Текст книги "Не сдавайся (СИ)"

Автор книги: Кристен Эшли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 35 страниц)

С ним может быть весело.

Но такова жизнь.

Потому что я надеялась, что никогда не узнаю, как это быть с ним.

Я снова посмотрела на маму Брендона.

– Приятно слышать. Но у нас с парнем все очень серьезно.

Она пожала плечами и улыбнулась.

– На всякий случай.

Неважно.

Я тоже улыбнулась ей и уехала.

Вернувшись к Мерри, припарковалась у его «Экскурсиона» и добралась до его квартиры. Чтобы войти я воспользовалась ключом, который он дал мне в ту же ночь, что и Итану (Мерри не придал этому значения, но это был еще один очень важный, теплый и приятный момент).

В квартире было темно.

Я подумывала о том, чтобы сварить кофе и отнести Мерри вместе с пончиками на тарелке, чтобы мы могли их съесть и получить заряд энергии для своих дел в субботу, когда ни мне, ни моему мужчине не нужно работать, а мой ребенок отправился в лес и вернется домой только завтра поздно вечером.

Я подошла к барной стойке, бросила на нее пакет с пончиками и решила, что мы можем выйти, сварить кофе и съесть пончики позже, чтобы подкрепиться для второго раунда.

Я сняла одежду по пути в комнату Мерри. К тому времени как я добралась туда, куртки уже не было. Свитер, ботинки и носки тоже исчезли.

Дверь я открывала в одних джинсах и лифчике.

Я увидела пустую кровать, которая хорошо просматривалась благодаря свету, проникающему из ванной.

Я направилась туда и почувствовала, что у меня пересохло во рту, когда увидела Мерри в пижамных штанах из темной фланели, опирающегося рукой на раковину. Его волосы были в беспорядке. На лице темнела щетина. А во рту виднелась зубная щетка.

Я усмехнулась, ощутив приятную дрожь, и двинулась в его сторону.

Все еще чистя зубы, он повернул голову в мою сторону, когда я вошла в ванную.

Его голубые глаза мгновенно опустились на мой бюстгальтер.

Мой взгляд упал на трицепс, напрягшийся на его руке. Затем я посмотрела на его боковые мышцы, а после на его задницу.

Я направилась туда, куда манили глаза, и переместилась к нему за спину, прижимаясь. Положив руки ему на талию, я провела ими по ребрам, наклонилась и коснулась губами его позвоночника.

Я услышала, как Мерри выплюнул зубную пасту. И скользнула губами вверх, обхватывая его руками.

Кран включился.

Я высунула язык и опустила руки вниз, чувствуя волосы на его животе.

Боже, как я любила эти волосы.

Я надавила ногтями, и мышцы на животе Мерри сократились.

Кран выключился.

Я скользнула одной рукой вверх, к его грудной клетке. А другой провела вниз по дорожке волос, ища скрытое сокровище.

Я услышала его низкое урчание, и он снова прижался к моим бедрам.

О да.

Я сама прижалась к нему, обнажив зубы, царапнула кожу его спины, провела большим пальцем по соску и нырнула рукой внутрь, проникая в пижамные штаны и находя там сокровище.

Его толстый член был твердым как камень.

Да, бл*дь.

Его тело напряглось.

– Господи, Шер, – прорычал он.

Я прижалась к нему еще ближе и погладила его.

– Бл*дь, – прохрипел Мерри, вгоняя свой член в мою руку.

Да, бл*дь.

Я начала водить рукой сильней.

– Вот так, детка, – хрипловато поощрил он.

Я лизала, целовала и легонько царапала его спину, пока моя свободная рука блуждала по его груди, а другая рука работала с его членом.

– Хочу потрогать твои сиськи, – приказал он, задницей снова вдавливаясь в мои бедра и позволяя мне делать всю работу.

Одной рукой я расстегнула лифчик. И опустила плечо, чтобы он упал. Я позволила ему повиснуть на запястье руки, занятой тем, что ласкала мужчину.

Я снова обхватила его и прижалась грудью к его спине.

– Да, бл*дь, – простонал он.

Одной рукой я держала его член, а другой переместилась к поясу его пижамы сбоку. Я смотрела вниз, наблюдая, как обнажается его кожа, мышцы, прекрасная задница.

Мои ноги дрожали.

– Малыш, – вздохнула я.

– Колени, – прошептал он.

