Текст книги "Яков. Воспоминания (СИ)"
Автор книги: Лада Антонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 69 страниц) [доступный отрывок для чтения: 25 страниц]
– Я помню, помню все, не извольте беспокоиться, – раздраженно ответил приказчику Коробейников. – Жалование получу и все Вам оплачу.
Господин Луков, наконец-то, всучил Коробейникову свои бумажонки, и мы с облегчением покинули лавку.
Чтобы помочь Антону Андреевичу, все еще явно переживающему свой конфуз, справиться с эмоциями, я, как ни в чем не бывало, заговорил с ним о деле:
– И с чего бы это Пахомовне ссориться из-за мальчишки со служанкой?
– То ли Пахомовна что-то замышляла с мальчишкой, – предположил Коробейников, – то ли Сусанна. А может, Сусанна в сговоре с Татариновым, и они сначала убили Ксению, а потом Пахомовну.
– Опросите еще раз соседей, лавочников, – поручил я ему, – может, кто-то поточнее видел этого неизвестного. Встретимся в управлении.
Коробейников отправился выполнять мое поручение. А я поехал к доктору Милцу. Доктор подтвердил вчерашнюю свою версию о том, что Пахомовна была убита скорее всего тем же орудием, что и Ксения Татаринова. Что для меня неизбежно означало, что их убил один и тот же человек. Вот только кто именно? И при чем тут этот мальчишка-сирота? Может быть, и не при чем вовсе. Но почему Сусанна была так против того, чтобы Пахомовна его приваживала? Может быть, потому, что не хотела, чтобы хоть кто-то еще крутился вокруг дома и мог что-то увидеть? То есть, в доме или около него происходит что-то, что должно остаться тайным. И Сусанна в этом замешана. А что? Вполне пригодно для версии. Если предположить, конечно, что у Сусанны есть сообщник вне дома. Допустим, в ночь убийства Ксении она зачем-то впустила сообщника в дом. Поэтому и не спала. Но Ксения их застала, и они ее убили. А затем тот же человек убил Пахомовну? Но зачем? Чтоб сирот не приваживала? Опять бред какой-то получается. Будто не хватает мне какого-то связующего звена.
Связующее звено появилось на следующее утро вместе с Анной Викторовной, принесшей мне новости об очередных своих приключениях.
Я поил ее чаем в своем кабинете, а она рассказывала:
– Бенцианова считает, что она видит дух своего покойного сына. Но она видит живого мальчика!
– Почему Вы так решили? – спросил я. – Что, караулили его в доме?
– Ну, если честно признаться, да, – смущенно потупилась Анна Викторовна. – Но он сбежал.
Я даже замер. Вообще-то мое предположение о том, что она ночью в чужом доме ловила призраков, было лишь попыткой пошутить. Шутка явно оказалась неудачной.
– Ох уж эта мне Ваша самодеятельность, Анна Викторовна! – сказал я неодобрительно. – Плохо! Плохо, что Вы его спугнули. При умелой слежке он вывел бы нас на взрослых подельников.
– Взрослых подельников? – похоже, такая мысль ей в голову не приходила. Конечно, главное призрака поймать!
– Если это мистификация, – пояснил я ей, – то за всем этим стоят взрослые. У ребенка на такое просто ума не хватит.
Видно было, что Анна Викторовна расстроилась. Она-то думала, что принесла мне ценные сведения, а оказалось, что на самом деле помешала расследованию. Но тут лицо ее осветилось, она кинулась к своей сумочке и подала мне кусок проволоки, изогнутой фигурно, в виде собаки:
– Вот! Мальчик обронил, когда убегал!
– Яков Платоныч! – влетел в комнату Коробейников. – Телеграммы из Пензы и Саратова. Сусанна действительно работала у доктора и у купца. У местной полиции на нее ничего нет. Ни одного мало-мальски свидетельства даже, что она аферистка. То есть, ни одной зацепки. Тупик!
– Ну почему же? – я подал ему проволоку. – Вот, Анна Викторовна принесла. Вы узнайте, где применяется такая проволока. Мануфактуры, склады, мастерские… Дух, приходящий к Бенциановой, где-то же взял эту проволоку?
Коробейников рассмотрел проволоку со всех сторон.
– Это медь, – сказал он.
– Это поможет мальчика найти? – спросила Анна Викторовна встревоженно.
