Текст книги "Чародейский рок. Чародей и сын"
Автор книги: Кристофер Зухер Сташеф (Сташефф)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 33 страниц)
– И она не пыталась убежать? – спросил Магнус и недоуменно нахмурился.
– Нет. Стало быть, не мог же он ее уж слишком сильно поколотить, верно?
– Может, он и не бил ее, зато нанес удар по ее душе, – печально проговорил Магнус. – Что же ты за чудовище! Ты видела, что он сотворил с той девушкой, и все–таки взяла и продала ему еще одну!
– Да, – ответила Арахна и строптиво выпятила подбородок. – Я решила, что большого вреда девице не будет, а человек тот мне золотом уплатил.
– И что же, за золото можно вот так взять и продать человека? – возмутился Джеффри. – Тогда… Давай мы тебя палачу продадим, а он нам золотишка отвалит за твою башку?
Арахна в страхе вытаращила глаза.
– Она понимает, что поступила дурно, – заметил Грегори.
– Понимает, – подтвердил Магнус, нахмурился и пристально воззрился на Арахну. – Ну, где эта пещера, говори, карга!
– Сначала на запад пойдете, потом – на север. Там скалы, а возле скал – черный пруд. В тех скалах и есть та пещера, – запинаясь, отвечала Арахна, в страхе глядя на Магнуса. – Но вы… вы же не станете… его искать?
– А вот это уже наше дело, – буркнул Джеффри. – И с тобой нам еще предстоит разобраться. – Он посмотрел на Магнуса. – Что нам с ней делать, брат?
Арахна в ужасе вскрикнула:
– Не станете же вы меня мучить?
– Почему это не станем? – пожал плечами Джеффри. – Ты же была готова отдать на муки мою сестру?
– Я же… я же не знала, что она волшебница!
– То есть ты не знала, что она может дать тебе сдачи, – резюмировал Джеффри и в отвращении отвел взгляд от Арахны. – Она заслуживает худшего, братец.
– Но мне не хотелось бы мучить ее, – медленно проговорил Магнус. – Разве мы не должны быть лучше, чем она, Джеффри?
Арахна так и обмякла от радости.
– Что же тогда? Отведем ее к бейлифу? – спросил Грегори.
– А что мы ему расскажем про ее проступки? – вопросом на вопрос ответил Джеффри.
– Мы можем рассказать ему только о том, что она сама поведала нам, – грустно вздохнул Магнус. – Получится – наше слово против слов взрослой женщины. Нет, нужно предать ее другому суду.
Арахна снова напряглась и вытаращила глаза.
Джеффри сдвинул брови.
– Это какому же?
– Пусть ее судит сама земля. – Магнус отвернулся и воззвал: – Во имя Дуба, Осины и Терновника! Если слышишь меня, гордый Робин, приди сюда!
Арахна не спускала глаз с юноши. Ей становилось все страшнее, а Магнус стоял не шевелясь и ждал, а его братья и сестра внимательно наблюдали за ним.
И вот зашуршала листва и из–за кустов вышел Пак.
– Зачем ты звал меня, дитя Чародея?
– Я требую суда над этой женщиной, Робин.
Пак проворно огляделся по сторонам и уставился на лежавшую на земле толстуху. Он прищурился и сказал:
– Было дело, видали мы ее и прежде. Правду сказать, творила она только мелкие пакости, хоть и мечтала сделать их крупными. Ну, чем она теперь отличилась, если вы сочли ее достойной нашего внимания?
– Она украла девушку, – ответил Магнус, – и продала ее за золото человеку, который живет в пещере.
Лицо Пака уподобилось кремню.
– Знаем такого. Это вампир. – Он перевел взгляд на Арахну. – И ты продала ему невинную девицу?
Арахна только глянула в глаза эльфа и дико завопила.
9
Роду и Гвен странствие показалось медленным, поскольку пришлось ждать, пока камни поглотят достаточно ведьмина мха и начнут делиться. Несколько раз супруги устраивали обманные маневры: бросали фрагмент музыкального камешка на ближайшую кочку волшебного грибкового растения. Родители прошли не более сотни ярдов, а дети уже скрылись из виду.
К тому времени, когда Гвен и Род зашагали к небольшой рощице, куда упал очередной камешек, солнце начало садиться. Впереди, окутанная сумерками, темнела полоса деревьев.
