Текст книги "ОКО ЗА ОКО Этика Ветхого Завета"
Автор книги: Кристофер Райт
Жанры:
Религиоведение
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 44 (всего у книги 46 страниц)
Можно ли построить ветхозаветную этику так, чтобы она имела некий авторитет? Каким авторитетом для христиан обладает сам Ветхий Завет? Данный аспект этического авторитета библейских текстов, по моему мнению, недостаточно полно рассматривается в большинстве критических исследований, обзор которых я проделал в тринадцатой главе. Многие ученые готовы говорить о силетекста, не желая по–настоящему заняться вопросом его авторитета.Вопрос состоит в следующем – действительно ли Ветхий Завет обладает для нас, христиан, авторитетом, который требует,чтобы мы прислушивались к его текстам и реагировали на них как на Слово Божье. Да, большинство работ действительно подчеркивают нравственную актуальность Ветхого Завета, но они единодушно скупы на эпитеты, отображающие его предписывающий характер. Если текст Ветхого Завета не говорит нам, что именно мы должны делать (а обычно так и есть), существует ли способ, при помощи которого он вообще указывает нам, что делать? И как нам найти его и сформулировать?
Одна из главных сложностей связана с оттенками значения самого слова «авторитет». Как отмечалось выше, похоже, что в умах людей оно связано с раздачей директив, и основывается на авторитете в военной модели. Конечно, те, кто открыто отрицает идею библейского или ветхозаветного авторитета в сфере морали, обычно делают это на том основании, что повеления и подчинение им являются неадекватными, даже несерьезным основанием этики. Они не желают, чтобы деспотическое божество, которое они видят в Ветхом Завете, плохо обходилось с ними, отдавая произвольные приказы. Поэтому, отрицая повеления, они отрицают авторитет.
Но даже для тех из нас, кто с радостью подтверждает свое согласие с библейским авторитетом, связь авторитетас повелениемне уживается комфортно с предоставленным в наше распоряжение материалом. Большая часть Ветхого Завета неявляется повелением в смысле приказаний ни первым его слушателям, ни будущим поколениям читателей. Большая часть Ветхого Завета – это повествование, поэзия, пророчество, песнь, плач, видения и прочее. Какой авторитет кроется в этих формах высказывания? И, более того, повеления, которые явно присутствуют в Ветхом Завете в значительном количестве, не были изначально адресованы нам. Это были заповеди, данные давным–давно людям в мире, совершенно отличающемся от того, который населяем мы. Поэтому, если мы следуем военной модели авторитета, обращение к Ветхому Завету в поисках решения современных проблем можно сравнить с использованием приказов, отданных Союзным командованием во Второй мировой войне, в качестве руководства для ведения войны против современного терроризма. Наш мир – иной. [399]399
Из последней части этой книги должно быть ясно (особенно из девятой главы), что я недумаю, что не существует способа, при помощи которого древние заповеди Ветхого Завета могут быть применимы и авторитетны для нас. Напротив, я утверждаю, что они могут, если обращаться к ним с помощью отстаиваемого мною метода образца. Мой тезис состоит в том, что, с одной стороны, мы не можем связать авторитет с прямымиспользованием ветхозаветных повелений, как будто они просто адресованы намв своем изначальном виде. С другой стороны, существенная часть ветхозаветных текстов, по сути, вовсе неимеет формы повеления, но, тем не менее, они обладают авторитетом.
[Закрыть]
Одно очень важное наблюдение сделал Оливер О'Донован (Oliver О'Donovan), проведя разделительную черту между авторитетоми требованиемв любом из библейских повелений. [400]400
Oliver М. Т. O'Donovan, 'Interpretation of Biblical Ethics'.
[Закрыть]Если я иду по переполненной людьми улице и слышу, как полисмен в униформе требует: «Вернитесь назад», я признаю его авторитетотдавать подобный приказ. Его повелительная речь подтверждена авторитетом. Но я также должен решить, обращается ли он ко мнеили нет. Если нет, его повеление не требуетмоего послушания, не потому, что оно не имеет авторитета (оно имеет), но потому, что он обращается не ко мне. Тем не менее, я также признаю, что авторитет повеления моготноситься ко мне, если бы я находился в ситуации, напоминающей ситуацию с тем человеком, к которому он действительно обратился. Таким образом, библейские повеления обладают авторитетом из–за того, кто их отдал, божественный авторитет которого мы признаем. Эти повеления требовали послушания от своих адресатов, получивших их в собственном историческом контексте. Но требуют ли они моегопослушания, зависит от многих других факторов.