– Во всяком случае, – поспешил успокоить ее мой помощник, – это действительно зацепка.
– Антон Андреич, – поторопил я его, зная, что, покуда Анна Викторовна здесь, он с места не сдвинется, если я не прослежу, – не теряйте времени.
– Я не понимаю, – сказала Анна, опускаясь на стул, – а зачем весь этот спектакль разыгрывать?
– Возможно, для того, чтобы манипулировать Бенциановой. – предположил я. – Привести ее к какой-то мысли, действию. Если мы узнаем мотив, то, возможно, поймем, кто убийца. Я еще раз поговорю с Бенциановой.
– Ой, нет! Я думаю это будет крайне затруднительно, – спохватилась Анна Викторовна. И добавила виновато: – После моего визита к ней.
– Ох уж эта Ваша самодеятельность, Анна Викторовна, – вздохнул я с неудовольствием.
Анна виновато понурилась. Я в который раз обругал себя за бесчувственность и добавил:
– Хотя за мальчика и проволоку хвалю.
Голубые глаза вспыхнули радостью в ответ на скупую мою благодарность.
Разговор с Бенциановой и в самом деле вышел очень непростой. Характер у старухи и так был не сахар, а тут еще она ни за что не желала расставаться с иллюзией того, что видела именно своего сына. Я сочувствовал ее горю, но как мог старался убедить ее в истинном положении дел.
– Поймите, он вовсе не дух, – урезонивал я ее, призвав на помощь всю силу убеждения, какой владел. – Он живой!
– Живой, – кивала мне головой Бенцианова, – мой Петруша живой!
– Ради памяти своего сына! – продолжал я бороться с ее заблуждением. – Ну не дайте Вы себя обмануть! Я точно знаю, что Вашему сыну бы не понравилось, если бы какой-то другой мальчик выдавал себя за него.
– Другой? – вроде бы прислушалась ко мне Антонина Марковна. – Как это другой? Он похож! Он очень похож…
Кажется, она все-таки услышала меня.
– Это не Петруша? – спросила она, и глаза ее стали наполняться слезами.
– Нет, – вынужден был подтвердить я.
– Не сын мой? – она заплакала.
Честное слово, если бы не убийства, которых уже было два и которые могут продолжиться, я предпочел бы оставить эту несчастную женщину в ее заблуждениях. Иногда и заблуждения могут быть полезны. Они спасают от боли.
Впрочем, характер у Бенциановой был очень сильный. Вскорости она взяла себя в руки и успокоилась. И я получил возможность расспросить ее о случившемся.
– Вы мне расскажите, о чем Вы разговаривали с этим мальчиком, – попросил я Антонину Марковну. – В беде он сейчас.
– Как в беде? – забеспокоилась помещица.
– В руках преступников он, – пояснил я. – Вы помогите мне его найти. Это важно! О чем Вы с ним разговаривали?
– Он… Он ревновал ужасно, – припомнила, волнуясь, Бенцианова. – К племяннику и к жене его. Говорил, что они плохие, что они не любят меня. И требовал, чтобы они уехали.
Вот, значит, как. Похоже, я был прав в своих подозрениях. Преступнику, а скорее, преступникам мешало то, что в доме много народу. И они пытались удалить Татариновых, манипулируя Бенциановой при помощи мальчика.
– Поэтому Вы и охладели к племяннику? – уточнил я.
– Ну, вот возьмите, здесь письма лежат, – указала на бюро Антонина Марковна. – В письмах тоже наговаривали что-то на него, что не нужна я ему, что, мол, деньги мои только ему нужны, племяннику моему.
– Да… – сказал я, проглядывая письма. – Из письма выходит, Ваш племянник сущий злодей и мошенник. Кто-то не хотел, чтобы он получил наследство.
– Ну так нет у меня больше никого! – удивилась Бенцианова. – Только он да я.
– Может, еще кто-то в наследники намечался? – спросил я.
– Нет, нету никого. Нету, – категорически потрясла она головой.
– А Пахомовна? Может, она на что надеялась? – высказал я предположение. – А здесь появился Ваш племянник, а она от обиды и стала писать эти письма?
– Пахомовна? – поразилась Бенцианова. – Нет! Она же неграмотная была.
– Антонина Марковна, – спросил я ее. – Вы храните в доме драгоценности?
Лицо ее тут же приняло замкнутое выражение.
