Текст книги "ОКО ЗА ОКО Этика Ветхого Завета"
Автор книги: Кристофер Райт
Жанры:
Религиоведение
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 46 страниц)
На противоположном полюсе диспенсационалистского умаления этического авторитета Ветхого Завета находится теономистское возвеличение его как вневременного выражения нравственной воли Бога для всех обществ. Проще всего показать разницу, сказав, что в то время как диспенсационалисты говорят, что никакаячасть ветхозаветного закона не является обязательной по причине пришествия Христа, если только это не повелевается и поддерживаетсяНовым Заветом, теономисты доказывают, что весьветхозаветный закон нравственно обязателен для всех, разве только что–то полностью аннулированоНовым Заветом. У теономистов тот же подход «все–или–ничего» к закону, как и у диспенсационалистов, разве что на вопрос: «Какая часть ветхозаветного закона непререкаемо обязательна для христиан?», диспенсационалисты отвечают: «Никакая», а теономисты отвечают: «Весь, и не только для христиан».
Теономистское движение возникло в реформатском крыле церкви и притязает на законное происхождение от учения Кальвина, Вестминстерского вероисповедания и пуритан. Против этих притязаний строго выступают прочие реформатские ученые, не принимающие обоснованность как теономистской герменевтики, так и реконструкционистских социальных и политических предписаний, и утверждающие, что ни Кальвин, ни классические реформатские богословы ни в коей мере не были теономистами в современном значении слова. [333]333
Наиболее основательная критика теономизма, обращающая внимание на ее богословие, эсхатологию, нравственные задачи и исторические корни, представлена симпозиумом преподавателей Вестминстерской богословской семинарии William S. Barker and W. Robert Godfrey (eds.), Theonomy.
[Закрыть]
Движение подчеркивает неотъемлемое единство и преемственность Ветхого и Нового Завета, и придерживается одной из форм богословия завета. Основываясь на этом, они утверждают, что Моисеев закон был дан Богом как божественное откровение не просто для руководства Израиля, но чтобы дать совершенную модель справедливости для всех обществ – древних и современных. Церемониальные аспекты закона были исполнены Христом и поэтому не обязательны для христиан, хотя теономисты заявляют, что они были быобязательны, если бы Христос не исполнил их ради нас (это та степень, до которой теономисты принимают различия в рамках закона). Но остальная часть закона обязательна, включая его наказания. Законы, которые более древняя традиция считала гражданскими и отличала от нравственных законов, включены теономистами в категорию нравственного и обязательного. Гражданские власти во всех обществах обязаны проводить в жизнь законы и наказания закона Моисеева. Соответственно, современные государства находятся в состоянии греха и мятежа в той мере, в какой они не соблюдают закон. Проведение в жизнь закона Моисеева для теономистов включает обязательную смертную казнь за некоторые сексуальные преступления, против мятежных молодых людей и так далее. Что касается наказания за нарушение субботы, то здесь мнения разделились.
«Христианский реконструкционизм» – это название выбрано руководителями движения, в котором верят, что церковь должна готовиться реконструировать общество и вершить законное владычество (dominion, – еще одно излюбленное понятие в теономистском словаре). Подобное владычество означало бы установление теократического правления, которое воплотит господство Христа во всех сферах общества. Оптимизм этой мечты легко скатывается до триумфализма. В богословском смысле он очень близок постмилленаристской эсхатологии. Постмилленаризм характеризует и формирует реконструкционизм в той же мере, в которой премилленаризм характеризует и формирует диспенсационализм. Отец–основатель движения – Рузас Рашдуни (Rousas Rushdoony), но он стал известен в основном из–за богословских произведений своего ученика Грега Бансена (Greg Bahnsen) и его популяризаторов, а также произведений и выступлений Гэри Норта (Gary North) с более экономическим уклоном. [334]334
Rousas Rushdoony, Institutes of Biblical Law.Это, по всей видимости, самая влиятельная работа Рашдуни из огромнейшего количества его публикаций. Он истолковывает Декалог как программу для общества. Главным вкладом Грега Бансена являются книги Theonomy in Christian Ethicsи By This Standard.Обширная аннотированная библиография многих произведений этих и прочих представителей теономистского и реконструкционистского лагеря представлена в House and Ice, Dominion Theology,pp. 425–444.
[Закрыть]
Полезным отправным пунктом рассмотрения теономистского подхода к ветхозаветной этике будет статья Бансена, сопровождающая статью Гайслера в христианском журнале о миссии и этике «Трансформэйшн» {Transformation). [335]335
Greg Bahnsen, 'Christ and the Role of Civil Government'.
