Текст книги "Чародейский рок. Чародей и сын"

24

Не успели Гэллоуглассы на следующее утро отойти далеко, как музыка начала причинять им физическую боль. Дело было не только в громкости, айв том, что приходилось слушать с десяток разных мелодий и ритмов одновременно. Все пьесы, исполняемые камнями, были более или менее похожи, но различий между ними хватало для того, чтобы Род через некоторое время утратил всякое терпение и начал скрипеть зубами. Он вспомнил о том, что говорили парни и девушки из тех тысяч, что собрались на лугу. А они говорили о том, что любят музыку погромче – только тогда, дескать, они ее телом чувствуют. «Как же обнищали их души, – с тоской подумал Род, – если какие–то чувства у них вызывают только звуковые волны».

Грегори шел, закрыв уши ладошками. Вид у него был замученный и несчастный. Гвен и Джеффри шагали рядом, храбро держась из последних сил, но даже Магнуса пошатывало, а Корделия шла с затуманенным взором и странно подергивалась. Род чувствовал, как в голове у него начинает шевелиться препротивная головная боль – предвестник приступа мигрени.

В конце концов Гвен не выдержала. Род увидел, как она остановилась, решительно вдохнула и выдохнула, сложила руки перед грудью ладонью к ладони. Потом губы Гвен зашевелились, но до Рода не донеслось ни звука, ни слова. Род нахмурился, помотал головой, показал на ухо. Гвен вздохнула, и в головах у Рода и детей прозвучал ее мысленный голос:

   – Это нестерпимо. Нужно остановиться и придумать, как заглушить эти звуки.

Дети послушно остановились и собрались вокруг матери.

   – Может, сделать так, как те крестьяне? – предложил Грегори.

   – Славно придумано, – одобрила Гвен. – Поищите воск.

Воск нашли быстро и добыли без особого труда. Одуревшие от звуковой атаки пчелы валялись без сил на дне колоды. Мальчикам показалось немного странным, что вместо полосочек на брюшках у пчел – маленькие буковки «G»[40], но они не стали из–за этого задерживаться, побыстрее собрали воск и принесли матери. Корделия тем временем принялась плести ведерко из коры. Зачем – мальчики спрашивать не стали.

Гвен взяла у сыновей собранный воск, расплавила его в пальцах и на несколько мгновений задержала на нем взгляд. Род в который раз поразился способностям жены: для размягчения воска посредством телекинеза требовалась изрядная степень сосредоточения, а для того чтобы сосредоточиться посреди такого чудовищного шума, нужно было обладать недюжинной силой разума.

Вскоре Гвен начала раздавать детям по паре восковых затычек для ушей. Род вытащил из седельной сумки запасное одеяло, разорвал его на полоски и помог детям обвязать уши поверх затычек. Отчасти отгородившись от шума, все заметно повеселели. Затем Род и сам повязал голову обрывком одеяла и порадовался тому, что избавился от худшего – только назойливые басовые ноты все–таки прорывались к барабанным перепонкам. Род хотел было пожаловаться на это Гвен, но она уже успела вставить в уши затычки и обвязаться куском одеяла, а теперь подбрасывала травы в берестяное ведерко, изготовленное Корделией. От ведерка повалил пар – Гвен согрела воду без костра, ускорив движение молекул. Покончив с работой, Гвен поднесла туесок к губам, сделала глоток, передала Корделии, та отпила и передала Магнусу. В конце концов берестяное ведерко добралось до Рода, и он выпил все, что там оставалось, после чего обнаружил, что стук ударных и вибрация баса стали терпимыми. Он одарил Гвен изумленным взглядом.

   – Как ты это сделала?

   – Сварила снадобье, – ответила она. – Разум умеет отсекать то, чего не желает слушать. Я только помогла ему в этом.

«Весьма логично, – подумал Род. – И наверняка здесь больше действует убеждение, чем само снадобье». Зелье произвело тот эффект, которого от него ожидали, но Род подозревал, что,'если бы Гвен раздала всем изготовленные ею сахарные подушечки, действие получилось бы ровно таким же.

Так или иначе, цель была достигнута – Гвен снабдила семейство превосходными берушами.

