье тело только что, на Ваших глазах, вынесли из этого дома и отправили в мертвецкую! – я сердился все сильнее.

– Послушайте, не знаю я никакого Приходова! – резко ответил Петр Миронов. – Вокруг Мышлоедова вечно крутятся всякие типы. Они приходят, они уходят! Меня им никто не представлял, и, следовательно, нужды запоминать каждого у меня не было.

– Какой-то хоровод невероятных совпадений, Петр Иванович! – протянул я скептически. – Не находите?

– Именно! Мне тоже это кажется странным, и я тоже обратил на это внимание, – резко, даже где-то зло ответил он. – Полицейский следователь берет под стражу известного картежника, с которым имел когда-то несколько крупных игр в Петербурге, и во время шахматной партии этот шулер погибает. Вас самого-то еще не допрашивали по поводу этих совпадений?

– Вы что себе позволяете! – возмутился я его наглостью.

– Если имеете, что мне предъявить, так предъявите, – заявил Петр Иванович, – но, в любом случае, знайте: слова от меня больше не услышите без моего адвоката, Виктора Ивановича Миронова! Честь имею!

Он развернулся и быстро пошел прочь, оставив меня кипеть от злости.

Итак, Петр Миронов что-то знает определенно. Иначе бы он не оказался рядом с домом Приходова. В совпадения я не верю все-таки, во всяком случае, в совпадения такого рода. Но что бы Петру Ивановичу не было нужно, он мне не скажет. Он просто приведет в управление брата, и тот потребует, чтобы меня отстранили от дела не только формально, но и фактически. И добьется этого очень легко, потому что по закону так и должно быть на самом деле. Но тогда Коробейников останется один, без моей поддержки. И дело завалит точно. Так что, в данном случае следует признать, что шантаж Петр Иванович провел успешно, и я вынужден ему поддаться. Миронова трогать пока не будем. По крайней мере, в открытую.

Вернувшись в дом Приходова, я застал в комнате идиллическую картинку: над шахматной доской с расставленными фигурами с одинаково задумчивыми лицами склонились Антон Андреич и Анна Викторовна. Я еще не до конца пришел в себя после объяснений с Петров Мироновым и был весьма взвинчен. Кроме того, мне по-прежнему не давала покоя череда смертей наших потенциальных свидетелей, а может быть, и участников убийства, напоминающая не то череду нелепых совпадений, не то вовсе неизвестно что. А пуще всего разозлила меня эта картина тем, что она демонстрировала полное взаимопонимание Анны Викторовны с моим помощником. То самое взаимопонимание, которого я, увы, достичь не мог. А потому, пребывая в расстроенных чувствах, я обрушил на них свое возмущение безо всякой жалости:

– Ну как же, господа следователи! На месте преступления, и без шахмат!

– Вы напрасно иронизируете! – принялся защищаться Коробейников.

– Шахматы совершенно необходимы! – Анна Викторовна поднялась мне навстречу. – Потому что без них мы не узнаем, кто следующая жертва.

– В самом деле, – убеждал меня мой помощник, – ход, который Вы сегодня утром определили, он привел нас сюда, в этот дом. Он как раз находится в этом квадрате.

Мое терпение лопнуло.

– Господин Коробейников! – сорвался я на крик. – Извольте исполнять свои обязанности, а не заниматься черт знает чем!!!

– Яков Платоныч! – Коробейников боролся с желанием отступить перед моим гневом, но в этой борьбе явно побеждал. – Вы, очевидно, запамятовали, что следствие веду я. И от моих действий зависит, снимут с Вас подозрения или нет!

Да они сговорились сегодня, что ли? Что за день такой, все мне угрожать пытаются!

– Что? – сдавленным от ярости голосом спросил я, делая шаг навстречу Антону Андреичу.