Без колебаний я отпустила его член и встала на колени.

Мерри повернулся, стянул с себя пижамные штаны, отбросил их в сторону и потянулся к моей голове.

Ему не нужно было направлять меня. Я сама наклонилась к его бедрам, прижалась к нему, сдвинулась, нашла головку и глубоко вобрала ее.

– Да, бл*дь, – проговорил Мерри с таким глубоким стоном, что я почувствовала его в своем горле.

Он был прав.

Да, бл*дь.

Я сосала его, отдавая все, что у меня было, а потом сдалась, когда Мерри взял меня за голову и сам стал трахать.

Одной рукой прижимаясь к его заднице, другой обхватывая заднюю поверхность его бедра, я принимала его. И мне все нравилось. Черт, я думала, что кончу от этого. И когда стон проскользнул по моему горлу и зазвучал в такт его движущемуся члену, он вырвался.

Я приподнялась и, не успев опомниться, оказалась лицом вниз на его кровати.

Все мое тело дернулось, когда он протянул руку, легко расстегнул ширинку и стянул с меня джинсы.

Вместе с ними спустились и трусики, а затем и мои бедра.

– На четвереньки, – прорычал Мерри.

Я приподнялась на руках.

Мерри вошел в мою киску.

Моя голова откинулась назад.

Он трахал меня сильнее.

Я вывернула шею и посмотрела на него, задыхаясь, но все еще способная поощрять:

– Давай, малыш.

Он глубоко и сильно входил в меня, не сводя глаз с моей задницы, и прохрипел:

– Такая чертовски великолепная.

Я опустила голову, откинулась назад, задыхаясь:

– Да, Мерри. Пожалуйста, малыш. Продолжай.

Он так и сделал, и ему не пришлось стараться долго. Я была так возбуждена, что взорвалась: руки опустились, голова отлетела назад. Я дрожала, даже когда горела – так прекрасно и все благодаря Мерри.

Он вошел в меня и остался на месте, а следом толкнулся так, что я упала с колен, подавшись вперед. Мерри поставил меня на место и продолжил двигаться, сильно вбиваясь в меня.

Мой оргазм закончился, и, желая еще одного, я начала приподниматься, чтобы подтянуть под себя предплечья и вогнать себя в него.

Его рука оказалась на моей шее, и он мягко надавил, ворча:

– Детка, не вставай.

Мои глаза распахнулись. Во рту пересохло.

А в голове помутнело.

Я больше не была здесь.

Меня нигде не было.

Нигде.

До меня дошло, что я чувствую, как трахают мое тело.

Я была мокрой. Такой мокрой.

Я хотела этого. Боже, я хотела, чтобы меня трахнули.

Я снова попыталась подтянуть под себя предплечья.

Рука на моей шее сжалась, и я услышала:

– Лежи.

Лежи.

Я осталась лежать.

Член, вонзавшийся в меня, продолжал двигаться. Я слышала ворчание. Плоть ударялась о плоть. Потом его рука на моей шее сжалась еще сильнее, когда он глубоко вошел в меня, остался на месте и застонал.

Я уставилась на плед.

Это длилось долго, очень долго, а потом началось скольжение. Медленное, сладкое, нежное.

Был ли он милым?

Он был милым.

Но не со мной.

Никогда.

С той, кем он хотел меня видеть.

Я почувствовала прикосновение губ к своему плечу.

Это было приятно.

Но он не был сладким.

Я знала сладость.

Теперь я знала, что такое сладость.

Это был не он.

– Я вернусь.

Он выскользнул. Я почувствовала, как на меня накинули одеяло. Кровать зашевелилась.

Его не было.

Я откинула одеяло и бросилась наутек. На полу, рядом с кроватью, я увидела свои джинсы и трусики.

Не став доставать трусики, я сразу натянула джинсы.

Где мой лифчик?

Черт.

Я не могла найти лифчик.

К черту.

Мне нужен был топ.

– Шер?

Я увидела свою сумку в углу.

Именно там я должна была найти топ.

И побежала к ней.

– Шер.

Я копалась в сумке.

Кто ее собирал? Там ничего не было. Косметика. Дезодорант. Носки. Джинсы. Какие-то трусики.

Мне нужен был чертов топ!

– Детка, какого хрена?

Я почувствовала руку на своей спине, злобно взвизгнула и смахнула ее.

– Господи.

– Не трогай меня, бл*дь, – прорычала я.

