Текст книги "Чародейский рок. Чародей и сын"

5

Род вздохнул и натянул поводья.

   – Вряд ли когда–нибудь согласимся с тобой в этом, сынок, – проговорил он, наконец нарушив молчание.

   – Но у них есть право на то, чтобы ими управляли так, как они пожелают! – воскликнул Магнус. – И если они хотят, чтобы такой тиран, как этот священник, орал на них, как безумный, если они хотят, чтобы он подавлял их волю остракизмом, кто мы такие, чтобы говорить им: «Нет, вы не должны так жить!»?

   – Мы здравомыслящие люди, вот кто мы такие.

Магнус собрался возразить, но сдержался и промолчал,

но Род на долю мгновения успел уловить обрывок мысли, не оформившейся в слова, и покраснел.

   – Чья бы корова мычала – ты это хотел сказать? Прости, сынок, проедусь–ка я, пожалуй, один пока. В конце концов мне не обязательно присматривать за тобой.

   – Я не то хотел… – начал Магнус, но не договорил. Отец верхом на Вексе уже скрылся среди деревьев. Обида и возмущение охватили Магнуса. Однако в следующее мгновение он улыбнулся, поняв, что в одном он с отцом согласен – в том, что отец не должен кружить над ним, словно ястреб.

С этой мыслью он продолжил путь, но все же чувствовал себя виноватым в том, что обидел отца.

   – Не стоит горевать, когда поступил правильно, юный чародей.

Магнус вздрогнул от неожиданности. У края тропы стоял старьевщик с торбой, переброшенной через плечо. Магнус сердито прищурился.

   – Что ты тут делаешь? Изыди!

   – А я думал предложить тебе кое–что такое, что тебе надобно. – Старьевщик снял с плеча торбу, порылся в ней и вытащил золотую цепочку, на которой болталась подвеска. – Вот она, неприкосновенность для твоего сердечка! Чтобы ни одна девица во веки веков не смогла завладеть им, терзать и мучить его!

Магнус прищурился еще сильнее, стараясь лучше разглядеть подвеску, но она качалась и вертелась в лучах солнца, и из–за этого рассмотреть ее было трудно.

   – Чем я должен заплатить тебе за этот подарочек? – поинтересовался Магнус. – Моей душой?

   – О нет! Я не возьму с тебя никакой платы. Я и существую–то на свете для того, чтобы помогать тем, кто в беду попал – или может попасть.

   – Я тебе уже говорил: я не верю тем, кто много обещает и мало просит взамен, – сказал Магнус, как отрезал, и пришпорил коня.

   – Но ты–то как раз такой и есть, – крикнул ему вслед старьевщик. – Ты сам так поступал, и не раз.

Это заявление заставило Магнуса задуматься. Он предпочитал считать себя человеком, движимым здоровым эгоизмом, хотя понимал, что у здорового эгоизма множество обличий. Однако он догадывался, что эти слова старьевщика – всего лишь уловка, с помощью которой тот хотел втянуть его в дальнейший спор, а потом одурачить. Поэтому Магнус ничего не ответил и поскакал дальше.

Тропа повернула, и старьевщик скрылся из глаз. У Магнуса было искушение обернуться и удостовериться в том, что тот исчез, но он сдержался и не обернулся.

Он ехал и ехал. Заря сменилась утром. Повсюду на подлесок и опавшую листву легли пятна солнечного света. Дорога пошла на подъем, деревья начали редеть. Магнус одолел подъем, проехал через заросли кустарника и увидел внизу другую деревню, окутанную утренним туманом. Свет солнца пробивался сквозь тучи и озарял горстку домишек. Магнус, очарованный прекрасным видом, придержал коня и вскоре разглядел, что в столпе солнечных лучей белеют крашеные доски церковного шпиля. С чувством, близким к угрызениям совести, он вспомнил, что сегодня – воскресенье.

Зазвонил церковный колокол.

Магнус вздохнул и тряхнул поводьями.

   – Вперед, мой добрый конь, – сказал он. – Нужно заглянуть в церковь, послушать проповедь.