[Закрыть]В этой статье он излагает свою позицию, что общая преемственность нравственных стандартов Ветхого Завета обоснованно применяется как в общественно–политической сфере, так и в личной, семейной или церковной этике. Бансен утверждает, Что действующее гражданское законодательство (standing civil laws) Ветхого Завета – Божье откровение совершенной модели общества (хотя автор и допускает необходимые изменения в приспособлении к изменяющимся культурам). [336]336
«Действующий закон» (standing law) по отношению к ветхозаветному законодательству в терминологии Бансена – его попытка отличить нормативные императивы, которые явно предназначались, чтобы иметь неизменную силу по прошествии длительного времени для всех классов людей, от явно особых императивов для конкретных людей в исторических контекстах (например, повеление Аврааму принести в жертву Исаака, или Иисусу Навину вторгнуться в Ханаан).
[Закрыть]Он оправдывает неприменимость законов, которые отличали Израиль символически от прочих народов, на том основании, что Новый Завет по–новому определяет народ Божий, чтобы он включал как язычников, так и евреев, так что старые признаки разделения уже больше не нужны, хотя их суть(отделение от нечестия) все еще касается христиан. Он подчеркивает важность Мф. 5, 17 и других новозаветных текстов, указывающих на непреходящую актуальность закона, также как диспенсационалисты указывают на тексты, говорящие о его цели.
Оценивая теономистский подход к этическому авторитету Ветхого Завета, можно начать анализ, как и в случае с диспенсационализмом, с нескольких положительных сторон. Я могу только приветствовать желание теономистов восстановить важность и авторитет Ветхого Завета как неотъемлемую часть всего канона христианского писания для жизни и свидетельства Церкви. Не вызывает сомнения, что содействующим фактором социальной бездейственности и нравственного замешательства современной церкви является практический маркионизм. Все, что устраняет эту потерю баланса, должно приветствоваться, но стоит опасаться, что ощутимый экстремизм реконструкционистской позиции может скорее усилить, чем изменить популярную недооценку Ветхого Завета.
Во–вторых, я соглашаюсь с предпосылкой теономистов, что ветхозаветный закон был дан Богом с более широкой целью, чем просто формирование Израиля. Ничто меньшее не соответствует утверждению 2 Тим. 3, 16 о том, что «все Писание богодухновенно и полезно».Такое широкое применение я отстаивал на протяжении всей этой книги.
В–третьих, я считаю, что реформатское понимание единства заветов, а также исполненной, по–новому сформулированной природы Израиля в Новом Завете, [337]337
Я исследовал некоторые значения этого в отношении к миссии и этике Иисуса в Christopher J. З. Wright, Knowing Jesus.
[Закрыть]является более адекватной системой библейского толкования, чем диспенсационализм, поэтому я снова соглашаюсь с одной из богословских предпосылок теономизма.
В–четвертых, нельзя не оценить желание увидеть распространение господства Христа по всей земле, во всей его полноте. Тем не менее, с богословской точки зрения, автор не может согласиться с постмилленаристской картиной распространения царства, а уже в более субъективном ключе – и с торжественно–победоносными настроениями этого течения.
Тем не менее, несмотря на согласие с некоторыми аспектами теономистского богословия, следует высказать некоторую критику: [338]338
Две недавние книги предлагают подробную конструктивную критику теономистского богословия (или реконструкционистского богословия, или богословия владычества). Книга: House and Ice, Dominion Theologyпредставляет диспенсационалистскую позицию и поэтому безапелляционно выступает против теономистов на всех уровнях – богословском, экзегетическом, эсхатологическим, этическом и социальном. Книга: Barker and Godfrey (eds.), Theonomyвыступает против теономии с того же богословского основания. Тезисы, изложенные мной выше, дополняют основные экзегетические и герменевтические аргументы последней книги.