– Шери…

– Никогда, бл*дь, не прикасайся ко мне, – отрезала я.

Я увидела, как рука метнулась в мою сторону, целясь в челюсть, и услышал мягкое, нежное, сладкое:

– Шери….

Я напала.

Безумно.

Дико.

Я била. Пиналась. Царапалась и кусалась.

Я слышал ворчание. И проклятия.

Меня едва не поймали, но я отпрыгнула в сторону и продолжила бороться.

Вербально.

– Когда ты имеешь меня, то видишь ее? – спросила я, мой голос срывался от ярости.

– Видишь кого?

– Видишь ее. Ее. Ты видишь ее! Когда прижимаешь меня к себе, лицом в кровать, ублюдок, ты видишь ее? Женщину, которую хотел бы трахнуть?

– Шер, это…

– Да?

– Детка, есть только ты.

– Пошел ты!

– Это всегда была только ты.

– Пошел ты!

Эти два слова разорвали воздух. И прозвучали не как треск или хруст. Они стали пощечиной.

И прошли сквозь меня.

Я прочувствовала их.

Но мне хотелось, чтобы они дошли до него.

Чтобы он истекал кровью.

Чтобы они остановили его. Уничтожили.

Избавили его от меня навсегда.

Я должна была уйти.

Черт.

Сверху на мне ничего не было.

Мне было все равно.

Я повернулась и побежала.

Но не успел выйти за дверь. Меня поймали, обхватив за талию.

Я снова начала бороться.

Меня сместили в сторону, прижали к стене, почти обездвижили, я могла только отбиваться ногами.

Но я ни во что не попадала.

– Успокойся. – Рычание прозвучало у моего уха. – Поговори со мной. Что, черт возьми, с тобой происходит?

– Больше ничего не будет. Больше никакого дерьма. Никаких прижиманий, чтобы не видеть моего лица. Никакого секса с мыслями о ней.

– Ты сошла с ума, черт возьми?

– Ты думаешь, я не знаю?

– Ты не знаешь.

– Я знаю.

– Господи, Шер. Если бы ты знала, то не говорила бы подобного дерьма. Ты бы даже не подумала об этом. Это же ты, черт возьми. Это ты с самого начала. А она – никогда. Господи, женщина, я влюблен в тебя. Мия тут ни при чем.

Я замерла.

Мия?

– Ты успокоишься?

Я уставилась на стену.

Стену Мерри.

Стена Мерри в спальне Мерри в его дрянной квартире.

Я люблю тебя.

Эти слова должны были дать мне что-то еще.

Вместо этого они открыли меня для чего-то другого.

И она пришло.

О да, пришла.

Боль.

Боль от стыда.

Стремительная. Такая чертовски быстрая. Невозможно было сдержаться. Она прорвалась сквозь меня так, что я не смогла ее сдержать. Уже нет. Я не могла ее похоронить. Я не смогла остановить ее, чтобы боль не захлестнула меня.

Мои ноги подкосились под тяжестью стыда, и я сползла по стене.

Но пола достать не успела, поскольку услышала голос и стала подниматься:

– Господи, детка.

Я прижалась к нему, а когда мы опустились, и моя задница оказалась у него на коленях, я зарылась в него.

И тогда полились слезы.

Неконтролируемые.

Они душили меня.

Топили.

И были странными. Горячими. Стыдными.

Ненавистными.

– Я здесь, Шери, – пробормотал Мерри, одной рукой крепко обнимая меня, а другой поглаживая по волосам. – Никуда не уйду. Я здесь. Поговори со мной. Откуда взялось это дерьмо? Что происходит, милая?

Я попыталась вдохнуть.

Сквозь всхлипывания мне это с трудом удавалось.

Я прижалась к нему ближе, словно он мог дать мне кислород.

– Хорошо, милая, – прошептал он. – Просто держись и выплескивай все.

Я сделала, как было сказано.

Схватилась за Мерри и дала себе волю.

Он тоже держался за меня, поглаживая.

И все проводил через себя.

Все продолжалось, казалось, годами, пока я не начала затихать.

Он ничего не говорил. Не давил. Не спрашивал.

Просто продолжал держать меня, гладить и позволять мне выпустить все наружу.

Был собой.

Идеально.

– Я должна была догадаться, – прошептала я ему.

– О чем, кареглазка? – прошептал Мерри в ответ.