Под авторитетом чаще всего подразумевают военную субординацию, но я убежден, что нам следует существенно расширить свое понимание данного слова. В формировании взгляда на авторитет мне помог Оливер О'Донован. В замечательной апологии евангельской библейской этики «Воскресение и нравственный порядок» (Resurrection and Moral Order)О'Донован пишет, что авторитет – это такое измерение бытия, которое дает достаточные и осмысленные основания для действия. Сам порядок творения, само бытие, предполагает иерархию власти, в рамках которой мы обладаем свободой действий (свободой и как допустимостью, и как спектром альтернатив). [401]401
Я подробнее обсуждал эту мысль О'Донована в связи с авторитетом Писания в эпоху исторического и культурного релятивизма в С. J. H. Wright, Walking in the Ways of the Lord,ch. 2.
[Закрыть]Авторитет – это не просто вопрос положительных директив; это также узаконивающее разрешение. Авторитет уполномочивает; авторитет дает свободу действия в установленных рамках. Так, авторитет моих водительских прав (или удостоверение епископа) не приказывает мне каждый день, где мне вести автомобиль (или какие священнодействия совершать). Скорее, авторитет данных документов уполномочивает меня самостоятельно принимать подобные решения. Они дают мне свободу и авторитет вести машину туда, куда я желаю, или совершать служения, проповедовать, крестить и так далее. В этих контекстах я – уполномоченныйчеловек, освобожденный авторитетом реальностей, стоящих за этими документами и в то же самое время подчиненный им (законам страны и дорожного движения; каноническому праву церкви).
Следовательно, авторитет – это утверждение бытия, источник и рамки свободы. Поэтому, как утверждает О'Донован, сам сотворенный порядок бытия также является авторитетным. Например, кирпичная стена одним своим существованием является авторитетной. Вы свободны действовать по эту или по ту сторону стены. Но ваша свобода заканчивается, как только вы пытаетесь проехать сквозь нее на большой скорости. Она осуществит свой авторитет достаточно грубо. Сила притяжения, как закон физического мира, – авторитетна. Она представляет собой часть устройства мира. Для нас, людей, притяжение дает огромную свободу действия на поверхности планеты и над ней. Но оно также ограничивает эту свободу. У вас есть свобода прыгнуть со скалы, но авторитет силы притяжения определит, что это было вашим последним свободным решением в жизни. Вмешивается реальность!
Ну и как же эти размышления помогают нам понять авторитет Ветхого Завета (и всей Библии)? Если авторитет – это утверждение бытия, тогда авторитет канона Писания состоит в том, что он подводит нас к контакту с реальностью, или, точнее, несколькими реальностями, каждая из которых обладает изначальным авторитетом. Чтение и познание Писаний заставляет нас взаимодействовать с реальностью. Это, в свою очередь, действует, чтобы уполномочить и установить границы свободы наших действий в мире. Если это звучит крайне громоздко и абстрактно, то самое время исследовать, о каких реальностях идет речь и какого рода этику они производят. Я имею в виду четыре реальности, о которых нам говорят писания Ветхого Завета. В этих текстах мы сталкиваемся с реальностью конкретного Бога, конкретной истории, конкретного мира и реальностью конкретного народа. [402]402
В этом направлении меня подтолкнуло наблюдение Густафсона о том, что Библия предлагает нам «раскрытую реальность, а не раскрытую мораль» (Gustafson, 'Changing Use', p. 140). Я бы добавил, что характер раскрытой реальности в Библии таков (или, скорее, такой уникальный, sui generis),что раскрытая мораль подразумевается в ней как предикат ее авторитета. Но я беру тезис, выдвинутый Густафсоном: Библия, главным образом, заинтересована не в том, чтобы предоставить нам моральный кодекс, а познакомить с живой личностью Бога.
[Закрыть]
Становится чрезвычайно важным в любом разговоре о Боге указывать предельно ясно, о ком идет речь. «Бог» – это всего лишь односложное слово, которое изначально чаще использовалось во множественном числе – боги. Этим общим понятием обозначали божеств народов северной Европы. Библия знакомит нас с конкретным Богом, имеющим имя и биографию, известным как Яхве, Святый Израилев (и прочие титулы), тем, кого называл Отцом Иисус Христос и кому поклонялись как Господу израильтяне, и как Отцу, Сыну и Святому Духу–христиане. Это вовсе не общее понятие «бог».
