Текст книги "ОКО ЗА ОКО Этика Ветхого Завета"

Автор книги: Кристофер Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 46 страниц)

Этика и современный контекст

Как же нам теперь подойти к этой задаче? Какие шаги нам следует предпринять в поисках перехода от мира ветхозаветного закона к миру современных этических задач и решений? В соответствии с путем, которым мы шли до сих пор в этой главе, первые три шага, описанные ниже, относятся к миру ветхозаветного Израиля с целью понять закон, который мы изучаем изнутри. Только затем, в четвертом шаге, мы намеренно выходим из того мира в наш мир, чтобы раздумывать над современной значимостью.

1. Определите различные виды закона в тексте.Здесь мы возвращаемся ко второму основному разделу, описанному выше, и пытаемся классифицировать любой данный закон или группу законов, которые мы изучаем, согласно различным видам законов, существовавших в израильской культуре. Это не всегда может быть понятным, более того, может казаться, что некоторые законы соответствуют более чем одной категории. Но это не имеет большого значения. Сама задача поможет нам обрести лучшее понимание закона в его контексте. Важно то, что для использования Ветхого Завета в этике мы должны сначала войти в него и понять закон с социальной перспективы Израиля. Совершенно ясно, что мы не найдем отдельную, текстуально изолированную категорию нравственного закона как такового. Но мы встретим нравственную мотивацию, обоснование, задачи и ценности, иногда выраженные, иногда подразумеваемые, в каждой категории распознанных нами законов.

2. Проанализируйте социальную функцию и относительный статус определенных законов и установлений.Имея дело с любым конкретным законом, мы должны задаться вопросом, как он связан с общей социальной системой Израиля и функционировал в ней. Занимает ли он центральное или периферийное место в связи с главными темами и социальными задачами, которые мы находим в остальном материале? Является ли он первичным выражением ключевых ценностей и приоритетов, или он усиливает другой подобный закон? Это модификация или вторичное применение? Здесь нужно учитывать понимание всего социального облика Израиля. Он также обозначает важность признания израильской шкалы ценностей, которая обсуждалась выше. Подобное исследование оберегает нас от бездумно одинакового рассмотрения любого текста и помогает выделить те законы или ценности, которые имели больший приоритет в самом Израиле. Это должно обеспечить нас некоторыми правилами в нашей собственной шкале относительных нравственных ценностей. Это поможет нам организовать и расставить приоритеты тех этических заключений, которые мы хотели бы сделать из конкретных текстов. Это также поможет избежать склонности перескакивать непосредственно от отдельно взятого текста закона к вопросу «Как этот текст (изолированный) применяется к современному обществу?»

Подобная аналитическая и описательная работа не дается легко. Она требует понимания ветхозаветной экономики, политики, социологии, истории права и тому подобного. Однако не существует легкого пути к правильному пониманию исторического контекста израильского закона, если мы серьезно относимся к тому способу, которым Бог даровал нам свое слово. [272]272
  Здесь не место приступать к материалу по данным вопросам, однако полезные обзоры можно найти в R. Е. Clements (ed.), World of Ancient Israel;и V. З. Matthews, 'Social–Scientific Approaches'.


[Закрыть]В этой связи ветхозаветная этика должна учитывать весь социальный мир Израиля таким же образом, как новозаветная этика рассматривает не только библейский текст, но весь социальный, экономический и политический контекст первых христиан. [273]273
  Cm. Wayne Meeks, Moral World of First Christians.


[Закрыть]

3. Определите цель (цели) закона в израильском обществе.Законы в любом обществе создаются с определенной целью. Законы защищают интересы. Законы ограничивают власть. Законы пытаются сбалансировать права различных – и, возможно, конкурентных – групп в обществе. Законы продвигают социальные цели согласно представлению законодателей о том, каким они желают видеть идеальное общество. Итак, в свете понимания израильского общества нам следует максимально точно сформулировать задачу отдельно взятого закона. Другими словами, мы пытаемся понять, почему этот закон был там? Лучше всего это сделать, поставив ряд вопросов к изучаемым законам, и попытаться отождествить и сформулировать вероятные ответы. Не забывая древний библейский Израиль, подобные вопросы могли бы включать следующее:

• Какого рода ситуации этот закон пытался помочь или воспрепятствовать?

• Чьи интересы стремился защитить этот закон?