[Закрыть]
1. Чрезмерное внимание к статутному праву.С точки зрения социологии права можно сказать, что теономисты неверно понимают функцию права, особенно в древних сообществах. В древнем библейском Израиле и современных ему культурах право не всегда было записано в законодательных актах, которые должны были буквально применяться в официальных судах. Похоже, скорее судьи поступали более неформально, опираясь на прецеденты и примеры, руководствуясь tora(которая означала руководство, или наставление) и собственной мудростью, опытом и честностью. Основа судебной системы Израиля включала местных старейшин, священников из колена Левия, отдельных окружных судей вроде Самуила. После реформы Иосафата также появились судьи, назначенные царем в укрепленных городах, а также апелляционный суд в Иерусалиме (2 Пар. 19), но большая часть судебной деятельности по–прежнему осуществлялась на деревенском уровне. Отмечалось повеление творить справедливость и поступать честно без взяточничества и фаворитизма, но многое зависело от рассудительности и суждения ответственных людей (Втор. 16, 18–20; 17, 8–13). [339]339
Об отправлении справедливости в Израиле и на древнем Ближнем Востоке, а также роли записанного закона в нем, см. Boecker, Law and Administration of Justice,pp. 21–52; и Gordon J. Wenham, 'Law and the Legal System'. См. также девятую главу выше.
[Закрыть]
2. Одержимость наказанием.Желание теономистов возродить наказанияветхозаветного закона за (предположительно) равные современные проступки, придает слишком большое значение буквальной форме библейских наказаний и не учитывает два важных пункта. Во–первых, возможно, что во многих случаях упомянутое наказание было максимальнымнаказанием, которое можно было сократить на усмотрение старейшин или судей, рассматривающих дело. Это ясно видно в законе, регулирующем наказание плетью (Втор. 25, 1–3). Сорок ударов было максимальнымнаказанием; закон предполагает, что нормой было меньшее количество ударов, по усмотрению старейшин. Тот факт, что в нескольких конкретных случаях закон запрещает всякое уменьшение наказания (за преднамеренное убийство, Чис. 35, 31; идолопоклонничество, Втор. 13,8; и лжесвидетельство в суде, Втор. 19,19–21), позволяет предположить, что в других случаях былидопустимы меньшие наказания. Уэнхем (Wenham) предположил, что смертная казнь за прелюбодеяние могла заменяться денежной компенсацией, хотя потенциальные блудники не должны были рассчитывать на это (Притч. 6, 32–35). [340]340
Wenham, 'Law and the Legal System', p. 35.
[Закрыть]
Во–вторых, в системе наказаний израильского закона важна шкала ценностей, которую он отражал, а не сами буквальные предписания. Как было видно выше, в девятой главе, внимательное изучение израильской системы наказаний демонстрирует, что спектр преступлений, за которые выносилась смертная казнь, касался непосредственно защиты отношений завета и семейства, в котором эти отношения существовали. Градация наказаний также демонстрирует, что человеческая жизнь была выше собственности, а потребности выше прав, а также других ценностей, которые иногда бросают вызов искаженным ценностям наших современных судебных систем. Конечно, можно сравнить шкалу нравственных ценностей, отображенных в израильских наказаниях, с ценностями нашего общества, затем отметить недостатки и предложить реформы, чтобы привести нашу систему права и справедливости в большее соответствие с библейскими особенностями. Однако это не должно выглядеть, как попытка навязать ветхозаветные наказания в данных условиях, как это осуществляется в программе теономистов. Похоже, что этот пункт подкрепляется тем, что в Новом Завете ни Иисус, ни Павел не желали в полной мере применять ветхозаветную систему наказания за прелюбодеяние или лжеучение.
3. Чрезмерная сосредоточенность на важности закона.Мне кажется, что теономия переоценивает важность законов Пятикнижия в общей системе ветхозаветного канона. Ведь очевидно, что Тора как целое (никогда не следует забывать, что Тора включает в себя как законы, так и повествования) играет фундаментальную роль и воспета в Псалмах, а также цитируется пророками для обличения народа Израиля. Тем не менее, существенно то, что исторические повествования и пророческие тексты (и, конечно же, литература мудрости) не часто цитируют конкретные законы, призывают к их исполнению или же к тому, чтобы приводились в жизнь конкретные наказания. То есть не так часто, как следовало бы ожидать, если бы записанный, фиксированный закон имел центральную важность в повседневных общественных делах Израиля, как предполагают теономисты. На самом деле, если бы закон был настолько решающим, как они утверждают, тогда повествования отображали бы явную непоследовательность, самыми яркими случаями были бы отсутствие наказания Каина или Давида. Нужно еще доказать, что по–настоящему пророческий отклик на нужды общества будет делать упор на закон и наказание в той же мере, как это делает теономия. Судя по всему, Ветхий Завет осознает ограничения подхода. [341]341
См. мои комментарии об ограниченности закона в конце девятой главы. 33 Bahnsen, 'Christ and the Role of Civil Government', part I, p. 25.
