Текст книги "ОКО ЗА ОКО Этика Ветхого Завета"
Автор книги: Кристофер Райт
Жанры:
Религиоведение
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 46 страниц)
Однако что случилось с социально–экономическимизмерением земли, которое было столь важным для ветхозаветного Израиля? Разве оно просто исполнилось, было одухотворено и забыто? Ни в коем случае! Оно питает как раз ту сферу совместной причастности и практической ответственности, которая в одинаковой мере является особенностью как Ветхого, так и Нового Завета.
Прежде чем рассмотреть, что это означало на практике, давайте обратимся к отрывку, который мы только что рассматривали – Еф. 2. Дважды в этом отрывке Павел упоминает о роли Святого Духа во вхождении евреев и язычников в новое сообщество Божье во Христе (Еф. 2, 18.22). Павел считает сам дар Святого Духа исполнением обетования Аврааму в контексте расширения спасения и на неевреев (Гал. 3, 14). В том же контексте он связывает единствоверующих во Христе с их положением семени и наследников Авраама (Гал. 3, 28–29). Ведь это единство верующих во Христа и их совместный жизненный опыт во Христе через Святого Духа не просто абстрактный, духовный концепт. Напротив, у него есть далеко идущие практические обязательства в социальной иэкономической сфере. Обе сферы (социальная и экономическая) включены в новозаветное понимание и практику «общения» и имеют глубокие корни в ветхозаветной этике земли.
Общение– это обычный русский эквивалент греческого слова koinonia,которое имеет богатый набор значений. Изучение корня koinon–в Новом Завете показывает, что большое число словоупотреблений, сформированных или составленных из него, либо означает, либо находится в контекстах, которые связаны с реальными социальными или экономическими отношениями между христианами. Они означают практическое, иногда дорого обходящееся участие, которое далеко отстоит от того жиденького единения, что часто выдается за общение в наших церквях. В Новом Завете общение касается наших отношений и имущества.
Покажем это на нескольких примерах. Первым последствием излитая Духа на Пятидесятницу была новая община, которая «пребывала в … общении» (te koinonia),имела все общее (Деян. 4, 42. 44), и не было в ней нуждающегося (Деян. 4, 34). В Рим. 12, 13 верующих призывают быть гостеприимными для святых (koinonountes).В 1 Тим. 6, 18 богатых нужно увещевать быть «щедрыми» (koinonikous).Та же обязанность возлагается на всех христиан в Евр. 13, 16. Павел говорит о сборе средств среди греческих церквей для помощи христианам в Иудее как о «деле общения» (koinonian tina,Рим. 15,26). Он оправдывает этот сбор средств тем, что если язычники стали причастниками (ekoinonesan)в духовномблагословении от евреев, они должны поделиться с ними материальнымблагословением (Рим. 15, 27). Этот же принцип взаимности применяется к отношениям наставника и наставляемого в Гал 6, 6 – наставляемый должен делиться (koindneito),то есть поддерживать финансово учителя. В самом деле, поощряя коринфян в их готовности участвовать в сборе средств (koinonia,2 Кор. 8, 4; 9, 13), Павел изображает это как доказательство их покорности евангелию,подразумевая, что подобные конкретные экономические доказательства общения имеют природу истинного христианского исповедания. Что могло лучше убедить иерусалимских еврейских христиан в том, что язычники на самом деле истинно уверовали в евангелие? Когда они видели их плод покорности евангелию в материальной помощи. По всей видимости, не случайно, когда апостолы в Иерусалиме посчитали благовествование Павла истинным, «они подали руку koinonia»и тут же попросили его «не забывать нищих», как бы в доказательство (Гал. 2, 9–10). Его сбор средств среди неевреев на самом деле подкреплял исповеданную им готовность почитать это евангельское общение. Так же, когда Павел благодарит Бога за то, что филиппийцы «участвовали в благовествовании» (Флп. 1,5), оставшаяся часть послания ясно дает понять, что он мыслит конкретно, а не просто духовно. Они были соучастниками (synkoinonoi)вместе с Павлом (Флп. 1, 7) в практической финансовой поддержке его служения (Флп. 4, 15 и дал.).