– Надо же дать бедненькому камешку шанс, – проговорила Гвен и подтолкнула камень к траве, вокруг которой разросся ведьмин мох.
Но тут Род услышал какой–то звук и оглянулся.
– Гвен…
– Что, господин мой?
– За нами… кто–то идет.
Гвен обернулась и едва не вскрикнула от испуга, увидев зверя размером с пони, с длинным пушистым хвостом и косматой серой шерстью.
Это был волк. Он бежал к Роду и Гвен, переставляя лапы, подушечки которых размером равнялись суповым тарелкам.
– Дадим ему отпор или убежим?
Гвен взяла наперевес свою метлу.
– Уйдем, хотя, на мой взгляд, можно было бы и остаться. – Род кивком указал на хищника. – Если он и дальше будет так продвигаться, он нас быстро не догонит.
Волк не просто бежал. Его лапы исполняли замысловатый танец, на удивление грациозный. Однако при трех шагах вперед волк затем делал два назад.
– Верно, – согласилась Гвен. – Давай пойдем к дальнему лесу, господин мой. Там мы сможем подстроить ему ловушку, если нам это понадобится.
– Здорово придумано. – Род отправился следом за женой. Время от времени он оборачивался и бросал взгляды через плечо. – Гм–м–м… Нет, номер не проходит.
Гвен оглянулась и увидела, что волк ускорил свой танец. С каждым «па» он все более настигал беглецов.
– Давай постараемся идти как можно быстрее. В лесу нам будет легче.
– Как скажешь. – Род ощутил почти животный страх, страх древнего человека, боявшегося зубов, клацающих в ночной темноте. Пытаясь успокоить и Гвен, и себя самого, он добавил: – Избавиться от него мы сумеем в любое время.
– Конечно, – отозвался Гвен и нахмурилась. – Но мне бы не хотелось этого делать. Все–таки живое существо, такое же, как и мы.
– Живое, – согласился Род, – но опасное для овец и беззащитных крестьян. Мы не можем позволить, чтобы по округе разгуливала такая зверюга, Гвен.
– Может быть, его можно приручить? – предположила Гвен.
– Вряд ли. – Род покачал головой. – Настоящий он или порожден чьей–то фантазией – он родился, чтобы быть диким зверем[11]. Придется ему зубы вырывать.
Между тем зубы, о которых шла речь, щелкали все ближе. Волк бежал, вывесив красный язык, и казалось, улыбался. Его глазищи светились в полутьме.
– Честно говоря, – процедил Род сквозь зубы, – я думаю, нам бы лучше взлететь. Готова?
Но тут что–то пролетело у них над головами. Послышался шелест крыльев ночной птицы и ее долгий, протяжный крик, эхом разлетевшийся по округе. Приплясывающий на бегу волк завыл, отпрянул в сторону, подпрыгнул, клацнул зубами, а гигантская птица уже улетела прочь, но тут же, сделав круг, вернулась обратно. Волк, как ни странно, успел утратить интерес к охоте и вновь пустился в пляс. Птица сложила крылья, выставила когти и села на землю между людьми и волком. Это была сова с размахом крыльев футов восемь, которые могли служить надежными щитами для более нежного оперения на спине. В глаза Роду бросился клюв размером с его предплечье и глаза диаметром с обеденные тарелки. Сова в упор смотрела на волка. Ее ужасный крик снова рассек ночную тишину.
– Ху–у–у-у–у–у! – прокричала гигантская птица. – Ху-у– У–У–У!
– Она угрожает, что ли? – спросила Гвен.
– Угрожает или утешает – ее голос звучит музыкой для моих измученных ушей. Но эта сова вряд ли сумеет дать волку достойный отпор.
Похоже, четвероногий танцор сделал такой же вывод. Он присел, оскалился и приготовился к прыжку[12].
– Ху! – выкрикнула сова и хлопнула крыльями. Волк на миг оторопел и попятился назад.
Он не успел оправиться от испуга, как ночную тишину вдруг нарушил гулкий звон гонга и откуда ни возьмись появилась странная фигурка. Человечек маленького роста встал на земле перед совой. Он размахивал широченными рукавами, пытаясь удержать равновесие. На голове у человечка красовалась высокая остроконечная шляпа с рисунком из лило– во–сиреневых спиралей, звезд и полумесяцев. Звезды и полумесяцы украшали также его залатанную мантию, которая была ему велика размеров на пять.