Род пристально посмотрел на супругу и, медленно шевеля губами, произнес:

   – Но конечно, мы теперь все равно не сумеем говорить без телепатии.

Как ни странно, он расслышал ответ жены. Ее голос прозвучал приглушенно, но все–таки Род разобрал слова:

   – Пожалуй, сумеем, господин мой. Но что же это за волшебство, если музыка приглушена, а наши голоса – нет?

   – Ваши голоса звучат посередине диапазона частот, воспринимаемых ухом человека, – объяснил Векс. – Судя по всему, восковые пробки отсекают высокие частоты, а под действием травяного отвара приглушаются низкие.

   – Так, значит, все–таки мы имеем дело с фильтрами, а не просто с заглушками?

   – Да, Род. Имеет место понижение уровня шума, но сохраняется его информационная составляющая.

   – В общем, жить можно. Спасибо тебе, о удивительная женщина. – Род галантно подал Гвен руку. – Не желаете ли прогуляться?

И они продолжили путь по царству какофонии. Рода радовало то, что головная боль у него начала утихать, но несколько огорчало то, что Корделия и Магнус продолжали на ходу притопывать.

А потом они вышли на проселочную дорогу и за ее поворотом увидели сидящего у обочины священника.

У Рода он сразу же вызвал недоверие. Во–первых, уши у него были ничем не заткнуты. Кроме того, у него не имелось символов ордена Святого Видикона – а этот монашеский орден был единственным легально действующим на планете Грамерай. Этот человек был одет в сутану из черной домотканой ряднины, а тонзуру ему явно выбривал какой–то дилетант. К тому же и бороду сбрить монаху явно не мешало. Короче говоря, этот человек производил впечатление монаха–самозванца. Как раз такие доморощенные священники в последнее время вызывали большую тревогу у Туана.

Однако внешне по крайней мере священник вел себя вполне мирно. Путников он встретил добродушной улыбкой.

   – Бог вам в помощь, люди добрые! Куда путь держите?

   – На север, – с натужной улыбкой отвечал Род. – Вот хотим узнать, откуда пошла эта музыкальная чума.

   – Только и всего–то? – удивился священник. – Так я уже в том месте побывал и обратно вернулся!

Род удивился, но не успел он и рта раскрыть, как его дочь, охваченная доверчивостью, взмолилась:

   – Так отведите же нас туда! Без вас мы будем долго скитаться!

Род собрался было отчитать Корделию, но Гвен коснулась его губ кончиками пальцев, и он вовремя опомнился. Да скорее всего Корделия и не услышала бы его.

   – Если бы вы оказали нам такую любезность, святой отец, – сказала Гвен, – мы бы вам были так благодарны! Уважьте, сделайте милость!

Милость бы не помешала, это точно. Священник с радостной улыбкой закивал.

   – Пойдемте, пойдемте же! И поверьте, бояться нечего!

С этими словами он поднялся и, опираясь на посох, зашагал к северу.

Гэллоуглассы последовали за ним. Род мысленно обратился к Гвен:

   – Ты, конечно, понимаешь, что я ему не доверяю.

   – Я тоже, – отозвалась Гвен. – Но уж лучше пойду следом за ним, чем повернусь к нему спиной. И покуда наши уши защищены от этого адского шума, мы можем не опасаться засады и западни.

   – Векс, смотри в оба, – распорядился Род, зная, что робот наверняка убавил громкость на приеме. – А ты, Гвен, почему ему не доверяешь?

   – Потому что уши у него не заткнуты, а шум вроде бы его вовсе не беспокоит, – отвечала Гвен. – А ты?

   – Да стоит только глянуть на него и вспомнить о том, что он не назвал своего имени.

Род продолжал путь. Уверенности у него немного поприбавилось, однако он самым подозрительным образом оглядывал любую груду валунов и самые реденькие кустики у дороги.

   – Меня зовут преподобный Яго, – сообщил священник в черной сутане, оглянувшись через плечо.