Наличие подобной терминологии в новозаветном понимании общения приводит меня к мнению, что оно имеет глубокие корни в социально–экономической этике Ветхого Завета. Существует большое сходство, показывающее, что опыт общения(в его полном, богатом, конкретном новозаветном смысле) выполняет аналогичные богословские и этические функции для христиан, какие обладание землейвыполняло для ветхозаветных израильтян. И то, и другое (землю в Ветхом Завете, общение в Новом) нужно рассматривать как часть цели и модели искупления, а не как что–то случайное. Ясной целью исхода было получение богатых благословений от Бога в его доброй земле; цель искупления через Христа – «нелицемерное братолюбие» (1 Пет. 1, 22) со всеми его практическими последствиями. И то, и другое связано со статусом сыновей и родственными темами наследия и обетования. И то, и другое, таким образом, составляет доказательство подлинных отношений с Богом в качестве его искупленной общины. Ввиду того, что общение, как и земля, имеет границы, человек, который навсегда покидает его или отказывается принять его, демонстрирует, что не имеет реальной причастности к Божьему народу (ср. Мф. 18, 15–17; 1 Ин. 2, 19).
Но самое главное, что и земля, и общение – это совместный опыт: земля – благодаря характеру израильской экономической системы, описанной выше; общение – благодаря самому определению слова koinonia.Отсюда то и другое получает глубоко практическую взаимную ответственность, пронизывающую ветхозаветную и новозаветную этику. Потому одинаковая забота о нищих и нуждающихся (ср. 1 Ин. 3, 17) – тот же идеал равенства среди Божьего народа экономически (ср. 2 Кор. 8, 13–15 вместе с ветхозаветной аллюзией) и социально (ср. Иак. 2, 1–7), а также одинаковое пророческое обличение тех, чей грех – силой или обманом – лишает членов народа Божьего их законной части данного Богом наследия всему своему народу. Ветхозаветные пророки осуждали несправедливых угнетателей, изгонявших собратьев–израильтян с их земли. Сравните это с критикой Иисуса в адрес тех, кто отказывается простить брата (Мф. 18, 21–35); обеспокоенность Павла раздробленностью и недостатком любви в Коринфе и первенство, которое в различных списках грехов он отводит тем, что вредят общению (напр. Еф. 4, 25 и дал.; Флп. 2, 1–4. 14; Кол. 3, 8 и дал.); и отказ Иоанна считать чадом Божьим того, кто ненавидит своего брата (1 Ин. 2, 9–11; 4, 7 и дал.).
Итак, типологическое толкование земли, связывающее ее с личностью и служением Иисуса Мессии, не ограничивается только этим. Скорее, оно переносит социальный и экономический акцент Ветхого Завета далее, в этику практических отношений с новозаветным Израилем, мессианской общиной. Гражданство царства Божьего обязательно имеет социальное и экономическое измерение. Это измерение вышло за пределы структуры земли и родства ветхозаветного Израиля, но не так, чтобы сделать эту изначальную структуру неуместной. Этот перенос социально–экономических уз ветхозаветного общества на христоцентрические узы Нового Завета признает еврейский ученый Рафаэль Лёве (Raphael Loewe): «Социологическое основание, на котором покоится христианство – это не узы родства, как в случае с иудаизмом, но общения, общения во Христе». [166]166
Loewe, Women in Judaism,p. 52.
[Закрыть]Этим – и многим другим – Христос и царство, которое он проповедовал и ознаменовал, исполняет Ветхий Завет, беря его социально–экономическую модель и преобразовывая ее в нечто, что может стать опытом не только для одного народа на небольшом клочке территории, но для каждого и везде во Христе.
Таким образом, нашу диаграмму необходимо дополнить еще одним треугольником. В одном углу мы можем поместить христианскую церковь – мессианскую общину верующих евреев и неевреев – в качестве духовного наследника и продолжения ветхозаветного Израиля. В другом углу мы поместим христианское общение, в его полном новозаветном смысле, как выполняющее богословские и этические функции, сходные с функциями земли Израиля. Вместе они составляют контекст типологического толкования ветхозаветной этики для церкви.
Итак, рассмотрев вопрос с каждой из трех перспектив, необходимо вновь напомнить, что это дополняющие и взаимно усиливающие способы для понимания христианского нравственного смысла экономики ветхозаветного Израиля. Для дальнейшего изучения будет полезно обратить внимание на два различных понятия в вопросах толкования земли – принципи обетование.С этой точки зрения парадигматический метод имеет дело с принципами;тогда как типологический и эсхатологический метод взаимодействуют с Ветхим Заветом на уровне его неотъемлемого обетования.