– Ну–ну, ну–ну, что тут у нас такое? – проговорил человечек нараспев дребезжащим, раздраженным голосом. Он уставился на сову через огромные круглые очки. – Зачем ты звала меня, Хут?
Королева ночи хукнула и кивком указала на волка. Залатанный мудрец обернулся, подслеповато вгляделся в темноту, поправил очки.
– Что тут у нас такое? Танцующий волк, говоришь? Ну и что? Пусть пляшет на здоровье!
Сова снова хукнула.
– Люди? – Мудрец не без испуга глянул на Рода и Гвен. – О! Добрый вечер! Я – мудрец Спинбол[13].
– Гм. Очень приятно познакомиться, – отозвался Род, гадая, не слишком ли неприлично он вытаращил глаза. – Я – Род Гэллоугласс, а это моя жена Гвен.
– Верховный Чародей? – Пинбол, похоже, струхнул. Он выпрямился. – Да еще и Верховная Волшебница в придачу! Ну, тогда я вам здесь не нужен! Вы могли бы содрать с этого зверя шкуру и изготовить из него чучело, а он бы и не заметил ничегошеньки!
– Это верно, – кивнул Род, – да только не очень хочется. В том смысле, что он–то делает то, ради чего родился на свет, а мы всегда стараемся сберечь жизнь невинного существа, если выпадает такая возможность.
Пинбол запрокинул голову, в его взгляде появилось уважение.
– Вот так, значит. Понимаю. Конечно, конечно.
– Нельзя ли приручить этого зверя? – поинтересовалась Гвен.
– О… – Пинбол сдвинул брови так, что они связались в узел на переносице. – Вы, похоже, в диких зверях не очень разбираетесь, да? Тогда ладно. Поглядим, что у меня получится. – Он вдруг улыбнулся. – Иногда приятно узнать, что ты где–то кому–то зачем–то нужен – так, ради разнообразия.
И он проворно развернулся к волку.
– А он симпатичный, – осторожно проговорила Гвен.
– Определенно, – согласился Род. – Только, кажется, немного сумасброден.
– Ну–ну, ну–ну, Плясун, – проговорил мудрец решительно, но при всем том мягко. – Ты не должен докучать этим людям.
Волк зарычал.
– Знаю, знаю, ты голоден, – поспешно откликнулся Пинбол. – Но у них тоже есть право на жизнь, знаешь ли. Ну, там овца заблудшая или коровенка, на худой конец – это я еще понимаю, но есть людей категорически запрещено!
Волк зарычал еще более грозно.
– Нет! – со всей строгостью выразился Пинбол. – Обсуждению не подлежит! Я настоятельно рекомендую тебе питаться исключительно олениной и крольчатиной да время от времени позволять себе кабанятинку. Будешь баловать себя домашней скотиной – неприятностей не оберешься. В один прекрасный день в лес обязательно явятся охотники с волкодавами.
Тут волк поднял голову и завыл. Род и Гвен застыли в изумлении, но еще сильнее они удивились, когда волчий вой стал преображаться в упорядоченную мелодию[14], которая каким–то образом подстроилась под ритм непрерывного звучания музыкальных камней, которыми была усыпала поляна. Волк закончил свою арию долгой, протяжной нотой, которая еще долго разносилась эхом по лесам. А потом все стихло, кроме стрекотания сверчков. Где–то да– леко–далеко квакала жаба – или этот звук издавал музыкальный камешек?
А Пинбол довольно кивнул и вытащил из рукава нечто длинное и тоненькое.
– Волшебная палочка? – спросил Род.
Пинбол вместо ответа поднес «палочку» к губам и заиграл. Чудесная мелодия разлилась в ночном воздухе, ее звуки устремились к волку, взлетая и падая в такт с ритмом музыки, исполняемой музыкальными камешками. А потом Пинбол отнял дудочку от губ и запел:
Один – на запад, один – на восток,
Так будешь всегда одинок.
Но если с любовью посмотришь вокруг —
Увидишь: вот он, твой друг!
Любимая руку отдернула? Но В глазах ее светит любовь все равно.