– Что я храню и где храню, – ответила она мне резко, – это Вас совершенно не касается!
В общем-то, тоже ответ, своего рода. Потому что мне абсолютно понятно, что Бенцианова действительно хранит в доме ценности. И именно за ними, видимо, и идет охота.
Я распрощался с Антониной Марковной и покинул дом.
На улице возле экипажа меня ожидала Анна Викторовна. Видимо, она волновалась, как пройдет мой разговор с Бенциановой, рассерженной ее вмешательством, и решила поскорее узнать, как дела.
– Яков Платонович! – окликнула меня Анна, едва я вышел на улицу.
Я повернулся к ней с вежливой улыбкой.
– Убийца кашляет! – выпалила Анна.
– Что? – я не понял, что она имеет в виду, кроме, пожалуй, того, что сюда ее привело не беспокойство за исход разговора.
– Ну, видимо, у него чахотка, – пояснила Анна Викторовна.
– Что Вы говорите! – усмехнулся я таким подробностям. Не иначе медицинские сведения из мира духов.
– Я говорю, что убийца чахоточный, – не реагируя на мою иронию, повторила Анна Викторовна.
Может, я не прав, и духи тут не при чем? Иначе она бы на меня уже обиделась.
– А откуда Вы это взяли? – осторожно поинтересовался я.
– Дворник сказал! – откровенно соврала Анна.
Врать она по-прежнему не умела, но продолжала пытаться. Значит, все-таки вести с того света.
– Странно, – ответил я. – А мне он ничего такого не говорил.
Анна Викторовна гордо вздернула подбородок, но спорить со мной не стала. Я взял ее под локоток, чтобы помочь подняться в экипаж, когда нас настиг окрик Коробейникова.
– Стойте! – бежал он к нам, размахивая руками. – Как хорошо, что я Вас застал!
Добежав и еще не отдышавшись, Антон Андреич сообщил:
– Такая проволока имеется только в лавке «Курилин и сыновья».
– Отличная работа, Антон Андреич, – похвалил я его. – Да, вот еще что: кто-то писал анонимки вместо покойной Пахомовны. Найдите автора.
И я передал ему письма, которые забрал у Бенециановой.
– А как же? – растерялся Коробейников.
– Почерк, характерные ошибки, – подсказал я ему. – Ну и знакомых ее всех опросите.
Коробейников просмотрел письма и почти сразу окликнул меня:
– Яков Платоныч!
– Да, – повернулся я, готовый ответить на его вопрос.
Но вопросов у моего помощника не оказалось. Зато его простодушное лицо лучилось радостью и некоторою хитростью. Было видно, что он что-то задумал и своей задумкой доволен чрезвычайно.
– Я, даже никого не опрашивая, могу сказать по почерку об авторе этих сочинений, – гордо заявил он. – Вот, обратите внимание, судя по количеству ошибок, человек малограмотный. И, стало быть, невысокого положения.
Коробейников искоса, пряча улыбку, взглянул на Анну Викторовну, снова принял напыщенный вид и продолжил:
– Вот эти загогулины в словах говорят о том, что характер скверный. И наклон слов позволяет мне с уверенностью сказать, – тут он изобразил задумчивость, – что человек невысокого роста и с залысиной.
– Уж не ваш ли это галантерейщик? – спросил я Антона Андреича. – Не Вам ли он этим почерком счета выписывает?
Анна Викторовна, наблюдавшая за спектаклем, сдерживая улыбку, не выдержала и рассмеялась.
– Ну Яков Платоныч! – обиженно попенял мне мой помощник. – Вы определенно все испортили! Это была моя шутка! Моя фраза была! Я должен был сказать ее в самом конце!
– Да мы и так под впечатлением, – с улыбкой ответил я ему, забирая у него письма.
– Антон Андреич, не переживайте! – смеясь, утешила Коробейникова Анна Викторовна. – Вы действительно были очень остроумны!
И снова рассмеялась. Мне и самому хотелось смеяться над забавной его шуткой, и только привычка сохранять солидный вид меня останавливала. Так, с улыбками на лицах и в отличном настроении, мы погрузились в экипаж и отправились прямиком к галантерейщику. Нужно было поскорее узнать, действительно ли для Пахомовны он составлял эти кляузы, и зачем они вообще были нужны.