– Он трахал меня на животе. На четвереньках. Только так. Он никогда не позволял мне смотреть на него. Я думала, что это его бзик, но должна была понять, что дело не в этом. Это была его мания. Я не знала, что если бы он позволил мне посмотреть на него, то увидел бы меня. Меня. И понял бы, что трахает не Феб.

Я захрипела, когда Мерри прекратил поглаживания, и обе его руки сжались так сильно, что я не могла дышать.

И так же быстро его руки ослабли.

Но не намного.

– Я вызвал воспоминание, – пробормотал он.

Так и было.

– Да, – прошептала я.

– Черт.

Я придвинулась еще ближе.

– Ты не виноват.

Он помолчал секунду, прежде чем мягко попросил:

– Расскажи мне.

Я немного помолчала, прежде чем тихо сказать:

– Вначале, пока я не научилась, не узнала, что ему нравится, он прижимал меня к себе и говорил: «Лежи».

– Черт, – повторил он.

– Это не твоя вина, Мерри.

– В будущем мы избежим того, чтобы я трахал тебя на животе. И уж точно этих слов.

Я крепко зажмурила глаза.

– Нет.

– Шер…

Мне стоило больших усилий взять себя в руки и показать ему свои опухшие глаза, свое красное лицо, да и вообще мне потребовалось много сил, чтобы просто посмотреть на него после той сцены.

Но я сделала это, и сделала потому, что он был Гарретом Мерриком.

Я смотрела на него.

Он не был напуган. Не испытывал отвращения. И не был зол.

Он выглядел обеспокоенным.

И расстроенным.

Из-за меня. Да, именно поэтому я могла посмотреть на него так, как делала это, даже после того, что послужило тому причиной, и сумела все рассказать Гаррету Меррику.

– Он не получит этого, – сказала я своему мужчине.

Мерри поднес руку к моему лицу и провел большим пальцем по влажной щеке.

– Как хочешь.

– Все происходящее: наши отношения, мой сосед, твоя бывшая, Трент и Пегги, я не… – я запнулась, но закончила: – Ты первый… после него. Я должна была догадаться, что мне нужно держать себя в руках. Но я не догадалась.

Мерри ничего не ответил. Он просто смотрел, как его большой палец скользит по моей щеке.

– Ты думаешь, что я девчонка, – пробормотала я.

Его палец замер, а глаза встретились с моими.

– Что?

– Схожу с ума. Распадаюсь на части. Рыдаю в твоих объятиях, – объяснила я.

Его лицо застыло, а тело напряглось.

И его голос прозвучал странно, когда он заметил:

– Дорогая, ты и есть девчонка.

– Да, но…

– И я чертовски рад, что ты девчонка.

О да.

– Конечно, но…

– А если серьезно, то, что ты так отлично справляешься с отношениями, наносит удар моему мужскому самолюбию. Учитывая мое дерьмо. Та разобралась с ним. Балансировала между мной и своим ребенком. Строила одновременно два вида отношений – те, что у нас с тобой, и те, что подарила мне с Итаном. Переживала каждую бурю так, будто это не буря вовсе, а просто брызги. Мне не особо понравилось, что ты потеряла рассудок в моей спальне после того, как я тебя оттрахал. Но есть вещи гораздо хуже, чем быть рядом со своей девушкой, когда она плачет в твоих объятиях и избавляется от серьезного дерьма, которое прожигает дыру в ее душе. Для меня очень важно, что ты доверила мне это. Это значит, что ты поверила в то, что я достаточно силен, чтобы справиться с этим.

Я уставилась на Мерри.

– Но не делай это привычкой. Моя кареглазая девочка – девочка, но она еще и крутышка, – продолжил он.

Он дразнил меня, просто не мог говорить серьезно.

Я могла бы плакать в его объятиях каждый день своей жизни, и ему было бы наплевать.

(Хотя я бы никогда этого не сделала).

Я продолжала смотреть на него, и впервые с момента истории с Деннисом Лоу, почувствовала себя в безопасности, в полной безопасности, чтобы дать волю чувствам.

Но по мере того как я это делала, мои глаза снова наполнялись слезами.

Я ощутила, как одна сорвалась и скатилась по щеке.

Мерри внимательно за этим наблюдал.

Я заговорила.

– Я была такой глупой.

Мерри вновь посмотрел мне в глаза.