[Закрыть]
4. Политические и экономические предрассудки.Программа теономистов представляется избирательной – например, что, по их мнению, современные гражданские правители должныприменять и проводить в жизнь из ветхозаветного закона, а чего не должны.Бансен полагает, что сфера экономики выходит за рамки влияния правителей, как законодательно, так и принудительно, на том основании, что Ветхий Завет не предписывает подобное вмешательство: «Вне тех сфер, в которых Божий закон предписывает их вмешательство и применение карательных мер, гражданские власти не имеют права узаконивать или применять принуждение (например, в экономике)». [342]342
Некоторые из их работ будут упомянуты ниже. Большая часть все еще находится в виде неопубликованных докладов, или же библейских и богословских разделов в специальных, проблемно ориентированных публикациях, которые можно получить по адресу: 3 Hooper Street, Cambridge, CBl 2NZ, UK.
[Закрыть]
Несомненно, закон Пятикнижия во всех отношениях глубоко озабочен экономикой и предписывает огромную массу механизмов, цель которых сохранить или восстановить экономическую справедливость: в отношении распределения земли, оплаты работникам, займов и долга, смягчение нищеты и тому подобного (см. пятую главу выше). Кто, как не гражданские власти (старейшины), должны были воплощать эти экономические законы и механизмы в Израиле? Кто, как не гражданские власти, должны были принудить тех, кто пытался игнорировать эти законы? Что делал Неемия, правитель, когда выступал против незаконного обогащения знати за счет обложения процентами обнищавших крестьян, если не вмешивался в экономическую сферу (Неем. 5)? Попытки доказать, будто из–за отсутствия предписанных ветхозаветным законом непосредственных наказаний,связанных с нарушением его экономических постановлений, современные гражданские власти лишенылюбой формы вмешательства в экономику, выдают неадекватность озабоченности теономистов наказаниями, а также, на мой взгляд, его идеологическую склонность к неконтролируемой свободной капиталистической рыночной экономике.
С богословской и социологической точек зрения, теономизм – это главным образом североамериканский феномен. Он не очень–то прижился на Британских островах. Тем не менее, это не означает, что в Британии недостает христиан, преданных библейской социальной программе с мощными ветхозаветными корнями. Христианская общественная организация «Юбилейный центр» в Кембридже осуществляет свою деятельность в течение двадцати с лишним лет, знакомя широкую аудиторию с библейским взглядом на социальную политику, законодательство и реформу. Ее работа признана как в Парламенте, так и в светских средствах массовой информации. Хотя она придерживается некоторых герменевтических основ, представленных теономизмом, «Юбилейный центр» не является теономистским в своей богословской основе, а также в том, как он пытается влиять на политику. Он явно не следует реконструкционистской программе, и не отстаивает ветхозаветные наказания в современном законодательстве. Директор центра Майкл Шлутер (Michael Schluter) изначально в сотрудничестве с Роем Клементсом (Roy Clements), а позже при поддержке большой команды, разработал богословское и библейское основание для различных программ, которые нацелены на социальную реформу в Британии. [343]343
Наиболее полное изложение их позиции представлено в книге Schluter and Clements, Reactivating the Extended Family.В ней они дают краткий обзор израильской системы рода, а также политических и экономических структур, которые связаны с ней. Затем они излагают свой герменевтический метод перехода от описательной работы к нормативной этике. Наконец, они переходят к конкретным предложениям социальной реформы в Британии, которая, с их точки зрения, могла бы стать отправной точкой большего приведения общества в соответствие с задачами и приоритетами библейской модели. Я рецензировал эту работу в Christopher J. З. Wright, 'Kin Deep', Third Way10.1 (January 1987), pp. 29–32.
[Закрыть]
Яркое место в их богословской позиции занимает использование Ветхого Завета в качестве нормативного авторитета для христианской социальной этики. Опираясь на такие новозаветные тексты, как Мф. 5, 17–20 и 2 Тим. 3, 16–17, они доказывают, что христиане обязаны исследовать писания Ветхого Завета для этического руководства, а также, что ограничение ветхозаветного закона Израиля до Рождества Христова является фундаментальным заблуждением. Тем не менее, они не довольствуются предложением, что единственным способом перейти от ветхозаветных текстов к современному контексту является смешанный список производных переходных принципов. Проблемы, которые они видят в подобном подходе списка принципов, следующие: как человек определит правильный принцип, когда различные толкователи извлекают из одного и того же текста разные принципы? Извлечение принципов связано с процессом абстракции и обобщения, потому насколько высоко должен подняться человек по лестнице абстрактных утверждений, и какие шаги приемлемы для того, чтобы вновь спуститься к конкретным предложениям в нашем современном контексте? Как нам организовать или выстроить по важности производные принципы, если они вступают в конфликт между собой в сложной этической ситуации? Как нам избежать избрания производных принципов, которые основываются исключительно на субъективном изложении наших предубеждений, вскользь связанных с библейским текстом?