Господин Луков оказался на месте. Когда мы предъявили ему письма, отпираться он не стал и признал, что писал их действительно для Пахомовны. И даже сочинять помогал.
– Ну, а она неграмотная была, Пахомовна-то! – оправдывался он. – Ну попросила меня помочь, а я что? Мне что, жалко, что ли?
– Ты, братец, не знал, что пишешь? – спросил я его сурово. – Наговоры на человека!
– Ну я ж не со зла!
– Зачем Вы с Пахомовной подсылали мальчонку к Бенециановой? – спросил я его.
– Я не знаю никакого мальчонку, – наотрез отказался приказчик.
– Как это не знаете? – возмутился Антон Андреевич. – Вы же сами нам про него рассказывали!
– Нет, я просто видел пару раз издалека какого-то босяка, – замахал руками приказчик, отрекаясь от причастности к истории с мальчиком. – Пахомовна все с ним возилась. Больше я ничего не знаю.
– Врет! Ох, врет, Яков Платонович! – с недоверчивой усмешкой сказал Коробейников. – Я по движению его пальцев вижу, что врет!
Видно, моим помощником после удачной шутки овладела склонность к розыгрышам. Да и поглумиться слегка над обидчиком, поставившем его в неловкое положение, тоже хотелось. Я, если честно, не имел возражений по обоим пунктам, так что розыгрыш охотно поддержал:
– Да, Антон Андреич, – сказал я с максимальной солидностью, пристально осматривая галантерейщика с головы до ног. – Не зря Вы язык тела изучали! А вы в глаза ему загляните! Какие умыслы еще у господина Лукова?
Приказчик, стоявший уже ни жив, ни мертв, шарахнулся от меня в ужасе.
– Ради Бога! – проговорил он торопливо. – Какой еще замысел?
– Что Пахомовна говорила о хозяйке? – спросил я с угрозой в голосе.
– Жаловалась, – ответил Луков дрожащим голосом. – Совсем эта Бенцианова с ума сошла со своими деньгами! Всех подозревает в злом умысле, даже вон Ерошку выгнала, еще когда хозяин был жив.
– Что еще за Ерошка? – это имя нам за время следствия не попадалось.
– Ерошка был у них такой в услужении, – приказчик явно торопился рассказать все что знает, лишь бы мы его оставили в покое, – Ерофей Калачев. И лакей, и извозчик, и, в общем, на все руки мастер.
– Где живет? – спросил я.
– Где живет, не знаю, – ответил господин Луков, – знаю только, что у рынка в кабаке все время ошивается.
– Ладно, – смилостивился я над ним. – Пасквилей больше не пишите. Подсудное это дело.
Он закивал головой мелко и часто, с полным пониманием.
Едва мы покинули лавку, как Коробейников высказал новую свою версию:
– Как пить дать, они с Пахомовной затеяли этот маскарад с духом мальчика.
– Не думаю, – ответил я ему. – Здесь что-то другое. Вы поезжайте в трактир и разыщите этого Ерошку. Должен он что-то знать.
– Будет сделано, – ответил Антон Андреич. – А Вы в управление?
– Нет, на склад к Курилину, – ответил я. И обратился к Анне, скромно стоящей рядом и, кажется, старавшейся быть как можно незаметнее, чтобы я не вспомнил о ней и не прогнал. – А вы поможете мне, Анна Викторовна?
– Ну разумеется! – ответила она с изумленной радостью.
Но тут же сделалась очень серьезной и ответственной, готовой мне помогать и выполнять любые поручения. Что ж, сегодня мне и в самом деле очень нужна ее помощь.
– Вы поезжайте в трактир, – закончил я давать задание Коробейникову, – и тряхните этого Ерофея Калачева как следует. Думаю, что не зря его уволили.
– Уж я его тряхну! – воодушевленно пообещал Антон Андреич. – Не извольте беспокоиться!
Коробейников удалился в сторону трактира, а мы с Анной Викторовной отправились на склад Курилина.
– По всей видимости, мальчишка, наш псевдо-дух, обитает на чердаке на складе, – пояснял я по пути Анне Викторовне.
– Откуда Вы это знаете? – спросила она.
– Проволоку он, думаю, здесь, скорее всего, достает, – ответил я. – Да и мальчишку бы на склад не пустили, а на чердаке он может спрятаться, укрыться.
Мы подошли к складам, и я огляделся.