Спустившись с холма, он проехал по проселочной дороге, размякшей от осенних дождей, и подъехал к церкви как раз тогда, когда туда входили последние прихожане. Но не только он припозднился к началу службы. С противоположной стороны приближалась дама на белой верховой лошади в сопровождении четверых вооруженных воинов.

Магнус спешился, набросил поводья коня на ветку дерева, привязал. Он поспешил ко входу в церковь, но оглянулся, чтобы убедиться в том, что его конь сумеет попастись на травке.

И увидел, что дама смотрит на него, сверкая глазами.

Что–то в ней было такое, из–за чего Магнусу стало не по себе. Он собрался повернуть к церкви, когда вдруг услышал:

   – Стой, презренный!

Магнус резко развернулся. Такое обращение сразу вызвало у него прилив негодования – тем более что окликнул его, как выяснилось, один из стражников. Неужто он не понял, что Магнус дворянин? Пусть его одежда была вся в дорожной пыли, но все равно так одет мог быть только дворянин. Ну в крайнем случае – сквайр.

Стражник стоял у входа в церковь и придерживал распахнутые створки дверей, а его напарники выстроились за спиной у дамы, которая шагала ко входу. Она надменно глянула на Магнуса. Ему показалось, что этот взгляд пронзил его насквозь. Магнус остолбенел от неожиданности, а дама улыбнулась влажными губами.

   – Что, так сильно торопитесь войти, юноша?

   – «Юноша»! – оскорбленно воскликнул Магнус. – Вы не намного старше меня, миледи, а ваши слуги заслуживают наказания! Вы должны научить их знать свое место!

   – Что?! – возопил стражник и нацелил на Магнуса острие алебарды.

Рука Магнуса легла на рукоять шпаги.

   – Приструните его, леди, иначе за вас это сделаю я.

Остальные стражники тут же приготовили к бою свои алебарды.

Магнус застыл на месте, сжав рукоять меча. Они с дамой неотрывно смотрели друг на друга.

Она вытаращила глаза, разжала губы.

Магнуса словно током ударило, зазнобило. Ему очень хотелось верить, что он был похож на неподвижную статую.

Губы дамы скривились в ленивой усмешке, она полуприкрыла глаза и обратилась к стражникам:

   – Ну что же вы стоите тут без дела, мои славные воины? Ступайте послушайте проповедь. Ну быстро, идите же!

   – Но миледи… – Стражники явно растерялись. – А как же вы? Ваш супруг…

   – Мой супруг – это моя забота, – резко парировала дама. – А этот незнакомец – не разбойник. Разве вы слепые? Не видите, что он человек достойный?

Первый стражник одарил Магнуса взглядом, в котором хорошо читалось, чего, по его мнению, достоин этот нахал. Магнус крепче сжал рукоять меча, но дама сердито крикнула:

   – Ступайте!

И четверо стражников послушно поплелись в церковь, опасливо оглядываясь назад.

Магнус проводил их взглядом, не изменившись с лице, но руку с рукояти меча убрал. И вдруг ему стало страшно оглянуться.

   – Неужто ты не любишь ничего, кроме оружейной стали? – гортанно вопросила дама. – И тебе не хочется вложить свой клинок в подобающие ножны?

   – Почему же? – буркнул Магнус, поправил меч на ремне, обернулся и холодно поклонился даме. – Негоже входить с обнаженным оружием в храм. С вашего позволения, миледи, я сделаю это.

   – Так не терпится услышать проповедь? – с едва заметной насмешкой спросила дама. – О, да ты, как видно, очень набожный воин, живешь, как велит Церковь и Библия.

Укол попал в цель. Однако Магнус знал, как называется если не эта стратегия, то сама игра, и потому ответил:

   – Да, я чту Библию и Закон Божий. Всего вам хорошего, миледи.

   – Что ж, ступай с Богом – или, вернее, к Богу. – Ее губы улыбались, но тон был презрительным. – А я хотела пригласить тебя к себе отобедать – думала, подогрею аппетит к себе.

Магнус затрепетал – и ничего не смог с собой поделать. Он был вынужден мысленно напомнить себе о том, что ощущение желания – еще не прегрешение, прегрешение – это уступить желанию.

   – Не годится леди услаждать кого–либо, кроме супруга.