   – Меня – Род, – отозвался Гэллоугласс и поспешил догнать священника, попутно гадая, почему тот не предварил свое имя более привычным для слуха «отец» или «брат». Он решил, что этот человек попросту несколько заносчив, и поинтересовался: – Не посоветуете ли, на что обратить особое внимание, когда мы доберемся до места?

Яго пожал плечами.

   – По возможности надо держаться вместе. Честно признаюсь, кое от чего там можно смутиться, но опасного я ничего не увидел.

Род обратил внимание на расстановку акцентов и почувствовал, как вскипел в крови адреналин.

   – Далеко ли дотуда?

   – Да во–он там уже начинается, – отозвался Яго и указал на величественный замок, башни которого высились над верхушками леса.

   – Странно… Как это раньше он мне в глаза не бросился, – удивился Род.

Неожиданно башни как бы подтаяли с краев, расплавились, и вместо замка образовалась гора.

Дети ахнули, а Гвен взволнованно спросила:

   – Что это за колдовство?

   – Пойдемте, не останавливайтесь, – поторопил семейство Яго. – Это еще не все. – Он ушел вперед на несколько шагов, обернулся и недовольно нахмурился. – Не мешкайте, идите! Вам обязательно надо поглядеть! Таких чудес вы точно раньше не видели!

Род посмотрел на Гвен. Лицо у той стало серьезным, даже суровым. Она согласно кивнула. Род проговорил:

   – Хорошо, мы идем.

Дети опасливо последовали за родителями. Магнус поглядывал то на мать, то на отца, то на священника.

Гора, нависшая над ними, вдруг начала таять, словно оставленная на солнце горка мороженого на блюде, и на ее месте встала великолепная алмазная башня.

Яго пробирался через высокую густую траву. Гэллоуглассы пошли за ним и вскоре выбрались на широкую равнину. Остановившись, они затаили дыхание от волнения.

Равнина от края до края была заполнена самыми невероятными фигурами. Небо на горизонте закрывала сияющая дымка, непрерывно ходящая волнами и переливающаяся всеми цветами радуги. Да и фигуры не пребывали в покое. Гигантский овальный циферблат с девятью стрелками, и у каждой на конце – цифра, и все стрелки вертелись, причем две – в обратную сторону… Громадный жук ползал у подножия высоченного обелиска, над верхушкой которого зависло полупрозрачное разноцветное облако… Ближе к людям, направо от них, вели поединок двое рыцарей. Они не прикасались друг к другу, но непрерывно делали выпады и вновь отступали. Неожиданно вся равнина вздыбилась, насыпь, шедшая по кругу, выросла, разбухла и превратилась в холм, и по его склону вниз заскользили салазки. Потом северный склон холма стал более покатым, по нему покатилось колесо и мало–помалу превратилось во втулку, движение которой постепенно стало эксцентрическим. Но вот и втулка начала менять очертания, превратилась в длинную гусеницу, а потом и вовсе растаяла и исчезла, но почти сразу же на ее месте поднялось нечто продолговатое, аморфное, и в конце концов появилась гидра, увеличилась, на ее отростках выросли головы, хвосты и туловища, и вот уже место гидры заняли шесть большущих змей. Далеко они не уползли: одна превратилась в тапира, другая – в саламандру, третья – в ворона, и так далее, и так далее…

Все в долине пребывало в движении, ничто не оставалось неизменным. Рыцари обратились в драконов, часы – в ветряную мельницу, облако уплыло от обелиска и стало гигантским пчелиным ульем. Но надо всем этим возвышалась алмазная башня – правда, ее поверхность становилась все более грубой и тусклой, становились видны швы и ряды камней.

Над башней, у ее подножия и даже сквозь нее проникал тяжелый, пульсирующий ритм музыки камней, сложенных тяжелым металлом. Вой и карканье разносились по долине, они проникали даже через систему фильтров, защищавших уши Гэллоуглассов.

Род крепко сжал руку жены.

   – Гвен! У меня опять галлюцинации!

   – Вовсе нет, – ответив ему рукопожатием, возразила Гвен. – Я вижу то же самое.

   – И я, – подхватил Магнус, широко раскрыв глаза.

Остальные дети мысленно присоединились к старшему

брату и родителям.

   – Скажите, – обратился Род к Яго, – тут хоть что–то есть реальное?