• Кто получил бы преимущества от этого закона и почему?

• Чью власть пытался ограничить этот закон и как он это делал?

• Какие права и обязанности были воплощены в этом законе?

• Какого рода поведение поощрял или порицал этот закон?

• Какое представление об обществе стимулировал этот закон?

• Какие нравственные принципы, ценности или приоритеты воплощал или иллюстрировал данный закон?

• К какой мотивации апеллировал данный закон?

• Какие санкции или наказания (если таковые есть) связаны с этим законом, и что это показывает в отношении его относительной важности или нравственного приоритета?

Конечно, бывает, что неясность некоторых законов ставит в тупик подобную постановку вопросов. Мы можем продолжать сомневаться, действительно ли поняли задачи и обоснование некоторых законов. Однако это происходит, как правило, в относительно немногих случаях. Чаще простая постановка подобных вопросов и размышление о возможных ответах порождает более утонченное понимание цели израильских законов в их контексте, а затем делает возможным более целенаправленное применение этих законов, когда мы переходим к заключительному шагу.

4. Сохраните задачу, но смените контекст.Наконец, переходя от ветхозаветного мира обратно к нашему миру, мы можем задать параллельную группу вопросов о нашем контексте. В свете проблем, которые мы наблюдали в социальном контексте древнего Израиля, и того, как законы решали их, мы можем пытаться отождествить похожие ситуации, интересы, потребности, силы, права, поведение и тому подобное, к которым следует обратиться в нашем обществе. Затем в этом новом контексте (современный нам мир) мы спрашиваем, как можно исполнить задачи Ветхого Завета или как можно сделать, чтобы наши социальные этические задачи могли указывать в том же направлении. На данном этапе мы, конечно, не сможем избежать вхождения в сферу конкретной политики и действия в нашем мире. Также будет оставаться пространство для различных мнений и разнообразных политических выборов и нравственных решений. Тем не менее, теперь мы подходим к нашему контексту, вооруженные не просто крайне обобщенными и абстрактными принципами, но более остро сформулированными задачами, взятыми из той модели общества, к которой Бог призвал Израиль.

Подобная процедура может помочь преодолеть, с одной стороны, пропасть между авторитетным библейским текстом, который, как мы часто видим, не может быть непосредственно применен, так как был обращен к чуждому для нас контексту; с другой стороны, пропасть между общими нравственными принципами, которые мы хотели бы называть библейскими, но которые не имеют внутреннего авторитета библейского текста. Авторитет Писания дает нам власть развивать наши этические позиции, политические предпочтения, а также позволяет принимать решения в новых контекстах, к которым Библия не обращается непосредственно. Авторитет Ветхого Завета для этики не предопределяет каждое решение, которое мы должны принять. Но чем точнее мы сможем подчеркнуть особенность Израиля и понять причины тех законов, которые у них были, тем увереннее мы можем принимать санкционированные этические решения, которые правомочны в пределах данного нам Богом образца.

Ограничения закона для этики

Наше последнее размышление о нравственной значимости закона является предостерегающим. Там, где есть решительное стремление избежать требований закона, последний уже не может охранять справедливость и праведность общества. Об этом было известно и в Ветхом Завете. Это привносит долю отрезвляющего реализма для тех, кто считает, что забота о социальной справедливости заключается исключительно в законодательной реформе, как будто отменить тот или иной закон закон или издать новый было бы достаточно для этики. Но это ни в коей мере не отвергает ценность деятельности христиан в сфере законодательной реформы. Мы видели глубину Божьей заботы, засвидетельствованной в Ветхом Завете, о том, чтобы законы любого общества отражали справедливость и сострадание. Я хочу подчеркнуть, что сохранить или реформировать общество силой одного закона – невозможно. У Гордона Уэнхема (Gordon Wenham) есть полезное размышление о том отличии, которое нам следует проводить между этическими идеалами и социальным законодательством.

Во многих странах разница между тем, что требует закон, и тем, чего желает большая часть населения, – огромна. Между нравственными идеалами и законом существует некая связь, однако закон имеет тенденцию представлять собой компромисс между идеалами законодателей и тем, что может быть реально осуществлено на практике. Закон проводит в жизнь минимальные стандарты поведения… этика – больше, чем простое соблюдение закона. Если сформулировать это библейским языком – праведность больше, чем просто жизнь согласно Декалогу и другим законам в Пятикнижии? [274]274
  Wenham, Story as Torah,p. 80.