– Ну что? Идем? – поторопила меня Анна.
– Да боюсь, меня он может испугаться, убежит или спрячется, – объяснил я ей наконец, зачем позвал ее с собой. – А Вас может к себе подпустить. Только Вы ему скажите, что Вас Бенцианова послала. Что ждет его в доме насовсем.
– Но это же неправда! – нахмурилась Анна Викторовна, не желая столь жестоко обманывать ребенка.
– Значит, придется пойти на обман. – сказал я ей. – Иначе нам его не выманить. Кто-то ведь использует его в этой афере.
Вообще-то, еще когда я разговаривал с Бенциановой, у меня появился один план, как позаботиться о мальчонке, когда мы закончим дело. Уж больно искренне встревожилась старая помещица, когда я сказал ей, что мальчик, ее обманувший, в опасности. Но точной уверенности, что все получится, у меня не было, поэтому обнадеживать Анну Викторовну я не хотел.
– Я думаю, на чердак здесь он забирается, – сказал я, рассматривая приставную лестницу к чердачному окошку. Для Анны она явно не подходила. – А мы пойдем через дверь.
Дверь на склад была заперта на замок.
– А хозяев мы не станем вызывать? – поинтересовалась Анна Викторовна.
– Некогда, – ответил я ей. – Если что, я объяснюсь.
Я достал из саквояжа связку отмычек и, передав Анне саквояж, подступился к замку.
– Яков Платоныч! – ахнула она то ли с ужасом, то ли с восторгом.
Замок поддался, и, придержав колокольчик над дверью, чтоб не звякнул, я жестом пригласил Анну Викторовну войти.
Она взглянула на меня веселым взглядом, выдававшим, что все это для нее – самое замечательное приключение, и молча проскользнула в дверь мимо меня. Я тихо прикрыл дверь за нами, так и не позволив колокольчику поднять шум. Тихо и осторожно, изо всех сил стараясь не шуметь, мы поднялись на чердак, и я жестом, чтобы не выдавать голосом своего присутствия, предложил Анне приступать. Она кивнула очень серьезно и пошла вперед.
– Мальчик, – позвала Анна Викторовна нежным и ласковым голосом. – Меня зовут Анна. Я пришла, потому что меня послала Антонина Марковна. Она очень просила меня привести тебя к ней.
Анна шла по пыльному чердаку, заглядывая во все закоулки, я тихонечко шел за ней. Так, на всякий случай. С первого взгляда здесь пусто, но мало ли…
– Она хочет забрать тебя к себе, – продолжала убеждать ребенка Анна Викторовна. – Насовсем, понимаешь? Навсегда! Не бойся меня, пожалуйста, малыш! – голос Анны мягко и успокаивающе звучал под пыльными сводами чердака. – Я просто хочу тебе помочь! Малыш, не бойся меня, пожалуйста. Выходи!
Мы обошли весь чердак, заглянув чуть не в каждый закуток. Но никого не нашли.
– Его здесь нет, – расстроенно сказала мне Анна Викторовна и показала на подстилку, сооруженную из соломы и стружек. Внезапно она наклонилась, подняла что-то с подстилки.
– Яков Платоныч! Смотрите! – Анна подала мне еще одну фигурку, выгнутую из проволоки. – Вы правы были! Он действительно здесь устроился.
В этот момент меня отвлек посторонний звук. Будто кто-то изо всех сил сдерживал кашель, зажимая себе рот рукой. Сдерживал – и не мог сдержать. Чахоточный! Анна говорила, что у убийцы чахотка! Я бросился на звук, но он уже понял, что обнаружен, и пустился бежать. Я рванулся за ним на лестницу, краем глаза отметив, что Анна выбежала за мной. Ладно, возможно, так даже безопаснее, чем оставаться одной на чердаке. Револьвера у него явно нет, а от всего другого я ее закрою.
Убийца выскочил на улицу, я за ним. Но он уже скрылся в проулках и дворах, непонятно было, в какой стороне его ловить.
Анна догнала меня, схватила за рукав:
– Это он был! Убийца чахоточный! Это он был!
– За мальчишкой он приходил, – сказал я ей.
Анна тяжело дышала после бега и смотрела на меня растерянно и несколько испуганно даже. Зря я ее с собой потащил все-таки. Ни к чему ей такие переживания.