   – Мой супруг уехал воевать, – не раздумывая, возразила дама, – а вернее, отправился к своему сюзерену на совет лордов. Они решили переговорить о своем праве выступить против короля и королевы – а это почти то же самое, что война. Его не будет дома еще несколько недель.

   – Что это за рыцарь? – требовательно вопросил Магнус. – Назовите мне имя вашего супруга.

Он чувствовал, что готов оступиться, и очень надеялся на то, что, узнав имя мужа дамы, потеряет к ней интерес.

Она нахмурилась, осознав свой просчет. Однако этикет и уважение к собственному положению не позволяли ей отказаться от ответа.

   – Его зовут сэр Спенсер Доул, и в его отсутствие мне становится очень одиноко.

   – Стало быть, вам чрезвычайно повезло – ведь вас сопровождает столько отважных слуг.

Теперь Магнус узнал имя супруга дамы, но это не охладило жар в его крови, зато внесло ясность в положение дел.

Сэр Спенсер Доул был рыцарем почтенного возраста – ему было пятьдесят, а в этом мире шестидесятилетние считались стариками. Наверняка молодую женщину выдали замуж против ее желания – в соответствии с традициями и волей отца, укрепили этим браком союз между двумя рыцарскими родами, а может быть – и между лордами, господами этих рыцарей.

Магнус еще раз поклонился даме и отвернулся, твердо решив не иметь ничего общего с ней и не отвечать на ее приглашение.

   – Не волнуйся, рыцарь, – проговорила дама и легко, почти невесомо коснулась руки Магнуса, но от этого прикосновения кровь снова закипела в его жилах, и он остановился, невзирая на все благие намерения. – Я вовсе не желаю увести тебя с пути, диктуемого честью. Мне просто хочется предложить отдых отважному воину, который, без сомнения, проделал долгий путь, устал и проголодался. – Она подошла совсем близко – так близко, что Магнус при всем желании не мог ее не видеть. Широко раскрыв глаза, она умоляюще спросила: – Неужели ты откажешь мне и оставишь меня в одиночестве?

Он понимал, что как раз так и должен поступить – но дама была необыкновенно хороша собой, и сердце у Магнуса забилось часто–часто. Что дурного было в том, чтобы позавтракать с нею?

   – Но как же… месса? – слабо запротестовал он, пытаясь ухватиться за последнюю соломинку. Он приоткрыл дверь и услышал, как священник поет Lavabo[49].

   – Библию унесли, – проговорила дама, лениво улыбнувшись пухлыми влажными губами. – Половина мессы миновала. Тебе придется прийти в церковь в другой раз. Ты и так постарался, поступил хорошо – вспомнил о благочестии в день воскресный. Однако странникам трудно встретиться со священником, и никто не станет винить тебя за то, что ты пропустил мессу.

   – Уж лучше половина мессы, чем совсем никакой…

   – Только не для церкви. Лучше прийти в следующий раз, нежели опоздать.

Это было правдой. Появление в церкви после пения Credo[50] означало, что ты нарушил свои воскресные обязанности.

   – Так успокойся же, – нежно проговорила дама и улыбнулась почти с гордостью. – Поедем в мой замок, там ты сможешь отдохнуть и освежиться.

Онемевшие пальцы Магнуса отклеились от церковной двери. Он отошел от храма и последовал за дамой, не спуская глаз с ее покачивающихся бедер. «Ну что такого? – уговаривал он себя. – Что дурного в том, что я просто поболтаю с ней?»

Замок сэра Спенсера оказался высоким, но не слишком большим. Не слишком широкая крепостная стена окружала квадратную главную башню, длина стен которой не превышала пятидесяти футов. Магнус напомнил себе о том, что он попал в гости не к жене аристократа, а к супруге мелкопоместного рыцаря. А еще он твердил себе: «Доул – человек достойный, негоже бесчестить его».

Дама почему–то не предложила гостю проехать по перекидному мосту. Они въехали замок через задние ворота по узенькому мосточку. В эти самые мгновения Магнус понял, что надо повернуть коня и ускакать прочь, но впереди него покачивалась в седле женщина удивительной красоты… Он решил, что только поговорит с ней из вежливости и тут же уедет. Вряд ли бы она решилась затащить гостя к себе на ложе в присутствии слуг супруга.