[Закрыть]

В Ветхом Завете существует три аспекта данного понимания. Во–первых, справедливые законы могут использоваться несправедливо, или просто игнорироваться. Ам. 2, 6 обвинял беспринципных заимодавцев в действиях, которые, по всей видимости, были законными в техническом смысле. Люди попадали в некую форму долгового рабства в качестве залога за неоплаченные долги. Закон разрешал это. Однако, похоже, это также применялось и к мелким долгам, с черствым равнодушием по отношению к бедным и их семьям. Подобным образом заимодавцы, с которыми спорил Неемия (Неем. 5, 1–13), вероятно, алчно использовали судебную процедуру выкупа земли у обнищавших родственников для своей пользы. Неемия взывал к их совести,а не к суду или какому–либо судебному постановлению (которое, кроме того, запрещало давать в рост, что еще более отягчало бремя и быстрее ввергало народ в долговое рабство).

Во–вторых, те, кто обладал достаточной властью и влиянием, могли принимать несправедливые законы в свою пользу. Угнетение может обрести вид законности благодаря беспринципным законодателям. Исайя наблюдал это чрезвычайно горькое бремя, которое несли угнетенные люди его времени:

 
Горе тем, которые постановляют несправедливые законы
и пишут жестокие решения,
чтобы устранить бедных от правосудия
и похитить права у малосильных из народа Моего,
чтобы вдов сделать добычею своею
и ограбить сирот.
 

(Ис. 10, 1–2)

Псалмопевец выражает похожую жалобу об узаконенном угнетении со стороны развращенных правителей:

 
Станет ли близ Тебя седалище губителей,
умышляющих насилие вопреки закону?
 

(Пс. 93, 20)

В–третьих, простое изменение закона или решение начать исполнять уже существующий недостаточно, если несправедливость успела пустить глубокий корень и стала чувствовать себя как дома во всех общественных институтах. В Иер. 34, например, богатые и власть имущие оказались неспособными выполнить данное ими обещание повиноваться древнему закону об освобождении рабов, даже после неоднократных пророческих призывов и неудавшейся попытки сделать это. По всей видимости, все предприятие оказалось слишком дорогостоящим, чтобы продолжать его, и их экономически настроенные умы заставили замолчать ставшие на мгновение благотворительными (и послушными) сердца. Это единственный случай, когда пророк стал на сторону осуществления определенного положения закона в обстоятельствах социального и экономического угнетения. По большей части пророки видели для народа только две возможности: либо прямой суд Бога над развращенным и неисправимым обществом, либо духовнаяперемена сердца, которую мог дать только Бог (Иез. 18, 31; 36, 26–27).

Итак, мы вновь видим первичную необходимость познания Божьей благодати, искупительной или восстанавливающей, для того, чтобы утвердилась, поддерживалась или была восстановлена подлинная социальная справедливость. Сам по себе закон не может достичь этих целей. Справедливость исходит от познания Бога,а не просто от познания закона.

Дополнительная литература

Barr, James, 'Biblical Law and the Question of Natural Theology', in Timo Veijola (ed.), The Law in the Bible and in Its Environment(Gottingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 1990), pp. 1 – 22.

Bruckner, James K., 'The Creational Context of Law before Sinai: Law and Liberty in Рге–Sinai Narratives and Romans 7', ExAuditu11 (1995), pp. 91 – 110.

Clements, R. E. (ed.). The World of Ancient Israel: Sociological, Anthropological and Political Perspectives(Cambridge: Cambridge University Press, 1989).

Gemser, В., 'The Importance of the Motive Clause in Old Testament Law', in Congress Volume in Memoriam Aage Bentzen,Supplements to Vetus Testamentum, vol. 1 (Leiden: E.J. Brill, 1953), pp. 50 – 66.

Gerstenberger, Erhard, "'… He/They Shall Be Put to Death": Life–Preserving Divine Threats in Old Testament Law', ExAuditu11 (1995), pp. 43 – 61.

Greidanus, Sidney, 'The Universal Dimension of Law in the Hebrew Scriptures', Studies in Religion14 (1985), pp. 39 – 51.