– Такой глупой, – повторила я. – Он не хотел знакомиться с моей мамой. Никогда не приглашал нас к себе домой. Я так и не познакомилась ни с кем из его друзей. Его предпочтения в постели были просто отвратительны. Даже если это был его бзик, у меня должно было быть больше самоуважения, чтобы не позволять ему сделать это со мной. И дело не в том, что я этого не замечала, Мерри. Дело не в том, что я не понимала. Все это указывало либо на то, что он, как минимум, женат, а как максимум, ебанутый на всю голову. Дело не в том, что я не могла это понять. Я просто отказывалась это видеть, потому что после отца, после кучи дерьмовых парней, которые обращались со мной как с дерьмом, после Трента мне так сильно нужно было поверить. Поверить, что я смогу обрести счастье. Поэтому я отказывалась видеть. И это плохо не только для меня. Я подвергла Итана такому воздействию. Я подвергла своего малыша такому безумию только потому, что хотела, чтобы у нас было хоть немного счастья.

– Ты не была глупой, Шери.

– Да, была.

Мерри сжал меня в объятиях.

– Как ты думаешь, за все годы совместной жизни сколько знаков Лоу подал своей жене?

– Я знаю, но… – я попыталась вмешаться.

Мне это не удалось.

– Я никогда не встречался с ней, – сказал Мерри, перебивая меня. – Но все, что о ней говорили, сводилось к тому, что она милая и нравится людям, и никто не считал ее глупой. Такие мужчины, как он, – и это является частью болезни, милая, – находят навыки, чтобы скрыть свою натуру. Ему что-то было нужно от тебя, и он включил обаяние, чтобы получить желаемое, к тому времени у него были годы, чтобы отточить свое мастерство манипулирования. Он мог подпитывать свои болезненные желания, и в то же время отлично скрывать их. Он играл с тобой, Шер. Это все, что он делал. Причины этого были куда хуже, чем у обычного игрока, который использует эти навыки, чтобы затащить тебя в постель, или мошенника, который делает то же самое, чтобы провернуть свою аферу. Но, в конце концов, все было именно так. И ты далеко не первый человек, женщина или мужчина, мать или нет, который доверял кому-то так сильно и оказался обманут.

Я снова уставилась на Мерри, потому то, как он все это изложил, помогло развязать во мне узел. Он был завязан, чтобы сдержать что-то важное, что-то решающее, и что бы это ни было, оно наконец-то развязалось.

А, может, помогло то, что я потеряла контроль, набросилась на него и растворилась в рыданиях в его объятиях.

Как бы то ни было… этот узел ослаб, эта штука внутри меня развязалась, отчего освободилось кое-что еще.

Мой рот.

И я пролепетала:

– Я люблю тебя.

– Серьезно?

Я не поднимала глаз, моргая. Затем спросила:

– Я говорю: «Люблю тебя», а ты отвечаешь: «Серьезно»?

– Детка, пока моя голова была в моей же заднице, я был туп, поэтому не видел этого. Но когда я оглянулся, то все заметил. – Его губы дрогнули. – Так что да. Мой ответ: «Серьезно». Понимая, как ты давно любишь меня.

О, черт.

Он догадался.

– Нет, – соврала я.

– Лгунишка, – проворчал он.

Я начала отталкиваться.

Его руки сжались еще крепче.

– Шери, я тоже тебя люблю.

Он говорил так, будто боролся не только с моим порывом вырваться, но и со смехом.

Несмотря на то, что мне очень… чертовски сильно… нравилось слышать эти слова, обращенные ко мне из прекрасного рта Гаррета «Мерри» Меррика, я была собой.

Поэтому перестала толкаться и уставилась на него.

– Я знаю. Ты поделился этим, когда прижал меня к стене.

– Милая, ты пустила кровь и чуть не попала мне по яйцам… дважды. Нужно было либо прижать тебя к стене, либо позволить тебе сделать первое, а потом отправиться в травмпункт.

Я почувствовала, что мои глаза стали большими.

– Я пустила кровь?

– Сзади, – хмыкнул он. – Ногтями. Ничего страшного.

Я потянулась, пытаясь разглядеть его спину.

– Дай мне посмотреть.

– Ничего страшного.

Я снова посмотрела на него.

– Дай мне посмотреть, Мерри.