Таким образом, подходя к экономической системе израильского землевладения парадигматически, мы стремимся отождествить и подчеркнуть принципы, на которых она основана, цели, которые она достигает, и обоснование, мотивацию и практические результаты. Как только мы сделали это, то можем задаться вопросом, как подобная парадигма влияет на контекст, в котором мы сами живем. Мы ищем пути применения спектра экономических принципов, которые подлинно отражают целостность самой библейской парадигмы.
Однако когда мы подходим к ветхозаветному богословию земли с точки зрения его неотъемлемого обетования, мы рассматриваем исполнение этого (как и всех ветхозаветных обетовании) в пришествии Иисуса из Назарета, Мессии. Новый Завет, представляется мне, не оставляет нам другого выбора, как провести эту ясную связь. Однако этот мотив обетования–исполнения в отношении земли распадается на два, подобно двойному представлению царства Божьего в Новом Завете. Существует «уже» и «еще нет». Мы уже имеем во Христе и в общении со всем народом Божьим ту реальность, которую земля давала Израилю – видимое благословение наших искупительных, заветных отношений с Богом и друг другом (наше типологическое толкование). Однако все еще грядет окончательное исполнение всех обетовании о земле, данных народу Божьему; а именно восстановление всего в новом творении, новое небо и новая земля (эсхатологическое толкование).
Эти различные уровни толкования, тем не менее, не являются независимыми друг от друга. Мы видели, что если утверждаются типологические отношения земли Израиля и общения христиан, то парадигматическое понимание обязанностей израильтян в земле помогает сформировать и углубить наше понимание социальных и экономических обязанностей христианского общения. Если же эсхатологическое толкование дает надежду и уверенность в окончательной победе Бога над всем, что наносит урон его творению, тогда это, в свою очередь, подпитывает наше решение отстаивать и применять библейскую экономическую и экологическую парадигму в современном мире.
Итак, этот тройственный остов толкования – парадигматического, типологического и эсхатологического – высвобождает потенциал и силу ветхозаветной этики для всего спектра христианских обязанностей по отношению к церкви и миру. Это остов, к которому мы пришли непосредственно в результате изучения ветхозаветной экономики, однако я верю, что он правомочен для всего спектра этических принципов, действующих в Ветхом Завете, как мы это увидим в последующих главах.
Пример юбилейного года
Чтобы увидеть, как эти различные ракурсы и уровни могут работать, рассмотрим подробнее одно ветхозаветное установление, глубоко укорененное в богословии израильского землевладения – юбилейный год. Прежде всего, мы изучим его в его непосредственном контексте, удостоверившись, что хорошо поняли этот контекст, обоснование и задачи. С этой целью мы построим свое исследование вокруг трех углов нашего базового треугольника – социального, экономического и богословского ракурсов – рассматривая его поочередно с каждого из них. Это потребует некоторого повторения тезисов, сделанных ранее в процессе исследования, ради полного обзора используемого метода. Затем мы сделаем краткий экзегетический очерк Лев. 25, чтобы понять весь отрывок закона. Затем, наконец, чтобы обдумать его потенциал в христианской этике, мы используем три уровня толкования – типологический, парадигматический и эсхатологический.
Юбилей (jobel)наступал в конце цикла семи субботних лет. Лев. 25, 8–10 определяет его как пятидесятый год, хотя некоторые ученые полагают, что это на самом деле был сорок девятый, то есть седьмой субботний год. И некоторые предполагают, что это не был весь год, но либо один назначенный день в рамках пятидесятого года, либо дополнительный месяц после сорок девятого года, подобный нашему исчислению високосных годов. В этот год следовало объявлять свободу израильтянам, которые стали рабами за долги, и возвратить землю семействам, вынужденным продать ее из–за нужды на протяжении предыдущих пятидесяти лет. Предписания о юбилее и его связи с процедурами выкупа земли и рабов находятся в Лев. 25. Но об этом также упоминается в Лев. 26 и 27. Это установление вызывало огромный интерес как в древности, так и в настоящее время, а в последние годы оно вышло на передний план в произведениях, посвященных радикальной христианской социальной этике.
Юбилей, в сущности, был экономическим установлением. В сфере его интересов находилось два предмета: семьяи земля.Следовательно, он коренился в социальнойструктуре израильской системы родства и основанной на ней экономическойсистеме землевладения. Однако и то и другое имело богословскиеизмерения в вере Израиля. Итак, теперь мы должны рассмотреть юбилей со всех трех ракурсов нашего этического треугольника.