Hays, J. Daniel, 'Applying the Old Testament Law Today', Bibliotheca Sacra158 (2001), pp. 21 – 35.

Hesselink, 1. John, 'John Calvin on the Law and Christian Freedom', Ex Auditu11 (1995), pp. 77–89.

Janzen, Waldemar, Old Testament Ethics: A Paradigmatic Approach(Louisville, KY: Westminster John Knox, 1994).

Kaiser Jr, Walter C, Toward Old Testament Ethics(Grand Rapids: Zondervan, 1983).

Martens, Elmer Б., 'How Is the Christian to Construe Old Testament Law?' Bulletin for Biblical Research12 (2002), pp. 199 – 216.

McBride Jr, S. Dean, The Yoke of Torah', ExAuditu11 (1995), pp. 1 – 15.

Patrick, Dale, Old Testament Law(Atlanta: John Knox, 1985).

Taylor, Robert D, and Ricci, Ronald J., 'Three Biblical Models of Liberty and Some Representative Laws', ExAuditu11 (1995), pp. Ill – 127.

Tucker, Gene M., The Law in the Eighth–Century Prophets', in Tucker, Petersen and Wilson, Canon, Theology and Old Testament Interpretation,pp. 201 – 216.

Wright, Christopher J. H., Deuteronomy,New International Biblical Commentary, Old Testament Series (Peabody: Hendrickson; Carlisle: Paternoster, 1996).

10. Культура и семья

Несмотря на то, что Израиль призван быть святым народом, и Валаам их видел как «народ живущий отдельно и между народами не числящимся» (Чис. 23, 9), важно помнить, что они не были «чистым листом». Израиль не жил в вакууме, отгороженный от остального человечества. Напротив, они были древним народом в мире народов. Они находились на географических перекрестках древних цивилизаций Нила и Месопотамии, влияние которых ощущалось на протяжении всей истории. Кроме того, они жили среди особенной ханаанской, или западно–семитской, культуры, распространенной на восточном Средиземноморье. Поэтому у Израиля и его современников было много общего в культуре, социальных нормах и обычаях. В нашем исследовании нас будет интересовать следующий вопрос: «Как религиозная вера Израиля была связана и взаимодействовала с социальной и культурной сферой жизни?» Этот же вопрос волнует многих миссиологов (к сожалению, он чаще рассматривается в Новом Завете, чем в Ветхом, хотя проблемы, в сущности, те же). Каковы отношения между евангелием (повествованием о спасительном деянии Бога, и всем, что оно означает) и культурой (постоянно изменяющейся системой исторического человеческого существования)? [275]275
  Базовый обзор некоторых проблем культуры, мировоззрений и библейской веры сделан в David Burnett, Clash of Worlds.Дональд Сениор и Кэрол Штульмюллер (Donald Senior and Carroll Stuhlmueller, Biblical Foundations of Mission)предлагают историко–критические размышления о взаимодействии веры и культуры в библейский период. Дэвид Бош (David Bosch, Transforming Mission[русский перевод: Бош Д. Преобразования миссионерства: Сдвиги парадигмы в богословии миссионерской деятельности.– СПб.: Библия для всех, 1997]) идет дальше, рассматривая эпохи христианской церкви и различные парадигмы, возникшие для понимания миссии в связи с верой и культурой.


[Закрыть]

Простые ответы в столь сложной области чреваты последствиями, однако можно попытаться определить широкий спектр ответов Израиля на окружающую его современную культуру. В одних случаях мы увидим откровенное отрицание и запрет некоторых обычаев, в других – терпимость с аккуратными предписаниями, в третьих – критическую оценку с «добавленной стоимостью» богословского толкования. Мы рассмотрим каждый из этих трех ответов в его ветхозаветном контексте и затем попытаемся определить их важность для христианской этики. Попутно мы подробнее рассмотрим одну особенность человеческой жизни, характерную для всех культур – родство и семью, чтобы увидеть, как Израиль строил богословие и этику вокруг семьи, которая была в центре их общества, и как такие ветхозаветные взгляды соотносятся с Новым Заветом и христианской этикой.

Обычаи под запретом

Некоторые обычаи древних культур, современных Израилю, изображены как мерзкие для Бога и, соответственно, они были запрещены для Израиля. Наиболее ясной формулировкой требования к Израилю отличаться от остальных является двойной запрет в Лев. 18, 3: «По делам земли Египетской, в которой вы жили, не поступайте, и по делам земли Ханаанской, в которую Я веду вас, не поступайте, и по установлениям их не ходите».