– Не сейчас. Позже. А сейчас мы должны прояснить одну вещь…

– Я поговорю с Доком, – заявила я, догадываясь, что он хочет прояснить. – Спрошу его, может, мне стоит поговорить с кем-нибудь о посттравматическом стрессовом расстройстве или еще о чем-нибудь, чтобы ты мог трахать меня на животе, потому что до того, как я связалась с убийцей, мне нравилось именно так.

Мерри ухмыльнулся.

– Малышка, ты здорово сопротивлялась, и действительно была не здесь, но если ты можешь говорить о терапии посттравматического стрессового расстройства ради того, чтобы практиковать определенную позу в сексе, думаю, ты справишься.

Я надеялась на это, потому что у Феб и Морри была хорошая страховка, но я понятия не имела, покрывает ли она психологическое дерьмо, а в моем рождественском списке подарков теперь было еще одно имя, важное, и я уже отказывалась от своих привычек к конфетам и косметике (не от всех, но от некоторых), чтобы сэкономить и подарить ему нечто хорошее. Мне не нужны были счета за терапию.

– Ладно, если ты не собирался навязывать мне встречу с кем-то, чтобы разобраться с дерьмом в моей голове, то о чем мы должны поговорить? – спросила я.

– О том, что ты явно считаешь слабостью проявление эмоций, а под «слабостью» подразумеваешь то, что являешься девушкой. Проявление эмоций – это не слабость. Проявление эмоций требует много смелости. Доверять кому-то дерьмо, которое ты больше не можешь держать в себе, тоже не слабость. Я знаю это, потому что мудрая, красивая, кареглазая женщина сказала мне это не далее как два месяца назад. И если у нас будут девочки, я не хочу, чтобы ты учила их, что они не могут быть девочками, как бы они этого ни хотели, и что все, что похоже на девочек, – это слабость. Потому что это дерьмо неправильно.

Я снова уставилась на него.

И опять разрыдалась.

Наконец, мне удалось пролепетать:

– Если у нас будут девочки?

– Ты хочешь еще детей?

– Да, – прошептала я.

– Тогда это может случиться, вероятность пятьдесят на пятьдесят, и если они будут любить бабочек и цветочки и не захотят быть крутыми девчонками, ты должна знать, что с этим надо будет согласиться.

Я была согласна.

Очень согласна.

Все еще шепча (и проклиная, и плача), я сказала:

– Я люблю тебя.

Мерри тоже шептал, когда ответил:

– Я тоже тебя люблю, Шери.

– Можно я теперь посмотрю на твою спину? – мягко спросила я.

Он отодвинулся назад, разворачиваясь.

Когда я снова оказалась на кровати, а он прижался ко мне, послышались его слова:

– После того как я снова тебя трахну.

Я крепко обхватила его руками, а мои брови поднялись вверх.

– Не боишься, что будет еще один эпизод?

– В этот раз, когда я буду тебя трахать, то буду смотреть в твои глаза.

Мне это нравилось.

Достаточно, чтобы поднять голову и прижаться к его губам.

Он оттолкнулся так, что моя голова оказалась на подушке, и открыл рот.

Наши языки сплелись.

Мерри не сводил с меня глаз все это время.

Но именно я потеряла зрительный контакт, когда он заставил меня кончить.

Позже я убедилась в том, что на его спине проступила кровь. Две линии, одна глубже другой, вдоль лопаток.

Я была осторожна, когда промывала их в душе. Смазала их неоспорином, прежде чем мы принялись за пончики.

Но мазь оказалась на простынях Мерри.

Что я могла сказать?

У нас был целый день.

Мы были молоды, здоровы.

И любили друг друга.

И стоит повторить.

Мы любили друг друга.

Я любила Мерри, а Мерри любил меня.

Жизнь была хороша.

В кои-то веки.

С надеждой на будущее.

Наконец-то.

Так что пришло время трахаться.

* * *

Субботний вечер

– Детка?

Я уже почти заснула, удовлетворенная и прижавшаяся к своему мужчине.

– Мм?

– Будем внимательны, будем открыто общаться, и если какая-то хрень вновь случится с твоей головой, мы поговорим. Если понадобится, отвезем тебя к врачу.

Я открыла глаза.

Мой мужчина заботился обо мне.

Я снова закрыла глаза.

– Как скажешь, – прошептала я.

Он притянул меня ближе.

– Люблю тебя, кареглазка, – пробормотал он.

Да.

Жизнь была хороша.

– Я тоже тебя люблю, Мерри, – ответила я.