Однако на глаза Магнусу не попались ни садовники, ни конюхи. «Наверное, все в церковь ушли», – подумал он и твердо решил, что если, переступив порог башни, и там не увидит ни одного слуги, то сразу же развернется и уйдет.

Но он и слуг не увидел, и не ушел – потому что как только он переступил порог, дама обернулась и прижалась к нему всем телом. Она разжала губы и поцеловала его с такой страстью, что Магнус даже подумать ни о чем не успел и просто откликнулся на призыв красавицы. Искушение было слишком велико, и их поцелуй стал более глубоким. Магнус обнял даму и прижал к себе.

Но вдруг он понял, что делает, вспомнил, что это – чужая жена, и в тревоге отстранился.

Она победно рассмеялась – негромким, гортанным смехом.

   – Вот так… Не так уж ты благочестив, как видно, а?

Ее слова пробудили совесть Магнуса. Он отступил и выпустил даму из своих объятий.

   – Да, вы правы. Надо было мне зайти в церковь. Я вернусь туда. Благодарю за ваше гостеприимство… – Он уже развернулся к двери, когда дама с упреком проговорила:

   – Ах, как мы чтим воскресенье! Неужто ты так сильно страшишься ада, что откажешь себе в райском блаженстве?

«А ведь она и вправду обещает райское блаженство!» – в отчаянии подумал Магнус, обернулся, увидел ее… Глаза дамы сверкали, грудь вздымалась, щеки алели… «Нет, пожалуй, все–таки не райское», – засомневался Магнус, но постарался изо всех сил, чтобы не обидеть ее:

   – У вас есть супруг, леди, а я чту законы рыцарской чести.

На этот раз ему удалось отвернуться более решительно, чем прежде.

Но ее голос наполнился смирением и даже, пожалуй, стыдом.

   – О да, да, ты прав в том, что так отчитал меня. Не волнуйся, я сохраню верность мужу. Но ты должен позволить мне загладить мою вину. Позволь пригласить тебя в зал и угостить вином.

Магнус растерялся. Его рука лежала на дверном засове.

   – Неужто ты заставишь меня чувствовать себя порождением зла и порока? – умоляюще произнесла дама. – Прошу тебя, вернись и позволь мне свершить покаяние.

Магнус сдался и обернулся.

   – Прошу простить меня, леди. Я измучен жаждой и с радостью выпью вина.

Дама одарила его трепетной благодарной улыбкой, развернулась и пошла вперед. Магнус последовал за ней, радуясь тому, что положение дел стало не таким сомнительным. Однако опасения не до конца покинули его.

Его тревога немного усилилась, когда дама повела его вверх по винтовой лестнице, но он успокаивал себя мыслью о том, что большой зал, в конце концов, предназначался для общих торжеств, так что единственного гостя можно было принять и в верхней гостиной.

Они вышли на галерею. Дама, походка которой стала более сдержанной, но не утратила кокетливости, подошла к двери в самом конце, открыла ее, и они вошли в небольшую комнату, залитую солнцем, проникавшим сюда через три высоких окна в наружной стене. Магнус удивился. Он ожидал, что даже в таком небольшом замке солярий окажется более просторным. Между тем комната была очень уютной – ковер на полу, гобелены на стенах, стул в форме песочных часов, резная скамья, небольшой стол.

Дама взяла с серебряного подноса, стоявшего на столе, кубок и тонкогорлый кувшин, наполнила кубок вином и подала Магнусу.

   – Присаживайся, рыцарь, и расскажи мне, откуда ты приехал и куда направляешься?

Магнусу не понравилось то, что она не спросила его имени, но, вероятно, в сложившихся обстоятельствах это было разумно. Он уселся на скамью напротив стола.

   – Я странствую без особой цели, леди. Просто хочу повидать мир.

   – Быть может, ты ищешь обиженных, попавших в беду женщин?

   – Обиженные мне встречались, насчет попавших в беду – не скажу. Честно говоря, я сам не знаю, чего ищу.

   – Отведай же моего вина, – попросила дама.

Магнус пригубил вино, поднял голову и кивнул.