– Спасибо, Анна Викторовна, – сказал я ей. – Вы уж простите за этот инцидент.
– Ну, бросьте! – ответила она. – Вы можете рассчитывать на меня всегда.
От того, как она это сказала, и от того, что (я это точно знал, чувствовал всем собой) это была чистая правда, у меня сделалось тепло на душе.
– Я посажу Вас на извозчика и отправлю домой, – сказал я, заботливо поддерживая ее под локоток.
Но не тут-то было! Анна Викторовна отобрала у меня руку и повернулась лицом.
– Ах, вот как! – сказала она возмущенно, – Попросили о помощи, а когда не нужна стала, так сразу и в отставку! Нет уж, я от вас не отстану!
Она еще трудно дышала после пробежки, но глаза ее горели азартом, а улыбка сияла! Нет уж, моей милой помощнице не нужна была такая забота.
– Ну так не отставайте! – задорно улыбнулся я ей в ответ и поспешил по улице.
Но не успели мы пройти и десяти шагов, как нам навстречу выбежал Коробейников.
– Яков Платоныч! – обрадовался он. – А я к Вам на склад как раз! Этот Ерошка такие сказки Шахерезады рассказывает! Дескать, муж Бенциановой незадолго до своей кончины что-то ремонтировал в доме. Сам, своими руками, хоть и болел уже. А Ерошка только кирпичи к дому подносил и раствор мешал. Даже Пахомовну в те дни в дом пускали только на кухню. А Ерошку после того случая вообще уволили.
– И какую версию он выдвигает? – спросил я у Антона Андреича, уже предполагая, каков будет ответ.
– После третьей рюмки за мой счет, – поведал Коробейников, – он сказал под видом большой тайны, что старуха заставила мужа тайник в доме соорудить.
– И, конечно, он эту историю рассказывает всем своим друзьям-собутыльникам, – вздохнул я, – налево и направо!
– Ясное дело! – подтвердил Антон Андреич. – Тайна пьяницы – это ветер в клетке! Я поспрашивал его насчет приятелей и записал все фамилии, приметы…
– Чахоточный среди них есть? – перебил я Коробейникова.
– Есть! Точно! – изумленно подтвердил мой помощник. – Но про него известно только то, что его зовут Леонид.
– Ну я же давно об этом говорю! – вмешалась Анна Викторовна.
Я крикнул извозчика. Теперь, когда вся картинка сложилась у меня в голове, я не хотел медлить. Убийца лишил жизни уже двоих. И я был уверен, что он приходил сегодня на чердак, чтобы убить ребенка. Я хотел поймать этого мерзавца как можно скорее!
По-прежнему все втроем мы погрузились в пролетку и отправились обратно к Бенциановой.
К моему удивлению, дверь нам отворила сама хозяйка.
– Где Ваша служанка? – спросил я ее.
– Нету, – ответила Бенецианова. – В город отпросилась.
– С вещами ушла? – встревожился я.
– Зачем же с вещами? – удивилась Антонина Марковна. – Сказала, по личным делам. Покоя от Вас нет в собственном доме, – проворчала она недовольно, провожая нас к детской, – весь дом вверх ногами перевернули!
– Антон Андреич, – сказал я, не обращая внимания на недовольство хозяйки, – вскрывайте.
Коробейников сорвал печать, наложенную на дверь после убийства Ксении, и мы вошли в комнату.
Мы осматривали стены детской, заглядывали за часы и портреты, простукивали. Бенцианова глядела на нас с выражением крайнего неудовольствия на лице, но хранила молчание. Я знал, что упрямая старуха ни за что не расскажет нам свою тайну, потому и не спрашивал ни о чем. Сам найду.
Мое внимание привлекла печь. Я встал на стул и заглянул в вытяжку. Перемазался в саже, но ничего интересного не увидел. Полагаю, сюда лет десять никто не заглядывал. Я спустился и принялся планомерно простукивать квадратики изразцов. Один из них отозвался гулко, будто за ним была пустота. Нашел.
– Может, Вы сами расскажете, – обратился я к Бенциановой, – что тут у вас.
– Деньги мои, – ответила она недовольно. – Деньги. И все камешки мои драгоценные.
– А почему же Вы раньше не рассказали об этом? – спросил я ее. – Ведь я спрашивал!
– А надобность какая была? – сердито проворчала помещица.