Шлутер и Клементе убеждены, что целостный подход – это единственный способ избежать эти трудности (или хотя бы смягчить их), так как он учитывает всю социальную систему Израиля в качестве нормативной модели. [344]344
«Юбилейный центр» инициировал кампанию под лозунгом реляционизма, чтобы сделать реляционные проблемы средоточием разработки общественной, политической, экономической и социальной стратегии. Их предложения изложены в книге Michaell Schluter and David Lee, R Factor.Библейские и герменевтические основы всего проекта изложены в книге С. Townsend and J. Ashcroft, Political Christians in a Plural Society.
[Закрыть]То есть вместо того, чтобы брать отдельные законы и пытаться извлечь из них нравственные принципы, нам необходимо понять, как отдельные законы и категории права, а также множество социальных, экономических и политических институтов Израиля, функционироваливместе. Бог не просто дал произвольные законы нейтральному сообществу; Бог создалэто сообщество, сформировал его из безнадежной толпы беглых рабов в народ с особенными структурами общественной жизни, связанными с историческим и культурным контекстом, в котором они жили. Именно это целостное сообщество должно было служить Божьей моделью для народов. Следовательно, любые принципы, выведенные нами из различных частей модели, должны быть интегрированы в целое и соответствовать ему. Поэтому, например, закон, запрещающий ростовщичество, не будет обобщен просто до абстрактного принципа отказа от жадности, но будет пониматься в связи с израильской системой землевладения и экономических задач. Эти задачи, в свою очередь, связаны с важностью и ролью расширенных семей, а они – с прочими особенностями израильской судебной и общественной жизни. Поскольку большая часть израильского закона имеет отношение к созданию и восстановлению сообщества справедливости и сострадания в семье и общественной жизни, команда «Юбилейного центра» использует понятие «реляционизм» (relationism) для описания социальной этической системы, которую пытается построить на этом библейском основании. [345]345
Cm. Michael Schluter and Roy Clements, 'Jubilee Institutional Norms'.
[Закрыть]
Отстаивая этот метод, они заявляют, что уходят от некоторых проблем, внутренне присущих для позиции, берущей в качестве отправной точки для христианской социальной этики либо поручение творения, либо подход царства Божьего, в то же самое время сохраняя важнейшие истины обоих подходов. [346]346
Об истории, историческом окружении и современной значимости Мессианского иудаизма см. Arthur F. Glasser, 'Messianic Jews'; Walter Riggans, Covenant with the Jews;David H. Stern, Messianic Jewish Manifesto.
[Закрыть]В своей работе они поддерживают и развивают концепцию, изложенную мною в первом издании данной книги, об Израиле и его законе как модели. Именно эта всеобъемлющая модель, социальный образ Израиля во всех его измерениях, действует как руководящий, организующий и определяющий предпочтения контроль нашего выражения и применения производных принципов. Таким образом, хотя они и придерживаются теономистской позиции в отношении значимости и нормативности Ветхого Завета и его закона, они не разделяют задачу реконструкционистов проводить в жизнь ветхозаветные законы и наказания при помощи современного законодательства. То есть они готовы не только подняться по лестнице абстрактных утверждений, но вновь спуститься по ней с конкретными предложениями в общественной сфере. Не все согласятся с конкретными деталями всей их программы. Они тем более не ожидают такого согласия, и не собираются никого принуждать к этому. Суть в том, что наступает время переходить от принципов к практике, от вопросов к ответам, от споров к действию, и «Юбилейный центр» стремится делать это при помощи ясно сформулированного герменевтического подхода к библейскому тексту.