Наскучит подруга? Бывает и так,
Но все–таки чаще грустит холостяк!
Не греет, не светит, не любит злодей,
Следа не оставит он в душах людей,
А тот, кто других ненавидит,
Себя же в итоге обидит!
Иди же скорее ты к братьям С целительным рукопожатьем,
И мир ото Зла исцелится,
И Зло в Доброте растворится!
Волк сидел, склонив голову набок, и внимательно смотрел на мудреца, а тот плавно поднял руки и снова поднес к губам дудочку, выдул последнюю виртуозную трель, убрал дудочку в рукав и улыбнулся волку. А когда Пинбол выпрямился, он склонил голову к плечу точь–в–точь как волк.
Огромный зверь встал на все четыре лапы, танцем приблизился к мудрецу и протянул ему лапу.
Пинбол с торжественным поклоном пожал тяжеленную волчью лапищу, заглянул зверю в глаза и кивнул. Волк ответил ему кивком, отвернулся и танцевальным шагом направился к лесу – в ту сторону, откуда пришел.
Гвен, уже давно затаившая дыхание, наконец испустила долгий облегченный вздох, а Род сказал:
– Восхитительно! А он вправду уразумел все, что вы хотели ему сказать?
– О да, конечно! Все, что я не сказал ему словами, объяснил мелодией! В конце концов сердце у танцующего волка наполнено музыкой, понимаете?
– Теперь понимаю, – отозвался Род, а Гвен поинтересовалась:
– Вы уверены, что он больше никогда не причинит зла человеку?
– Совершенно уверен, – отвечал мудрец. – Музыка на краткое время создала гармонию между моим разумом и разумом волка. Но обещаю вам: несколько недель подряд я буду каждый день читать его мысли, дабы окончательно увериться в том, что он перевоспитался.
– Спасибо вам, – растроганно произнесла Гвен. – А я не умею вот так приручать диких зверей.
Пинбол зарделся от удовольствия, но ответил так:
– О нет, миледи, вовсе нет! Я и мечтать не могу о таком даре, как у вас – если вы и вправду настолько могущественны, как о том ходит молва. Наверняка вы более великая волшебница, нежели я!
Гвен не удержалась от улыбки.
– Не говорите так, почтенный господин. А еще я должна поблагодарить вашу подружку, которая позвала вас нам на выручку.
– Это вы про кого? Про Хут? – удивился Пинбол. – Но она вовсе не звала, да будет вам известно – она меня сотворила!
Сова Хут сердито крикнула.
– Да нет же, это правда, Хут, и ты сама это прекрасно знаешь! – с укором проговорил Пинбол и пустился в объяснения: – Она говорит, что все было наоборот: что это я сотворил ее. Но мы–то понимаем, что это сущая чепуха, правда ведь? Ну а как же может быть иначе? Чтобы такой рассеянный старый оболтус, как я, смог додуматься и представить такую чудесную птицу, как Хут? Невероятно!
– Ху–у–у-у-у! – убежденно прогудела величественная сова.
– Какие глупости на самом деле! – возмутился Пинбол. – И не смей больше говорить, что у тебя куриные мозги, чтобы я больше этого не слышал, поняла? Ты – мой самый лучший друг, самый близкий на всем белом свете. По крайней мере – из ныне живущих существ!
– Ху! – более или менее мирно ухнула сова и довольно пошевелила крыльями.
– Старый спор, – вздохнул Пинбол, обернувшись к Роду и Гвен. – Она настаивает на том, что ее сотворил я, а я – что она меня. Вряд ли мы сумеем договориться. Но с другой стороны, это единственное, в чем мы расходимся.
– Совсем не так плохо, – улыбнулась Гвен, – если уж в чем–то не соглашаться с другом.
– Друзья обязательно должны о чем–нибудь спорить, – негромко проговорил Род. – Нельзя подходить друг к другу слишком близко.
И мудрец, и жена резко взглянули на Рода, а огромная сова высказалась долгим–предолгим «ху–у–у-у-у!», в котором, казалось, прозвучало согласие с высказыванием Рода.
Род огляделся по сторонам, привлеченный тем, что музыка стала звучать иначе.
– Знаете, а вы оказали влияние на музыку!