Я внимательно присмотрелся изразцу, скрывающему тайник. Шов явно пытались расковырять.
– Кто-то кладом вашим уже интересовался, – сообщил я Бенциановой. – Вы рассказывали мальчику об этом тайнике?
– Да! – изумленно ответила она. – Петруша как-то мне сказал: «Маменька, Вы совсем обнищали. Раньше, помню, у Вас много красивых камешков было». А я засмеялась и сказала: «Вот в комнате твоей, в печке, весь клад-то и спрятан».
Какая же мерзкая все-таки идея – обмануть и обокрасть старую женщину, играя на ее тоске по умершему сыну!
– Антон Андреич, – сказал я, – давайте инструмент, вскрывать будем.
Надо было убедиться, что клад Бенциановой по-прежнему на месте, и воры до него еще не добрались. Да и тайник этот, после того, как пьяница Ерошка растрепал о нем половине города, надежным уже не был.
Коробейников мигом нашел в доме молоток и зубило. Несколько гулких ударов, разносящихся по всему дому, и аккуратно снятый изразец отставлен в сторону. За ним открылось пустое пространство, в котором стояла шкатулка, завернутая в мешковину. Я развернул ткань, открыл шкатулку и подал ее Бенциановой. Она осторожно коснулась содержимого, будто не верила, что все на месте. В шкатулке, плотно уложенные, лежали деньги в крупных купюрах и украшения с драгоценными камнями. Клад был не тронут. А значит, мы возьмем воров с поличным.
Еще с вечера мы с Коробейниковым и городовыми укрылись в доме. Антонина Марковна лично открыла нам дверь, чтобы никто не услышал.
Ближе к полуночи мы услышали, как Сусанна впустила в дом своего сообщника. На цыпочках они поднялись на второй этаж и зашли в детскую. Через некоторое время послышались удары металла по металлу – преступник вскрывал тайник. Разбудить спящих они не боялись. Сусанна, как и в прошлый раз, загодя подсыпала всем снотворного в чай. Чай этот, кстати, уже отправился к доктору Милцу на экспертизу.
Мы выждали, пока преступник сделает несколько ударов, после чего распахнули дверь и вошли в комнату.
– Стоять! – сказал я им. – Вы арестованы!
– На пол! – Коробейников навел пистолет на Леонида, все еще державшего молоток. – Бросьте на пол!
Тот бросил молоток и зашелся в тяжелом чахоточном кашле.
На следующий день мы допрашивали обоих преступников в моем кабинете.
– Вы же сами видите, что ему теплый воздух нужен, что ему врачи заграничные нужны! – со слезами на глазах показывая на содрогающегося в приступах кашля Леонида оправдывалась Сусанна. – А зачем, скажите, этой старухе такие деньжищи, а?
– Ну, да! – ответил я. – Вам-то оно нужнее.
Не встречал я еще преступника, который бы не находил себе оправдания. Все они считают, что поступают правильно, что так и надо. Ну или убеждают себя в этом старательно.
– Долго пришлось тайник выведывать? – спросил я Сусанну.
– Да уж, – ответила она, – время-то все шло, шло. А я все горбатилась, горбатилась! А про тайник про этот ничего!
– Поэтому Вам мальчишка-то и понадобился? – уточнил я. – Только вот Татариновы не вовремя приехали, так? Одно дело в дом залезть, где живут две старухи, а другое – где ночует здоровый мужчина. Вот Вы и решили больше не ждать. Подмешали всем снотворное и впустили его в дом?
– Только Ксения не стала пить это снотворное, – сказала Сусанна. – Она ночью хотела убежать и поэтому нас и заметила.
– И кто же ее? – напустился на Сусанну Коробейников, всегда реагировавший на убийства женщин особенно остро. – Вы?!
– Я! – ответил ему Леонид. – С перепугу, ну… Не хотели мы никого убивать! Случайно вышло.
– И с Пахомовной тоже случайно? – резко спросил я его.
– Про Пахомовну не знаю ничего! – завопил Леонид. – Не я это, клянусь!
Но клясться этот мерзавец мог сколько угодно. Он просто не знал, что существовал свидетель убийства Пахомовны.
– Заводи, – кивнул я городовому.
В дверь робко, осторожно подталкиваемый городовым, вошел Ванька.