Вскоре после этого, прижавшись к Гаррету Меррику, я заснула.

* * *

Гаррет

Воскресное утро

Шер была в решительном настроении.

Это настроение заставляло ее пробовать его на вкус везде, медленно и легко.

Ему это чертовски нравилось, но им было чем заняться. У него были новости, которыми он не поделился.

– Детка, – позвал он.

– Мм? – пробормотала она, прижимаясь к его прессу.

– Ближе, – приказал он.

Она подняла на него глаза.

– Направляюсь в другом направлении, милый.

Он усмехнулся.

– На секунду.

Шер пристально изучала его, а затем скользнула вверх, пока они не оказались лицом к лицу.

Она прижалась грудью к его груди.

– Что? – тихо спросила она.

– Было слишком много переменных, и я хотел убедиться, что все пройдет как надо – осмотр: что необходимо для меня исправить, а на что я согласен. Поэтому я не говорил тебе на случай, если все сорвется. Но все уладилось. Теперь я могу рассказать вам. Пару недель назад получил предложение по своему кондоминиуму, принял его. Продал лодку. Я использовал эти деньги и сбережения в качестве первоначального взноса. Закрытие сделки по дому назначено на четверг.

Шер пристально посмотрела ему в глаза.

– Какой дом?

– Дом на озере, – сказал он ей. – Я закрываю сделку через три недели. Получу деньги за квартиру, использую часть из них для обновлений. Но мне придется жить там, пока они не будут закончены.

– Ты закрываешь сделку по дому у озера.

– Да.

– Тот дом, который ты показывал мне на своем ноутбуке?

– Да.

– Ты закрываешь сделку по нему.

Он снова усмехнулся.

– Да.

– Ты собираешься там жить?

Его ухмылка стала еще шире.

– Я так и сказал.

– Мы с Итаном будем ночевать там?

Они бы начали с этого.

А закончится все тем, что у него будет дом на озере, который будет выглядеть так, будто его купил Джим Моррисон, а не Гаррет.

Он перевернул ее и ответил:

– О да.

Теперь она лежала внизу и смотрела на него снизу вверх.

Некоторое время Шер молчала.

Потом заявила:

– На новоселье я куплю тебе классный гриль.

Он позволит ей это сделать.

– Договорились.

– И двадцать факелов.

Гаррет разразился хохотом.

Когда он закончил, то увидел, что она улыбается.

Его кареглазая девочка… счастлива.

Он знал, как сделать ее еще счастливее.

И он был на вершине.

Поэтому спустился вниз и принялся за дело.

В конце концов, ему удалось задуманное.

Глава 25

Нет места для слез

Шер

Утро четверга, середина декабря

– Мы должны встретить Рождество здесь, – сказал Итан нам с Мерри, сидя за барной стойкой в новом потрясающем доме Мерри и уплетая блинчики, приготовленные моим мужчиной. – Мы можем открыть подарки, а потом пойти кататься на коньках по озеру или заняться чем-то еще.

– Малыш, снег еще не выпал, – напомнила я ему. – По краю озера лежит полусантиметровая полоска льда, и все.

Он пожал плечами.

– Может быть, до того момента наступит сильный мороз.

– У нас нет коньков, – продолжила я.

– Поэтому мы пойдем гулять после того, как откроем подарки. И хочу заметить, что ледовые коньки – это большое и жирное «нет». А вот хоккейные коньки… – Он оставил предложение незаконченным.

Вот оно что. Весьма не прозрачный намек.

Мой ребенок хотел на Рождество хоккейные коньки.

Это не вызвало у меня радости. Хоккейные коньки могли привести к занятиям хоккеем, а хоккей, вероятно, недешевое удовольствие. У меня не было лишних денег, и никогда не будет.

Но если мой ребенок захотел хоккейные коньки, а потом занятия хоккеем, я найду способ дать ему желаемое.

Я просто хотела бы, чтобы он обратил свое внимание на фрисби. Чемпиону по фрисби нужны были функционирующие конечности и пластиковый диск. У Итана, к счастью, уже были функционирующие конечности, и мне казалось, что даже самая дорогая фрисби обойдется дешевле хоккейных коньков.

Подумав, Мерри произнес:

– Парень, здесь нет никаких украшений, а у вас уже все готово, мы ведь неделю назад потратили двенадцать часов на декор и теперь все выглядит так, будто Санту вырвало.