Яго пожал плечами.

   – А что такое «реальность»?

   – Ой, только не это опять! – застонал Джеффри. – Векс, может, ты ему ответишь?

Яго вздрогнул от изумления.

   – Он меня не услышит, – напомнил мальчику робот.

   – Реальность не зависит от того, что о ней кто–то думает, – объяснил священнику Грегори.

Род и Гвен уставились на своего младшенького с нескрываемым ошеломлением. Род обернулся и искоса глянул на Векса. Но Яго только усмехнулся – и не сказать, чтобы так уж добродушно.

   – Если так, то вы не побоитесь прогуляться посреди этих миражей.

   – Не совсем так, – возразил Джеффри. – Может быть, все эти штуки – не то, чем кажутся, но все равно они могут таить в себе опасность.

   – Да нет же, в этих фигурах ничего опасного нет, – возразил Яго. – Если уж вы пожелали отыскать средоточие этой музыки, вам придется ступить на равнину.

Он отвернулся, ушел вперед на несколько шагов и обернулся – словно бы для того, чтобы спросить, идут его спутники с ним или нет.

Магнус сдвинул брови, обвел долину взглядом, а его братья и сестра вопросительно посмотрели на родителей. Те переглянулись между собой. Наконец Гвен неохотно выговорила:

   – Мы защищены от всего этого.

   – Пока – да, – согласился Род. – Векс, скажи–ка, что ты видишь?

   – Всего лишь равнину, Род, на которой кое–где лежат крупные валуны и местами растут кусты и деревья.

   – Что ж, тебе отводится роль пробного камня, Железяка. Слушайте меня, семейство. Все эти фигуры – псионного свойства, а это означает, что мы скорее всего сумеем совладать со всем, что бы в нас ни было запущено. Главное, детки, не забывайте вот о чем: того, что вы видите, на самом деле может не быть. Настройтесь на связь с мамой и делайте все, как она скажет.

   – Спасибо за доверие, – невесело отозвалась Гвен. – А ты как защищаться намерен, муж мой?

   – Так же, как и ты, само собой. А еще – с помощью этого. – Род обнажил меч. – Так, на всякий пожарный.

Сверкнула сталь – Магнус и Джеффри выхватили шпаги.

   – Не забывайте, мальчики: первым делом – псионная оборона, – предупредил их Род. – Без моей команды шпагами не размахивать, а у меня большое подозрение, что наши враги – никак не воины. Векс, сообщи, если увидишь кого– нибудь вооруженного.

   – Задачу понял, Род.

   – Тогда вперед, следом за Яго. Пошли.

И они вышли на равнину и ступили в страну миражей.

Когда они уже были на середине равнины, в окружении причудливых, то и дело меняющих очертания фигур, Род вдруг остановился и крикнул:

   – Подождите!

Яго обернулся, улыбаясь и сверкая глазами.

   – Что такое?

   – Да вот… это гигантское сооружение… – Род указал. – Когда мы его в первый раз увидели, оно было замком, а потом вдруг превратилось в гору, потом – в алмазную башню, потом – в обычную, сложенную из камней, а теперь… теперь это что–то огромное и бесформенное!

Яго присмотрелся получше. И верно: сложенная из камней башня расплавилась и превратилась в нечто наподобие пухлого обелиска, у которого на верхушке примостилась гипербола. Фигура переливалась разными красками и оттенками цветов. «Будто шелковый муар», – подумал Род.

   – Похоже на гигантскую куколку[41], – сказал Грегори.

   – Если это куколка, братец, спаси меня, Господи, от бабочки, которая из нее выведется!

   – Ты видишь то, о чем мы говорим, Векс? – спросил Род.

   – Да, Род. Этот объект возникал постепенно, по мере рассеивания тумана.

Интересно. Что бы это ни было, оно воспринималось не только псионно, но и обычными органами чувств.

Яго вернулся.

   – Странные очертания, согласен – именно сейчас. Такое впечатление, что это нечто среднее между двумя формами.

Что ж, Род по крайней мере убедился в том, что этот человек подвержен видениям в той же мере, что и все остальные. Либо так, либо Яго попросту лгал.