– На ту, что играют камни? – Пинбол небрежно махнул рукой. – Хут то и дело этим занимается. Стоит ей показаться – и камни тут же начинают звучать по–другому, играют другую мелодию. Мы ничего против не имеем. Лишь бы все было мирно и дружно, понимаете?
– А мы хотели проследить за тем, как распространяются камни! – воскликнула Гвен. – Нам нужно узнать, откуда они происходят, чтобы понять, что за силы пытаются овладеть страной.
Пинбол опять махнул рукой.
– Да будет вам, чего вы так распереживались? Просто развлечение, не более.
– Это я уже где–то слышал, – проговорил Род. – И откровенно говоря, уже начинаю от этой трескотни уставать. А вы, случайно, не знаете, где это все началось?
Пинбол покачал головой.
– Понятия не имею. Но у меня такое чувство, что я появился именно тогда, когда все это началось. И Хут тоже. Но нам кажется, что пошло это с юга. И с запада, само собой, тоже.
Гвен неуверенно посмотрела на Рода. Тот кивнул и сказал:
– Что ж… Думаю, лучше ничего не придумаешь, как только топать в ту сторону, откуда прилетают камни. Но вот что интересно: именно этот камешек летел на север.
– И мне так показалось, – признался Пинбол. – Они растут, как растет дерево, ответвляются от общего ствола, но корни лежат на западе. Да, на западе и на юге. Но как только какая–то ветка старится, ее музыка как бы меняется, а потом и она начинает распространяться, и поэтому вы можете найти два камешка с совершенно разной музыкой, лежащих совсем рядом.
– Следовало бы приклеивать к ним ярлычки, – проворчал Род. – На самом деле мы именно так и проследили за этим ответвлением: нашли камешек рядом с другими. Ну что же, спасибо вам за помощь. Пойдем на запад.
– Господин мой, – заметила Гвен, – мы говорим ни с кем.
Род изумленно огляделся по сторонам и понял, что мудрец Пинбол исчез.
– Вот тебе и раз! Не очень–то вежливо с его стороны уходить не попрощавшись.
– Прощайте! – послышалось с высоты.
– Ху–у–у-у! – прокричала невидимая сова.
Род и Гвен переглянулись и поспешно зашагали к лесу, темнеющему впереди. Род обернулся и бросил через плечо:
– Пока!
10
А за много миль от этого места дети шли за проводником, которого к ним приставил Пак.
– А что такое вампир? – спросила Корделия.
– Осторожнее, – послышался тоненький голосок впереди, – тут корень из земли торчит, не оступись.
– Ой, вот спасибо тебе, эльф. – Корделия приподняла подол юбки, аккуратно перешагнула через корень и пошла дальше за человечком ростом не выше фута. – Трудно идти, когда в лесу темнеет.
– Скоро наступит ночь, – проговорил Векс, – а это то самое время, когда вампиры наиболее активны. Нам следует вернуться домой и прийти сюда днем, когда злодей спит в своей пещере.
Магнус нахмурился.
– Почему он спит днем?
– Потому что если его коснется свет дня, он превратится в горстку пепла, – автоматически ответил Векс, тряхнул головой и смущенно добавил: – Что это я такое говорю? Вампиры – мифические, вымышленные существа!
– В Грамсрае любая выдумка может обрести вес и плоть, – заверил робота Магнус. – Но ты не ответил Делии, Векс. Что такое вампир?
Векс испустил вспышку «белого» шума и ответил:
– Вампир, дети, это такой человек, который не может жить, если не пьет крови других людей.
Корделия в страхе остановилась и замерла. Джеффри присвистнул.
– Гадость какая, – проговорил Грегори и сильно побледнел.
– Почему же другие люди позволяют таким мерзавцам жить? – возмутился Магнус.
– Они не виноваты, Магнус. Когда люди узнают о существовании вампира, они, как правило, пытаются убить его, но чудовищ невозможно убить просто так, потому что они, строго говоря, уже не совсем живые.
– Бессмертные? – осведомился Магнус.
– Пока от них не избавишься – да. Вампира можно остановить на бесконечно долгое время рядом способов: можно вонзить ему в сердце осиновый кол и захоронить это сердце на скрещении дорог, а еще можно его сжечь.
– А как же души? – прошептала Корделия.
– Моя программа не позволяет мне рассуждать о делах духовных, Корделия.
– Значит, точно про это никто не знает?