Наконец, стоит отметить подход уникальной и растущей христианской группы, которой часто пренебрегают, но которая, благодаря своей уникальности, кое–что может предложить христианскому подходу к ветхозаветному закону. Речь идет о мессианских евреях – движении, берущем свое начало у еврейских верующих в Иисуса как Мессию еще во времена Нового Завета. В Рим. 9—11 Павел придает огромное богословское значение их существованию (включая самого себя) как остатку верных, о котором пророчествовало Писание. На протяжении столетий сохранялась тенденция, что становившиеся христианами евреи просто вливались в церкви, состоящие главным образом из неевреев. На самом деле не существовало других вариантов. Тем не менее, после Второй мировой войны не только существенно увеличилось количество евреев, верящих в Иисуса как в Мессию, но также появилось движение, известное как мессианский иудаизм. Насчитывая около ста тысяч последователей в Америке и несколько тысяч в других частях мира (включая современное государство Израиль), мессианские евреи – это христиане, желающие сберечь и подчеркнуть свою еврейскую принадлежность, чтобы жить и поклоняться по еврейским обычаям. [347]347
В отношении вопроса о том, должны ли мессианские евреи соблюдать Тору так, как это понимается в ортодоксальном иудаизме, Дэвид Штерн (David З. Stern, Messianic Jewish Manifesto)описывает спектр различных ответов, от абсолютного «да», до абсолютного «нет». Судя по всему, Штерну импонирует позиция, что это желательно, но не обязательно.
[Закрыть]
Можно было бы предположить, что верующие евреи, желающие сохранить свое еврейское наследие и решившие жить максимально в соответствии с Торой, примут более или менее теономистский подход к еврейской Библии. Но это вовсе не так. В отношении Торы (которая понимается так же, как в ортодоксальном иудаизме – записанный закон Танаха [еврейская Библия, Ветхий Завет] и устный раввинистический закон) позиция мессианских евреев заключается в том, что каждый вправе решать сам, соблюдать ее или нет. [348]348
Ibid., pp. 146ff. См. также Juster, Jewish Roots,ch. 3.
[Закрыть]Таким образом, они могут соблюдать kasrut(закон о еде), субботу и ежегодные праздники, обрезать своих детей и так далее. Можно спросить, на каком основании делается выбор? Это может быть вопросом этнического и культурного самоопределения. Мессианский еврей говорит: «Я – еврей, поэтому позвольте мне жить, как еврею». Или же это может быть вопросом евангельской жизни в определенном окружении. Тогда человек решает, наподобие Павлу (1 Кор. 9, 20), вести еврейский образ жизни в еврейском контексте, чтобы избежать ненужных обид во время свидетельства об Иисусе. Но подобные законы не являются обязательными.Мессианский еврей может принять решение соблюдать подобные законы и обряды и делать это с энтузиазмом, но он не обязан делать это; исполнение законов также не связано с его спасением, которое полностью основано на жертве Мессии на кресте.
Тем не менее, мессианский иудаизм заявляет, что в свете Нового Завета сама идея Торы должна быть переформулирована. Она не может ограничиваться ветхозаветной Торой (хотя по–прежнему включает ее), но теперь для христиан включает «Тору Мессии». [349]349
Штерн настолько обеспокоен важностью христианского понимания непреходящей значимости Торы, что посвящает этому обширную главу своей книги. «Недостаток верного, ясного и относительно полного богословия закона у мессианских евреев или христиан–неевреев не только главное препятствие для христиан к пониманию собственной веры, но также величайшая преграда для еврейского народа в принятии Евангелия» (с. 125).
[Закрыть]Она включает не только конкретные заповеди Иисуса, но также весь образ послушания и святости, к которому христиан призывает Новый Завет. Но тогда ведь полное понимание новозаветного нравственного учения на самом деле требует знания ветхозаветного закона, который служит основанием для большей его части. Таким образом, мессианский иудаизм соглашается, что ветхозаветный закон сохраняет свой нравственный авторитет для верующих, но он должен быть помещен в общем христианском каноническом контексте как часть новой мессианской Торы Нового Завета. [350]350
Я не смог найти опубликованный материал о социальной этике в источниках мессианских евреев, но собрал представленные выше мысли в разговорах с некоторыми представителями данной общины в Британии.
[Закрыть]Что касается применения в социальной этике ветхозаветных законов, мессианские иудеи считают, что они представляют собой главный пример того образа жизни, какой ожидает от своего народа Бог, хотя эти законы и не обязательны для исполнения. Другими словами, каждый ветхозаветный пример продолжает содержать в себе то или иное нравственное учение, если смотреть на него в свете культурных и исторических изменений. 42
Жалуясь на недостаток интереса к закону среди христиан в целом, он продолжает: «Это означает, прежде всего, что большинство христиан имеют крайне упрощенное представление о том, чем является закон; и, во–вторых, что христианство не имеет практически ничего существенного, чтобы сказать евреям об одной из трех наиболее важных статей их веры. Короче говоря, Torah– это огромная неисследованная территория, terra incognitaхристианского богословия» (с. 126).