У подножия гигантского кокона вспыхнули два ярких огненных столба.

Род нахмурился.

   – Это еще что такое?

   – Пойдем посмотрим? – предложил священник и не медля шагнул вперед.

Дети рванулись было за ним, но Гвен вытянула руку и загородила им дорогу.

   – Нет! – строго сказала она. – Мы не тронемся с места, покуда эта странная гора не примет законченную форму!

   – Ну, тогда устроим привал.

Джеффри и Грегори плюхнулись на землю и скрестили ноги. Корделия и Магнус сели «как взрослые». Для себя и жены Род выбрал пень и валун и опустился на камень очень осторожно, опасаясь, что тот растает под ним. Затем он обернулся и обратил внимание на то, что священник устроился на земле рядом с детьми. Роду это не понравилось: получалось, что этот человек как бы объединился с детьми. Он вроде бы своим поведением заявлял: «Я – один из вас, я не взрослый, и поэтому мне можно доверять».

Первый вопрос, который священник задал детям, ему тоже не пришелся по сердцу:

   – А зачем вы себе на голову эти уродливые тряпки намотали?

   – Чтобы музыка нас не отвлекала, – ответила вместо детей Гвен.

   – О, не извольте сомневаться, вы к ней привыкнете! Походите какое–то время посреди этих звуков и вскоре перестанете их замечать!

Взгляд у Корделии стал неуверенным, но Род поспешно заметил:

   – Может быть, так оно и было – пятьдесят миль назад. Но теперь музыка стала настолько оглушительной и беспорядочной, что отрешиться от нее просто так невозможно.

   – Да что вы! Зачем отрешаться! Надо просто научиться слушать ее и извлекать из этого радость!

Магнус глянул на отца и спросил:

   – Зачем же нам учиться радоваться музыке, если она нам совсем не нравится?

   – Так ведь если научитесь, будете получать великое наслаждение!

Магнус опасливо посмотрел на Яго, но промолчал.

   – Может быть, так можно говорить о музыке, которая для понимания достойна изучения, – сказал Род. – Но ведь и это не значит, что ты обязан побороть естественную неприязнь к звукам, которые действуют тебе на нервы!

   – О нет! Я же не об этом! Я о том, что к музыке надо привыкнуть! – возразил священник. – Если бы вы слушали такие звуки с колыбели, вы бы их очень полюбили!

Корделия внимательно наблюдала за спором. Ее взгляд метался от отца к священнику и обратно. Было видно, что ее охватила неуверенность.

   – Почему–то я в этом сомневаюсь, – покачал головой Род. – Мне представляется странной не сама ткань музыки, если можно так выразиться. Мне кажется, что дурна манера ее подачи.

   – Уверяю вас, в рамках стиля эта музыка сочинена и сыграна мастерски!

   – А я бы сказала, супруг мой, что ты слишком добр, – одарив священника суровым взглядом, заметила Гвен. – Дело не в «дурной манере подачи», как ты выразился. Просто– напросто это плохая музыка, вот и все.

Священник с большой натугой растянул губы в улыбке, обвел взглядом все семейство и сосредоточил свои аргументы на той, которая начала сдавать позиции.

   – Ну, что же ты, красавица? Ты–то знаешь, как твои ровесники обожают такую музыку! Сними с головы тряпки, вынь из ушей затычки и погрузись в мир звуков!

Корделия поднесла ладони к ушам.

   – Не смей! – крикнула Гвен. – Даже не вздумай трогать!

Корделия резко опустила руки.

   – Но мамочка, это правда! Всем юным девушкам и парням нравится такая музыка!

   – Что значит «всем»? – строго вопросила Гвен. – Много я видела молодежи, которой по сердцу красивая, приятная, нежная музыка, а здесь вижу жалкую горстку! С чего ты взяла, что таких много, кому этот треск по душе?

   – Ну так… так священник говорит!

   – Верно, красавица, верно! Не позволяй родителям командовать тобой! Думай за себя!

   – Ага, думай за себя[42] и делай, что он тебе скажет! – с нескрываемым сарказмом воскликнул Род. – Так кто же тогда за тебя думает, а?