– Наверняка души вампиров потеряны для Господа! – пылко вскричал Джеффри. – Разве они не повинны в смерти невинных людей?
– Не совсем. Вампиры чаще всего не выпивают у человека всю кровь – так, что тот в итоге умирает. Но после того как кого–то несколько раз посетит вампир, такой человек и сам, в свою очередь, становится вампиром.
– Не может быть! – воскликнула Корделия. – Так вот на что обрекла Арахна ту девушку, которую продала вампиру?
– Мы должны спасти ее! – решительно заявил Джеффри, но тут же неуверенно нахмурился. – Или она уже стала такой же, как он?
– Откуда нам знать? – пожал плечами Магнус.
– Судить об этом можно по тому, как она себя ведет. Если она безучастна и слаба, это означает, что вампир продолжает питаться ее кровью, а если она полна сил и сгорает от алчности – значит, она уже превратилась в вампиршу.
– Если так, то как увидим ее, так сразу все и поймем, – заключил Магнус и покачал головой. – Если хоть что–то рассмотрим в такой темноте.
– Пока еще не так темно, – проговорил шагающий впереди эльф, раздвинул перья папоротника и прошептал: – Тс–с–с!
В призрачном сумеречном свете перед детьми предстала лужайка перед высокой скалой. Внизу чернел вход в пещеру высотой семь футов и шириной четыре. Перед входом земля была утоптана, по обе стороны высились холмики гравия. По всей вероятности, посреди гравия лежали и музыкальные камешки: по лужайке разносилась мелодия, сопровождаемая тремя аккордами. Перед пещерой танцевала девушка, повинуясь жестким ударам басовых нот. Она была так измождена и бледна, что даже не верилось, что она способна сама передвигаться. На вид ей было лет шестнадцать, а в этом возрасте положено сиять и искриться радостью юности, а у этой бедняжки глаза были потухшие, полуоткрытые.
– Поглядите, – выдохнул Джеффри, – на ее шею!
Дети в ужасе уставились на цепочку сдвоенных темных
точек на шее у девушки.
– Ее поведение отличается апатией, – пробормотал Векс.
– Вот именно! – Корделия расправила плечи. – Ей нет дела ни до чего! Она еще не стала вампиршей!
– Значит, мы сумеем ее спасти. – Магнус выпрямился. Решительность словно бы плащом окутала его фигуру. – Пойдемте.
Он шагнул на лужайку.
– Берегись, – предупредил его эльф. – Как только стемнеет, из пещеры выйдет вампир.
– Жду не дождусь встречи с ним, – задорно ответил Джеффри.
– А тебе бы лучше спрятаться, эльф, – посоветовал Грегори и поспешил вослед за братьями и сестрой.
– Ладно, так и сделаю, – ответил эльф. – Но помните: с десяток эльфов будут следить за вами и, если что, сразу придут вам на помощь.
С этими словами он нырнул в высокую траву и исчез.
Магнус подошел к девушке и склонил голову в поклоне.
– Здравствуйте, барышня. Меня зовут Магнус, и я хотел бы поговорить с вами.
Девушка скользнула взглядом по его лицу и равнодушно отвела глаза. Даже не очень понятно было, услышала она его или нет.
– Дай–ка я попробую. – Корделия обошла Магнуса, встала перед девушкой. – Меня зовут Корделия. Может быть, ты остановишься и поговоришь со мной?
Девушка едва заметно нахмурилась, ее взгляд направился к Корделии, но проскользнул мимо. Морщинки на лбу у незнакомки разгладились, и она уставилась в одну точку поверх головы Корделии.
– О! – обиженно воскликнула Корделия. – Как неучтиво! Неужели нельзя остановиться, чтобы перекинуться парой слов?
– Сомневаюсь, что она может это сделать, – задумчиво произнес Магнус и поманил к себе Джеффри и Грегори. – Давайте, братцы, схватим ее и подержим – иначе нам с ней ни за что не удастся поговорить.
– Договорились! – крикнул в ответ Джеффри и уподобился летучей торпеде.
– Не так!!! – Магнус обнял девушку и оторвал от земли. Наконец их взгляды встретились, и девушка широко раскрыла глаза.
– Я держу ее за ноги, – крикнул присевший на корточки Джеффри.