   – Оно сладкое и крепкое, леди. Благодарю вас.

   – Жаль, что ты не можешь отблагодарить меня за нечто большее, – с сожалением проговорила она. – Так почему же ты отправился в странствие?

Магнус сделал порядочный глоток и подумал над ответом. Выбалтывать семейные секреты ему не хотелось.

   – Мне захотелось повидать больше, чем я успел за время своего отрочества, и еще – побыть какое–то время вдали от тех, с кем рядом прошло мое детство.

Ответив так, он почти не слукавил, вот только на самом деле весь Грамерай он успел изъездить и исходить вдоль и поперек, и большая часть острова была ему хорошо знакома. То, что ему так хотелось повидать, находилось за пределами родной планеты.

   – Меня порой тоже тянет в странствия, – со вздохом призналась дама. – Однако путешествия – это для мужчин, а женщины должны сидеть дома.

Магнус взглянул на нее с искренним сочувствием.

   – О, если вы так же сильно желаете повидать мир, как я, значит, вам живется неспокойно.

   – Я нахожу покой, – снова вздохнула дама. – Я прекрасно понимаю, что жизнь в странствиях может мне прискучить, что мне захочется домашнего очага и супружества. Но я могу помечтать.

Магнус улыбнулся.

   – Верно, мечты дарованы всем нам. Этого у нас никто не отнимет, правда?

   – Правда, не отнимет, – кивнула дама, встала, грациозно повернулась, взяла кувшин и подлила Магнусу вина. – Но мечты есть мечты, это не свобода.

   – Именно так, – согласился Магнус. – Я жаждал такой свободы, да и теперь ищу ее, но подозреваю, что не найду.

Он отхлебнул вина.

   – Как же так? – нахмурившись, спросила дама. – Ты странствуешь, почему же ты не свободен?

   – Потому что я по–прежнему такой, каким меня воспитали, – объяснил Магнус. – Вот я смотрю на крестьян… Пусть они за свою жизнь не видят более сотни квадратных миль, они могут позволить себе свободу, открытость в поведении, а я – нет, и никогда не смогу. Аристократ, джентльмен от рождения должен ограничивать себя во многом, иначе способен породить смятение и навредить сотням людей. И еще – он никогда не может избавиться от мысли о том, что призван заботиться о тех, кто поручен его опеке.

Дама склонилась к Магнусу и негромко вопросила:

   – Так ты заботишься о благе ближних?

   – Да, – ответил Магнус. Странное тепло разлилось по его телу. Он улыбнулся. – Пусть я со многими не знаком, но знаю, что должен заботиться о каждом человеке в Грамерае – так же, как король и королева. И если кто–то печалится, я должен утешить его.

   – А я печалюсь… – прошептала дама, склонилась еще ближе, ее глаза стали огромными. У Магнуса слегка закружилась голова. Он заметил, что вырез платья у красавицы гораздо ниже, чем ему казалось. А ее губы так скорбно и печально дрожали…

Он потянулся к ее губам, как к магниту.

На минуту все на свете исчезло для него, кроме этих губ и тех чувств, которые они будили в нем. Кровь жарко вскипела у него в жилах. Он так страстно желал эту женщину, что отрицать это было бесполезно…

Он испугался и резко отстранился.

   – Нет, леди, – выдохнул он. – Боюсь злоупотребить вашим гостеприимством. – Он поставил кубок на стол и заставил себя подняться. – Прошу простить меня, мне надо идти, иначе я оскорблю вас…

   – Нет, ты жестоко оскорбишь меня, если уйдешь! – горячо возразила она и чуть не расплакалась.

Магнус в тревоге обернулся, увидел, что глаза дамы полны слез. Она смотрела на него с тоской. Его сердце дрогнуло, он наклонился, движимый желанием утешить ее, но она порывисто встала и бросилась в его объятия, впилась в его губы пылким поцелуем, крепко прижалась к нему. Ее тело горело от страсти, она негромко стонала, и вот руки Магнуса словно бы сами начали гладить ее спину, бедра, грудь…

Вдруг он резко отстранился, увидел ее закрытые глаза, обнаженные плечи, с которых сползло платье. Он не мог отвести глаз от ее высокой нежной груди…

Она сжала его руку, прижала к груди и вновь потянулась к нему в поцелуе. На этот раз их губы встретились надолго, и из ее груди вырвался стон, подобный рыданию. Магнус, как зачарованный, любовался изгибами ее тела…

И тут послышался грохот и крик.