   – Не слушай голоса взрослых, они не понимают юных, они противятся всему новому! – продолжал подзуживать Корделию Яго.

   – На самом деле ничего особо нового я здесь не нахожу, – возразил Род. – Все то же самое, что мы слышали около Раннимеда – только фомче, объемнее, а по качеству хуже. Наверное, кто–то думает, что если про громкое и плохое говорить «Это хорошее!», то им все поверят.

   – Но как мне доказать, что он не прав? – чуть не плача проговорила Корделия.

   – А ты не доказывай. Просто скажи: «Нет!»

   – Но ведь он же священник!

   – Ты так думаешь? – прищурившись, вопросила Гвен. – Любой может напялить на себя монашескую сутану и выбрить макушку.

   – Как вы смеете сомневаться в моем сане?

   – Если они не усомнятся, это сделаю я! – прозвучал чей–то голос с оттенком стали.

Все в испуге подняли головы. Джеффри вскочил с земли, схватился за шпагу, побледнел. Незнакомцы подошли незамеченными в разгар спора.

Однако бояться их вроде бы не стоило. Это были двое монахов в простых коричневых сутанах ордена Святого Видикона, и лица у них были приятные, улыбчивые. Один из них был молодой, высокий, светловолосый, другому – полному, седоватому – на вид было под пятьдесят.

Дети вытаращили глаза. Грегори ухватился за юбку матери.

   – Берегитесь! – взвизгнул монах в черном балахоне. – Это не настоящие монахи! Это слуги сатаны! Люди, не дайте им обмануть вас! Это демоны в человеческом обличье!

   – Какая наглая ложь! – сурово воскликнул пожилой монах. – Мы – из ордена Святого Видикона! А ты? Что за облачение на тебе? К какому ордену ты принадлежишь?

   – Мне никакие ордена не нужны! – выкрикнул Яго. – Я свободный человек! И я не стану слушаться тех, кто поклоняется идолам!

Он выхватил из складок балахона бутылочку, рывком выдернул пробку и выплеснул содержимое на монахов.

Разбрызгались серо–зеленые капли, Гэллоуглассы инстинктивно попятились.

Попятились и монахи. Лишь одна капля упала на сутану молодого монаха и прожгла в ткани дырку. Монах вскрикнул от боли, но сразу же устремил пристальный взгляд на ожог, и кожа на его бедре тут же стала здоровой.

   – Вот! – вскричал Яго. – Видите? Видите? Зло сгорает там, где к нему прикасается святая вода!

   – Это не святая вода, а колдовское зелье! – презрительно бросил пожилой монах. – Кто ты такой, чтобы уводить юные души с пути истинного?

   – Уводить нас с пути истинного? – изумилась Корделия. – Но ведь он – священнослужитель!

   – Нет, – заверил ее молодой монах. – Он самозванец, он воплощенный Порок, и его цель – искушать и совращать. Он Иуда, лжесвященник[43].

   – Не верьте ему! – взвизгнул Яго. – Он говорит от имени тех, кто противится переменам!

   – Мы желаем, чтобы все люди менялись, возлюбя ближних своих, – возразил пожилой монах, – а ты настраиваешь их друг против друга. – Он натянул цепочку, висевшую у него вокруг шеи, вынул медальон из–под сутаны, открыл крышечку. – Погляди на этот камень и сотвори зло, если сумеешь!

Лжесвященник вытаращил глаза в искреннем изумлении, но в следующий же миг его губы растянулись в волчьем оскале, и он издал жуткий хриплый вой.

А драгоценный самоцвет в оправе медальона, казалось, ожил. Он засветился, и Гэллоуглассы ощутили, как в нем запульсировала псионная энергия.

Лжесвященника эта пульсация заставила задрожать с головы до ног. И тут пожилой монах крикнул:

   – Изыди!

Послышался резкий сухой взрыв, взметнулась пыль. А когда она осела, лжесвященника и след простыл.

Монахи облегченно вздохнули, пожилой закрыл крышечку медальона.

Корделия вытаращила глаза.

   – Что это за волшебство?