Все зависит от нашего исповедания Бога. Бога Библии не следует понимать при помощи общей категории «бог». Нет необходимости доказывать теоретически, что этот Бог особенный; достаточно отметить, что в Библии этот Бог порывает со всякими культурными определениями и ожиданиями и становится обособленно от прочих богов, озабоченных своим правлением, величием, благополучием в блистательном молчании небес. [403]403
Brueggemann, Social Reading,pp. 43–44.
[Закрыть]
Хотя Библия говорит, что этот Бог раскрывает себя с помощью окружающего нас мира (который, по сути, является творением Божьим), фундаментальную важность имеет то, что знание об этом Боге мы получаем через текст канона Писаний обоих заветов. Господь не только Бог, «живущий среди славословий Израиля» (Пс. 21,4); он Бог, о котором нам говорят уста и перо Израиля. [404]404
Здесь явно видно, что я обязан захватывающему исследованию Дейла Патрика «Изображение Бога» (Dale Patrick, Rendering of God).
[Закрыть]Господь – реальность, о которой свидетельствуют писания Ветхого Завета. Поэтому они причастны его авторитету, потому что главный доступ к божественной реальности Господа – через эти Писания. Это изображение Бога в Ветхом Завете включает и его личность, и характер. Все это имеет авторитет и влияние на этику.
«Тебе дано видеть… исход и опыт Синая», – говорит Моисей в риторике Второзакония, не для того, чтобы ты усвоил философскую концепцию под названием монотеизм, но «чтобы ты знал, что … Яхвеесть Бог на небе вверху и на земле внизу, и нет кроме Него» (Втор. 4, 35.39). Главной была не просто единственность божества (хотя позже это важно, что отмечено во Втор. 6, 4–50), но личностьтого Бога, который совершил все эти захватывающие действия. Это было не просто вопросом познания Бога, но познанием того, что Яхве – это Бог, и познанием того, что Бог может быть определен, познан и признан только как Яхве.
Это приводит к важности раскрытия божественного имени. Оно не просто вокабула с загадочным звучанием: «Когда Яхве обнародует Свое имя, он определяет Себя как Бога, уже известного праотцам, и обещает будущее, в котором Его будут продолжать признавать… Личность Яхве такова, что она включает особенную биографию, по которой Его узнают в настоящем и ожидаемом будущем». [405]405
Ibid., р. 44.
[Закрыть]Он – живой Бог, и правильной реакцией при встрече с ним должны быть смирение, поклонение и послушание, что сделал Моисей, но отвергнул фараон (Исх. 5, 2). Уникальная реальность Яхве как Бога обладает собственным авторитетом, и этот авторитет требует соответствующего отклика. Именно этот вызов Илия бросил Израилю на горе Кармил. Единственный бог, достойный служения – это реальный бог. Поэтому и будем служить богу, который покажет, что он настоящий. «Если Яхве – Бог, то Ему последуйте». Последующее признание реальности и личности Яхве как Бога имело свои последствия.
Подобным образом, в поклонении Израиля признание Яхве имело этический авторитет, потому что невозможно для Яхве жить среди славословий Израиля, но быть игнорируемым действиями израильтян. Они попытались сделать это, но пророки указали, что ужасающий бунт в сфере морали общества равносилен забвению Яхве, то есть отказу признавать его, вне зависимости от горячности их славословий.
Таким образом, реальность личности Яхве подразумевает авторитет этики поклонения и отклика. Насколько мы встречаемся с реальностью этого Бога на страницах Ветхого Завета, настолько же мы встречаемся и с этим авторитетом.
Без сомнения, Яхве – персонаж, dramatis persona(«действующее лицо») в великой драме Ветхого Завета, и это хорошо продемонстрировала работа Дейла Патрика (Dale Patrick). Более того, как реальныйперсонаж, Яхве изображен с большей глубиной и сложностью, чем любой из людей, просто потому, что на протяжении поколений он участвует в большом количестве сюжетных линий. Учитывая достаточно длинный описываемый временной период (ряд поколений, на протяжении которых создавались писания), удивительно, что личность Яхве изображается с такой последовательностью. Тем не менее, эта последовательность, конечно же, не перестает удивлять. Яхве постоянен, но вместе с тем его действия порой сложно предугадать:
Личность библейского Бога не является негибкой или статичной. Скорее, Он личность, характеризующаяся как динамичная, удивляющая и временами парадоксальная, требующая от читателя диалектического процесса познания. Когда описание граничит с непоследовательностью, толкователь должен воспринимать ее как удивляющее проявление уже известного. Когда описание спорно, толкователь должен признать, что личность Яхве содержит элемент парадокса. [406]406
Ibid., р. 59.