В Израиле существовала трехъярусная система родства, состоящая из племени, рода и семейства. Скромный ответ Гедеона ангельскому гостю показывает все три: «Посмотри на мой род– он наименьший в племениМанассии; а я наименьший в доме отцамоего» (Суд. 6, 15, перевод мой). Две последних меньших единицы (семейство и род) имели большую социальную и экономическую значимость, чем племя, в смысле благ и обязательств, касающихся отдельных израильтян. Дом отца был местом власти даже для женатых, таких как Гедеон (Суд. 6, 27; 8, 20). Он также был местом безопасности и защиты (Суд. 6, 30 и дал.). Род был большим образованием ряда семейств и важной частью племени. Роды носили имена внуков Иакова или других членов патриархального генеалогического дерева (см. Чис. 26 и 1 Пар. 4 – 8). Это хорошо видно из того, что они были членами узнаваемого родства. Но иногда имя роду давали территории их расселения, вроде деревни или группы деревень. Таким образом, род имел две составляющие части – родство и территорию. Род нес серьезную ответственность за сохранение земли, распределенной среди входящих в него семейств. [167]167
Больше информации об израильской системе родства см. в десятой главе ниже, а также в С. J. H. Wright, God's Land,ch. 2; 'Family'; Gottwald, Tribes ofYahweh,pp. 237–341; Leo G. Perdue, J. Blenkinsopp and J. J. Collins, Families in Ancient Israel.
[Закрыть]Юбилей был задуман главным образом для экономической защиты наименьшего из этих групп – «дома отца», или семьи в широком смысле этого слова. Тем не менее, в Лев. 25 он переплетен с практикой выкупа земли и людей, за что отвечал тот или иной род ради защиты своей же целостности. Оба положения (юбилей и выкуп) были взаимодополняющими, как мы увидим.
Какие бы ни происходили события, благодаря которым Израиль оказался в Ханаане, но как только евреи установили контроль над землей (который, конечно же, был очень ограниченным довольно долгое время, особенно в областях, где доминировали ханаанские города), они ввели в действие систему землевладения, основывавшуюся на родовых группах. Таким образом, территория была распределена «по племенам их», [168]168
В английском тексте используется слово clan– «род, племя, клан» – Прим. перев.
[Закрыть]а в племени каждое семейство имело свою долю наследия. Суд. 21, 24 говорит, что израильские воины возвращались каждый к своему колену, племени и своему семейному наследию. Эта система имеет две особенности, резко контрастирующие с предыдущей ханаанской экономической структурой:
• Справедливое распределение.В ханаанской системе земля принадлежала царям и их знати, а большая часть населения была всего лишь фермерами–арендаторами, которые платили подати. В Израиле изначально земля распределялась среди родов и семейств в племенах на общем условии, что каждый должен получить землю согласно числу и потребности. Документальное подтверждение этого встречается в списке племен в Чис. 26 (в особенности обратите внимание на Чис. 26, 52–56) и подробном распределении земли, описанном в Нав. 13 – 21. В Книге Иисуса Навина повтор фразы «по племенам их» указывает на то, что земля должна распределяться во всей системе родства как можно шире.
• Неотчуждаемость.Чтобы защитить эту систему родового распределения, земля семейства была неотчуждаемой. То есть она не продавалась и не покупалась как коммерческий актив, но должна была оставаться, насколько это возможно, в расширенной семье, или, по крайней мере, в кругу семейств рода. Именно этот принцип лежал в основе отказа Навуфея продать свою вотчину Ахаву (3 Цар. 21), а также он отражен в экономических установлениях Лев. 24.
Земля не должна продаваться навсегда, ибо Моя земля; а вы пришельцы и поселенцы у Меня.
(Лев. 25, 23, перевод автора)
Это утверждение, находящееся в центре главы о юбилее, является переходом между описанной выше социальной и экономической системой и ее богословским обоснованием. Сформулировав правило неотчуждаемости, она представляет два основных фактора богословского контекста юбилея и родственных законов – богословие земли и статус израильтян.