Вчера, отыскав шкатулку в доме Бенциановой и договорившись с ней о задержании преступников, мы с Анной Викторовной вернулись на склад. Больше по ее настоянию, надо сказать. Анна очень беспокоилась за мальчика и хотела его немедленно разыскать. Я не верил, что мальчишка остался на чердаке, куда за ним приходил убийца. Но она настаивала, а я не хотел с ней спорить. Я тоже собирался найти этого ребенка, так почему бы не начать со склада? Да и дверь, которую мы второпях бросили открытой, стоило запереть.
Анна Викторовна оказалась права. После долгих ее уговоров Ваня все-таки ей поверил и вышел к нам. Постепенно и мне удалось завоевать его доверие, особенно когда я пообещал, что поймаю Леонида, и он больше никому не причинит вреда. Мальчик очень переживал из-за смерти Пахомовны и боялся за Бенцианову. Я обещал защитить «добрую барыню», и он согласился поехать в управление и все рассказать. Здесь он и провел эту ночь. Мы поселили его в камере, хоть и не запирали. Анна Викторовна принесла гору снеди, которой бы хватило на целый полк. Да и городовые подкармливали мальчишку всякими вкусностями, кто на что горазд. Так что он вроде бы слегка расслабился и перестал так сильно дичиться. Но сейчас, войдя в мой кабинет и увидев Сусанну и Леонида, снова оробел. Я успокаивающе обнял его за плечи.
– Скажи-ка, Ваня, – спросил я его мягко, – эти люди тебя в дом подослали? Наказали ту барыню матушкой величать?
Он кивнул молча, боясь даже глаза на них поднять. Я чуть сжал его плечо, напоминая, что я здесь, и ему ничего не грозит.
– А ты ведь потом в дом сам стал наведываться? – продолжал я его расспрашивать осторожно. – Понравилось?
Он снова кивнул.
– Барыня добрая, – произнес он тихо.
– А Пахомовна?
– И Пахомовна добрая, – сказал он. И добавил со вздохом: – Была.
– А что ты Пахомовне рассказал? – спросил я его.
Он наконец-то набрался смелости, взглянул на сидящих перед ним преступников.
– Что они меня к барыне этой подсылают.
– Еще что видел? – я тихонечко гладил его по плечу, успокаивая, утешая.
– Ленька Пахомовну по голове ударил, – сказал Ваня.
– Брехня это! – взвился Леонид.
К нему кинулся городовой, усадил на место.
– Молчи! – крикнул я ему, крепче прижимая к себе вздрогнувшего Ваню.
– Скажи, – обратился я к мальчику, – а вчера на чердак он зачем к тебе приходил?
– С ножом приходил, – ответил Ваня. – Я видел.
– Ты что! – заорала на Леонида Сусанна. – Это же ребенок!
– Сдохну я скоро, вот что! – выкрикнул он ей в ответ сквозь кашель.
Я передал Ваню городовому. Хватит с мальчика этих впечатлений. Тот вывел его из кабинета, заботливо обняв за плечи.
Несколько дней спустя я пил чай в доме помещицы Бенциановой. Напротив меня, умытый и аккуратно подстриженный, уплетал пряники Ваня. Антонина Марковна, помолодевшая как минимум на десять лет, смотрела на него с умилением. Ее было не узнать. Исчезла недовольная всем старуха. А на ее месте появилась энергичная женщина, хоть и в возрасте, готовая всю себя посвятить любви к ребенку.
Я отвел ее в сторону, чтобы не смущать мальчика.
– Спасибо! – с улыбкой, не покидающей теперь ее лицо, обратилась ко мне Бенцианова. – Спасибо, Яков Платоныч! Век не забуду!
Было вовсе не трудно добиться, чтобы Антонине Марковне дали опеку над Ваней. Он был круглый сирота, и судья дал разрешение с удовольствием.
– Это Вам спасибо, – ответил я ей. – О Ваньке только не забывайте. Дикий он, пугливый еще. Сирота, что скажешь.
– Ничего, – улыбнулась мне Антонина Марковна успокаивающе, – обогреем. А Вы, может быть, еще чайку? С вареньицем?
– Нет, – отказался я с улыбкой. – Пора мне. Спасибо.
Я пошел к выходу, а Бенцианова немедленно вернулась к Ване и принялась хлопотать вокруг него. И таким теплом веяло от этой картины, что я всем сердцем поверил, что у них теперь все будет хорошо.