   – Волшебство того камня, что вставлен в медальон, – объяснил молодой монах. – Он способен преображать силу, которой пользуется любой чародей или волшебница. Этот лжесвященник был из тех чародеев, которые умеют заморочить голову добрым людям, чтобы заставить тех поверить в заведомую ложь.

   – Чудесный камень взял эту силу и превратил ее в иную, – добавил пожилой монах. – А в какую – это уж я выбрал.

   – А что это за камень? – восторженно спросил Грегори.

   – Этот камень сотворил Верховный Чародей Грамерая, малыш.

   – Твой камень? – Магнус изумленно уставился на отца.

Рука пожилого монаха замерла на защелке медальона.

   – Так вы – Верховный Чародей?

   – Меня зовут Род Гэллоугласс, – признался Род. – А это моя супруга, леди Гвендилон.

   – Леди Гэллоугласс! – Пожилой монах учтиво поклонился. – Я – отец Телониус[44], а это – брат Дориан.

Молодой монах также склонил голову в поклоне.

Гвен слегка поклонилась в ответ и проговорила:

   – А это наши дети – Магнус, Корделия, Джеффри и Грегори.

   – А мы еще гадали, как же это четыре юные души уцелели в этом урагане соблазна, – покачал головой молодой монах. – Теперь ясно. Они были под вашей защитой.

Гвен улыбнулась и сказала:

   – Тут дело больше не в волшебстве, а просто в том, что мы их родители.

Но отец Телониус возразил:

   – Хорошо, если так. Но мы видели: очень многих детей увели с пути истинного такие, как этот Иуда, и они не послушались своих отцов и матерей. В стране развелось множество злодеев, которые готовы приспособить музыкальные камни для своих черных целей – жажды власти, к примеру. Есть и такие, которые питаются энергией молодых, как вампиры. Эти мерзавцы – великие циники, им знакомы самые примитивные, самые дурные человеческие побуждения. Пользуясь ими, они и соблазняют, и совращают молодых. Большинство родителей ни о чем таком и понятия не имеют. Им нечего надеяться на то, что они сумеют одолеть тех, кто всю свою жизнь посвятил совращению молодежи.

Магнус и Корделия обменялись затравленными взглядами.

   – Но как же вы узнали, что этот священник – не настоящий? – спросил Джеффри.

   – Он не проповедовал Слово Христово и Его Причастие, – ответил брат Дориан.

Джеффри этот аргумент не убедил. Подозрительно глядя на монахов, он осведомился:

   – А нам как узнать, что вы – настоящие? Поймите меня верно: один нас уже обманул, так почему я должен верить другим?

   – Я проповедую Христа и те чудеса, которые Он сотворил, – ответил ему отец Телониус. – И более всего я проповедую таинство Причастия, завещанное нам Христом. Мы принимаем Его тело и кровь в виде вина и хлеба. Такого объяснения вам достаточно?

   – Боюсь, не совсем, – отозвался Род. – Надеюсь, вы извините меня, господа священнослужители, но, признаться, я до некоторой степени разделяю с моим сыном его недоверчивость.

   – Рукоположенные члены ордена Святого Видикона, – зазвучал в голове у Рода голос Векса, – обучены хотя бы азам современной науки.

Род кивнул.

   – В вашу религиозную проповедь я верю, святой отец, но не будете ли вы так любезны сформулировать начала термодинамики?

Брат Дориан широко раскрыл глаза, а отец Телониус спокойно улыбнулся и ответил:

   – Первое правило гласит: «Количество энергии в замкнутой системе является постоянной величиной».

   – Это можно сформулировать иначе, – добавил брат Дориан. – Люди не умеют создавать или разрушать энергию, они только изменяют ее, переводя из одной формы в другую – как сделал ваш камень.

Отец Телониус одобрительно кивнул и продолжил:

   – Второе правило гласит: «При любом изменении состояния энергии ее энтропия может только увеличиваться».

   – Мы должны всегда стремиться к гармонии и порядку, – негромко добавил брат Дориан, – но настанет день Конца Света и Второго Пришествия Христа.

   – С научной точки зрения они совершенно правы, – услышал Род голос Векса, – но с богословскими выводами я мог бы и поспорить.