Кратко повторим и суммируем рассмотренное нами в третьей главе. Одним из центральных столпов веры Израиля было то, что земля, в которой обитали евреи – это земля Господа. Она принадлежала ему еще до того, как Израиль вошел в нее (Исх. 15, 13.17). Эта тема часто встречается у пророков и в псалмах как часть культовой традиции Израиля. В то же самое время, хотя земля и принадлежала Господу, она была обещана и дана Израилю в ходе искупительной истории. Она была их наследием (см. Книгу Второзакония в разных местах) – это понятие указывает на сыновние отношения Израиля и Господа.
Эта двойная традиция земли (божественная собственность и божественный дар), была в некотором смысле связана со всеми основными нитями богословия Израиля. Обетование земли было важной частью патриархального предания об избрании.Земля была целью традиции искупленияв событии исхода. Сохранение отношений заветаи гарантии жизни в земле были взаимосвязаны. Божественный судв конечном итоге означал изгнание из земли, до тех пор, пока восстановленные отношенияне были представлены символически в возвращении в землю. Таким образом, земля была центром в отношениях Бога и Израиля (см. ее положение в Лев. 26, 40–45). Она была монументальным, осязаемым свидетельством как божественного контроля над историей, в которой были установлены отношения, так и нравственных и моральных требований, которые влекли за собой эти отношения. Для израильтянина жизнь со своей семьей на выделенной ему доле Господней земли, как и сама земля, служили доказательством его принадлежности к Божьему народу и средоточием практического отклика на Божью благодать. Все, что касалось земли, имело богословские и этические измерения, и об этом ему также напоминала каждая жатва (Втор. 26).
Лев. 25 изображает израильтян двояко:
1. «Вы пришельцы и поселенцы (RSV), чужестранцы и наемники (NIV) у Меня» (Лев. 25, 23.).Эти понятия gerim wetosabim,описывают класс людей, которые проживали среди израильтян в Ханаане, но не были этническими израильтянами. Они могут быть потомками обнищавших хананеев или иммигрантами. Они не были кровно заинтересованы в землевладении, но выживали, нанимаясь в качестве постоянных рабочих (чернорабочих, ремесленников и пр.) к владеющим землей семействам израильтян. При условии, что семейство израильтянина оставалось экономически жизнеспособным, его наемные рабочие имели и защиту, и безопасность. Однако в противном случае их положение было неустойчивым. Поэтому они часто упоминаются в законе Израиля как те, кто особенно нуждается в справедливости из–за их уязвимости.
Израильтяне должны были рассматривать свое положение пред Богом как аналогичное статусу этих постоянных иждивенцев перед собой. Таким образом, они (израильтяне) не имели окончательного права собственности на землю – ею владел Бог. Господь был верховным землевладельцем. Израиль был его коллективный арендатор. Тем не менее, израильтяне могли пользоваться гарантированными благами земли при Господней защите и подчинении ему.
Практический результат этой модели отношений Израиля с Богом виден в стихах Лев. 25, 35.40.53. Если все израильтяне имели одинаковый статус пред Богом, тогда к обнищавшему или задолжавшему брату следовало относиться так же, как Бог относился ко всем израильтянам, то есть с состраданием, справедливостью и щедростью.
2. «Они – Мои рабы, которых Я вывел из земли Египетской» (Лев. 25, 42.55).Три раза в этой главе упоминается исход, и еще дважды в следующей главе (Лев. 26, 13.45). Он расценивался как акт искупления, благодаря которому Бог приобрел Израиль для себя. Освобожденные из рабства египетского, они теперь стали рабами Божьими. Поэтому теперь никто не мог предъявлять права частной собственности на собрата израильтянина, принадлежавшего по праву приобретения одному Богу. Искупление в событии исхода, таким образом, обеспечивало историческую и богословскую модель социальной и экономической практики выкупа и юбилея. Те, кто являются вольноотпущенниками Бога, не должны становиться рабами друг для друга (Лев. 25, 39.42).
Этот вес богословской традиции, сконцентрированный в Лев. 25,23 придает огромную богословскую значимость экономическим мерам, очерченным в оставшейся части главы. Чтобы понять их, нам следует сделать экзегетическую схему главы. [169]169
Лев. 25 – это сложная глава, в которой различные экономические практики были тесно связаны вместе, наряду с вводными разделами и сложными придаточными. Исследователи источников не пришли к согласию в отношении предполагаемого документального разделения материала, а множество теорий мало помогают понять главу. Однако в нынешней своей форме текст имеет несколько ясно определяемых параграфов (что можно увидеть в RSV и NIV), которые помогут нам понять его содержание.
[Закрыть]