Магнус и дама отпрянули друг от друга, а в следующее мгновение он заслонил ее собой. Но по его виску ударила латная рукавица, и в глазах у него потемнело, а под ребра уперлось лезвие алебарды, и Магнус увидел перед собой того стражника, который сцепился с ним около церкви. Стражник мстительно скалился, а за его спиной стоял жуткого вида старик. Схватив даму за шею, будто собаку за загривок, он орал:

   – Потаскуха! Изменница! Только ночь прошла, и всего– то три часа я пробыл в пути, а ты уже нашла нового дурачка, чтобы он согрел твое ложе! Хватит! Довольно ты уже бесчестила меня, больше ты не станешь этого делать!

С этими словами он выхватил из ножен меч. Дама с диким воплем вырвалась и попятилась.

Магнус собрался с силами и рванулся с места. Он отбил в сторону алебарду и набросился на стражника. Тот отлетел назад, и Магнус выхватил у него оружие и развернулся к сэру Спенсеру…

И увидел, что дама с криком бежит к стене. Она ударилась о стену, а взбешенный супруг шагал к ней, и его лицо побагровело от злости…

…В это мгновение Магнус получил удар по макушке. Он пошатнулся, увидел искры перед глазами, но в ярости развернувшись, налетел на стену и увидел перед собой другого стражника, вооруженного дубинкой. А за его спиной стояли еще двое.

Магнус автоматически отступил в сторону, ухватил стражника за запястье и швырнул на пол. Затем развернулся и закрылся от удара копьем отобранной у первого стражника алебардой, потом стукнул ее рукояткой другого воина по макушке, а когда тот упал, развернулся к тому, что целился в него копьем. Магнус снова парировал его удар и замахнулся, намереваясь и этого огреть по голове рукояткой. Но стражник успел вовремя закрыться от удара… а Магнус пнул его сапогом под колено. Стражник взвыл от боли и повалился на пол, а Магнус развернулся…

И оказался лицом к лицу с сэром Спенсером. Тот сжимал в руке меч, его глаза налились кровью. Он хрипло дышал и надвигался на Магнуса.

Магнус был готов развернуться и дать стрекача. Вид старика был способен напугать даже самого закаленного в боях воина. Меч сэра Спенсера блестел, глаза бешено сверкали. Однако на помощь Магнусу пришла его выучка. Он выхватил меч, парировал удар рыцаря, отступил, снова закрылся, контратаковал. Начался ожесточенный поединок в фехтовании.

Исход этого боя можно было предсказать заранее. Пятидесятилетний мужчина не мог долго выстоять, сражаясь с двадцатилетним. Опыту и навыкам старика противостояла отличная выучка Магнуса. Короче говоря, в умении он рыцарю не уступал, но при этом быстрее двигался и был крепче и выносливее. Сэр Спенсер тридцать лет воевал, а Магнус пятнадцать лет упражнялся – с раннего детства. Оскорбленная честь схлестнулась с разбушевавшимися гормонами, но когда ярость немного остыла, Магнус вновь обрел способность ясно мыслить. Он только защищался и лишь иногда не слишком напористо контратаковал, пытаясь измотать противника. Сэр Спенсер дышал все чаще и тяжелее, двигался все более вяло, и вскоре Магнус взял лезвие его меча в «замок», рывком выбил из руки старика и прижал его к стене.

   – Послушайте, сэр Спенсер, – сурово проговорил Магнус. – Я осрамлен не меньше, чем вы, но за все, что случилось здесь нынче, вам придется ответить на совете лордов, и я буду свидетельствовать против вас.

   – А я – против тебя! — послышался позади голос стражника. – И я скажу, что, когда сэр Спенсер вошел в эту комнату, ты возлежал с его женой. А ты, Нигель, что скажешь?

   – То же самое скажу, – буркнул второй стражник. Третий что–то согласно пробормотал.