[Закрыть]
Брюггеман, ссылаясь на труд Патрика, говорит о том, что Ветхий Завет знакомит нас с этой «Святой Личностью, о которой мы узнаем из уст Израиля, проявляющей некоторую последовательность, но такую последовательность, которая временами несвязна и противоречива». [407]407
Brueggemann, 'Role of Old Testament Theology', p. 81.
[Закрыть]
Я мог бы привести здесь длинный список качеств и особенностей, которыми еврейские Писания наделяют Яхве. Чтение подобного перечня было бы очень поучительным и даже интересным. Однако когда Моисей попросил Господа явить ему себя, он перечислил всего лишь несколько личных характеристик из своего «резюме».
Господь, Господь, Бог человеколюбивый и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый и истинный, сохраняющий милость в тысячи родов, прощающий вину и преступление и грех, но не оставляющий без наказания, наказывающий вину отцов в детях и в детях детей до третьего и четвертого рода (Исх. 34, 6–7).
Когда эта самая главная характеристика Яхве встречается в Ветхом Завете, она также выражает авторитет, призывающий отражать его отношение и поведение. Именно здесь идея подражания Богу (все значения этой фразы смотри в первой главе) наиболее уместна. Втор. 10, 14–19 – самый яркий позитивный пример. Если Яхве – Бог, который заботится о слабых и любит пришельцев, то вы должны поступать так же. Парадоксально, но негативная реакция Ионы на положительный ответ Бога покаявшимся ниневитянам иронично контрастирует с приведенной им цитатой из Исхода, служащей основанием его изначального отказа от миссии. «Я знал, что Ты сделаешь, – жаловался Иона, – потому что Ты такой Бог – сострадательный и благой, и усложняешь жизнь нам, пророкам суда» (Иона 4, 1–2; парафраз автора).
Таким образом, реальность характера Яхве подразумевает авторитет для этики подражания и отображения этого характера в поведении человека. Нам следует вести себя определенным образом потому, что именно таков Яхве, и эта реальность является достаточным авторитетом.
Некоторые философски настроенные читатели могут посчитать, что, делая нравственные выводы из бытия Бога, я нарушил принцип Юма, гласящий: «Если что–то есть,еще не значит, что оно должно».Если Бог есть, если его существование – факт, то само по себе это еще не имеет каких–либо нравственных последствий. В ответ на это приведу слова, услышанные мною много лет назад от Кита Уорда, моего преподавателя этики в Кембридже. Итак, Бога нельзя назвать естественнымфактом. Скорее, реальность Бога является sui generis(уникальной – лат.), и сущность Божьей трансцендентно уникальной реальности в действительности порождает нравственное долженствование человеческих существ. Реальность библейского Бога неизбежно притязает на нас и требует отклика. Следовательно, Божья реальность обосновывает Божий авторитет.
Это следовало сказать, прежде чем перейти к нашему следующему пункту. Потому что, если вы не можете извлечь долженствованиеиз существования,то насколько нереальней извлечь долженствованиеиз свершившегося.Тем не менее, я собираюсь подтвердить, что сам характер повествования, переданного нам в Библии, поддерживает тот авторитет, на который мы должны откликнуться.
То, что Ветхий Завет рассказывает историю, не требует доказательств. Тем не менее, вопрос весьма значимый. Ветхий Завет рассказывает не просто своюисторию, а, скорее, часть основной и универсальной истории, включающей в себя все творение, время и человечество. Другими словами, при прочтении этих текстов нас приглашают принять метаповествование – мировоззрение, которое, подобно всем прочим мировоззрениям, претендует на объяснение того, почему все таково, как оно таким стало и каким оно будет в конечном итоге.
История, с которой мы сталкиваемся в Ветхом Завете, отвечает на фундаментальные вопросы мировоззрения: «Где мы?», «Кто мы?», «Что не так?», «Каково решение?». Ответим на них по порядку. Мы населяем землю, которая является частью творения единого живого Господа Бога. Мы – люди, сотворенные этим живым Богом по его образу, часть созданий Божьих, но в то же самое время мы уникальны, поскольку отличаемся духовными и нравственными отношениями и ответственностью. Все пошло не так как надо из–за мятежа и неповиновения нашему Богу Творцу, в результате чего мы породили тот беспорядок, который видим вокруг на всех уровнях нашей жизни, отношений и окружающей среды. Решение было инициировано Богом при помощи избрания и создания народа Израиля. Через этот народ Бог намеревается в конечном итоге благословить все народы земли и окончательно обновить все свое творение.