Большинство этих культурных обычаев, конкретно запрещенных законом, были прямо или косвенно связаны с ханаанской религией, и запреты касались не только их внутренней порочности, но также их связи с идолопоклонством и иными богами. Принятие каких–либо деталей религии Ханаана запрещалось с бескомпромиссной строгостью. Тем не менее, непрекращающаяся борьба пророков с этой проблемой показывает, как сложно было Израилю противиться поклонению древним богам земли.

Отражение ханаанской религии в социальной сфере подвергается такому же осуждению. Практика культовой проституции была вне закона вместе с различными сексуальными извращениями. Все виды оккультной деятельности были запрещены, включая спиритизм, колдовство, некромантию и ворожбу. Вероятно, основание запрета некоторых культурных обычаев, которые кажутся столь странными для нас, находится в их связи с извращенными ханаанскими религиозными культами (например, некоторые формы стрижки волос или бороды, ритуальное членовредительство, ношение одежды противоположного пола и пр.). Наибольший ужас вызывала практика детских жертвоприношений, которые Книга Второзакония считала наихудшим проявлением этого мерзкого поклонения (Втор. 12, 31). Спектр запрещенных обычаев и глубину чувств, направленных против них, можно оценить, прочитав приведенные в подстрочном примечании библейские ссылки. [276]276
  Исх. 22, 18;23,24;Лев. 18,21–30; 19,26–29.31; 20, 2–6.22–23.27; Втор. 12,29–31; 18,9–13; 22, 5; 23, 1.17–18.


[Закрыть]

Во–первых, если бы Израиль впитал эти особенности своего культурного окружения, вместо того чтобы воспротивиться и уничтожить их, он перестал бы быть особенным. А это было бы потерей главной цели их избрания. Как ясно дает понять Втор. 7, 1–10 – заповедь отвергнуть и уничтожить религиозную культуру Ханаана – прежде всего основывалась на том, кем они были – народом, призванным быть святым у Господа (Втор. 7,6). Но это, в свою очередь, основывалось на том, что Бог совершил для них – он избавил их от рабства (Втор. 7, 8). А этот акт Бога, в конечном счете, основывался на необъяснимой любви и верности Бога к ним и их предкам (Втор. 7, 9–10). [277]277
  Обсуждение поразительной формы Втор. 7 с уничтожением ханаанской религии в ее внешнем виде и в то же время вечной, самоопределяющей любви Бога в ее центре, см. С. J. Н. Wright, Deuteronomy,pp. 108–119.


[Закрыть]Они недолжны были думать, что произошедшее с ними было благодаря их численному (более того, культурному) превосходству, как раз наоборот. Поэтому, когда в ходе своей истории Израиль действительно шел путем хананеев, со всей его культурной и религиозной деградацией, это было не просто печальным культурным упадком, а фундаментальным богословским отречением. Он отрекался от всего, для чего был избран, призван и избавлен.

Во–вторых, если бы Израиль шел путем хананеев, принимая их мерзкие обычаи, он подверг бы себя такому же божественному осуждению, как и те, кто практиковал их в то время. Земля была готова «извергнуть» хананеев, таким было божественное отвращение к этим аспектам их «культуры» (Лев. 18, 25). Тот же критерий суда относился бы и к Израилю, и земля вполне смогла бы повторить свое очищающее действие (Лев. 18, 28). Святость Израиля и ханаанские обычаи не должны смешиваться.

Ограниченная терпимость

Израиль терпимо относился к некоторым обычаям и обрядам древнего мира, не имея прямого божественного повеления или санкции, но при наличии развивающейся богословской критики считавшей их не соответствующими высшим стандартам Бога. Поэтому обсуждаемые обычаи регулировались юридическими мерами предосторожности так, чтобы смягчить или устранить их наихудшие последствия. В эту категорию для краткого обсуждения можно включить полигамию, развод и рабство. Вероятно, в эту группу можно было бы включить монархию (о которой мы говорили в седьмой главе), как установление позволенное, но не заповеданное Богом, и ограниченное критикой, демонстрировавшей сильное несогласие с тем, как она практиковалась в окружающих культурах.