Дама вскрикнула. Магнус отступил, помог ей подняться на ноги, не отрывая при этом взгляда от рыцаря и стражников. Один из них потянулся к своей валявшейся на полу алебарде, но Магнус проворно выставил перед собой меч, и стражник не решился поднять свое оружие.

   – Подумаешь, суд! – простонала дама, но Магнус не дрогнул. – Что такое слово крестьянина против слова господина? Нет, сэр Спенсер, вы уж как хотите, за это вам придется ответить перед советом лордов!

   – Что ж, и отвечу, и никто из них не станет меня ни в чем винить, когда они узнают правду! – проревел старик. – Я‑то думал, что мне удастся уберечь тебя от позора! Когда я впервые уличил тебя в измене, я только твоему отцу пожаловался – но теперь вижу, что был слишком милосерден и терпелив. Но теперь уж я осрамлю и ее, и ее отца перед всеми пэрами! Лорды всего герцогства через два дня съедутся в Стерлинг Мэдоу. Я и ехал на встречу с ними, когда мой верный слуга догнал меня и предупредил о том, что вытворяет эта потаскуха!

Магнус сдержался. У него возникли собственные предположения относительно того, почему стражник донес на госпожу. Наверняка верность господину была далеко не единственной причиной. Дама только рыдала, стонала и качала головой.

   – Ага, – сказал он. – Так вот в чем дело, оказывается? Не хотите, чтобы дело дошло до суда?

   – Не унижайте меня перед всеми! – сквозь слезы прокричала дама.

   – Не стану – хотя имею на то все причины, – с каменным лицом произнес в ответ сэр Спенсер. – А ты неужто будешь так жесток, юнец?

   – Нет, – после небольшой паузы проговорил Магнус. Он выпрямился, вложил меч в ножны и встал так, чтобы краем глаза видеть стражников. – Наверное, вы желаете вызвать меня на дуэль?

Глаза старика сверкнули, но он со вздохом ответил:

   – Считай, что она уже состоялась. Ступай прочь.

   – Я уйду, – выдавил Магнус, – однако мне страшно оставлять даму на растерзание вам.

Она застонала и вцепилась пальцами в его рукав.

Сэр Спенсер с отвращением посмотрел на них обоих и выговорил:

   – Я не стану ее наказывать.

Дама, рыдая, опустилась на пол.

   – Но я не позволю ей более срамить меня, – добавил сэр Спенсер скрежещущим голосом. – Возвращайтесь к вашему отцу, леди! И не вздумайте лгать ему, ибо через два дня я с моими людьми встречусь с ним в Стерлинг Мэдоу и все расскажу ему о вашей неверности.

   – Не–е–е-ет! – простонала она. – Только не отцу! И как я посмотрю в глаза матери? Такой позор…

«И позор, и наказание, – подумал Магнус, – но в семейном кругу». Его это не касалось.

   – Для вас более нет места рядом со мной, – процедил сквозь зубы сэр Спенсер. – Разводиться с вами я не стану, ибо это для меня будет таким же позором, как и для вас. Вы получите свои наследные земли и будете жить там, как вам будет угодно, но мужем и женой мы более не будем, ибо вы нарушили обет верности. – Он стрельнул глазами в Магнуса, и его голос прозвучал, словно удар хлыста: – Уведи ее прочь отсюда! Желаю счастья!

Магнус хорошо понимал, что счастлив с такой женщиной не будет – он не смог бы ни секунды верить ей. С другой стороны, он не мог бросить ее одну в лесу. Выйдя из замка, они увидели двоих конюхов, державших под уздцы их лошадей. Грумы помогли даме сесть верхом. Они с Магнусом поехали к лесу. Он молчал, она горько рыдала.

Но как только ветви деревьев сомкнулись у них за спиной, она обрушилась на него с упреками:

   – Хорош странствующий рыцарь! Неужели ты не мог защитить меня от его гнева? Ты, который пытался соблазнить меня, который овладел бы мною, если бы мой супруг не явился столь внезапно и не напал на нас?

От такой наглой лжи Магнус на миг лишился дара речи. Он вытаращил глаза и молча уставился на свою спутницу.