– А я – за руки, – отозвался Магнус, немного отстранившись. – Ну же, барышня, скажите нам, как вас зовут?
Девушка смотрела на него, ничего не понимая, и часто моргала.
– Как ваше имя? – спросил Магнус настойчиво. – Как тебя называют другие?
Девушка опять моргнула и промямлила:
– Что такое?
– «Что такое»? – эхом повторила Корделия. – Так ты уже и себя забыла?
Девушка медленно перевела взгляд на нее, моргнула и зевнула.
– Может, и забыла. Но это… это ничего.
– «Ничего»! – взорвался Джеффри. – Так тебя зовут «ничего», да? Так к тебе и обращаться? Ничего! Эй, Ничего! Как поживаешь, Ничего? Отличный денек, Ничего, правда? Пошли, Ничего, давай…
– Джеффри! – процедила сквозь зубы Корделия и пронзила брата красноречивым взглядом. – У бедной девушки такое горе, а ты…
– Вовсе у меня нет никакого горя, – обиженно надувшись, ответила девушка. – А вот ты, мальчик, и вправду грубиян. А уж если вам так надо знать, так меня зовут Нэн.
Джеффри победно зыркнул на Корделию.
– Бывают случаи, сестренка, когда иначе как грубостью ничего не добьешься.
– Ну да, верно, она так разозлилась, – кивнул Грегори, – что даже забыла про свою… как это Векс называет?.. А-патию, вот как. – Малыш пристально наблюдал за Нэн. Взгляд у той снова стал отсутствующим. Но ненадолго. – Неужто тебе нет почти никакого дела до своего имени, девушка?
– Я же сказала уже, – пробормотала девушка, – это все… это ничего.
– А твоя жизнь? – взволнованным шепотом спросил Грегори.
Нэн вздохнула.
– А что такое жизнь? Дни проходят… Ложишься спать, потом просыпаешься, потом и этот день минует…
– Так тебе хочется умереть?
– Мне все равно.
Девушка моргнула несколько раз подряд и опять зевнула.
– Ну хоть что–то должно тебе быть не все равно! – не выдержал Джеффри.
Но Нэн только равнодушно пожала плечами, ее ресницы затрепетали, веки начали слипаться, голова склонилась к плечу.
– Она спит, – объявил Грегори испуганно.
– Еще бы! – запрокинув голову, воскликнула Корделия. – В ней так мало жизни осталось, что она засыпает сразу, как только перестает двигаться! Братец, разбуди ее!
– Разбудить? – возмутился Магнус. – Думаешь, мне легко ее держать?
– Разбудить ее должна ты, сестрица, – объяснил Корделии Грегори. – Кто еще, как ты, умеет вкладывать свои мысли в чужой разум?
– Ты не хуже меня можешь это делать, – буркнула Корделия, но все же сдвинула брови и устремила на Нэн сосредоточенный, пытливый взгляд. Через мгновение девушка вздохнула, ее веки вновь затрепетали, она подняла голову, заморгала и оторопело огляделась по сторонам, потом разжала губы и хотела было что–то сказать, но вместо слов у нее получился зевок, потом еще один. Девушка прижала кончик языка к губам, снова огляделась по сторонам, обвела взглядом детей.
– Что?.. О, так вы мне… не снитесь?
– Нет, – заверил ее Магнус. – А вот ты очень скоро превратишься в сон, если не уйдешь отсюда вместе с нами.
– Уйти? – Наконец глаза Нэн раскрылись широко. – Но зачем?
– Если ты останешься здесь, то превратишься в порождение Зла!
Нэн сдвинула брови, задумалась, пожала плечами.
– Какая разница, кем я стану? У меня там (она указала на пещеру) хорошая, сухая комнатка. На стенах гобелены висят, а на полу лежат мягкие ковры. Там стоят столы и стулья из дорогого дерева, а еще стоит широкая кровать с толстыми, пушистыми перинами. И мне там не одиноко, потому что там со мной живет благородный господин. Он заботится обо мне, он приносит мне вкусную еду и дорогие вина и танцует со мной и разговаривает, покуда я не засну.
– А потом он пьет твою кровь, – мрачно добавил Магнус. – Вот почему ты стала такой равнодушной, вот откуда у тебя ранки на шее.
Нэн подняла руку, притронулась к шее.