Таким образом, реальность этой истории такова, что включает нас в свои рамки, поскольку указывает на вселенское будущее, охватывающее все народы. Это история, история Бога, Израиля и народов, которую подхватывает Новый Завет. Эта история простирается от Бытия до Откровения не просто как хороший рассказ или классика эпической литературы, но главным образом как отображение реальности– описание населяемой нами вселенной и нового творения, для которого мы предназначены. Мы живем во вселенной, вплетенной в Историю.
И вновь подобное отображение реальности обладает собственным внутренним авторитетом. Потому что если вещи действительно таковы, такими они стали именно поэтому и движутся в конкретном направлении, тогда мы видим, как нам следует относиться к ним – и лично, и как общество. Тогда без сомнения можно сказать: если история заканчивается реальностью нравственного суда, совершаемого Богом, – как утверждает библейская история, – то сегодняшний нравственный выбор человека имеет значение.
В понятиях Ветхого Завета история имеет прошлое и будущее; и то, и другое важно для формирования этики.
Прославление Израилем своего прошлого легендарно. Оно было главной опорой их существования, потому что не только формировало их собственную идентичность и миссию, но также идентичность и миссию Господа, их Бога:
пойте Господу, благословляйте имя Его,
благовествуйте со дня на день спасение Его;
возвещайте в народах славу Его,
во всех племенах чудеса Его.
(Пс. 95, 2–3)
Имя, спасение и слава Господа были неразрывно связаны с чудесами его. Господа познавали благодаря тому, что он совершил, и Израиль знал – чтобы сохранить личность Господа, они должны пересказывать историю, как себе, так и другим народам. Потому что в пересказе истории было изображение Бога – ее главного действующего лица. Поэтому они рассказывали историю, чтобы защититься от идолопоклонничества (Втор. 4, 9 и дал.). Они рассказывали историю, чтобы объяснить и побудить к исполнению закона (Втор. 6, 20–25). Они рассказывали историю, как упрек самим себе (Пс. 1; 5; 105; Ам. 2, 9–16; Мих. 6, 1–8), или даже Господу (Пс. 43; 88). Они рассказывали историю, чтобы утешить и дать основание надежде (Иер. 32, 17–25).
Напоминание о прошлом, как мотивация к соблюдению закона, особенно сосредоточивалось на исходе как на великой модели искупительной любви и власти Господа. По существу, оно порождало этику благодарности, которая должна была воплощаться в актах похожей справедливости и сострадания в горизонтальных отношениях израильского сообщества (Исх. 22, 21; 23, 9). Благословения, пережитые в истории – это реалии, которые имеют авторитет. «Но снабди его от стад твоих, от гумна твоего и от точила твоего: дай ему, чем благословил тебя Господь, Бог твой: помни, что и ты был рабом в земле Египетской и избавил тебя Господь, Бог твой, потому я сегодня и заповедую тебе сие» (Втор. 15, 14–15).
Но история, которую рассказывал Израиль, с самого начала была ориентирована на будущее. Призвание Авраама включало обетование, что через его потомков Бог планировал благословить все народы земли. Это видение с разной степенью яркости сияло в различные периоды жизни Израиля. В некоторых текстах отражена мысль, что народы являются наблюдателями: они видят, что Бог сделал в Израиле и для Израиля, и как Израиль ответил на это – положительно или отрицательно (Втор. 4, 5–8; 29, 22–28; Иез. 36, 16–23; см. седьмую главу). В конечном итоге, Израиль существовал радинародов. Поэтому в истории Израиля есть телеологический акцент. Мы видим Бога с миссией и народ с предназначением быть светом народам, чтобы в конечном итоге всякая плоть увидела славу Господа (ср. Ис. 40, 5). Подобное пророческое видение реальности, даже если не осуществленное в истории, вне сомнения, рождало ряд этических откликов. Как будущее, залогом которого является верность Бога, оказывает влияние на образ жизни Израиля в настоящем? (Ис. 2, 1–5; особенно 5 ст.). Этот вопрос остается важным и для нас, потому что мы разделяем такое же видение будущего. Для очей веры это библейское будущее является реальностью, «осуществление ожидаемого», и поэтому также содержит формирующий этику авторитет для тех, кто живет в его свете.
Итак, реальность истории, которая представлена нам на страницах Ветхого Завета, имеет авторитет для этики благодарности по причине Божьих действий ради Израиля в прошлом и этики миссионерского намерения ввиду Божьих целей для человечества в будущем.