Итан разразился хохотом.

Я повернулась и уставилась на Мерри.

Мерри, не сидевший, а склонившийся над своей тарелкой за барной стойкой напротив Итана, перевел взгляд с блинчиков на меня.

– Что? – спросил он, приподняв одну сторону губ.

– Мне нравится Рождество, – огрызнулась я.

– Я вижу, – ответил он.

Итан продолжал смеяться.

– У меня есть ребенок, – заявила я. – Ты украшаешь дом на Рождество, когда у тебя есть дети.

– Мам, я перестал верить в Санта – Клауса, когда мне было шесть лет, – напомнил мне Итан о том страшном дне, когда сообщил мне эту информацию. Он узнал это от какого-то сопляка в школе, у которого были старшие брат и сестра, оба с длинными языками, как и дружок Итана. – Сейчас мне почти двенадцать. И я уже перестал верить во все эти рождественские штучки.

– Да, ты перестал верить в Санту, когда тебе было шесть, – подтвердила я. – Ты также прекратил получать от него подарки, когда перестал в него верить. Задумайся об этом на секунду, умник.

Выражение лица Итана говорило о том, что он задумался над моими словами.

Я не стала его переубеждать. А просто продолжала смотреть на сына.

– И тебе не двенадцать. А одиннадцать и два месяца. Это даже близко не двенадцать.

Конечно, я была прав. Все именно так.

Но дело было скорее в том, что я не могла думать о своем ребенке как о «почти двенадцатилетнем». Это означало, что после этого ему будет почти тринадцать, потом почти четырнадцать, а потом он уйдет из дома, поступит в колледж, женится на какой – нибудь сучке, которой лучше обращаться с ним как следует, иначе я ее прирежу.

Так что нет.

Я не могла думать о том, что Итану почти двенадцать, пока ему действительно не исполнится двенадцать.

– Детка, чтобы ты знала, – начал Мерри, и я посмотрела на него сверху вниз. – Парни и девчонки разные. Женщины проводят большую часть своей жизни, отрицая свой возраст. А мужчины до конца дней наслаждаются собой.

Это была правда.

И она была отстойна.

– Это потому, что девчонки перестают быть сексуальными примерно в тридцать пять, а мужчины могут быть сексуальными, кажется, всегда, – заявил Итан, и я перевела на него свой теперь уже гораздо более пристальный взгляд.

Итана же было не пронять ничем, и я поняла это, когда он продолжил говорить.

– Я имею в виду, посмотрите на Колта. Он, вроде бы, почти старик, а у него все равно все получается.

– А у Феб нет? – спросила я.

Мой ребенок посмотрел на меня.

– Она – исключение.

– Ты же знаешь, что через два месяца мне исполнится тридцать пять, – напомнила я ему.

Он усмехнулся.

– Ты тоже исключение.

– Точно, – пробормотал Мерри.

Я мотнула головой в сторону Мерри.

– Знаешь, ты мог бы помочь мне.

Мерри посмотрел на моего сына и его слова прозвучали заученной фразой:

– Итан, женщины привлекательны в любом возрасте.

Итан ухмыльнулся и ответил:

– Точно.

Я решила, что Мерри получит следующий минет, только когда Итану исполнится двенадцать. Но мне нужно было преподать урок, так что я займусь этим позже.

– Итак, перед твоим двенадцатым днем рождения я скажу Феб, Рокки, Дасти, Фрэнки и Вай, что, по-твоему, они уже ушли в утиль, – объявила я. – А перед тем как твоя бабушка отправится за покупками для тебя на Рождество, я скажу, что ты считаешь ее давно просроченной.

– Они все тоже исключения. Даже бабушка. Я, конечно, не могу судить, но дедушка Тедди сказал, что она красотка, – ответил Итан.

– Так кто же не исключение? – поинтересовалась я.

Итан выглядел так, словно размышлял над этим вопросом.

Затем он широко ухмыльнулся и заявил:

– Может, я поторопился.

– Видишь, малышка, у тебя умный ребенок. Дай ему время, и он все поймет, – сказал Мерри.

– Вы оба меня раздражаете, – объявила я, хотя на самом деле это была ложь. Я считала их довольно забавными. Раздражающе уморительными, но все равно уморительными. Я протянула руку, чтобы взять пустую тарелку Итана. – И пора идти на работу и в школу, так что вы можете перестать меня раздражать, отправившись в путь.