– Это… это просто…
Она смутилась, голос у нее сорвался.
– Он – вампир, – объяснила Корделия не так сурово. – Он держит тебя у себя для того, чтобы пить твою кровь на ужин.
Нэн нахмурилась.
– О! Неужели это правда?
– Поверь мне, чистая правда, – с чувством проговорила Корделия. – Неужели тебе это безразлично?
Глаза у Нэн забегали.
– Да… Наверное, да. Сначала было… не все равно, а теперь уже да.
– Но так нельзя! – воскликнула Корделия. – Уйдем отсюда с нами! Мы еще можем тебя спасти!
– Спасти меня? – удивилась Нэн и глупо заморгала. – От чего?
– От того! Чтобы ты сама не превратилась в вампира! А если он будет продолжать сосать твою кровь, это случится, и ты станешь такой же, как он!
– Ой… – Нэн прижала палец к губам, задумалась. – Все так плохо, так?
– Не просто плохо! Ужасно! – вскричала Корделия.
Нэн глубоко задумалась.
– Неужели тут есть о чем думать? – язвительно осведомился Джеффри. – Все намного проще. Ты какой хочешь быть? Доброй или злой?
Нэн заморгала. Теперь она окончательно сконфузилась. Корделия одарила брата недвусмысленным взглядом.
– Если ей действительно все равно, – задумчиво проговорил Грегори, – нужно спросить ее по–другому… Нэн, почему бы тебе не пойти с нами?
– Точно! – подхватила Корделия. – Почему бы нет?
Нэн задумалась не на шутку, наморщила лоб. И вот наконец она просияла и воскликнула:
– И верно: почему бы и нет? – Она подняла руку и вымученно улыбнулась. Магнус отпустил ее и отступил на шаг назад, но девушка взяла его за руку. – А вы куда идете?
– Мы? К ближайшей деревне, – быстро нашелся Магнус. – Джеффри, вперед!
Джеффри не пришлось долго уговаривать. Он развернулся, выхватил кинжал и зашагал по тропинке в обратную сторону. Магнус пошел следом за ним, держа за руку Нэн, за ним – Корделия и Грегори, а Векс замкнул процессию.
Джеффри вскоре свернул в сторону и вывел всех к большому развесистому дубу. Магнусу дуб не понравился.
– Назад! – крикнул он. – Что–то в этом дубе есть нехоро…
В тени зашевелилось что–то темное, от ствола отделилась фигура и направилась к детям. Человек был в черном обтягивающем трико, лицо у него, казалось, выкрашено белой краской, глаза обведены черной, а губы подмазаны ярко–красной.
– Поцелуй[15]… – прошипел он и потянулся к Корделии. – Поцелуй, поцелуй…
Корделия оттолкнула его руку, попятилась назад, а Джеффри тут же оказался между ними, поддел вампира кинжалом и принял боевую стойку. Вампир глянул сверху вниз на свою рубаху и недовольно нахмурился.
– Ты мне одежду порвал!
Джеффри вытаращил глаза, посмотрел на лезвие своего кинжала. Оно осталось чистым, по нему не стекала кровь.
Вампир, заметив смятение мальчика, довольно осклабился и продемонстрировал при этом длинные острые клыки.
– О нет, – сказал он, – сталь мне не страшна. Но я ужасно голоден. И если вы не дадите мне напиться, тогда верните мне мою девчонку. – И он потянулся к Нэн.
– Назад! – выкрикнул Магнус и ударил вампира по руке, как ни отвратительно это ему было. – Она тебе не вещь, а живой человек. Она никому не принадлежит.
– Да ты сам не знаешь, о чем болтаешь, парнишечка, – ухмыльнулся вампир. – А ну–ка, Нэн, скажи, чья ты подружка?
– Я… твоя. – Нэн была готова шагнуть к вампиру, но Магнус удержал ее. – Отпусти! – пискнула девушка, пытаясь высвободиться.
– По какому праву ты удерживаешь ее, если она хочет уйти? – осведомился вампир.
– А ты по какому праву держишь ее при себе? – неожиданно смело вопросил Грегори. – Ведь она наверняка пожелала бы уйти, если бы была в своем уме!
– Это что еще за малявка? – оскалившись, процедил сквозь зубы вампир. – Исчезни с глаз моих!