   – Из–за твоих приставаний я лишилась дома и положения! – злобно вскричала она. – Теперь ты обязан заботиться обо мне, взять к себе в дом и кормить меня! Ты должен повести меня к алтарю!

Ужас такой перспективы вывел Магнуса из ступора.

   – Какая же ты наглая лгунья! – воскликнул он. – Это ты все сделала для того, чтобы соблазнить меня, и тем самым навлекла на себя гнев супруга!

   – Лжец! – вскричала она и, замахнувшись, влепила Магнусу пощечину. – Я урожденная леди! Никогда бы не унизилась до такого!

От холодной ярости Магнус отрезвел. Он прищурился и направил на даму поток сознания.

Видимо, она тоже до какой–то степени владела телепатией, потому что вскрикнула, сжала ладонями виски, и Магнус ощутил ее страх.

   – Ты колдун!

   – Чародей, – уточнил Магнус и успел прочесть ее воспоминания обо всем, что произошло. При этом он знал: дама понимает, что ее мысли читают.

   – Колдун ты или чародей, ты уж точно не благородный человек, если вот так выведываешь женские тайны! Нет, ты совсем недостоин рыцарского звания, в тебе нет ни капли чести и совести!

Она склонила голову и расплакалась – воплощенное страдание.

Но Магнус уже не верил внешним впечатлениям.

   – Я не рыцарь, я всего лишь сквайр, и я не искал более высокого титула. В этом вы правы, но не во всем прочем. И уж конечно, вы не правы в том, что теперь я обязан о вас заботиться – потому что до меня в эту игру вы играли со многими мужчинами.

   – Мой муж солгал, когда говорил, что… – Дама оборвала свои возражения, посмотрев Магнусу в глаза. – Ты снова заглянешь в мой разум, чтобы убедиться в своей правоте? – прошептала она.

   – Нет, – брезгливо скривив губы, ответил Магнус. – Однако не сомневаюсь, тому есть свидетели – слуги, а еще… хотя вы об этом скорее всего не догадывались, Маленький Народец. Вы чистили свои печи? Оставляли для фэйри миски с молоком? – Он помедлил и по лицу дамы понял, что ничего такого она не делала. – Им не за что вас благодарить, и они не станут вас выгораживать. Позвать их и спросить у них?

Она растерялась. Судя по всему, она поняла, что чародей способен и фэйри позвать, и попросить у них ответа, поэтому избрала лучшим способом защиты нападение:

   – Тебе не понять, какой стыд, какое принуждение – замужество без любви! Не понять, как это бывает, когда девичьи мечты о любви жестоко втаптывают в грязь, выдавая девушку замуж за ненавистного старика, который, кроме отвращения, не может пробудить иных чувств!

Магнусу стало немного жаль ее. Теперь у него имелся кое–какой собственный опыт.

   – Мне было всего шестнадцать! – воскликнула она. – Неужто для тебя удивительно, что я не испытывала радости в постели с этим старикашкой? Неужто странно, что я искала утешения на стороне?

Магнусу стало еще сильнее жаль женщину, но он понимал, что признаваться в этом сейчас было бы глупо.

   – Вы предавались радостям, не думая о том позоре, который навлекаете на своего супруга и даже на своих любовников.

   – Да какое мне до них дело? – фыркнула она. – А тебе какое, если на то пошло? Разве кого–то из них интересовало что–то, кроме моего тела? О нет, если бы у них – и тебя тоже – была хоть капля стыда, вы все бы не получили ничего, кроме того, чего заслуживаете! – Она посмотрела на него в упор. – Или ты хочешь сказать, что я вызываю у тебя искреннюю заботу?

   – Нет, – признался Магнус. – Но мне жаль вас. Поэтому я провожу вас до дома вашего отца – но не далее, и прослежу, чтобы по дороге с вами ничего не случилось.

   – О жестокий! – с горечью воскликнула дама. – О сквайр, не достойный рыцарского звания! Неужели ты не подумал о том, какой позор ожидает меня? Да, пожалуй, мой отец пожалует мне мои наследные владения, но позаботится о том, чтобы я там жила одна–одинешенька, чтобы меня ник– то–никто не навещал, чтобы я стала посмешищем для других женщин. Лучше умереть, нежели быть отвергнутой женой!