   – Что ж, вы нас убедили, – сказал Род. – Вы настоящие. Извините за проверку, преподобные.

   – Не стоит извинений, – ответил отец Телониус.

А брат Дориан пробормотал:

   – Вот если бы молодежь точно так же проверяла слова тех, кого она слушает! Всегда полезно для начала подвергнуть авторитет сомнению.

   – Нужно выслушать ответ, – уточнил отец Телониус, – и оценить его.

Грегори с едва скрываемым любопытством спросил:

   – Пожалуйста, скажите, святой отец, как вам удалось совладать с папиным камнем?

   – Да–да, как? – подхватил Магнус. – Потому что у папы не получилось.

Род одарил сыновей мстительным взглядом, но Грегори этого словно бы не заметил.

   – Неужели вам достаточно было сказать «Изыди!»?

   – В каком–то смысле – да. Произнесение это слова сосредоточило мою волю и дало императив силам, на которые воздействовал камень. Я обладаю даром гипноза, но мои способности не слишком велики. Будь я могущественным проективным телепатом, мне и слова произносить бы не понадобилось – достаточно было бы послать мысль–импульс. И все же сил у меня достаточно для того, чтобы уметь управлять этим кристаллом.

   – А почему же лжесвященник не сумел отвести от себя силу камня?

   – Потому что не держал его в руках. Мы установили, что действием камня может управлять только тот, кто к нему прикасается.

   – Кто угодно? – вытаращив глаза, воскликнул Грегори.

   – Кто угодно, кто знаком с принципом его действия.

   – Но почему же тогда вас не сопровождает отряд рыцарей? – возмутился Джеффри. – Почему с вами нет целого войска телохранителей? Ведь если этот Камень попадет в руки того, кто пожелает подчинить других людей своей воле, такой злодей может наделать немало бед!

   – Да, мы знаем об этом, – невесело отозвался отец Телониус. – Но не было у нас времени посылать за телохранителями. Наш аббат услышал весть от дозорных–телепатов, а они сообщили о том, что здесь, на западном побережье острова Грамерай, собираются чудовищные силы Зла и что эти силы стремятся захватить и извратить силу, коей обладают музыкальные камни, дабы с ее помощью поработить народ.

Род обратил внимание на то, что новый аббат обзавелся монахами, проводящими телепатическую разведку. Это могло стать благодатью для Грамерая – а могло и проклятием.

   – Стало быть, посылать гонца к королю с просьбой о подмоге времени не было?

   – Нет. Аббат только отправил по стране несколько групп монахов. А мы с братом Дорианом должны разыскать ту злобную душу, которая пытается извратить могущество музыки и истребить этого мерзавца с помощью Чародейского Камня.

   – Но если вас захватят в… – не отступился Джеффри.

   – Никто не сможет воспользоваться Камнем, потому что никто не знает, как это делается, – заверил его отец Телониус.

   – Ну а если вдруг все–таки догадаются?

   – Не догадаются. – Род сжал плечо сына. – На данный момент Камень в самых надежных руках, и телохранители у тех, кто владеет Камнем, теперь есть тоже самые надежные. Так?

Джеффри вздрогнул, обернулся, взглянул отцу в глаза и вытянулся по стойке «смирно».

   – Да, сэр! – Затем он снова обратился к монахам: – Вы можете не беспокоиться ни о чем! Мы прикроем каждый ваш шаг!

Отец Телониус торжественно склонил голову, чтобы спрятать улыбку.

   – Будем вам чрезвычайно признательны.

   – Это мы вам признательны за то, что вы прогнали лжесвященника, который мог соблазнить нас.

Джеффри выразительно зыркнул на Магнуса и Корделию.

   – Ты на что намекаешь? – возмутился Магнус, а Корделия пылко воскликнула:

   – Да, да, было искушение, ну и что? Теперь наши глаза все видят ясно, и больше никто не сумеет нас обмануть!

   – Угу, – улыбнулся Род. – Покуда у вас в ушах затычки.

   – Что ж, тогда давайте продолжим путь вместе, – предложил отец Телониус, протянул руку, и Джеффри зашагал рядом с ним.